Асприн Роберт Линн. Воровское небо

   Лало работал быстро.
   - Ты не глуп и уж точно не лишен воображения, - внезапно сказал Молин Факельщик. - Не могу понять, как ты можешь оставаться таким бесстрастным?
   Кисть дрогнула, грунтовка ляпнулась на белое поле. Лало потянулся за лоскутом ветоши, тщательно стер пятно грунтовки и только потом обернулся к заказчику, мельком улыбнувшись про себя, поскольку понял, что жрец даже не заметил его неловкости.
   - Все прочие одолевают меня просьбами о назначении на всякие приличные должности или, на худой конец, жалобами на тех, кто эти должности занимает. Все прочие подозревают других во всех грехах, вплоть до государственной измены. Все, кроме тебя, Лало... Почему?
   Лало аккуратно вытер кисти, раздумывая над вопросом.
   - Может быть, потому, что мне нужно иное?
   - А... - жрец с пониманием кивнул. Видно, этой ночью ему не спалось. И о чем же ты мечтаешь, господин художник?
   - Обеспечивать семью... Изображать истину... Остаться в живых... медленно сказал Лало. - Это вполне достойные мечты, особенно при том, что здесь творилось последние несколько лет.
   Молин Факельщик насмешливо фыркнул.
   - Знаешь, я тебе даже завидую. Сегодня утром дворец превратился в какой-то сумасшедший дом Сумасшедший дом! Двое пришли доложить мне, что кто-то подкупил работников, чтобы те оставили слабые места в моей крепостной стене. Один из этих умников уверен, что в подкупе замешаны лазутчики старого императора А второй считает, что кашу заварил как раз новый император, который тайком готовится напасть на Санктуарий. Клянусь жезлом Вашанки! Если прямо сейчас у ворот объявится Терон, я сам поднесу ему ключи! А еще один сказал, что принца отравили. И не успел я от него отделаться, как налетел на астролога, который прибежал, вопя, что отыскался кусок Сферы Могущества Нисибиси! Ерунда, конечно. Я уже проверил Но этот астролог напомнил мне о тех временах, когда главной моей мечтой было остаться в живых.
   Лало выронил кисть.
   "Я спокоен, абсолютно спокоен! - уговаривал он сам себя. - Я спокоен! Факельщик тоже это заметил". Последние слова жреца почему-то напомнили художнику о том, что говорила Джилла.
   Лало медленно выпрямился и увидел, что жрец внимательно за ним наблюдает.
   - Интересно, почему эта новость так тебя обеспокоила?
   - Никому не хочется, чтобы те дни вернулись снова. - Лало окунул кисть в краску и аккуратно провел черту вдоль края фрески. - У некоторых девушек в Доме Сладострастия были очень плохие сны. Я нарисовал их портреты, и, похоже, у девушек все наладилось. Так вот, я не уверен, что между всеми этими неприятностями нет какой-то связи...
   - Конечно, нет! - Молин Факельщик встал, подошел к художнику и стал разглядывать через его плечо будущую фреску. - Но то, что ты сделал, совсем неплохо, художник. За эти дни ты многому научился. Ты хочешь изображать истину, так? Но ведь мы оба знаем, что ты всегда умел это делать, разве нет? И я до сих пор гадаю, когда же ты начнешь что-то делать с этой силой?
   Сделав этот последний выстрел, верховный жрец повернулся и ушел. А Лало остался стоять, уставившись невидящими глазами в недокрашенную стену.
   ***
   Мертвец, жутко ухмыляясь, поднялся на ноги. Кожа его была цвета рыбьих внутренностей - из-за смертельного змеиного яда, наполнявшего его вены.
   - Ты предал меня! - Бейса отступила на шаг, чувствуя, как напряглось мускулистое тело змеи, обвившейся вокруг ее предплечья, когда та подняла треугольную голову, готовая к смертельному броску. - Я убила тебя!
   - Да... Да... - ужасное создание снова ухмыльнулось. - И скольких еще ты погубила? Ты убила всех своих людей, Бейса!
