Страница:
крыша домика должна получаться из двух кубиков, сложенных особым образом:
оказывается, прямой угол может получиться и так! Это целое открытие! А оно
влечет за собой сдвиг в пространственном воображении, в умении комбинировать.
Сделан пусть крохотный, но шаг в развитии творческих способностей!
Подобную картину можно наблюдать и зо время игры в "Уникуб", в "Кирпичики",
"Внимание": те же задания-ступеньки, то же максимальное напряжение
интеллектуальных сил, та же радость совершающего открытия и как результат
развития каких-то сторон творческих способностей ребенка. В основу
развивающих игр положены два принципа обучения - это от простого к сложному и
"самостоятельно по способностям". Этот союз позволил разрешить в игре сразу
несколько проблем, связанных с развитием творческих способностей.
Во-первых, развивающие игры могут дать пищу для ума с самого раннего
возраста.
Во-вторых, их задания-ступеньки всегда создают условия, опережающие развитие
способностей.
В-третьих, поднимаясь каждый раз самостоятельно до своего потолка, ребенок
развивается наиболее успешно.
В-четвертых, развивающие игры могут быть очень разнообразны по своему
содержанию, а кроме того, как и любые игры, не терпят принуждения и создают
атмосферу свободного и радостного творчества.
В-пятых, играя в эти игры со своими детишками, папы и мамы незаметно для себя
приобретают очень важное умение - сдерживаться, не мешать ребенку самому
размышлять и принимать решения, не делать за него то, что он может и должен
сделать сам.
Первая же попытка ввести развивающие игры даже в небольшой дозе (два-три раза
в неделю по полчаса) в практику работы со старшей группой детского сада
показала, что темп умственного развития малышей может возрасти почти вдвое.
Конечно, игры вовсе не какой-то эликсир талантливости, принимая который
"через день по столовой ложке" можно достичь желаемых результатов.
Развивающие игры не могут заменить "этих грязных железок" и верстака с
инструментами, не могут освободить от необходимости творческого подхода к
любым жизненным ситуациям. Это только одно из средств развития способностей,
и оно будет тем действеннее и полезнее, чем меньше будет противоречий между
принципами, которые легли в основу этих игр, и принципами, на которых
строится вся система обращения с детьми в семье.
Да, очень нужен для малыша в квартире уголок не только с игрушками, но и со
спортснарядами, и с рабочими инструментами, и со строительными материалами. И
еще очень важно: в этом уголке должно быть место не для одного, а для двух,
трех: для брата, сестры, товарища и для папы или мамы - обязательно и для них
тоже, иначе может получиться так: купили, достали, сделали, развесили,
установили... а все зря: ребенку скучно. Что же нужно, чтобы ребенок взялся
за дело, занимался им увлеченно и добился результатов?
Это очень важный вопрос, на который мы одно время не могли дать верного
ответа. Говорили обычно так: "Главное - создать условия для разнообразных
занятий и впустить туда ребенка, предоставив ему максимальную свободу
деятельности. А там уж все пойдет само собой". Это заблуждение держалось в
нас довольно долго. Мы просто не замечали, не осмысливали собственного
большого участия в самых разнообразных делах малышей.
А заставило нас задуматься об этом одно обстоятельство. У нас появился рояль.
Кроме того, я накупил разных музыкальных инструментов: гитару, балалайку,
"Мелоди ку", ксилофон. Нам подарили трехрядную гармонь, губную гармошку.
Появились ноты, самоучитель, даже настенный плакат - схема клавиатуры рояля.
Но все это лежало мертвым грузом, почти не вызывая интереса у малышей.
"Почему?" - огорчались мы и не знали, что предпринять: сами-то играть мы не
умели. Так прошло два, три, четыре года. Потом старший сын поступил в
педучилище, в программе которого обязательны музыкальные занятия. И зазвучал
наш старенький рояль. Мы очень радовались Алешиным скромным успехам... Вот
тут-то неожиданно и началось повальное увлечение музыкой всех ребят. Эти
раньше непонятные для них запятые и точки на пяти линейках вдруг зазвучали
разными голосами и стали сливаться в знакомые мелодии. Это было чудо, которое
оказалось доступным каждому. За какие-нибудь два-три месяца четверо старших
овладели нотной грамотой. Правда, музыкальный слух так и остался у них
неразвитым - поздновато, наверное, оказалось, - но младшие "пошли как на
дрожжах", даже мелодии несложные стали сочинять.
Вот тогда-то мы и призадумались: оказывается, обстановка - это еще не все.
Стали вспоминать. Мастерская у нас была сначала совсем крохотная - 3
квадратных метра, но работали там малыши вместе с папой или с кем-нибудь из
старших приятелей. Всегда у нас было так: если мама шьет, обязательно
примостится рядышком еще одна "швея"; если папа пишет, то рядом на том же
столе, на тех же листах бумаги, с тем же серьезным видом работает еще один
"писатель" или "художник". А общая работа или просто даже работа рядом - это
обязательно интерес и к процессу труда, и его результатам друг у друга, это
повод для разговора, это обмен мнениями и критическими замечаниями, это общая
радость, когда получилось хорошо у кого-нибудь, короче, это общение в самом
лучшем его варианте - в совместной деятельности. При этом и времени не так уж
много тратится: ведь отдельных специальных "уроков" мы не проводили.
Вспомнили еще вот что, очень важное: с самого начала у нас повелось так - мы
старались не делать за малыша то, что он сам может сделать, не думать и не
решать за него, если он сам может додуматься и решить. Наоборот, мы еще и
подсовывали ребятишкам то задачки на сообразительность, которые они очень
любят до сих пор; то разные житейские задачи: как перевести через шоссе
"невнимательную маму", как не потеряться в зоопарке или что делать, если
потеряешься, как найти свое место в театре, как заплатить деньги в кассу и
проверить сдачу и т.д. Заранее подобные ситуации мы, конечно, не планировали,
но старались не упускать возможности воспользоваться ими, чтобы ребенок САМ
сообразил, решил, сделал, проявил себя, преодолел боязнь, нерешительность.
Вообще в любых занятиях детей мы стараемся поощрять творчество, не навязывать
своих мнений, а тем более решений, не торопимся обязательно предотвратить
ошибку или сразу указать на нее. Ребятишки поэтому редко обращаются с
просьбами: "Мам, помоги; пап, покажи!" Даже, наоборот, протестуют: "Не
смотри, я еще не сделал" - и пытаются до всего докопаться сами, а нам
показывают какой-нибудь конечный результат. В случае неудачи мы стараемся не
упрекать, не стыдить, а вот если получилось что-то хорошо, не скупимся на
похвалу.
