Асприн Роберт Линн. Истории таверны "Распутный единорог"

глубокими морщинами поцеловала дочь в щеку. От нее пахло сном и козьим
сыром, но Маша ценила поцелуй. В ее жизни было мало проявлений нежности.
Тем не менее сама она была полна любви. Она напоминала сосуд, готовый
разорваться от избытка чувств.
Лампа на шатком столе в углу освещала голые стены комнаты без ковров.
В дальнем углу на груде драных, но чистых одеял спали две девочки. Рядом с
ними стоял маленький ночной горшок из обожженной глины, раскрашенный
черными и алыми кольцами дармекской гильдии.
В другом углу размещалось оборудование Маши для зубопротезирования:
воск, формочки, маленькие резцы, пилки и дорогая проволока, дерево твердых
пород, железо, кусочек слоновой кости. Она совсем недавно выплатила
деньги, которые занимала, чтобы приобрести все это. В противоположном углу
располагалась еще одна груда тряпья, ложе Валлу, а рядом еще один горшок.
Тут же стояла древняя расшатанная прялка. Этой прялкой Валлу зарабатывала
немного денег. Руки ее деформировались от артрита, один глаз был поражен
катарактой, а второй по какой-то неизвестной причине терял зрение.
Вдоль каменной стены стояла медная угольная жаровня, над ней
деревянная отдушина. Уголь хранился в мешке. В огромном ларе рядом
хранилось зерно, немного сушеного мяса, тарелки и ножи. Тут же стояла ваза
для воды из обожженной глины, около которой грудилась куча тряпья.
Валлу показала рукой на занавеску на двери в другую комнату.
- Он притащился домой рано. Наверное, не сумел вымолить выпивку у
друзей. Но все равно пьян в стельку.
Изменившись в лице. Маша подошла к занавеске и отодвинула ее.
- Боже милостивый!
Вонь была та же, что ударяла ей в ноздри, когда она открывала двери
таверны "Распутный Единорог". Смесь вина и пива, запахи застоявшегося и
свежего пота, рвоты, мочи, жареных кровяных сосисок, наркотика клетеля и
более дорогого _к_р_р_ф_.
Эвроен лежал на спине с раскрытым ртом, раскинув руки так, словно его
распяли. Когда-то он был высоким мускулистым юношей, широкоплечим, с
тонкой талией и длинными ногами. Теперь же кругом был жир. Двойной
подбородок, огромное брюшко с кругами свисающего в талии сала. Некогда
ясные глаза стали красными с темными мешками под ними, а некогда
сладостное дыхание извергало зловоние. Он уснул не переодевшись в ночную
одежду. Кафтан был разорван, измазан в грязи, покрыт пятнами, в том числе
и блевотиной. Он носил поношенные сандалии, которые, возможно, где-то
стащил.
Маша уже давно перестала рыдать над ним. Она пнула его в бок. Он
промычал и приоткрыл один глаз. И тут же снова закрыл, быстренько захрюкав
опять, как свинья. Славу Богу, хоть спит. Сколько ночей провела она в
слезах, когда он орал на нее благим матом, или отбиваясь от него, когда он
заваливался домой и домогался ее? У нее не было желания подсчитывать.
Маша уже давно отделалась бы от него, если б могла. Но закон Империи
гласил, что только муж имеет право развестись, если только жена не сумеет
доказать, что супруг слишком болен, чтобы иметь детей, или что он
импотент.
Она повернулась и пошла к умывальному тазу. Когда она проходила мимо
матери, ее остановила рука. Глядя на нее наполовину здоровым глазом Валлу
спросила:
- Дитя мое, что с тобой случилось?
- Сейчас расскажу, - ответила Маша, вымыла лицо, руки, под мышками.
Позднее она сильно пожалела, что не солгала Валлу. Но откуда же она могла
знать, что Эвроен вышел из ступора и слышит, о чем она говорит? Если бы
только она не приходила в ярость и не распускала руки!.. Но сожаленья -
пустая трата времени, хотя и нет на свете человека, который не предавался
бы им.
