Страница:
– Стоит ли так обременять себя, милорд? Я прекрасно устроился в гостинице у Джажа Раггу и могу дать обещание, что без вашего соизволения не уеду из Ритагона. До удовлетворения вашего… хм… любопытства.
Эльф был сама любезность, но герцог и его советник остались глухи к его просьбе и безразличны к его терпению.
– Оставайтесь в замке, господин Альс, – сказал Норольд тоном, не терпящим возражений.
Дар убеждения достался ему от отца, многократно подкрепленный весомым аргументом в виде нескольких стрелков с заряженными арбалетами. Они по невидимому сигналу лорда Рувима вошли в кабинет и прицелились в спину несговорчивому эльфу.
– Спасибо за приглашение, ваша светлость, – ядовито поблагодарил тот. – Кто мне покажет мою комнату?
Чувствовать себя марионеткой, послушной куклой в чьих-то ловких ручонках Ириен очень не любил и сопротивлялся подобному обращению со своей персоной как только мог, невзирая на лица, титулы и прочий маскарад. Герцог там или не герцог, Ириен бы не посмотрел, а мешало ему развернуться на каблуках и, если понадобится, прорубить в рядах тюремщиков путь на свободу, только очень сильное ощущение, что люди, бывшие когда-то его друзьями, совсем неспроста ведут себя как последние свиньи. Вернее даже сказать, что они просто вынуждены вести себя по отношению к нему себя подобным образом. Это обстоятельство никак их не оправдывало, но все же…
В замке Асиз было не продохнуть от скопления магии самого низкого уровня. Альс всей кожей чувствовал напряжение живущих здесь людей. От них исходила аура животного страха. Что-то здесь происходило, и, вероятнее всего, Ириена пригласили «погостить» специально для разрешения сложившейся ситуации. Примерно так рассуждал эльф, пока вежливый, но крайне нервный офицер сопровождал его в узилище. Комната была прекрасно обставлена, буквально завалена всяческими роскошествами вроде звериных шкур, золотых ваз и шелковых подушек. Эстетики украшений из шкур убитых тварей Ириен никогда не понимал, толка от золотых сосудов он не видел, а шелковые подушки оставляли его равнодушным. Он выглянул в окно, благоразумно забранное решетками, и пришел к выводу, что выйти через него сможет лишь существо, имеющее настоящие крылья, потому как находилось оно на головокружительной высоте прямо над вымощенным камнем двором. Дверь закрывалась снаружи, и к массивной щеколде прилагались еще два живых и хорошо вооруженных стражника. Ириен слышал, как офицер злым шепотом приказал глаз с «гостя» не спускать и угождать в любых разумных пожеланиях. Дело принимало забавный оборот, хотя, конечно, смеяться эльфу совсем не хотелось. Длинный нож – эльфийский леке, единственное оружие, прихваченное утром с собой из гостиницы, – у Ириена отобрали, и он чувствовал себя почти голым. Чтобы не тратить свои куцые запасы терпения, он решил, что самым верным выходом в данном положении будет здоровый крепкий сон – любимое развлечение узников всех времен и народов.
– Суки, – громко сказал эльф с чувством, обращаясь одновременно и к своим тюремщикам – хозяевам замка, и к богам, по чьему недосмотру творились это безобразие, и лег спать.
– Как себя ведет наш гость?
– Дрыхнет без задних ног, – тихо поведал охранник. – Прям как у мамки на печке.
Лорд Рувин недоверчиво покачал головой и осторожно вошел в апартаменты. Его предположения относительно реакции эльфа на пленение были самыми пессимистичными. Будь на то его воля, то все могло сложиться иначе. Хотя бы менее оскорбительно для гордой эльфьей натуры. Однако Норольд настоял на немедленной доставке Альса в замок. За двадцать пять лет у герцога выветрились из головы воспоминания о нраве Ириена.
Слова караульного с действительностью не расходились. Эльф развалился на кровати, возложив ноги, прямо в сапогах, на целую гору подушек. Выглядел он настолько безмятежно, что Рувину стало не по себе. Во сне Альс слабо улыбался. И у него было изумительно молодое лицо создания, прожившего несколько человеческих жизней. Сколько точно, Рувин даже вообразить себе не мог. Если в юности мысли о долгожительстве эльфа лорда-советника не посещали, то теперь все чаще и чаще, глядя на свое собственное отражение в зеркале, он понимал, как быстротечны людские годы, и каждой косточкой ощущал, что старость не за горами. А Ириен ничуть не изменился, сохранив и гибкость, и силу, и сноровку. Все-таки боги несправедливы к людям, отмеряя им так мало лет жизни.
– Какого хрена вы все это затеяли? А, Рувин? – спросил эльф, внезапно открыв глаза и заставив того вздрогнуть от неожиданности.
Ириен не пошевелился, пальцем не двинул, но лорду-советнику захотелось сделать шаг назад. Так, на всякий случай.
– Извини, так получилось.
– Паршиво получилось. Я вроде ничего плохого вам с его светлостью не делал, – ровно сказал эльф, закидывая руки за голову. – Можно было объясниться каким-нибудь иным способом.
– Можно, – согласился Рувин. – Но где гарантия, что ты согласишься нам помочь?
– Никаких гарантий. Я понятия не имею, чего тебе от меня надо, но, скорее всего, со спокойной совестью послал бы и тебя, и герцога куда подальше вместе с вашими делами и заботами.
– Но я все же попытаюсь. Хорошо?
– Валяй, – кивнул эльф, забрасывая при этом одну ногу на другую.
Лорд-советник тяжело вздохнул.
– Когда-то мы были молоды, когда-то мы даже дружили. Норольд был наследником, я – его дальним родичем и молочным братом, а ты – военным советником покойного герцога, лучшим мастером клинка в Игергарде. Что ты нашел в двух юных шалопаях, мне непонятно до сих пор. Мы же с его будущей светлостью тянулись всеми силами к загадке, которую ты всегда собой являл. Ты был неповторим, как солнце. Герцог Корбин всегда прислушивался к твоим словам, а он в принципе не имел привычки слушать кого бы то ни было, кроме себя. Женщины покорялись одному движению твоих бровей, бывалые воины преклонялись перед твоим воинским искусством. И мне тогда казалось, что для тебя нет ничего невозможного.
«Хорошенькое начало, – подумал Ириен. – Что же будет впереди?»