Л.А.: Тут важно, чтобы получалось действительно хорошо, не кое-как. Надо
признаться, бывало у нас - хвалили не всегда по заслугам, и прошло немало
времени, пока мы поняли, что это сильно вредит ребятам. Чем? Ну, во-первых,
отсюда идут ростки тщеславия, когда в общем-то незаслуженная похвала не
смущает, не тяготит, а радует, вызывает удовлетворение. А во-вторых, это
приучает к небрежности, к низкому качеству работы, к "тяпляпству", к неумению
выкладываться в деле до донца. А зачем выкладываться? И так похвалят!
Помню, я долго не могла решиться выразить неудовольствие по поводу наспех
сделанных подарков, которые преподносили малыши нам или друг другу к разным
праздникам. Беру в руки, в душе огорчаюсь: сделано хуже, чем мог бы, труда и
старания вложено немного, но смотрю на сияющие глазенки и не хватает духу
поругать или упрекнуть. "Спасибо, - говорю да еще и похвалю: - Молодец, мне
очень нравится". Как я сейчас себя за это ругаю! Почему я тогда не вспомнила
мудрую сдержанность своего отца, который никогда не выражал восторгов по
поводу наших с братом поделок, а всегда оценивал их примерно так: "Ничего,
молодцы, но, знаете, вот здесь можно все-таки было и получше сделать". Помню
отчетливо: мы выкладывались до последней степени доступного для нас
совершенства, чтобы заслужить вот такую его нещедрую похвалу. И научились
ценить качество в своей работе, которого так не хватает некоторым из наших
ребят.
Сначала мы не придавали большого значения тому, о чем только что рассказали.
Видимо, все складывалось как бы само собой потому, что нам было просто
интересно с детьми и мы никогда не оставались равнодушными к тому, что и как
они делают, что у них получается. Это был не контроль, не слежение, не опека,
не уроки с проверкой, а совершенно искренний интерес к жизни ребятишек, к их
разнообразной, кипучей деятельности.
"А не чересчур ли - такая сплошная да еще интенсивная деятельность? Не
перегружен ли мозг ребенка информацией? Не ведет ли это к переутомлению,
расстройству сна, раздражительности?" - такие опасения нам высказывают
нередко. А мы удивляемся: какая же тут может быть перегрузка, если ребенок
занимается по своему желанию тем, что ему интересно, и столько, сколько сам
хочет. К тому же известно, что лучший отдых - это перемена занятий, а для
наших ребят это не проблема: возможностей для такой перемены очень много.
Больше того, возможны сочетания занятий. Доска для мела у нас была рядом со
спортивными снарядами, и мы могли, например, наблюдать такую картину: кто-то
из малышей пишет примеры на доске, а другой решает их, вися на турнике вниз
головой или раскачиваясь на канате. Эти непринужденность, раскованность очень
приближались к игровой. Да фактически это и была игра, в которой главное -
свобода творчества, свобода проявления своих возможностей, проба своих сил.
При этом возникает естественное соревнование: каждому хочется проявить себя
как можно лучше: кто точнее решит, кто лучше придумает, кто быстрее
сообразит, кто выразительнее прочитает и т.д. В таких условиях, насыщенных
радостью, эмоциональным подъемом, стимулировалась большая интенсивность
умственного труда, которой никогда не до6иться в условиях принудительных
занятий.
И тут, правда, есть свои опасности, которые мы тоже не сразу рассмотрели:
соревнование не должно переходить в соперничестю, когда желание во что бы то
ни стало быть первым порождает зависть, злость, неприязнь к соперникам. Тут
уж не до радости и эмоционального подъема. Мы сначала принимали детские слезы
как естественную реакцию на неудачу, проявление так называемой спортивной
злости. Однако дело оказалось посложней. Когда я однажды увидела, как
"побежденный" готов кинуться в драку с "победителем", какие при этом были и у
того и у другого чужие глаза, я ужаснулась: злость-то оказалась далеко не
спортивной. К счастью, это понимание пришло к нам не слишком поздно, и мы
постарались исправить положение: стали учить малышей радоваться успеху
другого так же, как своему.
Что же касается перегрузки, то, по-моему, она возможна только тогда, когда
родители по своему усмотрению будут определять, чем, когда и как должен
заниматься их ребенок. Иногда, наслышавшись о трудностях современной школьной
программы, о непременной разносторонности развития, стремясь "ничего не
упустить", не жалея средств, силой тянут ребенка в "вундеркинды": учительница
по музыке, учитель по французскому, с бабушкой на фигурное катание, с
дедушкой в бассейн, с мамой с 6 до 7 - чтение, с папой с 8 до 9 - ариф... то
бишь математика. Ребенок сам себе не хозяин, за него решают другие, к тому же
нередко против его желания, без учета его интересов и сил, помимо его
собственной воли. Как же в таких условиях , найти оптимальную дозировку и по
времени, и по количеству материала для занятий? Переборщить очень и очень
нетрудно. А результаты? Ребенок начинает тихо ненавидеть все, чем приходится
заниматься, и рвется на улицу, в свободную стихию никем не контролируемых
отношений и дел.
Предоставив своим ребятишкам максимум свободы, мы, как мне кажется, избежали
сразу трех зол: и перегрузки, и возможного отвращения детей от нужных и
полезных дел, и тяги к уличным соблазнам, которые оказываются куда
примитивнее и скучнее, чем их насыщенная разнообразной деятельностью домашняя
жизнь.
Б.П.: Иногда думают, что мы в своей семье просто перенесли школьные занятия в
более ранний возраст, то есть дошкольников фактически "натаскивали" за
два-три класса, потому-то им в начальной школе и делать нечего. Думаю, что
все рассказанное выше должно убедить читателя, что "натаскивания" у нас не
было.
Правда, некоторые могут сказать: "Чтобы натаскать, необязательно заставлять,
давить, принуждать. Кроме кнута, для подчинения существует еще и пряник,
кроме страха, бывает еще и соблазн". "Прочитаешь - конфетку дам", "Таблицу
умножения выучишь - велосипед куплю", "Реши, Вовочка, задачу - с папой в
зоопарк пойдешь". Наверно, это даже хуже, чем просто заставлять. Явное
принуждение может возбудить не только страх, но и протест, жажду свободы и
справедливости, а вот такая "купля-продажа" ничего, кроме соображения типа
"что я с этого буду иметь?", в ребенке не возбудит. Мы никогда не
пользовались этим купеческим способом для возбуждения у ребенка желания
чего-то достичь.