Едва она закончила рассказывать матери, что произошло с Бенной, как
услышала бормотание за спиной. Повернувшись, она увидела, что перед
занавеской покачивается Эвроен с глупой улыбкой на разжиревшем лице,
раньше таком любимом.
Пошатываясь, Эвроен направился к ней, вытянув руки, будто хотел
схватить ее. Он говорил с хрипотцой, но достаточно внятно.
- А что ж ты не погналась за крысой? Если бы изловила, мы могли бы
стать богатыми.
- Иди спать, - ответила Маша. - Это тебя не касается.
- Как это не касается? - прорычал Эвроен. - Что ты хочешь сказать? Я
же твой муж! А ты... ты... Хочу драгоценность!
- Проклятый идиот, - выпалила Маша, удерживаясь от крика, чтобы не
разбудить детей и соседей. - Нет у меня драгоценного камня, да и не могла
я его получить, если он вообще был.
Эвроен приложил палец к носу и подмигнул левым глазом:
- Говоришь, если ваше был? Брось, Маша, дурачить меня. Камень у тебя
и ты врешь м...маатери.
- Нет, не вру! - закричала Маша, совершенно забыв о необходимости
соблюдать осторожность. - Ты жирная вонючая свинья! Я испытала такой ужас,
меня едва не убили, а у тебя только драгоценный камень в голове! Который,
возможно и не существует! Бенна умирал! Он не понимал, что говорит! Я не
видела никакого драгоценного камня! И...
Эвроен пробормотал обвинение в ее адрес:
- Ты хочешь утаить его от меня!
Она могла бы легко отделаться от него, но чувства захватили ее, и
схватив с полки глиняный кувшин для воды, она с силой ударила мужа по
голове. Кувшин не разбился, а Эвроен рухнул на пол лицом вниз, потеряв
сознание. Голова его кровоточила.
Проснулись дети и молча сидели с широко раскрытыми от страха глазами.
Дети Санктуария с раннего возраста приучались не плакать.
Вся дрожа. Маша опустилась на колени и осмотрела рану. Потом
поднялась и пошла К полке с тряпьем, вернувшись с грязными тряпками -
бессмысленно тратить на Эвроена чистые - и наложила их на рану. Она
пощупала пульс. Он был довольно ровным для пьяного, только что сраженного
сильным ударом.
Валлу спросила:
- Он умер?
Она не беспокоилась о нем. Беспокоилась о себе, детях и Маше. Если ее
дочь казнят за убийство мужа, какие бы ни были оправдания, она и девочки
останутся без кормилицы.
- Утром у него будет ужасная головная боль, - сказала Маша.
Поднатужившись, она перевернула Эвроена, положив его лицом вниз, повернула
его голову и подложила под нее тряпочки. Если ночью его будет рвать, он не
захлебнется насмерть. На мгновение ею овладело желание оставить его так,
как он лежал. Но судья мог бы подумать, что она виновата в его смерти.
- Пусть лежит там, - сказала она. - Не хочу надрываться, втаскивая
его на нашу постель. К тому же с ним не уснешь, он ужасно громко храпит и
дико воняет.
Ее не пугала мысль о том, что он будет делать утром. Странно, но она
ощущала прилив энергии. Она сделала то, что хотела сделать на протяжении
ряда лет, и содеянное дало выход ее гневу, во всяком случае, на какое-то
время.
Она вошла в свою комнату и закружилась в ней, раздумывая о том,
насколько лучше бы ей жилось, если бы она отделалась от Эвроена.
Последняя мысль была о том, какая была бы жизнь, если бы к ней попал
тот драгоценный камень, что Бенна бросил крысе!



5

Проснулась она примерно час спустя после рассвета, очень поздно для
себя, и почувствовала запах печеного хлеба. Посидев на ночном горшке,
встала и отдернула занавеску, удивившись отсутствию шума в соседней
комнате. Эвроен ушел. Ушли и дети. Услышав звон колокольчиков на
занавеске. Валлу повернулась.
