Страница:
– У тебя есть другие варианты выбраться отсюда? Боишься – оставайся с Могенсаем, а я рискну долететь если не в Инисфар, то хотя бы на другой берег Уллары.
Она швырнула в эльфа какой-то тряпкой, на поверку оказавшейся старым шерстяным свитером из тех, что носят орки-пастухи в горах.
– Натягивай или убирайся, – отрезала женщина, надевая поверх платья такой же свитер.
Джасс отодвинула кожаный щит, загораживающий пролом в стене, открывая путь для летуна. Осталось только залезть внутрь сооружения и столкнуть его вниз, причем все это сделать одновременно. Для этого случая Пирс предусмотрел длинные шесты, которыми полагалось отталкиваться сразу с обеих сторон.
– Ну? – спросила Джасс явно в последний раз. – Ты со мной или нет?
– С тобой. Давай палку, – прошипел эльф.
Бывшая хатамитка ухмыльнулась, добавив парочку крепких ругательств, которых постыдились бы даже прожженные инисфарские шлюхи. Она решительно протиснулась в нутро летуна, словно делала это не раз и не два, и Яриму оставалось только последовать ее примеру. Скамеечки-сиденья оказались неимоверно узкие, и все равно места катастрофически не хватало. Эльфу пришлось согнуться в три погибели, упираясь подбородком в коленки.
– Приготовься! – скомандовала Джасс. – На счет «три» толкайся шестом что есть сил… Один, два, три!!!
Летун содрогнулся от толчка, но почти не сдвинулся с места.
– Еще раз!.. Один, два, три!!!
Конструкция оказалась наполовину висящей над пропастью. Летун скрипел, качался, но упорно не желал слетать вниз, как курица с насеста.
– Кидай шест и налегай грудью вперед! – прокричала Джасс, наваливаясь всем телом на переднее окошечко.
– А-а-а-а!!! – кричали они в один голос, одной надорванной глоткой, когда летун все-таки оторвался от башни.
Сначала он ринулся вниз, а затем, когда Джасс изо всех сил потянула за рычаг, резко взмыл вверх, устремляясь за восходящими теплыми потоками воздуха.
– Летим! – с восторгом орал Ярим, совершенно позабыв о знаменитой эльфийской сдержанности. – Летим, Джасс!
– Летим! – подхватила вопль бывшая хатамитка.
Могучий порыв ветра подхватил летуна и вознес его высоко над замком и всей долиной. Они летели на закат, в сторону Внутреннего моря, поднимаясь все выше и выше. Ар-наг-Улла быстро осталась позади, где-то внизу промелькнули искорки костров.
Летун скрипел и подрагивал, как живое существо. Ветер свистел в крыльях. «Так вот что слышат птицы, когда летят на зимовье», – подумалось эльфу совершенно неожиданно.
– Это твой ветер? – спросил он.
– Мой, – с гордостью ответила Джасс. – Хорош? Она не стала рассказывать, что делала джад-камень целых полгода, собирая по крупинкам силу морских ветров. Готовилась неведомо к чему. Теперь, когда камень был расколот и его сила высвободилась, Джасс надеялась, что ветра хватит до самого утра. Потом летун будет лететь сам по себе еще какое-то время. Таким образом, они с Яримраэном окажутся на безопасном расстоянии от Могенсая и от оллавернского легата. А там, глядишь, милостивые боги помогут им приземлиться… Может быть.
– Тебе действительно не страшно или ты просто так удачно притворяешься? – спросил Ярим, глядя, как женщина деловито управляется с рычагами летуна.
– Страшно, Ярим. Страшнее, чем я ожидала, – призналась она. – Но я ни за что не сдамся на милость вонючим оллавернским ублюдкам. И тебя не оставлю. Должна же я как-нибудь отплатить тебе за Хисар и остальное. Не кривись, мои слова только кажутся напыщенными, я и на самом деле это чувствую.
– Значит, мне несказанно повезло, – согласился Яримраэн. – Но все равно твой план с самого начала был чудовищно опасной авантюрой. А если бы этот… летун сгнил за зиму или, наоборот, рассохся? Пришлось бы прыгнуть с башни вниз головой.
– Тебя что-то не устраивает? – проворчала Джасс. – Знаешь, как любят говорить тангары, кто боится обжечься, тот не суется в кузню.
– Ладно, извини, если наболтал лишнего, – примирительно сказал эльф. – Лучше посмотри – какая красота.
И он показал на желтую и серебристую луны, повисшие над миром, как два светильника в храмах Небесного Властителя Аррагана. Спокойная медлительная Шерегеш и стремительная непоседа Сирин. Возможно, они будут последним, что увидит в этой жизни давно ставшая взрослой девочка-жрица из Ятсоунского храма. Жекк, вторя бедняге Пирсу, клялся, что летун должен опуститься на землю достаточно плавно, чтобы пассажиры не пострадали. Джасс не отличалась крупным телосложением, Ярим тоже. Даже вместе они весили недостаточно, чтобы летун камнем свалился вниз, а размах его крыльев Пирс рассчитал для планирования и постепенного снижения. Несмотря на отчаянность побега, Джасс совсем не торопилась расставаться с жизнью. Что, собственно, она успела повидать в свои немногие годы? Дно, грязь, ненависть и ложь. И немного любви.
Полет продолжался спокойно, в кромешной тьме легкое покачивание корпуса летуна и шелест ветра убаюкивали, но Джасс всю трясло от пережитого. Совершенно очевидно, что вся затея с пленом Ярима была ловушкой. Ловушкой специально на нее. И бывшая хатами даже думать не хотела о том, кто все затеял. У кого нашлись немалые средства и влияние, чтобы заставить главаря всех отморозков Маргарских гор плясать под свою дудку? Никто в здравом рассудке не станет связываться с Облачным Домом и Хозяином Сфер. Оллавернцы распустили слухи о грозящей Яриму опасности, чтоб они дошли до ушей Джасс. Конечно, она примчалась по первому зову. Как сделала бы то же самое по отношению к любому лангеру. А что это означает? А то, что Альс был прав, когда сбежал. На эльфа можно сколько угодно злиться, но так или иначе он оказался прав. А теперь она сама представляет угрозу для всех своих друзей. Джасс скосила глаз на эльфа. В следующий раз можно ведь и не успеть.
Летун сильно тряхнуло.
«Одну минуточку, – подумала Джасс. – Что происходит?»
Черное бархатное небо стремительно падало на землю. Или это земля рванулась навстречу небесам и лунам? Ветер уже не шелестел, он выл во всю глотку, заглушив крик эльфа.
– Джа-а-а-асс! Падаем!
– А-а-а-а! – подхватила она, впиваясь руками в непослушные рычаги.
