Асприн Роберт Линн. За далью воин (Артур-полководец - 2)

   - И вот где ты!
   Они мчались к поверхности. Корс Кант, охваченный ужасом, ухватился еще крепче за спины шибболов. Как сильны стали его руки - те, что прежде были способны только перебирать струны! А шибболы взмыли в воздух - совсем как тот раненый дракон, которого Корс Кант видел во сне тысячу лет назад.
   - Не бойся, ты не упадешь! - успокоил юношу один из шибболов.
   - С нами нигде не пропадешь! - заверил его второй. А потом оба умолкли, а через пару мгновений первый грустно проговорил:
   - Печалится душа моя.
   - Ведь расстаются и друзья, - в тон ему добавил второй.
   Корс Кант молчал. Только теперь он по-настоящему разглядел своих могущественных друзей. Их глаза, что так весело сверкали в глубине, на поверхности вдруг подернулись поволокой боли. Бесконечно улыбаясь, они запрокинули головы и вскрикнули - могущественные, добрые - невероятные. Все-таки их покрывали мех и перья, а не гладкая кожа. Куда девались острые зубы? А плавники? Все пропало, все исчезло. Шибболы разительно изменились, как только достигли поверхности. Корс Кант скользил по прозрачной жидкости, глядя на них сверху вниз.
   - Спасибо, друзья. Я обязан вам жизнью. Шиболлы переглянулись и расхохотались.
   - Своей жизнью? Но какой? Неужто плотью и душой?
   - А может, арфой? Или свитком? Потом заплатишь, и с избытком!
   Шибболы подпрыгнули, расплескали брызги, нырнули и исчезли.
   Корс Кант обнаружил, что все же может плыть, если не будет паниковать. Он осторожно поплыл вперед, к далекому свету. Страх ушел, остался только трепет, в который его повергли могущество и ловкость шибболов.
   Он был гол, у него не осталось ничего, кроме свитка пергамента. Вода если то была вода - стала значительно теплее, но по мере приближения юноши к красноватому свечению снова стала холоднее.
   Он перевернулся на спину и стал осторожно работать руками. Небо было мертвенно-черным - ни звездочки. "Наверное, это не небо, а потолок, только очень высокий, и потому я не вижу его, - решил Корс Кант. - Я обнажен, таким я родился на свет. Наверное, теперь мне придется умереть обнаженным - без арфы, без рубахи, без меча, без башмаков". Корс Кант сейчас и свиток бы отдал за возможность поплакать - но, увы, его последняя слеза осталась в озере шибболов. Даже этой капли жизни в нем не сохранилось.
   Под ложечкой сосало, саднило в носу. Во рту пересохло, а ведь он наглотался этой странной воды! "Произошло ли все это со мной на самом деле, или я до сих пор лежу на холодном каменном полу в пещере, куда упал, и у меня сломана спина, а голова распухла от предательских видений?"
   И тут голова юноши ударилась о камень. Перед ним встала стена, уходившая глубоко под воду. Где она заканчивалась наверху, юноша не видел.
   "Прекрасно. Теперь придется плыть, покуда я не умру от изнеможения. Если толь..."
   Корс Кант набрал в легкие побольше воздуха, обхватил колени руками и нырнул в прозрачную жидкость.
   На глубине, втрое превосходившей его рост, Корс Кант обнаружил отверстие в стене. Его барабанные перепонки дико заболели. Он скользнул в отверстие и поплыл по темному подводному туннелю.
   Перемена оказалась столь внезапной, что он чуть было не ахнул. Ему хотелось дышать! Впервые с того мгновения, как шибболы спасли его жизнь, ему захотелось дышать!
   Вода! Самая настоящая вода! Очень холодная - но настолько, насколько может быть холодна настоящая вода!
   Туннель тянулся бесконечно. Корс Кант плыл и делал так, как учил его Мирддин: всякий раз, когда ему казалось, что сейчас он захлебнется, он выпускал из легких немного воздуха. К тому времени, как туннель закончился, юноша израсходовал почти половину запаса воздуха.
