Страница:
этом духе... И все это из-за меня. Вряд ли мы можем представить себе
все это, пока сами не попадем туда.
- Сплюньте через левое плечо.
- Сами плюйте. Я-то как раз хочу туда попасть... Вот... И теперь я
все силы своего ума, всю силу подвластной мне народной мудрости
направляю на то, чтобы исправить все, что натворил - и...
- И?
- И не могу найти шестидаймового доллара.
- Да он-то вам зачем?
- Как зачем?! Это отправная точка моей теории! Я могу исправить все
лишь с помощью машины времени - вернуться в прошлое и не допустить
собственных ошибок. И я ее изобрел.
- И теперь вам не хватает вечного двигателя?
- Молодой человек!
- Майк.
- Вы плохо кончите, Майк. Нельзя выводить из себя старших. Особенно
меня.
- Я и не думал смеяться. Просто я уже готов поверить всему, что
услышал от вас. Раз уж вы изобрели машину времени, почему бы вам не
изобрести вечный двигатель?
- Потому что у меня нет времени на пустяки! Да, я изобрел машину
времени, но я не могу ею воспользоваться.
- Почему?
- Вспомните, что народная мудрость говорит о времени.
- О времени?.. М-м... Время... Делу - время, потехе - час. Время
дорого. Время - предатель...
- Почему - предатель?
- Не знаю. Я когда-то читал такой рассказ ["Время - предатель" -
рассказ Альфреда Бестера, опубликован на русском языке].
- Чушь. Что такое время?
- Время?..
- Сразу видно, что вы не бизнесмен. Время - это...
- ?..
- Деньги!
- Деньги?!
- Ну да! Время - деньги! Это одно и то же. Надо только переводить
время в деньги и наоборот. И тогда мы сможем свободно путешествовать
по времени вперед и назад, ведь доллары мы можем отсчитывать в любой
последовательности - справа налево или слева направо, от одного до
миллиона и от миллиона до одного... Время анизотропно, но доллары-то
изотропны! А поскольку время - это деньги, парадокс снимается!
- Но зачем вам доллар именно из шестидесяти центов?
- Чтобы перевести деньги во время требуется первое, основное усилие
- самое трудное. Не должно быть никаких помех! А разность шкал мешает,
да еще как!..
- То есть?..
- В минуте шестьдесят секунд. В долларе сто центов. Если доллар
равен минуте, то в одной секунде получается периодическая дробь
центов. Если цент равен секунде, тогда доллар не равен минуте - и все
срывается! И так, и так мы имеем расходящийся ряд. Если бы в долларе
было шестьдесят центов, доллар входил бы в минуту, как патрон в ствол
кольта.
- Так вот зачем вам этот доллар!
- Да. И я найду его, чего бы это мне ни стоило.
- А теперь послушайте меня. Ничего вы не найдете. Это говорю вам я,
Майк Лейман, детектив и журналист. Вы, бесспорно, гений в математике,
но вы не гений сыска. У сыщиков, страховых агентов, коммивояжеров и
попрошаек существуют другие, нематематические, но куда более
эффективные методы. Настоящий детектив на поиск такого доллара
затратил бы не больше года. Вы потратили десять лет - и
безрезультатно. Журналист любого бармена раскрутил на все доллары в
кассе и сейфе - вас гнали после десятой монеты. Сыск не ваша стихия.
Но есть человек, который мог бы вам помочь. Этот человек - я.
- Майк! За этот доллар я отдам девять миллиардов!
- Нет. Я хочу получить взамен способ управлять народной мудростью.
- Вы не знаете, о чем просите. Вы будете жалеть об этом всю жизнь.
- Это уж мое дело. Нужен вам этот доллар или нет?
- Ну что ж... По рукам.
Устами Г.К. Честертона (1874-1936) народная мудрость гласит:
Где можно спрятать лист? - В лесу.
Где можно спрятать доллар?..
В Национальный Банк вошел молодой джентльмен. На нем был строгий
серый костюм, строгие темные очки и строгая ледяная улыбка.
- Ревизия, - бросил он секретарше на этаже "Только для
сотрудников".
- К шефу, - еле прошелестел он клерку, поднявшему на него взгляд
усталых глаз.
- Пароль: "Абракадабра", - процедил он детективу, насторожившемуся
при его появлении.
- Смирно! Почему небриты?! - рявкнул он двум вооруженным до зубов
охранникам.
- Вы недостаточно компетентны, - отчеканил он трем ближайшим
Помощникам Шефа, чем вверг их в ступор.
И оказался в святая святых Национального Банка - в кабинете
Главного Шефа.
- Представитель Федеральной Инспекции По Борьбе С Долларовыми
Вирусами, - представился Майк Шефу. - Открыт новый долларовый вирус,
который распространяется исключительно среди однодолларовых монет.
Зараженные монеты катастрофически теряют в стоимости и размениваются
на шестьдесят центов вместо ста. Распространение вируса идет в
геометрической прогрессии. В течение трех месяцев все может
обесцениться на сорок процентов! Единственное спасение - найти
инфицированный доллар, пока он не перезаразил все доллары в сейфах
вашего банка. Изолировав этот доллар от других, мы сможем
приостановить эпидемию и разработать вакцину. Людям вирус не опасен.
Подключите все силы. Дорога каждая секунда. Время - деньги.
- Да, - побледнев, прошептал Шеф. - Все мои люди к вашим услугам...
...Три недели спустя Майк брел по улице, меланхолично снимая с шеи
узкий серый галстук. "В этом лесу листа не прятали, - думал он. -
Попробуем иначе..."
В комнату для курящих Нумизматического Клуба проскользнул старик.
Кожа его была нездорового желтого цвета, усы обвисли, одежда пахла
тленом. Глаза, горевшие молодым блеском, были полуприкрыты.
- Для вас сегодня ничего, - прошамкал он двум прожженным
коллекционерам, насторожившихся было при его появлении.
- Нужен золотой фартинг, - сообщил он молодому франту, который,
видимо, попал сюда впервые и потому слишком пристально разглядывал все
вокруг.