Они падали так быстро, что не заметили, как внизу мелькнула речка, шумно прыгающая по гигантским камням, и не успели испугаться. Врежься летун в камни, костей своих они бы не собрали. Но эльф и женщина поняли это, лишь когда летун зарылся в густые кусты, смягчившие удар при посадке. Он буквально рассыпался на кусочки, превратившись в один миг в груду мусора.
– Ярим, ты жив? – шепотом спросила Джасс.
Эльф ответил каскадом отборных ругательств, прорвавшихся сквозь истерический смех.
– Боги и демоны! Ты сумасшедшая, совершенно ненормальная! Я тебя люблю! – орал Ярим.
У него была сломана нога чуть выше лодыжки, разбит лоб и собственной коленкой выбит правый клык. Но эльф был абсолютно счастлив. Джасс осторожно ощупала себя, но, кроме онемевших от долгой неподвижности ног, никаких отклонений не нашла. Значит, они все-таки сумели.
– Надо выстругать тебе подходящую шину для ноги.
– Давай подождем до рассвета, а то ты в темноте тоже что-нибудь сломаешь, – предложил эльф.
Он был прав. Джасс оттащила его в сторону, на более ровное место, а сама уселась рядом.
– Из-за ноги мы не сможем идти в Инисфар прямо сейчас. Ниже по течению должна быть деревушка.
– Ты успела рассмотреть, пока мы падали?
– Яр, я тщательно изучала карты. Вирийт снабдил меня всем необходимым. И я примерно представляю, где мы находимся.
Принц удовлетворенно кивнул:
– Дальше что?
– Останемся в деревне, пока срастется твоя нога. Вернее сказать, останешься ты.
– Ты что, удумала бросить меня? – прямо спросил эльф.
– Было бы хамством обвинять меня в равнодушии после того, что я сделала для тебя, – мягко возразила Джасс. – Я оставлю тебя в деревне, дам денег, а сама попытаюсь сделать то, что не до конца получилось у Альса.
– Сбежишь куда глаза глядят?
Худое лицо женщины приобрело странное выражение. Словно своими словами эльф нанес ей болезненную рану. Ярим предполагал, что она ожесточится против Ириена, не пожелает признать очевидное, откажется увидеть его поступок в истинном свете или возжаждет быть обиженной. Это было бы так… по-человечески. Принц не ожидал увидеть ее такой: смирившейся и сломленной…
Яримраэн прикусил свой длинный невоздержанный язык. Менее всего он хотел обидеть бывшую хатами. Или сделать ей больно.
– Ему ты уже не поможешь, – проворчал эльф, оправдываясь. – А себе навредишь.
– Зато помогу тебе. Меня никто не сможет шантажировать твоей свободой и жизнью.
– Ты до такой степени вошла в роль жертвы, что уже не понимаешь, где граница дозволенного. Я сам себя защищу.
– Бесчувственная свинья ты, а не эльф.
Это было глупо. Взаимная жажда самопожертвования не приводит ни к чему хорошему.
– Джасс… так нельзя.
– Отвали!
– За что ты меня так любишь?
Замечательный вопрос.
– Ты сам сказал, Яримраэн. У меня противоестественная тяга к эльфам. Извращение.
Не улыбка получилась у Джасс, а шакалий оскал. «Боги! – задохнулся от леденящего ужаса эльф. – Она становится точь-в-точь как Ириен. Те же ухмылки… интонации… даже руки складывает как он. Что же вы оба сотворили с собой?»
– Я серьезно.
– Ну могу я любить хоть кого-нибудь просто так? – взорвалась негодованием Джасс. – Не за доблесть, не за храбрость, а просто так?! Я женщина или кусок бронзы?
Рука у нее оказалась тяжелая. Принц честно заслужил оплеуху и не роптал. Подумаешь, еще один синяк под глазом.
На рассвете Джасс соорудила для сломанной ноги эльфа надежный лубок, и уже к полудню они добрались до деревушки. Теперь Яримраэн даже радовался, что приключение для него закончилось так удачно. Мог и хребет сломать.
– Прости, но я не составлю тебе компанию, принц.
– Как пожелаешь, хатами. Но летать я с тобой больше не буду. И плавать, – сказал с чувством эльф, и подумав, добавил: – Бегать, наверное, тоже.
На рассвете второго дня Джасс исчезла, напоследок посмеявшись над более распространенной в жизни практикой, когда первым из спальни красотки сбегает эльф, оставив у изголовья кровати букетик полевых цветочков на долгую память. Вместо букета Ярим нашел скрыню со сметаной.
Немного чар, совсем чуть-чуть, чтобы ты ничего не заметил, эльфийский принц. На большее моей силы все равно не хватит.
Я знаю, что ты мне скажешь, я сама говорила то же самое Альсу. Я тогда не знала, как это – нести своим друзьям погибель, не желая того. Теперь знаю. Смогла бы я жить, зная, что тебя убили по моей вине? Ты самое прекрасное создание на свете, и ты мог погибнуть от руки грязного маргарского бандита. Поэтому спи себе и не трать свое царское красноречие на недостойную твоей дружбы женщину.
Я только легонько поцелую тебя в лоб и уйду туда, где никто про меня ничего не слышал. Думаешь, таких мест нет? Есть, есть, поверь. Зато я теперь точно знаю, как несчастна была островная королева Ильимани. Откуда? Мне досталась ее судьба. У нее отняли все: сына, мужа, королевство, веру в богов. У Ильимани отняли всю ее жизнь. Как и у меня. А я не хочу, чтобы у меня забрали еще и тебя.
Спи, до рассвета еще далеко…
Эльфьи переломы заживают быстро, через шестидневье Яримраэн уже мог не только опираться на ногу, но и довольно быстро ходить. На деньги, которые Джасс оставила семье фермеров, его кормили как на убой, и принц быстро поправлялся. Пастораль для принца закончилась так же внезапно, как и началась. Он даже не успел пресытиться праздностью.
Младший из сыновей хозяина влетел на задний двор, как камень, пущенный из пращи.
– Тут господина эльфа какой-то орк спрашивает!
Считается неприличным использовать в отношении чистокровного эльфа выражение «навострил уши», но Ярим сделал именно так: весь подобрался, напружинился и… навострил уши.
– Зови.
Молодой гонец от Вирийта с поклоном передал от своего господина коротенькую записку на ти'эрсоне. Где только толмача нашел? «У ночи есть глашатай» – гласила она.
– У меня с собой лошади. Вы можете сидеть верхом?
– Могу, – отрезал эльф.
Он наскоро попрощался с добрыми хозяевами, осчастливив их тем, что не стал забирать остаток денег. Следовало поторопиться, если эльф не хотел свести знакомство с небезызвестным легатом Оллаверна, с самим Шаффом – Глашатаем Ночи. А Яримраэн не хотел. И не знал ни единого человека, орка, эльфа или тангара, кто согласился бы на добровольную встречу с архимагом из Облачного Дома. Именем Глашатая Ночи разве только матери детей не пугали. Ему ничего не стоило выпотрошить все тайны из эльфийского принца, а у Ярима тайн хватало.
