Асприн Роберт Линн. Разведчики времени (Вокзал времени - 1)

   Несколько человек пересекали улицу по торчащим пешеходным камням. Сначала переходили все те, кому нужно было в одну сторону. Дождавшись, когда перейдет последний, гуськом отправлялась команда с другой стороны. Самые нетерпеливые шлепали прямо по грязи.
   - Черт! До чего грязное место, этот Рим!
   - Ну нет, на самом деле здесь еще очень даже чисто. Принадлежащие государству рабы периодически убирают улицы. И Большая клоака все еще действует в Риме, даже в эти времена.
   - Что-что?
   - Главный очистной канал Рима. Слушай, сколько же ты успела прочитать об этом городе?
   - Ну... - И тут она очень кстати воспользовалась переменой направления потока переходящих улицу, взбежав на переходные камни. Малькольму, зажатому толпой, ничего не оставалось, как отважиться переходить улицу понизу, лишь бы не потерять Марго из виду.
   - Потише, потише, не беги!
   Она оглянулась на него и замедлила шаги аж на целых три минуты. А затем соблазны все новых замечательных видов, открывающихся взгляду по мере дальнейшего продвижения по улице, снова погнали ее вперед. Она мчалась, совершенно забыв о Малькольме, пыхтящем за нею со всем их багажом по переполненной людьми улице. Малькольм сдерживался, не окликая ее. Он ехидно размышлял над интересным вопросом: сколько же времени понадобится Марго, чтобы понять, что у нее не все в порядке с ориентированием?
   Она вошла в круто сворачивающий проулок у самого края Колизея. Если бы она чуть лучше припомнила его инструкции, то поняла бы, что двинулась неверной дорогой. Но Малькольм не стал вмешиваться. Ему было забавно смотреть, с каким благоговейным изумлением и страхом она разглядывала гигантский фасад большой арены.
   Снаружи вдоль фасада тянулся ряд одноэтажных домишек. В них теснились лавочки, в которых продавалось все на свете, от огромных корзин до маленьких горячих колбасок. Владельцы лавок жили тут же, наверху, в мезонинах этих домиков. Возле каждой лавки виднелись проходы внутрь Цирка. Они вели к сиденьям, расположенным на уровне арены прямо за стеной подиума.
   Оттуда ступени вели на второй и третий ярусы трибун. Там длинные каменные сиденья центральной секции переходили в деревянные скамьи, окружающие полукруглый конец арены. Высоко над головой, еще на три этажа выше, поднимались колоннада и деревянные арки, которые венчали оконечность арены.
   Марго шла, задрав голову, разглядывая красоты наверху, и то и дело натыкалась на гуляющих римлян. Те ухмылялись и обменивались репликами.
   - Сразу видно, этот варвар впервые в городе.
   - Интересно, из какого забытого богами угла вылез этот обормот?
   - Держу пари, у него сейчас глаза на лоб выскочат от удивления!
   - Эй, дорогуша! Ты только взгляни на этого молодого варвара! С ним у тебя может совсем неплохо получиться! - Эта последняя реплика была брошена в адрес женщины в короткой тунике, стоящей неподалеку на углу как бы без дела. Женщина тут же стала зажигательно стрелять глазками в пальмирского "юношу". Но увлеченная разглядыванием арены, Марго миновала проститутку, не заметив.
   Малькольм подмигнул разочарованной даме.
   - Может, в другой раз? - бросил он ей на латыни.
   Женщина засмеялась:
   - А что, у тебя хватит денег мне заплатить? А может, у него как раз и не хватает, потому и убежал?
   Малькольм ухмыльнулся в ответ:
   - Мне-то ты очень даже по вкусу. Но кто знает, что любят пальмирцы? Может, овец?
   Проститутка прямо зашлась хохотом. Тут же поделилась удачной шуткой молодого раба со своей коллегой, болтающейся поблизости. Несколько римлян тоже захохотали, услышав эту достойную шутку.
