Асприн Роберт Линн. Воровское небо

   Он увидел Хамми с дочерью, они покупали мясо, хорошее мясо.
   Скарт обрадовался - это значило, что муж Хамми, как и многие другие, устроился работать на стройку. Они строили новый Санктуарий, красивый и безопасный. По крайней мере, так гласили официальные воззвания, расклеенные тут и там, чтобы каждый, умеющий читать или притворяющийся, что умеет, смог ознакомиться с ними. Отстроить город, после того как природа и две злобные маньячки, а с ними кое-какие недалекие боги и сорвиголовы Темпуса плюс силы, которые некоторые относили к силам мироздания, сделали все возможное, чтобы от города осталось лишь бледное воспоминание. Еще Скарт увидел Ламбкин, которая покупала еду для братьев и отца. Это означало, что последний вместо случайных подработок также получил, как говорят в народе, "постоянное место" на стройке.
   Скарт проталкивался мимо всех этих людей, выбивая дробь своей палкой, окруженный гулом голосов, разговорами, руганью.
   Он весь сосредоточился на том, чтобы не забыть сгибаться пониже и усиленно хромать, когда чей-то голос на миг перекрыл все остальные:
   - Ганс!
   Скарт не отличался сообразительностью, а потому принял самое неудачное решение в его положении: он замер и обернулся.
   Потом спохватился, хотел скрыться в толпе, но понял, что поздно. Дело в том, что именно голос застал его врасплох. Голос Мигнариал. После того как они хорошенько узнали друг друга и прожили достаточно долго в Фираке вместе, они оба пришли к заключению, что различия их характеров непреодолимы. Кроме того, она нашла себе хорошую работу и была вполне счастлива.
   Она осталась в Фираке. И хотя за то время, пока он чудом освободился и сумел добраться до Санктуария, могло случиться многое, Ганс твердо знал, что Мигнариал не могла приехать сюда.
   Голос был так похож, что он забылся и невольно выдал себя.
   Он был готов ко всему, когда поворачивался, но, увидев девушку, облегченно вздохнул. Да, ее голос был похож на голос Мигнариал, и понятно почему. Перед ним стояла Джилил, ее младшая сестра, которая когда-то робко смотрела на него, выглядывая из-за широких юбок матери, а теперь вымахала на пять футов в высоту и разглядывала его огромными глазищами, которые казались еще больше, подведенные сурьмой. К тому же она успела обзавестись двумя очаровательными наливными яблочками, выпирающими из-под блузки.
   Скарт пошарил глазами по толпе и, убедившись, что никто не обратил внимания на ее возглас, приложил палец к губам. Чуть качнув головой, он подошел к ней.
   - Тс-с! А я-то думал, что в личине. Как ты догадалась?
   - Ну, я тебя всегда узнаю, Ганс, - ответила она, едва дыша, словно он был прекраснейшим существом на свете. Шедоуспан подошел к ней, склонив голову так, чтобы огромная фиракская шляпа с пером скрывала движения его губ.
   - А почему ты надел личину, Ганс?
   - Не упоминай это имя! - Он опасливо огляделся - Меня зовут Скарт, детка, Скарт и никак иначе. Кое-кто засунул меня в мешок и продал работорговцам. Я бы уже был черт знает где, в вонючем трюме какой-нибудь вонючей шхуны. Никто не знает, что я сумел бежать. И мне не хотелось бы, чтобы об этом стало известно, по крайней мере, пока я как следует не подготовлюсь.
   А сейчас я ищу главного похитителя.
   - О! О, Ган... Скарт, какой ужас! - Она прижала руку к сердцу чисто девичьим жестом, и когда ее ладошка коснулась груди, Ганс мог побиться об заклад, что наливные яблочки под блузкой заколыхались. - Тебя чуть не.., чуть.., вот это да!
   Ганс закатил глаза, что никак не украсило его нынешнее лицо, и кивнул.
   - А то! Еле жив остался, притом потерял кучу времени и влип в большие неприятности. А для полного счастья, еще и задолжал одной жирной гадюке целый мешок золота.
