Никитин Б.П., Никитина Л.А. Резервы здоровья наших детей. - М.: Физкультура и
спорт, 1990. - 221 с.
От редактора.
Предисловие.
Часть I. Мы и наши дети.
Наша семья
Главная забота - здоровье
Физкультура с пеленок и... даже раньше
Малыш и те, кто с ним рядом.
Движение, движение, движение
Способный ребенок не дар природы
И трудовые обязанности
И человеческие отношения
Волшебная сила искусства
Часть II. Резервы здоровья наших детей.
Каким же родится ваш малыш?
Человек родился
Безработный иммунитет
Надо ли бояться солнечных лучей?
Закаливание без процедур. Как это?
Еще о физическом развитии... и здоровых зубах
Вопросы, вопросы, вопросы...
Физическое развитие... в килограммах?
Интеллектуальное развитие малыша
Вместо заключения, или немного повторений
Коварство комфорта (интервью с профессором И.А.Аршавским)
Эта книга объединила две работы супругов Никитиных - "Мы и наши дети" и
"Резервы здоровья наших детей". Первая ее часть - "Мы и наши дети" - уже
выдержала испытание временем. Сегодня интерес к этой части книги настолько
велик, что поток читательской почты в издательствах, где она уже выходила, до
сих пор не уменьшается. Мы решили дать ей жизнь в нашем издательстве. В
рекламе книга "Мы и наши дети" не нуждается. Вторая часть - "Резервы здоровья
наших детей" - задумана авторами и редакцией как логическое продолжение
первой. Дети в семье Никитиных выросли, появились внуки, да и время ушло
вперед, и опыта прибавилось... Борис Павлович постоянно и неустанно выступает
с лекциями, несет в народ (пусть вам не покажется высокопарной эта фраза)
свои светлые, целительные идеи. На материале этих лекций и родились "Резервы
здоровья наших детей". Эта часть книги так же полемична, остра, спорна, как и
первая. И читатель, на суд которого мы выносим эту книгу, вправе согласиться
или не согласиться с авторами и издателями. Хотя многое, очень многое, на мой
взгляд (а я мать двоих дочерей - 10 и 14 лет), можно и нужно принять, усвоить
и запомнить...
Надеюсь, что эта книга поможет мамам и папам войти в "таинственный" мир
младенчества и детства с открытой и пытливой душой.
Лариса Кирюхина
На протяжении ряда лет супруги Никитины привлекают внимание людей,
интересующихся воспитанием. Они не только высказали идеи о значении ранней
тренировки ума и тела, но и провели их в жизнь в своей многодетной семье. Их
публикации в широкой прессе лет этак двадцать назад о первых двух детях
вызвали целую бурю. Высказывались сомнения и даже возмущение. Приезжали
комиссии медиков и педагогов. Одни утверждали, что Никитины калечат детей,
что метод нужно осудить. Другие, наоборот, восхищались и рекомендовали
широкое распространение их системы воспитания. А между тем шли годы, росла
семья, росли дети. И Никитины продолжали воспитывать их в том же духе, ничуть
не разочаровываясь в результатах. Опыт накапливался, замалчивать его стало
трудно. Снова появились робкие публикации.
Вопросы воспитания интересуют меня давно, и не только в теоретическом, но и в
практическом плане: насколько вообще воспитуем человек, в какие сроки, ценой
каких усилий, каково значение наследственности? Уникальный опыт Никитиных
имеет прямое отношение к проблеме формирования личности. Именно поэтому я
поехал к ним в Болшево, чтобы самому посмотреть ребят. Оказалось, что все
правда. Был конец октября, падал снежок, Борис Павлович встретил меня на
перроне вокзала с несколькими ребятами. Одеты они были по-летнему, но не
выглядели озябшими. Я пробыл в гостях день и выяснил все, что хотел. Конечно,
за это время нельзя проникнуть в душу ребят, но впечатление осталось. Прежде
всего я посмотрел детей по-врачебному: все они оказались очень тощими, очень
сильными и несомненно здоровыми. Врачи, которые их "браковали" раньше,
привыкли оценивать меру здоровья по толщине подкожной жировой клетчатки, а не
по "резервам мощности" сердца, легких, мускулатуры. С резервами ловкости и
силы было более чем благополучно - не мальчишки, а юные Тарзаны. Второе
впечатление: свобода, самостоятельность и независимость личности. В семье нет
даже тени муштры, строгого режима, расписания. Да и как его провести, когда
семеро детей и родители работают, когда, кроме того, бюджет составлял в то
время около тридцати рублей на члена семьи в месяц. Во всем чувствовался
толлектив, одна семья в самом высоком значении слова. Конечно, я не мог
выяснить особенностей личности каждого из детей, их взглядов, убеждений, но
одно приятно поражало: шкала моральных ценностей начиналась не с вещей и
престижа, а с труда, доброты и сопереживания близким и товарищам. Наиболее
спорным является вопрос о развитии интеллекта. Скажу прямо, я не нашел в
семье юных интеллектуалов и эрудитов. Я увидел очень сообразительных
"решателей проблем" со свободным и изобретательным мышлением, с хорошо
развитым языком. Да, они обгоняли своих сверстников по школьным программам
кто на два, а кто на четыре года. Я видел их школьные тетради, дневники,
пытался вникнуть в трудности их отношений с учителями. Увы, многие учителя,
как и врачи, мыслят слишком шаблонно, чтобы оценить этих необычных ребятишек.
Не все меня убедило в части школьных занятий: так ли уж необходимо кончать
школу в двенадцать лет, но несомненно, что для таких ребят нужны особые
программы, иначе мозг детренируется "на манной каше" рутинной школьной
программы, рассчитанной на сугубо средних учеников. Однако перескакивание
через класс далеко не так безобидно и связано с психологическими опасностями,
которые еще требуется уяснить.
Борис Павлович выдвинул закон, вернее, явление, которое он называет
"нувэрсом" и которое касается развития умственных способностей. Его идея
выглядит очень заманчивой: по его взглядам, всех людей можно сделать очень
умными, если их очень рано и не так, как сейчас принято, целенаправленно
начать обучать. Никитин не одинок в вопросе высокой эффективности раннего
обучения. Имеется большая литература, с которой я более или менее знаком. Но
несомненно, что уровень интеллекта ребенка можно повысить путем раннего
обучения. Энтузиасты утверждают, что, занимаясь в дошкольном периоде, можно
всех датой приблизить к уровню отличников или хотя бы "хорошистов". Видимо,
так и есть. Но превратятся ли школьные отличники в талантливых специалистов -
вот это еще не доказано. Нет достаточных материалов. Возможно, что гены
влияют на "пределы интеллекта" и даже раннее обучение не может существенно
повысить эти пределы, не знаю. Но все равно я убежден, что правильно
поставленная работа с дошкольниками может существенно повысить
интеллектуальный потенциал целого народа. Именно поэтому опыт Никитиных имеет
большую ценность.