   Их кровь взывает к отмщению!
   - Я должна была это сделать! - Бейса смутно припоминала, что такое с ней уже случалось. Надо выбросить эту дурь из головы, забыть, забыть... Но никогда прежде этот кошмар не был таким реальным! - А ты меня предал... Я позволяла тебе любить меня, Товек, ты же был из рода Бурек!
   - Слишком много убийств...
   Мертвец подступил к ней, вытянув вперед руки. Змея на предплечье Бейсы угрожающе зашипела.
   - Я прекратила это! - выкрикнула она. - Клан Бурек ускользнул от Империи. Почему ты преследуешь меня? Мы живем теперь в другой земле...
   - Бейса, ты несешь гибель всему, к чему прикасаешься, ты убиваешь всех, кто тебя любит. Тебе не убежать от прошлого!
   Руки Товека сомкнулись на ее плечах, холодные, как лед, липкие и скользкие от крови. Она рванулась, попыталась высвободиться - напрасно. Голова змеи метнулась к нему, ужалила - он только рассмеялся. И вдруг его лицо стало меняться, черты сделались смазанными, расплывчатыми, под бледной кожей проступило совсем другое лицо. Бейса увидела светлые волосы и серые глаза, вначале удивленные, потом, когда он узнал ее, взгляд светлых глаз стал холодным и жестким. Змея ужалила снова...
   - Ки-и-и-тус! Кадакитис! Не-е-ет! - Пронзительный душераздирающий вопль вырвался из груди Бейсы.
   ***
   Шипение, змеиное шипение звучало в ее ушах. Пальцы женщины впились в упругие кольца змеиного тела. Бейса чувствовала, как напряглись мускулы под гладкой кожицей.
   - Шупансея! Моя леди, успокойтесь, это всего лишь сон...
   - Мой принц... - едва слышно прошептала она.
   - Он здесь.
   Глаза Бейсы широко распахнулись. Волосы принца были еще растрепаны после сна, в глазах застыла тревога - совсем как в том кошмаре. На какое-то мгновение ей показалось, что тот, второй человек, тоже здесь, но его фигура была призрачной и почти сразу растаяла без следа. Принц хотел подойти к постели Бейсы, но леди Куррекаи решительно встала у него на пути. На руке женщины-бейсибки пылали две алые точки - в том месте, куда ее укусила растревоженная змея. Ее собственная змея, обвившись вокруг шеи подобно ожерелью, настороженно подняла голову и то и дело высовывала раздвоенный язык, пробуя воздух на вкус.
   Укус змеи не причинит вреда женщине из народа бейсиб, разве что у нее немного поболит голова. Но ведь у принца нет такой устойчивости к ядам!
   - Куррекаи, не подпускай его ко мне!
   Принц нахмурился. Бейса с трудом подавила рвущиеся из груди рыдания.
   - Мой лорд, подождите еще немного! - спокойно сказала леди Куррекаи. Когда моя госпожа совсем проснется, ее змея успокоится сама по себе. И тогда вы сможете к ней подойти.
   Шупансея откинулась на подушки, глубоко дыша. Это был всего лишь сон. Ну, конечно же, это был только сон! Кости Товека давным-давно рассыпались в прах где-то на востоке, в землях Бейсиба, а она в безопасности, здесь, в Санктуарии.
   - Это не первый кошмар? - спросил принц.
   - Такое было один раз, вчера, - призналась Куррекаи. - Но за последнюю ночь это уже в третий раз, и до рассвета еще далеко. Госпожа не позволяет мне дать ей снотворное, но ей просто необходимо выспаться. Может, хоть вас она послушается!
   Бейса со вздохом присела в кровати, откинув покрывала в сторону.
   - Шу-си, любимая, что тебе снилось? - Принц осторожно присел на кровать у ног Бейсы и сжал ее протянутую руку.
   - Человек, который предал меня еще до того, как мы с тобой впервые встретились.
   - Этот изменник Товек... - с горечью сказала Куррекаи.