Мы радуемся успехам детишек, их движению вперед, их открытиям, но не сулим за
это никаких сладостей и златых гор, никаких выгод и привилегий. Детей
увлекает сам процесс познания, созидания, творчества. Ими руководит не страх,
не расчет, а интерес. Наградой им за все усилия становится гордое сознание:
"Я могу!", "Я умею!", "Я сам сделал!" И удовольствие от того, что: "Я
помог... я обрадовал... я сделал хорошо!"
Интересно, что по мере расширения и углубления знаний о мире желание детей
еще больше узнать только возрастает. Как сильное, тренированное тело жаждет
движения, так и развитый ум жаждет деятельности, причем хочет не столько
усваивать, сколько исследовать. Вот это-то мы и наблюдаем у своих детей.
Академик Н.М.Амосов в своем отзыве на наш доклад в Академию педагогических
наук сказал о наших ребятах так: "Основное качество их интеллекта не
натасканность, а смышленость. Они легко усваивают новое. Они не столько
эрудиты, сколько решатели проблем".
Именно это, мы думаем, и есть главный итог умственного развития наших детей
до школы.
Мы все время говорили: желание ребенка, интерес, свобода деятельности - вот
что нужнее всего для его успешного развития. Как же ребенок после такой
вольной жизни выдерживает школьную дисциплину и множество ученических
обязанностей?
Верно, противоречие вроде бы налицо. У нас познание окружающего мира
направляется собственными интересами и увлечениями ребенка, а в школе -
систематическое усвоение знаний: программа, урок, учитель, учебник. Надо,
должен, обязан. Все "хочется, не хочется" только во внеурочное время, а его
остается так мало...
Много страшных прогнозов нам пришлось выслушать еще до того, как старший
пошел в школу: "Они у вас будут недисциплинированные, невнимательные,
неусидчивые, из-за этого будут плохо усваивать материал. Им будет очень
трудно в школе".
Возражать было нелегко: ведь все было еще впереди. А теперь, когда старшие
уже окончили школу, а остальные тоже учатся, можно сказать, что эти прогнозы
не оправдались. Учиться всем ребятам оказалось совсем нетрудно: мы уже писали
о том, что на всю начальную школу они тратили один-два года и оказывались в
5-м классе кто в десять, кто в девять, а кто даже в восемь лет. Да и в
старших классах они справлялись со школьной программой без особых усилий и
каких бы то ни было перегрузок: на домашние уроки, например, тратили не
больше полутора-двух часов в день, да и то в основном на письменные задания.
Как это все получалось? В младших классах еще могли сказаться - и
действительно сказывались - приобретенные до школы знания и умения (беглое
чтение, владение устным счетом, умение писать). А в старших классах? Здесь
выручало не что-то ранее усвоенное, а умение сосредоточиться, внимательно
слушать, понимать и осмысленно запоминать материал уже на уроке, во время
объяснений учителя. Школьные дисциплинарные требования тоже оказались для
наших ребят не слишком обременительными. Правда, особой усидчивостью они не
отличались, особенно старшие сыновья, однако и хлопот учителям их поведение
не доставляло. А аккуратность и добросовестность старших девочек всегда
вызывали самую высокую похвалу учителей. А еще что важно - все наши школьники
не нуждались в каком-либо контроле и постоянном подстегивании: они
справлялись со своими обязанностями в основном вполне самостоятельно.
Значит, противоречие между нашей "вольницей" и школьной жизнью оказалось
нестрашным? Да. Но оно могло бы оказаться даже губительным, если бы не одна
очень существенная сторона нашей жизни, которая помогла нам этого избежать.
Это трудности нашего быта. Парадокс? Нет. Именно благодаря им малыши наши
узнали серьезные трудовые обязанности с самого раннего возраста.
Л.А.: Очень хорошо помню, как удивили нас два прямо противоположных мнения о
нас наших близких. Правда, они наблюдали наших ребятишек несколько со
стороны, так как вместе с нами постоянно не жили. Дедушка изредка приезжал
погостить и каждый раз в той или иной форме осуждал нас: "Вы слишком
распускаете своих ребят, все им позволено, никаких обязанностей. Вырастут
бездельниками и через несколько лет вам на шею сядут". Бабушка жила в другом
доме, мимо которого малышам приходилось ходить то за водой, то за углем и
дровами. Она жалела внуков и тоже была нами недовольна: "Да что же вы на них
столько дел взвалили, и отдохнуть некогда бедным".
Теперь-то я понимаю, что каждый из них видел в основном одну сторону жизни
ребят: дедушке, привыкшему к беспрекословному подчинению и строгому порядку,
не понравилась слишком вольная жизнь детей, которым было предоставлено
"слишком много прав". А доброй, мягкосердечной бабушке, привыкшей всю жизнь
обслуживать кого-то, казалось несправедливым взваливать на детей "слишком
много обязанностей".
А на самом-то деле, наверное, ребячья вольная жизнь уживалась с обязательными
делами, которые надо было делать без всяких "хочется, не хочется". И таких
дел в доме было много, потому что ни газа, ни водопровода, ни центрального
отопления у нас тогда не было. А мы оба работали, и не было никого, кто мог
бы нам постоянно помогать в домашних делах. Никого, кроме детей. Я не хочу
сказать, что помощь малышей с самого начала была совершенно необходима. Да и
какая от годовалого помощь - одна морока: его старания чаще всего лишь хлопот
добавляют. Но зато как раз в это время он хочет помочь, пытается делать все,
что делают папа или мама. Как хорошо, что мы поняли это и его помощь приняли,
не отвергли. Причем это не стало педагогическим приемом "приобщения к труду".
Было просто любопытно: а как он справится, а что он сумеет, будет ли он
доволен своей работой? И оказалось: вместе работать интересно и весело.
Правда, это благополучное начало не исключило последующие сложности на
"трудовом фронте", может быть, потому, что мы сами не во всем были согласны
друг с другом.
Б.П.: Безусловно. Я с самого начала считал, что детям можно и нужно поручать
гораздо больше домашних дел, чем это допускала мама, которая предпочитала
многое сама, не перекладывая на детей дела.
