Страница:
а потом все померкло и исчезло...
- Но ведь он мой отец - как ты не поймешь!
- А я хочу пойти на "Лебединое озеро".
- Если бы ты хоть сказала заранее, что купила билеты, я бы тогда...
- Так что, мне из-за любой мелочи перед тобой отчитываться? Ты
собираешься следить за каждым моим шагом?
- Вовсе нет, я просто думал, что сегодня ты опять придешь поздно, и...
- И ты сможешь смыться к своему папаше, чтобы поплакаться ему в
жилетку! - Элен тяжело вздохнула и покачала головой. - Ей богу, Корин.
Пора уже тебе повзрослеть и избавиться от опеки своего папочки.
- Да я и так уже избавился. Мы с ним встречаемся только когда он
приезжает в город, а он здесь появляется раз в год по обещанию.
- Тоже мне потомственный горожанин. - Губы ее презрительно скривились.
- Даже работу в городе не может подыскать.
- Он торговый агент!
- Вот именно, уже сорок лет как торговый агент, и до сих пор не выбился
в приказчики. И охота тебе разговаривать с таким растяпой!
Гнев закипел в нем, мешаясь со стыдом, а вместе с ним пришло острое
понимание того, что не стоит связываться с женщиной. Он побледнел но
остался стоять на месте, словно окаменев.
- И попробуй доказать, что я неправа!
Корин бросился вон из комнаты.
Он вернулся на следующий день, торопливо побросал в один чемодан
одежду, в другой - книги и разные безделушки, и, не мешкая, ушел. От
остальных вещей он отказался без всякого сожаления: новую пишущую машинку
он купит запросто, и вполне обойдется без всякой дребедени, которую она
ему дарила.
Оставалось только внести двухмесячную плату за аренду квартиры. Он
прислал чек, не сообщив свой новый адрес.
Боль снова вернулась, тупая, ноющая. Корин обнаружил у себя во рту
кислородную трубку; он выплюнул ее и разлепил веки.
Над ним маячило ухмыляющееся лицо капитана.
Корин снова прикрыл глаза.
- Можешь снова приступить к службе, сынок, - бодро сообщил капитан, - я
залатал твой скафандр, да и тебя заодно.
- Вправили мне... ребра? - Корин снова приоткрыл глаза.
- Наложил повязку. Ты сможешь продержаться, пока мы здесь закончим.
Корин опустил взгляд и увидел широкую ленту, опоясывающую его грудь
поверх скафандра. - А боль...
- Действие анестезии, - капитан улыбнулся еще шире. - Плюс пять
инъекций адреналина.
И только сейчас грудь защемило. Внезапно туман в голове рассеялся, и
Корин почувствовал себя гораздо лучше, если, конечно, это выражение здесь
было уместно: казалось, через его тело пропускают электрический ток.
- Не стоило так возиться со мной, капитан.
- Ничего, сочтемся, когда бой закончится. - Капитан кивком головы
указал на пульт. - А пока давай, подключайся. Твои дружки давно уже бомбят
хорьков, но кроме тебя никто не понимает их языка.
Корин ощутил прилив сил. Он усмехнулся и, подобрав под себя ноги,
приподнялся от пола.
Схватившись за пульт, он выгнулся, чтобы втиснуться между Кэнком и
Лиспом. Экран пестрел синими и красными вспышками, и оба десантника водили
по нему перекрестными прицелами, то и дело нажимая на кнопки пуска,
оставляя расползающиеся светло-желтые пятна в тех местах, где в прицел
попадали зеленые сигналы.
Из радиоприемника доносилась тревожная скороговорка - кто-то без умолку
трещал на языке хорьков.
- Это по моей части, - оживился Корин.
Кэнк взглянул на него с явным раздражением и неохотно посторонился,
освобождая место. Корин примостился на нелепом сооружении, которое халиане
считали стулом.
Трескотня в эфире продолжалась.
Вот что Корин смог разобрать:
- Фрегат номер тринадцать, что у вас там происходит, будь вы неладны?!
Он включил микрофон и доложил:
- Неполадки в системе контроля. Соблюдайте осторожность! Есть опасность
столкновения! Неполадки в двигательной системе. Неполадки в системе
управления огневыми средствами!
В правой части экрана возник обширный световой сигнал, и едва Лисл
схватился за гашетку, в иллюминаторе появился увеличивающийся диск - вот и
халианский крейсер пожаловал. Корин понял, что сознание у него было
отключено всего лишь несколько минут. Вот бы еще хоть немного подурачить
хорьков...
- Глушите двигатель! Остановить корабль! - яростно потребовал крейсер.
- Неполадки в системе контроля! - снова выкрикнул Корин в микрофон,
следя, как Лисл берет в перекрестный прицел самый крупный на экране
объект.
- Корабль неуправляем! Акселератор выжат до предела и заблокирован.
Пытаемся восстановить контроль! Перехожу на прием.
- Прекратить огонь! - лихорадочно взвизгнул капитан халианского
крейсера.
- Мы не можем, - объяснил Корин, и Лисл нажал кнопку на своей гашетке.
А Корин продолжал болтать: - Орудия заблокированы. Мы пытаемся разомкнуть
цепь, но не получается.
Лазерный луч, выпущенный в крейсер, был невидим в безвоздушном
пространстве, в котором отсутствовала даже атмосферная пыль. Корин тоже
взял крейсер на прицел и выпустил ракету, не сводя глаз с подлетающего к
ним диска.
Следующая фраза хорьков переводилась примерно так:
- Да они, видно, с ума там посходили на корабле, или сам корабль
обезумел.
В ответ кто-то другой затараторил:
- Подлежат немедленной ликвидации.
А потом корпус крейсера озарился яркой вспышкой.
- А какой ты раньше была веселой! - упорствовал Корин, стоя к Нэнси
спиной. - Все было так замечательно, когда мы начали встречаться! Ты -
такая красивая, музыка нас обволакивает, и никого нет на свете, кроме нас
двоих, и ничего, кроме нашего танца, а твои глаза...
- Хватит! - оборвала она. - Что же ты вытворяешь со мной!
Он снова повернулся к Нэнси и увидел красные, воспаленные глаза,
растрепанные волосы, наполовину закрывающие одутловатое лицо; слишком
откровенно распахнутый халат, под которым проглядывало тело, некогда
таившее для него столько соблазнов, а теперь обрюзгшее и
непривлекательное.
- Ты ведь сама говорила - твои друзья станут и моими тоже. - Он подошел
ближе. - А мои друзья будут твоими.
- Если ты считаешь, что я способна появиться на людях в компании эти
социопатов, на которых давно все крест поставили...
- Хорошо, не хочешь, так и не надо! Ты хоть помнишь, когда я последний
раз разговаривал с Сином или Бобом?
- Ах, мой бедный мальчик! Совсем ты без друзей остался!