   - Великая Матерь Бей! - прошептала Бейса. - Так ты тоже его видела?
   Встревоженная волнением госпожи, змея вновь подняла голову, но потом успокоилась и устроилась в ложбинке между двумя полными грудями.
   - А еще раньше это были те двое из пасынков, - неумолимо продолжала придворная дама. - Они нагло вышагивали прямо через весь зал! Стражник тоже их видел, но, наверное, подумал, что это был его собственный кошмар.
   - Убери свою змею и позволь мне лечь с тобой! - настойчиво потребовал принц. Обе женщины уставились на него, не говоря ни слова. - Я знаю, что ты не любишь с ней расставаться, но ты должна отдохнуть, в конце концов!
   - Кадакитис! Я могу погубить тебя... - медленно выговорила Шупансея. Даже без змеи. Моя кровь - сама по себе смертельный яд, Китус! Ах! Если бы ты был из бейсибцев, ты бы понял, о чем я говорю...
   Они некоторое время не сводили глаз друг с друга. Оба сознавали, что бездна, которая разделяет их расы и культуры, насмехается сейчас над их объятиями.
   - Я понимаю только одно - я люблю тебя! - сказал наконец принц. - И я все еще принц Санктуария. Если ты не можешь отдохнуть, значит, ни один ученый муж в этом городе не заснет, пока ты не избавишься от кошмаров!
   ***
   - Еще неделька - и я сам смогу снять комнату, - сказал Каппен Варра, протягивая Джилле вылизанную до блеска тарелку за вторым куском пирога. Конечно, это не совсем та работа, о которой я мечтал - заполнять музыкальными паузами антракты в выступлениях труппы Фелтерина. Но, по крайней мере, заработок постоянный.
   - Ты можешь остаться у нас, - радушно предложила хозяйка.
   - Спасибо, но мне для работы нужно уединение... И, кроме того, не хочется вас стеснять, - Варра встретился взглядом с Лало, как бы предупреждая, и быстро отвел глаза.
   - Но кому, скажи пожалуйста, может помешать твоя музыка? - воскликнула Джилла.
   Лало спрятал улыбку. Он подозревал, что менестрель имел в виду не совсем то, что сказал. Не музыкой он собирался заниматься! Фелтерин для последних постановок пригласил новую актрису, и Варра уже начал ее обхаживать.
   Насытившись, все отодвинули пустые тарелки. И тут вдруг раздался громкий, настойчивый стук в дверь.
   - Открывайте! Именем лорда верховного жреца, открывайте!
   Латилла, слишком юная, чтобы помнить те времена, когда такой вот стук в двери был для всех сигналом прятаться, подскочила с места и бросилась отворять. Лало открыл было рот, чтобы отозвать дочь, но так ничего и не сказал. Если это в самом деле люди Факельщика, бояться ему нечего. Или?.. Лало вспомнил те времена, когда Визирь Корицидиус посылал за ним церберов.
   Нет, верховный жрец, который был сейчас для художника кем-то вроде покровителя, вряд ли задумал что-то недоброе.
   - Чего хочет от меня Факельщик в такой час? - спросил Лало, когда стражники ввалились в комнату.
   - Он нам не сказал. Ты пойдешь с нами. И прихвати свои рисовальные принадлежности.
   - Ну, знаете ли! - воскликнула Джилла. - Неужели он пожелал, чтобы Лало нарисовал для него что-нибудь в такое-то время?!
   Стражник только пожал плечами.
   - Я получил приказ. Остальное жрец сам расскажет, если надо.
   "Это нечто иное, не просто экстренный заказ на картину", - раздумывал Лало, собирая кисти и краски. И вдруг вспомнил, о чем они разговаривали со жрецом сегодня утром. Дариос внимательно следил за художником взглядом, слегка побледневшие губы беззвучно шевелились, как будто ученик хотел что-то сказать, но не решался...
   - Мой ученик пойдет вместе со мной, - Лало повернулся, зажав под мышкой этюдник. Дариос немедленно встал и двинулся за ним.