   - Золота?!
   Ганс снова закатил глаза. Ему позарез нужно было избавиться от нее.
   - Знаешь, как меня называют?
   Джилил гордо кивнула, всем своим видом показывая, что она далеко не ребенок и все понимает:
   - Конечно. Заложник...
   Он быстро перебил ее:
   - Правильно. Вот посмотри на ту тень за спиной и поймешь, почему.
   Она повернулась, чтобы взглянуть, куда он показывал, а Ганс немедленно шагнул назад, потом в сторону, хрюкнул, влепившись в чью-то задницу, повернулся и побежал прочь по узкой улочке. Пара поворотов - и он очутился на улице Красной Масти, где он на самом деле жил в уютной комнатке на втором этаже, где на стене висело большое тележное колесо из прочного дерева.
   Переступив порог своего убежища, Ганс сразу распрямил спину и прошелся по комнате обычной походкой - легкой и плавной.
   Ярко-рыжий кот невероятных размеров встретил его яростным, явственно укоризненным мявом. Глаза котяры смотрели на Ганса не менее укоризненно. Мяв упал на несколько октав и исполнился невыразимого любовного трепета, когда ищущий взгляд животины упал на маленькую бутылку в руках хозяина.
   Ганс пошел на кухню и вылил пиво в оранжевую чашу, такую большую, что никто не заподозрил бы, что это - кошачья мисочка. Все это время кот не переставая терся о ноги хозяина.
   - Прости, что я так долго не возвращался. Нотабль, - сказал Ганс. - Но Скарта никак не должны увидеть в обществе рыжего чудовища, о котором говорят, что он - тень Заложника Теней.
   А потому.., черт возьми, Нотабль, расслабься, ты что, собираешься проглотить и меня вместе с пивом?
   Ему пришлось одной рукой поднять чашу повыше, а второй придержать рвущегося к пойлу кота, чтобы тот дал спокойно поставить чашу на пол. Операция отнюдь не из простых: Нотабль был котом большим и тяжелым, при этом он извивался и выворачивался, словно огромный мохнатый червяк. Когда Ганс отпустил его, кот ринулся к пиву, как целый табун одуревших от жажды лошадей, наконец-то достигших оазиса после долгого перехода по пустыне.
   Ганс, которого чаще называли Шедоуспан, а в последнее время - Скарт, попятился, замер, определяя направление, и потянулся левой рукой к правому плечу. Он крутнулся на месте, дернул левой рукой за спину, куда-то за ухо и тут же выбросил ее вперед. Длинная плоская полоска стали с глухим стуком вонзилась в деревянное колесо на противоположной стене. Затащить эту штуковину наверх оказалось непросто, но это было превосходное, прочное деревянное колесо, скрепленное не гвоздями, а деревянными костылями. Ганс сам сбил с него железный обод.
   И сейчас колесо пестрело бесчисленными дырами и царапинами - результат тренировок Ганса со звездочками и метательными ножами. Ступица была особенно изуродована, но на стене вокруг не было ни одной отметины.
   - Проклятье! Я так сосредоточился на том, чтобы раздобыть тебе пива и одновременно строить из себя хромого старика, что позабыл купить что-нибудь поесть. У нас что-нибудь осталось или ты уже все сжевал? Надеюсь, что к нам не забралась парочка здоровых крыс и не обчистила кладовку, а?
   Нотабль оторвал от чашки мокрые усы и наградил Ганса холодным взглядом.
   ***
   Стрик сидел один, как всегда - в синем. Перед ним, на столе с синей скатертью, красовались небольшой ящичек и лист пергамента, на котором лежали несколько человеческих волосков. Волосы и урну передал ему Ганс, который добыл эти предметы из личного кабинета колдуна Марипа. С волосами вышла загвоздка.
   Для такого сильного мага, как Стрик, распознать их ауру было проще простого. И эта аура принадлежала не кому иному, как Марипу, хотя волосы были не темными и не седыми, а серебристо-белыми. Исследовав их, и Стрик, и Авенестра убедились, что волосы были живыми. Волосы Марипа. А истинным их владельцем.., вероятно, был Маркмор.