– Господин Вирийт сказал, что укрываться от погони лучше всего там, где тебя никто не ожидает увидеть, – многозначительно молвил посланник.
Более всего эльфа не ожидали увидеть в Фэйре, но на такие крайне меры он пока не был готов пойти. И все же бывший караванный мастер знал, о чем говорил.
– Я не задержусь в Алистаре.
– Мы едем в Фирласс. Там вас уже ждет шикка, плывущая в Даржу.
– Вот как? Отлично.
Вирийт предусмотрел почти все. Кроме случайности. Капитана шикки сильно поранили в пьяной драке, и, пока тот лечился у целителя, Яриму пришлось на несколько дней задержаться в городке. Эльфу самому не мешало немного отлежаться, он натрудил только что сросшуюся ногу, и она все время болела, ни днем, ни ночью не давая покоя. Принц еле дождался утра, когда смог подняться на борт «Жемчужной девы» – самой паршивой посудины на всем Внутреннем море. Хуже корабля была только его команда, состоящая из полудюжины мерзких ублюдков.
Зачастую судьба подает нам весьма отчетливые знаки, предупреждающие о грядущих событиях. Она буквально ходит следом, как надзиратель, и тычет носом в предзнаменования беды. Люди же остаются слепы и глухи, они настойчиво пренебрегают знаками, гордо шествуя навстречу опасностям, высоко задрав носы. И только потом, уже после крушения всех своих надежд начинают припоминать о недвусмысленных намеках судьбы. Но не одним лишь людям свойственно невнимание к таким знакам. Не нужно возводить напраслину на целую расу, другие ничуть не лучше. Сколько бы ни гордились эльфы своим опытом и прозорливостью, но и этого оказывается мало.
Единственное, что сумел сохранить при себе Яримраэн, – невозмутимое выражение лица, когда «Жемчужную деву» нагнала стремительная тикка «Облако» под темно-синим флагом с белым листом нарани по центру полотнища. Никто из команды, включая капитана, и не помыслил о сопротивлении. Шикка покорно свернула паруса и бросила якорь. Вид оллавернских знамен действовал сильнее, чем залп зажигательных орудий.
Первым на борт «Жемчужной девы» сошел высокий черноволосый господин в наимоднейшем колете, выглядевший так, словно собирался на королевский прием. Распущенные по плечам локоны, большой сапфир в мочке уха, пальцы унизаны перстнями, начищенные до зеркального блеска сапоги – идеальный царедворец.
– Вы себе представить не можете, ваше высочество, как я счастлив вас лицезреть, – заявил он и изящно поклонился. – Какая честь для меня!
Яримраэн ответил не менее изысканным поклоном, изогнув стройный стан ровно в той степени, в какой предписывалось тинитониэльскими церемониймейстерами в случаях, когда эльфийский принц вынужден приветствовать незнакомого людского чародея в обстановке, не располагающей к доверительному общению.
– Зовите меня Шаффом, ваше высочество, – улыбнулся волшебник. – И соизвольте пройти на мой корабль.
– А если не соизволю? – спросил принц.
– Вряд ли у вас получится не соизволить, ваше высочество.
– Вы думаете, не стоит и пытаться?
Ярим многозначительно положил ладонь на оголовье своего меча.
– Абсолютно бесполезно, уверяю вас. Дозвольте же мне проявить уважение к вашей крови и вашему батюшке и не применять против вашего высочества ни грубой силы, ни магии. А кроме того, я бы хотел побеседовать с вами как цивилизованный человек с благородным сидхи – в приятной обстановке взаимного доверия.
Голос Глашатая Ночи тек сладкой патокой, от его приторности у принца сводило скулы. Яримраэн осмотрелся кругом. Драться ему пришлось бы сразу со всеми, в том числе с командой «Жемчужной девы», не говоря о молодых людях в длинных одеяниях – подручных господина Шаффа, изготовившихся к поимке эльфийского принца.
– Хорошо, будь по-вашему.
«Твоя жизнь в землях людей всегда будет разменной монетой», – сказал как-то Илланд. Еще в те времена, когда они с Яримраэном разговаривали друг с другом. Так оно и вышло.
Эльф отстегнул ножны с оружием и подумал, что швырнуть их к ногам Глашатая Ночи было бы красивым, но истеричным жестом отчаяния. Удовольствия наблюдать, как сын владыки Фэйра впадает в гнев, принц магу не доставит.
– Милости прошу, на «Облако»! Будьте как дома, ваше высочество.
Яримраэна окружили со всех сторон маги-«пилигримы», отгородив стеной своих тел от всего остального мира. Принц мог гордиться собой: чтобы захватить его в плен, Глашатаю Ночи потребовалось аж двадцать человек. Какая-никакая, а честь!
Капитан «Жемчужной девы» не успел порадоваться двойной выгоде: и деньги получил, и в Даржу не пришлось плыть. С рук стоявшего на юте волшебника сорвалась алая молния и поразила шикку ниже ватерлинии, следующий удар расколол корабль пополам, а третья молния, изумрудно-зеленая, добила тех из матросов, кому удалось удержаться на плаву после крушения.
Шафф пристально посмотрел на эльфа и, широко улыбаясь, развел руками в стороны.
– Никаких свидетелей, ваше высочество. Только вы и я.
Нельзя сказать, чтобы Ярима до глубины души потрясла расправа с моряками. Чего-то подобного он и ожидал. Но его внутренние щиты тут же сомкнулись, намертво отгородив сознание от любого магического проникновения. Теперь их могли разомкнуть либо смерть, либо подлинная свобода.
– Зря ваше высочество мне до такой степени не доверяет, – с упреком в голосе сказал Шафф, сразу почуяв изменение в состоянии пленника. – Я не собираюсь ни пытать вас, ни чинить над вами другое насилие.
Щиты Яримраэна затвердели еще сильнее. Он хоть и бастард, но все же принц, часть Пламенного Дома, и хранить секреты своего народа его учили с младенчества. Ярима можно запытать до смерти, но боль сделает щиты сильнее, и никто из чужаков не сможет через него причинить вред Фэйру, владыке и другим сидхи.
– Мне не нравится ваше представление о цивилизованности, – спокойно заявил принц. – Поэтому я не буду рисковать.
– Как вам будет угодно, ваше высочество.
Они сидели друг напротив друга в капитанской каюте, где каждая вещица, каждый предмет обстановки кричал о вопиющем богатстве. О нет, никакой позолоты, хрусталя или парчи, тем паче всяких звериных чучел или, того хуже, фаллических символов из нефрита, столь любимых современными нуворишами. Яримраэн знал толк в роскоши. Воспитание позволяло оценить стоимость деревянной обшивки, тончайшую работу ювелира, сделавшего серебряную посуду. О мебели разговор отдельный, а цену каждого кресла лучше простому обывателю вообще не знать. Ради спокойного сна.
