Если бы он не знал, что Хакиму можно доверять, что Кама исчезла, гоняясь за уличным крепышом, принесшим послание, и что успех миссии пасынков и Третьего отряда коммандос в Санктуарии зависит от доказательства того, что Роксана не может заставить их сбежать от нее, поджав хвосты, он не решился бы на это открытое нападение.
В данном случае выбора у него не было.
И у их предприятия был шанс на успех: Страт попросил Ишад отправиться вместе с ним: ей тоже нужно было свести счеты с Роксаной; кроме того, он набрал в подпольной лавке Марка столько зажигательных средств, что их хватило бы на то, чтобы предать огню весь Санктуарий. И его люди умели пользоваться ими. Вся штука заключалась в том, чтобы вызволить Синка раньше, чем запылает ведьмино логово.
Рэндал, Тайзский колдун, сейчас рыскал вокруг в облике мангусты, уничтожая змей Роксаны и разведывая окрестности.
Когда его люди увидят, как справа налево пролетит ястреб, они подковой запалят собранный хворост и ринутся вперед: двадцать верховых воинов должны справиться с задачей.
Морды коней были накрыты попонами, пропитанными содовой водой. У всадников к седлам были приторочены полные курдюки, чтобы смачивать платки на лицах, если дым станет слишком густым.
Ишад находилась рядом со Стратом, изящная и чересчур бледная при свете дня, туго обернутая бордовым плащом, словно ребенок, надевший одежду матери.
— Ты еще можешь выйти из дела, — заверил ее Страт с учтивостью, которой на самом деле не испытывал. — Это не твой бой.
— Не мой? Твой, значит?
Ишад поднялась, и внезапно взгляд ее стал жутким, а сама она — уже не той малышкой, не тем крохотным пугливым созданием, которое привез сюда Страт.
Ее глаза стали черными и увеличились настолько, что пасынку казалось, будто он тонет в них; он вспомнил их первую встречу — когда они с Критом увидели эти глаза, которые словно плавали над трупом подростка.
Страт обнаружил, что не может говорить, и просто покачал головой.
Мощь, которой была Ишад, оскалилась ему в ответ, и в ней проступила та же лихорадочная жажда убийства, что обуяла всех пасынков.
— Я вызволю твоего человека. Все это, — Ишад сделала жест укутанной плащом рукой, и показалось, будто день отделился от ночи, — все, что ты делаешь, не нужно. Она должна мне одного человека и кое-что еще. А ты — ты жди здесь, и скоро сам все увидишь.
— Конечно, Ишад, — Страт поймал себя на том, что опустился на корточки и начал чертить по земле острием ножа. — Я буду здесь.
Наверное, он моргнул, или отвернулся, или что-то еще — следующее, что он увидел, было то, как исчезла Ишад, а над головой раздался ястребиный крик, и воины, запалив огонь, бросились по коням.
Вскакивая на своего гнедого, Страт подумал, а может, Ишад права — так ли необходимо рисковать людьми, если одного волшебства — ее и Рэндала — будет достаточно для победы.
Он не любил решать что-либо, привыкнув оставлять все рассуждения Криту, и сейчас ему, половинке пары Священного Союза, очень не хватало напарника.
Страт пустил коня вскачь, ища ворота в стене пламени, как вдруг перед ним из ничего возник силуэт Рэндала на туманном подобии коня.
— Он в комнате для колдовства! — прокричал колдун, и лицо его побелело под покровом морщин. — Его еще можно спасти, нужно только вытащить. Но это будет непросто — он в трансе.
В облике мангусты я не смог поднять его. Попытаюсь еще раз.
Прощай, Стратон! Да защитит нас Святая Книга!
И его неконь застучал некопытами.
Просто безумие — вести подобным образом боевые действия!
Ведь Страт вернулся в Санктуарий именно потому, что бежал от войн Колдунов.
Подступившая стена огня напомнила ему о ясной и простой правде сражения, о жизни и смерти.