- Я послала детей поиграть, - сказала она. - Эвроен проснулся на
рассвете. Он притворился, что не помнит о случившемся, но видно было, что
врет. Временами он постанывал, видимо, из-за головы. Он немного поел и
быстро вышел из дома.
Валлу улыбнулась:
- Думаю, он тебя боится.
- Хорошо! - сказала Маша. - Надеюсь, и дальше будет бояться.
Она присела, а Валлу, прихрамывая, принесла ей полбуханки хлеба,
ломтик козьего сыра и апельсин. Машу интересовало, помнит ли муж то, что
она говорила матери о Бенне и драгоценном камне.
Помнит.
Когда она пришла на базар, принеся с собой складной стул, в который
сажала своих пациентов с больными зубами, ее сразу же окружили сотни
мужчин и женщин. Все хотели узнать о драгоценном камне.
"Проклятый дурачина", - подумала Маша.
Похоже, своим рассказом Эвроен добывал бесплатную выпивку. Он шатался
повсюду, в тавернах, на базаре, сельском рынке, в портовом районе и
распространял новости. Очевидно, он ничего не рассказал о том, как Маша
треснула его кувшином по голове. Такой рассказ вызвал бы только насмешки,
а у него еще сохранилось достаточно мужской гордости, чтобы не раскрывать
подобные тайны.
Сначала Маша намеревалась отрицать всю эту историю. Но ей показалось,
что большинство людей подумает, что она лжет и решит, что драгоценный
камень у нее. С этого момента ее жизнь превратится в кошмар или вовсе
закончится. Было немало головорезов, готовых без колебаний затащить ее в
укромное местечко и мучить, пока она не скажет, где изумруд.
Поэтому она представила все так, как было, не обмолвившись лишь о
том, как пыталась размозжить голову Эвроену. Не было смысла слишком
топтать его ногами. Если унизить его публично, он может прийти в ярость и
зверски избить ее.
В этот день у нее был всего один пациент. С той же скоростью, с какой
слышавшие ее рассказ улетучивались на поимку крыс, их место занимали
другие. А потом, как и следовало ожидать, появились солдаты правителя. Ее
удивило, почему они не пришли раньше. Наверняка один из доносчиков,
услышав историю, поторопился во дворец и произошло это вскоре после того,
как она пришла на базар.
Вначале ее допросил сержант, возглавлявший группу солдат, потом ее
повели в гарнизон, где ее допросил капитан. Потом пришел полковник, и ей
пришлось повторить рассказ. Затем, после того, как она просидела в комнате
не меньше двух часов, ее повели к самому Принцу. Как ни странно,
симпатичный юноша не задержал ее долго. Похоже было, что он проверил все
ее слова и начал с доктора Надиша. Он расписал время с того момента, когда
она покинула дом Шужа и до ее прихода домой. Значит, допрашивали и мать
Маши.
Один солдат видел, как бежали два рагги, их присутствие
подтвердилось.
- Что, ж, Маша, - сказал Принц. - Ты разворошила крысиное гнездо. -
Он улыбнулся собственной шутке, а солдаты и придворные рассмеялись.
- Нет никаких доказательств существования драгоценного камня, -
сказал он, - если не считать историю, которую рассказал Венца, а он умирал
от яда и мучился от боли. Мой врач обследовал его тело и уверяет, что
опухоли возникли от укусов пауков. Он, конечно, не безгрешен и ошибался и
раньше.
- Но люди верят, что действительно существовал необычайно дорогой
драгоценный камень, и что бы ни говорили, включая меня, их не разубедить.
- Тем не менее их безудержная активность обернется великим благом.
Временно мы отделаемся от крыс.
Он замолчал, нахмурил брови и продолжил:
- Похоже, однако, что этот малый Бенна имел глупость украсть что-то у
Пурпурного Мага. Полагаю, по этой причине его преследовали рагги. Хотя
возможна и другая причина. В любом случае, если драгоценный камень
существует, нашедшему грозит серьезная опасность. Маг не позволит ему
владеть камнем. Во всяком случае, я так думаю. Вообще-то я мало что знаю о
маге, но и того, что слышал, достаточно, чтобы отбить желание встречаться
с ним.