Л.А.: Это верно. Но мне хотелось, чтобы не я перекладывала дела на детей, а
чтобы дети сняли эти дела с нас сами, по собственной инициативе. А это само
собой не получалось. Не сразу мы поняли, что надо говорить не так: "Оля, бери
полотенце и помоги мне" или: "Алеша, наколи для меня лучинок на растопку", а
так: "Ребята, давайте-ка маме поможем посуду вымыть!" (говорит папа) или:
"Алеша, а что если на растопку щепочек папе заготовить - вот он обрадуется!"
(говорит мама). Тогда получается забота не о себе, а о другом!
Мы ошибались, когда просто поручали дело, давали какое-то задание, заставляли
выполнять до конца, но не всегда обращали внимание ребят на то, что работу
надо сделать еще и потому, что кому-то нужна помощь, внимание, забота. Работа
в таком случае выполнялась не как взятая на себя часть общего дела, а как
навязанная извне скучная повинность, от которой хочется увильнуть. И вот уже
мы слышим: "А почему я, а не Антон?", "Алеше меньше копать досталось, а он
мне не хочет помочь..." При шлось поломать голову: как же вернуть детям это
желание помочь, которое у годовалых проявляется как бы само собой?
Б.П.: Выход мы искали в том, что вместе с ребятами стали делать что-то нужное
не только для собственной семьи и дома, а для других, знакомых и незнакомых
людей.
Всей семейной "бригадой", со школьниками и дошкольниками, мы убирали дрова и
уголь у бабушки, расчищали беговую дорожку на улице - для всех соседских
ребятишек, участвовали в ремонте школьного помещения, ездили строить дом для
наших друзей, возили книги в библиотеку - всего не упомнишь. Вот в такой
общей работе для других, дружной, веселой, бескорыстной, и рождается не
только настоящая, действенная забота о людях, но и взаимопомощь, желание
выручить друг друга.
Об одном жалею: редки они у нас все-таки были, эти трудовые десанты, надо
было бы проводить их почаще. А то слишком много у современных детей, в том
числе и у наших, всяких занятий только для себя: играть, читать, заниматься
спортом, решать задачи, делать опыты и т.п. - все для себя! А что они делают
для других?
И сколько? Сколько затратили сил, времени, старания, какой получили результат
- и по количеству и по качеству, - все это чрезвычайно важно. Я настаиваю на
том, что должен быть оптимум трудовой нагрузки, чтобы ребенок мог применить и
физическую силу, и поработать головой, и испытать свое терпение и
настойчивость в преодолении трудностей, и почувствовать радость и гордость,
когда получит ощутимый результат. Это, конечно, зависит от организации
работы, от ее нужности, полезности, но, честное слово, пять минут работы в
день - это еще не работа.
Когда мы перешли жить в другой дом, с отоплением, водопроводом, газом, нас
опять выручала необходимость: надо было утеплять дом, переделывать сарай,
очищать и строить спортплощадку, приводить в порядок сад. А кроме того, было
много разных сезонных работ, вроде весенней уборки двора или посадки огорода.
Обычно в подобных делах участвуют все - от мала до велика. Есть работа и
ежедневная: уборка, стряпня, посуда и пр. - ее делаем по очереди. Если все
это учесть, то у детей в среднем получается, конечно, не пять минут, но и не
более получаса в день. Думаю, этого мало, потому что остается каким-то
незаметным этот труд, совсем не трудным. А разве должно быть обязательно
трудно? Я считаю, это необходимо: трудовые усилия должны быть и по
напряжению, и по длительности не игрушечными, а значительными, что
называется, до поту, до усталости, той трудовой усталости, которая дает
особое гордое удовлетворение: "Я смог, я выдержал, я не хлюпик и не белоручка
какой-нибудь". Это гордость и достоинство рабочего человека. И его может и
должен испытать ребенок как можно раньше.
Это не теоретические рассуждения - мы все это наблюдали у своих детей, когда
организовали нашу "швейную фабрику", которую ребята ласково назвали
"Ниточка-Никиточка". Было тогда у нас трудное время. Для дополнительного
заработка мама брала надомную работу - шила фартуки, а мы ей все помогали
(старшему тогда было 11 лет). Работали от одного до двух часов ежедневно,
каждый по своей "специальности": кто скалывал булавками детали, кто нитки
обрезал, кто складывал, кто был "няней" в детском саду (играл с маленьким
тогда Ванюшей).
Л.А.: Я, правда, довольно скоро поняла, что наша "фабрика" отнимает у меня
слишком много времени: чтобы выработать требуемую от надомниц норму, мне
приходилось шить три-четыре часа в день. И это помимо семичасового рабочего
дня и обычной домашней работы. Через месяц-полтора я почувствовала: не
выдержу, брошу. Но не бросила. Почему?
Все дети любят играть во "взрослую" деятельность: "в магазин", "в почту", "в
завод", "в школу" и т.д. Но эта работа "понарошку" настоящего удовлетворения
не приносит. "Все только играй и играй. А что поделаешь, коли нет ничего
другого?" "Сколько в ребячьих играх горького сознания недостатка подлинной
жизни, сколько мучительной по ней тоски!" И еще: "Если детская комната
вопреки нашим запретам так часто бывает мастерской и складом хлама, а значит,
складом материалов для предполагаемых работ, не в этом ли направлении
обратить нам поиски? Быть может, для комнаты маленького ребенка нужен не
линолеум, а воз полезного для здоровья желтого песку, изрядная вязанка палок
и тачка камней? Быть может, доска, картон, фунт гвоздей, пила, молоток и
токарный станок были бы более желанным подарком, чем игра, а учитель труда
полезнее, чем преподаватель гимнастики или игры на пианино? Но тогда пришлось
бы изгнать из детской больничную тишину, больничную чистоту и боязнь
порезанных пальцев". Это любимый наш Корчак, его удивительная книга "Как
любить детей". Как радовались мы, читая эти строки, находя в них поддержку
собственным наблюдениям, чувствам и мыслям. Нет, как ни трудно мне было, а
закрыть нашу "фабрику" я не могла, не могла лишить детей радости участия в
подлинной жизни.
Б.П.: Два года работала наша "Ниточка-Никиточка". Наполовину это была,
конечно, игра "в фабрику", но работали всерьез, с рабочим местом, четким
ритмом, с ответственностью за качество. Это было чудесное время, которое мы
все вспоминаем с удовольствием. А почему? Слаженная, дружная работа - и
видимый результат: стопка готовых - нами сделанных! - фартучков (за месяц
400-500 сложенных по строгому стандарту и связанных аккуратными пачками по 20
штук).