   А Марго, совсем забывшись, брела вперед, сопровождаемая добродушными насмешками. Она без труда нашла Остийскую дорогу. Но при этом так отвлеклась на разглядывание диковинных видов по сторонам, что совсем не заметила знаков на домах в том месте, где дорога поворачивала к западу. Дальше Марго совершила классическую ошибку, выбрав не тот проулок в месте разветвления улицы. Она была слишком очарована попадающимися по дороге многочисленными лавками и лавчонками.
   Малькольм, обливаясь потом под тяжестью их багажа, тем не менее позволил ей пройти весь путь до конца Ардетинской дороги. Когда впереди стали отчетливо видны Ардетинские ворота города, девушка наконец остановилась, растерянно и непонимающе озираясь по сторонам. Кончилось тем, что она умоляюще посмотрела на Малькольма.
   - Где это мы?
   Он с трудом переводил дыхание.
   - Это ты мне лучше скажи, где мы.
   Марго широко распахнула красивые зеленые глаза.
   - Ну, ладно, где мы? Только не говори, что мы заблудились. Я-то думала, что ты хорошо знаешь Рим.
   - Я - знаю. Я совершенно точно знаю, где мы сейчас находимся. Мы примерно в сотне метров от Ардетинских ворот на южной окраине Рима. Черт-те на каком расстоянии, должен добавить, от нашей таверны.
   "А почему же ты ничего не сказал?"
   - Марго, а у меня было создалось впечатление, что лондонский опыт тебя кое-чему научил. И что, я оказался не прав?
   У Марго хватило совести густо покраснеть.
   - Всегда смотри, что ты делаешь. Он произнес это тихо, но с такой внутренней силой, что девушка потупилась.
   - Я ни за что не поверю, что Свен Бейли тренировал тебя несколько недель и за все это время ни разу не упомянул эту первую для разведчика заповедь выживания.
   Марго покраснела еще гуще.
   - Но ведь ничего страшного не случилось. Нас не надули, и вообще ничего неприятного не произошло.
   Он мог бы ей объяснить, что это она никак не пострадала, не она ведь несла все эти тяжести лишние мили по жаре. И потому уж никак не ей судить, какой ущерб нанесла ее ошибка. Но поскольку он сознательно пошел на эту жертву, решив дать ей предметный урок, то не стал жаловаться.
   - Да, пока еще ничего не случилось. Но ты должна быть внимательнее, Марго. Все, что ты делаешь - и даже то, что не делаешь, - имеет свои последствия. Когда ты станешь разведчиком, рядом уже не будет меня или кого-то, кто исправит твои ошибки.
   Она обиделась. Во всем мире только Марго могла обижаться столь привлекательно. Элегантные складки ее костюма затрепетали, и обольстительное тело под ними решительно отвлекло Малькольма от темы урока. А когда Марго надула губки, Малькольму стало совершенно невозможно сосредоточиться на том, чем он был до этого занят.
   "Ну ладно, возьми себя в руки, парень! Тебя наняли на роль учителя, а не Дон-Жуана!" Но, черт побери, как же захватывали его душу ее стойкость и упорство, ее неожиданные вспышки теплоты и понимания... Все это неукротимо пробивалось через придуманную ею личину тупого упрямства... А эта иногда замечаемая им в ее глазах глубоко запрятанная боль... Девушка все больше завораживала Малькольма.
   "Наверное, Кит выбрал не того гида для этой работы".
   - Хорошо, - вздохнула Марго. - Пусть я снова напутала. Это моя вина, признаю. Но ведь я здесь для того, чтобы учиться. Так что давай, покажи мне правильный путь.
   Для Малькольма было просто невыносимо оставаться в роли сурового учителя.
   - Хорошо. Теперь ты иди за мной.
   Проще всего было бы заставить ее проделать весь путь назад до того места, где она сделала неправильный поворот, и пройти весь маршрут правильно. Вместо этого он намеренно повел ее через лабиринт узких, тесных боковых переулков, которые зигзагами вверх-вниз пересекали холмы и долины Рима. Ему хотелось запечатлеть в ее мозгу навеки это простое правило: "смотри, что ты делаешь".