Образование - это тренировка ума, воспитание - это формирование чувств и
убеждений, движущих поведением человека. Именно они определяют гражданина.
Трудно сказать, что важнее: воспитание или образование, но ясно, что эти
факторы связаны.
Образование само по себе не создает благородного человека, но повышает
возможность привить идеал, поскольку расширяет воспитательные каналы, через
которые действуют искусство и наука.
Система воспитания в семье Никитиных построена на прививании чувства
солидарности и любви к труду, что является, видимо, главным условием
формирования коммунистической нравственности, и в этом отношении значение
опыта Никитиных в воспитательном плане исключительно велико.
Книга Никитиных дает представление не только о методике их занятий с детьми,
о физическом развитии детей и укреплении их здоровья, но и об отношениях в
семье, о способах социализации детей. Авторы не скрывают своих трудностей и
ошибок, рассказывают о путях их преодоления. Книга в целом не носит характера
нравоучения и назидания, авторы не призывают делать так, как делают они, но
именно это заставляет читателя соотносить их опыт со своим, размышлять,
анализировать. Это полезно не только родителям, но и специалистам,
занимающимся теорией и практикой воспитания.
Академик АН УССР, Герой Социалистического Труда Н.АМОСОВ
В каждой семье есть свои особенности, обычаи, традиции - свой уклад жизни. И
у нас он свой.
Это обнаруживается прямо с порога - в тесноватой прихожей целая стена занята
одной обувью. Немудрено: у нас трое взрослых, семеро детей.
Направо большая светлая комната, но что тут творится! Верстаки и инструменты
всех размеров; лаки, краски, химические реактивы, моторы, машины, проволока,
фанера, уйма разных железок, деревяшек. На стенах свободного места нет, даже
с потолка свешиваются какие-то, разумеется, очень нужные вещи. Иногда не
выдерживаешь, в сердцах скажешь своим "мастерам": "Дождетесь - половину
выкинем на свалку, ведь скоро пройти невозможно будет!" Но, поостынув,
рассмеешься: дело житейское - на то, в конце концов, и мастерская.
Кухня, она же столовая, соединена большим проемом с соседней комнатой, в
которой много книг, магнитофон, радиола, полки с рукоделием, стол, заваленный
рукописями и письмами. Здесь у нас что-то вроде кают-компании. При "камбузе"
она находится потому, что здесь чаще всего бывает мама. Здесь решаются сообща
все семейные проблемы и засиживаемся допоздна с разговорами, которые никак
нельзя отложить на завтра.
А в нашей спортивной комнате надо быть осторожнее: с каната из-под потолка
кто-нибудь может спрыгнуть, а на кольцах можно раскачиваться от стены до
стены, а на матраце кувыркаться сколько хочешь. Два турника, лесенка, гири,
обручи, мешочки с галькой, целый угол деревянных кирпичей и несколько палок с
куклами, игрушечными зверятами, конструкторами, играми. А над дверью из
каркаса старой раскладушки сделано "гнездышко", куда набиваются не только
наши "птенцы", но и соседские. Полстены внизу - коричневый линолеум, а по
нему мелом - рожицы, солнышко, цветы и разные каляки-закаляки - все, что
подскажут желание и фантазия. В "кунацкой" - так мы называем гостиную (от
кавказского "кунак" - друг) - телевизор, пианино, круглый стол, низкие
кресла, полки с книгами. Ничего необычного, кажется, здесь нет. Но
поролоновые подушки с кресел могут перекочевать вместе со стульями в
"спортивную" в качестве строительного материала для "дворцов", "космических
кораблей" и прочих сооружений. Тут же собраны наши "развивающие игры" -
предмет особых папиных забот. Они находятся здесь, потому что наши
многочисленные гости очень интересуются ими: срисовывают, копируют, осваивают
их методику, а потом увлекаются и просто начинают тут же играть со своими
малышами.
А спальни у нас наверху, в трех маленьких комнатках мансарды. Тут же полки
для белья, шкаф, столик для швейной машины, где, конечно, всегда лежит что-то
недошитое, недочиненное, недоглаженное...
Из "спортивной" дверь в комнату дедушки - единственную комнату,
неприкосновенную для ребят. Только самая младшая, шестилетняя Любаша, там
частый гость - она дедушкина любимица. А остальные кто где: кто сидит,
уткнувшись в книгу, кто делает что-то в мастерской, кто домывает посуду в
кухне, кто пытается освоить новое упражнение на кольцах. Бывает, в игре
собираются все вместе - тогда дом ходит ходуном от топота, смеха, шума, и
крика: ничего не поделаешь - бывают и конфликты, которые не всегда удается
разрешить мирным путем.
Но если вместе сядем у телевизора, получается маленький зрительный зал с
"партером", "амфитеатром" и даже "ложей" - это кто-нибудь из малышей
устраивается к папе или маме на колени. В доме тишина. И как хорошо смотрится
и переживается вместе!
Было время, когда нас пугали: дети ваши "из болезней не будут вылезать", и
"руки-ноги они обязательно себе переломают", и "в школе им будет трудно
учиться", и "вырастут они недисциплинированными", и "на шею вам скоро сядут"
и т.д. и т.п., и все из-за того, что слишком уж странными, непривычными
казались многим наши методы воспитания, наш образ жизни.
- Зачем все эти спортснаряды и таблицы в комнате? Зачем читать в три года?
Зачем босиком по снегу? Зачем все эти фокусы? Вы искалечите детям жизнь!
Шли годы, дети подрастали один за другим, а страшные прогнозы не сбывались.
Болели они редко, простуды им вовсе были не страшны, а инфекционные болезни
они переносили легко, чаще всего без лечебных процедур и лекарств. Годам к
трем они становились крепкими, сильными и ловкими, даже сбитого носа мы у них
не видели, а вывихов или переломов ни у кого из них не было ни разу за все 18
прошедших лет.
И в школе им учиться совсем не трудно: за домашними заданиями не
засиживаются, а учатся в основном на "четыре" и "пять". Школу кончают раньше
срока на год-два-три ("перескакивая" через классы) и никаких хлопот не
доставляют нам с поступлением в средние или высшие учебные заведения: ни
особых условий, ни протекций, ни репетиторов, как и должно быть.
