Асс Павел Николаевич. Смерть Билла Штоффа

Павел Николаевич Асс, Нестор Онуфриевич Бегемотов
 
Смерть Билла Штоффа

   Кто вооружил свой инструмент лишь двумя струнами, тот не понимает людей, способных играть на большем количестве струн.

Ф. Ницше

    Посвящение
   Нашим любимым женам Галине Николаевне и Екатерине Евгеньевне посвящают Авторы третью часть ("Смерть Билла Штоффа") за терпеливость и понимание.
   Всем нашим многочисленным друзьям посвящают Авторы роман "Поросята" за то, что они существуют. Хотелось бы указать их уважаемые фамилии на первых пяти листах этой книги, как на Доске Почета. Но всех не перечислишь. Книга не резиновая.

Глава следующая
Жизнь продолжается

   Потомки с трудом разберутся в этом характере, который история пытается объяснить, приводя многочисленные факты, но не прибегая к рассуждениям.

А. Дюма "Три мушкетёра"

   Дамкин вернулся от знакомой девушки, к которой он ходил в гости, и, пройдя на кухню, вытащил из сумки две пачки пельменей.
   – Ставь воду! - скомандовал он соавтору.
   – Где нарыл? - поинтересовался Стрекозов, заливая кастрюлю до краев водой.
   – Моя знакомая девушка предлагала покормить меня ужином, но я взял сухим пайком.
   – А напоить пивом она тебя не предлагала?
   – К сожалению...
   Дамкин открыл пачку пельменей и начал раскладывать их на столе, как маленьких белых слоников. Глядя на слоников, Стрекозов вспомнил:
   – Дамкин, а ведь мы с тобой совсем забыли про Общество Охраны Ёжиков! Где-то у нас есть свинья-копилка, в которую мы хотели собирать вступительные взносы.
   – Поедим, найдем, - добродушно отмахнулся Дамкин, вскрывая вторую пачку.
   – Не много для одного раза? - поинтересовался Стрекозов.
   – Ты что, отказываешься от пельменей?
   – Нет.
   – Тогда не задавай глупых вопросов, - Дамкин вытащил последний пельмень. - Чем больше пельменей, тем больше мы их съедим.
   Вода в кастрюле закипела, Стрекозов вскочил со стула и, посолив, начал забрасывать пельмени в кастрюлю.
   – Дамкин, - сказал он, - как ты относишься к тому, чтобы снова устроиться на работу?
   – На работу? - Дамкин задумался. - А куда?
   – Завод "Заветы Ильича". Малотиражка.
   – "Заветы Кирпича"? Малолитражка? И кто нас туда возьмет?
   – Папа Максима Иванова предложил. Он, оказывается, директор этого завода.
   – Да ну! - удивился Дамкин. - И у них там своя газета?
   – Завод-то большой!
   – Круто! Надо устраиваться! Будем "Билла Штоффа" печатать с продолжением!
   Стрекозов помешал ложкой в кастрюле. Вкусно запахло едой.
   – Зарплату будем получать, - мечтательно сказал он. - Каждый день пельмени кушать...
   – Да, - проникся Дамкин. - Только вот надо бы отдохнуть сначала. В Крым съездить... А то устроишься на работу, так потом в отпуск только через одиннадцать месяцев выпустят...
   Звонок в дверь прервал Дамкина на середине фразы.
   – Открой, - сказал Стрекозов. - Я занят, у меня пельмени могут убежать.
   – Кого принесла нелегкая перед ужином? - простонал Дамкин и пошел открывать. - Ба! Да это Карамелькин!
   – Здравствуйте, ребята, - поздоровался Карамелькин, сбрасывая в прихожей кеды. - Я к вам в гости. Дай, думаю, зайду, вдруг у них случайно можно перекусить.
   – А мы как раз случайно решили пообедать, - Стрекозов пожал руку программиста. - Ну и нюх у тебя, Карамелькин!
   Программист уселся на стул и закинул ногу на ногу.
   – Как твоя физкультура? - спросил Дамкин. - Я смотрю, глаза у тебя узкие стали и кожа пожелтела.
   – Почему?
   – Много с китайцами общаешься!
   – Нет, - возразил Карамелькин. - С китайцем я больше не общаюсь.
   – Как! - удивился Дамкин. - Перестал заниматься каратэ?
   – Понимаешь, - Карамелькин повел носом, улавливая запах пельменей. Китаец оказался жуликом и не китайцем, а казахом. Его недавно милиция замела. Но заниматься я продолжаю по самоучителю! Сократов мне классную книжку принес. Правда, она на японском языке, но картинок много, и все понятно! А еще один приятель из нашей секции обещал меня порекомендовать настоящему японцу-каратисту, чтобы тот меня учил...
   – Арнольд! - Дамкин восхищенно прищелкнул языком. - Черный пояс тебе обеспечен.