Он не перебивал, слушая предельно внимательно, стараясь не упустить ни единого жеста, ни малейшей интонации. Перед ним снова был тот самый Рувин – человек двадцати трех лет от роду, пылкий и нетерпеливый, который был искренне его, Альса, рад видеть. И одновременно это был Рувин старше прежнего себя ровно на двадцать пять лет, только гораздо разочарованней в жизни и циничней, и которому от эльфа было что-то нужно. Кто из этих двух Рувинов был более реальным, еще предстояло выяснить.
– Теперь Корбин лежит в усыпальнице, Норольд унаследовал герцогскую корону, а также все достоинства и пороки своего родителя. Я сделал неплохую карьеру. А кем стал ты, Ириен? Мне важно это знать хотя бы для того, чтобы понять, смогу ли я тебе доверять в дальнейшем.
– У тебя есть нужда в доверии ко мне или ты пишешь научный труд по влиянию четвертьвекового срока на характер и способности эльфов? – холодно полюбопытствовал Ириен.
Рувин удержался от резких слов и только хмыкнул. Ему ли не помнить, каким ядовитым и несдержанным на язык может быть Альс.
– Я надеюсь, что это сам Файлак послал нам тебя в тяжелые времена. У меня ведь есть к тебе дело. Очень важное и очень серьезное.
– Я догадался, Рувин.
– Но прежде всего я хотел бы удостовериться…
– В моей лояльности?
– Да, именно. Я сам стал тем, кем являюсь, а я человек в Лейнсруде и в Ритагоне не последний только потому, что всегда оставался верным присяге, верным слову, данному Норольду. Он верит мне, я же, в свою очередь, предан ему. На том и стоим.
И это тоже был тот самый, давнишний Рувин – отчаянный дворцовый интриган, нарушитель любых обязательств, свято блюдущий только узы дружбы и верности Норольду, своему молочному брату. Когда-то этот факт стал для Ириена неожиданным открытием, достойным самого пристального внимания и изучения.
– Я еще не вызвался добровольцем разрешать твои заботы, лорд Рувин. До сих пор у меня на лбу не было написано аршинными буквами «Готов влезть в любую ж-ж-ж… задницу». Это во-первых, а во-вторых, насколько я понимаю ситуацию, то она такова, что и тебе, и его светлости придется либо верить мне по старой памяти, либо оставить свои дела при себе. Так всегда и происходит, когда обращаешься к кому-то постороннему за помощью. И никакого иного способа узнать, подведу я вас или смогу помочь, не существует. По крайней мере я о нем ничего не знаю, да и ты тоже.
Эльф развел руками, мол, решать тебе, разумник, что надумаешь, то и будет. Лорд Рувин сосредоточенно молчал. Он успел подзабыть, как порой сложно договариваться с созданиями, по легенде первыми придумавшими само понятие договора.
– Ладно. Слушай внимательно. Дело в том, что Норольд женат вторым браком. От первого супружества у него есть дочь, которая наследовать, понятное дело, по закону не может. Несколько лет назад герцог женился на девице из рода Итаворт. Одэнна – красивая и милая девушка, совершенно здоровая, из семьи, где женщины рожают удачно и часто без всяких осложнений. Но она смогла родить наследника только спустя три года после свадьбы. Норольд весь извелся, ожидая, что жена вот-вот понесет, а этого долго не происходило. Его можно понять, если учесть, что повторно Нор женился после сорокалетия. Он стал подумывать о разводе, чтоб успеть выбрать более подходящую невесту, как вдруг Одэнна наконец забеременела. Герцогиня родила в положенный срок двух прекрасных малышей – мальчика и девочку. Все вроде наладилось, но вдруг стали происходить странные вещи. Наша герцогиня начала чахнуть прямо на глазах. Не то чтобы болеть, а просто из живого человека превратилась в перепуганное привидение, страшащееся собственной тени. Норольд пригласил лучших лекарей, но те только руками разводили, никакие травы, никакие мази – ничего не помогало. Потом лекарей сменили маги, и примерно с тем же результатом. На женщине не оказалось ни проклятия, ни порчи.
Ириен не стал перебивать рассказ лорда-советника, но слушать дальше ему уже не очень хотелось. Последнее дело – влезать в дела аристократов, где все события подчинены вывернутой наизнанку логике наследования титулов. И какова бы ни оказалась истина, она будет иметь право на признание, только если не навредит династическим интересам правителей. Повествование же лорда Рувина становилось все более похожим на сказку о глупом короле и безумной королеве. Вот только король… тьфу ты, герцог оказался к тому же слепцом, а ко… герцогиня до такой степени упорствовала в своем безумии, что довела ситуацию до крайности.
– Договор между магом и Одэнной заключался в том, что она отдаст ему то, чего не ожидает, в качестве платы за услугу, – продолжал рассказ Рувин. – Понятно, когда речь шла об абстрактной неожиданности, то это было одно дело, а когда нужно отдавать чародею родную дочь…
Не восхититься простотой и изяществом замысла неведомого мага Ириен заставить себя не смог. Он был готов поставить на кон собственную погребальную лодку и костер в придачу, поспорив на то, что хитрый колдун заранее навел чары на ничего не подозревающую девицу. Чары, препятствующие зачатию. А потом просто снял их. Легко, просто и… так по-человечески жестоко, вернее, по-чародейски бесчеловечно. Опять же там, где речь идет о наследниках корон и престолов, нет ничего чересчур сложного в том, чтобы заставить мать пожертвовать одним ребенком ради благополучия другого. Особенно если эта женщина выращена с самосознанием племенной кобылы, каковой она по большому счету и является. Если простолюдинки частенько продают своих детей ради остального семейства, то наследник лейнсрудского герцога стоит такой жертвы.
– А зачем мэтру Ситири нужна девочка?
– Кто же его знает? – невесело вздохнул лорд-советник. – Для чего бы она ему ни была нужна, никто не собирается отдавать ему Винсану. Одэнна сначала действовала сама, подослала к колдуну убийцу из Ритагонского братства. Люди Дэллина славятся тем, что всегда отрабатывают свои деньги…
– Понятно. Магия – отличная штука, но даже она не гарантирует бессмертия, – ухмыльнулся злорадно Ириен.
– Совершенно верно. Но магу ничего не сделалось, а от наемников, поговаривали, осталось несколько кучек пепла.
– И разобиженный чародей затеял хорошенько герцогиню припугнуть?.. – предположил эльф.
– Вот именно. У одной из фрейлин исчезла дочь, затем в подвале нашли разорванного надвое стражника, затем исчезли несколько слуг. Маги утверждают, что в подземельях бродит полудемон-оло. Теперь ночами в Асизе почти никто не спит. Я и тебе не советую. Пока мы не даем просочиться слухам за пределы замка, но долго так продолжаться не может.