   Он вытянул руку вверх, но потолка не нащупал. Так что же? Туннель действительно закончился или просто стал шире?
   В отчаянии Корс Кант закашлялся, выпустил тучу пузырей и рванулся к поверхности, рассекая мутную, стоячую, но все же настоящую воду. "Молю тебя, богиня Анлодда, пусть я выплыву на поверхность!" Но вместо этого он ударился головой о потолок.
   Почти ослепнув от нехватки воздуха, Корс Кант устало погрузился в воду и задел животом дно. Снова рванулся наверх и вперед. В ушах у него гремели ритуальные барабаны.
   Наконец, когда ему показалось, что миновала целая вечность, его голова показалась над поверхностью, и он судорожно вдохнул холодный воздух.
   Корс Кант встал, тяжело дыша и кашляя. Пополз, хватаясь руками за дно, и в конце концов вышел из мелкого озерца, которым заканчивался подземный туннель.
   На него, выпучив глаза, уставились какие-то люди в желтых балахонах. Один из них выронил кривой нож.
   - Он.., он.., он воскрес из мертвых! - вскрикнул чей-то знакомый голос. "Голос Анлодды!" - И он предварит вас в Гал... Галилее.
   А потом она упала, словно мертвая.
   Один из мужчин в желтом балахоне указе на Корса Канта и проговорил испуганно и подобострастно:
   - Это Аттис, мальчик-бог, он восстал из своей водяной гробницы!
   Ланселот наконец обрел дар речи.
   - Слава Богу! - воскликнул он. - Ты жив!
   Глава 23
   Марк Бланделл, шагая вместе с другими воинами к берегу, пытался разложить по полочкам все, что успело произойти с ним после его перемещения в артуровские времена.
   Во-первых: сколько бед он успел натворить в лице Медраута, появившись на поле боя подобно вдребезги пьяному тореадору?
   "Может быть, не так уж много, - решил Марк. - Я бы не оказался в теле Медраута, не будь между нами довольно много общего". Как ни прискорбно, Медраут запросто мог точно так же растеряться в первом в его жизни настоящем бою, даже если бы в него не вселилось сознание Марка. Марк потерял самообладание в критический момент, утратил решимость, способность проявить инициативу - но именно этого, оказывается, все и ждали от Медраута, и такое поведение юноши ни для кого не явилось неожиданностью, Во-вторых: как исправить положение? Самое лучшее - так решил Марк - найти какого-нибудь доброжелателя, покровителя. Кого-нибудь, кто согласился бы обучать его и простил бы ему прежние промахи. Этот потенциальный покровитель должен был обладать достаточно высоким положением, дабы часть этого положения досталась Марку, и тогда его перестали бы так презирать.
   Выбор представлялся Бланделлу очевидным. Оставалось только привлечь к себе каким-то образом внимание Меровия. В этом смысле у Марка перед Медраутом имелось неоспоримое преимущество - лично для себя ему ровным счетом ничего не требовалось. Это была игра, пусть и серьезная (для Питера, кем бы он ни был в этом мире), а Марк не был эгоистом и стяжателем. Поэтому он решил предпринять ход наудачу - такой, какой Медрауту не был свойственен. Но деваться было некуда.
   Марк прибавил шага, догнал вооруженную свиту Меровия. По отрывочным высказываниям воинов, Бланделл успел установить, что Меровий - король далекой страны, называемой то Сикамбрией, то Лангедоком, а может быть, он вождь племени лангедоков. Как бы то ни было - король.
   - Гм-м-м.., господа, - начал Марк не слишком уверенно. На его обращение телохранители Меровия среагировали далеко не сразу. Один из них, пониже ростом, вдруг все же чуть повернул к нему голову. - Господа, прошу вас, позвольте мне перемолвиться словечком с его величеством, королем Меровием. Это очень важно!
   Двое сикамбрийцев (или двое лангедокцев) пошептались между собой. Затем один из них подошел к Меровию и что-то шепнул ему. Король согласно склонил голову и жестом подозвал Марка к себе.