   – А еще я заказал знакомому мастеру на заводе "Заветы Ильича" сделать мне два самурайских меча. В книжке целая глава посвящена приемам рукопашного боя с мечом!
   – Хулиганов убивать будешь? Или сам себе харакири сделаешь?
   Голодный Карамелькин игнорировал насмешки Дамкина.
   – Готово! - объявил Стрекозов и выложил дымящиеся пельмени на большое блюдо с отбитым краем.
   Дамкин достал баночку с перцем.
   – Кетчупа у вас нет? - спросил Карамелькин.
   – Чего нет, того нет, - Дамкин развел руками. - А еще что нового? Как работа?
   – У, - пережевывая горячий пельмень, отозвался Карамелькин. - На работе все в порядке.
   – А как же твой шеф, гад такой?
   – Я совершил трудовой подвиг, и шеф теперь от меня в восторге!
   – И какой же подвиг ты совершил?
   – Привезли нам в лабораторию, понимаешь ли, ксерокс, а никто таких аппаратов раньше и в глаза не видел. Ходят все вокруг, не знают, с какой стороны к нему подойти. А я взял и с полпинка его наладил. Ксерит, как зверь! Шеф на днях принес какую-то порнуху, я ему снял копию, и он счастлив!
   – Карамелькин! Да ты орел! - воскликнул Дамкин.
   Программист приосанился. Очень он любил, когда его хвалили, особенно такие скупые на похвалу личности, как Дамкин.
   – Ксерокс - это круто, - согласился Стрекозов. - А нельзя ли подсунуть тебе, Карамелькин, наш роман про Билла Штоффа? Тут недавно Бронштейн такие грамотные рисунки к нему нарисовал! Сделаем экземпляров сто, продадим на Арбате, да поедем в Крым!
   – Отличная идея! - захлопал в ладоши Дамкин, подпрыгнув на стуле от восхищения, отчего трехногий стул чуть не упал. - А, Карамелькин? Отксеришь?
   Карамелькин почесал затылок.
   – Можно попробовать, - протянул он. - А что мне с этого будет?
   – Карамелькин, сволочь, ты и так наши пельмени жрешь! - возмутился Дамкин.
   – Мы тебе следующий роман посвятим, - предложил Стрекозов. - Или, лучше, вообще про тебя роман напишем. О приключениях Арнольда Карамелькина в Африке. Пошлют тебя в командировку, например, в Челябинск, а тут террористы захватят самолет и, угрожая гранатометом, повернут его в ЮАР.
   – Значит так, - подхватил Дамкин. - Не долетая до ЮАР, самолет падает в джунгли, так как кончается горючее. Его захватывают людоеды!
   – Тут все теряются, не знают, что делать, начинают сильно горевать, а Карамелькин живо обезоруживает террористов и сдает их на границе нашим доблестным пограничникам...
   – Какая там граница? - возразил Карамелькин. - В Африке-то?
   – Ну, выводит он всех в посольство, что находится в трех километрах от места событий. Посольства-то у нас везде есть? И таким образом спасает всех пассажиров упавшего самолета...
   – А можно и другую тему... - Дамкин подхватил на вилку последний пельмень и отправил его в рот. - Сидит Карамелькин дома, кушает пельмени, и тут к нему приходят два одетых с иголочки молодых человека из КГБ. И сообщают, что в Москву, так сказать, инкогнито, прибыл сам Арнольд Шварценеггер. Хочет он походить по Москве, но все сильно опасаются за его сохранность, как бы не нарвался на советских гопников. "Поможем, - сразу же отвечает Карамелькин. - К Шварценеггеру я всегда относился с большим уважением".
   Карамелькин довольно щурился, как будто и вправду спас пассажиров самолета от террористов с людоедами, а Шварценеггера - от гопников.
   В глубине души Карамелькину не нравились рассказы Дамкина и Стрекозова, его отношение к их творчеству было предметно-принудительное. Знакомые хвалили, приходилось менять свое мнение на противоположное, так сказать, отдавать должное.
   Но всегда было приятно похвастать перед какими-нибудь девочками, что он лично знаком с авторами "Билла Штоффа". И вдвойне было приятно, если в каком-либо рассказе речь шла о самом Карамелькине. Даже если рассказ описывал Карамелькина не с лучшей стороны, это все-таки льстило.
   Карамелькин сам не брезговал раз пятнадцать начать писать рассказ или придумать остроту.
   Язвительный Дамкин как-то даже собрал несколько его афоризмов и напечатал в двух экземплярах на пишущей машинке. Книжка была тонкой и имела загадочное название "Мысли из ширинки". Карамелькин потом переименовал свой экземпляр в "Мысли как молнии". Там были весьма замечательные высказывания Карамелькина.