- По крайней мере, без твоих.
- Не думаешь же ты, что я покажусь им... в таком виде!
- А почему бы и нет? - взорвался он, - я-то тебя вижу такой!
- Так ты мой муж!
- И поэтому заслуживаю меньшего, чем твои друзья!
- Тебе самому станет стыдно, если друзья увидят, во что ты меня
превратил.
- Так это я заставлял тебя пить как лошадь? Это я запретил тебе ездить
на оздоровительные курорты?
- Да! А теперь мне просто стыдно с ними встречаться.
- Наверно, мне не стоило об этом просить. Но я действительно хотел
вытащить тебя куда-нибудь. Мы ведь раньше, бывало, веселились до упаду.
- Да, конечно, пока ты зарабатывал, - истерично выкрикнула она. - Ты и
меня упрашивал оставить работу.
- Не просил я тебя этого делать!
- Просил. - Она поджала губы. - Я точно помню - ты сидел в этой комнате
на диване, теребил мое ухо и нашептывал: - Дорогая, брось ты свою работу.
Я обеспечу нашу семью.
- Не было этого! Да, мы сидели на диване, верно, и я ласкал твое ухо, а
ты при этом ворковала: "Послушай, ты устроился в хорошее место, мне теперь
не обязательно ходить на службу". А я тебе ответил...
- Я такое говорила? Да как ты смеешь обвинять меня во лжи! И все
потому, что не удержался на своем "хорошем месте".
- Да ты ведь знаешь, компания разорилась!
- Мне уже тогда следовало знать, что ты свяжешься с какими-нибудь
недотепами!
Он медленно поднял взгляд, глаза его сузились:
- Как это прикажешь понимать!
- Рыбак рыбака... - она язвительно усмехнулась.
Он бросился со сжатыми кулаками, с пылающим гневом лицом.
- Ну давай, ударь меня! Мне наплевать! - истошно кричала Нэнси,
закрываясь руками.
И он чуть было не ударил - особенно оскорбительно было это "наплевать".
Но в последний момент Корин сумел сдержаться и выбежал из комнаты.
Как бы они ни скандалили, заканчивалось всегда именно этим - он просто
уходил из дома куда глаза глядят.
И вот однажды, спустя два часа после очередной ссоры, уже выходя из
мрачного хмельного забытья, он поднял глаза и наткнулся на объявление,
гласящее: "Приходите служить на Флот!", украшенное изображением десантника
на фоне космического корабля.
Оглядевшись по сторонам, он обнаружил, что это единственная освещенная
витрина на улице - даже у бара вывеска погасла.
И тогда он вошел - просто чтобы посидеть в тепле - так он успокаивал
себя. Потому что больше согреться было негде.
Он так никогда и не вернулся назад. И с тех пор не приближался к Земле
ближе, чем на пять световых лет. Тем не менее исправно, каждый месяц,
посылал ей денежные чеки, а если они делали посадку на базе Флота,
отправлял письма. Правда, ответа он так и не получил, если не считать
письма от ее адвоката с бумагами бракоразводного процесса.
Сам луч остался невидим в космическом пространстве, но разрушения он
причинил немалые. Корин теперь один управлял обеими системами наведения:
лазерными лучами, выводящими из строя системы управления у крейсера, и
торпедами, несущими смертоносные ядерные боеголовки. Сейчас Корин готов
был со спокойной совестью уничтожить все, что под руку попадется: корабли,
хорьков, боссов, прежних возлюбленных, жену, сестру, мать! Но тут на
экране замелькали в великом множестве сигналы, похожие на белоснежные
градинки - торпеды, выпущенные дюжиной халианских эсминцев, такой же
сокрушительной силы, как тот сплав ненависти и ненасытной алчности,
который женщины именуют любовью, торпеды, призванные в конце концов
испепелить его, заставить пройти очистительное пламя, но на этот раз все
надвигалось слишком медленно, невыносимо медленно.
Потом самый яркий сигнал на экране переменил цвет на желтый, а огромный
диск в иллюминаторе мгновенно вырос еще вдвое. После пяти доз адреналина
Корин балансировал на грани здравого смысла и безумия, и теперь,
ослепленный этим огненным сиянием, он почувствовал какую-то необыкновенную
легкость, экстатическое блаженство, утолив наконец свою жажду
безграничного разрушения. Видя, как Лисл берет на прицел целый рой торпед,
он повел свою гашетку в том же направлении, понимая, что им ни за что не
справиться с такой тучей зарядов, а если это и удастся сделать, им все
равно не задержать лазерные лучи, которые, наверное, уже прожигают корпус
корабля и скоро обратят их в прах.
Он надеялся лишь, что еще раньше его настигнет смерть от торпеды.
Одна из них достигла своей цели; боеголовка подорвала электростанцию,
превратив атомный реактор в водородную бомбу, и в тот короткий миг,
который ему осталось прожить в ядерном пекле, в сознании Корина успела
промелькнуть мысль, что ради такого стоило пойти на смерть.
Омниэкран демонстрировал вспоротое лошадиное брюхо. Потом камера
отъехала назад, и в кадр попали жестоко изуродованные человеческие тела.
Эффект был тщательно рассчитан на то, чтобы вывести из себя два миллиарда
жителей Земли, которые, согласно оценке, смотрели специальную
омнипрограмму Флота. Через мгновение изображение померкло. Точно
рассчитанный шаг, направленный на то, чтобы заставить аудиторию
почувствовать себя еще неуютнее. Ладная фигура в униформе, появившаяся на
экране, буквально излучала спокойствие в противовес предыдущей ужасной
картине. Открытое лицо и хорошо поставленный голос тут же внушали доверие.
Чуть ниже орденских планок тускло поблескивали скрещенные корабли -
эмблема пилота. Такой герой никогда не подведет вас, никогда не солжет.
- Никогда прежде Альянс не сталкивался со столь безжалостным врагом, -
пояснил офицер Флота тем тупицам, до которых еще не дошел смысл предыдущих
кровавых кадров. - С врагом, который столь мало ценит Жизнь.
Герой поднялся, чтобы продемонстрировать свою озабоченность, и на лице
его появилось тревожное выражение. Протягивая руки, он вещал о том, что
"бездушные халиане не знают жалости. По сути дела, наши эксперты
обнаружили, что в их языке попросту нет такого слова".
Ужасный визг клаксона известил команду медиков о том, что прибыли
раненые. Главный Целитель Амани почувствовал, как у него под шерстью
напряглись мускулы. Не столько от воя сирены, сколько от предчувствия
того, что последует дальше. Последствия очередной доблестной победы, будь
она проклята.
- Выруби эту чертову штуковину, - сказал Амани.
Ассистент Целителя Вита был достаточно глуп, чтобы не возразить:
- Главный Целитель, в правилах указано...
- Засунь правила себе в левую ноздрю! Я сказал - выруби!