- Два пива для Фредди, - негромко кинул он официанту, кивнув на
огромного детектива, который благодарно ему улыбнулся.
И оказался за одним столиком с Главным Нумизматом Мира.
- Сенсация века! - прошептал он. - Выпущен шестидаймовый доллар. В
одном экземпляре. Аверс, реверс и гурт неотличимы от обыкновенного,
определить можно только при размене. Представляете, сколько он будет
стоить через пару десятков лет?! О нем не знает никто. Берусь
выцарапать его, если буду знать, кто его зацапал.
- О'кей! - бодро воскликнул Главный Нумизмат. - Всех на уши
поставлю, но узнаю, где этот доллар!
- ...Так я и думал, - бормотал Майк через два месяца, отклеивая
фальшивые усы. - Значит, все-таки Сицилиец. Теперь вся надежда на
него...
Из шикарного автомобиля, остановившегося у штаб-квартиры самого
Крестного Отца-И-Сына, выскочил молодой парень в ковбойке, с серьгой в
ухе и четырьмя браслетами на руках.
- Эй, Джонни! - крикнул он детине с автоматом, преградившему ему
путь. - Меня ждет Капо.
- Я не Джонни, - процедил детина.
- Брось, Джонни. Никому не интересно, как тебя зовут на самом деле.
- Мне интересно, - не сдавался охранник.
- На здоровье, Джонни, - пожал плечами Майк. - Слушай, будь хорошим
мальчиком. Меня ждут...
- Кто там, Джонни? - на пороге появился сам Мистер Мафия. - А, это
ты, Майк...
В этом доме не было нужды хитрить.
- Старина, - сказал Майк бывшему сослуживцу по сыскному агентству,
а ныне главе куда более мощной организации, - только ты можешь мне
помочь. Есть один хитрый бак, который наверняка осел в твоей семье...
...Мистер Мафия хмурился.
- Нет, - сказал он с сожалением, - такого бака у меня в кармане
нет. И я даже не знаю, где он может быть. А жаль... - пробормотал он.
- Это был бы грандиозный рэкет. Доллар за шесть даймов! В этом заложен
не один миллион... Уж я бы нашел способ... - он задумался.
- Послушай, дружище, - не успокаивался Майк. - Может, здесь
поработали твои конкуренты? Скажем, китайская мафия? Или ребята с
Брайтон-Бич?
- Что?! - вспылил Сицилиец. - Ты думаешь, что они хоть в чем-то
лучше работают, чем мои парни? Да я их вот здесь держу, понял? От
кого, Майк, а от тебя я такого не ожидал...
...Майк брел по тротуару. Расследование зашло в тупик. Ну кто бы
мог подумать, что Главный Жулик страны прошляпил такой талисман, как
шестидесятицентовый доллар! "Плохо работает, - думал Майк. - А еще
Главный Жулик..." И вдруг его осенило. Он свистнул - и желтое такси с
визгом затормозило у тротуара.
- Белый Дом, - сказал он шоферу.
- Майк, ты гений! - вопил Джордж, сжимая в кулаке свой уникальный
доллар и хлопая другой рукой Майка по плечу. - Но ради всего святого,
как ты его достал?
- Нет ничего проще, - голосом Холмса ответил довольный Майк. - Надо
было лишь вспомнить, кто у нас Самый Главный Жулик...
И был вечер, и было утро, и были горы долларов, медленно
расщепляющиеся под треск расходящихся минут, и центы приглашали
секунды на вальс, и вихрь, возникший от перепада временного давления,
гасился грудой серебра, и шел распад времени, и шел распад денег, и
Майк провожал Джорджа в прошлое - в путешествие, из которого до сих
пор никто не возвращался. Никогда.
Но есть ли "никогда" в расщепленном времени?
Майк ждал Джорджа назад, а время шло, хотя и укрощенное серебряной
лавиной, но все такое же неумолимое, и по радио начался спектакль,
автором которого был человек, устами которого тоже иногда говорила
народная мудрость. И Майк похолодел, услышав название спектакля и
поняв, что никогда не дождется Джорджа Колбайва, и никогда не будет
правил для времени, потому что время тоже играет с нами, и убивает
нас, и не верит нам, и не подчиняется нашим законам и нашей мудрости.
Потому что...
- Время - предатель! - произнес голос радиодиктора. А голос
радиодикторши подтвердил:
- Время - предатель!
Их устами говорила народная мудрость.
Мудрость Альфреда Бестера, с вашего позволения.
Внешне это был человек, как человек, ничем особенным не
отличавшийся от остальных. Он также, как и все, по утрам выходил из
квартиры и шел на работу пешком. Работал он не то чтобы хорошо, но и
плохого о его работе тоже сказать было ничего нельзя. Он ничем не
выделялся из общей массы, и имя у него было вполне обычное: Иван
Васильевич. Работал он в НИИ-10, которое занималось учетом сбыта не то
матрацев, не то валенок. Говоря устарелым канцелярским языком, это был
простой писарь. Простой, да не совсем. Он был - НЕ ЧЕЛОВЕК.
Жил Иван Васильевич, никем не замеченный, в своей однокомнатной
квартире на девятом этаже. Ему почему-то нравилось смотреть вниз на
крошечных людей внизу, похожих больше на муравьев или каких-нибудь
других букашек, копошащихся в мирской суете.
Жильцы иногда выходили во двор с лопатами и граблями и принимались
окапывать деревья, сгребать прошлогоднюю листву, если это происходило
весной, после чего двор преображался. Иван Васильевич не понимал,
зачем люди тратят на такие пустяки свое личное время. Ведь есть же
дворник, он вполне может все это убрать. Он не знал и чувства радости.
Он никогда не смотрел телевизор - новостями политики Иван Васильевич
не интересовался, техника была ему безразлична. Его вообще не
интересовала земная техника как таковая. Он никогда не пользовался
калькулятором, потому что у него в голове была супер-ЭВМ.