Глава маленькая
Высказывания Карамелькина

   Лучше делать глупости, чем вообще ничего не делать!

Генри Миллер "Тропик рака"

   – Не стоит бить яйцо молотком, что-нибудь само проклюнется.
   – Приятно встретить родственную душу, даже если она с душком.
   – Если булка со стуком падает на стол, значит, стол несвежий.
   – Друг человека, а они его в намордник!
   – Ростки репейника и баобаба почти что одинаковые. Только истинно мудрый человек способен распознать в маленьком ростке могучий баобаб.
   – Человек потому и получился из обезьяны, что сумел взять дубину и начал колотить ею по головам других обезьян.
   – "Я знаю, что я ничего не знаю", - сказал однажды умный Сократ. Я тоже это знаю!
   – Если речка зимой не замерзает, значит, в нее спускают канализацию.
   – По-грузински все женские прелести называются на букву "В": "Вах, какая попа!", "Вах, какая грудь!"
   – Лапочка - это женщина, которую лапают. А которую щупают - щупочка.
   – У меня много знакомых девушек, и многие из них мне нравятся. Я просто пока не знаю, с какой девушки начать и на какой кончить...

Глава следующая
Продолжение главы, где жизнь продолжается

   Очевидно, сопротивление току, стекающему с заземлителя, оказывает вся масса земли, начиная с участков, прилегающих к заземлителю.

П. А. Долин "Основы техники безопасности в электроустановках"

   Долгое время Карамелькин носился с этой брошюрой и сам себя цитировал. У Стрекозова, правда, была мысль, что Дамкин сам придумал все эти афоризмы, так как Стрекозов ничего такого за программистом не помнил.
   – Понаписать любой может, - сказал наконец Карамелькин, продолжая разговор. - Особенно о таком человеке, как я. А вот как насчет того, чтобы и меня взять с собой в Крым?
   – Легко! - Стрекозов поставил чайник. - Только тогда надо отксерить еще пятьдесят экземпляров. На сто экземпляров мы тебя не прокормим.
   – Сделаем, - сказал Карамелькин. - А вы не боитесь их продавать? Я слышал, на Арбате разгуливает рэкет. Могут побить и отнять товар. Вам будет нужна охрана. Смотрите, какие у меня уже мускулы! - Карамелькин показал. Ну, берёте меня телохранителем?
   – Берём! - согласно кивнули литераторы.
   Чего не сделаешь ради своего романа!