Огонь выбился из-под контроля, и коню Страта пришлось перепрыгнуть через пламя. Внутри огненного кольца дерн уже дымился, летели искры, люди кричали и поливали водой себя и своих коней, пуская огненные стрелы и пытаясь приблизиться к двери жилища Роксаны.
Замысел Страта заключался в том, чтобы прямым натиском захватить дом колдуньи, забрать Синка и выбраться назад, пока ведьма не успела напустить на них чары.
Его напарник наверняка составил бы иной план; Страт пони мал, что, спасая одного воина, он может потерять другого или даже нескольких, но необходимо было что-то делать.
Наконец ему удалось успокоить своего коня, и он был готов уже вести свой перегруппировавшийся отряд на приступ дымящихся ступеней, как вдруг в дверях возникло видение.
Там стояла Ишад вместе с Синком, его рука покоилась у нее на плече, они спокойно вышли на веранду и спустились по лестнице на лужайку, покрытую летящими искрами и нарождающимися огоньками.
Воины с криками бросились к вампирке. Стоявший рядом с нею Синк беспокойно оглядывался, словно его занимала какая-то увлекательная задача.
Страт, соображая, уж не спит ли он — неужели все действительно так просто, — подбежал первым и с помощью Ишад усадил Синка на коня позади себя.
Громко трещало жаркое пламя, а вопли и суета людей делали разговор почти невозможным. Страт проревел воину, который находился ближе всех:
— Посади ее впереди себя. Сматываемся отсюда!
Рот пасынка обозначил одно-единственное слово:
— Кого?
Страт оглянулся, Ишад нигде не было.
Тогда он дал сигнал отходить и вместе с Синком, вцепившимся ему в талию, пустил своего обливающегося потом коня в сужающийся в огне проход.
В трущобах Подветренной уже почти улеглись сумерки, но зарево на юго-востоке образовало второй закат, который, похоже, умирать не собирался.
Зип одиноко брел в полумраке по сточным канавам, по улицам, по кучам мусора, одной рукой зажимая кровоточащий бок, согнувшись почти пополам от боли.
Его не раз протыкали ножом, часто били, но никогда он не был так близок к смерти.
Он вытащил зазубренный снаряд — невероятно, боль не ослабла, а, наоборот, усилилась.
У него сильно болел желудок. Домой или к Мамаше Беко, где кто-нибудь присмотрит за ним, домой к.., куда угодно, где он сможет лечь, где его не найдут бейсибцы, пасынки, Третий отряд коммандос или солдаты.
Он был покрыт потом и изнывал от жажды, чувствуя тошноту.
Его глаза застилала кровавая пелена, не давая определить, где он находится.
Если он заблудится в Подветренной, можно считать, что он мертв: Зип знал эти улицы, эти подземные ходы, сточные трубы… сточные трубы.
Силы окончательно покинули Зипа, он упал на колени, спрятав меж ними голову, когда услышал, как его зовут по имени. Но только и смог, что свернуться клубком перед тем, как умереть.
А когда проснулся, обнаружил, что лежит под одеялом и на голове у него холодная тряпка.
Протянув руку, Зип поймал чье-то запястье и вцепился в него.
Открыв глаза, увидел над собой расплывчатое лицо. Незнакомый голос произнес:
— Не пытайся говорить. Худшее позади. Тебе станет лучше, если ты выпьешь это.
Что-то прижалось к его губам — твердое, глина или металл, заскрежетав по зубам. Покорная чужой воле голова Зипа поднялась, и жидкость потекла в его горло.
Он поперхнулся, закашлялся и наконец вспомнил, что нужно глотать. Когда он уже не мог больше пить, кто-то вытер ему губы и подбородок.
— Хороший, хороший мальчик, — услышал Зип.