   Марк шагнул к королю, и внезапно обнаружил, что у него все-таки есть своя корысть в этом деле - но какая, этого он почему-то сам не понимал. Во рту у него пересохло, мысли заметались. Все слова, которые он так старательно подобрал заранее, куда-то выветрились.
   - Государь, я.., я молю.., молю о... - Увы, все-таки начал с просьбы. Марк во все глаза смотрел на монарха, а Меровий - на него. Марк тут же почувствовал, как холодная десница сжала его душу, а еще ему показалось, что щеки его остудил прохладный ветерок, а сердце согрела любовь. Он больше не был неуклюжим, робким мальчиком - этаким маленьким лордом Фаунтлероем. Он был избранным, особо любимым чадом, понимавшим, что Меровий не осудит его, если он уронит мячик или еще как-нибудь опростоволосится.
   - Государь.., я молю о прощении. Я чуть было не погубил своих людей, и теперь чувствую себя.., настоящим мерзавцем.
   - У кого-то получилось лучше, - согласился король. - Но были и такие, у кого получалось куда хуже.
   - Я только хочу.., государь, мне бы хотелось, чтобы ты.., как бы это сказать.., взял меня под покровительство, и поучил боевым искусствам.
   Меровий усмехнулся. Он все прекрасно понял.
   - В последние дни мир полон чудесных превращений, - сказал он, но не объяснил, что имел в виду. - Не знаю, хороший ли из меня будет учитель. Твоя чаша пуста или полна?
   - Я думал, что полна, но, видимо, я пролил ее до капли. Теперь она пуста, я не сомневаюсь в этом. Меровий кивнул.
   - Хорошее начало. Что ж, моим людям не помешает славный малый, который присмотрит за тем, как они будут перетягивать тетивы на луках.
   Марк только сейчас заметил, что впереди за деревьями уже проглядывает песчаный берег. Видимо, вернулись они не той же тропой, по которой уходили, поскольку оказались гораздо дальше к северу, ближе к оккупированному ютами городу.
   Отряд залег в высокой траве. Довольно долго воины просто лежали и пристально наблюдали за крепостью. Меровий назвал город Харлеком, но Марк видел перед собой только окруженную земляным валом крепость, а может, замок. Во времена Марка здесь никакого города и крепости не было.
   Несколько десятков ютов без дела слонялись у городских ворот. Были здесь как трезвые, так и те, кто явно под хмельком. Эти передавали друг дружке глиняные кувшины и весьма заметно покачивались. От моря тянулась длинная деревянная пристань. Похоже, она лежала на понтонах, а не на вбитых в дно сваях - еще одно римское нововведение.
   У покачивающегося причала стоял корабль - точно такой же, какой проплыл совсем рядом с Марком Бланделлом, когда он вынырнул из моря, впервые оказавшись в теле Медраута. Возле этого корабля покачивался другой, поменьше, а рядом - еще один. Получалось, что попасть на большой корабль можно было, только перескакивая с одного судна на другое.
   - Нам нужен один, - произнес кто-то негромко. Марк оглянулся. У него за спиной на коленях стоял Меровий и смотрел в сторону кораблей, поднимавшихся и опускавшихся па волнах.
   - Один?
   - Только один.
   Марк почувствовал чей-то взгляд. Повернул голову влево и увидел, что на него сморит и явно усиленно прислушивается к их разговору с Меровисм сакс Куга. Поняв, что привлек к себе внимание, соломенноволосый сакс отвернулся и сделал вид, что беседа его совершенно не интересует.
   В здешней расстановке сил Марк пока плохо разбирался. Но понимал, что Куга - враг Меровия, Ланселота и его людей. С какой стати Куга сопровождает маленькое войско в походе на Харлек, Марк не догадывался. Из немногих разговоров с Селли он знал, что саксы на этих землях являлись захватчиками. После ухода отсюда римлян северные замки занимали кельты - валлийцы, скоты, корны и ирландцы. Вероятно, где-то жили пикты. А саксам полагалось бы жить на юге страны.
   Почему-то Марку стало не по себе из-за того, что Куга пытался подслушать их разговор с Меровием.