От работы не бегут: старший уже в 14 лет работал почтальоном, а в 16 лет был
принят на должность техника в лабораторию и проработал два года, получив
перед поступлением в институт четвертый разряд регулировщика радиоэлектронной
аппаратуры. И чем старше становятся наши ребята, тем чаще мы слышим похвалы в
их адрес: "Хорошие у вас помощники растут". Да, косые взгляды сменяются
теперь доброжелательными улыбками, а недоумение и раздражение - интересом:
письма, гости, встречи, лекции - и уйма самых разных вопросов и просьб:
- Расскажите, как и чем вы занимаетесь с детьми... Покажите свои игры,
учебные пособия, мастерскую, спортивные снаряды... Напишите о том, как вы
обращаетесь с новорожденным... Пожалуйста, о закаливании!.. И о своих ошибках
не забудьте, чтобы их не повторить нам...
И среди других обязательный вопрос:
- А откуда вы все это взяли? Как не побоялись воспитывать детей так необычно?
Иногда считают, что мы все обдумали заранее, наметили, так сказать, план
действий, а потом уж стали его осуществлять в жизни. Ну и наделали бы мы
беды, если бы так случилось - мало ли ломается ребячьих судеб из-за
тщеславных замыслов их родителей и педантичного проведения их в жизнь. Да,
многое в нашей жизни сложилось иначе, чем у других, и все это не само собой,
а по нашей доброй воле (и тоже, конечно, не без тайных надежд на это
самое-самое... - кто из родителей этим не "переболел"?!), но никаких заранее
намеченных планов у нас и быть не могло по той простой причине, что мы оба о
дошкольном детстве представление имели довольно примитивное, а о младенческом
возрасте вообще ничего почти не знали.
Мы, конечно, могли обложиться учебниками, популярными брошюрами, учеными
трудами и, проштудировав их, отобрать, наметить... и т.д. Но тогда, к
счастью, это оказалось нам не под силу: загруженность работой,
неблагоустроенное жилье, бытовые заботы отнимали все время. Мы добрались до
книг всерьез лишь тогда, когда у нас было уже двое сыновей, четыре или пять
исписанных толстых тетрадей с результатами наблюдений за ними и уйма самых
житейских, а не теоретических проблем.
Признаемся и еще в одном нашем "грехе": мы сами по себе люди не очень
организованные и к планам тяготения не испытываем. И в данном случае это
оказалось полезным: нам не понадобилось подгонять жизнь под свои намерения и
установки. Так мы убереглись от одной крайности в воспитательном деле -
излишне жесткого руководства этим сложным и тонким процессом. А другая
крайность - равнодушие - нам не грозила: мы оба задолго до знакомства друг с
другом увлеклись проблемами воспитания. Мы и встретились-то (вот судьба!) на
совещании, посвященном "Программе воспитательной работы в школе". Случай
усадил нас рядом, но разговорились мы уже не случайно: оба жили учениками,
школой и ее многочисленными бедами, оба мечтали о преобразованиях в школьном
деле, много думали об этом.
Мы начинали свою семейную жизнь единомышленниками - видимо, это и послужило
основой для всего, что было дальше. Конечно, впрямую школьные проблемы с
заботами о новорожденном не связывались. Это лишь потом мы обнаружили между
ними самую тесную связь, а тогда и не догадывались об этом. Зато твердо
знали, что в школу дети уже приходят очень разные по уровню развития и от
этого зависит их дальнейшая школьная жизнь. Значит, много надо сделать до
школы, но не с пеленок же начинать?
Когда родился наш первенец, мы просто радовались ему и любили каждую
свободную минутку быть с ним: играть, разговаривать, смотреть на него и
удивляться всему. Он чихнул? Он нахмурился? Он улыбнулся? Кому из родителей
не знакомо это ощущение чуда, имя которому Мой Ребенок? Но вскоре к этой
родительской радости прибавилось любопытство. Почему он плачет по-разному?
Почему он напружинивается, когда берешь его прохладными руками? Почему он
сопротивляется надеванию чепчиков? И т.д. и т.п. А сынишка рос, и вопросов
этих все прибавлялось. Мы стали записывать свои наблюдения, предоставляли
малышу все больше свободы действий, дали ему возможность самому определять,
например, сколько ему есть, когда спать, как долго гулять - словом, во многом
доверились природе. И наблюдали, и записывали все, что казалось нам наиболее
интересным, а потом сопоставляли записанное с тем, что к тому времени удалось
уже прочитать, и обнаруживали интереснейшие вещи: малыш, оказывается, мог
гораздо больше, чем об этом было написано в популярной литературе. Это
поразило нас и вызвало еще больший интерес к сынишке. А когда родился еще
сын, мы с самого начала обращаться с ним так, как научил нас его старший
братик: давали ему пальцы, чтобы он мог уцепиться за них своими крошечными
пальчиками, и в первую же неделю он мог висеть на них несколько секунд. С
первого месяца стали его держать над горшочком, избавили его от всяких
платков и чепчиков и разрешили ему лежать голеньким сколько захочет...
Первыми, кто был возмущен таким "варварским" отношением к ребенку, были,
конечно, наши бабушки, которые тогда жили вместе с нами и просто видеть
спокойно не могли голого младенца. Но мы не уступали их натиску. Малыши были
веселы, спокойны, энергичны, не болели, легче переносили диатез, и мы
настаивали на своем. А на нас уже косо стали посматривать соседи. Прохожие на
улицах, когда мы шли с непривычно легко одетыми малышами, осуждающе бросали
нам в спину:
- Сами-то в шубах, а детей заморозить хотите?
Пришлось нам подравниваться под малышей, мы стали одеваться тоже полегче, но
реплик от этого не убавилось:
- Смотри-ка, ребенок едва поспевает, бежит за ним, а отец хоть бы шаг
поубавил.
- Ушки, ушки-то ему прикройте - застудите!
- Что же ты, мать, ему головку-то не прикроешь - напечет ведь.
Мы же твердо придерживались правила: считаться только с самочувствием малыша
и в своих действиях исходить прежде всего из него. Вот здесь мы и допустили
первую серьезную ошибку: внимательно наблюдая за детьми, мы не всегда
обращали внимание на самочувствие окружающих и, конечно, были за это наказаны
градом новых замечаний, наставлений, упреков.