Юноша заснул, и во сне его бок пылал, а он пытался загасить огонь, но тот вновь разгорался из пепла, пока наконец тело Зипа не покинуло его, оставив душу одинокой и невидимой на пустынной улице Подветренной.
Через несколько часов Зип снова проснулся и почувствовал запах цыпленка.
Он открыл глаза, и комната не закружилась. Она закружилась, когда он попытался сесть.
Где-то на пределе слышимости бубнили голоса, вдруг над ним склонилась тень. Длинные черные волосы пощекотали его по щеке.
— Умница, вот, на-ка, выпей это, — сказало расплывающееся лицо.
Он выпил, и сила разлилась по телу. Зрение прояснилось, и Зип рассмотрел лицо: женщина-наемница, Кама из Третьего отряда коммандос, это она ухаживала за ним. Позади нее воин-колдун Рэндал изогнул лебединую шею и потер руки.
— Ему лучше, ты права, Кама, — улыбнулся колдун. И добавил:
— Я вас оставлю. Если понадоблюсь, позови.
Дверь закрылась, и Зип, оставшись наедине с врагом, попытался приподняться на руках. Сил не хватило. Он хотел бежать, но не мог даже поднять голову. Он был наслышан про искусство пасынков вести допросы. Лучше бы он умер там, на улице, чем попал живым в руки этих людей.
Женщина села на кровать рядом с Зипом и взяла его руку.
Он напрягся, думая: «Начинается. Муки. Наркотики. Они спасли меня от одной смерти для того, чтобы предать другой».
Но женщина сказала:
— Я хотела сделать это с тех пор, как впервые увидела тебя.
Склонившись над ним, она поцеловала его в губы.
Потом выпрямилась и улыбнулась.
У Зипа не было сил спросить, что она замыслила и что должен означать этот поцелуй, он не мог обрести дар речи.
Кама сказала:
— Это произошло по ошибке. Гейл не понял, что ты пытался сделать. Мы все сожалеем о случившемся. Успокойся и поправляйся. Мы позаботимся о тебе. Я позабочусь о тебе. Если ты слышишь меня, моргни.
Зип моргнул. Если Кама из Третьего отряда коммандос собиралась позаботиться о нем, что ж — он был не в том состоянии, чтобы спорить.
Роберт У. БАЙЛИ
ДОЧЬ СОЛНЦА
— Ты скучал по мне?
При звуках голоса Кадакитис стремительно отвернулся от окна и в немом изумлении уставился на молодую женщину, стоявшую в дверях. Она прошла через покои и приблизилась к нему, в кружащемся облаке ослепительно белых шелков, с сияющими волосами, тронутыми позолотой солнца. Улыбнувшись, женщина потянулась к принцу, чтобы поцеловать его.
— Кузина!
Они стиснули друг друга так, что перехватило дыхание, затем принц, отодвинув женщину на длину рук, рассмеялся.
— О боги, как ты переменилась!
Он заставил ее покрутиться, с шутливой серьезностью почесывая подбородок.
— Ченая, любимейшая из любимых, ты была прекрасна еще до того, как я покинул Рэнке, а теперь стала просто неотразимой.
Его пальцы провели по тонкому бледному шраму, едва заметному на темной бронзе руки девушки.
— Вижу, ты по-прежнему неугомонна.
По-детски щелкнув языком, Кадакитис вздохнул:
— Но что ты делаешь в Санктуарии, кузина? Ты приехала с отцом?
Настал черед Ченаи рассмеяться, звуки ее смеха сладким серебром разлились по комнате.
— По-прежнему тот же мой маленький принц, — наконец смогла выговорить она, поглаживая голову Кадакитиса, словно он был щенком, лежащим у нее на коленях. — Стремительный и нетерпеливый, как всегда. Сколько вопросов!
— Не такой уж и маленький, моя милая, — ответил принц, снисходительно потрепав ее по головке. — Теперь я выше ростом, чем ты.