За стеной Ивана Васильевича постоянно что-то гремело, стучало,
пищало и звенело. Управлял всеми этими звуками сосед Ивана Васильевича
Мишка Барабашкин.
"Изобретатель" - говорили про Мишку, не скрывая насмешки. "Ну
ничего, кроме шума, не может сделать!!!" - возмущалась соседка снизу,
Дуся. "Говорят, в соседнем доме кому-то радиолу починил, не знаю, как
уж он там починил, а у меня от него только голова болит, вот надоест и
пойду в милицию пожалуюсь", - продолжала развивать свои не слишком
причесанные мысли Дуся.
На работе его тоже не уважали, он никогда не поддерживал компании,
на пиво и то никогда не скидывался, не говоря уже о более крепких
напитках.
Человек, по общему мнению, никчемный.
Если его спрашивали, чем он так у себя гремит, то он, даже не
повышая тона, отвечал, что делает ковер-самолет, чтобы проверить,
правду ли в сказках писали.
В последнее время стук стал сходить на нет. Как-то раз, когда Иван
Васильевич был погружен в себя, думая о том, что мы себе и представить
не можем, из-за стенки раздался сильнейший удар, потом второй, потом
тишина и еще один удар, намного сильнее первых двух. После этого ничто
больше не нарушало тишины. Вот последний удар и сбил Ивана Васильевича
с мысли.
"Ну ладно, сделаешь ты свой вертолет!" - проскрежетал он зубами.
Иван Васильевич сосредоточился... Повысил уровень биополя...
В течение недели никаких стуков слышно не было. Иногда к нему
заходил Мишка, под разговор говорил, что вроде бы сделал свою
штуковину, а она не стала работать. "И не заработает", - думал Иван
Васильевич.
Он провел еще несколько раз подобные сеансы. Барабашкин стал еще
больше сутулиться, идя по улице, смотрел только себе под ноги.
Как-то раз, зайдя к Ивану Васильевичу, сказал, что перебрал
несколько вариантов доделки, но ни один не мог произвести какие-нибудь
реальные изменения. Иван Васильевич знал, что ничего и не получится у
этого человечка, такого маленького по сравнению с ним.
Он опять начал напрягаться изо всей силы. Стоящий напротив Мишка
сказал: "Спасибо, Иван Васильевич, за гостеприимство, я пойду,
попробую еще что-нибудь". Повернулся и вышел.
"Какая ювелирная работа!" - подумал Иван Васильевич. - "Внешне
совсем не заметно, что его мозг парализован".
ОН подошел к окну, но уровень биополя не снижал. Наблюдая за
людьми, он услышал, что его неугомонный сосед открыл окно.
"Ну вот, наконец-то", - подумал Иван Васильевич. Была зима, и окно
Мишка мог открыть только для того, чтобы сделать тот шаг, к которому
его подталкивал Иван Васильевич.
Иван Васильевич усилил поле, желая ускорить развязку...
НО ЧТО _Э_Т_О_?!
Мишка, радостный и довольный, проплыл мимо него.
Иван Васильевич открыл окно и сделал шаг навстречу Мишке.
Старик уныло уставился в стол и повторял одно и то же. "Человек
предполагает, а бог располагает". Меня это уже начало раздражать, и я
глубокомысленно вздохнул, потом хмыкнул, потом помычал и наконец
выдавил из себя: "Ну так что же..."
Конечно же, он не провел меня дальше кухни. Стол, наверное, никогда
не вытирался как следует, его украшали жирные пятна и остатки еды. Это
было ужасно!
- Они погубили меня, они испортили мою жизнь... Да, эти двадцать
лет, беспрерывные мучения, кошмары, бессонница, неизвестность, будь
она проклята, печень, почки, желчный пузырь, нервы, стрессы, убытки...
Они меня уничтожили, они превратили меня в бог знает что, да,
двадцать, нет, даже двадцать три года, впрочем, смотрите сами...
Прервав монолог, в котором не было ни проблесков разума, ни
естественных эмоций, он встал, открыл какой-то гнусного вида шкафчик и
начал там рыться. Пахнуло затхлым, нехорошим, тряпками, старыми
письмами, испорченными лекарствами.
- Вот это, - он бросил на стол мятый конверт, - смотрите,
двенадцатое ноября на штемпеле, значит, сегодня ровно двадцать три
года, день в день, это мой крест. - Он достал из конверта листок
бумаги, дал его мне: - Читайте. Я, конечно, ходил на почту, и не раз,
но они ничего не знали, все это появилось в моем почтовом ящике, а
когда я его снял, стали приносить соседи...
Я не слушал его бормотания. Я читал. Именно то, что я искал!
"Уважаемый гуманоид класса 519 Петров Василий Аристархович!
Согласно Вашему заказу ("Ва-ашему заказу, - взвыл старик горестно, -
форменное издевательство!") доставляем Вам мебель общегуманоидного
типа изысканную модели КРУ 4042. Комплект включает: манно
двухстворчатое (1), летангли (2), кранты (3), бранты (3). Сборка
синхронная, клеповидная. Мебель располагаем в пространстве Н-27. Чтобы
ее получить, достаточно Вашего желания. Хорошего настроения и
бруздования! Трансгалактический кредит. Подпись (неразборчиво)".
- Хорошего настроения и этого!.. Звери! Я ее пожелал. Манну
двухстворчатую кто не пожелает. Я пожелал, и все эти кранты появились
неизвестно откуда. Наверное, из самой преисподней. Да, они появились,
а я, я же не обратил внимания... - он ткнул пальцем в слово "кредит".
- Я думал, мне повезло, как везет раз в жизни и не всем, хотя есть,
есть счастливчики... - он на минуту замолчал, переживая. - А мне,
меня... Каждый год, каждый год из двадцати трех я получал эту
проклятую бумажку с напоминанием об оплате, которую я не произвел. Но
как, чем? Куда? И вообще - это свинство. Это же чушь! - он потряс
конвертом. - Галактика М-26, цифры, цифры. Ксебус какой-то, бред!
И старик уставился на меня.