   - Невероятно, - пробормотал чародей. - Той ночью я видел его вместе с Марипом, в подсобке у Ахдио. Он был жив, он разговаривал, рычал на своего ученика и даже раскрыл нам троим свое тайное имя - весьма ценный подарок, если бы он остался жив.
   Но мы-то чувствовали, что он умер, и Марип временно вернул его к жизни. Это не мертвые волосы. Они взяты не у трупа и не у зомби. Это волосы Марипа. И Маркмора...
   Голубые глаза мага уставились в стену невидящим взглядом.
   Он углубился в свои мысли, не переставая поглаживать прядь волос, которую держал в пальцах. С тех пор, как Стрик появился в Санктуарии, он неустанно узнавал и выведывал все возможное о городе и его жителях, об их прошлом и настоящем. Маркмор приехал сюда раньше, как раз перед прибытием ранканского правителя, и стал самым могущественным и опасным волшебником в этом несчастном городе. Маркмор был, несомненно, талантлив, и, насколько Стрик успел разузнать, его ученику было ой как далеко до знаний и способностей своего наставника.
   Огромные соломенные усы Стрика встопорщились, когда он шевельнул губами. Зазвучали едва слышимые слова. Может, проговаривание вслух способствовало размышлениям, перетасовке известных фактов и возведению на их основе гипотез и заключений. А может, это была просто привычка.
   - Марип зачем-то вернул Маркмора. Это известно - я, Ахдио и Чолли видели их вдвоем, и верховодил у них не Марип.
   Так о чем это говорит? Что они теперь - одно целое?
   Он покачал головой.
   - Нет.
   И снова уставился в стену. Потом его водянистые глаза моргнули и оживились.
   - Если только Маркмор не захватил тело своего ученика! Ну что за чудовище! Еще один Корстик, губящий юную жизнь! Но что самое мерзкое - он не убил его, а занял его тело, чтобы использовать... Пламень Чистый, какой страшный человек! Наш несчастный измученный город должен избавиться от него!
   Время от времени глубокий вздох вздымал могучую грудь мага, размерам которой позавидовал бы любой борец. Стрик из Фираки разрывался между двумя желаниями. Его бремя - Цена, которую он заплатил за свое могущество, - было двояким. Первая половина навсегда скрылась под шапочкой, которую он носил, не снимая. А второй половине Стрик всегда неукоснительно следовал, потому что был обязан поступать именно так. Обязан. Он должен помогать людям и не вредить никаким способом. Другими словами, он использовал заклинания, которые причислялись к белой магии, и только их.
   - Но., разве, не причиняя вреда Марипу-Маркмору, я помогаю людям? Разве не ради служения добру.., стоит попытаться - может, Ахдио мне поможет - попытаться лишить Марипа-Маркмора колдовской силы?
   Торазелен Стрик из Фираки сидел один, облаченный в синюю тунику, синие лосины и синюю шапочку, и боролся сам с собой.
   ***
   - Ганс, это ты, что ли?
   - Спасибо, что не крикнул во всю глотку, Эбохорр. Слушай, ты, пожалуй, самый тощий из всех барменов в Санктуарии, а то и во всей стране!
   - Снова начинаю полнеть, - пожаловался Гансу мужчина за стойкой "Распутного Единорога". - На такой работе скорее расползешься во все стороны, чем умрешь с голоду. Так что мне еще повезло. А ты как? Это же личина, так ведь?
   В тени широкополой шляпы Эбохорр не видел, как его собеседник закатил глаза.
   - По идее да. Вот, держи.
   Морщинистая коричневая лапка вложила в четырехпалую руку Эбохорра фальшивый тигровый глаз.
   Бармен покосился на камешек.
   - По-моему, Скарт, у тебя кусок кожи слез.
   - Чертова краска! Стрик просил тебя отыскать, где живет один тип. В общем, он хочет, чтобы ты рассказал мне.
   Эбохорр кивнул, но непохоже было, чтобы это заявление привело его в дикий восторг.