Маша подумала было спросить его, почему он не послал на остров
солдат, чтобы они доставили мага, но промолчала. Причина была очевидна.
Никто, даже Принц, не хотел навлекать на себя гнев мага. И пока маг не
предпринимал никаких шагов, чтобы спровоцировать правителя, его оставляли
в покое, позволяя заниматься своим делом, каким бы оно ни было.
В конце допроса Принц приказал казначею вручить Маше золотой
ш_е_б_у_ш_.
- Это с лихвой компенсирует потерянное тобой время, - сказал
правитель.
Сердечно поблагодарив его, Маша поклонилась, попятилась назад и
быстро пошла домой.
На следующей неделе состоялась большая охота на кошек. А еще она была
отмечена, во всяком случае для Маши, нападением на ее квартиру. Пока она
принимала роды в доме купца Алу-шик-Манухи, три человека в масках сбили с
ног старого привратника Шмурта и взломали дверь в ее квартиру. Пока
девочки и мать сидели, сжавшись в углу, трое грабителей обшарили всю
квартиру, вылив на пол даже содержимое ночных горшков, чтобы убедиться,
что в них ничего не спрятано.
Они не обнаружили того, что искали, и в гневе один из разбушевавшихся
грабителей выбил Валлу два зуба. А Маша была благодарна, что они не избили
и не изнасиловали ее дочерей. Не произошло это не столько из-за их
милосердия, сколько из-за того, что привратник пришел в сознание раньше,
чем они рассчитывали. Он принялся звать на помощь, и трое бандюг исчезли
раньше, чем появились соседи или солдаты.
Эвроен продолжал являться домой пьяным поздно ночью. Но он мало
говорил, используя квартиру лишь для еды и сна. Он редко видел Машу утром.
Вообще говоря, казалось, он делает все возможное, чтобы совсем не видеться
с ней. Ее это устраивало.



6

Много раз, ночью и днем Маша чувствовала, что кто-то преследует ее.
Она всячески старалась обнаружить преследователей, но как только у нее
появлялось такое ощущение днем или ночью, ей не удавалось сделать этого.
Она решила, что всему виной нервное состояние.
Потом началась великая охота на собак. Маша считала, что это верх
истерии и глупости. Но событие беспокоило ее. После того, как прикончат
всех бедных собак, кого начнут преследовать дальше, убивать и потрошить?
Кто на очереди? Она справедливо полагала, что очередь за ней.
Среди недели охоты на собак заболела маленькая Кхем. Маша ушла на
работу, а когда вернулась домой после захода солнца, то обнаружила, что у
Кхем сильный жар. По рассказам матери, у Кхем были конвульсии.
Встревожившись, Маша сразу же отправилась к дому доктора Надиша в
восточном квартале. Он принял ее, выслушал описание симптомов болезни
Кхем, но отказался посмотреть ребенка.
- Слишком опасно входить в Лабиринт ночью, - сказал он. - Я не пошел
бы туда и днем без телохранителей. К тому же сегодня у меня собралась
компания. Нужно было принести ребенка сюда.
- Она очень больна и ее нельзя тревожить, - ответила Маша. - Умоляю
вас, пойдемте.
Надиш оказался непреклонным, правда, дал Маше какие-то порошки, чтобы
сбить температуру.
Она поблагодарила его вслух и прокляла про себя. На обратном пути
всего в квартале от своего дома она внезапно услышала за собой звук шагов.
Отскочив в сторону и закружившись. Маша вытащила кинжал. Луны не было, и
ближайший свет исходил от масляных ламп, бросавших блики через
зарешеченные окна на втором этаже над ее головой.
В тусклом свете она увидела темную фигуру. Она была в мантии с
капюшоном, судя по росту, мужчина. Потом она услышала ругательство,
произнесенное низким хриплым голосом, и поняла, что это действительно
мужчина. Он намеревался схватить или ударить ее сзади, но неожиданный
прыжок Маши спас ее. Во всяком случае, на этот раз. Теперь он гнался за
ней, и она разглядела что-то длинное и темное в его поднятой руке.