А ребятишки тем временем росли. Кто-то из знакомых подарил полуторагодовалому
Алеше кубики с буквами. Но буквы-то ему еще ни к чему, подумали мы, но
кубиков у сына не отобрали. И были немало удивлены, когда обнаружили месяца
через три, что Алеша-то наш уже узнает с десяток букв. К двум годам он уже
знал чуть ли не весь алфавит, а в два года восемь месяцев прочитал первое
слово. Для самого Алеши это было как будто так и надо, а для нас это стало
целым открытием: так вот уже когда человек может читать! А как же в
остальном? Так начались наши пробы не только с обучением грамоте, но и в
физическом развитии малышей, в овладении различными движениями и даже в
укреплении их здоровья. Пробы эти были чаще всего чисто интуитивными
попытками разобраться, что малыш уже может. Мы ведь не знали, что ему по
силам, что уже можно, а чего нельзя, и пробовали осторожно, играя. Никакого
давления, никакого обязательного урока, но и не сдерживали, если ему самому
хочется. Удалось что-то малышу - мы рады, не получилось - значит, пока
отложим.
Мы жили тогда в небольшом щитовом домике, сами его оборудовали, сами топили
печи, ходили к колонке за водой и делали массу других хозяйственных дел. А
дети были рядом. Вот Алеша видит, что папа забивает гвозди, и требует себе
молоток. Мама подметает пол - он тянется к щетке или венику. И вот тут-то мы,
кажется, сделали еще один правильный шаг к дальнейшим нашим педагогическим
открытиям: впустили детей в мир взрослых хлопот и занятий, постарались дать
им большой простор для собственной их деятельности.
Мы не только обзавелись маленькими молотками, пилами, топориком, веничком и
многими другими инструментами, но и дали возможность малышам самостоятельно
постигать свойства вещей и явлений. Даже опасные вещи (спички, булавки,
иголки, ножницы и т.п.) мы не прятали, а знакомили детей с ними. Малыши рано
узнали, что утюг горячий, иголка острая, спички могут обжечь, а нож порезать
пальчик. Сначала нами руководило лишь желание, чтобы занятый делом малыш не
лез на руки, не приставал, не мешал работать, но при этом сам был бы
осторожен - ведь следить за детьми, не спуская глаз, нам было совершенно
некогда, мы оба работали. И только значительно позже мы поняли, какие большие
возможности для развития получают дети при таком самостоятельном исследовании
окружающего мира. Со временем у Алеши и Антона появились целые наборы
столярных и слесарных инструментов, конструкторы металлические и деревянные,
пластилин и бумага, проволока и гвозди. Так же естественно вошли в мир
малышей буквы на кубиках и буквы на картонках, азбука на стене и касса букв,
карандаши и бумага. Алеша с Антоном не только строили поезда и башни из
кубиков, но и свободно плавали в этом "азбучно-цифровом" море, писали буквы и
не подозревали, что это "абстракции". А мы не делали разницы между вещами,
числами и буквами и просили: принеси ТРИ ложки, найди ДВЕ буквы М, разрежь
яблоко на ЧЕТЫРЕ части...
Азбука и счет, опущенные с высот "возрастной недоступности" и вошедшие в
ребячью жизнь наравне с игрушками и инструментами, оказалось, усваиваются
столь же легко и просто, без всяких уроков, как слова "ложка", "хлеб", "дай"
и "молоко". В самом деле, что такое три десятка букв и цифры среди многих
сотен слов, которые малыши узнают в первые два года жизни?!
Но снова мы слышали:
- Что вы делаете? Нельзя до школы обучать грамоте, ведь вы не знаете
методики, вы неспециалисты, вы изуродуете детей?
Вот так, в спорах, мы начинали... Сначала мы воевали с бабушками и соседями,
потом спор вышел на страницы печати. "Правы ли мы?" - спрашивали мы в своей
книжке, газетной статье, фильме. Многие с нами не соглашались: "Нет, они не
правы? Раннее развитие опасно? Раннее развитие вредно?"
А мы, глядя на веселых, подвижных, всегда чем-то увлеченных наших малышей,
недоумевали: "Почему опасно? Почему вредно?" - и погружались в изучение книг,
брошюр, статей - всего, где можно было добыть сведения об этом страшном
раннем развитии.
Мы узнали, что еще в начале нашего века у М.Монтессори дети (причем дети
умственно отсталые) к пяти годам не только читали, но и каллиграфически
писали, что в Японии создана школа для одаренных детей и принимают туда
четырехлетних ребятишек, что в Филадельфии существует институт по
исследованию человеческого потенциала, где сделали вывод: самый "правильный"
возраст, в каком следует учить ребенка читать, - это полтора-два года. Петра
I дьяк Никита стал учить грамоте примерно в три года. Мария Кюри была на два
года моложе своих подружек в гимназии, Н.В.Гоголь в три года писал слова, а в
пять пробовал сочинять стихи. В семье Ульяновых все дети к четырем-пяти годам
уже читали.
Все это поддерживало нас в наших поисках. Но главным подтверждением
правильности выбранного пути были наши дети. Они поражали нас своими
возможностями. Мы не поспевали за их развитием, мы постоянно ошибались в
своих прогнозах. Это было удивительно! И это заставило нас увязнуть в
проблеме раннего развития всерьез.
За восемнадцать лет мы заметно отклонились от традиционных сроков начала
развития детей, но теперь мы слышали новые возражения:
- Ну хорошо, действительно, дети могут развиваться намного быстрее, но нужно
ли это, не лишаете ли вы своих детей счастливого беззаботного детства?
Так говорят и думают многие, пока... не побывают у нас в гостях. А когда
увидят все своими глазами, поговорят и поиграют с нашими ребятами да еще и
привезут своих малышей в наш "детский сад", а потом никак не могут их
вытащить домой, вот тогда, расставаясь с нами, признаются:
- Счастливые у вас дети...
А иные вздыхают:
- Счастливые вы родители...
А мы и не отказываемся - действительно счастливые, только счастье наше не
само по себе к нам пришло, нет, не само...
Вот мы и решили написать обо всем, что узнали сами, с единственной целью:
может быть, наш опыт поможет кому-нибудь стать счастливее.
В своем рассказе мы постарались учесть те вопросы, которые нам чаще всего
задают в письмах, на встречах, во время посещения нашего дома. Когда слышат,
что мы оба работали, детей в ясли и садик не отдавали, няни у нас никогда не
было, а бабушки живут отдельно, нам непременно задают один и тот же вопрос:
- Как вы успеваете? Откуда берете время на воспитание? Тут с одним не знаем,
как управиться, а у вас семеро.
Ответом на этот вопрос служит вся наша книга. Мы расскажем вам, на что мы
тратим время, а на что не тратим, за счет чего экономим, а на что не жалеем
ни минут, ни часов, ни дней, ни целых лет.
И так же, как в беседах, мы, конечно, говорим не хором, а по очереди, так и в
книге каждый из нас будет рассказывать о том, в чем он больший "специалист".