   - Медраут, - сказал король. - Давай отойдем в сторону и поговорим.
   Марк, пригнувшись, спустился с невысокого склона к лесу, выпрямился и затрусил за размашисто шагавшим Меровием. Тот шел, не оглядываясь. Затем он заговорил на ходу - так, словно не сомневался, что юноша следует за ним по пятам.
   - Ланселот и его спутники убьют довольно много ютов и, вероятно, освободят принца, если тот еще жив. Они внесут сумятицу в ряды врагов, но ненадолго. Нам следует отплыть, как только они присоединятся к нам. Но нам ни за что не перегнать конных ютов.
   Если мы преуспеем, то оставим в Харлеке истерзанное сомнениями, напуганное войско, которое вполне может покинуть город к нашему возвращению. Но если юты изловят и казнят нас, они возрадуются одержанной победе и воодушевятся. И тогда - даже если о захвате Харлека узнает Артус - юты не уйдут и еще сильнее укрепят город.
   - Стало быть, все зависит от того, удастся ли нам захватить корабль, сделал вывод Марк, стараясь следовать мысли Меровия, - и подготовить его к возвращению Ланселота.
   - Но корабли охраняют, Медраут. Что подсказывают тебе полученные знания? Каков будет наш план?
   Марк закусил губу, задумался. Настоящий Медраут, наверное, изучал военную тактику, а Марк Бланделл никогда в жизни не дрался с тех пор, как закончил среднюю школу.
   "Хватит думать, говори, упрячь себя и свое сознание куда подальше!"
   - Нужно совершить обманный маневр, - выпалил он. - Нужно увести ютов в другую сторону. Одни уведут их, а другие захватят корабль.
   Меровий улыбнулся, запрокинул голову, посмотрел на верхушки деревьев. Его длинные черные шелковистые волосы каскадами струились по широким плечам, покрывали спину, словно плащ.
   - Неплохо.
   Несколько мгновений король стоял молча, не шевелясь. Марк, по натуре холерик, неожиданно для самого себя обнаружил, что ему приятно стоять и наблюдать за Меровием. Что-то в этом человеке было успокаивающее, гипнотическое.
   - Да, - произнес Меровий наконец. - Город стоит на северо-востоке от пристаней, примерно в миле, но от моря его отделяет густой лес. Он обрывается в ста ярдах от города, и примерно на таком же расстоянии до пристани. Нужно будет отправить отряд по лесу, чтобы наши люди напали на ютов со стороны города.
   Сначала юты ничего не поймут, могут принять нас за своих, и так будут думать, пока мы не подойдем поближе. Потом, разобравшись, в чем дело, они бросятся к нам, а берег в это время опустеет.
   - А мы в это время кинемся к кораблю и захватим его?
   - В это время второй отряд, поменьше числом, тут же выбежит из прикрытия на берег и захватит третий, самый большой корабль. Остальные придется отвязать и поджечь - нам нельзя рисковать, ведь на этих судах юты могут броситься в погоню за нами.
   - Но как же первый отряд? Им удастся уйти? Меровий печально улыбнулся.
   - Им предстоит тяжелое дело, юноша. Я надеюсь на то, что, заметив горящие корабли, юты перепугаются и бросятся к пристани. И тогда, если нашим воинам удастся отделаться от ютов и убежать в лес, их, быть может, даже не станут преследовать.
   Если все получится именно так, то мы сможем забрать их на корабль в назначенном месте, где встретимся и с Ланселотом.
   Марк нарисовал в уме картину маневра: сначала ложный удар на северо-востоке, а потом реальный, на юге. Горят корабли, мчатся юты.
   Мчатся ли?
   - Медраут?
   Марк растерялся. Сказать Меровию, что его замысел может сорваться.., нет, это неразумно.
   - Но.., если юты не уйдут, если они не бросят первый отряд? Что тогда будет с нашими воинами, государь? Меровий опустил глаза.
   - Я же сказал - им предстоит тяжелое дело. Некоторые, быть может, сумеют добраться до корабля вплавь. Мы поможем им, насколько сумеем.