Глашатай Ночи пил вино, эльфийский принц-изгнанник изучал собственные ногти. Молчание затягивалось не на шутку, и с каждым мигом магу становилось ясно, что эльф первым разговор не начнет никогда. Эльфы – существа чудовищно упертые.
– Я не стану спрашивать вас, куда отправилась Джасс'линн. Если вы знаете, то ни за что не скажете. Если не знаете… а я склоняюсь именно к этому варианту, то есть ли смысл задавать этот вопрос? Верно?
– Тогда что я здесь делаю? – полюбопытствовал Яримраэн. – Почему не плыву в Даржу на «Жемчужной деве»?
– На вашем месте я бы интересовался, по какой причине вы не кормите рыб вместе с остальной командой шикки, – хладнокровно молвил волшебник.
Губы принца изогнула надменная улыбка.
– Я примерно представляю себе причину столь беспримерного образца милосердия со стороны Оллаверна. И все же?
– Вы, принц, будете нашим козырем в рукаве.
– Козырем? В рукаве? Мухлюете в карты, господин Шафф? – мурлыкнул эльф.
– Есть немножко. Но с вашей подругой иначе не получается. Поверьте, вам будет гораздо безопаснее в уютном тихом месте, где ничья злая воля не сделает вас…
– …разменной монетой. Не смущайтесь, господин Шафф, называйте вещи своими именами. Я привык.
– Вас станут беречь как зеницу ока.
– Польщен. Вот только оценят ли ваши старания Тинитониэль и Серебряный трон?
– А каким образом, простите, Серебряный трон узнает?
– Рано или поздно… а лучше все же рано. Все становится достоянием гласности.
– Оллаверн сумеет договориться с Серебряным троном. А ваш отец оценит заботу о его непутевом потомке.
– Я изгнан.
– Родная кровь, – напомнил маг, отпивая еще один глоток из своего кубка. – Вы до сих пор так наивны, что полагаете, будто вашему… владыке безразлична ваша жизнь и судьба?
Ярим едва сдержал улыбку. «Это же надо, чтобы оллавернский маг так хорошо разбирался в тонкостях эльфийской натуры», – с иронией подумал он.
– Я думаю, что Иланд при желании скрутит Облачный Дом в бараний рог, особенно если натравит на вас Зеленую Ложу во главе с Арьятири.
– Не думаю, что Иланд проведает о вашем… мм… приключении достаточно скоро, чтобы нам помешать. Да, собственно, дело-то не в вас. Вы – страховка против Ириена Альса.
– Ага! Козырная страховка! Изумительно! – рассмеялся эльф, откидывая назад голову с неподражаемой грацией.
Ах, какой у него был смех – серебряный, звенящий, заразительный. Шафф чуть не подавился кассией от острейшего приступа зависти. Когда-то маг несколько десятков лет вырабатывал легкость и изящество движений, шлифовал манеры и учился быть непринужденным. А для эльфа все это так же естественно, как дыхание. Вот он сидит напротив, одетый как попало, в какие-то тряпки с чужого плеча, и всей роскоши – платина волос, но кажется, будто принц с ног до головы облачен в королевские одежды. Нет, скорее даже в доспехи, которые хоть и инкрустированы серебром и бирюзой, а выдержат удар булавы.
«Ничего, ничего, красавчик! Поглядим, кто будет смеяться дольше и громче, – разозлился Глашатай Ночи. – Хромоногий принц – прекрасная тема для драмы. Жаль, не родилась пока новая сочинительница Саганар».
– Рад, что вы в хорошем настроении, ваше высочество.
– А что еще остается пленнику?
– Ну-ну! Не преувеличивайте! При чем здесь плен? Лишь приглашение в гости. Уверяю, вам понравится.
– Я все равно сбегу, – весело пообещал принц.
– Не выйдет, – заверил его Шафф. – Я не Сигирин, и хисарская история со мной не повторится. И уж тем более не Могенсай. Летунов в нашем мире мало, и не скоро наступят те времена, когда двуногие покорят небо. И ваша верная освободительница не явится на помощь. Не в ее интересах. А если явится, то…
Глаза их встретились.
…она молчит, плотно стиснув разбитые черные губы… липкие от крови волосы намотаны на руку в кожаной перчатке… голова откинула назад так сильно, что шея вот-вот сломается… но она молчит… пустые глаза с кровавыми белками между воспаленными веками… кровавая слезинка на щеке… душа, готовая истечь в желанную щель между мирам и оставить искалеченное тело на потеху безразличным палачам… но нет… душа тоже умрет… навсегда…
Рот Яримраэна наполнился кровью из прокушенной губы. Он был наслышан о нравах оллавернских магистров, чтобы не считать себя безумцем, помешанным на пытках. Но… нет страшнее палача и дознавателя, чем колдун.
Глава 6
Чужак сошел на берег ранним утром и прямиком направился в портовую корчму под названием «Треска». Из поклажи у него имелись только тощий заплечный мешок да меч в изрядно потертых кожаных ножнах.
«Наемник», – определил хозяин «Трески», глянув на пришельца. Среди земляков Кандер-корчмарь считался тангаром просвещенным и бывалым. В свое время ходил он и в Ветланд, и в Маргар, а однажды повидал и сам Орфиранг. То, что Орфиранг он наблюдал ровно столько, сколько потребовалось купеческой тикке, чтобы пройти полным ходом мимо столичного порта, Кандер-корчмарь не уточнял. Да и в чем разница, собственно говоря, дорогие мои?
– Парень – вояка, точно вам говорю, – рассказывал потом корчмарь своим благодарным слушателям. – Куртка кожаная, пояс с серебряными заклепками, «орочий хвост» на макушке, нос крючком, что у твоего сокола, а морда вся в шрамах. И руки в шрамах. Мне ли наемника не опознать? Еще, пожалуй, тот головорез. На пальцах кольца с каменьями людской работы. Награбил, знамо дело. Однако ж за пиво и закусь платил исправно. Серебром игергардским, новым, свежей чеканки. Сдачи не стал брать. Цельный ягр, между прочим. У таких деньги завсегда имеются. А потом куда пошел – не знаю.
– К Тору пошел, – буркнул один из выпивох.
Молодая женщина в синем потрепанном платье вешала белье, подпирая провисающие веревки палками-распорками. Пестрая маленькая собачонка вертелась около ее ног, норовя перевернуть корыто.
– Сударыня?!
Она уставилась на незнакомца круглыми от испуга глазами. Собака разинула пасть.
– Д-да?
– Не подскажете ли, где живет Торвардин, сын Терриара?