– Сочувствую…
– Совсем не похоже на тебя. Насколько я помню, в тебе сочувствия столько, сколько льда на солнце, – покачал головой лорд-советник. – Мне нужна твоя помощь и совет. Нужно найти и урезонить мага и избавиться от оло.
Эльф какое-то время размышлял, разглядывая на потолке тончайшие узоры трещин в штукатурке.
– Что я посоветую? Найми ведьмака.
– Ты ужасающе старомоден, – вздохнул разочарованный Рувин. – Где тебя носило все эти годы? Во-первых, ведьмаков ныне принято именовать боевыми магами, о чем издан соответствующий эдикт, а во-вторых, я уже пробовал. Не глупее тебя буду. Двое отказались наотрез, третий сбежал и подал жалобу в совет архимагов.
– Причина отказа? – бесстрастно спросил Ириен.
– Говорят, что с демоном и магом-ренегатом, который его вызвал, можно справиться, только если знать его Истинное Имя.
– А я тут чем могу тебе помочь?
Рувин заговорщицки улыбнулся и даже погрозил эльфу пальцем, как нашкодившему пажу.
– Ты зря прикидываешься невинной девицей, мастер Альс. Теперь меня не проведешь на мякине, я уж не тот глупый двадцатилетний молокосос, которому можно долго и успешно рассказывать сказки. И не надо делать такие удивленные глаза. Тебе напомнить некоего юнца, чье Истинное Имя ты угадал, не сходя с места? Я имел возможность изучить труды на эту тему и выяснил, что далеко не каждому колдуну такое под силу, но все же дар ведать Истинные Имена существует. Следи за моими рассуждениями, эльф. Ты никогда не скрывал, что владеешь магической силой, что учился у великих волшебников. Так? Так. Затем тот памятный случай с Истинным Именем барона из Тассельрада. Это два.
– А что «три»?
– У меня просто нет другого выхода, если я хочу спасти Норольда и его детей. С Одэнной пусть разбирается сам, я бы, например, запер ее в самый отдаленный монастырь. Если история выплывет наружу, то в слишком многие головы закрадется мысль о возможности смещения правящей династии путем признания маленького Корбина колдуном. Где гарантии, спросят бароны и сам король Хальдар, что ребенок, зачатый с помощью колдовства, сам не является носителем скрытого магического дара, наличие которого совершенно несовместимо со светской властью? Вот я тебя спрашиваю, где гарантии того, что подобных разговоров не возникнет? Что ты мне ответишь, Ириен Альс?
– Никакой гарантии, хотя очень маловероятно, – сказал эльф как можно мягче. – Пусть Норольд разведется и снова женится на девушке с безупречной репутацией, пусть родит еще одного ребенка. Потому что, если через десять лет выяснится, что Лейнсруд приобрел нового волшебника, а не будущего герцога, станет поздно.
– А что делать с колдуном? Он вот-вот явится за малышкой, а Истинного Имени его мы не знаем.
Норольд приказал добиться от эльфа содействия любыми посулами или угрозами, и Рувин надеялся только на то, что в неведомой душе Ириена победят неистребимое для его расы любопытство и желание докопаться до сути. Или хотя бы жалость к малолетнему ребенку. На второе Рувин почти не надеялся. У эльфов немного иное отношение к детям, чем у людей или, скажем, у орков.
Тем временем эльф плавно перетек из лежачего положения в стоячее, снова заставив лорда Рувина ощутить себя старой неуклюжей каракатицей. Появившееся в молодости чувство острой неполноценности, которое, как ему казалось, он успел удачно изжить за последние четверть века, снова подавало признаки жизни.
– Ладно. Первое, я хочу есть. Второе, отправь в гостиницу к Джажа человека за моими мечами, и третье, для начала нужно поговорить с герцогиней.
– Наедине? – озаботился не на шутку Рувин. По двум первым пунктам возражений у него не имелось.
– Необязательно, – хмыкнул эльф. – Можно совместить беседу с ужином. Только поскорее.
Лорд-советник облегченно вздохнул. Заставить Одэнну остаться наедине с эльфом не смог бы даже Норольд. Нелюдей герцогиня боялась точно так же, как собак, лошадей, летучих мышей, ворон, колдунов, упырей, привидений и покойников.
Кусок нежнейшего мяса не лез женщине в глотку, стоило ей только перевести взгляд от золоченой тарелки на гостя, сидевшего по левую руку от герцога. Одэнну до тошноты пугали светлые серебристые глаза эльфа, глядящие, кажется, прямиком в ее душу, его иссеченное шрамами тонкокостное лицо, одновременно очень по-человечески усталое и полностью чуждое роду людскому своим запредельным спокойствием, узкие кисти рук, в которых хрупкие нож и вилка выглядели оружием. Пил нелюдь только ключевую воду, ел быстро, но не жадно и время от времени вонзал в переносицу герцогини свой цепкий взгляд. Что не мешало ему поддерживать непринужденную беседу с Норольдом и Рувином, улыбаться краешком тонких губ и прислушиваться к звучанию музыкальных инструментов. Герцог любил во время трапез услаждать свой слух звуками музыки.
– Жаль, что ты не попробуешь старого саффского, – заметил между делом Рувин. – Хоть в одном мы, люди, превосходим вас, ощущая приятнейший вкус вина и восхитительное чувство легкого опьянения.
Ириен неопределенно хмыкнул. Что такое опьянение, он знал. Не от вина, разумеется, а от той травы, что иногда курят орки в Маргарских горах, чтобы захмелеть, когда нет настоящей выпивки. Лично для него опыт кончился благополучно, но лишний раз вспоминать, как он целую ночь играл на треснувшей цитре и пел похабные частушки, все-таки не хотелось. И не столько из-за содержания частушек, сколько из-за нестерпимой боли в голове и сорванном горле, испытанной на следующее утро, ставшее одним из худших в жизни.
– Зато и от «радостей» похмелья я избавлен, – сварливо буркнул эльф, прикладываясь к чаше с водой.
– Да уж, я могу себе вообразить запой длиной в полвека, – хохотнул лорд Рувин. – Здесь без вмешательства богов дело не обошлось. Хотя, могу биться об заклад, будь эльфы склонны к пьянству, они бы и из этого занятия сумели сотворить некий ритуал, чтобы предаваться пороку иначе, чем все остальные народы. И тем самым противопоставлять себя другим расам.
– И каким таким занятиям я предаюсь противоестественным способом? – полюбопытствовал Ириен.