Один из санитаров поспешно исполнил приказ. Еще несколько ударов
сердца, и несносный рев затих. Амани холодно взглянул на Вита:
- Объявление Капитана Даму о том, что нас подло лишили славной и
прибыльной победы, является достаточным поводом для того, чтобы
предположить, что вскоре мы будем по колено в крови, Ассистент. Мне не
требуется подтверждение этой железной гуделки.
Вита проглотил комок в горле и покорно кивнул:
- Сэр.
Амани окинул взглядом операционную. Здесь его личная вотчина. Четыре
ассистента и четыре санитара стояли, не смея шевельнуться после гневной
вспышки шефа. Столы готовы, инструмент простерилизован, машины чужаков в
рабочем состоянии - если, конечно, стихотворцу можно доверять. Все в
полном порядке.
Двери операционной распахнулись, и появились первые носилки на
воздушной подушке. Их сопровождали два взмыленных полевых врача.
- Сколько? - спросил Амани, голос его прозвучал как удар плетью.
- Четырнадцать, - ответил тот, что пониже, его дыхание прерывалось от
напряжения. У этого халианина были острые черты лица, совсем как у хорька.
Второй, с круглым лицом, весил раза в два больше обычного халианина. Оба
были в белых юбках с перекрещенными полосками - знак профессионального
клана.
- Отсортированы?
- Не успели. Главный Целитель...
- Ладно. Чимша, этого в очередь на сортировку.
Прежде чем он успел договорить, в комнату влетели новые носилки.
Раненые халианские солдаты, конечно, превозмогали боль, но все же,
несмотря на железную волю, некоторые не могли сдержать стонов. Кровь
обильно текла из осколочных ран и повреждений, вызванных декомпрессией.
Энергетические ожоги попахивали серой. Из мяса и шерсти торчали
раздробленные и переломанные кости. В воздухе отчетливо витал запах
смерти.
- Чини, Тамбо, за дело!
Ассистенты рванулись вперед и подхватили носилки. Здесь его мир. Семена
битвы проросли и принесли плоды, и эти плоды - добыча медиков. Амани
позволил себе один единственный раз вздохнуть и приступил к работе.
- Приготовьте этого к операции: внутриполостное ранение. Запустите
большой спиральный плазмоид IV, разложите хирургические когти для глубоких
разрезов, диаметр четырнадцать, двенадцать и десять. Начали.
- Есть, Главный...
Амани уже спешил к следующему пациенту. У этого была искалечена левая
нога, но кровотечение остановилось. Может подождать.
- Вкатите ему порцию дорфа и в конец очереди.
Еще один солдат. У этого ранение в грудь. Амани приподнял веко раненого
и взглянул на расширившийся зрачок. Потом посветил в глаз
ручкой-фонариком... никакой реакции... то же и с другим глазом.
- Зрачки расширены и застыли, - сказал Амани. Он протянул руку и
сдвинул глазное яблоко. Оно осталось на месте. - Этот мертв. Отправьте его
в трубу.
Амани быстро перешел к другому пациенту, с огромной рваной раной на
правом боку. Размером с ладонь. Амани осторожно раздвинул ткань. Рассечена
печень. Проклятие! В хорошей операционной с нужным оборудованием его можно
было бы спасти. Но здесь, в самом центре этой бессмысленной бойни, у
бедняги нет и не может быть никаких шансов. Амани мог продлить ему жизнь,
но на это ушло бы слишком много медикаментов и донорской крови, а этого
Целитель позволить не мог. Он ненавидел такие решения, но выбора не было.
Он должен помочь другим.
- Этому воину не поможешь. Вколите ему кефа и отвезите в приемную.
За плечом снова заговорил Вита:
- Главный Целитель, к чему тратить на него обезболивающее? Он
умирает...
Амани стремительно развернулся. Если бы взгляды могли убивать, Вита в
мгновение ока был бы исполосован до костей.
- Да, он умирает, Ассистент Целителя! Мы ничего не можем сделать,
только облегчить его страдания. И мы их облегчим. Вмешаешься еще раз -
присоединишься к нему!
От этих слов усы Вита встали дыбом, глаза расширились. Не осталось
никаких сомнений в том, кто здесь главный, даже если прозвучавшая угроза
была совершенно пустой.
- С-с-сэр.
Амани двинулся дальше. Четырнадцать. Повезло. Те операционные, что
находились ближе к центру сражения, должно быть, сейчас переполнены. А
некоторым, наверное, уже нечего было делать. Тем, что попали под огонь
людей, разгерметизировались и оказались в глубоком вакууме.
Неужели нет способа остановить это безумие? "Нет, Амани, - подумал он
про себя, - никто, кроме тебя, не считает это безумием. Кто ты такой,
чтобы порицать традиции десяти тысяч сезонов?"
- У этого порвана селезенка и сильное внутреннее кровотечение. Мы
удалим селезенку и зашьем брюшину, а потом займемся внутриполостным
ранением. Приготовьте глубокие когти, шестерные и семерные иглы для
рассасывающихся швов.
Он продолжал обход. Время сейчас на вес золота.
- Ладно, - проговорил Амани, натягивая на правую лапу стерильные
хирургические когти, - что у нас тут? - Он пошевелил пальцами, его
собственные когти скользнули в углубления у основания хирургических ножей.
Ножи поблескивали голубыми искрами в свете ламп операционной,
предназначенных для уничтожения патогенических бактерий. Остается
надеяться, что стихотворец, которому положено держать их в рабочем
состоянии, произнес нужные молитвы.
Люди, как и прочие, так называемые развитые расы, используют для своих
операций когерентный свет, по крайней мере, так ему говорили, но для
халианского хирурга нет ничего лучше холодной стали. Амани не признавал
сложной техники, он отлично управлялся с помощью того, что у него имелось.
Продолжение лапы - удобнее всего, а если ситуация чрезвычайная, то сойдут
и собственные когти. Попробуй-ка, преврати пальцы в лазер...
- Сэр, - забормотал за спиной Вита, - порванная селезенка,
внутриполостное ранение, две ампутации, операция сухожилия, два перелома.
Ассистент Целителя Тамбо смазывает ожоги, а Ассистент Целителя Чини
занимается шоком и мелкими повреждениями.
Амани кивнул. Насколько обезличивает операционная. Пациентов знают не
по именам, а по их ранениям: порванное легкое, поврежденное колено.
На операционном столе пациент с разорванной селезенкой отталкивал
анестезирующую маску, которую пытался напялить на него санитар.
- У-уберите это! Я в-вытерплю!
Амани склонился над солдатом. Это был почти подросток.
- Что происходит, солдат?
- Я х-халианин! - выдавил из себя солдат. - Южный К-к-клан Дихиди! Я не
н-нуждаюсь в оббезболивающих!