   В конце концов они вышли на Остийскую дорогу неподалеку от Остийских ворот. Оттуда он повел ее снова на север, к тому месту, где она должна была сойти с дороги и обогнуть Авентинский холм...
   К тому времени, когда путешественники добрались до таверны, плечи Малькольма болели невыносимо.
   - Вы опоздали, - кисло приветствовал их служащий "Путешествий во времени", пытаясь найти их имена в общем списке. Найдя наконец и отметив, он вопросительно посмотрел на Малькольма в ожидании объяснений.
   - Предметный урок, - сухо и не слишком понятно объяснил Малькольм и не стал распространяться дальше, а повернулся и двинулся к себе.
   Добравшись до предназначенной им комнаты, он с наслаждением свалил ненавистный багаж на мозаичный пол. Затем уселся прямо на голый деревянный топчан, не разворачивая постельные принадлежности.
   Натруженные мускулы гудели и болели, начиная от шеи и до самой поясницы. Когда в комнату вошла Марго, он массировал себе плечи круговыми движениями. Она замерла в дверях. Лицо снова покрыл румянец.
   - Бедный, у тебя спина болит?
   Жалеет его - после того, как из-за нее он так намучился! Гид молча глядел на девушку. Она кусала нижнюю губу. Малькольм просто забыл уже, каково это, когда тебе всего восемнадцать лет. Эта смесь непобедимой самоуверенности, ранимых чувств и отчаянного желания, чтобы взрослые принимали тебя всерьез. Даже тогда, когда ты проявил полное невежество.
   Малькольм вздохнул:
   - Да вообще-то не очень.
   Она проплыла через комнату в шуршании парфянских складок и опустилась на колени позади него. Прежде чем он успел возразить, она уже массировала ему плечи.
   Малькольм зажмурился. Она делала массаж на удивление профессионально, выжимая его ноющие мышцы от шеи к середине спины. "И где же ты этому выучилась, малышка?" Когда ее прикосновения стали едва ощутимыми, как шепот, все тело Малькольма отреагировало на это совершенно бессознательно и совершенно определенным образом. Она не понимала, что с ним делает...
   И в самом деле не понимала?
   Малькольм вскочил на ноги.
   - Пойдем посмотрим, как там с ужином, - пробурчал он и, спасая себя, ринулся в переполненный обеденный зал таверны.
   Последнее дело для них обоих, если он потеряет самоконтроль. Если Малькольм хоть раз ее поцелует так, как желало все его тело...
   Он заставил себя вообразить Кита в его самом суровом виде и постарался все время держать этот образ перед глазами. "Дедушке это не понравится", торжественно повторял про себя гид.
   Никогда в своей жизни Марго не видела зрелища, подобного процессии в честь бога Аттиса.
   Приютившая их таверна располагалась на южном склоне Авентинского холма, недалеко от Тибра. Отсюда Малькольм повел ее в обход Цирка, той, где ворота смотрели на изгиб реки. Далее они проследовали вдоль длинной, в целую милю, стороны Колизея, выходившей на Палатинский холм.
   - Эй, - обрадованно воскликнула Марго, указывая на небольшой круглый храм. - А я знаю, что это! Это храм Весты!
   - Ммм... Ну, что ж, правда, в течение долгих лет очень многие ученые считали его таковым. Радость Марго сразу улетучилась.
   - Не горюй, ты оказалась в хорошей компании, - улыбнулся Малькольм. В доброй сотне книг он по-прежнему так называется. А на самом деле это храм Геркулеса. А вон тот, - и он указал на угловатый храм недалеко от них, на расстоянии броска камнем, - называется храм Fortuna Virilis.
   - Fortuna Virilis?
   - Судьбы человеческой. Судьба человека и Игры в этом Цирке связаны очень тесно.
   Это было Марго понятно. Люди в этом Цирке умирали.