- А проценты... - прошептал он. - Двадцать три года - это же какие
проценты!
- Нет процентов, - сказал я. - Нет никаких процентов.
- Вы это точно знаете? Что без процентов? Но так же не бывает.
- Бывает, - сказал я. - А мебель-то осталась у вас?
- Мебель, - он взмахнул руками. - Это же сплошное уродство, это же
надругательство надо мной! Двухстворчатая! Манна! Где они, створки?
Где стекло, полировка? Где это все? Обман, надувательство. Ни
поставить, ни повесить, ни сесть, ни лечь. Спасибо дяде Боре, помер,
бедняга, от запоя, продавал я ему эти кранты потихоньку, ругался он,
правда, сильно, но покупал. Но это между прочим, понимаете, я вижу, вы
порядочный человек. А потом мастерил из них что-то, из крантов этих,
шкатулки всякие, ящички, бог его знает. А бумажки эти все приходят, а
куда я пойду, в милицию? В горисполком? Засмеют, выгонят, дело
пришьют...
Мне стало тошно. Этот меркантильный меланхолик так варварски
обошелся с прекрасной мебелью. Неужели напрасны все мои труды? Неужели
они разбились об это безграничное тупоумие? А нравственное, а
эстетическое потрясение?
- Скажите, - дрожащим голосом произнес я, - и вы все... дяде Боре?
- Нет, не все. Манна осталась.
Я чуть не закричал от радости.
- Она ведь, знаете, громадная такая, растыка. Полкомнаты заняла.
Боже мой! Ведь я мог жильцов держать! Походил он вокруг нее, сломал
молоток и плюнул, и так нехорошо выразился про нее и про меня...
- Неужели?! - почти кричал я.
- Про меня, что ли? Точно. Вам показать ее?
- Конечно!
- Здесь, здесь она, моя погибель.
Старик засуетился, потер руки, во всем его существе появился такой
интерес к моей особе, что я поразился. Надо же, и про кредит забыл,
подумал я.
Мы вошли в пресловутую комнату. Я замер. Да, это оно. Одна створка,
вторая, разумеется, осталась в пространстве Н-27. Поместиться здесь
она никак не могла.
Я подошел ближе. Великий КРУ, Мастер, это его работа! Тончайшие,
влитые блимсы, изящные поперечные блямсы, а какая прелесть в этих
свисающих узорчатых стасках. Глубина и тонкость, тщательная обрисовка
деталей, удивительная, неповторимая соразмерность составных частей -
как жаль, что я не вижу сейчас второй створки, но у меня еще будет
время ею насладиться, - пусть твердолобые твердят о манерности, какая
это манерность, любители грубого натурализма, который вы называете
проникновением в реальность, это - сама красота, а красота и есть
высшая реальность. И какие насыщенные брузды - в них воплотилась сама
Кухламония с ее изумительной изумрудной грязью и белой, нежно-дымчатой
кухлой. Да, я вижу, я вижу грозное пророчество, весть о гибели,
воплощенную Великим КРУ в своем манно! О непонятый, они не слышали
грозных слов, которыми кричали твои творения. И ты, не пожелав
покинуть родину, погиб вместе с соотечественниками и своей мастерской,
полной мебели. Прекрасная смерть! Но какие утраты!
Кто, кто это здесь причитает? "Не дерево, а черт знает что,
полировка, стекло, стенка..." Жалкий профан, я убью тебя! Нет, нет, я
не буду этого делать, я...
Мне показалось, что я проснулся. Да, чудесный сон, однако мне пора.
Конечно, жаль брантов, уничтоженных грязными руками пропойцы, но у
меня есть манно. Потом, они наверняка были сделаны руками учеников -
Мастер не разменивался по мелочам.
Уродливая физиономия с трясущимися слюнявыми губами и
отвратительным камнеподобным лбом и где - на фоне шедевра! Я едва
удержался. И - разве не учит Вральский Мудрец - не мечите бисера перед
псевдоголовыми парахвостами.
- Я покупаю у вас манно, - заявил я твердым голосом.
- Манну эту в дверь не протащить... - начал старик, но я уже
физически не мог слушать его.
- Я оплачиваю ваш кредит и забираю манно с собой.
- Кредит? Это значит...
- Это значит, что никаких бумаг вы больше не увидите. Понятно? Вам
не придется расплачиваться, - я произнес это слово как можно
внушительнее, - за разбитую вами с помощью дяди Бори мебель. Это
сделаю я... Согласны?
- Но...
- Без но. Больше ничего я вам не дам. И так я плачу слишком много.
За всю мебель, а у вас осталось только манно. У меня все с собой.
Подпись здесь и подпись здесь.
Он боялся поставить подпись. Пришлось его мысленно подтолкнуть. Он
был недоволен, подонок. Скорчил отвратную мину - не продешевил ли? Ну
ладно, хватит эмоций. Спасибо консерваторам и бюрократам из
Трансгалактического кредита - они сами не знают, чем торгуют. Спасибо
этому балбесу. Ничтожное подобие коллекционера, он всю жизнь искал и
копил только деньги. Квазигуманоид, эгоист, жадина, у тебя нет ни
чувства прекрасного, ни жажды познания, ни даже элементарного
любопытства. Я знаю, что нарушаю Закон, но ты слишком уникален в своей
омерзительности. Мой друг, биолог с Арктура-3, страстный коллекционер
и гуманоид, высокий духом, будет в восторге, когда я притащу тебя к
нему. В обмен на Интимное Сидение Эпохи Людовиков.
- Учтите, работа предстоит грязная. Все мы знаем, что Регникса надо
убить, но от этого не намного легче. И если кто-то чувствует, что не
сможет - говорите сейчас. Лучше не пойти совсем, чем подвести нас в
крепости. Даже если "нас" будет значить "меня".
Капрал по очереди осмотрел всех четверых парней, стараясь сохранять
непроницаемое лицо. Не отводит ли кто-нибудь глаза? Ведь дело
предстояло не только грязное, но и опасное.