— Не намного, — обернувшись, она отбежала от него, вздымая этим движением платье. — Может, нам побороться, как в детстве, чтобы посмотреть, кто из нас сильнее?
Склонив голову набок, Ченая посмотрела на него из другого конца комнаты — принц не ответил. Он изучающе рассматривал ее, и девушка не смогла вынести этого недолгого молчания. Быстрыми шагами она вновь пересекла зал и взяла руки Кадакитиса в свои.
— Так хорошо снова быть рядом с тобой, мой маленький принц.
Они снова обнялись и поцеловались. На этот раз прикосновение принца было немного отчужденным. Девушка откинулась назад, мягко выскальзывая из рук и всматриваясь в его глаза, внезапно окрасившиеся налетом печали и грусти.
Неужели ему известны новости из столицы?
— Я заметила сад, когда шла сюда, — сказала Ченая, таща принца за руку к двери. Только теперь она обратила внимание, какими темными были эти покои — неуютными, лишенными тепла и света. — Пойдем погуляем. Солнце такое теплое.
Кадакитис пошел было за ней, но вдруг замялся. Его взгляд остановился на чем-то за спиной девушки, рука, которую она сжимала, стала холодной и напряженной. Ченая почувствовала, что Кадакитис дрожит. Она медленно обернулась, чтобы увидеть, что же так испугало его.
У самого порога стояли четверо мужчин, судя по всему, стражники. Девушка уже видела таких, когда шла по анфиладе — странные рыбоглазые люди неизвестной ей расы. Но Ченая так жаждала встречи с кузеном, что не обратила на них особого внимания, подумав, что это, наверное, чужеземные наемники. Однако отметила их одежду и вооружение, едва подавив усмешку.
Мужчина должен очень хорошо владеть оружием, чтобы позволять себе одеваться так броско и безвкусно.
Один из четырех стукнул древком пики по полу, объявляя о своем присутствии.
— Бейса просит ваше высочество присоединиться к ней на Западной террасе.
Смятение Ченаи сменилось гневом, когда стражник, глядя прямо на нее, добавил более чем вызывающе:
— Немедленно.
Осторожно высвободив свою руку, Кадакитис сглотнул. Покорно пожав плечами, он выпрямился, и напряженность, казалось, покинула его.
— Где ты остановилась, кузина? Если еще не решила, в Летнем дворце есть свободные комнаты. И я хочу дать торжественный прием в честь твоего прибытия; я знаю, как ты любишь повеселиться.
Оттягивая время этим ничего не значащим разговором, Кадакитис надменно посмотрел на командира стражников, но все же сделал шаг к двери.
Выражение его лица испрашивало ее прощения, а кроме того, предостерегало. Ченая, насупив брови, смотрела, как он медленно удаляется.
— Мой отец приобрел поместье прямо у Дороги Храмов, оно простирается до реки Белая Лошадь. Все бумаги будут вот-вот готовы.
Она нарочно поддерживала этот пустой разговор, вынуждая принца отложить свой уход и исподтишка изучая малейшую реакцию стражников. Кем бы ни была бейса, это, несомненно, ее люди. А действительно, кто она такая, чтобы командовать часовыми во дворце губернатора Ранканской империи?
Принц на ходу кивнул.
— В нынешнее время хорошую землю можно купить очень дешево, — заметил он. — Как поживает Лован Вигельс?
— Преданный, как всегда, — с умыслом сказала Ченая.
«Черт возьми, что происходит? — гласили ее слова. — Ты в беде?»
— Хотя и немного устал. Путешествие мы совершили всего с восемью людьми, которые на самом деле телохранители, а не слуги. Гладиаторы из школы моего отца. Я сама отбирала их.
Кадакитис едва заметно сжал губы, показав, что понял ее предложение. Лучших воинов, чем гладиаторы школы Лована, не найти, и Ченая отдавала их в распоряжение принца.
— Возвращайся домой и передай от меня привет отцу. Для того чтобы подготовить прием в твою честь, мне понадобится время. Когда все будет готово, я извещу тебя.