Рувин покосился на дам – герцогиню и ее падчерицу – и не стал развивать тему, ограничившись лишь двусмысленным смешком. Впрочем, Одэнна была настолько поглощена собственными мыслями, что вряд ли обратила внимание на столь скользкую тему беседы. Эльфий взгляд действовал на нее угнетающе, заставляя держать глаза опущенными, а рот на замке. Шестнадцатилетняя дочь Норольда от первого брака Рочжера особой остротой ума никогда не отличалась и потому молча наливалась малиновым румянцем, низко наклонившись над своей тарелкой. Девица стала настоящей головной болью для своего отца, да и для лорда Рувина тоже. Только величайшими усилиями удавалось до сих пор сохранять ее добродетель, с коей барышня так и норовила расстаться при первом же удобном случае. Плотские утехи манили Рочжеру с неодолимой силой, и Норольд уже начал подумывать о целесообразности содержать дитятко под стражей из евнухов до самого мига бракосочетания. Если, конечно, найдется желающий получить из рук герцога такое сомнительное сокровище. И чем больше проходило времени, тем острее Норольд желал сбыть дочурку с рук.
– Хватит музыки, – негромко приказал герцог, махнув рукой, и с нажимом добавил: – Дамы тоже могут нас покинуть.
Одэнна тревожно вздрогнула, с нескрываемым ужасом вглядываясь в непроницаемое лицо мужа. «Пусть лучше рядом будет кто угодно, даже эльф, только не заточение в детской спальне, в стенах, сверху донизу расписанных чародейскими рунами, наедине со своими мыслями и болезненными фантазиями».
– Могу я еще остаться? – выдохнула она, с трудом разлепляя губы.
Герцог глянул на советника, тот в свою очередь на эльфа, который слабо пошевелил пальцами, мол, не возражаю, пусть остается.
– Расскажите мне, миледи, как он выглядит, этот ваш колдун? – спросил Ириен.
– Он не мой, – вспыхнула герцогиня.
– Одэнна! – шикнул на жену Норольд, и та поспешно вжала голову в плечи.
– Не ваш, разумеется. И все же, вы можете его описать? – терпеливо попросил эльф.
Он сам не знал, как относиться к этому странному существу, вся сущность которого состояла из клубка многочисленных страхов, суеверий и предрассудков. Для презрения – слишком жалкая, для неприязни – слишком несчастная. Что Норольд нашел в этой женщине, кроме смазливого личика и полной покорности его воле? Как можно зачинать наследника с рабыней по сути своей и духу? Кого она может родить, кроме себе подобного?
Одэнна промямлила что-то про высокого мужчину лет сорока с подстриженной бородкой, темноглазого и темноволосого, одетого в просторный серый плащ. Очень содержательное описание, но Ириен ни на что другое и не рассчитывал. Для мага нацепить обманную личину – дело простое. Впрочем, Альс готов был поклясться, что герцогиня боялась своего «благодетеля» до темноты в глазах и вряд ли запомнила бы его истинное обличье, вертись он у нее перед глазами нагишом. Далее Одэнна рассказала кое-что более интересное. Ничего чудесного колдун с герцогиней не делал, заклинаний не читал, ритуалов не чинил, декокт пить не заставлял и даже лишний раз руками пассы не производил. А бесплодие женщины маг толково пояснил одной лишь недоброй волей покойной супруги Норольда. С духом покойницы он сразу нашел общий язык, легко сняв порчу, едва только герцогиня дала обещание отдать требуемую неожиданную «безделицу». И только тогда, когда вслед за новорожденным мальчиком чрево Одэнны покинула никем не жданная девочка, несказанно удивив фактом своего рождения трех повивальных бабок, герцогиня догадалась, кто станет «безделицей». Разумеется, по доброй воле женщина родное дитя отдавать чародею не хотела, и жизнь ее превратилась в сплошную муку. Для начала она велела служанкам молчать о новорожденной, но виданное ли дело – хранить тайны в огромном дворце, до краев полном людским любопытством. Впрочем, маг прекрасно знал о рождении второго ребенка, тем более что сам его и предусмотрел.
– Сначала колдун прислал говорящего воробья, – рассказывал дальше лорд Рувим. – В качестве первого предупреждения.
Эльф едва сдержал усмешку, опустив взгляд в свой полупустой кубок. У зловредного волшебника определенно имелось чувство юмора. Обычно на людей говорящая птичка производит неизгладимое впечатление, даже на самых подготовленных. Воробьиная глотка мало приспособлена для человеческой речи, а значит, колдун очень талантлив.
– Потом была чайка, а следом ворон, – продолжал Рувим. – Вернее, ворона, но очень большая.
Герцогиня втянула голову в плечи, угнетенная воспоминаниями о страшной черной птице с мерцающей синеватой пленкой на умных злых глазах.
– Я велела нашить на детскую одежду яшмовые амулеты, – молвила шепотом герцогиня.
– И как? Не помогли? – со странным выражением на лице осведомился Альс.
– Нет. И курения из пяти пород деревьев тоже.
– И наклонные кресты? – уточнил он.
– Сразу после них пропала дочка леди Тилары, – вставил Рувим.
– Нитки заговоренные пробовали? – допытывался эльф.
– Синие, алые и золотые.
– И воду заговаривали?
– Заговаривали, – тихо подтвердила Одэнна.
Ириен прикусил губу. Герцог, герцогиня и лорд-советник завороженно следили за работой эльфьей мысли, которую выдавала изменившая наклон бровь.
– Значит, вся эта суеверная ерунда результатов не дала, – задумчиво молвил он. – А может быть, и цыплят резали?
Сотрапезники поспешно кивнули. Мол, тоже было дело.
– Странно, – сказал эльф после недолгого раздумья, обращаясь при этом скорее к куриному крылышку на блюде, чем к людям. – Почему меня ничто не удивляет? Почему мне не хочется внимательнее осмотреться вокруг, вдруг я попал не в герцогский замок, не в славный просвещенный город Ритагон, а на глухой хутор где-нибудь в Хаалаане или в Ветланде? И не властители Лейнсруда сидят со мной за одним столом, а темные подозрительные поселяне? Никто мне не ответит, почему так происходит?
Лицо герцога Норольда вытянулось в напряженной гримасе, он перевел недоуменный взгляд на своего советника, затем на супругу, те ответствовали полным непониманием.
– Хорошо, я выскажусь иначе, – вздохнул печально Альс. – Все, что вы делали, все эти дурацкие амулеты, курения, нитки, куры – не более чем глупые никчемные людские суеверия, в которых нет ни капельки смысла и силы.
– Этого быть не может! – охнула герцогиня. – Нитки всегда помогали…
Эльф сдержанно улыбнулся.