   - Этого не было в приказе... - начал было тот стражник, что был за главного.
   - Да какая нам разница? - сказал другой стражник. - Нам ведено поскорее привести художника. Ну приведем мы двоих - кому от этого будет хуже?
   ***
   Они быстро шагали по темным улицам ночного города. Даже обитатели Лабиринта предпочитали убраться с дороги отряда хорошо вооруженных стражников, которые, по всему видно, неплохо знали свое дело. У Лало никогда не получалось пройти через весь город так быстро. Но только когда стало ясно, что стражники ведут их наверх по широким ступеням лестницы, к королев(жим палатам, а не вниз, в Зал Правосудия, художник по-настоящему испугался. Очень сильно испугался.
   Густой и тяжелый воздух в коридорах верхних этажей был пропитан ароматами курительниц и дорогих духов. Богато изукрашенные драпировки на стенах блестели золотым шитьем.
   Дало даже заморгал часто-часто, увидев своим двойным зрением на фоне замысловатого рисунка ткани мерцавшие в отсветах факелов полупризрачные образы богато разряженных придворных и вооруженных с ног до головы воинов.
   Художник сделал глубокий вдох, задержал дыхание и закрыл глаза. Он немедленно открыл их, когда услышал совсем рядом низкий гортанный смех и увидел перед собой подвижную фигуру убийцы Зандерея, на лице которого играла ехидная ухмылка, а в руках поблескивал нож.
   - Эй, смотрите! - Лало резко остановился, и стражник, который шел за ним, от неожиданности врезался художнику в спину. - У него нож!
   - У кого? Где? - Стражники мгновенно окружили его, притиснули к стене и выставили наружу обнаженные мечи. - Дурак!
   Тени испугался! Здесь никого нет!
   Лало еще раз моргнул. В самом деле, в коридоре не было никого постороннего. Но ведь он действительно что-то видел, иначе с чего бы ему привиделся человек, который умер много дет назад?
   - По мне, так все здесь последнее время что-то слишком часто стали шарахаться от теней, - проворчал себе под нос один из стражников, когда процессия снова двинулась вперед.
   Дариос прижался к художнику. Юноша дрожал, как загнанная лошадь.
   - Мне привиделся мой старый учитель! - прошептал он. - И, кстати, здесь пахнет ладаном. Лало, похоже, кто-то проводил во дворце обряд изгнания демонов...
   "С чего бы это?.. - подумал художник. - Однако..." Он не успел додумать эту мысль до конца, потому что высокие позолоченные двери в конце коридора распахнулись, и их с Дариосом удостоили своим присутствием сам принц Кадакитис, Бейса и их приближенные. Лорд Факельщик, мрачный, как грозовая туча, стоял, глядя в окно. Едва художник и Дариос вошли, жрец обернулся. Нетерпеливым движением руки Факельщик отослал солдат. И сказал:
   - Ты рассказывал, что с помощью своих рисунков избавил девушек из Дома Сладострастия от дурных снов. Я хочу, чтобы ты сделал это еще раз!
   - Для вас? - Лало огляделся. Молин Факельщик был в гневе, но вот Бейса выглядела сильно уставшей, да и у принца лицо было необычайно бледным.
   - Для всех... - ответил принц Кадакитис. - Это началось с кошмарных снов у Бейсы. Но теперь видения являются всем. Это место одержимо демонами! Дальше так продолжаться не может.
   Лало кивнул. Зандерей был его собственным кошмаром, а уж сколько видений могло преследовать принца - страшно даже представить. Особенно здесь, в Санктуарии. Но одно дело было увидеть, а потом изменить страхи девушек из дома для удовольствий... И другое дело - развеять скрытые страхи принца, для этого могло потребоваться такое, на что, во имя безопасности города, художник никогда бы не решился. И даже если ему удастся что-то сделать, разве позволят великие мира сего остаться в живых тому, кто видел все их грехи?