   Бланделл долго молчал. В горле у него стоял ком - что-то вроде липких бисквитов, которые иногда пекла Селли.
   - Многие погибнут, ты это хотел сказать, государь? Наверное, и я тоже, но я хочу пойти с этим отрядом, ибо я.., не Геракл, чтоб захватить корабль голыми руками.
   Несколько мгновений король изумленно созерцал Марка. Потом понимающе улыбнулся.
   - Что? Я что-то не так сказал? - Марк постарался не выразить испуга, но все же, как ему показалось, голос предал его. Неужели он совершил промах, выдал себя?
   - Нет, ничего, юноша. Просто ты напомнил мне кое о ком.
   - О друге?
   - О незнакомце из далекой страны. Но думаю, он все же друг. - Меровий шагнул к Марку ближе. Уголки его губ скорбно опустились, - Только об одном я хочу предупредить тебя, Медраут. Есть в нашем войске один, кому я не доверяю. Ты знаешь, о ком я говорю.
   - О... Куге. Об этом саксе.
   - И о его людях. Не говори им ни слова о нашем замысле. Ни слова. - Голос Меровия звучал негромко, холодно, проникал сквозь кожу, отдавался эхом в сердце и животе. Меровий продолжал:
   - Когда мы подплывали к Харлеку, кто-то предупредил ютов о нашем прибытии. Увы, я опасаюсь, что то мог быть наш гость. Боюсь, он не настолько наш союзник, как мы рассчитывали.
   "Предупредил? Марк поджал губы, гадая о том, что же случилось. Но что бы ни случилось, видимо, именно из-за этого Марк появился в этом мире не на борту галеры, а в бурном море.
   - Никому ни словечка, - пообещал Марк. Взгляд его был прикован к глазам короля. Он не смог бы не исполнить его приказа - скорее бы он себе кое-что отрезал.
   - Заклинаю тебя, - произнес Длинноволосый король, - во имя Сына Вдовы.
   Бланделл был настолько загипнотизировано глядел на Меровия, что не сразу обратил внимание на масонский пароль.
   - Сына Вдовы, - автоматически повторил он. Меровий взял дрожащую руку Марка, коротко пожал. Ощутив знакомое прикосновение, Марк ответил на него.
   - Мы встречаемся на ступени, - проговорил Меровий.
   - И р-растаемся в квадрате, - прошептал Бланделл.
   - Иди и не страшись долее. - Меровий взял Марка за плечи, развернул и подтолкнул, дав знак вернуться к остальным.
   Марк поскользнулся на выросшем из земли корне, ударился головой о нависший над тропой сук, и тут же оказался посреди безмолвно готовящихся к выступлению воинов. Все суетились, готовили оружие, доспехи. Все, кроме Куты. Этот вперил в Марка испытующий взгляд, как только юноша появился из-за деревьев.
   Кута улыбнулся - открыто, обезоруживающе. Марк с любопытством смотрел на сакса. "В чем же тебя подозревают, дружище? Что ты натворил, чтобы вызвать такие подозрения?"
   У Марка было неприятное чувство: как вдруг подумалось, что почвой для подозрения могла стать всего лишь национальность Куты. Та самая национальность, к какой принадлежал и Марк Бланделл в своей реальной жизни.
   - Что ж, - пробормотал он себе под нос. - Поговорить-то я с ним могу, этого мне не запретили. Но ни слова о...
   Глава 24
   - Стыд вам и позор! - сымпровизировал Питер. - Кто проявил непочтение к воплощению... "Как его зовут-то, елки-палки?"... - Аттиса! Вы будете наказаны за это святотатство! - Он выразительно взмахнул рукой, и повелел Анлодде подняться. Та живо вскочила. - За эту ересь!
   Анлодда как зачарованная смотрела на него. Золотистые пряди упали ей на лицо, а она и не замечала этого. Казалось, она не дышит.
   - Святотатство, - повторил Питер и устремил взгляд на Корса Канта, надеясь, что юноша сообразит, как быть, и убежит. "Как только он очутился здесь именно в это время? И что, проклятие, случилось? Куда подевалась его одежда?"