– Воображаю, как, должно быть, смеялся сам мессир Ситири, когда прознал о ваших милых забавах, светлейшая госпожа. А ведь несмешно, право слово. Невежество вещь не смешная, если не сказать опасная.
Эльф был сама любезность, но герцог и его советник остались глухи к его просьбе и безразличны к его терпению.
– Оставайтесь в замке, господин Альс, – сказал Норольд тоном, не терпящим возражений.
Дар убеждения достался ему от отца, многократно подкрепленный весомым аргументом в виде нескольких стрелков с заряженными арбалетами. Они по невидимому сигналу лорда Рувима вошли в кабинет и прицелились в спину несговорчивому эльфу.
– Спасибо за приглашение, ваша светлость, – ядовито поблагодарил тот. – Кто мне покажет мою комнату?
Чувствовать себя марионеткой, послушной куклой в чьих-то ловких ручонках Ириен очень не любил и сопротивлялся подобному обращению со своей персоной как только мог, невзирая на лица, титулы и прочий маскарад. Герцог там или не герцог, Ириен бы не посмотрел, а мешало ему развернуться на каблуках и, если понадобится, прорубить в рядах тюремщиков путь на свободу, только очень сильное ощущение, что люди, бывшие когда-то его друзьями, совсем неспроста ведут себя как последние свиньи. Вернее даже сказать, что они просто вынуждены вести себя по отношению к нему себя подобным образом. Это обстоятельство никак их не оправдывало, но все же…
В замке Асиз было не продохнуть от скопления магии самого низкого уровня. Альс всей кожей чувствовал напряжение живущих здесь людей. От них исходила аура животного страха. Что-то здесь происходило, и, вероятнее всего, Ириена пригласили «погостить» специально для разрешения сложившейся ситуации. Примерно так рассуждал эльф, пока вежливый, но крайне нервный офицер сопровождал его в узилище. Комната была прекрасно обставлена, буквально завалена всяческими роскошествами вроде звериных шкур, золотых ваз и шелковых подушек. Эстетики украшений из шкур убитых тварей Ириен никогда не понимал, толка от золотых сосудов он не видел, а шелковые подушки оставляли его равнодушным. Он выглянул в окно, благоразумно забранное решетками, и пришел к выводу, что выйти через него сможет лишь существо, имеющее настоящие крылья, потому как находилось оно на головокружительной высоте прямо над вымощенным камнем двором. Дверь закрывалась снаружи, и к массивной щеколде прилагались еще два живых и хорошо вооруженных стражника. Ириен слышал, как офицер злым шепотом приказал глаз с «гостя» не спускать и угождать в любых разумных пожеланиях. Дело принимало забавный оборот, хотя, конечно, смеяться эльфу совсем не хотелось. Длинный нож – эльфийский леке, единственное оружие, прихваченное утром с собой из гостиницы, – у Ириена отобрали, и он чувствовал себя почти голым. Чтобы не тратить свои куцые запасы терпения, он решил, что самым верным выходом в данном положении будет здоровый крепкий сон – любимое развлечение узников всех времен и народов.
– Суки, – громко сказал эльф с чувством, обращаясь одновременно и к своим тюремщикам – хозяевам замка, и к богам, по чьему недосмотру творились это безобразие, и лег спать.
– Как себя ведет наш гость?
– Дрыхнет без задних ног, – тихо поведал охранник. – Прям как у мамки на печке.
Лорд Рувин недоверчиво покачал головой и осторожно вошел в апартаменты. Его предположения относительно реакции эльфа на пленение были самыми пессимистичными. Будь на то его воля, то все могло сложиться иначе. Хотя бы менее оскорбительно для гордой эльфьей натуры. Однако Норольд настоял на немедленной доставке Альса в замок. За двадцать пять лет у герцога выветрились из головы воспоминания о нраве Ириена.
Слова караульного с действительностью не расходились. Эльф развалился на кровати, возложив ноги, прямо в сапогах, на целую гору подушек. Выглядел он настолько безмятежно, что Рувину стало не по себе. Во сне Альс слабо улыбался. И у него было изумительно молодое лицо создания, прожившего несколько человеческих жизней. Сколько точно, Рувин даже вообразить себе не мог. Если в юности мысли о долгожительстве эльфа лорда-советника не посещали, то теперь все чаще и чаще, глядя на свое собственное отражение в зеркале, он понимал, как быстротечны людские годы, и каждой косточкой ощущал, что старость не за горами. А Ириен ничуть не изменился, сохранив и гибкость, и силу, и сноровку. Все-таки боги несправедливы к людям, отмеряя им так мало лет жизни.
– Какого хрена вы все это затеяли? А, Рувин? – спросил эльф, внезапно открыв глаза и заставив того вздрогнуть от неожиданности.
Ириен не пошевелился, пальцем не двинул, но лорду-советнику захотелось сделать шаг назад. Так, на всякий случай.
– Извини, так получилось.
– Паршиво получилось. Я вроде ничего плохого вам с его светлостью не делал, – ровно сказал эльф, закидывая руки за голову. – Можно было объясниться каким-нибудь иным способом.
– Можно, – согласился Рувин. – Но где гарантия, что ты согласишься нам помочь?
– Никаких гарантий. Я понятия не имею, чего тебе от меня надо, но, скорее всего, со спокойной совестью послал бы и тебя, и герцога куда подальше вместе с вашими делами и заботами.
– Но я все же попытаюсь. Хорошо?
– Валяй, – кивнул эльф, забрасывая при этом одну ногу на другую.
Лорд-советник тяжело вздохнул.
– Когда-то мы были молоды, когда-то мы даже дружили. Норольд был наследником, я – его дальним родичем и молочным братом, а ты – военным советником покойного герцога, лучшим мастером клинка в Игергарде. Что ты нашел в двух юных шалопаях, мне непонятно до сих пор. Мы же с его будущей светлостью тянулись всеми силами к загадке, которую ты всегда собой являл. Ты был неповторим, как солнце. Герцог Корбин всегда прислушивался к твоим словам, а он в принципе не имел привычки слушать кого бы то ни было, кроме себя. Женщины покорялись одному движению твоих бровей, бывалые воины преклонялись перед твоим воинским искусством. И мне тогда казалось, что для тебя нет ничего невозможного.
«Хорошенькое начало, – подумал Ириен. – Что же будет впереди?»
Он не перебивал, слушая предельно внимательно, стараясь не упустить ни единого жеста, ни малейшей интонации. Перед ним снова был тот самый Рувин – человек двадцати трех лет от роду, пылкий и нетерпеливый, который был искренне его, Альса, рад видеть. И одновременно это был Рувин старше прежнего себя ровно на двадцать пять лет, только гораздо разочарованней в жизни и циничней, и которому от эльфа было что-то нужно. Кто из этих двух Рувинов был более реальным, еще предстояло выяснить.