Дубинка!
Вместо того, чтобы от страха стоять на месте, как вкопанная, или
попытаться удрать, она нагнулась и неожиданно бросилась на него. Прежде,
чем он опомнился. Маша всадила ему в горло кинжал.
Падая, весом своего тела он сбил ее с ног и всей тяжестью навалился
на нее. На мгновение у Маши перехватило дыхание. Она была беспомощна, и
когда над ней замаячила еще фигура, она поняла, что пропала.
Второй мужчина, тоже в накидке с капюшоном, поднял дубинку, чтобы
размозжить ей голову.
Извиваясь под тяжестью тела, Маше оставалось только ждать удара.
Промелькнула мысль о маленькой Кхем и вдруг она увидела, что мужчина
роняет дубинку. Он ползал на коленях, все еще хватаясь за что-то,
перекрывшее ему дыхание. Спустя мгновение он уткнулся лицом в засохшую
грязь, мертвый или потерявший сознание.
Мужчина, стоявший над вторым нападавшим, был небольшого роста,
коренастый. На нем тоже была накидка с капюшоном. Он положил что-то в
карман, возможно, веревку, которой задушил нападавшего, и осторожно
подошел к Маше. Казалось, у него ничего нет в руках.
- Маша? - тихо спросил он.
К этому моменту у нее восстановилось дыхание. Она выбралась из-под
убитого, вытащила кинжал из горла поверженного и принялась тяжело
подниматься на ноги.
Мужчина проговорил с акцентом:
- Можешь убрать свой кинжал, дорогая. Я спас тебя не для того, чтобы
убить.
- Благодарю тебя, незнакомец, - ответила она, - но не подходи ко мне.
Несмотря на предупреждение, он приблизился к нем на пару шагов. Она
узнала его. Ни от кого в Санктуарии не пахло так прогорклым маслом.
- Сме, - сказала она тихо.
Он засмеялся.
- Знаю, что ты не видишь моего лица. Поэтому хоть это и противоречит
моим религиозным убеждениям, мне придется принять ванну и прекратить
мазать тело и волосы маслом. Я тих, как тень, но что толку от этого, если
каждый чувствует меня за квартал?
Не спуская с него глаз. Маша остановилась, вытерла кинжал о накидку
убитого.
- Это ты преследовал меня? - спросила она, выпрямившись.
Он присвистнул от удивления и поинтересовался:
- Ты видела меня?
- Нет, но знала, что кто-то следует за мной по пятам.
- Вот как! У тебя развито шестое чувство. Либо сознание вины. Пошли!
Надо убираться отсюда, пока кто-нибудь не появился.
- Мне хотелось бы знать, кто эти двое.
- Это рагги, - ответил Сме. - Есть еще двое других в пятидесяти ярдах
отсюда, наблюдатели, я полагаю. Они скоро появятся выяснить, почему эти
двое не привели тебя.
Это напугало ее больше, чем само нападение.
- Ты хочешь сказать, что я нужна Пурпурному Магу? Зачем?
- Не знаю. Может, у него такой же ход мыслей, что и у многих других.
Думает, что Бенна рассказал тебе больше, чем следует из твоего рассказа.
Ну, пошли. Быстро!
- Куда?
- К тебе домой. Мы ведь сможем поговорить там?
Они быстро пошли к ее дому. Сме постоянно оглядывался, но места, где
они убили двоих мужчин, уже не было видно. Когда они подошли к двери дома.
Маша остановилась.
- Если я постучу привратнику в дверь, рагги могут услышать, -
прошептала она. - Но мне надо попасть в дом. У меня очень больна дочь. Ей
нужно лекарство, которое дал мне доктор Надиш.
- Так вот почему ты была в его доме, - сказал Сме. - Хорошо. Стучи в
дверь. Я прикрою.
Неожиданно он ушел, передвигаясь удивительно быстро и бесшумно для
такого полного мужчины. Но запах шлейфом тянулся за ним.