- Через две минуты, если я не начну оперировать, ты истечешь кровью и
умрешь, - сказал Амани. - И если, пока я режу, ты дернешься, то тоже
умрешь. Анестезия нужна для этого, а не для того, чтобы лишить тебя боли.
- Л-л-лучше у-у-умереть, чем п-покрыть себя п-позором, - отозвался
солдат. От него пахло болью, но к этому запаху примешивались храбрость и
вызов.
Амани зарычал.
- Хватит, довольно! Слушай, солдат, я Главный Целитель Амани, -
проговорил он, так, чтобы голос и запах наполнились гневом. - Западный
Клан Шичиха. Я второй среди двух сотен признанных целителей, воспитанный
Дающими, корабельный хирург уже шесть сезонов! Ты заткнешься и наденешь
маску, и сделаешь это немедленно, ясно?
Солдат поднял на Амани глаза, наполненные болью. Несмотря на то, что
Амани был всего лишь Целителем, он использовал язык и повелительный запах,
которым солдат не мог не повиноваться. Каким бы невероятным это ни
казалось, Амани был старше по званию, и это по дожило конец всем
пререканиям.
- Д-а, с-сэр.
Амани кивнул изумленному санитару, который поспешил не очень-то вежливо
напялить маску на морду солдата. Спустя двадцать секунд раненый заснул.
Амани коснулся указательным пальцем обритого живота солдата и сделал
первую надсечку прямо над селезенкой, дерзкий и уверенный разрез. Кожа
разошлась в стороны, и санитар подался вперед, чтобы убрать губкой
хлынувшую кровь. И этот мальчишка, который только-только получил имя,
будет спорить с ним, да еще находясь при смерти! Воинская бравада, всегда
одно и тоже! Безумцы! Как прекратить это сумасшествие?
Гнев не касался его рук. Разрезы были четкими и точными. Пальцы хирурга
священнодействовали, блестящая сталь снова и снова вспыхивала в свете
бактерицидных ламп, она резала, чтобы исцелять, а не убивать.
Спустя восемь часов Амани закончил последнюю операцию. Плечи, руки,
спина - все болело. Последний пациент был разрезан и зашит. На
операционном столе Целитель никого не потерял, и если внутрь не попала
инфекция, то все выживут. Бактерицидные и противовоспалительные травы,
которые использовала халианская медицина, возможно были не столь
эффективны, как сложные химические препараты, что так ценились чужаками,
но Амани знал свои собственные смеси наркотиков и полагался на них.
Неизвестным вещам, пусть даже и подаркам, не следует доверять.
Амани потянулся, расправляя затекшие мускулы. Ассистенты присмотрят за
пациентами, а он может несколько минут передохнуть. Только богу известно,
когда прибудет следующий транспорт с ранеными.
- Приветствую тебя, Главный Целитель, - раздался властный голос за его
спиной. Начальственный запах перекрывал все горькие миазмы, исходившие от
раненых.
Говорящего не трудно было узнать. Амани повернулся. Перед ним стоял сам
Командир Корабля Даму, воплощение полного превосходства.
- Приветствую тебя, Командир Корабля, - отозвался Амани.
- Ты и твои люди хорошо поработали, - сказал капитан, и голос его
звучал надменно и покровительственно. - Вы спасли доблестных солдат.
Напряжение, исходившее от этих двоих, ощущалось почти физически.
Ассистенты и санитары засуетились, делая вид, что полностью поглощены
работой, и постепенно отодвигаясь как можно дальше от Командира и Главного
Целителя.
- Спасибо за похвалу, Командир, - голос Амани тоже обрел надменную
официальность.
Они стояли почти вплотную друг к другу и не моргая смотрели в глаза.
Каждый стремился доказать свое превосходство. Даму имел двойное
преимущество, но только не в данной ситуации. Амани чувствовал, как в нем
поднимается волна жара, он знал, что должен отступить, моргнуть и отвести
взгляд, должен выгнуть шею и склонить голову в знак покорности. Он мог
сделать это перед любым другим солдатом, он делал это прежде и перед Даму,
но... это было особенно трудно.
Никто не станет с готовностью склоняться перед собственным близнецом.
- У меня для вас есть новый пациент, - произнес Даму.
- Отлично, я займусь им.
- Это необычный пациент.
- Не важно.
- Этот пациент должен выжить любой ценой. Он находился на борту фрегата
"Насмиф", того, что погиб в сражении.
- Я сделаю для него то же, что и для остальных моих подопечных.
- Этого недостаточно. Целитель. Этот пациент не должен умереть.
Амани уже приготовил колкий ответ на оскорбление, нанесенное братом.
Указывать ему, как он должен выполнять свою работу! Но Даму еще не
закончил.
- Среди Целителей ты считаешься одним из лучших.
Среди отбросов ты лучший кусок дерьма, - так расшифровал это Амани.
- Какими бы ни были твои способности в этой профессии, ты должен
использовать их на полную мощь. Если пациент умрет, ты поплатишься за это.
Прежде чем Амани успел сообразить, как ответить на подобную угрозу,
двери операционной распахнулись и два полевых врача, Хорек и Толстяк,
вкатили носилки. Амани было достаточно быстрого взгляда, чтобы подавить
гнев, вызванный оскорбительными словами брата.
На носилках лежал человек Флота.
Амани бросил взгляд на брата, тот победно улыбался.
Ошеломленный Целитель пытался прийти в себя.
- Я же не ветеринар, Даму... Капитан.
- Ты сам решил стать Целителем, а не воином, Амани. Эти обезьяны дышат
тем же воздухом, что и мы, у них такая же красная кровь. Это Адмирал Флота
Стоун, захваченный во время сражения за планету Кастелтона. Он специально
направил свой корабль в "Серебряного Хищника", уничтожив и его, и себя.
Его как раз везли домой, когда мы захватили фрегат. Он враг, но враг
храбрый, хотя я сомневаюсь, что ты в состоянии это понять. Твой долг -
поддерживать его жизнь, пока тебе не прикажут обратное. Ясно?
Амани попытался выдержать взгляд Даму, но напряжение после операций и
волнение, вызванное тем, что придется иметь дело с пациентом-человеком,
сделали свое дело. Он отвел глаза и выгнул шею - он сдался и на этот раз.
- Я знаю свой долг, Командир.
Победа Даму была полной, ее торжествующий запах заполнил все вокруг.
- Отлично, это все, что мне надо... пока.
Главный Целитель наблюдал, как Даму развернулся и удалился прочь. Он
снова взял вверх, правда, Амани? Он никогда не даст тебе забыть об этом,
даже если вы оба проживете еще тысячу сезонов. Вспомни тот день, когда ты
объявил о своем решении...
- Главный Целитель? Что делать с пациентом?
Амани отогнал от себя мрачные воспоминания:
- Положите на диагностический стол.