Повернувшись, он присоединился к стражникам, с трудом скрывавшим свое нетерпение и недовольство тем, что их заставили ждать, но в дверях вновь остановился.
— Ты уже видела Молина?
Ченая нахмурилась, а потом ее губы растянулись в широкую искусственную улыбку.
— Я хотела оттянуть эту неприятную обязанность и первым Делом навестить друга.
Улыбка, появившаяся на лице принца, была искренней; еще в раннем детстве девушка научилась читать его настроение.
— Будь терпелива со стариком жрецом. Он всегда являлся для меня источником утешения, всегда готов был дать… — он замялся, в его глазах сверкнула искорка, — хороший совет.
— Хорошо, я проведаю его, — согласилась Ченая, проведя ладонями по своим голым плечам, почему-то чувствуя себя обиженной и покинутой после того, как Кадакитис вышел из зала.
Два человека с рыбьими глазами остались.
— Не соблаговолите ли проследовать за нами?
Сказано вежливо, но девушка не уловила и тени почтительности. Откинув назад волосы, она махнула ресницами, задрала нос так, что заныла шея, и шагнула через порог в коридор. Проходя мимо часовых, она очень постаралась наступить им на ноги.
Подавив ярость, Ченая заложила за спину руки и посмотрела на высокую светловолосую женщину, заговорившую с ней. Очевидно, подумала девушка, чужестранка, как и те четверо, — но из какой же проклятой богами страны? Раскрашенная грудь — вот это да! Извращенка! Эту женщину осмеяли бы в любом приличном доме в Рэнке только из-за ее вызывающего наряда.
Интересно, кто она? Бейса наверняка важная шишка — стражники, представляя Ченаю, поклонились ей.
Бейса прошлась по комнате, которая была, видимо, частью ее личных покоев. Хлопнув в ладоши, она отпустила стражу и слуг.
Женщины остались одни, глядя друг на друга.
— Что тебе нужно от Кадакитиса? — спросила бейса, усаживаясь в кресло посреди комнаты. Ченая заподозрила, что еще недавно оно предназначалось совсем для другого человека. Чужеземка разлеглась в нем, всем своим видом показывая, как ей удобно.
Ченая, сдерживаясь, медленно покачала головой. Здесь кроется какая-то тайна, о которой она и не подозревала до прибытия в город. Теперь она стала понимать, почему вот уже несколько месяцев из Санктуария в Рэнке не поступало никаких вестей.
— Мир состоит из пустого собрания личных устремлений, — уклончиво ответила она. — По какому праву ты распоряжаешься во дворце ранканского губернатора и, в нарушение ранканских законов, смеешь иметь личную стражу в этих стенах?
Взгляд бейсы стал жестким, в нем появилась скрытая угроза.
Подняв голову, Ченая так же холодно и колюче посмотрела на заморскую шлюху.
— Я не привыкла к грубости. И могла бы приказать вырвать с корнем твой язык. — Бейса выпрямилась в кресле, тщательно ухоженные ногти руки небрежно застучали по резной ручке.
Ченая изогнула брови.
— Можешь попробовать, — спокойно ответила она. — Но я почему-то думаю, что буду держать на ладони твои глаза еще до того, как ты успеешь кликнуть стражу.
Бейса уставилась на нее, но девушка ничего не смогла прочесть в этих странных глазах. Только чуть опущенный уголок рта и постукивание ногтей выдавали раздражение бейсы.
После долгой неприятной паузы чужеземка заговорила вновь.
На этот раз голос звучал более миролюбиво.
— Думаю, ты тоже не привыкла к грубости. Стражник у ворот, впустивший тебя во дворец, утверждает, что у тебя Ранканская императорская печать. Как попала к тебе эта вещь?