   - А вон там вверху, видишь? - Он указал на вершину Палатинского холма. - Это резиденция императора. А это, - Малькольм кивнул на величественный храм, фасад которого смотрел прямо на Цирк, - это храм Magna Mater Deum Idea.
   - А это что же означает? - спросила Марго недоумевающе.
   - А как по-твоему?
   Она задумалась, выуживая из закоулков памяти всю ту латынь, которая там как-то сумела удержаться.
   - Magna звучит как великий, величественный. Mater... Я не уверена. Великий материал? Вещество?
   - Нет, mater означает мать. Это одно из слов, звучащих очень похоже во всех индоевропейских языках: mater, mere, madre, mutter, mother.
   - A-a! Величественная Мать?
   - Примерно так. Великая Мать. Ну а как насчет Deum Idea?
   - У-у... Deum это вроде как "боготворить"?
   - Хорошая догадка. Deum переводится как "божественная", - объяснил Малькольм.
   - Великая Мать Божественной Идеи? - окончательно сформулировала Марго. Малькольм улыбнулся в ответ:
   - Не совсем, хотя твоя догадка не лишена логики. Но в данном случае слово Idea обозначает одну гору во Фригии, неподалеку от Трои. Великая Мать - это Кибела, прародительница всех фригийских богов. Культ этой богини возник в Риме давно. Примерно триста лет назад. Сейчас, конечно, он полностью романизирован. Род Юлиев, откуда происходят Цезарь и Август, считает ее богиней-прародительницей. Ее почитал еще Эней, основатель их рода. Род Клавдия тоже связан с ней.
   Марго глазела на Палатинский холм, сжигаемая желанием знать, что же Малькольм видит там такого, чего не видит она, потому что она просто не знает, куда смотреть и что искать. "Хорошо, мне надо учиться, и я буду учиться. Но если я в самое ближайшее время не начну самостоятельную разведку, то будет уже слишком поздно и я не смогу доказать..."
   Проталкиваясь сквозь густую толпу, они добрались до того места, откуда была видна Аппиева дорога, заворачивающая за Палатинский холм. Издалека доносились звуки барабанов и флейт.
   - Мы как раз вовремя, - заметил Малькольм с улыбкой.
   Марго вытянулась, чтобы рассмотреть, что там происходит. Она была выше почти любого человека в окружавшей их толпе, и это было для нее новым и довольно приятным ощущением.
   Глядя поверх толпы, она смогла различить какое-то движение на дороге. Снизу к ним медленно приближалась длинная процессия. Солнечные блики отражались от золотых украшений. Пронзительные звуки труб и резкая дробь барабанов перекрывали даже шум толпы.
   Через некоторое время она стала различать отдельных людей. Фигура во главе процессии была одета в длинную мантию, складки которой образовывали сверху нечто наподобие капюшона. Под ним виднелась своеобразная корона, с тремя отдельными дисками поперек лба.
   - Это жрица? - возбужденно спросила она гида.
   - Нет, это галл - верховный жрец бога Аттиса. Он только что прибыл в Рим через тот новый порт, который сейчас строит император Клавдий. Верховному жрецу впервые удалось получить от императора разрешение на это шествие. Вся эта торжественная процессия сопровождает священное дерево в храм Кибелы.
   Марго удивленно мигнула:
   - Но ведь он одет, как женщина. Я хочу сказать, что его одежда никак не похожа на одежду всех тех мужчин, которых я здесь встречала до сих пор. Это что, потому что он чужеземец?
   - Нет, твое первое предположение на этот раз оказалось верным. Жрецы Аттиса всегда носят женские одежды. А по случаю этого торжества их надевает и жрец Геркулеса.
   Геркулеса? Этого Шварценеггера? Парня сплошь из мускулов, который совершил все эти невероятные рекорды или подвиги, не важно, как их там называли? И почему это жрец Геркулеса должен одеваться, как женщина? Какой в этом смысл?