   Корс Кант только закашлялся.
   Питер затаил дыхание. Тут с Анлодды словно чары спали. Питер заметил, что она натянута, как струна, и готова в следующий миг закрыть собой юношу.
   Но тут дар речи вернулся к Корсу Канту.
   - На.., на колени! Лицемеры! Еретики! Анлодда постучала пальцем по виску и указала на жрецов, которые уже и так валялись на полу ничком, закрыв головы руками. Она тоже начала играть роль.
   - Аттис, - заявила она осуждающе и гневно, - недоволен вами. - Она быстро вошла в образ. - Он очень вами не доволен! Он гневается на вас! Вы начнете клясться, что все вы - христиане или мытари. Но нет, вы целыми днями только и делаете, что сидите на своих жирных задницах да обжираетесь! Никчемные людишки! Отвечайте, кто из вас принес последнюю жертву?
   "Чего она добивается? Кто такой Аттис, и что за последняя жертва? И зачем ей это надо?" Двое жрецов подняли руки.
   - Бог Аттис, я!
   - Я первый!
   - Не правда, я!
   - Нет! Я помогал тебе, ибо тебе не хватило храбрости! "Олли и Стэн", решил Питер для удобства.
   - Следуйте за нами, - распорядилась Анлодда. - Те двое из вас, что подняли руки - следуйте за нами, дабы все знали, что с нами мальчик-бог Аттис, а мы избранные его. Идемте же.
   Последние слова она произнесла медленно, тягуче, и запрокинула голову назад.
   Занимался рассвет. Питер поспешно, чтобы не дать Корсу Канту совершить еще какой-нибудь непростительной ошибки, проговорил:
   - Желает ли бог Аттис обойти город, как он сказал прежде, и обозреть свои владения?
   Корс Кант обескураженно глянул на Питера, но на всякий случай кивнул.
   - О да, это велико... Великолепный бог Аттис желает обозреть свои владения. Вы же, что останутся здесь, - величественно проговорил юноша, знайте, что и вас благословляет священное прикосновение возлюбленного сына Иштар. Бард величественно протянул руку. - Ощутите же, как моя священная сила вливается в ваши тела, как вас озаряет сияние...
   - Прошу прощения, о великий Аттис, - вмешалась Анлодда. - Не смею тебя торопить, но, быть может, мы все же тронемся в путь, пока сегодняшний день не сменился завтрашним?
   - О да! - согласился Корс Кант, опомнившись. - Идите же вперед, ведите нас, и повинуйтесь мне!
   "О Боже! Этот парень собрался выйти на улицу не иначе как в "новом платье короля"!
   - Быть может, бог Аттис.., не откажется от плаща? - поторопился предложить Питер. - А то как бы.., нечестивцы не ослепли при виде твоей божественной наготы!
   Тут Корс Кант словно впервые заметил, что в храме жутко холодно, и поежился.
   - О да, мне бы не хотелось, чтобы они ослепли. Жрец с готовностью снял с себя белую с золотом накидку и с поклоном поднес ее юноше. Корс Кант завернулся в накидку. У Питера стало легче на душе.
   "Господи, до чего же мы, мужики, отвратительно выглядим в голом виде. И как только женщины на нас смотреть могут?"
   - На улицу, к городской стене! - произнес Корс Кант тоном, не допускающим возражений. - Пусть все увидят и познают истину: Аттис восстал из мертвых тридневен!
   Жрецы издали радостные возгласы. "Олли" отпер дверь и первым пошел по витой лестнице. Наконец лестница вывела процессию на перекидной мостик, что вел к подмостям вдоль городской стены. Анлодда, Питер и Корс Кант последовали за жрецом, второй замкнул шествие.
   Со стены открывался прекрасный вид на город. Полыхали пожары, на глазах рушились здания. Анлодда отвернулась от жуткого зрелища, уставилась в спину Корса Канта.