Глава из романа
Самурайские мечи

   Тут я препоясался мечом и, дабы не испарился из слабого тела моего воинственный пыл, подкрепился пищей плотнее обыкновенного.

Петроний Арбитр "Сатирикон"

   Однажды программист Карамелькин купил по случаю два самурайских меча. Классные были мечи - острые, блестящие, с удобной рукояткой! Пробуя крепость стали, Карамелькин отрубил ножки у стола, сделал из одной табуретки две, проткнул в стене дырку из комнаты на кухню. Карамелькин, радуясь, как ребенок, подкидывал в воздух толстые тома классиков марксизма-ленинизма, и не успевали те упасть на пол, как меч кромсал их на мелкие кусочки.
   Развлекаться с неодушевленными предметами быстро надоело, и Карамелькин, завернув свои мечи в мешковину, поехал в гости к своим друзьям - литераторам Дамкину и Стрекозову.
   – Дамкин! - с порога крикнул он. - Смотри какой классный меч! Самурайский!
   – Ты что, Карамелькин, в ниндзя записался?
   – Да нет, просто купил по случаю. Давай покажу, какой он острый! Что у вас тут можно разрубить пополам? Хочешь, стул разрублю?
   – Иди ты! - рассудительно сказал Дамкин. - У нас и так стул без одной ножки, а ты хочешь сделать ножку без стула?
   – Дамкин, - молвил Карамелькин, - а у меня два меча. Давай с тобой пофехтуем?
   – Еще чего придумаешь? - возмутился Дамкин. - Чтоб и бедный литератор Дамкин был без ручек, без ножек? Иди ты на фиг со своими мечами!
   Карамелькин отправился на кухню, где хозяйственный Стрекозов варил суп из пакетика.
   – Стрекозов, давай на мечах помахаемся?
   – На каких еще мечах?
   – Во, купил два самурайских меча.
   – Острые?
   – Острые - просто жуть! Я дома запросто разрубил пополам табуретку!
   – Я не табуретка, - заметил Стрекозов. - Мне целому как-то сподручней.
   – Да я же не по-настоящему предлагаю драться, а только так, скрестить пару раз, сделать финт...
   – Знаешь, - Стрекозов попробовал суп, покачал головой и добавил еще перца, - делай свои финты с кем-нибудь другим. Сходи, Дамкину предложи.
   – Предлагал. Он не хочет.
   – Я его понимаю!
   – Но ведь классные мечи! Смотри, как блестят!
   – Блестят хорошо! Давай их на стенку повесим, будет, как старинное оружие на ковре. А если ты еще и ковер нам принесешь...
   – На стенку неинтересно! Мечами рубить надо!
   – Отлично! Езжай к деду Пахому в деревню, подсобишь ему заготовить на зиму дров.
   – Да ну тебя, Стрекозов, - обиделся Карамелькин и ушел, хлопнув дверью.
   Стрекозов добавил еще перчику и позвал:
   – Дамкин! Суп готов!
   – Ну, как, Карамелькин к тебе с мечом приставал? - спросил Дамкин, заходя на кухню и присаживаясь к столу.
   – О! Чуть не убил!
   – Надо ему подкинуть идейку: одеваться под ниндзя, по ночам ловить хулиганов, грабителей, насильников и умачивать их мечом! Представляешь себе названия газетных статей: "Грабитель погиб от меча", "Самурайский меч правосудия"...
   – "Маньяк с мечом", - добавил Стрекозов, наливая Дамкину в тарелку.
   – Чуть-чуть не доперчил, - покритиковал Дамкин, пробуя супчик. Стрекозов передал ему баночку с перцем.
   – А интересно, - задумался Дамкин, - что Карамелькин дальше будет делать с этими мечами?
   – Есть три варианта, - подумав, сказал Стрекозов. - Поймает Карамелькин каких-нибудь негодяев, например, пристающих к девушке, и даст им мечом по чайнику. Или какие-нибудь негодяи поймают Карамелькина, дадут по чайнику и отберут мечи. Но более вероятен третий вариант: через пару дней Карамелькин забудет про мечи, забросит их под диван, и на этом все благополучно закончится.
   – Лучше бы он магнитофон купил, - высказал мысль Дамкин. - У спекулянта Хачика есть такие классные записи!
   – Тут я с тобой прав, - согласился с ним Стрекозов, и друзья приступили к обеду.