А в случае надобности мы будем комментировать или дополнять друг друга и даже
спорт, 1990. - 221 с.
От редактора.
Предисловие.
Часть I. Мы и наши дети.
Наша семья
Главная забота - здоровье
Физкультура с пеленок и... даже раньше
Малыш и те, кто с ним рядом.
Движение, движение, движение
Способный ребенок не дар природы
И трудовые обязанности
И человеческие отношения
Волшебная сила искусства
Часть II. Резервы здоровья наших детей.
Каким же родится ваш малыш?
Человек родился
Безработный иммунитет
Надо ли бояться солнечных лучей?
Закаливание без процедур. Как это?
Еще о физическом развитии... и здоровых зубах
Вопросы, вопросы, вопросы...
Физическое развитие... в килограммах?
Интеллектуальное развитие малыша
Вместо заключения, или немного повторений
Коварство комфорта (интервью с профессором И.А.Аршавским)
Эта книга объединила две работы супругов Никитиных - "Мы и наши дети" и
"Резервы здоровья наших детей". Первая ее часть - "Мы и наши дети" - уже
выдержала испытание временем. Сегодня интерес к этой части книги настолько
велик, что поток читательской почты в издательствах, где она уже выходила, до
сих пор не уменьшается. Мы решили дать ей жизнь в нашем издательстве. В
рекламе книга "Мы и наши дети" не нуждается. Вторая часть - "Резервы здоровья
наших детей" - задумана авторами и редакцией как логическое продолжение
первой. Дети в семье Никитиных выросли, появились внуки, да и время ушло
вперед, и опыта прибавилось... Борис Павлович постоянно и неустанно выступает
с лекциями, несет в народ (пусть вам не покажется высокопарной эта фраза)
свои светлые, целительные идеи. На материале этих лекций и родились "Резервы
здоровья наших детей". Эта часть книги так же полемична, остра, спорна, как и
первая. И читатель, на суд которого мы выносим эту книгу, вправе согласиться
или не согласиться с авторами и издателями. Хотя многое, очень многое, на мой
взгляд (а я мать двоих дочерей - 10 и 14 лет), можно и нужно принять, усвоить
и запомнить...
Надеюсь, что эта книга поможет мамам и папам войти в "таинственный" мир
младенчества и детства с открытой и пытливой душой.
Лариса Кирюхина
На протяжении ряда лет супруги Никитины привлекают внимание людей,
интересующихся воспитанием. Они не только высказали идеи о значении ранней
тренировки ума и тела, но и провели их в жизнь в своей многодетной семье. Их
публикации в широкой прессе лет этак двадцать назад о первых двух детях
вызвали целую бурю. Высказывались сомнения и даже возмущение. Приезжали
комиссии медиков и педагогов. Одни утверждали, что Никитины калечат детей,
что метод нужно осудить. Другие, наоборот, восхищались и рекомендовали
широкое распространение их системы воспитания. А между тем шли годы, росла
семья, росли дети. И Никитины продолжали воспитывать их в том же духе, ничуть
не разочаровываясь в результатах. Опыт накапливался, замалчивать его стало
трудно. Снова появились робкие публикации.
Вопросы воспитания интересуют меня давно, и не только в теоретическом, но и в
практическом плане: насколько вообще воспитуем человек, в какие сроки, ценой
каких усилий, каково значение наследственности? Уникальный опыт Никитиных
имеет прямое отношение к проблеме формирования личности. Именно поэтому я
поехал к ним в Болшево, чтобы самому посмотреть ребят. Оказалось, что все
правда. Был конец октября, падал снежок, Борис Павлович встретил меня на
перроне вокзала с несколькими ребятами. Одеты они были по-летнему, но не
выглядели озябшими. Я пробыл в гостях день и выяснил все, что хотел. Конечно,
за это время нельзя проникнуть в душу ребят, но впечатление осталось. Прежде
всего я посмотрел детей по-врачебному: все они оказались очень тощими, очень
сильными и несомненно здоровыми. Врачи, которые их "браковали" раньше,
привыкли оценивать меру здоровья по толщине подкожной жировой клетчатки, а не
по "резервам мощности" сердца, легких, мускулатуры. С резервами ловкости и
силы было более чем благополучно - не мальчишки, а юные Тарзаны. Второе
впечатление: свобода, самостоятельность и независимость личности. В семье нет
даже тени муштры, строгого режима, расписания. Да и как его провести, когда
семеро детей и родители работают, когда, кроме того, бюджет составлял в то
время около тридцати рублей на члена семьи в месяц. Во всем чувствовался
толлектив, одна семья в самом высоком значении слова. Конечно, я не мог
выяснить особенностей личности каждого из детей, их взглядов, убеждений, но
одно приятно поражало: шкала моральных ценностей начиналась не с вещей и
престижа, а с труда, доброты и сопереживания близким и товарищам. Наиболее
спорным является вопрос о развитии интеллекта. Скажу прямо, я не нашел в
семье юных интеллектуалов и эрудитов. Я увидел очень сообразительных
"решателей проблем" со свободным и изобретательным мышлением, с хорошо
развитым языком. Да, они обгоняли своих сверстников по школьным программам
кто на два, а кто на четыре года. Я видел их школьные тетради, дневники,
пытался вникнуть в трудности их отношений с учителями. Увы, многие учителя,
как и врачи, мыслят слишком шаблонно, чтобы оценить этих необычных ребятишек.
Не все меня убедило в части школьных занятий: так ли уж необходимо кончать
школу в двенадцать лет, но несомненно, что для таких ребят нужны особые
программы, иначе мозг детренируется "на манной каше" рутинной школьной
программы, рассчитанной на сугубо средних учеников. Однако перескакивание
через класс далеко не так безобидно и связано с психологическими опасностями,
которые еще требуется уяснить.
Борис Павлович выдвинул закон, вернее, явление, которое он называет
"нувэрсом" и которое касается развития умственных способностей. Его идея
выглядит очень заманчивой: по его взглядам, всех людей можно сделать очень
умными, если их очень рано и не так, как сейчас принято, целенаправленно
начать обучать. Никитин не одинок в вопросе высокой эффективности раннего
обучения. Имеется большая литература, с которой я более или менее знаком. Но
несомненно, что уровень интеллекта ребенка можно повысить путем раннего
обучения. Энтузиасты утверждают, что, занимаясь в дошкольном периоде, можно
всех датой приблизить к уровню отличников или хотя бы "хорошистов". Видимо,
так и есть. Но превратятся ли школьные отличники в талантливых специалистов -
вот это еще не доказано. Нет достаточных материалов. Возможно, что гены
влияют на "пределы интеллекта" и даже раннее обучение не может существенно
повысить эти пределы, не знаю. Но все равно я убежден, что правильно
поставленная работа с дошкольниками может существенно повысить
интеллектуальный потенциал целого народа. Именно поэтому опыт Никитиных имеет
большую ценность.