– То-то-торвардин?
Она швырнула в эльфа какой-то тряпкой, на поверку оказавшейся старым шерстяным свитером из тех, что носят орки-пастухи в горах.
– Натягивай или убирайся, – отрезала женщина, надевая поверх платья такой же свитер.
Джасс отодвинула кожаный щит, загораживающий пролом в стене, открывая путь для летуна. Осталось только залезть внутрь сооружения и столкнуть его вниз, причем все это сделать одновременно. Для этого случая Пирс предусмотрел длинные шесты, которыми полагалось отталкиваться сразу с обеих сторон.
– Ну? – спросила Джасс явно в последний раз. – Ты со мной или нет?
– С тобой. Давай палку, – прошипел эльф.
Бывшая хатамитка ухмыльнулась, добавив парочку крепких ругательств, которых постыдились бы даже прожженные инисфарские шлюхи. Она решительно протиснулась в нутро летуна, словно делала это не раз и не два, и Яриму оставалось только последовать ее примеру. Скамеечки-сиденья оказались неимоверно узкие, и все равно места катастрофически не хватало. Эльфу пришлось согнуться в три погибели, упираясь подбородком в коленки.
– Приготовься! – скомандовала Джасс. – На счет «три» толкайся шестом что есть сил… Один, два, три!!!
Летун содрогнулся от толчка, но почти не сдвинулся с места.
– Еще раз!.. Один, два, три!!!
Конструкция оказалась наполовину висящей над пропастью. Летун скрипел, качался, но упорно не желал слетать вниз, как курица с насеста.
– Кидай шест и налегай грудью вперед! – прокричала Джасс, наваливаясь всем телом на переднее окошечко.
– А-а-а-а!!! – кричали они в один голос, одной надорванной глоткой, когда летун все-таки оторвался от башни.
Сначала он ринулся вниз, а затем, когда Джасс изо всех сил потянула за рычаг, резко взмыл вверх, устремляясь за восходящими теплыми потоками воздуха.
– Летим! – с восторгом орал Ярим, совершенно позабыв о знаменитой эльфийской сдержанности. – Летим, Джасс!
– Летим! – подхватила вопль бывшая хатамитка.
Могучий порыв ветра подхватил летуна и вознес его высоко над замком и всей долиной. Они летели на закат, в сторону Внутреннего моря, поднимаясь все выше и выше. Ар-наг-Улла быстро осталась позади, где-то внизу промелькнули искорки костров.
Летун скрипел и подрагивал, как живое существо. Ветер свистел в крыльях. «Так вот что слышат птицы, когда летят на зимовье», – подумалось эльфу совершенно неожиданно.
– Это твой ветер? – спросил он.
– Мой, – с гордостью ответила Джасс. – Хорош? Она не стала рассказывать, что делала джад-камень целых полгода, собирая по крупинкам силу морских ветров. Готовилась неведомо к чему. Теперь, когда камень был расколот и его сила высвободилась, Джасс надеялась, что ветра хватит до самого утра. Потом летун будет лететь сам по себе еще какое-то время. Таким образом, они с Яримраэном окажутся на безопасном расстоянии от Могенсая и от оллавернского легата. А там, глядишь, милостивые боги помогут им приземлиться… Может быть.
– Тебе действительно не страшно или ты просто так удачно притворяешься? – спросил Ярим, глядя, как женщина деловито управляется с рычагами летуна.
– Страшно, Ярим. Страшнее, чем я ожидала, – призналась она. – Но я ни за что не сдамся на милость вонючим оллавернским ублюдкам. И тебя не оставлю. Должна же я как-нибудь отплатить тебе за Хисар и остальное. Не кривись, мои слова только кажутся напыщенными, я и на самом деле это чувствую.
– Значит, мне несказанно повезло, – согласился Яримраэн. – Но все равно твой план с самого начала был чудовищно опасной авантюрой. А если бы этот… летун сгнил за зиму или, наоборот, рассохся? Пришлось бы прыгнуть с башни вниз головой.
– Тебя что-то не устраивает? – проворчала Джасс. – Знаешь, как любят говорить тангары, кто боится обжечься, тот не суется в кузню.
– Ладно, извини, если наболтал лишнего, – примирительно сказал эльф. – Лучше посмотри – какая красота.
И он показал на желтую и серебристую луны, повисшие над миром, как два светильника в храмах Небесного Властителя Аррагана. Спокойная медлительная Шерегеш и стремительная непоседа Сирин. Возможно, они будут последним, что увидит в этой жизни давно ставшая взрослой девочка-жрица из Ятсоунского храма. Жекк, вторя бедняге Пирсу, клялся, что летун должен опуститься на землю достаточно плавно, чтобы пассажиры не пострадали. Джасс не отличалась крупным телосложением, Ярим тоже. Даже вместе они весили недостаточно, чтобы летун камнем свалился вниз, а размах его крыльев Пирс рассчитал для планирования и постепенного снижения. Несмотря на отчаянность побега, Джасс совсем не торопилась расставаться с жизнью. Что, собственно, она успела повидать в свои немногие годы? Дно, грязь, ненависть и ложь. И немного любви.
Полет продолжался спокойно, в кромешной тьме легкое покачивание корпуса летуна и шелест ветра убаюкивали, но Джасс всю трясло от пережитого. Совершенно очевидно, что вся затея с пленом Ярима была ловушкой. Ловушкой специально на нее. И бывшая хатами даже думать не хотела о том, кто все затеял. У кого нашлись немалые средства и влияние, чтобы заставить главаря всех отморозков Маргарских гор плясать под свою дудку? Никто в здравом рассудке не станет связываться с Облачным Домом и Хозяином Сфер. Оллавернцы распустили слухи о грозящей Яриму опасности, чтоб они дошли до ушей Джасс. Конечно, она примчалась по первому зову. Как сделала бы то же самое по отношению к любому лангеру. А что это означает? А то, что Альс был прав, когда сбежал. На эльфа можно сколько угодно злиться, но так или иначе он оказался прав. А теперь она сама представляет угрозу для всех своих друзей. Джасс скосила глаз на эльфа. В следующий раз можно ведь и не успеть.
Летун сильно тряхнуло.
«Одну минуточку, – подумала Джасс. – Что происходит?»
Черное бархатное небо стремительно падало на землю. Или это земля рванулась навстречу небесам и лунам? Ветер уже не шелестел, он выл во всю глотку, заглушив крик эльфа.
– Джа-а-а-асс! Падаем!
– А-а-а-а! – подхватила она, впиваясь руками в непослушные рычаги.
Они падали так быстро, что не заметили, как внизу мелькнула речка, шумно прыгающая по гигантским камням, и не успели испугаться. Врежься летун в камни, костей своих они бы не собрали. Но эльф и женщина поняли это, лишь когда летун зарылся в густые кусты, смягчившие удар при посадке. Он буквально рассыпался на кусочки, превратившись в один миг в груду мусора.