   К тому же его искусство могло и не подействовать. Лало мог изобразить воспоминания, но не ожившие кошмары.
   - Вас беспокоят только сны? - осторожно спросил художник.
   - Нет! - воскликнула Бейса. Она нервно перекатывала по ночному столику мерцающий серебристый шарик. - Это просто сущий кошмар! Я не могу спать, а проснувшись, по-прежнему вижу повсюду ожившие тени...
   Лало вздрогнул. По одним словам женщины он понял, что ее кошмары во сто крат ужаснее его собственных. Художник чувствовал, как дрожит Дариос у него за спиной. Нет, с этим надо что-то делать! Лало вспомнил, что говорил Варра о силе человеческого воображения.
   - Дариос... - Едва художник заговорил, юноша с благодарностью заглянул ему в глаза. - Настало время взяться за те упражнения, о которых ты все время толкуешь. Я хочу, чтобы ты подумал о чем-нибудь простом - например, о цвете, не важно, о каком именно. Представь, что окраска этих гобеленов изменяется... Это в самом деле так... - Лало замолчал ненадолго. Лицо юноши стало спокойным и сосредоточенным. - Даже светильники излучают тот свет, о котором ты думаешь... Все меняется...
   У него вдруг перехватило дыхание, потому что все в комнате внезапно окрасилось в мягкий голубой цвет. Полупрозрачные веки Бейсы - наследие рыбообразных предков - опустились...
   И цветом стали неотличимы от морской волны.
   - Можешь посмотреть... - мягко сказал художник, порадовавшись про себя от того, как расширились в изумлении глаза Дариоса. Еще немного - и он поймет, в чем дело. Разгадка близка, надо только дотянуться до нее... И если он прав... Дрожа от прилива вдохновения, Лало вызвал в памяти малиновый цвет и увидел, как холодная голубая краска переливается в теплую, пурпурную, как малиновые потоки, извиваясь, устремились по ковру к ногам Дариоса.
   Глаза юноши сияли. Внезапно между ними вспыхнула новая волна глубокой голубизны. Лало сосредоточился, и голубое сияние утонуло, исчезло, поглощенное вспышкой пламени.
   - Мастер Живописец? - Голос Факельщика нарушил их сосредоточенность. Голубое и алое свечение дрогнуло и пропало, снова явив прежние гобелены и обивку цвета слоновой кости с позолотой, которые украшали покои Бейсы. Что вы хотите доказать таким своеобразным способом?
   - То, что замок не одержим демонами... - просто ответил Лало. - Разве вы не видите - оживают не только ваши страхи и кошмарные сновидения! Любая мысль, все, на чем сосредоточишься, - все это усиливается и становится явью...
   - Так вот оно что! Усилитель душевных излучений! - воскликнул Дариос. - Надо же, а я считал, что все подобные штуки уничтожены. Вчера вечером я как раз об этом думал! Эти вещи были созданы Гильдией как подобия Сфер Нисибиси, но, конечно же, они ни в какое сравнение не идут с ними по уровню магической силы.
   - Но у нас же есть Хазард! - вмешался принц Кадакитис. - Пусть он отыщет эту гадость, если она все же существует!
   - Она может выглядеть как угодно - как игрушка, драгоценность... добавил Дариос. - Чародей, который надежно защищен от одержимости, наверное, даже не сможет распознать эту вещь.
   - А ты не можешь? - спросил Лало, мысленно вознося хвалу богам за то, что они надоумили взять с собой ученика.
   Дариос нахмурился и чуть прикрыл глаза. Все разом умолкли, когда перед юношей из ниоткуда возникла сфера, которая испускала бледное свечение.
   - Лало, следи за сферой. Я обойду здесь все, а ты смотри, и если свечение станет ярче - скажешь.
   И Дариос медленно двинулся вдоль покоев.
   - Что это?
   Сфера ярко вспыхнула. Лало указал на лучик света, который отражался от маленького серебристого шарика в руке Бейсы.