   - Понятно. Но я не нашел его. Этот парень сюда не заглядывал, и все мои попытки отыскать его логово ни к чему не привели.
   Мне очень жаль, Ганс.
   - Дьявол! А мне-то как жаль!
   Скарт осмотрелся и остановил взгляд на моложавой женщине, которая скользила мимо столиков, разнося кружки, чашки и собирая плату.
   - Силки неплохо выглядит. Чудно - я никогда еще не видел, чтоб на ней было столько надето! Как она работает, Эб?
   - Хорошо работает. Многие посетители просто пищат от нее.
   А она спокойно относится, если похлопают по заду, но терпеть не может, когда щиплются. Когда Харми недавно ущипнул ее, она расколотила об его башку почти новый кувшин. Залила его пивом с ног до головы и сшибла на пол, вот она какая! Потом заявилась ко мне и высказала все, что думала, довольно громко, можешь мне поверить. Я сходил к боссу, и он вывесил вон то объявление.
   Эбохорр указал подбородком на соседнюю стену. Ганс повернулся и удивленно охнул.
   "ОТ ЩИПКОВ БОЛЬНО. УЩИПНИ - И ТЕБЕ БУДЕТ ЕЩЕ БОЛЬНЕЕ. ГАРАНТИРУЕМ.
   Администрация".
   - Эб...
   - Умм?
   - Чего там написано?
   Эбохорр оторвал локти от стойки и повернулся к объявлению.
   - От щипков больно, - раздельно и внятно прочитал он. - Ущипни - и тебе будет еще больнее. И подпись: "Администрация". - Он снова обернулся к Гансу, который не удержался от смешка. - То есть Стрик. Ну, и я, наверное. Надо спросить у него... Как ты думаешь, вхожу ли я в эту самую администрацию?
   Длинное обвисшее перо закачалось на огромной шляпе.
   - Лучше спроси у него самого. Эб, а Гралиса ты видел?
   - А ты разве не слыхал? Он попытался нагреть не того человека. Он и еще несколько его друзей, хотя Гралис клялся, что он шел на дело в одиночку. Одним словом, свернули ему шею.
   - Черт! Я-то думал попросить его мне помочь. - Ганс щелкнул коричневым дряблым пальцем по стойке бара. - Мне пора, Эбохорр. Спасибо. Ущипни от меня Силки.
   Эбохорр уставился на пятно коричневой краски на стойке, потом поднял глаза на Скарта, который пробирался к входной двери, громыхая своей палкой по полу. Качнув головой, новый бармен протер стойку салфеткой, стирая свидетельство визита Ганса.
   ***
   Двое юнцов привязались к старому калеке как раз тогда, когда он выползал из переулка на Серпантин. Молодцы оскалились в ухмылках, узрев несчастного старого придурка, который из последних сил цеплялся за свой посох, но все же ковылял на хромых подкашивающихся ножках.
   - Эй, дядя, а шляпка-то у тебя недурная!
   - Я заберу это перышко себе, ку-ку! Тебе оно ни к чему.
   - Эта шляпа - все, что у меня осталось в этом мире, - проскрипел голосок из-под полей шляпы. - Она не продается. Славные мальчики, не трогайте меня.
   Юнцы заржали.
   - А никто и не собирается ее покупать, - заявил тот, что стоял слева, и шагнул вперед.
   - Представь себе, дядя, какой ужас, - добавил второй, что хихикал, тонко подвизгивая, - ведь мы вовсе не славные мальчики!
   И тоже шагнул вперед.
   - Не может быть! Ты - Хакки, сынок Синаба. А ты - Ахаз, младший братишка Саза, разве нет?
   Парни замерли и переглянулись.
   - Он нас знает! - громко прошипел Ахаз.
   - Заткнись! - приказал Хакки. - Значит, добавим работы Чолли-клеевару.
   Оба перевели дух, скрестили взгляды на калеке в огромной шляпе и бросились на него. Хакки выхватил нож.