– Ярим, ты жив? – шепотом спросила Джасс.
Эльф ответил каскадом отборных ругательств, прорвавшихся сквозь истерический смех.
– Боги и демоны! Ты сумасшедшая, совершенно ненормальная! Я тебя люблю! – орал Ярим.
У него была сломана нога чуть выше лодыжки, разбит лоб и собственной коленкой выбит правый клык. Но эльф был абсолютно счастлив. Джасс осторожно ощупала себя, но, кроме онемевших от долгой неподвижности ног, никаких отклонений не нашла. Значит, они все-таки сумели.
– Надо выстругать тебе подходящую шину для ноги.
– Давай подождем до рассвета, а то ты в темноте тоже что-нибудь сломаешь, – предложил эльф.
Он был прав. Джасс оттащила его в сторону, на более ровное место, а сама уселась рядом.
– Из-за ноги мы не сможем идти в Инисфар прямо сейчас. Ниже по течению должна быть деревушка.
– Ты успела рассмотреть, пока мы падали?
– Яр, я тщательно изучала карты. Вирийт снабдил меня всем необходимым. И я примерно представляю, где мы находимся.
Принц удовлетворенно кивнул:
– Дальше что?
– Останемся в деревне, пока срастется твоя нога. Вернее сказать, останешься ты.
– Ты что, удумала бросить меня? – прямо спросил эльф.
– Было бы хамством обвинять меня в равнодушии после того, что я сделала для тебя, – мягко возразила Джасс. – Я оставлю тебя в деревне, дам денег, а сама попытаюсь сделать то, что не до конца получилось у Альса.
– Сбежишь куда глаза глядят?
Худое лицо женщины приобрело странное выражение. Словно своими словами эльф нанес ей болезненную рану. Ярим предполагал, что она ожесточится против Ириена, не пожелает признать очевидное, откажется увидеть его поступок в истинном свете или возжаждет быть обиженной. Это было бы так… по-человечески. Принц не ожидал увидеть ее такой: смирившейся и сломленной…
Яримраэн прикусил свой длинный невоздержанный язык. Менее всего он хотел обидеть бывшую хатами. Или сделать ей больно.
– Ему ты уже не поможешь, – проворчал эльф, оправдываясь. – А себе навредишь.
– Зато помогу тебе. Меня никто не сможет шантажировать твоей свободой и жизнью.
– Ты до такой степени вошла в роль жертвы, что уже не понимаешь, где граница дозволенного. Я сам себя защищу.
– Бесчувственная свинья ты, а не эльф.
Это было глупо. Взаимная жажда самопожертвования не приводит ни к чему хорошему.
– Джасс… так нельзя.
– Отвали!
– За что ты меня так любишь?
Замечательный вопрос.
– Ты сам сказал, Яримраэн. У меня противоестественная тяга к эльфам. Извращение.
Не улыбка получилась у Джасс, а шакалий оскал. «Боги! – задохнулся от леденящего ужаса эльф. – Она становится точь-в-точь как Ириен. Те же ухмылки… интонации… даже руки складывает как он. Что же вы оба сотворили с собой?»
– Я серьезно.
– Ну могу я любить хоть кого-нибудь просто так? – взорвалась негодованием Джасс. – Не за доблесть, не за храбрость, а просто так?! Я женщина или кусок бронзы?
Рука у нее оказалась тяжелая. Принц честно заслужил оплеуху и не роптал. Подумаешь, еще один синяк под глазом.
На рассвете Джасс соорудила для сломанной ноги эльфа надежный лубок, и уже к полудню они добрались до деревушки. Теперь Яримраэн даже радовался, что приключение для него закончилось так удачно. Мог и хребет сломать.
– Прости, но я не составлю тебе компанию, принц.
– Как пожелаешь, хатами. Но летать я с тобой больше не буду. И плавать, – сказал с чувством эльф, и подумав, добавил: – Бегать, наверное, тоже.
На рассвете второго дня Джасс исчезла, напоследок посмеявшись над более распространенной в жизни практикой, когда первым из спальни красотки сбегает эльф, оставив у изголовья кровати букетик полевых цветочков на долгую память. Вместо букета Ярим нашел скрыню со сметаной.
Немного чар, совсем чуть-чуть, чтобы ты ничего не заметил, эльфийский принц. На большее моей силы все равно не хватит.
Я знаю, что ты мне скажешь, я сама говорила то же самое Альсу. Я тогда не знала, как это – нести своим друзьям погибель, не желая того. Теперь знаю. Смогла бы я жить, зная, что тебя убили по моей вине? Ты самое прекрасное создание на свете, и ты мог погибнуть от руки грязного маргарского бандита. Поэтому спи себе и не трать свое царское красноречие на недостойную твоей дружбы женщину.
Я только легонько поцелую тебя в лоб и уйду туда, где никто про меня ничего не слышал. Думаешь, таких мест нет? Есть, есть, поверь. Зато я теперь точно знаю, как несчастна была островная королева Ильимани. Откуда? Мне досталась ее судьба. У нее отняли все: сына, мужа, королевство, веру в богов. У Ильимани отняли всю ее жизнь. Как и у меня. А я не хочу, чтобы у меня забрали еще и тебя.
Спи, до рассвета еще далеко…
Эльфьи переломы заживают быстро, через шестидневье Яримраэн уже мог не только опираться на ногу, но и довольно быстро ходить. На деньги, которые Джасс оставила семье фермеров, его кормили как на убой, и принц быстро поправлялся. Пастораль для принца закончилась так же внезапно, как и началась. Он даже не успел пресытиться праздностью.
Младший из сыновей хозяина влетел на задний двор, как камень, пущенный из пращи.
– Тут господина эльфа какой-то орк спрашивает!
Считается неприличным использовать в отношении чистокровного эльфа выражение «навострил уши», но Ярим сделал именно так: весь подобрался, напружинился и… навострил уши.
– Зови.
Молодой гонец от Вирийта с поклоном передал от своего господина коротенькую записку на ти'эрсоне. Где только толмача нашел? «У ночи есть глашатай» – гласила она.
– У меня с собой лошади. Вы можете сидеть верхом?
– Могу, – отрезал эльф.
Он наскоро попрощался с добрыми хозяевами, осчастливив их тем, что не стал забирать остаток денег. Следовало поторопиться, если эльф не хотел свести знакомство с небезызвестным легатом Оллаверна, с самим Шаффом – Глашатаем Ночи. А Яримраэн не хотел. И не знал ни единого человека, орка, эльфа или тангара, кто согласился бы на добровольную встречу с архимагом из Облачного Дома. Именем Глашатая Ночи разве только матери детей не пугали. Ему ничего не стоило выпотрошить все тайны из эльфийского принца, а у Ярима тайн хватало.