- Шеф, хватит давить на совесть! - не выдержал рядовой Стоун. - Кто
ж вас, старого дурака, одного отпустит? Верно я говорю, народ?
- Никак нет, сэр! - хором рявкнул "народ" - рядовые Андерсон,
Харрис и Тернер.
- Значит, все согласны, - подытожил Стоун. - Шеф, да что вы все
нервничаете? Ясно же, что давно пора пристукнуть этого гада, и ничего
в этом нет грязного. Грязным делом было бы оставить его жить и творить
пакости дальше. Ведь не лопухнись тогда десантники, и весь экипаж
"Одинокой Звезды" был бы жив и весел. Если мы не прихватим Регникса
сейчас, через месяц у него уже будет суперкрейсер!
- А если, чего, конечно, не дай Бог, - добавил Тернер, - то ведь
Гвардия нас не забудет. Они ведь понимают, что дело правильное.
Оставшиеся двое подтвердили свое согласие молчаливыми кивками.
- Ну, раз все согласны, - Джонлан наконец позволил себе
расслабиться, - давайте обсудим детали. Вот план дома. Думаю, стоит
рискнуть и высадиться прямо перед входом. Конечно, могут засечь, но
зато не придется возиться с оградой.
- А как же?.. - начал возражать до сих пор молчавший Андерсон.
(Пока Андерсон возражает, а капрал объясняет ему, что он неправ -
небольшое пояснение. Пятеро совещающихся - это примерно половина
"Laser Squad". Так уж вышло, что когда сбежал Стернер Регникс и все
встали на уши, только эти пятеро оказались на базе. Капрал Джонлан -
старший и опытнейший из руководства "LS", но особенно этим не
козыряет, хотя и не из скромности - просто в этом самом руководстве,
кроме него, еще только один человек - тоже капрал, но помоложе, Хьюи.
Из остальных четырех лидер, как ни странно, не нахальный Стоун, а
до сих пор сказавший только одну фразу Харрис. Тернер - служака,
надежный, но не особо инициативный; а Андерсон - самый зеленый в
группе. Конечно, он уже малость обстрелялся, но заскоки еще бывают.
Ничего, обучится.
Что же касается Регникса - этот персонаж целиком отрицательный, в
прошлом наемный убийца, а ныне - шеф межпланетных террористов с
замашками диктатора и немалым тактическим талантом. Недавно он
все-таки попался, но сумел сбежать. "LS" досталась приятная задачка -
взять Регникса в его доме-крепости, набитом боевыми роботами. Так что
совестью капрал мучается только для проформы, ну и, конечно, чтобы
рядовые поутешали.)
- Теперь насчет амуниции, - продолжал тем временем капрал. -
Бронежилеты предлагаю взять средней защиты - по-хорошему-то, от
бластера никакой бронежилет не защитит, но, может, хоть ослабит.
- Правильно, - подтвердил Харрис. - Знаю я этих роботов - крепкие,
но неповоротливые. От них увертываться надо, а в тяжелой броне поди
покувыркайся. С этим-то ясно. Другое важнее - какие пушки берем?
- Гранаты вроде без надобности, - тут же отозвался Стоун. - Ракеты
тем более - их и без роботов еле таскаешь. А вот лазеры? Харри, твоих
знакомых роботов лазер брал?
- Отнюдь, - ответил Харрис. - L-50 им - как тебе комары. А тяжелый
лазер с собой туда не возьмешь.
- Похоже, остается одно, - подытожил капрал.
- Марачеки или М-4000? - опять вылез Андерсон.
- Лучше марачеки, - ответил Джонлан. - Стреляют они посильней, чем
"четыре штуки", а весят почти столько же.
- Так ведь дорогие они, - забеспокоился осторожный Тернер.
- Пустяки. По такому случаю нам бригада все даст, - отмахнулся
капрал.
(Еще одно пояснение. "Марачеками" солдаты по неизвестной причине
прозвали крупнокалиберные винтовки Марсека. Винтовки действительно
отличные и дорогие - почти вдвое дороже стандартной М-4000 - она же
"четыре штуки". Поэтому в обычные миссии их берут мало - две-три.)
- Ну вроде все решили. Тогда берем броню, марачеки - и бегом на
"Джихад". Тактику обсудим по дороге.
все это, пока сами не попадем туда.
- Сплюньте через левое плечо.
- Сами плюйте. Я-то как раз хочу туда попасть... Вот... И теперь я
все силы своего ума, всю силу подвластной мне народной мудрости
направляю на то, чтобы исправить все, что натворил - и...
- И?
- И не могу найти шестидаймового доллара.
- Да он-то вам зачем?
- Как зачем?! Это отправная точка моей теории! Я могу исправить все
лишь с помощью машины времени - вернуться в прошлое и не допустить
собственных ошибок. И я ее изобрел.
- И теперь вам не хватает вечного двигателя?
- Молодой человек!
- Майк.
- Вы плохо кончите, Майк. Нельзя выводить из себя старших. Особенно
меня.
- Я и не думал смеяться. Просто я уже готов поверить всему, что
услышал от вас. Раз уж вы изобрели машину времени, почему бы вам не
изобрести вечный двигатель?
- Потому что у меня нет времени на пустяки! Да, я изобрел машину
времени, но я не могу ею воспользоваться.
- Почему?
- Вспомните, что народная мудрость говорит о времени.
- О времени?.. М-м... Время... Делу - время, потехе - час. Время
дорого. Время - предатель...
- Почему - предатель?
- Не знаю. Я когда-то читал такой рассказ ["Время - предатель" -
рассказ Альфреда Бестера, опубликован на русском языке].
- Чушь. Что такое время?
- Время?..
- Сразу видно, что вы не бизнесмен. Время - это...
- ?..
- Деньги!
- Деньги?!
- Ну да! Время - деньги! Это одно и то же. Надо только переводить
время в деньги и наоборот. И тогда мы сможем свободно путешествовать
по времени вперед и назад, ведь доллары мы можем отсчитывать в любой
последовательности - справа налево или слева направо, от одного до
миллиона и от миллиона до одного... Время анизотропно, но доллары-то
изотропны! А поскольку время - это деньги, парадокс снимается!