   Их жертва осталась полусогнутой, не распрямляя спины, но словно вдруг исцелилась от всех болячек. Ни один из хулиганов не распознал в его позе боевую стойку, пока старик не подцепил Хакки посохом между ног и изо всех сил не рванул его вверх.
   Хакки с громким болезненным всхлипом втянул воздух, а жертва уже проделала танцевальное па и так врезала своим посохом по колену Ахаза, что тот, взвизгнув, рухнул наземь. Сперва, правда, с размаху врезавшись в каменную стену.
   Когда через несколько минут они смогли собрать ноющие от боли части тела воедино, их добыча испарилась, словно растворилась в тенях.
   - Старая тварь! - взревел Ахаз. - Вот это номер! Отделал нас, как последних сопляков!
   И тогда Хакки пнул его по второй ноге.
   И сам завыл, когда резкое движение отдалось невыносимой болью в распухших гениталиях.
   ***
   Пару минут спустя старая тварь вновь пустила в ход свой посох раздвинула бахрому из тридцати одной сирезской веревки, которыми был занавешен вход в низкосортный кабак под названием "Кабак Хитреца". Шаг вперед, стук посоха об пол. Старик оглядел плотную толпу выпивающих и балагурящих завсегдатаев. Еще один шаг, снова стук посоха - и он спустился в шумный, переполненный густыми ароматами главный зал.
   Оуле, сражавшая мужиков наповал одним своим взглядом, уже сидела у кого-то на коленях, ее пышные формы распирали блузку, а в это время некая женщина в устрашающего вида юбке подавала им на стол. Длинноногий юноша в штанах с лампасами тащил поднос с пустыми кувшинами и глиняными кружками к стойке, за которой огромный человек в длинной кольчуге пытался водрузить тарелочку с большой поджаренной сосиской на миниатюрный подносик, пристроив ее между двумя бокалами с пивом. Его глаза так и стреляли во все стороны по стойке, по заказчикам и официантам и, конечно же, не пропустили появления скрюченного старичка в дурацкой шляпе. К тому же старичок так гремел по вощеному дереву половиц своим посохом-переростком, что хотелось заткнуть уши.
   Еще один шаг и один "бах!" - к стойке.
   - Ахдио - это вы?
   Человек в кольчуге оскалился.
   - Ага. А тебя нынче как звать - Нотаблем?
   Под шляпой зашевелились черные усы, но они были так густы, что не выдали невеселой улыбки.
   - Тебе все известно, правда? Ты что, действительно колдун, Ахдио?
   Ахдио приложил кусок мяса, который служил ему рукой, к затянутой в кольчугу груди и скорчил самую невинную и честную физиономию, на которую только была способна его бандитская рожа.
   - Я? А ты, часом, не из церберов ли?
   Ганс хмыкнул, качнув шляпой.
   - Зови меня Скарт. Я живу в Лабиринте. Ты же меня знаешь столько лет. Нацеди-ка пива, а что не допью, отдам твоему Любимчику.
   - Как пожелаешь, - заметил Ахдио и занялся пивом. - Этот кошак задавил сегодня в обед здоровую крысу и обглодал всю, остались только кишки со всем содержимым. Он всегда оставляет их, наверное, лично для меня. Как бы там ни было, он уже проспался и переварил крысу до последнего кусочка, и ждет не дождется, чтобы засунуть морду в плошку с пивом. А как там Нотабль?
   - Он не такой соня, - заверил Ганс. - И всегда начеку! Спасибо.
   Его рука вцепилась в ручку кружки из необожженной глины, которую водрузил перед ним Ахдио. Заметив несколько содранных морщинистых лоскутков кожи, Ганс спросил скрипучим старческим голосом:
   - Ты узнал то, что просил тебя Стрик?
   - Да. Эта личность проживает в Низовье. - Ахдио наклонился над стойкой и понизил голос, хотя это было уже лишним - понижать голос в самой шумной таверне во всем городе, а то и на всей планете. - Дом кирпичный, лет двадцать назад его выкрасили в голубое, четыре этажа, улица Счастья. Черный ход с переулка, как раз напротив находится небольшой амбар, похожий на хлев, а скорее всего это хлев и был. Бьюсь об заклад, что клиент засыпал под блеянье коз. Его комната на четвертом этаже, окна выходят на задний двор.