Образование - это тренировка ума, воспитание - это формирование чувств и
убеждений, движущих поведением человека. Именно они определяют гражданина.
Трудно сказать, что важнее: воспитание или образование, но ясно, что эти
факторы связаны.
Образование само по себе не создает благородного человека, но повышает
возможность привить идеал, поскольку расширяет воспитательные каналы, через
которые действуют искусство и наука.
Система воспитания в семье Никитиных построена на прививании чувства
солидарности и любви к труду, что является, видимо, главным условием
формирования коммунистической нравственности, и в этом отношении значение
опыта Никитиных в воспитательном плане исключительно велико.
Книга Никитиных дает представление не только о методике их занятий с детьми,
о физическом развитии детей и укреплении их здоровья, но и об отношениях в
семье, о способах социализации детей. Авторы не скрывают своих трудностей и
ошибок, рассказывают о путях их преодоления. Книга в целом не носит характера
нравоучения и назидания, авторы не призывают делать так, как делают они, но
именно это заставляет читателя соотносить их опыт со своим, размышлять,
анализировать. Это полезно не только родителям, но и специалистам,
занимающимся теорией и практикой воспитания.
Академик АН УССР, Герой Социалистического Труда Н.АМОСОВ
В каждой семье есть свои особенности, обычаи, традиции - свой уклад жизни. И
у нас он свой.
Это обнаруживается прямо с порога - в тесноватой прихожей целая стена занята
одной обувью. Немудрено: у нас трое взрослых, семеро детей.
Направо большая светлая комната, но что тут творится! Верстаки и инструменты
всех размеров; лаки, краски, химические реактивы, моторы, машины, проволока,
фанера, уйма разных железок, деревяшек. На стенах свободного места нет, даже
с потолка свешиваются какие-то, разумеется, очень нужные вещи. Иногда не
выдерживаешь, в сердцах скажешь своим "мастерам": "Дождетесь - половину
выкинем на свалку, ведь скоро пройти невозможно будет!" Но, поостынув,
рассмеешься: дело житейское - на то, в конце концов, и мастерская.
Кухня, она же столовая, соединена большим проемом с соседней комнатой, в
которой много книг, магнитофон, радиола, полки с рукоделием, стол, заваленный
рукописями и письмами. Здесь у нас что-то вроде кают-компании. При "камбузе"
она находится потому, что здесь чаще всего бывает мама. Здесь решаются сообща
все семейные проблемы и засиживаемся допоздна с разговорами, которые никак
нельзя отложить на завтра.
А в нашей спортивной комнате надо быть осторожнее: с каната из-под потолка
кто-нибудь может спрыгнуть, а на кольцах можно раскачиваться от стены до
стены, а на матраце кувыркаться сколько хочешь. Два турника, лесенка, гири,
обручи, мешочки с галькой, целый угол деревянных кирпичей и несколько палок с
куклами, игрушечными зверятами, конструкторами, играми. А над дверью из
каркаса старой раскладушки сделано "гнездышко", куда набиваются не только
наши "птенцы", но и соседские. Полстены внизу - коричневый линолеум, а по
нему мелом - рожицы, солнышко, цветы и разные каляки-закаляки - все, что
подскажут желание и фантазия. В "кунацкой" - так мы называем гостиную (от
кавказского "кунак" - друг) - телевизор, пианино, круглый стол, низкие
кресла, полки с книгами. Ничего необычного, кажется, здесь нет. Но
поролоновые подушки с кресел могут перекочевать вместе со стульями в
"спортивную" в качестве строительного материала для "дворцов", "космических
кораблей" и прочих сооружений. Тут же собраны наши "развивающие игры" -
предмет особых папиных забот. Они находятся здесь, потому что наши
многочисленные гости очень интересуются ими: срисовывают, копируют, осваивают
их методику, а потом увлекаются и просто начинают тут же играть со своими
малышами.
А спальни у нас наверху, в трех маленьких комнатках мансарды. Тут же полки
для белья, шкаф, столик для швейной машины, где, конечно, всегда лежит что-то
недошитое, недочиненное, недоглаженное...
Из "спортивной" дверь в комнату дедушки - единственную комнату,
неприкосновенную для ребят. Только самая младшая, шестилетняя Любаша, там
частый гость - она дедушкина любимица. А остальные кто где: кто сидит,
уткнувшись в книгу, кто делает что-то в мастерской, кто домывает посуду в
кухне, кто пытается освоить новое упражнение на кольцах. Бывает, в игре
собираются все вместе - тогда дом ходит ходуном от топота, смеха, шума, и
крика: ничего не поделаешь - бывают и конфликты, которые не всегда удается
разрешить мирным путем.
Но если вместе сядем у телевизора, получается маленький зрительный зал с
"партером", "амфитеатром" и даже "ложей" - это кто-нибудь из малышей
устраивается к папе или маме на колени. В доме тишина. И как хорошо смотрится
и переживается вместе!
Было время, когда нас пугали: дети ваши "из болезней не будут вылезать", и
"руки-ноги они обязательно себе переломают", и "в школе им будет трудно
учиться", и "вырастут они недисциплинированными", и "на шею вам скоро сядут"
и т.д. и т.п., и все из-за того, что слишком уж странными, непривычными
казались многим наши методы воспитания, наш образ жизни.
- Зачем все эти спортснаряды и таблицы в комнате? Зачем читать в три года?
Зачем босиком по снегу? Зачем все эти фокусы? Вы искалечите детям жизнь!
Шли годы, дети подрастали один за другим, а страшные прогнозы не сбывались.
Болели они редко, простуды им вовсе были не страшны, а инфекционные болезни
они переносили легко, чаще всего без лечебных процедур и лекарств. Годам к
трем они становились крепкими, сильными и ловкими, даже сбитого носа мы у них
не видели, а вывихов или переломов ни у кого из них не было ни разу за все 18
прошедших лет.
И в школе им учиться совсем не трудно: за домашними заданиями не
засиживаются, а учатся в основном на "четыре" и "пять". Школу кончают раньше
срока на год-два-три ("перескакивая" через классы) и никаких хлопот не
доставляют нам с поступлением в средние или высшие учебные заведения: ни
особых условий, ни протекций, ни репетиторов, как и должно быть.