Она сделала как он сказал, с ворчаньем к двери подошел Шмурт и
отодвинул засов. Войдя в дом, она тут же ощутила запах масла. Сме следом
проскочил в дом и принялся закрывать дверь, не дав испуганному привратнику
возможности протестовать.
- Не бойся, - сказала Маша.
При свете масляной лампы старый Шмурт вглядывался бегающими глазками
в Сме. Будь, однако, у Шмурта даже хорошее зрение, он все равно не увидел
бы лица Сме, его закрывала зеленая маска.
Шмурт посмотрел с отвращением.
- Знаю, что муж твой немного стоит, - проворчал он. - Но связываться
с этим иностранцем, этой кадушкой тухлого масла... тьфу!
- Это не то, о чем ты думаешь, - возмущенно сказала она, а Сме
вымолвил:
- Мне нужно принять ванну. А то все сразу узнают меня.
- Эвроен дома? - спросила Маша.
Шмурт фыркнул и ответил:
- В такой ранний час? Нет, тебе и твоему вонючему любовнику ничего не
угрожает.
- Пропади ты пропадом, - сказала Маша. - Он здесь по делу!
- Знаем мы это дело.
- Попридержи язык, старый охальник! - парировала Маша. - Или я тебе
его отрежу.
Шмурт с грохотом захлопнул дверь в свою комнату.
- Проститутка! Сука! Прелюбодейка! - кричал он.
Маша пожала плечами, зажгла лампу и поднялась по лестнице вместе со
следовавшим за ней Сме. Валлу очень удивилась, когда в комнату вместе с
дочерью вошел полный мужчина.
- Кто это?
- Что, кто-то не может распознать меня? - спросил Сме. - У нее что,
нос не чувствует?
Он снял маску.
- Она редко выходит из дома, - сказала Маша и поспешила к Кхем,
спавшей на груде тряпья. Сме снял накидку и явил окружающим тонкие руки и
ноги, а также туловище, подобное головке сыра. Его рубашка и жилет,
пошитый из какого-то вельвета и усеянный блестками, плотно прилегали к
телу. Широкий кожаный ремень обтягивал живот. На ремне висели пара ножен с
кинжалами, петля, из которая высовывался конец бамбуковой трубки и кожаный
мешок, размером с голову Маши. Через плечо была намотана тонкая веревка.
- Инструменты профессии, - сказал он в ответ на взгляд Маши.
Машу интересовало, что у него за профессия, но не было времени на
расспросы. Она пощупала лоб и пульс Кхем, а потом пошла к кувшину с водой
на подставке в углу.
Смешав порошок с водой, как инструктировал Надиш, и налив немного
жидкости в большую ложку, она обернулась. Сме стоял на коленях подле
ребенка, опустив руку в мешок на ремне.
- У меня есть способности к лечению, - сказал он, когда Маша подошла
к нему. - Держи. Выбрось лекарство этого шарлатана и используй вот это.
Он поднялся и протянул маленький кожаный пакетик. Она уставилась на
него.
- Да, я понимаю, ты не хочешь рисковать. Но прошу, поверь мне. Этот
зеленый порошок в тысячу раз лучше, чем тот бесполезный порошок, что дал
тебе Надиш. Если он не вылечит твою дочь, я перережу себе горло, обещаю.
- Это очень поможет ребенку, - заметила Валлу.
- Это волшебное лекарство? - спросила Маша.
- Нет. Волшебство может устранить симптомы, а болезнь останется, и
когда прекратится действие волшебства, болезнь вернется. Вот, возьми! Не
хотелось бы, чтобы вы обе распространялись об этом, но когда-то меня
обучали искусству врачевания. И в местах, откуда я родом, даже плохонький
врач в десятки раз превосходит любого врача Санктуария.
Маша всматривалась в его темное лоснящееся лицо. Он выглядел лет на
сорок. Высокий широкий лоб, длинный прямой нос, правильной формы рот
сделали бы его привлекательным, если бы не толстые щеки и мешковатые
скулы. Несмотря на одутловатость, он казался смышленым. Взор черных глаз
под широкими пушистыми бровями был живым и проницательным.