- Но зачем вам доллар именно из шестидесяти центов?
- Чтобы перевести деньги во время требуется первое, основное усилие
- самое трудное. Не должно быть никаких помех! А разность шкал мешает,
да еще как!..
- То есть?..
- В минуте шестьдесят секунд. В долларе сто центов. Если доллар
равен минуте, то в одной секунде получается периодическая дробь
центов. Если цент равен секунде, тогда доллар не равен минуте - и все
срывается! И так, и так мы имеем расходящийся ряд. Если бы в долларе
было шестьдесят центов, доллар входил бы в минуту, как патрон в ствол
кольта.
- Так вот зачем вам этот доллар!
- Да. И я найду его, чего бы это мне ни стоило.
- А теперь послушайте меня. Ничего вы не найдете. Это говорю вам я,
Майк Лейман, детектив и журналист. Вы, бесспорно, гений в математике,
но вы не гений сыска. У сыщиков, страховых агентов, коммивояжеров и
попрошаек существуют другие, нематематические, но куда более
эффективные методы. Настоящий детектив на поиск такого доллара
затратил бы не больше года. Вы потратили десять лет - и
безрезультатно. Журналист любого бармена раскрутил на все доллары в
кассе и сейфе - вас гнали после десятой монеты. Сыск не ваша стихия.
Но есть человек, который мог бы вам помочь. Этот человек - я.
- Майк! За этот доллар я отдам девять миллиардов!
- Нет. Я хочу получить взамен способ управлять народной мудростью.
- Вы не знаете, о чем просите. Вы будете жалеть об этом всю жизнь.
- Это уж мое дело. Нужен вам этот доллар или нет?
- Ну что ж... По рукам.
Устами Г.К. Честертона (1874-1936) народная мудрость гласит:
Где можно спрятать лист? - В лесу.
Где можно спрятать доллар?..
В Национальный Банк вошел молодой джентльмен. На нем был строгий
серый костюм, строгие темные очки и строгая ледяная улыбка.
- Ревизия, - бросил он секретарше на этаже "Только для
сотрудников".
- К шефу, - еле прошелестел он клерку, поднявшему на него взгляд
усталых глаз.
- Пароль: "Абракадабра", - процедил он детективу, насторожившемуся
при его появлении.
- Смирно! Почему небриты?! - рявкнул он двум вооруженным до зубов
охранникам.
- Вы недостаточно компетентны, - отчеканил он трем ближайшим
Помощникам Шефа, чем вверг их в ступор.
И оказался в святая святых Национального Банка - в кабинете
Главного Шефа.
- Представитель Федеральной Инспекции По Борьбе С Долларовыми
Вирусами, - представился Майк Шефу. - Открыт новый долларовый вирус,
который распространяется исключительно среди однодолларовых монет.
Зараженные монеты катастрофически теряют в стоимости и размениваются
на шестьдесят центов вместо ста. Распространение вируса идет в
геометрической прогрессии. В течение трех месяцев все может
обесцениться на сорок процентов! Единственное спасение - найти
инфицированный доллар, пока он не перезаразил все доллары в сейфах
вашего банка. Изолировав этот доллар от других, мы сможем
приостановить эпидемию и разработать вакцину. Людям вирус не опасен.
Подключите все силы. Дорога каждая секунда. Время - деньги.
- Да, - побледнев, прошептал Шеф. - Все мои люди к вашим услугам...
...Три недели спустя Майк брел по улице, меланхолично снимая с шеи
узкий серый галстук. "В этом лесу листа не прятали, - думал он. -
Попробуем иначе..."
В комнату для курящих Нумизматического Клуба проскользнул старик.
Кожа его была нездорового желтого цвета, усы обвисли, одежда пахла
тленом. Глаза, горевшие молодым блеском, были полуприкрыты.
- Для вас сегодня ничего, - прошамкал он двум прожженным
коллекционерам, насторожившихся было при его появлении.
- Нужен золотой фартинг, - сообщил он молодому франту, который,
видимо, попал сюда впервые и потому слишком пристально разглядывал все
вокруг.
- Два пива для Фредди, - негромко кинул он официанту, кивнув на
огромного детектива, который благодарно ему улыбнулся.
И оказался за одним столиком с Главным Нумизматом Мира.
- Сенсация века! - прошептал он. - Выпущен шестидаймовый доллар. В
одном экземпляре. Аверс, реверс и гурт неотличимы от обыкновенного,
определить можно только при размене. Представляете, сколько он будет
стоить через пару десятков лет?! О нем не знает никто. Берусь
выцарапать его, если буду знать, кто его зацапал.
- О'кей! - бодро воскликнул Главный Нумизмат. - Всех на уши
поставлю, но узнаю, где этот доллар!
- ...Так я и думал, - бормотал Майк через два месяца, отклеивая
фальшивые усы. - Значит, все-таки Сицилиец. Теперь вся надежда на
него...
Из шикарного автомобиля, остановившегося у штаб-квартиры самого
Крестного Отца-И-Сына, выскочил молодой парень в ковбойке, с серьгой в
ухе и четырьмя браслетами на руках.
- Эй, Джонни! - крикнул он детине с автоматом, преградившему ему
путь. - Меня ждет Капо.
- Я не Джонни, - процедил детина.
- Брось, Джонни. Никому не интересно, как тебя зовут на самом деле.
- Мне интересно, - не сдавался охранник.
- На здоровье, Джонни, - пожал плечами Майк. - Слушай, будь хорошим
мальчиком. Меня ждут...
- Кто там, Джонни? - на пороге появился сам Мистер Мафия. - А, это
ты, Майк...
В этом доме не было нужды хитрить.
- Старина, - сказал Майк бывшему сослуживцу по сыскному агентству,
а ныне главе куда более мощной организации, - только ты можешь мне
помочь. Есть один хитрый бак, который наверняка осел в твоей семье...
...Мистер Мафия хмурился.