Час-полтора довольно кропотливой однообразной работы, казалось бы, должны
оказывается, прямой угол может получиться и так! Это целое открытие! А оно
влечет за собой сдвиг в пространственном воображении, в умении комбинировать.
Сделан пусть крохотный, но шаг в развитии творческих способностей!
Подобную картину можно наблюдать и зо время игры в "Уникуб", в "Кирпичики",
"Внимание": те же задания-ступеньки, то же максимальное напряжение
интеллектуальных сил, та же радость совершающего открытия и как результат
развития каких-то сторон творческих способностей ребенка. В основу
развивающих игр положены два принципа обучения - это от простого к сложному и
"самостоятельно по способностям". Этот союз позволил разрешить в игре сразу
несколько проблем, связанных с развитием творческих способностей.
Во-первых, развивающие игры могут дать пищу для ума с самого раннего
возраста.
Во-вторых, их задания-ступеньки всегда создают условия, опережающие развитие
способностей.
В-третьих, поднимаясь каждый раз самостоятельно до своего потолка, ребенок
развивается наиболее успешно.
В-четвертых, развивающие игры могут быть очень разнообразны по своему
содержанию, а кроме того, как и любые игры, не терпят принуждения и создают
атмосферу свободного и радостного творчества.
В-пятых, играя в эти игры со своими детишками, папы и мамы незаметно для себя
приобретают очень важное умение - сдерживаться, не мешать ребенку самому
размышлять и принимать решения, не делать за него то, что он может и должен
сделать сам.
Первая же попытка ввести развивающие игры даже в небольшой дозе (два-три раза
в неделю по полчаса) в практику работы со старшей группой детского сада
показала, что темп умственного развития малышей может возрасти почти вдвое.
Конечно, игры вовсе не какой-то эликсир талантливости, принимая который
"через день по столовой ложке" можно достичь желаемых результатов.
Развивающие игры не могут заменить "этих грязных железок" и верстака с
инструментами, не могут освободить от необходимости творческого подхода к
любым жизненным ситуациям. Это только одно из средств развития способностей,
и оно будет тем действеннее и полезнее, чем меньше будет противоречий между
принципами, которые легли в основу этих игр, и принципами, на которых
строится вся система обращения с детьми в семье.
Да, очень нужен для малыша в квартире уголок не только с игрушками, но и со
спортснарядами, и с рабочими инструментами, и со строительными материалами. И
еще очень важно: в этом уголке должно быть место не для одного, а для двух,
трех: для брата, сестры, товарища и для папы или мамы - обязательно и для них
тоже, иначе может получиться так: купили, достали, сделали, развесили,
установили... а все зря: ребенку скучно. Что же нужно, чтобы ребенок взялся
за дело, занимался им увлеченно и добился результатов?
Это очень важный вопрос, на который мы одно время не могли дать верного
ответа. Говорили обычно так: "Главное - создать условия для разнообразных
занятий и впустить туда ребенка, предоставив ему максимальную свободу
деятельности. А там уж все пойдет само собой". Это заблуждение держалось в
нас довольно долго. Мы просто не замечали, не осмысливали собственного
большого участия в самых разнообразных делах малышей.
А заставило нас задуматься об этом одно обстоятельство. У нас появился рояль.
Кроме того, я накупил разных музыкальных инструментов: гитару, балалайку,
"Мелоди ку", ксилофон. Нам подарили трехрядную гармонь, губную гармошку.
Появились ноты, самоучитель, даже настенный плакат - схема клавиатуры рояля.
Но все это лежало мертвым грузом, почти не вызывая интереса у малышей.
"Почему?" - огорчались мы и не знали, что предпринять: сами-то играть мы не
умели. Так прошло два, три, четыре года. Потом старший сын поступил в
педучилище, в программе которого обязательны музыкальные занятия. И зазвучал
наш старенький рояль. Мы очень радовались Алешиным скромным успехам... Вот
тут-то неожиданно и началось повальное увлечение музыкой всех ребят. Эти
раньше непонятные для них запятые и точки на пяти линейках вдруг зазвучали
разными голосами и стали сливаться в знакомые мелодии. Это было чудо, которое
оказалось доступным каждому. За какие-нибудь два-три месяца четверо старших
овладели нотной грамотой. Правда, музыкальный слух так и остался у них
неразвитым - поздновато, наверное, оказалось, - но младшие "пошли как на
дрожжах", даже мелодии несложные стали сочинять.
Вот тогда-то мы и призадумались: оказывается, обстановка - это еще не все.
Стали вспоминать. Мастерская у нас была сначала совсем крохотная - 3
квадратных метра, но работали там малыши вместе с папой или с кем-нибудь из
старших приятелей. Всегда у нас было так: если мама шьет, обязательно
примостится рядышком еще одна "швея"; если папа пишет, то рядом на том же
столе, на тех же листах бумаги, с тем же серьезным видом работает еще один
"писатель" или "художник". А общая работа или просто даже работа рядом - это
обязательно интерес и к процессу труда, и его результатам друг у друга, это
повод для разговора, это обмен мнениями и критическими замечаниями, это общая
радость, когда получилось хорошо у кого-нибудь, короче, это общение в самом
лучшем его варианте - в совместной деятельности. При этом и времени не так уж
много тратится: ведь отдельных специальных "уроков" мы не проводили.
Вспомнили еще вот что, очень важное: с самого начала у нас повелось так - мы
старались не делать за малыша то, что он сам может сделать, не думать и не
решать за него, если он сам может додуматься и решить. Наоборот, мы еще и
подсовывали ребятишкам то задачки на сообразительность, которые они очень
любят до сих пор; то разные житейские задачи: как перевести через шоссе
"невнимательную маму", как не потеряться в зоопарке или что делать, если
потеряешься, как найти свое место в театре, как заплатить деньги в кассу и
проверить сдачу и т.д. Заранее подобные ситуации мы, конечно, не планировали,
но старались не упускать возможности воспользоваться ими, чтобы ребенок САМ
сообразил, решил, сделал, проявил себя, преодолел боязнь, нерешительность.
Вообще в любых занятиях детей мы стараемся поощрять творчество, не навязывать
своих мнений, а тем более решений, не торопимся обязательно предотвратить
ошибку или сразу указать на нее. Ребятишки поэтому редко обращаются с
просьбами: "Мам, помоги; пап, покажи!" Даже, наоборот, протестуют: "Не
смотри, я еще не сделал" - и пытаются до всего докопаться сами, а нам
показывают какой-нибудь конечный результат. В случае неудачи мы стараемся не
упрекать, не стыдить, а вот если получилось что-то хорошо, не скупимся на
похвалу.