Громы и молнии! Как же он должен лечить раненого человека? Первое
- Но ведь он мой отец - как ты не поймешь!
- А я хочу пойти на "Лебединое озеро".
- Если бы ты хоть сказала заранее, что купила билеты, я бы тогда...
- Так что, мне из-за любой мелочи перед тобой отчитываться? Ты
собираешься следить за каждым моим шагом?
- Вовсе нет, я просто думал, что сегодня ты опять придешь поздно, и...
- И ты сможешь смыться к своему папаше, чтобы поплакаться ему в
жилетку! - Элен тяжело вздохнула и покачала головой. - Ей богу, Корин.
Пора уже тебе повзрослеть и избавиться от опеки своего папочки.
- Да я и так уже избавился. Мы с ним встречаемся только когда он
приезжает в город, а он здесь появляется раз в год по обещанию.
- Тоже мне потомственный горожанин. - Губы ее презрительно скривились.
- Даже работу в городе не может подыскать.
- Он торговый агент!
- Вот именно, уже сорок лет как торговый агент, и до сих пор не выбился
в приказчики. И охота тебе разговаривать с таким растяпой!
Гнев закипел в нем, мешаясь со стыдом, а вместе с ним пришло острое
понимание того, что не стоит связываться с женщиной. Он побледнел но
остался стоять на месте, словно окаменев.
- И попробуй доказать, что я неправа!
Корин бросился вон из комнаты.
Он вернулся на следующий день, торопливо побросал в один чемодан
одежду, в другой - книги и разные безделушки, и, не мешкая, ушел. От
остальных вещей он отказался без всякого сожаления: новую пишущую машинку
он купит запросто, и вполне обойдется без всякой дребедени, которую она
ему дарила.
Оставалось только внести двухмесячную плату за аренду квартиры. Он
прислал чек, не сообщив свой новый адрес.
Боль снова вернулась, тупая, ноющая. Корин обнаружил у себя во рту
кислородную трубку; он выплюнул ее и разлепил веки.
Над ним маячило ухмыляющееся лицо капитана.
Корин снова прикрыл глаза.
- Можешь снова приступить к службе, сынок, - бодро сообщил капитан, - я
залатал твой скафандр, да и тебя заодно.
- Вправили мне... ребра? - Корин снова приоткрыл глаза.
- Наложил повязку. Ты сможешь продержаться, пока мы здесь закончим.
Корин опустил взгляд и увидел широкую ленту, опоясывающую его грудь
поверх скафандра. - А боль...
- Действие анестезии, - капитан улыбнулся еще шире. - Плюс пять
инъекций адреналина.
И только сейчас грудь защемило. Внезапно туман в голове рассеялся, и
Корин почувствовал себя гораздо лучше, если, конечно, это выражение здесь
было уместно: казалось, через его тело пропускают электрический ток.
- Не стоило так возиться со мной, капитан.
- Ничего, сочтемся, когда бой закончится. - Капитан кивком головы
указал на пульт. - А пока давай, подключайся. Твои дружки давно уже бомбят
хорьков, но кроме тебя никто не понимает их языка.
Корин ощутил прилив сил. Он усмехнулся и, подобрав под себя ноги,
приподнялся от пола.
Схватившись за пульт, он выгнулся, чтобы втиснуться между Кэнком и
Лиспом. Экран пестрел синими и красными вспышками, и оба десантника водили
по нему перекрестными прицелами, то и дело нажимая на кнопки пуска,
оставляя расползающиеся светло-желтые пятна в тех местах, где в прицел
попадали зеленые сигналы.
Из радиоприемника доносилась тревожная скороговорка - кто-то без умолку
трещал на языке хорьков.
- Это по моей части, - оживился Корин.
Кэнк взглянул на него с явным раздражением и неохотно посторонился,
освобождая место. Корин примостился на нелепом сооружении, которое халиане
считали стулом.
Трескотня в эфире продолжалась.
Вот что Корин смог разобрать:
- Фрегат номер тринадцать, что у вас там происходит, будь вы неладны?!
Он включил микрофон и доложил:
- Неполадки в системе контроля. Соблюдайте осторожность! Есть опасность
столкновения! Неполадки в двигательной системе. Неполадки в системе
управления огневыми средствами!
В правой части экрана возник обширный световой сигнал, и едва Лисл
схватился за гашетку, в иллюминаторе появился увеличивающийся диск - вот и
халианский крейсер пожаловал. Корин понял, что сознание у него было
отключено всего лишь несколько минут. Вот бы еще хоть немного подурачить
хорьков...
- Глушите двигатель! Остановить корабль! - яростно потребовал крейсер.
- Неполадки в системе контроля! - снова выкрикнул Корин в микрофон,
следя, как Лисл берет в перекрестный прицел самый крупный на экране
объект.
- Корабль неуправляем! Акселератор выжат до предела и заблокирован.
Пытаемся восстановить контроль! Перехожу на прием.
- Прекратить огонь! - лихорадочно взвизгнул капитан халианского
крейсера.
- Мы не можем, - объяснил Корин, и Лисл нажал кнопку на своей гашетке.
А Корин продолжал болтать: - Орудия заблокированы. Мы пытаемся разомкнуть
цепь, но не получается.
Лазерный луч, выпущенный в крейсер, был невидим в безвоздушном
пространстве, в котором отсутствовала даже атмосферная пыль. Корин тоже
взял крейсер на прицел и выпустил ракету, не сводя глаз с подлетающего к
ним диска.
Следующая фраза хорьков переводилась примерно так:
- Да они, видно, с ума там посходили на корабле, или сам корабль
обезумел.
В ответ кто-то другой затараторил:
- Подлежат немедленной ликвидации.
А потом корпус крейсера озарился яркой вспышкой.
- А какой ты раньше была веселой! - упорствовал Корин, стоя к Нэнси
спиной. - Все было так замечательно, когда мы начали встречаться! Ты -
такая красивая, музыка нас обволакивает, и никого нет на свете, кроме нас
двоих, и ничего, кроме нашего танца, а твои глаза...
- Хватит! - оборвала она. - Что же ты вытворяешь со мной!
Он снова повернулся к Нэнси и увидел красные, воспаленные глаза,
растрепанные волосы, наполовину закрывающие одутловатое лицо; слишком
откровенно распахнутый халат, под которым проглядывало тело, некогда
таившее для него столько соблазнов, а теперь обрюзгшее и
непривлекательное.
- Ты ведь сама говорила - твои друзья станут и моими тоже. - Он подошел
ближе. - А мои друзья будут твоими.
- Если ты считаешь, что я способна появиться на людях в компании эти
социопатов, на которых давно все крест поставили...
- Хорошо, не хочешь, так и не надо! Ты хоть помнишь, когда я последний
раз разговаривал с Сином или Бобом?
- Ах, мой бедный мальчик! Совсем ты без друзей остался!
- По крайней мере, без твоих.