Глава следующая,
в которой главный редактор размышляет о литературе и литераторах

   Умные люди были бы совсем одиноки, если бы глупцы не причисляли к ним и себя.

Вовенарг

   Главный редактор журнала "Колхозное раздолье" Аркадий Натанович Равнодушный сидел в своем кабинете и почесывал голову линейкой. Чай, принесенный опытной секретаршей, уже был выпит. Редактор любил сладкий чай с пятью ложками сахара. Красиво жить не запретишь!
   Пора было подписывать в печать очередной номер журнала, но с самого утра Аркадий Натанович был занят. Он размышлял о том, что нашел свое место в жизни, и что именно эта работа приносит ему полное удовлетворение.
   – Работа редактора не так проста, как это может показаться кому-нибудь с улицы, - думал про себя Равнодушный. - Многим кажется, что принесли мне хороший рассказ, я его опубликовал, принесли плохой - выбросил в мусорную корзину. Не-ет! Здесь все гораздо сложнее! Что такое хороший рассказ? Это не просто набор фраз и диалогов. Это еще принцип партийности, идеологическая выдержка и игра интеллекта.
   Себя самого Аркадий Натанович считал очень интеллектуальным человеком.
   – Хороший рассказ любой может написать, а тем не менее, одни считаются уважаемыми писателями, а других мы, редакторы, называем писаками и бумагомарателями.
   Аркадий Натанович задумался и опять почесал голову. Его голова была слегка вытянута, и Равнодушный часто любовался на себя в зеркало, думая, что в такой голове должно быть много разных, но умных мыслей.
   – Да, я тоже мог бы быть бумагомарателем, - главный редактор понял палец к потолку, - каким-нибудь Богом забытым графоманом. Но я вовремя понял, что не в этом заключается мое предназначение... Для этого существуют другие... Вот, например, приходит ко мне прозаик Торчков. Приятный молодой человек, оптимист, комсомолец. И рассказы у него откровенно талантливые! Конечно же я к нему со всей душой.
   Равнодушный покосился на финскую стенку. В баре красовалась пузатая бутылка "Наполеона", с уважением презентованная ему литератором Торчковым.
   – Талант! - подумал редактор. - Не перевелись еще глыбы и матерые человечища в России-матушке!
   Редактор Равнодушный отложил линейку и почесал нос.
   – Да, народ у нас одаренный, писателей много, значит, должны быть и журналы, в которых могли бы публиковаться эти писатели. А если он нигде не опубликуется, что же ему, такому талантливому, на завод идти что ли, гайки завинчивать? Не в этом же его жизненное предназначение, он же - писатель. Он рассказы писать должен... Поэтому редактор для писателя - это отец родной. Редактор его и поправит, и наставит на путь истинный...
   Так неспешно, с такой глубиной размышлял Аркадий Натанович о судьбах России, ее писателях и главных редакторах, сидя в своем теплом и хорошо обставленном кабинете.
   Зажужжал селектор, отвлекая редактора от его мыслей.
   – Да! - Аркадий Натанович нажал на кнопку.
   – К вам литераторы Дамкин и Стрекозов, - объявила его секретарша Надя. - Можно им войти?
   – Можно, раз уж они пришли, - сказал Равнодушный, недовольный тем, что ему помешали. Но тем не менее Аркадий Натанович сделал добродушное лицо и посеял на нем широкую улыбку.
   – Здравствуйте, - робко молвил Стрекозов.
   – Входите, входите! Я вас помню! Вы - Дамкин!
   – Нет, я - Стрекозов, - поправил его посетитель. - Дамкин - это вот...
   Вслед за Стрекозовым в кабинет вошел сияющий Дамкин, который задержался в приемной, обмениваясь с секретаршей Надей телефонами.
   – Да, да! Конечно!
   – Подошло ли вам что-нибудь из наших рассказов для вашего журнала? учтиво спросил Дамкин.
   – Конечно, подошло. Я так мыслю, нам надо сделать подборочку из ваших рассказов, что вы на это скажете?
   – Мы всеми руками за!
   Равнодушный внимательно осмотрел Дамкина и Стрекозова. Ни бутылки коньяка, ни коробки шоколадных конфет у литераторов почему-то не было. Редактор помрачнел.
   – Литераторы вы, я вижу, опытные, видные, кое-что из вас может получиться. Хотя пока что в ваших произведениях наблюдаются некоторые недостатки.
   – Спасибо за критику, - поблагодарил Дамкин. - Если надо что-то доработать, мы готовы прямо сейчас!
   – Легко! - подтвердил Стрекозов.
   – И в следующем номере...
   – Нет, товарищ Дамкин. Для следующего номера у меня уже есть подборка молодого автора. Его фамилия Торчков. Недавно он мне принес целую пачку замечательных рассказов! - Равнодушный благожелательно посмотрел на бутылку "Наполеона" в баре. - Так что именно его подборка будет опубликована в следующем номере...
   Дамкин проследил за взглядом Равнодушного и все понял.
   – Аркадий Натанович, мы тут со Стрекозовым переругались, два дня спорили, какой коньяк вы предпочитаете: французский или армянский. Так и не пришли к соглашению, а то преподнесли бы вам бутылочку в подарок. Вы такой чуткий руководитель.
   – Я люблю любой, - важно произнес Равнодушный. - Что ж, условимся так. Ваша подборка непременно будет осенью. После Торчкова...
   – Торчков? - расстроенный Стрекозов поморщился, как будто проглотил ложку горькой касторки. - Где-то эту фамилию я уже слышал.
   – Очень известный литератор! И очень хорошие рассказы. Я был в полном восторге. А какие названия! "Лошадиная фамилия", "Толстый и тонкий", "Жалобная книга"! Очень актуальные темы!
   – Еще бы, - согласился погрустневший Дамкин. Деньги, на которые он так рассчитывал, уплывали в неизвестном направлении. Вернее, в известном. К Торчкову...
   – Заходите ближе к осени, - подвел итог Аркадий Натанович. - Там и посмотрим. Мы планируем постоянно публиковать молодых авторов. Начнем с товарища Торчкова, продолжим вами...
   – Понятно, - кивнул головой Дамкин. - До свидания!
   – Всего доброго! - откликнулся Аркадий Натанович, лучезарно улыбаясь.
   – Непременно зайдем, - пообещал Стрекозов, и литераторы скрылись за дверью с видом мышей, которые хотели отведать сыра, но вместо этого попали в мышеловку и прищемили хвосты.