   С каждым обрывком удивительной и необычной информации, которой делился с нею Малькольм, она чувствовала, какие еще непреодолимые глубины остаются между ее и его знаниями.
   Она взглянула на гида, чтобы спросить его о Геркулесе. Но он был так очевидно захвачен зрелищем процессии, направляющейся в их сторону, что Марго решила приберечь свои вопросы на потом. А гид вглядывался в зрелище зорко и цепко, как профессионал, подмечая детали, сравнивая, даже бурча что-то себе под нос для памяти.
   Верховный жрец - галл, как назвал его Малькольм, - приближался к тому месту, где они стояли. Он двигался медленно. В одной руке жрец держал длинный цеп, которым бичевал себя по спине и бокам, пронзительно подвывая и всхлипывая в такт ударам. В другой руке он нес скипетр, сделанный из тростника. За ним шли обливающиеся потом силачи, несущие тяжелые носилки. На носилках возвышалась позолоченная статуя величавого вида молодого мужчины в мягкой остроконечной шапке. Его "рубашка" была распахнута до самого низа, обнажая грудь и живот намного ниже пупка. Штаны его имели ромбические вырезы, как на костюме Арлекина. В одной руке статуя держала нечто вроде трости, длинной, с загнутым концом.
   В другой руке у него был маленький барабан. Точно такие же несли жрецы, которые с воем шли следом. Они ударяли в барабан цепом, потом тем же цепом охаживали себя, потом снова били в барабан.
   Жрецы, идущие вслед за ними и тоже воющие во всю силу легких, несли в руках тростниковые скипетры. За этими следовали еще одни носилки, их тоже тащили обливающиеся потом жрецы. На этих носилках проплывала мимо толпы скульптура, изображающая дерево. Солнце отражалось на его позолоченных шишках.
   - Что, это и есть священная сосна? - с сомнением спросила Марго.
   - Тшшш. Потом. Смотри! Марго широко раскрыла глаза:
   - Боже мой!
   По улице вели настоящих львов! По полдюжины людей с каждой стороны вцепились в толстенные кожаные канаты, прикрепленные к цепям на шеях животных. Огромные кошки пожирали толпу ненавидящими янтарными глазами. Марго вцепилась в руку Малькольма:
   - Они их ведут... без клетки!
   Люди с канатами исходили потом, стараясь удержать своих подопечных ближе к середине улицы.
   Вслед за важно шествующими львами плыли еще одни огромные носилки. На них несли позолоченную статую высокой красивой женщины. Она стояла на колеснице, запряженной львами.
   - Кибела? - прошептала Марго.
   Малькольм только кивнул в ответ. Он изо всех сил пытался разобрать неясный речитатив жрецов. Что они говорили? Толпа тоже подхватывала эти слова, особенно громко в тот момент, когда мимо царственно проплывала статуя Великой Матери. Некоторые бросали в процессию монеты. Плачущие жрецы ловко подбирали их с каменной мостовой и опускали в небольшие кувшины у себя на поясе.
   Вслед за позолоченной статуей Кибелы шли два жреца. Они вели огромного черного быка, спина которого была покрыта пурпурной попоной.
   Завершали процессию трубачи и флейтисты, и еще множество странных молодых людей. Спотыкаясь, с остекленевшими глазами, они шли вперед, стегая себя цепами и воя ничуть не хуже, чем идущие впереди жрецы. Но они были явно моложе, и у них не было тростниковых скипетров.
   - А это кто? - спросила удивленно Марго.
   - Это новички, неофиты. Сегодня они посвящают себя служению богу Аттису. Но не думаю, что им удастся сделать это в полном соответствии с древней фригийской традицией. Клавдий этого еще не разрешил.
   - Они выглядят так, как будто бы в них швыряли камнями.
   - Скорее всего так оно и есть. Она испуганно посмотрела на него:
   - Что?!
   - Это принятый здесь обряд очищения... Ну, ладно, теперь нам пора идти. Здесь мы, пожалуй, уже все самое интересное видели. Пошли, я знаю короткую дорогу вверх на холм. Придется нам с тобой немного попыхтеть.