- Не думаешь же ты, что я покажусь им... в таком виде!
- А почему бы и нет? - взорвался он, - я-то тебя вижу такой!
- Так ты мой муж!
- И поэтому заслуживаю меньшего, чем твои друзья!
- Тебе самому станет стыдно, если друзья увидят, во что ты меня
превратил.
- Так это я заставлял тебя пить как лошадь? Это я запретил тебе ездить
на оздоровительные курорты?
- Да! А теперь мне просто стыдно с ними встречаться.
- Наверно, мне не стоило об этом просить. Но я действительно хотел
вытащить тебя куда-нибудь. Мы ведь раньше, бывало, веселились до упаду.
- Да, конечно, пока ты зарабатывал, - истерично выкрикнула она. - Ты и
меня упрашивал оставить работу.
- Не просил я тебя этого делать!
- Просил. - Она поджала губы. - Я точно помню - ты сидел в этой комнате
на диване, теребил мое ухо и нашептывал: - Дорогая, брось ты свою работу.
Я обеспечу нашу семью.
- Не было этого! Да, мы сидели на диване, верно, и я ласкал твое ухо, а
ты при этом ворковала: "Послушай, ты устроился в хорошее место, мне теперь
не обязательно ходить на службу". А я тебе ответил...
- Я такое говорила? Да как ты смеешь обвинять меня во лжи! И все
потому, что не удержался на своем "хорошем месте".
- Да ты ведь знаешь, компания разорилась!
- Мне уже тогда следовало знать, что ты свяжешься с какими-нибудь
недотепами!
Он медленно поднял взгляд, глаза его сузились:
- Как это прикажешь понимать!
- Рыбак рыбака... - она язвительно усмехнулась.
Он бросился со сжатыми кулаками, с пылающим гневом лицом.
- Ну давай, ударь меня! Мне наплевать! - истошно кричала Нэнси,
закрываясь руками.
И он чуть было не ударил - особенно оскорбительно было это "наплевать".
Но в последний момент Корин сумел сдержаться и выбежал из комнаты.
Как бы они ни скандалили, заканчивалось всегда именно этим - он просто
уходил из дома куда глаза глядят.
И вот однажды, спустя два часа после очередной ссоры, уже выходя из
мрачного хмельного забытья, он поднял глаза и наткнулся на объявление,
гласящее: "Приходите служить на Флот!", украшенное изображением десантника
на фоне космического корабля.
Оглядевшись по сторонам, он обнаружил, что это единственная освещенная
витрина на улице - даже у бара вывеска погасла.
И тогда он вошел - просто чтобы посидеть в тепле - так он успокаивал
себя. Потому что больше согреться было негде.
Он так никогда и не вернулся назад. И с тех пор не приближался к Земле
ближе, чем на пять световых лет. Тем не менее исправно, каждый месяц,
посылал ей денежные чеки, а если они делали посадку на базе Флота,
отправлял письма. Правда, ответа он так и не получил, если не считать
письма от ее адвоката с бумагами бракоразводного процесса.
Сам луч остался невидим в космическом пространстве, но разрушения он
причинил немалые. Корин теперь один управлял обеими системами наведения:
лазерными лучами, выводящими из строя системы управления у крейсера, и
торпедами, несущими смертоносные ядерные боеголовки. Сейчас Корин готов
был со спокойной совестью уничтожить все, что под руку попадется: корабли,
хорьков, боссов, прежних возлюбленных, жену, сестру, мать! Но тут на
экране замелькали в великом множестве сигналы, похожие на белоснежные
градинки - торпеды, выпущенные дюжиной халианских эсминцев, такой же
сокрушительной силы, как тот сплав ненависти и ненасытной алчности,
который женщины именуют любовью, торпеды, призванные в конце концов
испепелить его, заставить пройти очистительное пламя, но на этот раз все
надвигалось слишком медленно, невыносимо медленно.
Потом самый яркий сигнал на экране переменил цвет на желтый, а огромный
диск в иллюминаторе мгновенно вырос еще вдвое. После пяти доз адреналина
Корин балансировал на грани здравого смысла и безумия, и теперь,
ослепленный этим огненным сиянием, он почувствовал какую-то необыкновенную
легкость, экстатическое блаженство, утолив наконец свою жажду
безграничного разрушения. Видя, как Лисл берет на прицел целый рой торпед,
он повел свою гашетку в том же направлении, понимая, что им ни за что не
справиться с такой тучей зарядов, а если это и удастся сделать, им все
равно не задержать лазерные лучи, которые, наверное, уже прожигают корпус
корабля и скоро обратят их в прах.
Он надеялся лишь, что еще раньше его настигнет смерть от торпеды.
Одна из них достигла своей цели; боеголовка подорвала электростанцию,
превратив атомный реактор в водородную бомбу, и в тот короткий миг,
который ему осталось прожить в ядерном пекле, в сознании Корина успела
промелькнуть мысль, что ради такого стоило пойти на смерть.
Омниэкран демонстрировал вспоротое лошадиное брюхо. Потом камера
отъехала назад, и в кадр попали жестоко изуродованные человеческие тела.
Эффект был тщательно рассчитан на то, чтобы вывести из себя два миллиарда
жителей Земли, которые, согласно оценке, смотрели специальную
омнипрограмму Флота. Через мгновение изображение померкло. Точно
рассчитанный шаг, направленный на то, чтобы заставить аудиторию
почувствовать себя еще неуютнее. Ладная фигура в униформе, появившаяся на
экране, буквально излучала спокойствие в противовес предыдущей ужасной
картине. Открытое лицо и хорошо поставленный голос тут же внушали доверие.
Чуть ниже орденских планок тускло поблескивали скрещенные корабли -
эмблема пилота. Такой герой никогда не подведет вас, никогда не солжет.
- Никогда прежде Альянс не сталкивался со столь безжалостным врагом, -
пояснил офицер Флота тем тупицам, до которых еще не дошел смысл предыдущих
кровавых кадров. - С врагом, который столь мало ценит Жизнь.
Герой поднялся, чтобы продемонстрировать свою озабоченность, и на лице
его появилось тревожное выражение. Протягивая руки, он вещал о том, что
"бездушные халиане не знают жалости. По сути дела, наши эксперты
обнаружили, что в их языке попросту нет такого слова".
Ужасный визг клаксона известил команду медиков о том, что прибыли
раненые. Главный Целитель Амани почувствовал, как у него под шерстью
напряглись мускулы. Не столько от воя сирены, сколько от предчувствия
того, что последует дальше. Последствия очередной доблестной победы, будь
она проклята.
- Выруби эту чертову штуковину, - сказал Амани.
Ассистент Целителя Вита был достаточно глуп, чтобы не возразить:
- Главный Целитель, в правилах указано...
- Засунь правила себе в левую ноздрю! Я сказал - выруби!