От работы не бегут: старший уже в 14 лет работал почтальоном, а в 16 лет был
принят на должность техника в лабораторию и проработал два года, получив
перед поступлением в институт четвертый разряд регулировщика радиоэлектронной
аппаратуры. И чем старше становятся наши ребята, тем чаще мы слышим похвалы в
их адрес: "Хорошие у вас помощники растут". Да, косые взгляды сменяются
теперь доброжелательными улыбками, а недоумение и раздражение - интересом:
письма, гости, встречи, лекции - и уйма самых разных вопросов и просьб:
- Расскажите, как и чем вы занимаетесь с детьми... Покажите свои игры,
учебные пособия, мастерскую, спортивные снаряды... Напишите о том, как вы
обращаетесь с новорожденным... Пожалуйста, о закаливании!.. И о своих ошибках
не забудьте, чтобы их не повторить нам...
И среди других обязательный вопрос:
- А откуда вы все это взяли? Как не побоялись воспитывать детей так необычно?
Иногда считают, что мы все обдумали заранее, наметили, так сказать, план
действий, а потом уж стали его осуществлять в жизни. Ну и наделали бы мы
беды, если бы так случилось - мало ли ломается ребячьих судеб из-за
тщеславных замыслов их родителей и педантичного проведения их в жизнь. Да,
многое в нашей жизни сложилось иначе, чем у других, и все это не само собой,
а по нашей доброй воле (и тоже, конечно, не без тайных надежд на это
самое-самое... - кто из родителей этим не "переболел"?!), но никаких заранее
намеченных планов у нас и быть не могло по той простой причине, что мы оба о
дошкольном детстве представление имели довольно примитивное, а о младенческом
возрасте вообще ничего почти не знали.
Мы, конечно, могли обложиться учебниками, популярными брошюрами, учеными
трудами и, проштудировав их, отобрать, наметить... и т.д. Но тогда, к
счастью, это оказалось нам не под силу: загруженность работой,
неблагоустроенное жилье, бытовые заботы отнимали все время. Мы добрались до
книг всерьез лишь тогда, когда у нас было уже двое сыновей, четыре или пять
исписанных толстых тетрадей с результатами наблюдений за ними и уйма самых
житейских, а не теоретических проблем.
Признаемся и еще в одном нашем "грехе": мы сами по себе люди не очень
организованные и к планам тяготения не испытываем. И в данном случае это
оказалось полезным: нам не понадобилось подгонять жизнь под свои намерения и
установки. Так мы убереглись от одной крайности в воспитательном деле -
излишне жесткого руководства этим сложным и тонким процессом. А другая
крайность - равнодушие - нам не грозила: мы оба задолго до знакомства друг с
другом увлеклись проблемами воспитания. Мы и встретились-то (вот судьба!) на
совещании, посвященном "Программе воспитательной работы в школе". Случай
усадил нас рядом, но разговорились мы уже не случайно: оба жили учениками,
школой и ее многочисленными бедами, оба мечтали о преобразованиях в школьном
деле, много думали об этом.
Мы начинали свою семейную жизнь единомышленниками - видимо, это и послужило
основой для всего, что было дальше. Конечно, впрямую школьные проблемы с
заботами о новорожденном не связывались. Это лишь потом мы обнаружили между
ними самую тесную связь, а тогда и не догадывались об этом. Зато твердо
знали, что в школу дети уже приходят очень разные по уровню развития и от
этого зависит их дальнейшая школьная жизнь. Значит, много надо сделать до
школы, но не с пеленок же начинать?
Когда родился наш первенец, мы просто радовались ему и любили каждую
свободную минутку быть с ним: играть, разговаривать, смотреть на него и
удивляться всему. Он чихнул? Он нахмурился? Он улыбнулся? Кому из родителей
не знакомо это ощущение чуда, имя которому Мой Ребенок? Но вскоре к этой
родительской радости прибавилось любопытство. Почему он плачет по-разному?
Почему он напружинивается, когда берешь его прохладными руками? Почему он
сопротивляется надеванию чепчиков? И т.д. и т.п. А сынишка рос, и вопросов
этих все прибавлялось. Мы стали записывать свои наблюдения, предоставляли
малышу все больше свободы действий, дали ему возможность самому определять,
например, сколько ему есть, когда спать, как долго гулять - словом, во многом
доверились природе. И наблюдали, и записывали все, что казалось нам наиболее
интересным, а потом сопоставляли записанное с тем, что к тому времени удалось
уже прочитать, и обнаруживали интереснейшие вещи: малыш, оказывается, мог
гораздо больше, чем об этом было написано в популярной литературе. Это
поразило нас и вызвало еще больший интерес к сынишке. А когда родился еще
сын, мы с самого начала обращаться с ним так, как научил нас его старший
братик: давали ему пальцы, чтобы он мог уцепиться за них своими крошечными
пальчиками, и в первую же неделю он мог висеть на них несколько секунд. С
первого месяца стали его держать над горшочком, избавили его от всяких
платков и чепчиков и разрешили ему лежать голеньким сколько захочет...
Первыми, кто был возмущен таким "варварским" отношением к ребенку, были,
конечно, наши бабушки, которые тогда жили вместе с нами и просто видеть
спокойно не могли голого младенца. Но мы не уступали их натиску. Малыши были
веселы, спокойны, энергичны, не болели, легче переносили диатез, и мы
настаивали на своем. А на нас уже косо стали посматривать соседи. Прохожие на
улицах, когда мы шли с непривычно легко одетыми малышами, осуждающе бросали
нам в спину:
- Сами-то в шубах, а детей заморозить хотите?
Пришлось нам подравниваться под малышей, мы стали одеваться тоже полегче, но
реплик от этого не убавилось:
- Смотри-ка, ребенок едва поспевает, бежит за ним, а отец хоть бы шаг
поубавил.
- Ушки, ушки-то ему прикройте - застудите!
- Что же ты, мать, ему головку-то не прикроешь - напечет ведь.
Мы же твердо придерживались правила: считаться только с самочувствием малыша
и в своих действиях исходить прежде всего из него. Вот здесь мы и допустили
первую серьезную ошибку: внимательно наблюдая за детьми, мы не всегда
обращали внимание на самочувствие окружающих и, конечно, были за это наказаны
градом новых замечаний, наставлений, упреков.