   Марго последовала за гидом. Они торопливо карабкались вверх по склону Палатинского холма, по узким переулкам, проходившим мимо императорского дворца, к увенчивающему вершину храму Великой Матери.
   Когда они туда добрались, оказалось, что у храма уже собрались толпы народа. Тем не менее им удалось протиснуться и найти местечко во дворе перед храмом, откуда, как объяснил Малькольм, будет удобнее всего наблюдать за всем представлением.
   Пение флейт, резкие звуки труб и вой жрецов становились все громче, по мере того как процессия приближалась к храму с дальнего конца Палатинского холма.
   - Они проходят через Форум, - объяснил Малькольм, - по Священной дороге... Смотри-ка, вон они уже появились!
   Марго встала на цыпочки, не желая ничего упустить. Что же здесь на самом деле происходило? Она ничего не знала ни об Аттисе, ни о Кибеле. А Малькольм был сейчас так увлечен зрелищем, что ей не хотелось отвлекать его своими расспросами.
   Верховный жрец появился первым и встал у длинного глубокого рва, вырытого посреди храмового двора. Ров был покрыт досками, но не сплошь, а так, что между ними оставались промежутки.
   Скульптурные изображения Аттиса, Кибелы и священной сосны были подняты по ступеням ко входу в храм. Львы рычали на толпу, пытаясь вырваться из своих цепей или просто пересилить удерживающих их стражей. Их рев вызывал ответную вибрацию в груди Марго, а затылок ее непроизвольно холодел от страха.
   Свободное пространство посреди храмового двора постепенно заполнялось. Вот ввели черного быка и провели напоказ по кругу. Там, перед самым храмом, жрецы снимали позолоченную статую Аттиса с носилок. Затем привязали ее к ритуальной священной сосне толстыми канатами. Другими канатами они, как растяжками, закрепили священное дерево, чтобы оно не опрокинулось под тяжестью статуи.
   Изнутри храма Кибелы появилась шеренга одетых в мантии жриц. На этот раз Марго была абсолютно уверена, что перед ней женщины. Они встали полукругом.
   Верховный жрец отвел черного быка на возвышение и передал нескольким помощникам, которые накинули на него крепкие веревки. Марго бросила быстрый взгляд на Малькольма. Гид был полностью поглощен наблюдением. Он смотрел на всю эту варварскую сцену так, будто хотел запомнить каждую мельчайшую деталь.
   "Ведь это его настоящая специальность, - внезапно вспомнила Марго. Он получил ученые степени за знания античности, классики и всего такого. А обо мне он, наверное, сейчас совсем забыл".
   Она уже видела Малькольма в роли учителя, Малькольма-гида, Малькольма как спарринг-партнера и даже как верного друга, который возвращал ее к жизни в те моменты, когда ей хотелось сжаться в комок и спрятаться от всего мира. Но она никогда еще не видела Малькольма-ученого, захваченного страстью исследователя.
   Увлеченность в его взгляде была такой страстной и такой... привлекательной. И ей вдруг стало обидно, что он никогда не смотрел так на нее, Марго.
   "Если ты хочешь, чтобы он и на тебя так смотрел, ты должна быть с ним на равных". А это означало, что она должна будет стать ученой. Ну и что? Она уже открыла и в себе эту всепоглощающую страсть учиться, узнавать новое, стараться понять, как устроен мир. И не лучше ли будет начать учебу как раз с той области науки, которая вызывает столь жгучий интерес у Малькольма? "Ну а раз так, давай, девушка, начинай!"
   И Марго принялась изучать развертывающуюся перед ней сцену. Она старалась глядеть на все так, как это бы делал, по ее представлениям, настоящий исследователь древней культуры. Теперь она горько жалела о каждом пропущенном уроке латыни. Жалела, что вместо чтения рекомендованных Китом книг о древней культуре предпочитала проводить время в спортивном зале.