Л.А.: Тут важно, чтобы получалось действительно хорошо, не кое-как. Надо
признаться, бывало у нас - хвалили не всегда по заслугам, и прошло немало
времени, пока мы поняли, что это сильно вредит ребятам. Чем? Ну, во-первых,
отсюда идут ростки тщеславия, когда в общем-то незаслуженная похвала не
смущает, не тяготит, а радует, вызывает удовлетворение. А во-вторых, это
приучает к небрежности, к низкому качеству работы, к "тяпляпству", к неумению
выкладываться в деле до донца. А зачем выкладываться? И так похвалят!
Помню, я долго не могла решиться выразить неудовольствие по поводу наспех
сделанных подарков, которые преподносили малыши нам или друг другу к разным
праздникам. Беру в руки, в душе огорчаюсь: сделано хуже, чем мог бы, труда и
старания вложено немного, но смотрю на сияющие глазенки и не хватает духу
поругать или упрекнуть. "Спасибо, - говорю да еще и похвалю: - Молодец, мне
очень нравится". Как я сейчас себя за это ругаю! Почему я тогда не вспомнила
мудрую сдержанность своего отца, который никогда не выражал восторгов по
поводу наших с братом поделок, а всегда оценивал их примерно так: "Ничего,
молодцы, но, знаете, вот здесь можно все-таки было и получше сделать". Помню
отчетливо: мы выкладывались до последней степени доступного для нас
совершенства, чтобы заслужить вот такую его нещедрую похвалу. И научились
ценить качество в своей работе, которого так не хватает некоторым из наших
ребят.
Сначала мы не придавали большого значения тому, о чем только что рассказали.
Видимо, все складывалось как бы само собой потому, что нам было просто
интересно с детьми и мы никогда не оставались равнодушными к тому, что и как
они делают, что у них получается. Это был не контроль, не слежение, не опека,
не уроки с проверкой, а совершенно искренний интерес к жизни ребятишек, к их
разнообразной, кипучей деятельности.
"А не чересчур ли - такая сплошная да еще интенсивная деятельность? Не
перегружен ли мозг ребенка информацией? Не ведет ли это к переутомлению,
расстройству сна, раздражительности?" - такие опасения нам высказывают
нередко. А мы удивляемся: какая же тут может быть перегрузка, если ребенок
занимается по своему желанию тем, что ему интересно, и столько, сколько сам
хочет. К тому же известно, что лучший отдых - это перемена занятий, а для
наших ребят это не проблема: возможностей для такой перемены очень много.
Больше того, возможны сочетания занятий. Доска для мела у нас была рядом со
спортивными снарядами, и мы могли, например, наблюдать такую картину: кто-то
из малышей пишет примеры на доске, а другой решает их, вися на турнике вниз
головой или раскачиваясь на канате. Эти непринужденность, раскованность очень
приближались к игровой. Да фактически это и была игра, в которой главное -
свобода творчества, свобода проявления своих возможностей, проба своих сил.
При этом возникает естественное соревнование: каждому хочется проявить себя
как можно лучше: кто точнее решит, кто лучше придумает, кто быстрее
сообразит, кто выразительнее прочитает и т.д. В таких условиях, насыщенных
радостью, эмоциональным подъемом, стимулировалась большая интенсивность
умственного труда, которой никогда не до6иться в условиях принудительных
занятий.
И тут, правда, есть свои опасности, которые мы тоже не сразу рассмотрели:
соревнование не должно переходить в соперничестю, когда желание во что бы то
ни стало быть первым порождает зависть, злость, неприязнь к соперникам. Тут
уж не до радости и эмоционального подъема. Мы сначала принимали детские слезы
как естественную реакцию на неудачу, проявление так называемой спортивной
злости. Однако дело оказалось посложней. Когда я однажды увидела, как
"побежденный" готов кинуться в драку с "победителем", какие при этом были и у
того и у другого чужие глаза, я ужаснулась: злость-то оказалась далеко не
спортивной. К счастью, это понимание пришло к нам не слишком поздно, и мы
постарались исправить положение: стали учить малышей радоваться успеху
другого так же, как своему.
Что же касается перегрузки, то, по-моему, она возможна только тогда, когда
родители по своему усмотрению будут определять, чем, когда и как должен
заниматься их ребенок. Иногда, наслышавшись о трудностях современной школьной
программы, о непременной разносторонности развития, стремясь "ничего не
упустить", не жалея средств, силой тянут ребенка в "вундеркинды": учительница
по музыке, учитель по французскому, с бабушкой на фигурное катание, с
дедушкой в бассейн, с мамой с 6 до 7 - чтение, с папой с 8 до 9 - ариф... то
бишь математика. Ребенок сам себе не хозяин, за него решают другие, к тому же
нередко против его желания, без учета его интересов и сил, помимо его
собственной воли. Как же в таких условиях , найти оптимальную дозировку и по
времени, и по количеству материала для занятий? Переборщить очень и очень
нетрудно. А результаты? Ребенок начинает тихо ненавидеть все, чем приходится
заниматься, и рвется на улицу, в свободную стихию никем не контролируемых
отношений и дел.
Предоставив своим ребятишкам максимум свободы, мы, как мне кажется, избежали
сразу трех зол: и перегрузки, и возможного отвращения детей от нужных и
полезных дел, и тяги к уличным соблазнам, которые оказываются куда
примитивнее и скучнее, чем их насыщенная разнообразной деятельностью домашняя
жизнь.
Б.П.: Иногда думают, что мы в своей семье просто перенесли школьные занятия в
более ранний возраст, то есть дошкольников фактически "натаскивали" за
два-три класса, потому-то им в начальной школе и делать нечего. Думаю, что
все рассказанное выше должно убедить читателя, что "натаскивания" у нас не
было.
Правда, некоторые могут сказать: "Чтобы натаскать, необязательно заставлять,
давить, принуждать. Кроме кнута, для подчинения существует еще и пряник,
кроме страха, бывает еще и соблазн". "Прочитаешь - конфетку дам", "Таблицу
умножения выучишь - велосипед куплю", "Реши, Вовочка, задачу - с папой в
зоопарк пойдешь". Наверно, это даже хуже, чем просто заставлять. Явное
принуждение может возбудить не только страх, но и протест, жажду свободы и
справедливости, а вот такая "купля-продажа" ничего, кроме соображения типа
"что я с этого буду иметь?", в ребенке не возбудит. Мы никогда не
пользовались этим купеческим способом для возбуждения у ребенка желания
чего-то достичь.