– Теперь Корбин лежит в усыпальнице, Норольд унаследовал герцогскую корону, а также все достоинства и пороки своего родителя. Я сделал неплохую карьеру. А кем стал ты, Ириен? Мне важно это знать хотя бы для того, чтобы понять, смогу ли я тебе доверять в дальнейшем.
– У тебя есть нужда в доверии ко мне или ты пишешь научный труд по влиянию четвертьвекового срока на характер и способности эльфов? – холодно полюбопытствовал Ириен.
Рувин удержался от резких слов и только хмыкнул. Ему ли не помнить, каким ядовитым и несдержанным на язык может быть Альс.
– Я надеюсь, что это сам Файлак послал нам тебя в тяжелые времена. У меня ведь есть к тебе дело. Очень важное и очень серьезное.
– Я догадался, Рувин.
– Но прежде всего я хотел бы удостовериться…
– В моей лояльности?
– Да, именно. Я сам стал тем, кем являюсь, а я человек в Лейнсруде и в Ритагоне не последний только потому, что всегда оставался верным присяге, верным слову, данному Норольду. Он верит мне, я же, в свою очередь, предан ему. На том и стоим.
И это тоже был тот самый, давнишний Рувин – отчаянный дворцовый интриган, нарушитель любых обязательств, свято блюдущий только узы дружбы и верности Норольду, своему молочному брату. Когда-то этот факт стал для Ириена неожиданным открытием, достойным самого пристального внимания и изучения.
– Я еще не вызвался добровольцем разрешать твои заботы, лорд Рувин. До сих пор у меня на лбу не было написано аршинными буквами «Готов влезть в любую ж-ж-ж… задницу». Это во-первых, а во-вторых, насколько я понимаю ситуацию, то она такова, что и тебе, и его светлости придется либо верить мне по старой памяти, либо оставить свои дела при себе. Так всегда и происходит, когда обращаешься к кому-то постороннему за помощью. И никакого иного способа узнать, подведу я вас или смогу помочь, не существует. По крайней мере я о нем ничего не знаю, да и ты тоже.
Эльф развел руками, мол, решать тебе, разумник, что надумаешь, то и будет. Лорд Рувин сосредоточенно молчал. Он успел подзабыть, как порой сложно договариваться с созданиями, по легенде первыми придумавшими само понятие договора.
– Ладно. Слушай внимательно. Дело в том, что Норольд женат вторым браком. От первого супружества у него есть дочь, которая наследовать, понятное дело, по закону не может. Несколько лет назад герцог женился на девице из рода Итаворт. Одэнна – красивая и милая девушка, совершенно здоровая, из семьи, где женщины рожают удачно и часто без всяких осложнений. Но она смогла родить наследника только спустя три года после свадьбы. Норольд весь извелся, ожидая, что жена вот-вот понесет, а этого долго не происходило. Его можно понять, если учесть, что повторно Нор женился после сорокалетия. Он стал подумывать о разводе, чтоб успеть выбрать более подходящую невесту, как вдруг Одэнна наконец забеременела. Герцогиня родила в положенный срок двух прекрасных малышей – мальчика и девочку. Все вроде наладилось, но вдруг стали происходить странные вещи. Наша герцогиня начала чахнуть прямо на глазах. Не то чтобы болеть, а просто из живого человека превратилась в перепуганное привидение, страшащееся собственной тени. Норольд пригласил лучших лекарей, но те только руками разводили, никакие травы, никакие мази – ничего не помогало. Потом лекарей сменили маги, и примерно с тем же результатом. На женщине не оказалось ни проклятия, ни порчи.
Ириен не стал перебивать рассказ лорда-советника, но слушать дальше ему уже не очень хотелось. Последнее дело – влезать в дела аристократов, где все события подчинены вывернутой наизнанку логике наследования титулов. И какова бы ни оказалась истина, она будет иметь право на признание, только если не навредит династическим интересам правителей. Повествование же лорда Рувина становилось все более похожим на сказку о глупом короле и безумной королеве. Вот только король… тьфу ты, герцог оказался к тому же слепцом, а ко… герцогиня до такой степени упорствовала в своем безумии, что довела ситуацию до крайности.
– Договор между магом и Одэнной заключался в том, что она отдаст ему то, чего не ожидает, в качестве платы за услугу, – продолжал рассказ Рувин. – Понятно, когда речь шла об абстрактной неожиданности, то это было одно дело, а когда нужно отдавать чародею родную дочь…
Не восхититься простотой и изяществом замысла неведомого мага Ириен заставить себя не смог. Он был готов поставить на кон собственную погребальную лодку и костер в придачу, поспорив на то, что хитрый колдун заранее навел чары на ничего не подозревающую девицу. Чары, препятствующие зачатию. А потом просто снял их. Легко, просто и… так по-человечески жестоко, вернее, по-чародейски бесчеловечно. Опять же там, где речь идет о наследниках корон и престолов, нет ничего чересчур сложного в том, чтобы заставить мать пожертвовать одним ребенком ради благополучия другого. Особенно если эта женщина выращена с самосознанием племенной кобылы, каковой она по большому счету и является. Если простолюдинки частенько продают своих детей ради остального семейства, то наследник лейнсрудского герцога стоит такой жертвы.
– А зачем мэтру Ситири нужна девочка?
– Кто же его знает? – невесело вздохнул лорд-советник. – Для чего бы она ему ни была нужна, никто не собирается отдавать ему Винсану. Одэнна сначала действовала сама, подослала к колдуну убийцу из Ритагонского братства. Люди Дэллина славятся тем, что всегда отрабатывают свои деньги…
– Понятно. Магия – отличная штука, но даже она не гарантирует бессмертия, – ухмыльнулся злорадно Ириен.
– Совершенно верно. Но магу ничего не сделалось, а от наемников, поговаривали, осталось несколько кучек пепла.
– И разобиженный чародей затеял хорошенько герцогиню припугнуть?.. – предположил эльф.
– Вот именно. У одной из фрейлин исчезла дочь, затем в подвале нашли разорванного надвое стражника, затем исчезли несколько слуг. Маги утверждают, что в подземельях бродит полудемон-оло. Теперь ночами в Асизе почти никто не спит. Я и тебе не советую. Пока мы не даем просочиться слухам за пределы замка, но долго так продолжаться не может.
– Сочувствую…
– Совсем не похоже на тебя. Насколько я помню, в тебе сочувствия столько, сколько льда на солнце, – покачал головой лорд-советник. – Мне нужна твоя помощь и совет. Нужно найти и урезонить мага и избавиться от оло.