   - Я.., я взяла это у служанки, - сказала Бейса, выронив шарик. Лало поймал шарик, от которого по полу разливалось серебристое свечение, и ощутил легкое покалывание в пальцах.
   Даже не верилось, что такая невинная с виду вещица оказалась причиной стольких страданий... Он, художник, мог вдохнуть жизнь в свои картины. А этот маленький серебристый шарик воспринимал чужие мысли и страхи и воплощал их. И все те символы, которые вбивал ему в голову Дариос, с этим шариком могли стать здесь столь же реальными, как в Ином мире. Мелькнула мимолетная мысль, что такой вот шарик гораздо удобнее в обращении, чем кисти или карандаш, но Лало поскорее прогнал ее подальше.
   - Я полагаю, нам все же придется вызвать Хазарда, чтобы он уничтожил эту штуку, - высказался Молин Факельщик среди всеобщего молчания.
   - Они не станут ее уничтожать. Они захотят ею воспользоваться! возразил Дариос. - И, как мне кажется, сила этой вещи пойдет не на добрые дела Жестокость и злоба, которую восприняла эта сфера, омрачили ее. Я думаю, что только маг великой силы и чистоты духа сможет теперь применить эту сферу для хороших дел!
   - Мне что-то не нравится такой вариант - чтобы эти продажные парни снова прибрали к рукам силу вроде этой! - сказал принц. - Мы только-только более-менее с ними совладали... - Все взгляды вернулись к сверкающему шарику, который, как ртуть, переливался в пальцах художника.
   - Может быть, есть и другой выход... - медленно сказал Лало.
   ***
   - Это ты во всем виноват, не отпирайся! - говорил Молин Факельщик. Лало отнял кисть, которой он заливал на фреске мантию принца Кадакитиса, и повернулся к жрецу.
   - Мы проследили, откуда взялся этот чертов шарик - от служанки Бейсы к гвардейцу, который выиграл безделушку в кости у другого солдата, а тот, в свою очередь, получил эту штуковину в подарок от одной из девиц Дома Сладострастия. А этой девице шарик достался от некоего Аглона, тоже в подарок. А этот Аглон нашел шарик, когда помогал твоему, заметь, сыну откапывать из-под развалин здания Гильдии Магов твоего, заметь, ученичка причем совсем недавно! - Выражение лица Факельщика было трудно рассмотреть из-за густой тени зонтика.
   - Но ведь это я помог вам найти способ избавиться от этой штуки, разве нет? - спокойно заметил Лало.
   - А с чего это ты взял, что, если все мы дружно закроем глаза и вообразим, что усилитель исчез, он действительно растворится в воздухе? спросил жрец с нескрываемым любопытством - У меня самого на это просто не хватило бы сил. А этот шарик, похоже, мог усиливать образы, которые возникают в человеческом воображении, оживлять их. Так почему было не попробовать?
   Лало с трудом удалось не выказать своего волнения Его лицо не дрогнуло. Никому нельзя показывать, что он боялся. Боялся, что его план не сработает или при этом случится что-нибудь непредвиденное... Но все уже позади. И мысли его теперь спокойны, как и весь город, который избавился наконец от кошмарных видений и может спать спокойно, не пугаясь никаких потусторонних теней.
   - А ты изменился, художник. Девять лет назад ты не отважился бы даже представить себе такое...
   - Изменился? - Лало искренне рассмеялся. - А кто из нас не изменился? И ты изменился, жрец. Да только какой от этого прок, если вы так ничему и не научились?
   - А чему научился ты, художник? - Молин Факельщик с любопытством разглядывал Лало.
   - Тому, что я - не серебристый шарик, который можно использовать, а можно выбросить - как кому вздумается, - ответил Лало. - Я буду рисовать ту истину, о которой ты меня попросишь, Факельщик, но не пытайся заставить мою магию лгать.
   Жрец какое-то мгновение разглядывал Лало, будто увидел в первый раз, потом коротко хохотнул, повернулся и ушел.