Мы радуемся успехам детишек, их движению вперед, их открытиям, но не сулим за
это никаких сладостей и златых гор, никаких выгод и привилегий. Детей
увлекает сам процесс познания, созидания, творчества. Ими руководит не страх,
не расчет, а интерес. Наградой им за все усилия становится гордое сознание:
"Я могу!", "Я умею!", "Я сам сделал!" И удовольствие от того, что: "Я
помог... я обрадовал... я сделал хорошо!"
Интересно, что по мере расширения и углубления знаний о мире желание детей
еще больше узнать только возрастает. Как сильное, тренированное тело жаждет
движения, так и развитый ум жаждет деятельности, причем хочет не столько
усваивать, сколько исследовать. Вот это-то мы и наблюдаем у своих детей.
Академик Н.М.Амосов в своем отзыве на наш доклад в Академию педагогических
наук сказал о наших ребятах так: "Основное качество их интеллекта не
натасканность, а смышленость. Они легко усваивают новое. Они не столько
эрудиты, сколько решатели проблем".
Именно это, мы думаем, и есть главный итог умственного развития наших детей
до школы.
Мы все время говорили: желание ребенка, интерес, свобода деятельности - вот
что нужнее всего для его успешного развития. Как же ребенок после такой
вольной жизни выдерживает школьную дисциплину и множество ученических
обязанностей?
Верно, противоречие вроде бы налицо. У нас познание окружающего мира
направляется собственными интересами и увлечениями ребенка, а в школе -
систематическое усвоение знаний: программа, урок, учитель, учебник. Надо,
должен, обязан. Все "хочется, не хочется" только во внеурочное время, а его
остается так мало...
Много страшных прогнозов нам пришлось выслушать еще до того, как старший
пошел в школу: "Они у вас будут недисциплинированные, невнимательные,
неусидчивые, из-за этого будут плохо усваивать материал. Им будет очень
трудно в школе".
Возражать было нелегко: ведь все было еще впереди. А теперь, когда старшие
уже окончили школу, а остальные тоже учатся, можно сказать, что эти прогнозы
не оправдались. Учиться всем ребятам оказалось совсем нетрудно: мы уже писали
о том, что на всю начальную школу они тратили один-два года и оказывались в
5-м классе кто в десять, кто в девять, а кто даже в восемь лет. Да и в
старших классах они справлялись со школьной программой без особых усилий и
каких бы то ни было перегрузок: на домашние уроки, например, тратили не
больше полутора-двух часов в день, да и то в основном на письменные задания.
Как это все получалось? В младших классах еще могли сказаться - и
действительно сказывались - приобретенные до школы знания и умения (беглое
чтение, владение устным счетом, умение писать). А в старших классах? Здесь
выручало не что-то ранее усвоенное, а умение сосредоточиться, внимательно
слушать, понимать и осмысленно запоминать материал уже на уроке, во время
объяснений учителя. Школьные дисциплинарные требования тоже оказались для
наших ребят не слишком обременительными. Правда, особой усидчивостью они не
отличались, особенно старшие сыновья, однако и хлопот учителям их поведение
не доставляло. А аккуратность и добросовестность старших девочек всегда
вызывали самую высокую похвалу учителей. А еще что важно - все наши школьники
не нуждались в каком-либо контроле и постоянном подстегивании: они
справлялись со своими обязанностями в основном вполне самостоятельно.
Значит, противоречие между нашей "вольницей" и школьной жизнью оказалось
нестрашным? Да. Но оно могло бы оказаться даже губительным, если бы не одна
очень существенная сторона нашей жизни, которая помогла нам этого избежать.
Это трудности нашего быта. Парадокс? Нет. Именно благодаря им малыши наши
узнали серьезные трудовые обязанности с самого раннего возраста.
Л.А.: Очень хорошо помню, как удивили нас два прямо противоположных мнения о
нас наших близких. Правда, они наблюдали наших ребятишек несколько со
стороны, так как вместе с нами постоянно не жили. Дедушка изредка приезжал
погостить и каждый раз в той или иной форме осуждал нас: "Вы слишком
распускаете своих ребят, все им позволено, никаких обязанностей. Вырастут
бездельниками и через несколько лет вам на шею сядут". Бабушка жила в другом
доме, мимо которого малышам приходилось ходить то за водой, то за углем и
дровами. Она жалела внуков и тоже была нами недовольна: "Да что же вы на них
столько дел взвалили, и отдохнуть некогда бедным".
Теперь-то я понимаю, что каждый из них видел в основном одну сторону жизни
ребят: дедушке, привыкшему к беспрекословному подчинению и строгому порядку,
не понравилась слишком вольная жизнь детей, которым было предоставлено
"слишком много прав". А доброй, мягкосердечной бабушке, привыкшей всю жизнь
обслуживать кого-то, казалось несправедливым взваливать на детей "слишком
много обязанностей".
А на самом-то деле, наверное, ребячья вольная жизнь уживалась с обязательными
делами, которые надо было делать без всяких "хочется, не хочется". И таких
дел в доме было много, потому что ни газа, ни водопровода, ни центрального
отопления у нас тогда не было. А мы оба работали, и не было никого, кто мог
бы нам постоянно помогать в домашних делах. Никого, кроме детей. Я не хочу
сказать, что помощь малышей с самого начала была совершенно необходима. Да и
какая от годовалого помощь - одна морока: его старания чаще всего лишь хлопот
добавляют. Но зато как раз в это время он хочет помочь, пытается делать все,
что делают папа или мама. Как хорошо, что мы поняли это и его помощь приняли,
не отвергли. Причем это не стало педагогическим приемом "приобщения к труду".
Было просто любопытно: а как он справится, а что он сумеет, будет ли он
доволен своей работой? И оказалось: вместе работать интересно и весело.
Правда, это благополучное начало не исключило последующие сложности на
"трудовом фронте", может быть, потому, что мы сами не во всем были согласны
друг с другом.
Б.П.: Безусловно. Я с самого начала считал, что детям можно и нужно поручать
гораздо больше домашних дел, чем это допускала мама, которая предпочитала
многое сама, не перекладывая на детей дела.