- Не могу позволить экспериментировать на Кхем, - сказала она.
Он улыбнулся, возможно в знак признания того, что уловил колебание в
ее голосе.
- Ты не можешь позволить себе отказаться от лекарства, - сказал он. -
Если ты не дашь его ребенку, он умрет. И чем дольше ты колеблешься, тем
ближе дочь к смерти. Дорога каждая секунда.
Маша взяла пакетик и вернулась к кувшину с водой. Она положила ложку,
не расплескав ни капли, и принялась за дело, выполняя наставления Сме. Он
оставался с Кхем, положив одну руку на лоб, а вторую на грудь. У Кхем было
частое прерывистое дыхание.
Валлу принялась возмущаться. Маша выпалила, чтоб та замолчала,
немного грубее, чем хотела. Валлу прикусила губу и смотрела на Сме.
Тот приподнял Кхем, и Маша дала ей проглотить зеленоватую водичку.
Спустя примерно десять минут жар начал спадать. А через час, заморенный по
водяным часам, девочке дали еще ложку. К рассвету хворь, кажется, оставила
ее, и она спокойно спала.



7

В это время Маша и Сме разговаривали приглушенными голосами.
Незадолго до восхода солнца Валлу отправилась в постель, чтобы немного
поспать. Эвроен не появлялся. Не исключено, что он спал в какой-нибудь
корзине на пристани или в подворотне, давая выход хмелю. Маша была рада.
Она готова была разбить еще один кувшин об его голову, если бы он принялся
скандалить и тревожить Кхем.
Хотя она и видела несколько раз толстяка, но почти ничего не знала о
нем. Да и никто не знал. Было точно известно, что впервые он появился в
Санктуарии шесть недель назад. Приплыл на торговом корабле
б_а_н_м_а_л_ь_т_о_в_, но это вовсе не говорило о его происхождении,
поскольку корабль посещал многие страны и острова.
Сме быстро снял комнату на втором этаже дома, где размещалась таверна
"Хабебер", или "Нырок". Такое название владелец дал ей в шутку, утверждая,
что его посетители, чтобы насладиться, так же глубоко ныряют в спиртное,
как хабебер в океан за рыбой. Он не работал, не занимался, насколько было
известно, воровством или магией. Казалось, у него достаточно денег для
удовлетворения своих потребностей, какими бы они ни были, хотя жил он
довольно экономно. Поскольку он мазал тело и волосы протухшим маслом, его
называли "вонючей масляной головкой" или "старой тухлятиной", правда, за
глаза. Он проводил время в тавернах, и часто его можно было встретить на
сельском рынке и на базаре. Насколько было известно, он не проявлял
сексуального интереса к мужчинам, женщинам или детям. Он, как сказал один
шутник, не проявлял его "даже к козам".
Вероисповедание его известно не было, хотя ходили слухи, что он
хранит идола в маленькой деревянной шкатулке в своей комнате.
Итак, сидя на полу подле Кхем и давая ей каждые полчаса водичку. Маша
задавала вопросы Сме. А он, в свою очередь, спрашивал ее.
- Ты преследовал меня по пятам, - сказала Маша. - Почему?
- Я обращался и к другим женщинам.
- Ты не ответил, почему.
- Один ответ на все. У меня есть здесь дела. Мне нужна помощь
женщины. Она должна быть энергичной, сильной, очень храброй и умной. И к
тому же отчаянной.
Он обвел взором комнату, как будто кто-то из ее обитателей мог быть
отчаянным.
- Я знаю твое прошлое, - сказал он. - Ты происходишь из довольно
зажиточной семьи. В детстве ты жила в восточном квартале. Родилась и
выросла не в Лабиринте и хочешь выбраться из него. Ты упорно работаешь, но
тебе не добиться своей цели, если не подвернется какой-нибудь необычный
случай, и ты не ухватишься за него, не задумываясь о последствиях.