   Лало проследил взглядом, как Факельщик обогнул выступ крепостной стены, направляясь обратно во дворец. Затем художник снова посмотрел на грубую штукатурку стены, которую покрывал фреской. Нижний угол слева показался каким-то пустым, туда обязательно надо добавить какое-нибудь цветовое пятно - какую-нибудь мелочь, чтобы уравновесить тяжелые грозовые облака справа. Внезапно губы художника изогнулись в лукавой улыбке. Он смешал немного белой и черной краски так, чтобы получился серебристо-серый оттенок.
   Лало опустился на колени и аккуратно вписал контуры шарика между двумя камешками. Это нужно было сделать сейчас, пока он помнил размеры и вес и ощущение прохладной гладкой поверхности в руке. Пара легких касаний красками других цветов - и поверхность серебристого шарика заиграла, как радуга, с точностью воспроизводя мерцание света на настоящем шарике таким, каким запомнил его Лало в покоях Бейсы. Дариос сказал, что просто стыдно потерять навсегда такое сокровище. Так где же лучше всего спрятать его, как не здесь?
   Здесь оно будет в безопасности. Будем надеяться, никто даже внимания не обратит на маленький шарик, застрявший между камнями, и не сможет им воспользоваться. Никто, кроме него самого. "Надеюсь, мне никогда не придется снова вдохнуть жизнь в эту вещь. Но если будет нужно - я сделаю это, - думал Лало-Живописец, последним мазком белой краски добавляя серебристый отблеск на округлом боку маленького шарика. - Молин Факельщик хотел знать, чему я научился... Я и сам только сейчас начинаю это понимать..."
   ВЕТРЫ СУДЬБЫ
   К. Дж. ЧЕРРИ
   Клубы пара. Лошадь стояла спокойно, пока Страт мыл ее и обтирал ветошью, расплескивая воду на грязный пол конюшни.
   Самая обыкновенная, ничем не примечательная лошадь, если не считать небольшого пятна не правильной формы на крупе. А так - ничего особенного. Крит злился из-за того, что Страт столько возится с этой тварью. Критиас фактически был сейчас главой клана пасынков, соратником Бога. Но, в отличие от своего напарника Стратона, он немного опасался нежити.
   Эта лошадь однажды уже погибла под Стратоном, но вернулась к нему из адской бездны. И спасла его от смерти. А Стратон теперь платил своей лошади преданностью, которую она заслужила.
   А то небольшое пятнышко на крупе - это особая метка, такая непременно есть у всех созданий, которые Ад выпустил обратно.
   И эта метка никоим образом не приуменьшала ни отваги, ни верности. Так, во всяком случае, считал Страт.
   "Лошадь лучше человека, - думал Страт. - Лучше любящей женщины которая в конце концов может оказаться вероломной обманщицей".
   Критиас тоже не раз спасал ему жизнь, и Страт, как мог, старался выразить ему свою благодарность. Но Крит есть Крит - его мало занимали разные там тонкие чувства. Одному-единственному существу во всем этом мире можно было безгранично верить, доверять - как самому себе. Лошадь стояла, прикрыв глаза, и наслаждалась теплом жизни...
   После смертельного холода Ада.
   Стратон подумал, что он и сам слишком хорошо знает, что такое холод. Не зря же он, если это только было возможно, старался не выходить в холодные дни.
   И, кроме всего прочего, была еще женщина - колдунья, которая часто являлась ему в снах.
   Крит сказал: "Выкинь ее из головы!"
   Но разве можно забыть свои сны...
   Раздалось негромкое размеренное чавканье грязи - кто-то тихо подошел и остановился у Стратона за спиной. Страт обернулся - рядом стоял Критиас, немного наклонившись и упираясь ладонями в бедра.
   - У тебя же дежурство! - сказал Крит. - Черт тебя побери, Туз!..
   Страт только сейчас вспомнил, что утром обещал подменить Гейла на ночном дежурстве в верхнем городе. У них еще тогда все пошло как-то наперекосяк. Страт уронил губку в ведро и покачал головой, глянув Криту в лицо: