Страница:
Жаркая волна поднялась от сердца, и рассудок подсказал ему, что другой возможности изменить свою жизнь у него больше не будет.
Хейдин вздохнул и начал собираться.
Трактир «Вдова-хохотушка» был не самым большим в Маре, но славился своим вином. Как и предполагал Хейдин, азорийца здесь хорошо знали – хозяин трактира выбежал навстречу Маджари с таким лицом, будто сам император заявился к нему в гости.
– Позаботься о лошадях, Йол, – сказал азориец, опуская несколько золотых монет в протянутую ладонь трактирщика. – И подай ужин в гостевую комнату наверху. В общей трапезной мы ужинать не будем.
– Есть цыпленок с рисом и фасолью, рыба, хороший сыр и свежий хлеб, господин.
– Прибавь кувшин хорошего вина. И учти, через час лошади должны быть вычищены, накормлены и готовы к путешествию.
– Все сделаем. Я лично прослежу, господин.
Следуя за азорийцем, Хейдин прошел через общий зал, где несколько селян, коротавших вечер за кружкой пива, приветствовали их поклонами, поднялся на галерею и прошел в один из боковых коридоров. Слуга отпер дверь комнаты и с поклоном предложил гостям войти.
– Ваш ужин будет через пять минут, – добавил он и ушел, оставив рыцарей вдвоем.
Хейдин осмотрелся. Комната была большая и по местным меркам очень сносная, с большой кроватью, крепкой дубовой дверью и плотно запирающимися окнами. В углу стоял на табурете таз для умывания, и висело на крючке полотенце. Новый слуга внес в комнату шандал со свечами, и сразу стало светлее.
– Господа позволят растопить камин? – осведомился слуга.
– Ночевать мы не будем, – сказал Маджари. – Мы только поужинаем и поедем дальше.
– Мы могли бы поесть и внизу, – заметил Хейдин.
– Могли бы. Но там много ушей. А наш с тобой разговор не должен слышать кто-нибудь еще.
– Воля твоя. И все же я не понимаю…
Маджари приложил палец к губам, и Хейдин подчинился. Вошел слуга с подносом, уставленном едой. Хейдин внезапно ощутил зверский голод; он вспомнил, что с утра ничего не ел.
– Жена Йола прекрасно жарит цыплят, – сказал Маджари, деловито разрезая куриную тушку своим кинжалом. – И вино здесь хорошее. Домашнее, но нипочем не отличишь от настоящего шабюта.
– А ты, местьер? – спросил Хейдин, заметив, что азориец наполнил едой только его тарелку.
– Я не голоден. А тебе надо плотно поесть. Сегодняшняя ночь потребует от тебя сил. Особых сил.
– Воистину, ты говоришь загадками. Что тебе нужно, азориец?
– Коротко этого не объяснишь. Придется тебе послушать. Но сначала выпей вина.
– Вина ты тоже не пьешь, – уже с подозрением замет ил ортландец.
Маджари засмеялся.
– Верно говорит сиятельный Риман ди Ривард, что зануднее старого холостяка может быть только другой старый холостяк. Ты мне не доверяешь, друг мой, я это сразу понял. Но ты не прав, ортландец. Я твой друг. Вернее, я тебе не враг.
– Риман ди Ривард? Я слышал это имя. Не он ли возглавляет скроллингов, Воинов Свитка?
– Да, – Маджари сверкнул глазами. – Когда-то Воины Свитка были в этой стране первым и последним судом. Так уж было заведено со времен божественного Хейлера, первого императора Лаэды. Но теперь наступают последние времена, и могущественного ордена больше нет.
– Однако по твоим словам я понял, что глава скроллингов жив.
– Жив, – помолчав, ответил Маджари, – но самого ордена больше нет. Нас осталось всего четверо. Мы ничего не могли изменить в этой стране. Но теперь есть призрачная надежда. Ожидать далее невозможно. По этой причине я и отыскал тебя, Хейдин.
– Проклятье, я ничего не могу понять! Говори яснее, или мои мозги вскипят и выльются из ушей!
– Ты слишком давно живешь в Виане, Хейдин. Ты не знаешь, как изменился мир вокруг. А изменился он в худшую сторону. Воинов Свитка больше не осталось, и некому защитить наши земли от зла.
– О каком зле ты говоришь?
– Заметил ли ты, что зимы становятся холоднее и длиннее, а лето короче? Солнечных дней становится все меньше, и дожди заливают ноля Лаэды, губя урожай. Еда дорожает, а вместе с ней дорожает к все остальное. На окраинах империи идут большие и малые войны. Горцы Хэнша подняли мятеж против императора, а на севере в. предгорьях Мортвалля и вовсе стало невозможно жить – там свирепствуют банды грабителей и убийц, религиозные фанатики, приносящие человеческие жертвы. Люди отовсюду бегут в центральные области Лаэды, поближе к столице, но и там несладко. Никогда еще в нашей стране не было столько нищих и обездоленных, увечных и страждущих. Сбываются пророчества, записанные в See Avra Nos Beakriff, Текстах Вечной Ночи. Приближается Dhovidann Yalirn – год гибели мира.
– Клянусь молнией Малгара, я уже столько раз слышал эти россказни, что не верю в них! Говорю тебе сразу – спаситель мира из меня никудышный. Ты бы подошел на эту роль гораздо лучше.
– Скажу тебе, что ты нрав. – спокойно сказал азориец. – Но избран ты. Времени на пререкания и пустопорожние разговоры не осталось. В Гесперополисе случилось то, что грозит всем нам страшной бедой. Смотри…
Маджари простер над столешницей руку ладонью вниз так, что Хейдин мог видеть большой зеленоватый камень в его перстне. Вначале оргландец ничего не заметил, но внимательнее приглядевшись, увидел, что воздух между рукой азорийского рыцаря и столом начал колебаться, будто нагретый пламенем.
– Сконцентрируй свои мысли, – велел ему Маджари. – Каролит усилит магические свойства твоего разума, и ты увидишь, что должен увидеть.
В колеблющемся мареве показались огоньки – тысячи огоньков. Они наполняли собой тьму и превращали ее в красноватый сумрак, подобный монотонному свечению раскаленных углей. А дальше появились фигуры – причудливые черные силуэты на фоне бушующего огня.
– Ты видишь время, когда боги поделили мир между своими детьми, – говорил Маджари. – Каждому из населявших наш мир творений была дарована особая магия, только Магию Стихий и Времени боги оставили себе. Магию Утренней Звезды и Деревьев получили сиды. Магию Земли и Драгоценных Камней получили гномы. Магию Воды и Серебра получили морские змеи-ормы и водяные девы-мэви. Магию Огня и Золота боги отдали драконам. Люди получили Магию Слова и Битвы. Так было установлено Равновесие Сил…
Хейдин видел необыкновенно яркие картины того, невообразимо древнего мира, когда согласно легендам его народа животные были столь же мудры, как и люди, а боги жили среди людей, помогая им во всем. Картины сменялись быстро, но таково было свойство этих видений, что ортландец успевал все подробно рассмотреть. Поразительные существа из легенд древности проносились перед его взором в вихрях огня и горячего дыма, в клубах облаков, в водоворотах соленой морской пены, и эта невообразимая, никогда прежде никем не виданная юра фантастически ярких красок и образов захватила Хейдина. Он в жизни не видел ничего более великолепного.
Однако фейерверк образов вдруг иссяк, и Хейдин увидел огромную равнину, по которой шли войска – много тысяч всадников иод бело-золотыми и черными знаменами. Тяжелая поступь коней стрясала землю, облако пыли закрывало солнце.
– Это поход, который начал полторы тысячи лет назад божественный Хейлер, первый из императоров Лаэды, принявший веру в Единого, – пояснил Маджари. – Хейлер приказывал разрушать алтари древних богов, и сверхъестественные силы древности мешали ему. Духи и демоны сопротивлялись, начали вмешиваться в дела людей – так было нарушено Равновесие Сил.
У твоего народа, Хейдин, есть прекрасная легенда о Стражах Силы. В глубокой древности добрые и злые боги начали войну, которая грозила уничтожить весь мир. Когда противники встретились для решающей битвы, оказалось, что противостоящие армии равны, и победа будет достигнута великой и кровавой ценой. Тогда боги начали переговоры. Девяносто дней и ночей они спорили, пока, наконец не пришли к решению – каждая из сторон выставит своего поединщика. Исход поединка решит, кто же победил в войне. Со стороны темных сил вышел великий змей Аврадакс, такой могучий и страшный, что один взгляд его испепелял целые страны. Светлые силы выставили против Аврадакса своего поединщика – феникса Аху. Начался бой, и сколько раз великий змей сжигал своим дыханием своего противника, столько раз возрождался феникс. А потом противники сошлись в рукопашной схватке и сражались яростно и самозабвенно. Вся вселенная следила за их поединком. Этот великий бой длился очень долго, почти сто лет. Ни одна из сторон не могла взять верх. Когда же противников попытались развести, оказалось, что они так сплелись между собой, что превратились в одно существо – в дракона. Так именно дракон стал Cтражем Силы, потому что добро и зло в нем слито воедино, и нельзя их разъединить…
– Я слышал эту историю, – сказал Хейдин.
– В каждой сказке есть крупица истины. Император Хейлер предложил всем расам подписать Свиток – клятву не использовать магию друг против друга. Уважение к Хейлеру и его победам было так велико, что все расы согласились подписать Свиток. Для хранения Свитка были избраны воины-судьи – их позже назовут скроллингами, Воинами Свитка. Они следили за тем, чтобы в мире не появлялась опасная чужая магия, которая может нарушить Равновесие. Но гармония продолжалась совсем недолго.
После смерти Хейлера началась война далеко на востоке, между царьками двух варварских государств – Гелама и Ворголы. Чтобы одолеть врага царь Ворголы при помощи магов вызвал в этот мир демонов войны. Черная магия стала применяться и войсками Гелама. В страшной войне погибли оба государства, но дурной пример никого ничему не научил. А вот главная беда была впереди.
Тысячу лет назад один из придворных магов орибанского царя Шасты случайно открыл, что кровь дракона в смеси с некоторыми веществами может продлевать жизнь человека на десятки лет и излечивать тяжелые болезни. Вскоре об этом стало известно по всей империи. Смотри!
Над столом завертелся бледный шар, в котором одна за другой менялись картины. Крепкие загорелые люди в чешуйчатой броне грузят на телеги, запряженные могучими конями, огромные копья со стальными зазубренными наконечниками, тяжелые мотки тетив, детали метательных машин. В этой толпе до зубов вооруженных людей угадываются представители разных рас – смуглые и черноволосые орибанцы и геламцы, светловолосые лаэданцы и роширцы, коренастые гномы, даже сиды с их странной таинственной красотой. И на всех языках мира звучит одно и то же слово: «Драконы!»
– Драконы были неуязвимы для оружия охотников, их защищали скорость, сила, живучесть и прочная чешуя, а еще мощная магия, – говорил Маджари, – но вот их потомство оказалось для охотников легкой добычей. Маги выяснили, что кровь драконыша еще более целебна, чем кровь взрослого дракона и платили за нее огромные деньги…
Хейдин и без пояснений азорийца мог видеть в шаре эту «охоту». Вооруженные охотники с азартными криками били только что вылупившихся детенышей тяжелыми цепами по головам, сокрушали секирами чешую и ребра, чтобы добраться до сердца, ибо, как говорили им маги, именно в самом сердце скрывается лучшая часть драконьей крови. Разоренные гнезда, разбитые яйца, изуродованные тела драконышей, забрызганные кровью и мозгом скалы и камни – и горящие алчным безумием глаза охотников, уже подсчитавших в уме стоимость добычи, те многие сотни золотых имперских ноблей, что заплатят им за их кровавые трофеи.
– Неужели драконы не пытались защищаться?
– Пытались. Они уничтожили не одну ватагу охотников. Но ты знаешь, Хейдин – люди умеют ждать своего часа. Людей, ищущих крови дракона, были тысячи, а драконов – мало. Последний дракон был убит в горах Иллииа на севере Таории через сто пятьдесят лет после начала этого безумия, лет пятьсот назад. Но люди были наказаны за это преступление; со смертью последнего дракона магия Огня и Золота исчезла, и кровь дракона перестала исцелять. Более того, для людей она стала страшным ядом. Равновесие Сил рухнуло.
Исчезновением драконов воспользовались те, кто не получил при разделе Сил магических способностей. Черная магия "заполонила империю. Народы больше не соблюдали ограничений. Начались Северные войны между сидами и людьми. Люди применили против сидов «полную войну», начали беспощадно вырубать и жечь леса. В ответ сиды вывели каний, псов-людоедов. Люди заставили гномов ковать себе оружие, сиды же натравили на гномов диких карликов-горглинов. Война охватила всю империю, в ней погибли тысячи и тысячи жизней, целые области пришли в запустение.
– А где были Воины Свитка?
– Они пытались помочь. Но все их внимание было привлечено к порождениям Темного мира – тем, кто воспользовался исчезновением Равновесия. Появились новые виды магии, самым страшным из которых стала Магия Луны и Крови. Она породила вордланов и прочих страшилищ. Орден сражался с тайными братствами черных магов, и эта борьба шла годы и годы. Мы покончили с нечистью, но это стоило нам таких потерь, что Воины Свитка потеряли все свое былое могущество.
Хаос был остановлен, хотя былой гармонии возродить так и не удалось. Вордланов, тэргов. чудовищных животных, все эти порождения злобного разума и магических экспериментов удалось частью уничтожить, часть загнать в такие глухие места, где они передохли сами. Еще несколько десятилетий Воины Свитка с грехом пополам охраняли мир от потрясений. Но случилось то, чего никто не мог ожидать…
Глава вторая
Любопытное утреннее солнце заглянуло за тяжелые пурпурные занавеси в огромную роскошную опочивальню императора. Шендрегон Первый, Двадцать Восьмое Воплощение Света, девятый император Запада и наследный принц Востока, проснулся. В следующую секунду справа от императора с улыбкой на губах открыла глаза золотоволосая Тасси, а слева сладко потянулась чернокудрая Вирия. Обе девушки проснулись давно, но хороший топ требовал от них продемонстрировать императору, что они не только спят, но и просыпаются вместе с ним.
– О государь! – Тасси умела говорить замирающим от восторга голосом, ибо до того, как попасть в Красный Чертог, была актрисой. – При свете зари вы еще прекраснее, чем при лунном свете!
– Государь, вы божественны! – добавив в голос страстной хрипотцы, промурлыкала Вирия. – Как светятся в лучах солнца ваши золотые волосы! Прикосновение к вам наполняет мое сердце восторгом.
Шендрегон сложил губы в снисходительную улыбку. Он и без девушек знает, что красив. Даже ручной леопард, привязанный к золотому столбику в углу комнаты, это знает. Наложницы хотят ему польстить – это их обязанность. Они обе хорошо вышколены, эти красотки. И воспитаны. Наверняка им уже попались на глаза стихи придворных поэтов, в которых его сравнивают с богом, на все лады воспевают золотые кудри императора, голубые очи императора, божественное лицо императора и не менее божественную стать императора.
Что ж, они правы. Единый возлюбил императора Шендрегона, как никого. Он дал ему все, что может иметь человек. Император молод, прекрасен, здоров и правит самой могущественной державой, какая когда-либо существовала под солнцем. В его армии пятьдесят тысяч воинов, его сокровищницы полны золота, с ним снят самые красивые женщины со всего мира.
– Что снилось Украшению Мира? – проворковала Тасси, приподнявшись на локте.
– Ты, – Шендрегон стащил с девушки атласное расшитое золотом одеяло, обнажив ее восхитительные формы. – Воистину, нам даровано блаженство, когда мы видим тебя.
– А меня мой повелитель разве не рад видеть? – Вирия сама скинула с себя покрывало, соблазнительно заводя руки за голову и улыбаясь.
– Мы всегда рады тебе так же, как и твоей подруге, моя сладкая. Мы довольны вами обеими. И нам очень трудно решить, какая из вас красивее. Вы славно развлекли нас этой ничью.
– Повелитель хочет еще чего-нибудь? – Тасси как бы невзначай положила руку на низ живота Шендрегона.
– Мы посмотрели бы спектакль, где две актрисы предаются любви. Нам нравится наблюдать за линиями ваших тел.
– К услугам императора, – Тасси обошла ложе и легла рядом со своей товаркой, которая тут же заключила ее в объятия.
Шендрегон, сменив ложе на большое кресло, наблюдал за любовной возней двух девушек, которые стонали и вскрикивали так преувеличенно громко, что ручной леопард в углу поднял морду с передних лап и недовольно заворчал. Но императору зрелище нравилось. Девушки были восхитительны. Среди его наложниц немало красавиц, но Тасси и Вирия почему-то особенно нравились Шендрегону, особенно когда они вместе – такие разные, как день и ночь. Ослепительная синеглазая блондинка Тасси и грациозная темноглазая и темноволосая Вирия. Кого из них предпочесть? Какая из двух будет первой?
– Скажи нам, Тасси, – сказал он, отвернувшись от девушек, чтобы поиграть с леопардом, – ты любишь нас?
– Так, что и не выразить, повелитель, – ответила несколько сбитая с толку неожиданным вопросом девушка.
– А ты, Вирия?
– Как небо и солнце, повелитель.
Шендрегон заметил, как дрогнули голоса обеих наложниц. Они испуганы, ясное дело. Даже не глядя на них, он это понял.
– Мы не угодили нашему повелителю? – первой опомнилась Тасси.
– О, нет! Ваша игра доставила нам массу радости. Мы лишь хотим знать, насколько вы нам преданы.
– Всей душой, государь! – в один голос ответили обе девушки.
– Тасси, мы говорим – если бы мы сказали тебе: «Пойди, Тасси, и умри за нас!» – ты бы согласилась?
– Да, государь, – с лица блондинки сошла краска.
– А ты, Вирия?
– Да, государь, – голос наложницы вновь дрогнул.
– Какое счастье, что вы у нас есть, – Шендрегон провел по своим локонам, на которых поблескивала золотая пудра. – Я щедро награжу вас. Но сначала мы желаем завтракать. Вместе с вами.
Вышколенные слуги, обозначив свое почтение к величию императора установленным количеством поклонов, внесли в опочивальню ароматную воду для омовения, утренний халат императора и подносы с завтраком: свежим хлебом, мягким овечьим сыром, маслом, фруктами, холодным фазаном под черничным соусом, кунжутными пирожными – всем тем, что гороскоп рекомендовал в этот день на завтрак императору. Вино подали розовое, бетрийское. Пока слуги обтирали божественное тело императора благовонными салфетками и умащали его душистым маслом, Шендрегон смотрел в окно, как утро оживляет Гесперополис, как солнечные лучи золотят огромные белые башни над цитаделью, как отражаются слепящими зайчиками от золоченых шпилей храмов. Издалека донеслись удары колокола – начиналась служба в храмах Единого. Этот звон еще раз напомнил Шендрегону о том, что сегодняшний день будет особенным.
– Не одевайтесь, – бросил он девушкам, – нам будет приятно, если вы останетесь за завтраком нагими.
Слуги, пятясь, исчезли за дверь. Император сел за стол, напил вина. Оно было чуть кисловатым и щипало язык. Вот-вот явится Джел ди Оран, великий канцлер. Здорово будет подразнить этого чопорного умника зрелищем такого вот легкомысленного завтрака – император и его любовницы вкушают пищу нагишом, будто звери!
– Мы придумали игру, – сказал Шендрегон, – Сначала выберем угощение для нас. Вирия, подойди к нам!
«Как она все-таки прекрасна, подумал император, глядя на девушку. Когда Шендрегону было семь лет, кормилица рассказала ему сказку про то, как боги сотворили людей. Большинство людей боги вырубили простым топором без всяких затей, вот и получились обычные средние люди, не красивые, но и не уродливые. Других боги аккуратно вырезали ножами и резцами, и вышли у них те, кто чуть поскладнее прочих, помилее и посмазливее. И лишь потом; посмотрев на то, что у них получилось, захотели боги создать совершенного человека – и создали его из света звезд, бега оленя, огня зари, полета бабочки и запаха цветов. Так появились те, чья красота вызывает восхищение даже у богов.
– И я тоже создан из света звезд, бега оленя, огня зари, полета бабочки к запаха цветов? – спросил он кормилицу.
– Конечно, сыночек.
– А моя мама?
Кормилица молчала, отводила глаза, в которых были слезы. А маленький принц Шендрегон думал, что она плачет потому, что сама некрасивая, толстая и рыжая. А мама – она была красавицей…»
Вирия села императору на колени, обхватила руками его шею, заглянула в глаза. У Шендрегона перехватило дыхание. Какая жалость, что все девушки из высоких домов похожи на эту, как навозный жук на бабочку! Они были бы такой дивной парой на престоле империи Одному Единому известно, как мог такой восхитительный цветок вырасти в нищих кварталах Гесперополиса, зараженных алкоголизмом, дурными болезнями и преступностью. Правду говорит Джел ди Оран; истинное благо приходит оттуда, откуда меньше всего ждешь…
– Сделаем тебя еще более сладкой, – Шендрегон пролил черничный соус на левую грудь девушки. – Это будет наше угощение. Мы приглашаем Тасси самой выбрать для себя угощение.
– Я уже выбрала, государь, – белокурая наложница с развратной улыбкой приблизилась к императору и опустилась на колени меж его разведенных ног.
Как и предполагал император, Джел ди Оран вошел без стука. Он никогда не стучал, такова была его привилегия.
– Доброе утро, государь, – сказал канцлер. Голос у него был негромкий, но всем, с кем заговаривал ди Оран, всегда казалось, что он громко и отчетливо выговаривает каждое слово. Канцлер был в неизменном черном платье без всяких украшений, только эфес хейхена – чуть изогнутого эльфийского меча – заблестел в лучах солнца.
– Вы пришли позавтракать с нами, канцлер? – Шендрегон перестал слизывать соус с груди Вирии. – Присаживайтесь, но предупреждаем, что свои драгоценные столовые приборы мы вам не уступим.
– Государь, ваша… драгоценная посуда слишком хороша для меня. Но коль скоро мы заговорили о ценной посуде, я бы предпочел, чтобы за завтраком мы пользовались предметами, лишенными речи и слуха.
– Вполне уместное замечание… О, Тасси, мы получили все, о чем могли мечтать, и очень довольны! Вирия, ты тоже свободна. Наш милый канцлер не ценит женской красоты, оттого у него так много времени на государственные дела.
– Государь, вы их слишком балуете, – сказал канцлер, когда девушки выскользнули из опочивальни через низкую дверь в дальней нише комнаты.
– Нам всего двадцать, и нам нравится предаваться плотской любви с ними. Они восхитительны, не так ли? Мы желаем не расставаться с ними, пока они не состарятся. Но если хотите, я могу подарить Тасси вам. Она очень искусна в любви.
– Это слишком щедрый дар, государь. Боюсь, девушке со мной будет скучно.
– И нам без нее, пожалуй, тоже будет скучно.
– Значит ли это, государь, что вы сделали выбор?
– Мы долго думали, – Шендрегон почесал переносицу, – и выбрали Вирию.
– Я понимаю ваш выбор. Это право Бога и императора – выбирать. Девушка прелестна. Однако позволю себе заметить, что другая девушка тоже очень достойная кандидатура.
– Ах, Джел, мы тоже в сомнении. Но Вирия нам нравится больше. То, что мы с ней сделаем, даст ей вечную молодость и красоту, что нам по душе. А потом, может быть, мы сделаем то же самое с Тасси.
– Уж не влюбились ли вы, государь, в эту девицу?
– Мы выше того, чтобы отдать свое сердце только одной женщине, – Шендрегон наконец-то облачился в шелковый затканный серебром халат, завязал пояс. – Выпейте вина, канцлер. Я приглашаю вас разделить с нами наш завтрак.
– Благодарю, государь, но я не голоден. Будет лучше, если я займусь тотчас же приготовлениями к церемонии.
– Джел, – молодой император положил канцлеру руку на плечо, – рассейте наши сомнения. Мы волнуемся. Мы помним слова из Книги Единого: «Всякий, кто назовет себя Богом, отвержен от Меня и пойдет во Тьму». Мы много думали над этими словами, и они нас беспокоят.
– Государь, буду с вами откровенен, – Джел ди Оран взглянул юноше в глаза, – Единый уже давно не объединяет земли империи. В южных землях свои боги, вернувшиеся из прошлого идолы, а жрецы Единого только делают вид, что их положение так же прочно, как и при императоре Хейлере.
– Однако это ересь, – задумчиво сказал Шендрегон. – Нам по душе быть живым Богом. Это превосходно. Пусть чернь видит, что мы наделены властью, превосходящей человеческое разумение. Однако нас беспокоят жрецы Единого и… пророчества.
– Государь, жрецы Единого напуганы тем, что творится в стране. Я уже беседовал с первосвященником, и он знает о том, что должно произойти. Вы вспомнили Книгу Единого – я же сошлюсь на пророчества Вейгара, о которых редко говорят даже жрецы. В них говорится, что девятый император девятой династии, наделенный чудесной силой, вернет империи то могущество, которое она утратила.
– Утратила?
– Империя уже не та, какой она была при вашем великом прапрадеде Дане Завоевателе. Рутаника, Гормиана и Рошир сегодня уже формально входят в империю. На юге мелкие государства, где царят нищета и хаос. На севере, в Мортвалле бесчинствуют разбойники и сектанты. Непокорные горцы Хэнша продолжают нападать на имперские отряды. Да и в центральных провинциях неспокойно – год выдался неурожайный, хлеб и прочие продукты дорожают, и ваш народ озлоблен. Крестьяне стали наглыми и дерзкими, и даже в знатных семьях говорят такое, что иначе как крамолой и не назвать. Надо ли говорить, что в такой обстановке император должен быть жестким и решительным? Все ждут от вас чуда – так сотворите его. Ваш предок божественный Хейлер объявил себя наместником Единого на земле – пойдите дальше! Станьте живым Богом!
Хейдин вздохнул и начал собираться.
Трактир «Вдова-хохотушка» был не самым большим в Маре, но славился своим вином. Как и предполагал Хейдин, азорийца здесь хорошо знали – хозяин трактира выбежал навстречу Маджари с таким лицом, будто сам император заявился к нему в гости.
– Позаботься о лошадях, Йол, – сказал азориец, опуская несколько золотых монет в протянутую ладонь трактирщика. – И подай ужин в гостевую комнату наверху. В общей трапезной мы ужинать не будем.
– Есть цыпленок с рисом и фасолью, рыба, хороший сыр и свежий хлеб, господин.
– Прибавь кувшин хорошего вина. И учти, через час лошади должны быть вычищены, накормлены и готовы к путешествию.
– Все сделаем. Я лично прослежу, господин.
Следуя за азорийцем, Хейдин прошел через общий зал, где несколько селян, коротавших вечер за кружкой пива, приветствовали их поклонами, поднялся на галерею и прошел в один из боковых коридоров. Слуга отпер дверь комнаты и с поклоном предложил гостям войти.
– Ваш ужин будет через пять минут, – добавил он и ушел, оставив рыцарей вдвоем.
Хейдин осмотрелся. Комната была большая и по местным меркам очень сносная, с большой кроватью, крепкой дубовой дверью и плотно запирающимися окнами. В углу стоял на табурете таз для умывания, и висело на крючке полотенце. Новый слуга внес в комнату шандал со свечами, и сразу стало светлее.
– Господа позволят растопить камин? – осведомился слуга.
– Ночевать мы не будем, – сказал Маджари. – Мы только поужинаем и поедем дальше.
– Мы могли бы поесть и внизу, – заметил Хейдин.
– Могли бы. Но там много ушей. А наш с тобой разговор не должен слышать кто-нибудь еще.
– Воля твоя. И все же я не понимаю…
Маджари приложил палец к губам, и Хейдин подчинился. Вошел слуга с подносом, уставленном едой. Хейдин внезапно ощутил зверский голод; он вспомнил, что с утра ничего не ел.
– Жена Йола прекрасно жарит цыплят, – сказал Маджари, деловито разрезая куриную тушку своим кинжалом. – И вино здесь хорошее. Домашнее, но нипочем не отличишь от настоящего шабюта.
– А ты, местьер? – спросил Хейдин, заметив, что азориец наполнил едой только его тарелку.
– Я не голоден. А тебе надо плотно поесть. Сегодняшняя ночь потребует от тебя сил. Особых сил.
– Воистину, ты говоришь загадками. Что тебе нужно, азориец?
– Коротко этого не объяснишь. Придется тебе послушать. Но сначала выпей вина.
– Вина ты тоже не пьешь, – уже с подозрением замет ил ортландец.
Маджари засмеялся.
– Верно говорит сиятельный Риман ди Ривард, что зануднее старого холостяка может быть только другой старый холостяк. Ты мне не доверяешь, друг мой, я это сразу понял. Но ты не прав, ортландец. Я твой друг. Вернее, я тебе не враг.
– Риман ди Ривард? Я слышал это имя. Не он ли возглавляет скроллингов, Воинов Свитка?
– Да, – Маджари сверкнул глазами. – Когда-то Воины Свитка были в этой стране первым и последним судом. Так уж было заведено со времен божественного Хейлера, первого императора Лаэды. Но теперь наступают последние времена, и могущественного ордена больше нет.
– Однако по твоим словам я понял, что глава скроллингов жив.
– Жив, – помолчав, ответил Маджари, – но самого ордена больше нет. Нас осталось всего четверо. Мы ничего не могли изменить в этой стране. Но теперь есть призрачная надежда. Ожидать далее невозможно. По этой причине я и отыскал тебя, Хейдин.
– Проклятье, я ничего не могу понять! Говори яснее, или мои мозги вскипят и выльются из ушей!
– Ты слишком давно живешь в Виане, Хейдин. Ты не знаешь, как изменился мир вокруг. А изменился он в худшую сторону. Воинов Свитка больше не осталось, и некому защитить наши земли от зла.
– О каком зле ты говоришь?
– Заметил ли ты, что зимы становятся холоднее и длиннее, а лето короче? Солнечных дней становится все меньше, и дожди заливают ноля Лаэды, губя урожай. Еда дорожает, а вместе с ней дорожает к все остальное. На окраинах империи идут большие и малые войны. Горцы Хэнша подняли мятеж против императора, а на севере в. предгорьях Мортвалля и вовсе стало невозможно жить – там свирепствуют банды грабителей и убийц, религиозные фанатики, приносящие человеческие жертвы. Люди отовсюду бегут в центральные области Лаэды, поближе к столице, но и там несладко. Никогда еще в нашей стране не было столько нищих и обездоленных, увечных и страждущих. Сбываются пророчества, записанные в See Avra Nos Beakriff, Текстах Вечной Ночи. Приближается Dhovidann Yalirn – год гибели мира.
– Клянусь молнией Малгара, я уже столько раз слышал эти россказни, что не верю в них! Говорю тебе сразу – спаситель мира из меня никудышный. Ты бы подошел на эту роль гораздо лучше.
– Скажу тебе, что ты нрав. – спокойно сказал азориец. – Но избран ты. Времени на пререкания и пустопорожние разговоры не осталось. В Гесперополисе случилось то, что грозит всем нам страшной бедой. Смотри…
Маджари простер над столешницей руку ладонью вниз так, что Хейдин мог видеть большой зеленоватый камень в его перстне. Вначале оргландец ничего не заметил, но внимательнее приглядевшись, увидел, что воздух между рукой азорийского рыцаря и столом начал колебаться, будто нагретый пламенем.
– Сконцентрируй свои мысли, – велел ему Маджари. – Каролит усилит магические свойства твоего разума, и ты увидишь, что должен увидеть.
В колеблющемся мареве показались огоньки – тысячи огоньков. Они наполняли собой тьму и превращали ее в красноватый сумрак, подобный монотонному свечению раскаленных углей. А дальше появились фигуры – причудливые черные силуэты на фоне бушующего огня.
– Ты видишь время, когда боги поделили мир между своими детьми, – говорил Маджари. – Каждому из населявших наш мир творений была дарована особая магия, только Магию Стихий и Времени боги оставили себе. Магию Утренней Звезды и Деревьев получили сиды. Магию Земли и Драгоценных Камней получили гномы. Магию Воды и Серебра получили морские змеи-ормы и водяные девы-мэви. Магию Огня и Золота боги отдали драконам. Люди получили Магию Слова и Битвы. Так было установлено Равновесие Сил…
Хейдин видел необыкновенно яркие картины того, невообразимо древнего мира, когда согласно легендам его народа животные были столь же мудры, как и люди, а боги жили среди людей, помогая им во всем. Картины сменялись быстро, но таково было свойство этих видений, что ортландец успевал все подробно рассмотреть. Поразительные существа из легенд древности проносились перед его взором в вихрях огня и горячего дыма, в клубах облаков, в водоворотах соленой морской пены, и эта невообразимая, никогда прежде никем не виданная юра фантастически ярких красок и образов захватила Хейдина. Он в жизни не видел ничего более великолепного.
Однако фейерверк образов вдруг иссяк, и Хейдин увидел огромную равнину, по которой шли войска – много тысяч всадников иод бело-золотыми и черными знаменами. Тяжелая поступь коней стрясала землю, облако пыли закрывало солнце.
– Это поход, который начал полторы тысячи лет назад божественный Хейлер, первый из императоров Лаэды, принявший веру в Единого, – пояснил Маджари. – Хейлер приказывал разрушать алтари древних богов, и сверхъестественные силы древности мешали ему. Духи и демоны сопротивлялись, начали вмешиваться в дела людей – так было нарушено Равновесие Сил.
У твоего народа, Хейдин, есть прекрасная легенда о Стражах Силы. В глубокой древности добрые и злые боги начали войну, которая грозила уничтожить весь мир. Когда противники встретились для решающей битвы, оказалось, что противостоящие армии равны, и победа будет достигнута великой и кровавой ценой. Тогда боги начали переговоры. Девяносто дней и ночей они спорили, пока, наконец не пришли к решению – каждая из сторон выставит своего поединщика. Исход поединка решит, кто же победил в войне. Со стороны темных сил вышел великий змей Аврадакс, такой могучий и страшный, что один взгляд его испепелял целые страны. Светлые силы выставили против Аврадакса своего поединщика – феникса Аху. Начался бой, и сколько раз великий змей сжигал своим дыханием своего противника, столько раз возрождался феникс. А потом противники сошлись в рукопашной схватке и сражались яростно и самозабвенно. Вся вселенная следила за их поединком. Этот великий бой длился очень долго, почти сто лет. Ни одна из сторон не могла взять верх. Когда же противников попытались развести, оказалось, что они так сплелись между собой, что превратились в одно существо – в дракона. Так именно дракон стал Cтражем Силы, потому что добро и зло в нем слито воедино, и нельзя их разъединить…
– Я слышал эту историю, – сказал Хейдин.
– В каждой сказке есть крупица истины. Император Хейлер предложил всем расам подписать Свиток – клятву не использовать магию друг против друга. Уважение к Хейлеру и его победам было так велико, что все расы согласились подписать Свиток. Для хранения Свитка были избраны воины-судьи – их позже назовут скроллингами, Воинами Свитка. Они следили за тем, чтобы в мире не появлялась опасная чужая магия, которая может нарушить Равновесие. Но гармония продолжалась совсем недолго.
После смерти Хейлера началась война далеко на востоке, между царьками двух варварских государств – Гелама и Ворголы. Чтобы одолеть врага царь Ворголы при помощи магов вызвал в этот мир демонов войны. Черная магия стала применяться и войсками Гелама. В страшной войне погибли оба государства, но дурной пример никого ничему не научил. А вот главная беда была впереди.
Тысячу лет назад один из придворных магов орибанского царя Шасты случайно открыл, что кровь дракона в смеси с некоторыми веществами может продлевать жизнь человека на десятки лет и излечивать тяжелые болезни. Вскоре об этом стало известно по всей империи. Смотри!
Над столом завертелся бледный шар, в котором одна за другой менялись картины. Крепкие загорелые люди в чешуйчатой броне грузят на телеги, запряженные могучими конями, огромные копья со стальными зазубренными наконечниками, тяжелые мотки тетив, детали метательных машин. В этой толпе до зубов вооруженных людей угадываются представители разных рас – смуглые и черноволосые орибанцы и геламцы, светловолосые лаэданцы и роширцы, коренастые гномы, даже сиды с их странной таинственной красотой. И на всех языках мира звучит одно и то же слово: «Драконы!»
– Драконы были неуязвимы для оружия охотников, их защищали скорость, сила, живучесть и прочная чешуя, а еще мощная магия, – говорил Маджари, – но вот их потомство оказалось для охотников легкой добычей. Маги выяснили, что кровь драконыша еще более целебна, чем кровь взрослого дракона и платили за нее огромные деньги…
Хейдин и без пояснений азорийца мог видеть в шаре эту «охоту». Вооруженные охотники с азартными криками били только что вылупившихся детенышей тяжелыми цепами по головам, сокрушали секирами чешую и ребра, чтобы добраться до сердца, ибо, как говорили им маги, именно в самом сердце скрывается лучшая часть драконьей крови. Разоренные гнезда, разбитые яйца, изуродованные тела драконышей, забрызганные кровью и мозгом скалы и камни – и горящие алчным безумием глаза охотников, уже подсчитавших в уме стоимость добычи, те многие сотни золотых имперских ноблей, что заплатят им за их кровавые трофеи.
– Неужели драконы не пытались защищаться?
– Пытались. Они уничтожили не одну ватагу охотников. Но ты знаешь, Хейдин – люди умеют ждать своего часа. Людей, ищущих крови дракона, были тысячи, а драконов – мало. Последний дракон был убит в горах Иллииа на севере Таории через сто пятьдесят лет после начала этого безумия, лет пятьсот назад. Но люди были наказаны за это преступление; со смертью последнего дракона магия Огня и Золота исчезла, и кровь дракона перестала исцелять. Более того, для людей она стала страшным ядом. Равновесие Сил рухнуло.
Исчезновением драконов воспользовались те, кто не получил при разделе Сил магических способностей. Черная магия "заполонила империю. Народы больше не соблюдали ограничений. Начались Северные войны между сидами и людьми. Люди применили против сидов «полную войну», начали беспощадно вырубать и жечь леса. В ответ сиды вывели каний, псов-людоедов. Люди заставили гномов ковать себе оружие, сиды же натравили на гномов диких карликов-горглинов. Война охватила всю империю, в ней погибли тысячи и тысячи жизней, целые области пришли в запустение.
– А где были Воины Свитка?
– Они пытались помочь. Но все их внимание было привлечено к порождениям Темного мира – тем, кто воспользовался исчезновением Равновесия. Появились новые виды магии, самым страшным из которых стала Магия Луны и Крови. Она породила вордланов и прочих страшилищ. Орден сражался с тайными братствами черных магов, и эта борьба шла годы и годы. Мы покончили с нечистью, но это стоило нам таких потерь, что Воины Свитка потеряли все свое былое могущество.
Хаос был остановлен, хотя былой гармонии возродить так и не удалось. Вордланов, тэргов. чудовищных животных, все эти порождения злобного разума и магических экспериментов удалось частью уничтожить, часть загнать в такие глухие места, где они передохли сами. Еще несколько десятилетий Воины Свитка с грехом пополам охраняли мир от потрясений. Но случилось то, чего никто не мог ожидать…
Глава вторая
Говори мне что хочешь, умник, но то, что умерло, не может быть живым. Так уж судили боги, и если твоя недавно умершая жена приходила к тебе ночью и требовала, чтобы ты исполнил супружеский долг – знай, это всего лишь морок! Ничего путного от такой любви не выйдет, помяни мое слово!
Аноним. Легенда о храбром кузнеце
Любопытное утреннее солнце заглянуло за тяжелые пурпурные занавеси в огромную роскошную опочивальню императора. Шендрегон Первый, Двадцать Восьмое Воплощение Света, девятый император Запада и наследный принц Востока, проснулся. В следующую секунду справа от императора с улыбкой на губах открыла глаза золотоволосая Тасси, а слева сладко потянулась чернокудрая Вирия. Обе девушки проснулись давно, но хороший топ требовал от них продемонстрировать императору, что они не только спят, но и просыпаются вместе с ним.
– О государь! – Тасси умела говорить замирающим от восторга голосом, ибо до того, как попасть в Красный Чертог, была актрисой. – При свете зари вы еще прекраснее, чем при лунном свете!
– Государь, вы божественны! – добавив в голос страстной хрипотцы, промурлыкала Вирия. – Как светятся в лучах солнца ваши золотые волосы! Прикосновение к вам наполняет мое сердце восторгом.
Шендрегон сложил губы в снисходительную улыбку. Он и без девушек знает, что красив. Даже ручной леопард, привязанный к золотому столбику в углу комнаты, это знает. Наложницы хотят ему польстить – это их обязанность. Они обе хорошо вышколены, эти красотки. И воспитаны. Наверняка им уже попались на глаза стихи придворных поэтов, в которых его сравнивают с богом, на все лады воспевают золотые кудри императора, голубые очи императора, божественное лицо императора и не менее божественную стать императора.
Что ж, они правы. Единый возлюбил императора Шендрегона, как никого. Он дал ему все, что может иметь человек. Император молод, прекрасен, здоров и правит самой могущественной державой, какая когда-либо существовала под солнцем. В его армии пятьдесят тысяч воинов, его сокровищницы полны золота, с ним снят самые красивые женщины со всего мира.
– Что снилось Украшению Мира? – проворковала Тасси, приподнявшись на локте.
– Ты, – Шендрегон стащил с девушки атласное расшитое золотом одеяло, обнажив ее восхитительные формы. – Воистину, нам даровано блаженство, когда мы видим тебя.
– А меня мой повелитель разве не рад видеть? – Вирия сама скинула с себя покрывало, соблазнительно заводя руки за голову и улыбаясь.
– Мы всегда рады тебе так же, как и твоей подруге, моя сладкая. Мы довольны вами обеими. И нам очень трудно решить, какая из вас красивее. Вы славно развлекли нас этой ничью.
– Повелитель хочет еще чего-нибудь? – Тасси как бы невзначай положила руку на низ живота Шендрегона.
– Мы посмотрели бы спектакль, где две актрисы предаются любви. Нам нравится наблюдать за линиями ваших тел.
– К услугам императора, – Тасси обошла ложе и легла рядом со своей товаркой, которая тут же заключила ее в объятия.
Шендрегон, сменив ложе на большое кресло, наблюдал за любовной возней двух девушек, которые стонали и вскрикивали так преувеличенно громко, что ручной леопард в углу поднял морду с передних лап и недовольно заворчал. Но императору зрелище нравилось. Девушки были восхитительны. Среди его наложниц немало красавиц, но Тасси и Вирия почему-то особенно нравились Шендрегону, особенно когда они вместе – такие разные, как день и ночь. Ослепительная синеглазая блондинка Тасси и грациозная темноглазая и темноволосая Вирия. Кого из них предпочесть? Какая из двух будет первой?
– Скажи нам, Тасси, – сказал он, отвернувшись от девушек, чтобы поиграть с леопардом, – ты любишь нас?
– Так, что и не выразить, повелитель, – ответила несколько сбитая с толку неожиданным вопросом девушка.
– А ты, Вирия?
– Как небо и солнце, повелитель.
Шендрегон заметил, как дрогнули голоса обеих наложниц. Они испуганы, ясное дело. Даже не глядя на них, он это понял.
– Мы не угодили нашему повелителю? – первой опомнилась Тасси.
– О, нет! Ваша игра доставила нам массу радости. Мы лишь хотим знать, насколько вы нам преданы.
– Всей душой, государь! – в один голос ответили обе девушки.
– Тасси, мы говорим – если бы мы сказали тебе: «Пойди, Тасси, и умри за нас!» – ты бы согласилась?
– Да, государь, – с лица блондинки сошла краска.
– А ты, Вирия?
– Да, государь, – голос наложницы вновь дрогнул.
– Какое счастье, что вы у нас есть, – Шендрегон провел по своим локонам, на которых поблескивала золотая пудра. – Я щедро награжу вас. Но сначала мы желаем завтракать. Вместе с вами.
Вышколенные слуги, обозначив свое почтение к величию императора установленным количеством поклонов, внесли в опочивальню ароматную воду для омовения, утренний халат императора и подносы с завтраком: свежим хлебом, мягким овечьим сыром, маслом, фруктами, холодным фазаном под черничным соусом, кунжутными пирожными – всем тем, что гороскоп рекомендовал в этот день на завтрак императору. Вино подали розовое, бетрийское. Пока слуги обтирали божественное тело императора благовонными салфетками и умащали его душистым маслом, Шендрегон смотрел в окно, как утро оживляет Гесперополис, как солнечные лучи золотят огромные белые башни над цитаделью, как отражаются слепящими зайчиками от золоченых шпилей храмов. Издалека донеслись удары колокола – начиналась служба в храмах Единого. Этот звон еще раз напомнил Шендрегону о том, что сегодняшний день будет особенным.
– Не одевайтесь, – бросил он девушкам, – нам будет приятно, если вы останетесь за завтраком нагими.
Слуги, пятясь, исчезли за дверь. Император сел за стол, напил вина. Оно было чуть кисловатым и щипало язык. Вот-вот явится Джел ди Оран, великий канцлер. Здорово будет подразнить этого чопорного умника зрелищем такого вот легкомысленного завтрака – император и его любовницы вкушают пищу нагишом, будто звери!
– Мы придумали игру, – сказал Шендрегон, – Сначала выберем угощение для нас. Вирия, подойди к нам!
«Как она все-таки прекрасна, подумал император, глядя на девушку. Когда Шендрегону было семь лет, кормилица рассказала ему сказку про то, как боги сотворили людей. Большинство людей боги вырубили простым топором без всяких затей, вот и получились обычные средние люди, не красивые, но и не уродливые. Других боги аккуратно вырезали ножами и резцами, и вышли у них те, кто чуть поскладнее прочих, помилее и посмазливее. И лишь потом; посмотрев на то, что у них получилось, захотели боги создать совершенного человека – и создали его из света звезд, бега оленя, огня зари, полета бабочки и запаха цветов. Так появились те, чья красота вызывает восхищение даже у богов.
– И я тоже создан из света звезд, бега оленя, огня зари, полета бабочки к запаха цветов? – спросил он кормилицу.
– Конечно, сыночек.
– А моя мама?
Кормилица молчала, отводила глаза, в которых были слезы. А маленький принц Шендрегон думал, что она плачет потому, что сама некрасивая, толстая и рыжая. А мама – она была красавицей…»
Вирия села императору на колени, обхватила руками его шею, заглянула в глаза. У Шендрегона перехватило дыхание. Какая жалость, что все девушки из высоких домов похожи на эту, как навозный жук на бабочку! Они были бы такой дивной парой на престоле империи Одному Единому известно, как мог такой восхитительный цветок вырасти в нищих кварталах Гесперополиса, зараженных алкоголизмом, дурными болезнями и преступностью. Правду говорит Джел ди Оран; истинное благо приходит оттуда, откуда меньше всего ждешь…
– Сделаем тебя еще более сладкой, – Шендрегон пролил черничный соус на левую грудь девушки. – Это будет наше угощение. Мы приглашаем Тасси самой выбрать для себя угощение.
– Я уже выбрала, государь, – белокурая наложница с развратной улыбкой приблизилась к императору и опустилась на колени меж его разведенных ног.
Как и предполагал император, Джел ди Оран вошел без стука. Он никогда не стучал, такова была его привилегия.
– Доброе утро, государь, – сказал канцлер. Голос у него был негромкий, но всем, с кем заговаривал ди Оран, всегда казалось, что он громко и отчетливо выговаривает каждое слово. Канцлер был в неизменном черном платье без всяких украшений, только эфес хейхена – чуть изогнутого эльфийского меча – заблестел в лучах солнца.
– Вы пришли позавтракать с нами, канцлер? – Шендрегон перестал слизывать соус с груди Вирии. – Присаживайтесь, но предупреждаем, что свои драгоценные столовые приборы мы вам не уступим.
– Государь, ваша… драгоценная посуда слишком хороша для меня. Но коль скоро мы заговорили о ценной посуде, я бы предпочел, чтобы за завтраком мы пользовались предметами, лишенными речи и слуха.
– Вполне уместное замечание… О, Тасси, мы получили все, о чем могли мечтать, и очень довольны! Вирия, ты тоже свободна. Наш милый канцлер не ценит женской красоты, оттого у него так много времени на государственные дела.
– Государь, вы их слишком балуете, – сказал канцлер, когда девушки выскользнули из опочивальни через низкую дверь в дальней нише комнаты.
– Нам всего двадцать, и нам нравится предаваться плотской любви с ними. Они восхитительны, не так ли? Мы желаем не расставаться с ними, пока они не состарятся. Но если хотите, я могу подарить Тасси вам. Она очень искусна в любви.
– Это слишком щедрый дар, государь. Боюсь, девушке со мной будет скучно.
– И нам без нее, пожалуй, тоже будет скучно.
– Значит ли это, государь, что вы сделали выбор?
– Мы долго думали, – Шендрегон почесал переносицу, – и выбрали Вирию.
– Я понимаю ваш выбор. Это право Бога и императора – выбирать. Девушка прелестна. Однако позволю себе заметить, что другая девушка тоже очень достойная кандидатура.
– Ах, Джел, мы тоже в сомнении. Но Вирия нам нравится больше. То, что мы с ней сделаем, даст ей вечную молодость и красоту, что нам по душе. А потом, может быть, мы сделаем то же самое с Тасси.
– Уж не влюбились ли вы, государь, в эту девицу?
– Мы выше того, чтобы отдать свое сердце только одной женщине, – Шендрегон наконец-то облачился в шелковый затканный серебром халат, завязал пояс. – Выпейте вина, канцлер. Я приглашаю вас разделить с нами наш завтрак.
– Благодарю, государь, но я не голоден. Будет лучше, если я займусь тотчас же приготовлениями к церемонии.
– Джел, – молодой император положил канцлеру руку на плечо, – рассейте наши сомнения. Мы волнуемся. Мы помним слова из Книги Единого: «Всякий, кто назовет себя Богом, отвержен от Меня и пойдет во Тьму». Мы много думали над этими словами, и они нас беспокоят.
– Государь, буду с вами откровенен, – Джел ди Оран взглянул юноше в глаза, – Единый уже давно не объединяет земли империи. В южных землях свои боги, вернувшиеся из прошлого идолы, а жрецы Единого только делают вид, что их положение так же прочно, как и при императоре Хейлере.
– Однако это ересь, – задумчиво сказал Шендрегон. – Нам по душе быть живым Богом. Это превосходно. Пусть чернь видит, что мы наделены властью, превосходящей человеческое разумение. Однако нас беспокоят жрецы Единого и… пророчества.
– Государь, жрецы Единого напуганы тем, что творится в стране. Я уже беседовал с первосвященником, и он знает о том, что должно произойти. Вы вспомнили Книгу Единого – я же сошлюсь на пророчества Вейгара, о которых редко говорят даже жрецы. В них говорится, что девятый император девятой династии, наделенный чудесной силой, вернет империи то могущество, которое она утратила.
– Утратила?
– Империя уже не та, какой она была при вашем великом прапрадеде Дане Завоевателе. Рутаника, Гормиана и Рошир сегодня уже формально входят в империю. На юге мелкие государства, где царят нищета и хаос. На севере, в Мортвалле бесчинствуют разбойники и сектанты. Непокорные горцы Хэнша продолжают нападать на имперские отряды. Да и в центральных провинциях неспокойно – год выдался неурожайный, хлеб и прочие продукты дорожают, и ваш народ озлоблен. Крестьяне стали наглыми и дерзкими, и даже в знатных семьях говорят такое, что иначе как крамолой и не назвать. Надо ли говорить, что в такой обстановке император должен быть жестким и решительным? Все ждут от вас чуда – так сотворите его. Ваш предок божественный Хейлер объявил себя наместником Единого на земле – пойдите дальше! Станьте живым Богом!