Эльф какое-то время размышлял, разглядывая на потолке тончайшие узоры трещин в штукатурке.
– Что я посоветую? Найми ведьмака.
– Ты ужасающе старомоден, – вздохнул разочарованный Рувин. – Где тебя носило все эти годы? Во-первых, ведьмаков ныне принято именовать боевыми магами, о чем издан соответствующий эдикт, а во-вторых, я уже пробовал. Не глупее тебя буду. Двое отказались наотрез, третий сбежал и подал жалобу в совет архимагов.
– Причина отказа? – бесстрастно спросил Ириен.
– Говорят, что с демоном и магом-ренегатом, который его вызвал, можно справиться, только если знать его Истинное Имя.
– А я тут чем могу тебе помочь?
Рувин заговорщицки улыбнулся и даже погрозил эльфу пальцем, как нашкодившему пажу.
– Ты зря прикидываешься невинной девицей, мастер Альс. Теперь меня не проведешь на мякине, я уж не тот глупый двадцатилетний молокосос, которому можно долго и успешно рассказывать сказки. И не надо делать такие удивленные глаза. Тебе напомнить некоего юнца, чье Истинное Имя ты угадал, не сходя с места? Я имел возможность изучить труды на эту тему и выяснил, что далеко не каждому колдуну такое под силу, но все же дар ведать Истинные Имена существует. Следи за моими рассуждениями, эльф. Ты никогда не скрывал, что владеешь магической силой, что учился у великих волшебников. Так? Так. Затем тот памятный случай с Истинным Именем барона из Тассельрада. Это два.
– А что «три»?
– У меня просто нет другого выхода, если я хочу спасти Норольда и его детей. С Одэнной пусть разбирается сам, я бы, например, запер ее в самый отдаленный монастырь. Если история выплывет наружу, то в слишком многие головы закрадется мысль о возможности смещения правящей династии путем признания маленького Корбина колдуном. Где гарантии, спросят бароны и сам король Хальдар, что ребенок, зачатый с помощью колдовства, сам не является носителем скрытого магического дара, наличие которого совершенно несовместимо со светской властью? Вот я тебя спрашиваю, где гарантии того, что подобных разговоров не возникнет? Что ты мне ответишь, Ириен Альс?
– Никакой гарантии, хотя очень маловероятно, – сказал эльф как можно мягче. – Пусть Норольд разведется и снова женится на девушке с безупречной репутацией, пусть родит еще одного ребенка. Потому что, если через десять лет выяснится, что Лейнсруд приобрел нового волшебника, а не будущего герцога, станет поздно.
– А что делать с колдуном? Он вот-вот явится за малышкой, а Истинного Имени его мы не знаем.
Норольд приказал добиться от эльфа содействия любыми посулами или угрозами, и Рувин надеялся только на то, что в неведомой душе Ириена победят неистребимое для его расы любопытство и желание докопаться до сути. Или хотя бы жалость к малолетнему ребенку. На второе Рувин почти не надеялся. У эльфов немного иное отношение к детям, чем у людей или, скажем, у орков.
Тем временем эльф плавно перетек из лежачего положения в стоячее, снова заставив лорда Рувина ощутить себя старой неуклюжей каракатицей. Появившееся в молодости чувство острой неполноценности, которое, как ему казалось, он успел удачно изжить за последние четверть века, снова подавало признаки жизни.
– Ладно. Первое, я хочу есть. Второе, отправь в гостиницу к Джажа человека за моими мечами, и третье, для начала нужно поговорить с герцогиней.
– Наедине? – озаботился не на шутку Рувин. По двум первым пунктам возражений у него не имелось.
– Необязательно, – хмыкнул эльф. – Можно совместить беседу с ужином. Только поскорее.
Лорд-советник облегченно вздохнул. Заставить Одэнну остаться наедине с эльфом не смог бы даже Норольд. Нелюдей герцогиня боялась точно так же, как собак, лошадей, летучих мышей, ворон, колдунов, упырей, привидений и покойников.
Кусок нежнейшего мяса не лез женщине в глотку, стоило ей только перевести взгляд от золоченой тарелки на гостя, сидевшего по левую руку от герцога. Одэнну до тошноты пугали светлые серебристые глаза эльфа, глядящие, кажется, прямиком в ее душу, его иссеченное шрамами тонкокостное лицо, одновременно очень по-человечески усталое и полностью чуждое роду людскому своим запредельным спокойствием, узкие кисти рук, в которых хрупкие нож и вилка выглядели оружием. Пил нелюдь только ключевую воду, ел быстро, но не жадно и время от времени вонзал в переносицу герцогини свой цепкий взгляд. Что не мешало ему поддерживать непринужденную беседу с Норольдом и Рувином, улыбаться краешком тонких губ и прислушиваться к звучанию музыкальных инструментов. Герцог любил во время трапез услаждать свой слух звуками музыки.
– Жаль, что ты не попробуешь старого саффского, – заметил между делом Рувин. – Хоть в одном мы, люди, превосходим вас, ощущая приятнейший вкус вина и восхитительное чувство легкого опьянения.
Ириен неопределенно хмыкнул. Что такое опьянение, он знал. Не от вина, разумеется, а от той травы, что иногда курят орки в Маргарских горах, чтобы захмелеть, когда нет настоящей выпивки. Лично для него опыт кончился благополучно, но лишний раз вспоминать, как он целую ночь играл на треснувшей цитре и пел похабные частушки, все-таки не хотелось. И не столько из-за содержания частушек, сколько из-за нестерпимой боли в голове и сорванном горле, испытанной на следующее утро, ставшее одним из худших в жизни.
– Зато и от «радостей» похмелья я избавлен, – сварливо буркнул эльф, прикладываясь к чаше с водой.
– Да уж, я могу себе вообразить запой длиной в полвека, – хохотнул лорд Рувин. – Здесь без вмешательства богов дело не обошлось. Хотя, могу биться об заклад, будь эльфы склонны к пьянству, они бы и из этого занятия сумели сотворить некий ритуал, чтобы предаваться пороку иначе, чем все остальные народы. И тем самым противопоставлять себя другим расам.
– И каким таким занятиям я предаюсь противоестественным способом? – полюбопытствовал Ириен.