Л.А.: Это верно. Но мне хотелось, чтобы не я перекладывала дела на детей, а
чтобы дети сняли эти дела с нас сами, по собственной инициативе. А это само
собой не получалось. Не сразу мы поняли, что надо говорить не так: "Оля, бери
полотенце и помоги мне" или: "Алеша, наколи для меня лучинок на растопку", а
так: "Ребята, давайте-ка маме поможем посуду вымыть!" (говорит папа) или:
"Алеша, а что если на растопку щепочек папе заготовить - вот он обрадуется!"
(говорит мама). Тогда получается забота не о себе, а о другом!
Мы ошибались, когда просто поручали дело, давали какое-то задание, заставляли
выполнять до конца, но не всегда обращали внимание ребят на то, что работу
надо сделать еще и потому, что кому-то нужна помощь, внимание, забота. Работа
в таком случае выполнялась не как взятая на себя часть общего дела, а как
навязанная извне скучная повинность, от которой хочется увильнуть. И вот уже
мы слышим: "А почему я, а не Антон?", "Алеше меньше копать досталось, а он
мне не хочет помочь..." При шлось поломать голову: как же вернуть детям это
желание помочь, которое у годовалых проявляется как бы само собой?
Б.П.: Выход мы искали в том, что вместе с ребятами стали делать что-то нужное
не только для собственной семьи и дома, а для других, знакомых и незнакомых
людей.
Всей семейной "бригадой", со школьниками и дошкольниками, мы убирали дрова и
уголь у бабушки, расчищали беговую дорожку на улице - для всех соседских
ребятишек, участвовали в ремонте школьного помещения, ездили строить дом для
наших друзей, возили книги в библиотеку - всего не упомнишь. Вот в такой
общей работе для других, дружной, веселой, бескорыстной, и рождается не
только настоящая, действенная забота о людях, но и взаимопомощь, желание
выручить друг друга.
Об одном жалею: редки они у нас все-таки были, эти трудовые десанты, надо
было бы проводить их почаще. А то слишком много у современных детей, в том
числе и у наших, всяких занятий только для себя: играть, читать, заниматься
спортом, решать задачи, делать опыты и т.п. - все для себя! А что они делают
для других?
И сколько? Сколько затратили сил, времени, старания, какой получили результат
- и по количеству и по качеству, - все это чрезвычайно важно. Я настаиваю на
том, что должен быть оптимум трудовой нагрузки, чтобы ребенок мог применить и
физическую силу, и поработать головой, и испытать свое терпение и
настойчивость в преодолении трудностей, и почувствовать радость и гордость,
когда получит ощутимый результат. Это, конечно, зависит от организации
работы, от ее нужности, полезности, но, честное слово, пять минут работы в
день - это еще не работа.
Когда мы перешли жить в другой дом, с отоплением, водопроводом, газом, нас
опять выручала необходимость: надо было утеплять дом, переделывать сарай,
очищать и строить спортплощадку, приводить в порядок сад. А кроме того, было
много разных сезонных работ, вроде весенней уборки двора или посадки огорода.
Обычно в подобных делах участвуют все - от мала до велика. Есть работа и
ежедневная: уборка, стряпня, посуда и пр. - ее делаем по очереди. Если все
это учесть, то у детей в среднем получается, конечно, не пять минут, но и не
более получаса в день. Думаю, этого мало, потому что остается каким-то
незаметным этот труд, совсем не трудным. А разве должно быть обязательно
трудно? Я считаю, это необходимо: трудовые усилия должны быть и по
напряжению, и по длительности не игрушечными, а значительными, что
называется, до поту, до усталости, той трудовой усталости, которая дает
особое гордое удовлетворение: "Я смог, я выдержал, я не хлюпик и не белоручка
какой-нибудь". Это гордость и достоинство рабочего человека. И его может и
должен испытать ребенок как можно раньше.
Это не теоретические рассуждения - мы все это наблюдали у своих детей, когда
организовали нашу "швейную фабрику", которую ребята ласково назвали
"Ниточка-Никиточка". Было тогда у нас трудное время. Для дополнительного
заработка мама брала надомную работу - шила фартуки, а мы ей все помогали
(старшему тогда было 11 лет). Работали от одного до двух часов ежедневно,
каждый по своей "специальности": кто скалывал булавками детали, кто нитки
обрезал, кто складывал, кто был "няней" в детском саду (играл с маленьким
тогда Ванюшей).
Л.А.: Я, правда, довольно скоро поняла, что наша "фабрика" отнимает у меня
слишком много времени: чтобы выработать требуемую от надомниц норму, мне
приходилось шить три-четыре часа в день. И это помимо семичасового рабочего
дня и обычной домашней работы. Через месяц-полтора я почувствовала: не
выдержу, брошу. Но не бросила. Почему?
Все дети любят играть во "взрослую" деятельность: "в магазин", "в почту", "в
завод", "в школу" и т.д. Но эта работа "понарошку" настоящего удовлетворения
не приносит. "Все только играй и играй. А что поделаешь, коли нет ничего
другого?" "Сколько в ребячьих играх горького сознания недостатка подлинной
жизни, сколько мучительной по ней тоски!" И еще: "Если детская комната
вопреки нашим запретам так часто бывает мастерской и складом хлама, а значит,
складом материалов для предполагаемых работ, не в этом ли направлении
обратить нам поиски? Быть может, для комнаты маленького ребенка нужен не
линолеум, а воз полезного для здоровья желтого песку, изрядная вязанка палок
и тачка камней? Быть может, доска, картон, фунт гвоздей, пила, молоток и
токарный станок были бы более желанным подарком, чем игра, а учитель труда
полезнее, чем преподаватель гимнастики или игры на пианино? Но тогда пришлось
бы изгнать из детской больничную тишину, больничную чистоту и боязнь
порезанных пальцев". Это любимый наш Корчак, его удивительная книга "Как
любить детей". Как радовались мы, читая эти строки, находя в них поддержку
собственным наблюдениям, чувствам и мыслям. Нет, как ни трудно мне было, а
закрыть нашу "фабрику" я не могла, не могла лишить детей радости участия в
подлинной жизни.
Б.П.: Два года работала наша "Ниточка-Никиточка". Наполовину это была,
конечно, игра "в фабрику", но работали всерьез, с рабочим местом, четким
ритмом, с ответственностью за качество. Это было чудесное время, которое мы
все вспоминаем с удовольствием. А почему? Слаженная, дружная работа - и
видимый результат: стопка готовых - нами сделанных! - фартучков (за месяц
400-500 сложенных по строгому стандарту и связанных аккуратными пачками по 20
штук).
Час-полтора довольно кропотливой однообразной работы, казалось бы, должны