- Нет, - сказал он с сожалением, - такого бака у меня в кармане
нет. И я даже не знаю, где он может быть. А жаль... - пробормотал он.
- Это был бы грандиозный рэкет. Доллар за шесть даймов! В этом заложен
не один миллион... Уж я бы нашел способ... - он задумался.
- Послушай, дружище, - не успокаивался Майк. - Может, здесь
поработали твои конкуренты? Скажем, китайская мафия? Или ребята с
Брайтон-Бич?
- Что?! - вспылил Сицилиец. - Ты думаешь, что они хоть в чем-то
лучше работают, чем мои парни? Да я их вот здесь держу, понял? От
кого, Майк, а от тебя я такого не ожидал...
...Майк брел по тротуару. Расследование зашло в тупик. Ну кто бы
мог подумать, что Главный Жулик страны прошляпил такой талисман, как
шестидесятицентовый доллар! "Плохо работает, - думал Майк. - А еще
Главный Жулик..." И вдруг его осенило. Он свистнул - и желтое такси с
визгом затормозило у тротуара.
- Белый Дом, - сказал он шоферу.
- Майк, ты гений! - вопил Джордж, сжимая в кулаке свой уникальный
доллар и хлопая другой рукой Майка по плечу. - Но ради всего святого,
как ты его достал?
- Нет ничего проще, - голосом Холмса ответил довольный Майк. - Надо
было лишь вспомнить, кто у нас Самый Главный Жулик...
И был вечер, и было утро, и были горы долларов, медленно
расщепляющиеся под треск расходящихся минут, и центы приглашали
секунды на вальс, и вихрь, возникший от перепада временного давления,
гасился грудой серебра, и шел распад времени, и шел распад денег, и
Майк провожал Джорджа в прошлое - в путешествие, из которого до сих
пор никто не возвращался. Никогда.
Но есть ли "никогда" в расщепленном времени?
Майк ждал Джорджа назад, а время шло, хотя и укрощенное серебряной
лавиной, но все такое же неумолимое, и по радио начался спектакль,
автором которого был человек, устами которого тоже иногда говорила
народная мудрость. И Майк похолодел, услышав название спектакля и
поняв, что никогда не дождется Джорджа Колбайва, и никогда не будет
правил для времени, потому что время тоже играет с нами, и убивает
нас, и не верит нам, и не подчиняется нашим законам и нашей мудрости.
Потому что...
- Время - предатель! - произнес голос радиодиктора. А голос
радиодикторши подтвердил:
- Время - предатель!
Их устами говорила народная мудрость.
Мудрость Альфреда Бестера, с вашего позволения.
Внешне это был человек, как человек, ничем особенным не
отличавшийся от остальных. Он также, как и все, по утрам выходил из
квартиры и шел на работу пешком. Работал он не то чтобы хорошо, но и
плохого о его работе тоже сказать было ничего нельзя. Он ничем не
выделялся из общей массы, и имя у него было вполне обычное: Иван
Васильевич. Работал он в НИИ-10, которое занималось учетом сбыта не то
матрацев, не то валенок. Говоря устарелым канцелярским языком, это был
простой писарь. Простой, да не совсем. Он был - НЕ ЧЕЛОВЕК.
Жил Иван Васильевич, никем не замеченный, в своей однокомнатной
квартире на девятом этаже. Ему почему-то нравилось смотреть вниз на
крошечных людей внизу, похожих больше на муравьев или каких-нибудь
других букашек, копошащихся в мирской суете.
Жильцы иногда выходили во двор с лопатами и граблями и принимались
окапывать деревья, сгребать прошлогоднюю листву, если это происходило
весной, после чего двор преображался. Иван Васильевич не понимал,
зачем люди тратят на такие пустяки свое личное время. Ведь есть же
дворник, он вполне может все это убрать. Он не знал и чувства радости.
Он никогда не смотрел телевизор - новостями политики Иван Васильевич
не интересовался, техника была ему безразлична. Его вообще не
интересовала земная техника как таковая. Он никогда не пользовался
калькулятором, потому что у него в голове была супер-ЭВМ.
За стеной Ивана Васильевича постоянно что-то гремело, стучало,
пищало и звенело. Управлял всеми этими звуками сосед Ивана Васильевича
Мишка Барабашкин.
"Изобретатель" - говорили про Мишку, не скрывая насмешки. "Ну
ничего, кроме шума, не может сделать!!!" - возмущалась соседка снизу,
Дуся. "Говорят, в соседнем доме кому-то радиолу починил, не знаю, как
уж он там починил, а у меня от него только голова болит, вот надоест и
пойду в милицию пожалуюсь", - продолжала развивать свои не слишком
причесанные мысли Дуся.
На работе его тоже не уважали, он никогда не поддерживал компании,
на пиво и то никогда не скидывался, не говоря уже о более крепких
напитках.
Человек, по общему мнению, никчемный.
Если его спрашивали, чем он так у себя гремит, то он, даже не
повышая тона, отвечал, что делает ковер-самолет, чтобы проверить,
правду ли в сказках писали.
В последнее время стук стал сходить на нет. Как-то раз, когда Иван
Васильевич был погружен в себя, думая о том, что мы себе и представить
не можем, из-за стенки раздался сильнейший удар, потом второй, потом
тишина и еще один удар, намного сильнее первых двух. После этого ничто
больше не нарушало тишины. Вот последний удар и сбил Ивана Васильевича
с мысли.
"Ну ладно, сделаешь ты свой вертолет!" - проскрежетал он зубами.
Иван Васильевич сосредоточился... Повысил уровень биополя...
В течение недели никаких стуков слышно не было. Иногда к нему
заходил Мишка, под разговор говорил, что вроде бы сделал свою
штуковину, а она не стала работать. "И не заработает", - думал Иван
Васильевич.
Он провел еще несколько раз подобные сеансы. Барабашкин стал еще
больше сутулиться, идя по улице, смотрел только себе под ноги.