Рувин покосился на дам – герцогиню и ее падчерицу – и не стал развивать тему, ограничившись лишь двусмысленным смешком. Впрочем, Одэнна была настолько поглощена собственными мыслями, что вряд ли обратила внимание на столь скользкую тему беседы. Эльфий взгляд действовал на нее угнетающе, заставляя держать глаза опущенными, а рот на замке. Шестнадцатилетняя дочь Норольда от первого брака Рочжера особой остротой ума никогда не отличалась и потому молча наливалась малиновым румянцем, низко наклонившись над своей тарелкой. Девица стала настоящей головной болью для своего отца, да и для лорда Рувина тоже. Только величайшими усилиями удавалось до сих пор сохранять ее добродетель, с коей барышня так и норовила расстаться при первом же удобном случае. Плотские утехи манили Рочжеру с неодолимой силой, и Норольд уже начал подумывать о целесообразности содержать дитятко под стражей из евнухов до самого мига бракосочетания. Если, конечно, найдется желающий получить из рук герцога такое сомнительное сокровище. И чем больше проходило времени, тем острее Норольд желал сбыть дочурку с рук.
– Хватит музыки, – негромко приказал герцог, махнув рукой, и с нажимом добавил: – Дамы тоже могут нас покинуть.
Одэнна тревожно вздрогнула, с нескрываемым ужасом вглядываясь в непроницаемое лицо мужа. «Пусть лучше рядом будет кто угодно, даже эльф, только не заточение в детской спальне, в стенах, сверху донизу расписанных чародейскими рунами, наедине со своими мыслями и болезненными фантазиями».
– Могу я еще остаться? – выдохнула она, с трудом разлепляя губы.
Герцог глянул на советника, тот в свою очередь на эльфа, который слабо пошевелил пальцами, мол, не возражаю, пусть остается.
– Расскажите мне, миледи, как он выглядит, этот ваш колдун? – спросил Ириен.
– Он не мой, – вспыхнула герцогиня.
– Одэнна! – шикнул на жену Норольд, и та поспешно вжала голову в плечи.
– Не ваш, разумеется. И все же, вы можете его описать? – терпеливо попросил эльф.
Он сам не знал, как относиться к этому странному существу, вся сущность которого состояла из клубка многочисленных страхов, суеверий и предрассудков. Для презрения – слишком жалкая, для неприязни – слишком несчастная. Что Норольд нашел в этой женщине, кроме смазливого личика и полной покорности его воле? Как можно зачинать наследника с рабыней по сути своей и духу? Кого она может родить, кроме себе подобного?
Одэнна промямлила что-то про высокого мужчину лет сорока с подстриженной бородкой, темноглазого и темноволосого, одетого в просторный серый плащ. Очень содержательное описание, но Ириен ни на что другое и не рассчитывал. Для мага нацепить обманную личину – дело простое. Впрочем, Альс готов был поклясться, что герцогиня боялась своего «благодетеля» до темноты в глазах и вряд ли запомнила бы его истинное обличье, вертись он у нее перед глазами нагишом. Далее Одэнна рассказала кое-что более интересное. Ничего чудесного колдун с герцогиней не делал, заклинаний не читал, ритуалов не чинил, декокт пить не заставлял и даже лишний раз руками пассы не производил. А бесплодие женщины маг толково пояснил одной лишь недоброй волей покойной супруги Норольда. С духом покойницы он сразу нашел общий язык, легко сняв порчу, едва только герцогиня дала обещание отдать требуемую неожиданную «безделицу». И только тогда, когда вслед за новорожденным мальчиком чрево Одэнны покинула никем не жданная девочка, несказанно удивив фактом своего рождения трех повивальных бабок, герцогиня догадалась, кто станет «безделицей». Разумеется, по доброй воле женщина родное дитя отдавать чародею не хотела, и жизнь ее превратилась в сплошную муку. Для начала она велела служанкам молчать о новорожденной, но виданное ли дело – хранить тайны в огромном дворце, до краев полном людским любопытством. Впрочем, маг прекрасно знал о рождении второго ребенка, тем более что сам его и предусмотрел.
– Сначала колдун прислал говорящего воробья, – рассказывал дальше лорд Рувим. – В качестве первого предупреждения.
Эльф едва сдержал усмешку, опустив взгляд в свой полупустой кубок. У зловредного волшебника определенно имелось чувство юмора. Обычно на людей говорящая птичка производит неизгладимое впечатление, даже на самых подготовленных. Воробьиная глотка мало приспособлена для человеческой речи, а значит, колдун очень талантлив.
– Потом была чайка, а следом ворон, – продолжал Рувим. – Вернее, ворона, но очень большая.
Герцогиня втянула голову в плечи, угнетенная воспоминаниями о страшной черной птице с мерцающей синеватой пленкой на умных злых глазах.
– Я велела нашить на детскую одежду яшмовые амулеты, – молвила шепотом герцогиня.
– И как? Не помогли? – со странным выражением на лице осведомился Альс.
– Нет. И курения из пяти пород деревьев тоже.
– И наклонные кресты? – уточнил он.
– Сразу после них пропала дочка леди Тилары, – вставил Рувим.
– Нитки заговоренные пробовали? – допытывался эльф.
– Синие, алые и золотые.
– И воду заговаривали?
– Заговаривали, – тихо подтвердила Одэнна.
Ириен прикусил губу. Герцог, герцогиня и лорд-советник завороженно следили за работой эльфьей мысли, которую выдавала изменившая наклон бровь.
– Значит, вся эта суеверная ерунда результатов не дала, – задумчиво молвил он. – А может быть, и цыплят резали?
Сотрапезники поспешно кивнули. Мол, тоже было дело.
– Странно, – сказал эльф после недолгого раздумья, обращаясь при этом скорее к куриному крылышку на блюде, чем к людям. – Почему меня ничто не удивляет? Почему мне не хочется внимательнее осмотреться вокруг, вдруг я попал не в герцогский замок, не в славный просвещенный город Ритагон, а на глухой хутор где-нибудь в Хаалаане или в Ветланде? И не властители Лейнсруда сидят со мной за одним столом, а темные подозрительные поселяне? Никто мне не ответит, почему так происходит?
Лицо герцога Норольда вытянулось в напряженной гримасе, он перевел недоуменный взгляд на своего советника, затем на супругу, те ответствовали полным непониманием.
– Хорошо, я выскажусь иначе, – вздохнул печально Альс. – Все, что вы делали, все эти дурацкие амулеты, курения, нитки, куры – не более чем глупые никчемные людские суеверия, в которых нет ни капельки смысла и силы.
– Этого быть не может! – охнула герцогиня. – Нитки всегда помогали…
Эльф сдержанно улыбнулся.
– Воображаю, как, должно быть, смеялся сам мессир Ситири, когда прознал о ваших милых забавах, светлейшая госпожа. А ведь несмешно, право слово. Невежество вещь не смешная, если не сказать опасная.