   Гавань лежала на западе. Корс Кант вел их именно в ту сторону. Земля вдоль стены шла подъемами и уступами, она казалась волной, подернутой зеленовато-коричневыми водорослями. Но сама стена, выстроенная римлянами, шла ровно, не поднимаясь выше пятнадцати футов над землей. Прыгать с такой высоты было рискованно, но все же была надежда костей не переломать. Питер сосредоточил свое внимание на поисках места, откуда можно было бы спрыгнуть, а также стал обшаривать взглядом окрестности в поисках Кея, Бедивира и людей Горманта.
   Глава 25
   Для Марка Бланделла, сидевшего под деревом и занимавшегося зануднейшими делами - перетягиванием тетивы на луках и заточкой лезвий боевых топоров, время тянулось бесконечно. Не слишком уверенный в том, что сумеет надзирать за этой работой, он не придумал ничего лучше, как заняться ею самолично.
   Из засады город был виден как на ладони. Воины то и дело поглядывали в сторону Харлека в ожидании хоть какого-нибудь знака, сказавшего бы о том, что Ланселоту и его товарищам удалось раздразнить ютов, а быть может, даже освободить принца Горманта.
   "Кто была эта рыжеволосая женщина? - гадал Марк. - а не Селли ли?" Возможно, цвет волос был всего лишь совпадением, ведь при этом друг к другу притягивались сходственные характеры, типы мышления. Н все же... Единственная женщина в составе отряда. "А как насчет того, что одна горячая голова могла притянуться к другой?"
   Меровий смотрел на город. Казалось, он почти не дышит. Быть может, он мог видеть сквозь крепостной вал, сквозь дымящиеся руины. А Марк не видел ровным счетом ничего.
   Вдруг кто-то тихо тронул Марка за локоть. Это оказался Куга.
   - Как он? - спросил сакс и указал на топор, который лежал на коленях у Марка. К его заточке Бланделл пока не приступал.
   - О! Прости! Так это твой?
   Куга кивнул, и Марк заработал точильным камнем.
   - Тебе сказали тоже?
   - Сказали?
   - Нас предали. Так они думают. - Кута понизил голос и прошептал. - Я предавал, так они думают. А почему? Потому что сакс я, а саксов они не любят!
   Косматые брови Куты сошлись на переносице, он сжал губы так, словно старался не дать волю разбушевавшимся эмоциям. Марк тут же ощутил себя виноватым. Он всегда испытывал такое точно чувство личной вины в подобных ситуациях - к примеру, когда пакистанцы шли маршем по улицам Лондона и требовали повышения заработной платы и отмены дискриминации. Виновен, виновен! Хотя сам никогда расистом не был и никогда не думал дурно ни о саксах, ни о пакистанцах.
   - Ну... - протянул Марк. - Вы.., другие. Люди всегда боятся чужих. Так повелось еще со времен, когда племена приматов...
   Тут Марк поймал себя на том, что несет сущую ерунду. Вряд ли Кута хоть краем уха мог слышать об учении Чарльза Дарвина. По останавливаться было уже поздно.
   - Обезьяна нападает на любую другую обезьяну, которая кажется ей непохожей на сородичей, - поступая так, она полагает, что чужая обезьяна может навести на ее стаю хищников. Правда, вряд ли тут можно рассуждать о чем-либо подобном, ведь поблизости нет ни волков, ни крокодилов.
   Кута продолжал - словно и не слышал естественнонаучной тирады:
   - Я боюсь. Я, сакс, боюсь! Король Меровий посылает на смерть.
   - О! Правда? - притворно удивился Марк. Разговор крайне неприятно приблизился к запретной теме.
   - А меня при себе оставить хочет, не пускает.
   - Не пускает тебя? Оставляет? - "Да, но сам-то король с каким отрядом собрался остаться, вот вопрос?" - подумал Марк.
   Кута кивнул и молча сел рядом с Марком. Взгляд его был устремлен на город. Они ждали знака от великого человека, от Ланселота Озерного. "А вдруг будет он, этот сигнал, - думал Марк в тревоге, - а мы его не распознаем?" Он снова занялся топором Куты. Точильным бруском он работал плавно, осторожно, как его научил оружейник.