   - Прррекрасно, - промурлыкал Ганс. - Последний этаж, говоришь? Глянь, Ахдио. Тут есть кто-нибудь, кому можно доверять?
   Начав было озирать зал, Ахдио вдруг выкатил глаза и снова уставился на старичка в шляпе.
   - Ты что, сдурел? Думаешь, в "Золотой Оазис" попал?
   Ганс рассмеялся.
   - Думай, как знаешь. Но мне нужен парень, который согласился бы помочь мне в одном ночном дельце и смог удержать язык за зубами хотя бы до завтрашнего утра.
   Ахдиовизун нахмурился.
   - Уж не задумал ли ты убийство, а, Ганс?
   - Да что ты! - Из-под стойки вынырнул морщинистый коричневый палец и поманил бармена. Ахдио сильнее налег на стойку, вслушиваясь в голос Ганса, излагающего свой план. Вдруг вся громадная туша этого высокого и крепкого человека заколыхалась в приступе гомерического хохота. С минуту он в голос хохотал, ослабляя пояс и утирая набежавшие слезы.
   - Скарт, это.., это отличный ход! - Ахдио огляделся и подозвал юного помощника, которого все называли Тощий. Предполагалось, что он сын двоюродной сестры Ахдио и из Тванда.
   - Трод! Поди-ка на минутку, мальчик. - Ахдио поднял голову. - Фраке! И ты иди сюда!
   Вот так вышло, что телохранитель Стрика на несколько часов остался заправлять "Кабаком Хитреца", Оуле и Нимси помогали жене Ахдио готовить, а Ганс вместе с Ахдио и Тродом, которые закутались в плащи и нахлобучили шляпы по самые брови, направились в Низовье - в самые гнусные изо всех гнусных трущоб, сквозящие нищетой и вонью. Там спутники обнаружили, что под хламидой Ганс прятал черные, черные, черные одежды и ножи, много ножей. Рабочее снаряжение вора, прозванного Шедоуспаном. А еще у него был припасен добрый моток крепкой веревки.
   Ганс и Трод, оба прекрасные верхолазы, должны были выполнять основную часть операции. И хотя Ахдио был силен как бык, его они оставили "на стреме" у черного входа.
   ***
   За всю свою жизнь Таркл не встречал никого лучше Лицсы.
   Он никак не мог взять в толк, отчего он не пользуется успехом у представителей обоих полов. Еще никто не называл его симпатичным или милым. Черт! Допустим, его внешность оставляет желать лучшего. Зато он такой большой, больше всех! А силища-то какая; он легче легкого положит на лопатки любого, да, любого! К тому же он так старается понравиться хоть кому-нибудь!
   Сколько раз он покупал и пиво, и эль, а то и вино для девушек, а пару раз и для зрелых женщин, но, как только подступал "именно тот час", они всеми правдами и не правдами избавлялись от Таркла, давали от ворот поворот и смывались домой. Но сегодня вечером Таркл чувствовал себя на седьмом небе. Вот уж повезло так повезло! Правда, брови Линсы сходились над переносицей, совсем как у этого ублюдка Ганса, а один глаз у нее явственно косил... зато со вторым все было в порядке. И нос кривоват.., так это если смотреть на нее сбоку. И, похоже, она давненько не мыла голову и вообще не очень-то заботится о своей внешности. И голос у нее - далеко не райское пение. Но в конце концов, это всего-навсего мелкие недостатки. Зато тело у нее было что надо и она была не прочь допустить к нему Таркла. И это самое главное.
   К тому же у нее не было ни гроша и она не знала, где сегодня заночевать.
   И вот они поднимаются по лестнице бок о бок. Это позволило Тарклу облапить ее пухлый и мягкий зад, а локтем прижаться к колыхающейся теплоте. Он вел ее через три лестничных пролета, в свои апартаменты. Они почти не разговаривали, но Таркл был не силен в болтовне, а Линса за его счет накачалась пивом в "Распутном Единороге" по самые брови. "Вот это ночка! думал он, затаскивая девицу на площадку. - А дальше будет еще круче. Ух, и покувыркаемся мы в постели!" Он уже тонул - с ума сойти! - в этом податливом и мягком колыхании.