   А тем временем молодые люди, посвящаемые в жреческий сан, разделись совсем догола и спрыгнули в вырытый во дворе ров. Жалобное мычание быка привлекло к нему внимание Марго. Она увидела, что глаза животного вдруг прямо выкатились из орбит. Кто-то, плохо различимый с того места, где они стояли, что-то делал у быка под животом. Солнечный блик, отразившись от отточенной стали, ослепил ее в то мгновение, когда верховный жрец выкрикнул что-то гортанное.
   Бык издал оглушительный вопль и рванулся вперед. Удерживающие его люди изо всех сил вцепились в веревки. Снова блеснул нож - на этот раз у горла животного. Марго отпрянула назад. "Боже, они же его убивают..."
   Кровь стекала в ров в щели между досками. Бык рвался, ревел и хрипел, постепенно теряя силы. Марго в ужасе заткнула себе уши. Она никогда раньше не видела вблизи, как умирают животные, не могла себе представить, сколь жалобно они могут кричать. Это было ужасно, жестоко, чудовищно...
   "Ты не в Миннесоте, Марго..."
   Да. Это не ее время, это разведка. И все равно мучительная смерть жертвенного быка потрясла ее до глубины души. "На современных скотобойнях животных так долго не мучают", - повторяла она себе, чтобы как-то успокоиться. Но все равно ей было совершенно ясно, что теперь она не скоро захочет и не скоро сможет есть мясо...
   Наконец бык опустился на колени и затих. Верховный жрец поднял вверх руку. В ней был зажат длинный, загнутый на конце предмет, похожий на ту трость, которая была в руке статуи Аттиса. И тут она поняла, что это такое. - Боже мой!
   Ее восклицание потонуло в восторженном реве толпы. Снова зазвучали трубы, их звук показался пронзительным и диким в свете яркого апрельского дня. Молодые новообращенные, пошатываясь, вылезали изо рва, с ног до головы залитые кровью. Похоже было, что они пили эту кровь...
   Спотыкаясь, они подходили к верховному жрецу, дотрагивались до зажатого у него в руке предмета и затем исчезали внутри храма. Вслед за ними в помещение вошли и жрицы. Последним исчез в дверях верховный жрец. И тогда все оставшиеся снаружи жрецы затянули ритмичный речитатив... Это продолжалось довольно долго.
   Вдруг по донесшемуся из храма сигналу толпа разразилась приветственными криками. На пороге храма снова появился верховный жрец. Отрезанные гениталии несчастного быка по-прежнему были у него в руке.
   У Марго голова пошла кругом. Она была совершенно сражена, напугана, измучена всей этой непристойной жестокостью, которая казалась ей совершенно бессмысленной.
   Тут толпа во дворе затянула свой собственный речитатив. Судя по виду Малькольма, он снова напрягся, стараясь запомнить каждое слово. Марго заметила, что он приоткрыл клапан мешка, в котором был спрятан его личный журнал. Интересно, давно ли он начал звукозапись? В ладони гида блеснула миниатюрная цифровая видеокамера, с которой сигнал поступал прямо в кристаллы памяти его личного журнала.
   Как уверенно и профессионально он себя ведет, несмотря на то что здесь происходят такие ужасы! Наверное, для него это не такая уж неожиданность, он не первый раз на такой церемонии.
   "Нет, - неожиданно вспомнила она, - такое событие происходит в Риме впервые".
   Так что неудивительно, что он отчаянно стремился попасть сюда, увидеть все это и записать как можно подробнее. Интересно, а сколько еще ученых приехало с этой группой? Наверное, ни одного, решила она, вспомнив, что все вопросы, задаваемые гидам, касались только лотереи Мессалины. Весьма возможно, что Малькольм был единственным в мире ученым, записавшим для истории шествие в честь бога Аттиса. При этой мысли ей стало обидно и стыдно, что она растерялась, поддалась неподобающим разведчику чувствам. В результате упустила такой случай, не догадалась включить и свою камеру...