Погладив перстень, надетый на палец правой руки, Ченая повернула его. Каждый член императорской фамилии обладает таким перстнем. Факт, известный даже ранканскому крестьянину, но девушка не была склонна объяснять его этой женщине. Вместо ответа она оглядела комнату, обставленную богато, но менее роскошно, чем ее покои в Рэнке, заметив на столике сосуд с вином и маленькие кубки. Сознательно игнорируя бейсу, она подошла к столику, наполнила кубок и пригубила, не сказав ни слова. Напиток был сладкий, непохожий на все, что пробовала раньше Ченая; наверное, его привезли чужеземцы из своей страны.
— Вижу, я ошиблась, ты очень грубая молодая женщина, — констатировала хозяйка.
— Как и ты, — выпалила Ченая из-за краев кубка и сознательно задела ее, — только не такая старая.
Бейса нахмурилась, нежный на вид кулак ударил по подлокотнику.
— Отлично, позволь и мне ответить грубостью на грубость. — Она встала, лицо ее заволокли тучи, указательный палец взметнулся в гневе. — Не приходи сюда больше. Держись подальше от Кадакитиса. Я ясно выразилась?
Ченая от удивления едва не выронила кубок. Ее собственная холодная ярость развеялась. Она медленно вышла на середину комнаты, и на ее устах расцвела слабая улыбка. Затем, не в силах больше сдерживаться, девушка рассмеялась.
— Черт возьми! Во имя яркого света богов, ты влюблена в моего маленького принца! — бросила она женщине, когда снова обрела дыхание.
Бейса напряглась.
— Кадакитис любит меня. Я знаю это, хотя он ничего и не говорит. Всего несколько дней спустя после того, как мы впервые увидели друг друга, он отослал прочь свою супругу и всех наложниц.
Ченая почувствовала, как у нее поползли вверх брови. Жена Кадакитиса не нравилась ей: щуплая малышка слишком много скулила. Однако раньше кузен, как она помнила, был предан ей.
— Куда он отослал свою жену? — твердо спросила она.
— Откуда мне знать? — с издевкой ответила бейса. — Не ты ли напомнила мне, что дела ранкан только для ранкан?
Ченая вновь вгляделась в эти чарующие карие глаза, тонкие белокурые волосы, спадавшие ниже талии, прекрасно очерченные руки и кожу цвета слоновой кости. Вероятно, бейса была лишь немногим старше ее, хотя и производила впечатление зрелой женщины.
— А ты довольно красива, — недоброжелательно признала она. — По прихоти какого бога ты околдовала его?
— Моя красота — красота луны, а ты сияешь, как само солнце, — резко ответила бейса, заставляя слова, которые могли быть комплиментом, звучать как оскорбление. — Я знаю мужчин-ранканцев и знаю их устремления.
Пораженная, Ченая вымолвила:
— Ты ревнуешь ко мне? Принц — мой кузен.
Но рыбоглазая женщина не успокоилась и холодно ответила:
— Кровное родство не влияет на чувства. Во многих странах такие отношения не только не запрещаются, но и поощряются.
Мне еще плохо известны ваши обычаи, хотя обычно чем слабее кровные узы, тем легче возникает сильная страсть. Возможно, вы и кузены, но не будем оставлять принцу соблазна. Или между нами возникнет вражда.
Ченая стиснула кулаки, ее щеки стали пунцовыми.
— На ранканской земле я хожу туда, куда считаю нужным, — тихо произнесла она, подойдя к бейсе на расстояние вытянутой руки. Затем опрокинула кубок и медленно вылила его содержимое на пол между ними. На роскошном белом паркете густая жидкость заблестела, точно кровь. — И никто не смеет приказывать мне.
Ее пальцы крепко стиснули золотую чашу, которую Ченая держала перед самым носом бейсы. Тонкое золото подалось, смялось под давлением, и кубок лопнул, словно яичная скорлупа.