– Господин Вирийт сказал, что укрываться от погони лучше всего там, где тебя никто не ожидает увидеть, – многозначительно молвил посланник.
Более всего эльфа не ожидали увидеть в Фэйре, но на такие крайне меры он пока не был готов пойти. И все же бывший караванный мастер знал, о чем говорил.
– Я не задержусь в Алистаре.
– Мы едем в Фирласс. Там вас уже ждет шикка, плывущая в Даржу.
– Вот как? Отлично.
Вирийт предусмотрел почти все. Кроме случайности. Капитана шикки сильно поранили в пьяной драке, и, пока тот лечился у целителя, Яриму пришлось на несколько дней задержаться в городке. Эльфу самому не мешало немного отлежаться, он натрудил только что сросшуюся ногу, и она все время болела, ни днем, ни ночью не давая покоя. Принц еле дождался утра, когда смог подняться на борт «Жемчужной девы» – самой паршивой посудины на всем Внутреннем море. Хуже корабля была только его команда, состоящая из полудюжины мерзких ублюдков.
Зачастую судьба подает нам весьма отчетливые знаки, предупреждающие о грядущих событиях. Она буквально ходит следом, как надзиратель, и тычет носом в предзнаменования беды. Люди же остаются слепы и глухи, они настойчиво пренебрегают знаками, гордо шествуя навстречу опасностям, высоко задрав носы. И только потом, уже после крушения всех своих надежд начинают припоминать о недвусмысленных намеках судьбы. Но не одним лишь людям свойственно невнимание к таким знакам. Не нужно возводить напраслину на целую расу, другие ничуть не лучше. Сколько бы ни гордились эльфы своим опытом и прозорливостью, но и этого оказывается мало.
Единственное, что сумел сохранить при себе Яримраэн, – невозмутимое выражение лица, когда «Жемчужную деву» нагнала стремительная тикка «Облако» под темно-синим флагом с белым листом нарани по центру полотнища. Никто из команды, включая капитана, и не помыслил о сопротивлении. Шикка покорно свернула паруса и бросила якорь. Вид оллавернских знамен действовал сильнее, чем залп зажигательных орудий.
Первым на борт «Жемчужной девы» сошел высокий черноволосый господин в наимоднейшем колете, выглядевший так, словно собирался на королевский прием. Распущенные по плечам локоны, большой сапфир в мочке уха, пальцы унизаны перстнями, начищенные до зеркального блеска сапоги – идеальный царедворец.
– Вы себе представить не можете, ваше высочество, как я счастлив вас лицезреть, – заявил он и изящно поклонился. – Какая честь для меня!
Яримраэн ответил не менее изысканным поклоном, изогнув стройный стан ровно в той степени, в какой предписывалось тинитониэльскими церемониймейстерами в случаях, когда эльфийский принц вынужден приветствовать незнакомого людского чародея в обстановке, не располагающей к доверительному общению.
– Зовите меня Шаффом, ваше высочество, – улыбнулся волшебник. – И соизвольте пройти на мой корабль.
– А если не соизволю? – спросил принц.
– Вряд ли у вас получится не соизволить, ваше высочество.
– Вы думаете, не стоит и пытаться?
Ярим многозначительно положил ладонь на оголовье своего меча.
– Абсолютно бесполезно, уверяю вас. Дозвольте же мне проявить уважение к вашей крови и вашему батюшке и не применять против вашего высочества ни грубой силы, ни магии. А кроме того, я бы хотел побеседовать с вами как цивилизованный человек с благородным сидхи – в приятной обстановке взаимного доверия.
Голос Глашатая Ночи тек сладкой патокой, от его приторности у принца сводило скулы. Яримраэн осмотрелся кругом. Драться ему пришлось бы сразу со всеми, в том числе с командой «Жемчужной девы», не говоря о молодых людях в длинных одеяниях – подручных господина Шаффа, изготовившихся к поимке эльфийского принца.
– Хорошо, будь по-вашему.
«Твоя жизнь в землях людей всегда будет разменной монетой», – сказал как-то Илланд. Еще в те времена, когда они с Яримраэном разговаривали друг с другом. Так оно и вышло.
Эльф отстегнул ножны с оружием и подумал, что швырнуть их к ногам Глашатая Ночи было бы красивым, но истеричным жестом отчаяния. Удовольствия наблюдать, как сын владыки Фэйра впадает в гнев, принц магу не доставит.
– Милости прошу, на «Облако»! Будьте как дома, ваше высочество.
Яримраэна окружили со всех сторон маги-«пилигримы», отгородив стеной своих тел от всего остального мира. Принц мог гордиться собой: чтобы захватить его в плен, Глашатаю Ночи потребовалось аж двадцать человек. Какая-никакая, а честь!
Капитан «Жемчужной девы» не успел порадоваться двойной выгоде: и деньги получил, и в Даржу не пришлось плыть. С рук стоявшего на юте волшебника сорвалась алая молния и поразила шикку ниже ватерлинии, следующий удар расколол корабль пополам, а третья молния, изумрудно-зеленая, добила тех из матросов, кому удалось удержаться на плаву после крушения.
Шафф пристально посмотрел на эльфа и, широко улыбаясь, развел руками в стороны.
– Никаких свидетелей, ваше высочество. Только вы и я.
Нельзя сказать, чтобы Ярима до глубины души потрясла расправа с моряками. Чего-то подобного он и ожидал. Но его внутренние щиты тут же сомкнулись, намертво отгородив сознание от любого магического проникновения. Теперь их могли разомкнуть либо смерть, либо подлинная свобода.
– Зря ваше высочество мне до такой степени не доверяет, – с упреком в голосе сказал Шафф, сразу почуяв изменение в состоянии пленника. – Я не собираюсь ни пытать вас, ни чинить над вами другое насилие.
Щиты Яримраэна затвердели еще сильнее. Он хоть и бастард, но все же принц, часть Пламенного Дома, и хранить секреты своего народа его учили с младенчества. Ярима можно запытать до смерти, но боль сделает щиты сильнее, и никто из чужаков не сможет через него причинить вред Фэйру, владыке и другим сидхи.
– Мне не нравится ваше представление о цивилизованности, – спокойно заявил принц. – Поэтому я не буду рисковать.
– Как вам будет угодно, ваше высочество.
Они сидели друг напротив друга в капитанской каюте, где каждая вещица, каждый предмет обстановки кричал о вопиющем богатстве. О нет, никакой позолоты, хрусталя или парчи, тем паче всяких звериных чучел или, того хуже, фаллических символов из нефрита, столь любимых современными нуворишами. Яримраэн знал толк в роскоши. Воспитание позволяло оценить стоимость деревянной обшивки, тончайшую работу ювелира, сделавшего серебряную посуду. О мебели разговор отдельный, а цену каждого кресла лучше простому обывателю вообще не знать. Ради спокойного сна.