Глава еще одна,
в которой литераторы Дамкин и Стрекозов встречаются с литераторами Ассом и Бегемотовым

   Люди, которые утверждают, что они знают все на свете, очень раздражают нас - тех, кто действительно все на свете знает.

Арнольд Шварценеггер

   Дамкин и Стрекозов вышли из редакции журнала "Колхозное раздолье" в подавленном состоянии. Дамкин закурил "Беломорину" и взглянул на Стрекозова.
   – И какой дурак придумал давать Торчкову рассказы? - сердито спросил он.
   – Разве это был не ты? - невинно поднял брови Стрекозов.
   – Я предлагал дать ему наши самые плохие рассказы, а ты ему Чехова подсунул! Ясное дело, Чехова любой редактор опубликует!
   – Напиши Равнодушному письмо от разгневанного читателя, обвини Торчкова в плагиате!
   – Думаешь, нам это поможет? - Дамкин выронил папиросу и растоптал ее каблуком. - Наш гонорар и так отложился до осени, а если еще и Торчкова обвинят во всех грехах, то и он нам не выплатит ни копейки!
   – Ты думаешь, он так тебе чего-нибудь выплатит? - пожал плечами Стрекозов.
   – Не думаю, - сказал Дамкин и похлопал себя по пустому карману. - Вот только денег у меня абсолютно нет!
   – Удивил! - Стрекозов вывернул свои карманы, которые тоже оказались пусты.
   Литераторы двинулись по улице. Вдруг впереди них из подземного перехода вывернули двое в потертых джинсах и очках. Один из них что-то доказывал другому, и оба весело ржали.
   – Какие знакомые спины, - молвил Дамкин.
   – Я тоже их где-то видел! - сказал Стрекозов, и литераторы ускорили шаг.
   Это были литераторы Асс и Бегемотов. Эти двое тоже писали в соавторстве, только в отличие от Дамкина со Стрекозовым, прятали свои настоящие фамилии под псевдонимами.
   Дамкин подскочил к Бегемотову и хлопнул его по плечу.
   – Какого черта? - обернулся Бегемотов и, узнав коллегу, радостно воскликнул: - Никак Дамкин?
   – Собственной персоной!
   – И Стрекозов! - завопил Асс, распугивая прохожих. - Совсем, как живой!
   Литераторы обнялись.
   – Увидев вас, я понял, кто нам даст взаймы четвертной, - сообщил наглый Дамкин.
   – И кто же это? - Асс огляделся вокруг. - Тут, кроме нас, никого нет...
   – Вы и дадите!
   – Ты в этом уверен? - язвительно ухмыльнулся Бегемотов. - Мы взаймы не даем!
   – Не хотите взаймы, дайте тогда просто так.
   – Вот видишь, - литератор Бегемотов ткнул Асса в бок. - У Дамкина прорезался голос профессионального юмориста! Учись, пока Дамкин жив.
   – Просто так только кошки размножаются, - нравоучительно заметил Асс. - Мы тут пытались название придумать для нового романа. Подкиньте свежую идейку, тогда пусть не четвертной, но червонец от сердца оторвем.
   – А о чем роман? - на всякий случай спросил Дамкин.
   – Черт его знает. Каждый день думаем, и о чем же он? Наверно, о литераторах. О друзьях. О том, как люди ходят друг к другу в гости. О месте литератора в жизни. О чувстве прекрасного, которое гложет душу человека... О том, что бывают дни, когда на дворе солнечно и весело, гуляют красивые девушки, птички поют... А бывают - когда солнца нет, дождь, холодно, все вокруг злые и отвратительные...
   – "Ублюдки", - сказал Дамкин.
   – Почему это мы ублюдки? - обиделся Бегемотов. - Сами вы...
   – Да нет! - Дамкин оживленно затряс головой. - Я вам название даю: "Ублюдки". Классное такое название. Сам бы использовал, да для друзей чего не отдашь! Особенно за десять рублей.
   – Грубое какое-то слово, - произнес Асс. - Неприятное...
   – Почему же? - возразил Дамкин. - Ублюдки - это такое состояние погоды, когда выходишь на улицу и вместо "пасмурно" или "дождливо", шмыгаешь носом, сеешь на своем лице вымученную улыбку и произносишь: "Ублюдки"...
   – Нет, - отказался Бегемотов. - Это как-то нам не подходит. Средний читатель в своей серой массе туповат, он же не поймет, что это состояние. Он решит, что это наши герои - ублюдки, потом фиг отвертишься!
   – Ну, тогда назовите свой роман "Поросята", - предложил Стрекозов, вспомнив девушку Машу и ее день рождения. - Хорошее, доброе слово, и никто не поймет, к чему оно относится.
   – "Поросята"... - задумался Бегемотов. - Тут надо крепко подумать...
   – Вот именно, - поддержал его добрый литератор Асс и достал из кармана Бегемотова мятый червонец. - Лучше семь раз хорошо подумать, чем один раз не то отрезать.
   Дамкин взял из рук литератора деньги.
   – Спасибо, вы - настоящие друзья!
   – Не за что, - отмахнулся Бегемотов. - Когда-нибудь у нас не будет денег, и вы нам презентуете четвертной.
   – Но не просто так, - сказал Стрекозов, - а за хорошее название к новому роману.