   Он знал, что Линсе понравится его комната. Таркл был молод и силен, а потому ничего не боялся, даже своих сомнительных соседей. А девушку должно успокоить то, что его комната находится на четвертом этаже. У него есть один расчудесный стул и еще один, не совсем чудесный, и два коврика, и кусок красивой деревянной панели на стене, и большое окно - со шторами, между прочим - и великолепный, широкий, плотно набитый тюфяк. А еще стол, и даже таз для умывания. Вся эта роскошь дополнялась бочонком из-под пива, который он когда-то стянул и разрубил пополам. Одна половина служила столиком для лампы, а вторая могла играть роль табурета, подставки для ног, да всего, чего хочешь! Одежду и кое-какие ценности Таркл держал в массивном тяжелом комоде, который стоял в дальнем углу.
   - Ага, замок на месте, - провозгласил он. Линса хлопнула рукой, которой обнимала Таркла за талию, ему по спине и издала звук, похожий то ли на хихиканье, то ли на хмыканье, то ли на писк. Таркл мысленно поздравил себя с удачным вечером и снова порадовался, что ему удалось затащить ее сюда.
   Он отомкнул замок, барским движением распахнул дверь настежь и широко махнул рукой, приглашая ее войти.
   Линса шагнула в комнату, залитую лунным светом, и, задрожав, прижалась к Тарклу.
   - Ну и сквозняк из окна! - сказала она. - Ты хоть бы шторы повесил, что ли.., эй! Это че такое, шутка? Или как?
   Таркл уставился на свою собственную комнату. Желудок ухнул куда-то вниз, к горлу подкатил здоровенный ком, и, несмотря на сквозняк из распахнутого окна, на котором штор не было и в помине, его прошиб пот.
   Комната была пуста.
   Ни штор. Ни ковриков, ни половинок пивного бочонка. Ни стола, ни стульев. Ни тюфяка. Ни щепочки от чудесной деревянной панели. Лампа и тазик для умывания пропали тоже. И что самое невероятное, исчез комод. А ведь ему пришлось кланяться в ножки двум здоровякам, чтобы они помогли затащить широкий и тяжеленный комод наверх, в его комнату. И где тот комод?
   Невероятно! Этого просто не может быть! Таркл пялился на пустую комнату, в которой не осталось ни единой пылинки. Комната казалась даже больше, чем была, - такая неприкрытая, жалкая и голая, просто сверкающая пустотой. Похоже, кто-то даже специально подмел пол!
   Все, что осталось от былой роскоши, - это то, что было надето на нем, плюс кое-какая мелочь в кармане. На полулежала пара зимних гамаш, аккуратно размещенных так, чтобы носки указывали на дверной проем, где стоял сейчас Таркл. Штанины лежали порознь - гамаши были разрезаны пополам.
   "Этого не может быть", - подумал Таркл. Колени у него подогнулись.
   В задней комнате "Кабака Хитреца", кем бы ни был этот самый Хитрец, в узком кругу лиц шло тихое празднество. Джодира, жена Аадио, выслушав рассказ о похождениях своего супруга и его двоих приятелей, в восторг отнюдь не пришла. Время от времени она бормотала: "Дети, просто дети малые!" и бросала на мужа мрачные взоры. Остальным было указано, чтобы они поменьше поддавались дурному влиянию Ганса по прозвищу Шедоуспан. И все же она не могла удержаться от смеха вместе с трио ночных ворюг, которые и так и этак перемалывали события последней ночи.
   - Мы чуть не померли под этакой тяжестью, - фыркнул Ахдио, хлопнул себя по брюху и потянулся за еще одной кружкой своего лучшего пива.
   - Я же говорил, что тот комодище нужно было переносить сразу, как пришли, пока мы еще не устали! - проворчал Ганс.