Один из санитаров поспешно исполнил приказ. Еще несколько ударов
сердца, и несносный рев затих. Амани холодно взглянул на Вита:
- Объявление Капитана Даму о том, что нас подло лишили славной и
прибыльной победы, является достаточным поводом для того, чтобы
предположить, что вскоре мы будем по колено в крови, Ассистент. Мне не
требуется подтверждение этой железной гуделки.
Вита проглотил комок в горле и покорно кивнул:
- Сэр.
Амани окинул взглядом операционную. Здесь его личная вотчина. Четыре
ассистента и четыре санитара стояли, не смея шевельнуться после гневной
вспышки шефа. Столы готовы, инструмент простерилизован, машины чужаков в
рабочем состоянии - если, конечно, стихотворцу можно доверять. Все в
полном порядке.
Двери операционной распахнулись, и появились первые носилки на
воздушной подушке. Их сопровождали два взмыленных полевых врача.
- Сколько? - спросил Амани, голос его прозвучал как удар плетью.
- Четырнадцать, - ответил тот, что пониже, его дыхание прерывалось от
напряжения. У этого халианина были острые черты лица, совсем как у хорька.
Второй, с круглым лицом, весил раза в два больше обычного халианина. Оба
были в белых юбках с перекрещенными полосками - знак профессионального
клана.
- Отсортированы?
- Не успели. Главный Целитель...
- Ладно. Чимша, этого в очередь на сортировку.
Прежде чем он успел договорить, в комнату влетели новые носилки.
Раненые халианские солдаты, конечно, превозмогали боль, но все же,
несмотря на железную волю, некоторые не могли сдержать стонов. Кровь
обильно текла из осколочных ран и повреждений, вызванных декомпрессией.
Энергетические ожоги попахивали серой. Из мяса и шерсти торчали
раздробленные и переломанные кости. В воздухе отчетливо витал запах
смерти.
- Чини, Тамбо, за дело!
Ассистенты рванулись вперед и подхватили носилки. Здесь его мир. Семена
битвы проросли и принесли плоды, и эти плоды - добыча медиков. Амани
позволил себе один единственный раз вздохнуть и приступил к работе.
- Приготовьте этого к операции: внутриполостное ранение. Запустите
большой спиральный плазмоид IV, разложите хирургические когти для глубоких
разрезов, диаметр четырнадцать, двенадцать и десять. Начали.
- Есть, Главный...
Амани уже спешил к следующему пациенту. У этого была искалечена левая
нога, но кровотечение остановилось. Может подождать.
- Вкатите ему порцию дорфа и в конец очереди.
Еще один солдат. У этого ранение в грудь. Амани приподнял веко раненого
и взглянул на расширившийся зрачок. Потом посветил в глаз
ручкой-фонариком... никакой реакции... то же и с другим глазом.
- Зрачки расширены и застыли, - сказал Амани. Он протянул руку и
сдвинул глазное яблоко. Оно осталось на месте. - Этот мертв. Отправьте его
в трубу.
Амани быстро перешел к другому пациенту, с огромной рваной раной на
правом боку. Размером с ладонь. Амани осторожно раздвинул ткань. Рассечена
печень. Проклятие! В хорошей операционной с нужным оборудованием его можно
было бы спасти. Но здесь, в самом центре этой бессмысленной бойни, у
бедняги нет и не может быть никаких шансов. Амани мог продлить ему жизнь,
но на это ушло бы слишком много медикаментов и донорской крови, а этого
Целитель позволить не мог. Он ненавидел такие решения, но выбора не было.
Он должен помочь другим.
- Этому воину не поможешь. Вколите ему кефа и отвезите в приемную.
За плечом снова заговорил Вита:
- Главный Целитель, к чему тратить на него обезболивающее? Он
умирает...
Амани стремительно развернулся. Если бы взгляды могли убивать, Вита в
мгновение ока был бы исполосован до костей.
- Да, он умирает, Ассистент Целителя! Мы ничего не можем сделать,
только облегчить его страдания. И мы их облегчим. Вмешаешься еще раз -
присоединишься к нему!
От этих слов усы Вита встали дыбом, глаза расширились. Не осталось
никаких сомнений в том, кто здесь главный, даже если прозвучавшая угроза
была совершенно пустой.
- С-с-сэр.
Амани двинулся дальше. Четырнадцать. Повезло. Те операционные, что
находились ближе к центру сражения, должно быть, сейчас переполнены. А
некоторым, наверное, уже нечего было делать. Тем, что попали под огонь
людей, разгерметизировались и оказались в глубоком вакууме.
Неужели нет способа остановить это безумие? "Нет, Амани, - подумал он
про себя, - никто, кроме тебя, не считает это безумием. Кто ты такой,
чтобы порицать традиции десяти тысяч сезонов?"
- У этого порвана селезенка и сильное внутреннее кровотечение. Мы
удалим селезенку и зашьем брюшину, а потом займемся внутриполостным
ранением. Приготовьте глубокие когти, шестерные и семерные иглы для
рассасывающихся швов.
Он продолжал обход. Время сейчас на вес золота.
- Ладно, - проговорил Амани, натягивая на правую лапу стерильные
хирургические когти, - что у нас тут? - Он пошевелил пальцами, его
собственные когти скользнули в углубления у основания хирургических ножей.
Ножи поблескивали голубыми искрами в свете ламп операционной,
предназначенных для уничтожения патогенических бактерий. Остается
надеяться, что стихотворец, которому положено держать их в рабочем
состоянии, произнес нужные молитвы.
Люди, как и прочие, так называемые развитые расы, используют для своих
операций когерентный свет, по крайней мере, так ему говорили, но для
халианского хирурга нет ничего лучше холодной стали. Амани не признавал
сложной техники, он отлично управлялся с помощью того, что у него имелось.
Продолжение лапы - удобнее всего, а если ситуация чрезвычайная, то сойдут
и собственные когти. Попробуй-ка, преврати пальцы в лазер...
- Сэр, - забормотал за спиной Вита, - порванная селезенка,
внутриполостное ранение, две ампутации, операция сухожилия, два перелома.
Ассистент Целителя Тамбо смазывает ожоги, а Ассистент Целителя Чини
занимается шоком и мелкими повреждениями.
Амани кивнул. Насколько обезличивает операционная. Пациентов знают не
по именам, а по их ранениям: порванное легкое, поврежденное колено.
На операционном столе пациент с разорванной селезенкой отталкивал
анестезирующую маску, которую пытался напялить на него санитар.
- У-уберите это! Я в-вытерплю!
Амани склонился над солдатом. Это был почти подросток.
- Что происходит, солдат?
- Я х-халианин! - выдавил из себя солдат. - Южный К-к-клан Дихиди! Я не
н-нуждаюсь в оббезболивающих!