А ребятишки тем временем росли. Кто-то из знакомых подарил полуторагодовалому
Алеше кубики с буквами. Но буквы-то ему еще ни к чему, подумали мы, но
кубиков у сына не отобрали. И были немало удивлены, когда обнаружили месяца
через три, что Алеша-то наш уже узнает с десяток букв. К двум годам он уже
знал чуть ли не весь алфавит, а в два года восемь месяцев прочитал первое
слово. Для самого Алеши это было как будто так и надо, а для нас это стало
целым открытием: так вот уже когда человек может читать! А как же в
остальном? Так начались наши пробы не только с обучением грамоте, но и в
физическом развитии малышей, в овладении различными движениями и даже в
укреплении их здоровья. Пробы эти были чаще всего чисто интуитивными
попытками разобраться, что малыш уже может. Мы ведь не знали, что ему по
силам, что уже можно, а чего нельзя, и пробовали осторожно, играя. Никакого
давления, никакого обязательного урока, но и не сдерживали, если ему самому
хочется. Удалось что-то малышу - мы рады, не получилось - значит, пока
отложим.
Мы жили тогда в небольшом щитовом домике, сами его оборудовали, сами топили
печи, ходили к колонке за водой и делали массу других хозяйственных дел. А
дети были рядом. Вот Алеша видит, что папа забивает гвозди, и требует себе
молоток. Мама подметает пол - он тянется к щетке или венику. И вот тут-то мы,
кажется, сделали еще один правильный шаг к дальнейшим нашим педагогическим
открытиям: впустили детей в мир взрослых хлопот и занятий, постарались дать
им большой простор для собственной их деятельности.
Мы не только обзавелись маленькими молотками, пилами, топориком, веничком и
многими другими инструментами, но и дали возможность малышам самостоятельно
постигать свойства вещей и явлений. Даже опасные вещи (спички, булавки,
иголки, ножницы и т.п.) мы не прятали, а знакомили детей с ними. Малыши рано
узнали, что утюг горячий, иголка острая, спички могут обжечь, а нож порезать
пальчик. Сначала нами руководило лишь желание, чтобы занятый делом малыш не
лез на руки, не приставал, не мешал работать, но при этом сам был бы
осторожен - ведь следить за детьми, не спуская глаз, нам было совершенно
некогда, мы оба работали. И только значительно позже мы поняли, какие большие
возможности для развития получают дети при таком самостоятельном исследовании
окружающего мира. Со временем у Алеши и Антона появились целые наборы
столярных и слесарных инструментов, конструкторы металлические и деревянные,
пластилин и бумага, проволока и гвозди. Так же естественно вошли в мир
малышей буквы на кубиках и буквы на картонках, азбука на стене и касса букв,
карандаши и бумага. Алеша с Антоном не только строили поезда и башни из
кубиков, но и свободно плавали в этом "азбучно-цифровом" море, писали буквы и
не подозревали, что это "абстракции". А мы не делали разницы между вещами,
числами и буквами и просили: принеси ТРИ ложки, найди ДВЕ буквы М, разрежь
яблоко на ЧЕТЫРЕ части...
Азбука и счет, опущенные с высот "возрастной недоступности" и вошедшие в
ребячью жизнь наравне с игрушками и инструментами, оказалось, усваиваются
столь же легко и просто, без всяких уроков, как слова "ложка", "хлеб", "дай"
и "молоко". В самом деле, что такое три десятка букв и цифры среди многих
сотен слов, которые малыши узнают в первые два года жизни?!
Но снова мы слышали:
- Что вы делаете? Нельзя до школы обучать грамоте, ведь вы не знаете
методики, вы неспециалисты, вы изуродуете детей?
Вот так, в спорах, мы начинали... Сначала мы воевали с бабушками и соседями,
потом спор вышел на страницы печати. "Правы ли мы?" - спрашивали мы в своей
книжке, газетной статье, фильме. Многие с нами не соглашались: "Нет, они не
правы? Раннее развитие опасно? Раннее развитие вредно?"
А мы, глядя на веселых, подвижных, всегда чем-то увлеченных наших малышей,
недоумевали: "Почему опасно? Почему вредно?" - и погружались в изучение книг,
брошюр, статей - всего, где можно было добыть сведения об этом страшном
раннем развитии.
Мы узнали, что еще в начале нашего века у М.Монтессори дети (причем дети
умственно отсталые) к пяти годам не только читали, но и каллиграфически
писали, что в Японии создана школа для одаренных детей и принимают туда
четырехлетних ребятишек, что в Филадельфии существует институт по
исследованию человеческого потенциала, где сделали вывод: самый "правильный"
возраст, в каком следует учить ребенка читать, - это полтора-два года. Петра
I дьяк Никита стал учить грамоте примерно в три года. Мария Кюри была на два
года моложе своих подружек в гимназии, Н.В.Гоголь в три года писал слова, а в
пять пробовал сочинять стихи. В семье Ульяновых все дети к четырем-пяти годам
уже читали.
Все это поддерживало нас в наших поисках. Но главным подтверждением
правильности выбранного пути были наши дети. Они поражали нас своими
возможностями. Мы не поспевали за их развитием, мы постоянно ошибались в
своих прогнозах. Это было удивительно! И это заставило нас увязнуть в
проблеме раннего развития всерьез.
За восемнадцать лет мы заметно отклонились от традиционных сроков начала
развития детей, но теперь мы слышали новые возражения:
- Ну хорошо, действительно, дети могут развиваться намного быстрее, но нужно
ли это, не лишаете ли вы своих детей счастливого беззаботного детства?
Так говорят и думают многие, пока... не побывают у нас в гостях. А когда
увидят все своими глазами, поговорят и поиграют с нашими ребятами да еще и
привезут своих малышей в наш "детский сад", а потом никак не могут их
вытащить домой, вот тогда, расставаясь с нами, признаются:
- Счастливые у вас дети...
А иные вздыхают:
- Счастливые вы родители...
А мы и не отказываемся - действительно счастливые, только счастье наше не
само по себе к нам пришло, нет, не само...
Вот мы и решили написать обо всем, что узнали сами, с единственной целью:
может быть, наш опыт поможет кому-нибудь стать счастливее.
В своем рассказе мы постарались учесть те вопросы, которые нам чаще всего
задают в письмах, на встречах, во время посещения нашего дома. Когда слышат,
что мы оба работали, детей в ясли и садик не отдавали, няни у нас никогда не
было, а бабушки живут отдельно, нам непременно задают один и тот же вопрос:
- Как вы успеваете? Откуда берете время на воспитание? Тут с одним не знаем,
как управиться, а у вас семеро.
Ответом на этот вопрос служит вся наша книга. Мы расскажем вам, на что мы
тратим время, а на что не тратим, за счет чего экономим, а на что не жалеем
ни минут, ни часов, ни дней, ни целых лет.
И так же, как в беседах, мы, конечно, говорим не хором, а по очереди, так и в
книге каждый из нас будет рассказывать о том, в чем он больший "специалист".
А в случае надобности мы будем комментировать или дополнять друг друга и даже