Глашатай Ночи пил вино, эльфийский принц-изгнанник изучал собственные ногти. Молчание затягивалось не на шутку, и с каждым мигом магу становилось ясно, что эльф первым разговор не начнет никогда. Эльфы – существа чудовищно упертые.
– Я не стану спрашивать вас, куда отправилась Джасс'линн. Если вы знаете, то ни за что не скажете. Если не знаете… а я склоняюсь именно к этому варианту, то есть ли смысл задавать этот вопрос? Верно?
– Тогда что я здесь делаю? – полюбопытствовал Яримраэн. – Почему не плыву в Даржу на «Жемчужной деве»?
– На вашем месте я бы интересовался, по какой причине вы не кормите рыб вместе с остальной командой шикки, – хладнокровно молвил волшебник.
Губы принца изогнула надменная улыбка.
– Я примерно представляю себе причину столь беспримерного образца милосердия со стороны Оллаверна. И все же?
– Вы, принц, будете нашим козырем в рукаве.
– Козырем? В рукаве? Мухлюете в карты, господин Шафф? – мурлыкнул эльф.
– Есть немножко. Но с вашей подругой иначе не получается. Поверьте, вам будет гораздо безопаснее в уютном тихом месте, где ничья злая воля не сделает вас…
– …разменной монетой. Не смущайтесь, господин Шафф, называйте вещи своими именами. Я привык.
– Вас станут беречь как зеницу ока.
– Польщен. Вот только оценят ли ваши старания Тинитониэль и Серебряный трон?
– А каким образом, простите, Серебряный трон узнает?
– Рано или поздно… а лучше все же рано. Все становится достоянием гласности.
– Оллаверн сумеет договориться с Серебряным троном. А ваш отец оценит заботу о его непутевом потомке.
– Я изгнан.
– Родная кровь, – напомнил маг, отпивая еще один глоток из своего кубка. – Вы до сих пор так наивны, что полагаете, будто вашему… владыке безразлична ваша жизнь и судьба?
Ярим едва сдержал улыбку. «Это же надо, чтобы оллавернский маг так хорошо разбирался в тонкостях эльфийской натуры», – с иронией подумал он.
– Я думаю, что Иланд при желании скрутит Облачный Дом в бараний рог, особенно если натравит на вас Зеленую Ложу во главе с Арьятири.
– Не думаю, что Иланд проведает о вашем… мм… приключении достаточно скоро, чтобы нам помешать. Да, собственно, дело-то не в вас. Вы – страховка против Ириена Альса.
– Ага! Козырная страховка! Изумительно! – рассмеялся эльф, откидывая назад голову с неподражаемой грацией.
Ах, какой у него был смех – серебряный, звенящий, заразительный. Шафф чуть не подавился кассией от острейшего приступа зависти. Когда-то маг несколько десятков лет вырабатывал легкость и изящество движений, шлифовал манеры и учился быть непринужденным. А для эльфа все это так же естественно, как дыхание. Вот он сидит напротив, одетый как попало, в какие-то тряпки с чужого плеча, и всей роскоши – платина волос, но кажется, будто принц с ног до головы облачен в королевские одежды. Нет, скорее даже в доспехи, которые хоть и инкрустированы серебром и бирюзой, а выдержат удар булавы.
«Ничего, ничего, красавчик! Поглядим, кто будет смеяться дольше и громче, – разозлился Глашатай Ночи. – Хромоногий принц – прекрасная тема для драмы. Жаль, не родилась пока новая сочинительница Саганар».
– Рад, что вы в хорошем настроении, ваше высочество.
– А что еще остается пленнику?
– Ну-ну! Не преувеличивайте! При чем здесь плен? Лишь приглашение в гости. Уверяю, вам понравится.
– Я все равно сбегу, – весело пообещал принц.
– Не выйдет, – заверил его Шафф. – Я не Сигирин, и хисарская история со мной не повторится. И уж тем более не Могенсай. Летунов в нашем мире мало, и не скоро наступят те времена, когда двуногие покорят небо. И ваша верная освободительница не явится на помощь. Не в ее интересах. А если явится, то…
Глаза их встретились.
…она молчит, плотно стиснув разбитые черные губы… липкие от крови волосы намотаны на руку в кожаной перчатке… голова откинула назад так сильно, что шея вот-вот сломается… но она молчит… пустые глаза с кровавыми белками между воспаленными веками… кровавая слезинка на щеке… душа, готовая истечь в желанную щель между мирам и оставить искалеченное тело на потеху безразличным палачам… но нет… душа тоже умрет… навсегда…
Рот Яримраэна наполнился кровью из прокушенной губы. Он был наслышан о нравах оллавернских магистров, чтобы не считать себя безумцем, помешанным на пытках. Но… нет страшнее палача и дознавателя, чем колдун.
Глава 6
ДВАЖДЫ БЛУДНЫЙ СЫН
Торвардин, тангар. Поздняя осень 1694 года
Чужак сошел на берег ранним утром и прямиком направился в портовую корчму под названием «Треска». Из поклажи у него имелись только тощий заплечный мешок да меч в изрядно потертых кожаных ножнах.
«Наемник», – определил хозяин «Трески», глянув на пришельца. Среди земляков Кандер-корчмарь считался тангаром просвещенным и бывалым. В свое время ходил он и в Ветланд, и в Маргар, а однажды повидал и сам Орфиранг. То, что Орфиранг он наблюдал ровно столько, сколько потребовалось купеческой тикке, чтобы пройти полным ходом мимо столичного порта, Кандер-корчмарь не уточнял. Да и в чем разница, собственно говоря, дорогие мои?
– Парень – вояка, точно вам говорю, – рассказывал потом корчмарь своим благодарным слушателям. – Куртка кожаная, пояс с серебряными заклепками, «орочий хвост» на макушке, нос крючком, что у твоего сокола, а морда вся в шрамах. И руки в шрамах. Мне ли наемника не опознать? Еще, пожалуй, тот головорез. На пальцах кольца с каменьями людской работы. Награбил, знамо дело. Однако ж за пиво и закусь платил исправно. Серебром игергардским, новым, свежей чеканки. Сдачи не стал брать. Цельный ягр, между прочим. У таких деньги завсегда имеются. А потом куда пошел – не знаю.
– К Тору пошел, – буркнул один из выпивох.
Молодая женщина в синем потрепанном платье вешала белье, подпирая провисающие веревки палками-распорками. Пестрая маленькая собачонка вертелась около ее ног, норовя перевернуть корыто.
– Сударыня?!
Она уставилась на незнакомца круглыми от испуга глазами. Собака разинула пасть.
– Д-да?
– Не подскажете ли, где живет Торвардин, сын Терриара?
– То-то-торвардин?