- Через две минуты, если я не начну оперировать, ты истечешь кровью и
умрешь, - сказал Амани. - И если, пока я режу, ты дернешься, то тоже
умрешь. Анестезия нужна для этого, а не для того, чтобы лишить тебя боли.
- Л-л-лучше у-у-умереть, чем п-покрыть себя п-позором, - отозвался
солдат. От него пахло болью, но к этому запаху примешивались храбрость и
вызов.
Амани зарычал.
- Хватит, довольно! Слушай, солдат, я Главный Целитель Амани, -
проговорил он, так, чтобы голос и запах наполнились гневом. - Западный
Клан Шичиха. Я второй среди двух сотен признанных целителей, воспитанный
Дающими, корабельный хирург уже шесть сезонов! Ты заткнешься и наденешь
маску, и сделаешь это немедленно, ясно?
Солдат поднял на Амани глаза, наполненные болью. Несмотря на то, что
Амани был всего лишь Целителем, он использовал язык и повелительный запах,
которым солдат не мог не повиноваться. Каким бы невероятным это ни
казалось, Амани был старше по званию, и это по дожило конец всем
пререканиям.
- Д-а, с-сэр.
Амани кивнул изумленному санитару, который поспешил не очень-то вежливо
напялить маску на морду солдата. Спустя двадцать секунд раненый заснул.
Амани коснулся указательным пальцем обритого живота солдата и сделал
первую надсечку прямо над селезенкой, дерзкий и уверенный разрез. Кожа
разошлась в стороны, и санитар подался вперед, чтобы убрать губкой
хлынувшую кровь. И этот мальчишка, который только-только получил имя,
будет спорить с ним, да еще находясь при смерти! Воинская бравада, всегда
одно и тоже! Безумцы! Как прекратить это сумасшествие?
Гнев не касался его рук. Разрезы были четкими и точными. Пальцы хирурга
священнодействовали, блестящая сталь снова и снова вспыхивала в свете
бактерицидных ламп, она резала, чтобы исцелять, а не убивать.
Спустя восемь часов Амани закончил последнюю операцию. Плечи, руки,
спина - все болело. Последний пациент был разрезан и зашит. На
операционном столе Целитель никого не потерял, и если внутрь не попала
инфекция, то все выживут. Бактерицидные и противовоспалительные травы,
которые использовала халианская медицина, возможно были не столь
эффективны, как сложные химические препараты, что так ценились чужаками,
но Амани знал свои собственные смеси наркотиков и полагался на них.
Неизвестным вещам, пусть даже и подаркам, не следует доверять.
Амани потянулся, расправляя затекшие мускулы. Ассистенты присмотрят за
пациентами, а он может несколько минут передохнуть. Только богу известно,
когда прибудет следующий транспорт с ранеными.
- Приветствую тебя, Главный Целитель, - раздался властный голос за его
спиной. Начальственный запах перекрывал все горькие миазмы, исходившие от
раненых.
Говорящего не трудно было узнать. Амани повернулся. Перед ним стоял сам
Командир Корабля Даму, воплощение полного превосходства.
- Приветствую тебя, Командир Корабля, - отозвался Амани.
- Ты и твои люди хорошо поработали, - сказал капитан, и голос его
звучал надменно и покровительственно. - Вы спасли доблестных солдат.
Напряжение, исходившее от этих двоих, ощущалось почти физически.
Ассистенты и санитары засуетились, делая вид, что полностью поглощены
работой, и постепенно отодвигаясь как можно дальше от Командира и Главного
Целителя.
- Спасибо за похвалу, Командир, - голос Амани тоже обрел надменную
официальность.
Они стояли почти вплотную друг к другу и не моргая смотрели в глаза.
Каждый стремился доказать свое превосходство. Даму имел двойное
преимущество, но только не в данной ситуации. Амани чувствовал, как в нем
поднимается волна жара, он знал, что должен отступить, моргнуть и отвести
взгляд, должен выгнуть шею и склонить голову в знак покорности. Он мог
сделать это перед любым другим солдатом, он делал это прежде и перед Даму,
но... это было особенно трудно.
Никто не станет с готовностью склоняться перед собственным близнецом.
- У меня для вас есть новый пациент, - произнес Даму.
- Отлично, я займусь им.
- Это необычный пациент.
- Не важно.
- Этот пациент должен выжить любой ценой. Он находился на борту фрегата
"Насмиф", того, что погиб в сражении.
- Я сделаю для него то же, что и для остальных моих подопечных.
- Этого недостаточно. Целитель. Этот пациент не должен умереть.
Амани уже приготовил колкий ответ на оскорбление, нанесенное братом.
Указывать ему, как он должен выполнять свою работу! Но Даму еще не
закончил.
- Среди Целителей ты считаешься одним из лучших.
Среди отбросов ты лучший кусок дерьма, - так расшифровал это Амани.
- Какими бы ни были твои способности в этой профессии, ты должен
использовать их на полную мощь. Если пациент умрет, ты поплатишься за это.
Прежде чем Амани успел сообразить, как ответить на подобную угрозу,
двери операционной распахнулись и два полевых врача, Хорек и Толстяк,
вкатили носилки. Амани было достаточно быстрого взгляда, чтобы подавить
гнев, вызванный оскорбительными словами брата.
На носилках лежал человек Флота.
Амани бросил взгляд на брата, тот победно улыбался.
Ошеломленный Целитель пытался прийти в себя.
- Я же не ветеринар, Даму... Капитан.
- Ты сам решил стать Целителем, а не воином, Амани. Эти обезьяны дышат
тем же воздухом, что и мы, у них такая же красная кровь. Это Адмирал Флота
Стоун, захваченный во время сражения за планету Кастелтона. Он специально
направил свой корабль в "Серебряного Хищника", уничтожив и его, и себя.
Его как раз везли домой, когда мы захватили фрегат. Он враг, но враг
храбрый, хотя я сомневаюсь, что ты в состоянии это понять. Твой долг -
поддерживать его жизнь, пока тебе не прикажут обратное. Ясно?
Амани попытался выдержать взгляд Даму, но напряжение после операций и
волнение, вызванное тем, что придется иметь дело с пациентом-человеком,
сделали свое дело. Он отвел глаза и выгнул шею - он сдался и на этот раз.
- Я знаю свой долг, Командир.
Победа Даму была полной, ее торжествующий запах заполнил все вокруг.
- Отлично, это все, что мне надо... пока.
Главный Целитель наблюдал, как Даму развернулся и удалился прочь. Он
снова взял вверх, правда, Амани? Он никогда не даст тебе забыть об этом,
даже если вы оба проживете еще тысячу сезонов. Вспомни тот день, когда ты
объявил о своем решении...
- Главный Целитель? Что делать с пациентом?
Амани отогнал от себя мрачные воспоминания:
- Положите на диагностический стол.
Громы и молнии! Как же он должен лечить раненого человека? Первое