Отшвырнув его в сторону, Ченая подождала, пока утихнет шум. Она уже не пыталась сдерживать свою ярость, естественным путем вылившуюся в слова:
— А теперь выслушай меня, высокородная шлюха. Ты думаешь, что сейчас всем заправляешь здесь. Мне на это наплевать.
Если у Кадакитиса развилась страсть к размалеванным сиськам, это ваше с ним дело, — она подняла палец, и на ее уста прокралась легкая угрожающая улыбка. — Но если я обнаружу, что кузен не одобряет твоего пребывания здесь, твоих заносчивых манер, если он просто не очень рад твоему нахождению в его городе, — небольшая улыбка расцвела в зловещую многообещающую усмешку, — тогда, клянусь моими ранканскими богами, я вздерну тебя на крючок, выпотрошу и вычищу твои внутренности, словно у купленной на базаре рыбы.
Единственным ответом бейсы явился ледяной немигающий взгляд. Из складок ее юбки выползла зеленая змейка и обвилась вокруг запястья, будто изумрудный браслет. Ярко-красные горящие глаза впились в Ченаю. В пасти чистым серебром сверкнул язык. Змейка со свистом обнажила сверкающие зубы, блестевшие ядом.
— Забавная зверушка, — заметила, ничуть не испугавшись, Ченая.
Отступив назад, она глубоко вздохнула, стремясь утихомирить ярость.
— Слушай, — продолжила девушка, — у меня нет особого желания обрести врага в твоем лице. Я даже не знаю тебя. Если ты любишь Кадакитиса, я на твоей стороне. Но если ты используешь его, берегись!.. — она еще раз глубоко вздохнула. — Я ухожу.
Очень рада, что мы поговорили.
Повернувшись спиной к бейсе, Ченая вышла из комнаты.
Ждавшие за дверью стражники проводили ее через покои и внутренний двор до Главных ворот. За ними девушку ждали носилки и четверо огромных мускулистых мужчин, одетых только в сандалии, алые набедренные повязки и широкие кожаные ремни — одежду ранканских гладиаторов.
— Дейрн! — окликнула Ченая самого высокого из четверки. — Подойди сюда, взгляни, каких уродов здесь берут в гвардию Приблизившись к госпоже, Дейрн положил руку на рукоять меча. Отвратительная усмешка, совсем не похожая на улыбку Ченаи, скривила уголки его рта. Великан на целую голову превосходил самого высокого из бейсибцев.
— Мелковаты, не правда ли, госпожа?
Потрепав ближайшего бейсибца по щеке, Ченая спряталась за шелковый полог носилок.
— Но очень милы, — заметила она.
— Шупансея! — бушевал Молин Факельщик.
Его обычно сдержанное и бесстрастное лицо покраснело, он тряс кулаками перед лицом племянницы.
— Она повелевает бейсибцами! Когда ты только научишься сдерживать свой язык, девочка?
Ченая пробормотала ругательство После подписания договора о покупке имения ее отец пригласил Молина домой, и девушка совершила ошибку, упомянув при нем о разговоре с бейсой.
За последний час у нее не было ни минуты покоя. Даже неприкосновенное убежище ее будуара не могло спасти Ченаю, поскольку жрец следовал за ней по всему дому, обвиняя и укоряя.
Девушка, сверкнув глазами, посмотрела на него. Если у старика жреца хватает духу вторгаться в ее покои, пусть смотрит. Сердитым движением сорвав с себя шелковые одежды, Ченая швырнула их к его ногам.
Выругавшись, Молин пихнул ногой дорогое платье, не обращая внимания на обнаженное женское тело.
— Черт побери, испорченная девка! — схватив Ченаю за руку, он рывком развернул ее. Девушка тщетно попыталась вырваться. — Ты больше не в Рэнке и не можешь повелевать всеми, как раньше. Здесь иная политическая ситуация!
— Брат, — произнес с порога Лован Вигельс, — ты в моем доме, так что прошу говорить с моей дочерью вежливо. И отпусти ее руку, пока она не сломала твою.