Как-то раз, зайдя к Ивану Васильевичу, сказал, что перебрал
несколько вариантов доделки, но ни один не мог произвести какие-нибудь
реальные изменения. Иван Васильевич знал, что ничего и не получится у
этого человечка, такого маленького по сравнению с ним.
Он опять начал напрягаться изо всей силы. Стоящий напротив Мишка
сказал: "Спасибо, Иван Васильевич, за гостеприимство, я пойду,
попробую еще что-нибудь". Повернулся и вышел.
"Какая ювелирная работа!" - подумал Иван Васильевич. - "Внешне
совсем не заметно, что его мозг парализован".
ОН подошел к окну, но уровень биополя не снижал. Наблюдая за
людьми, он услышал, что его неугомонный сосед открыл окно.
"Ну вот, наконец-то", - подумал Иван Васильевич. Была зима, и окно
Мишка мог открыть только для того, чтобы сделать тот шаг, к которому
его подталкивал Иван Васильевич.
Иван Васильевич усилил поле, желая ускорить развязку...
НО ЧТО _Э_Т_О_?!
Мишка, радостный и довольный, проплыл мимо него.
Иван Васильевич открыл окно и сделал шаг навстречу Мишке.
Старик уныло уставился в стол и повторял одно и то же. "Человек
предполагает, а бог располагает". Меня это уже начало раздражать, и я
глубокомысленно вздохнул, потом хмыкнул, потом помычал и наконец
выдавил из себя: "Ну так что же..."
Конечно же, он не провел меня дальше кухни. Стол, наверное, никогда
не вытирался как следует, его украшали жирные пятна и остатки еды. Это
было ужасно!
- Они погубили меня, они испортили мою жизнь... Да, эти двадцать
лет, беспрерывные мучения, кошмары, бессонница, неизвестность, будь
она проклята, печень, почки, желчный пузырь, нервы, стрессы, убытки...
Они меня уничтожили, они превратили меня в бог знает что, да,
двадцать, нет, даже двадцать три года, впрочем, смотрите сами...
Прервав монолог, в котором не было ни проблесков разума, ни
естественных эмоций, он встал, открыл какой-то гнусного вида шкафчик и
начал там рыться. Пахнуло затхлым, нехорошим, тряпками, старыми
письмами, испорченными лекарствами.
- Вот это, - он бросил на стол мятый конверт, - смотрите,
двенадцатое ноября на штемпеле, значит, сегодня ровно двадцать три
года, день в день, это мой крест. - Он достал из конверта листок
бумаги, дал его мне: - Читайте. Я, конечно, ходил на почту, и не раз,
но они ничего не знали, все это появилось в моем почтовом ящике, а
когда я его снял, стали приносить соседи...
Я не слушал его бормотания. Я читал. Именно то, что я искал!
"Уважаемый гуманоид класса 519 Петров Василий Аристархович!
Согласно Вашему заказу ("Ва-ашему заказу, - взвыл старик горестно, -
форменное издевательство!") доставляем Вам мебель общегуманоидного
типа изысканную модели КРУ 4042. Комплект включает: манно
двухстворчатое (1), летангли (2), кранты (3), бранты (3). Сборка
синхронная, клеповидная. Мебель располагаем в пространстве Н-27. Чтобы
ее получить, достаточно Вашего желания. Хорошего настроения и
бруздования! Трансгалактический кредит. Подпись (неразборчиво)".
- Хорошего настроения и этого!.. Звери! Я ее пожелал. Манну
двухстворчатую кто не пожелает. Я пожелал, и все эти кранты появились
неизвестно откуда. Наверное, из самой преисподней. Да, они появились,
а я, я же не обратил внимания... - он ткнул пальцем в слово "кредит".
- Я думал, мне повезло, как везет раз в жизни и не всем, хотя есть,
есть счастливчики... - он на минуту замолчал, переживая. - А мне,
меня... Каждый год, каждый год из двадцати трех я получал эту
проклятую бумажку с напоминанием об оплате, которую я не произвел. Но
как, чем? Куда? И вообще - это свинство. Это же чушь! - он потряс
конвертом. - Галактика М-26, цифры, цифры. Ксебус какой-то, бред!
И старик уставился на меня.
- А проценты... - прошептал он. - Двадцать три года - это же какие
проценты!
- Нет процентов, - сказал я. - Нет никаких процентов.
- Вы это точно знаете? Что без процентов? Но так же не бывает.
- Бывает, - сказал я. - А мебель-то осталась у вас?
- Мебель, - он взмахнул руками. - Это же сплошное уродство, это же
надругательство надо мной! Двухстворчатая! Манна! Где они, створки?
Где стекло, полировка? Где это все? Обман, надувательство. Ни
поставить, ни повесить, ни сесть, ни лечь. Спасибо дяде Боре, помер,
бедняга, от запоя, продавал я ему эти кранты потихоньку, ругался он,
правда, сильно, но покупал. Но это между прочим, понимаете, я вижу, вы
порядочный человек. А потом мастерил из них что-то, из крантов этих,
шкатулки всякие, ящички, бог его знает. А бумажки эти все приходят, а
куда я пойду, в милицию? В горисполком? Засмеют, выгонят, дело
пришьют...
Мне стало тошно. Этот меркантильный меланхолик так варварски
обошелся с прекрасной мебелью. Неужели напрасны все мои труды? Неужели
они разбились об это безграничное тупоумие? А нравственное, а
эстетическое потрясение?
- Скажите, - дрожащим голосом произнес я, - и вы все... дяде Боре?
- Нет, не все. Манна осталась.
Я чуть не закричал от радости.
- Она ведь, знаете, громадная такая, растыка. Полкомнаты заняла.
Боже мой! Ведь я мог жильцов держать! Походил он вокруг нее, сломал
молоток и плюнул, и так нехорошо выразился про нее и про меня...
- Неужели?! - почти кричал я.
- Про меня, что ли? Точно. Вам показать ее?
- Конечно!
- Здесь, здесь она, моя погибель.
Старик засуетился, потер руки, во всем его существе появился такой
интерес к моей особе, что я поразился. Надо же, и про кредит забыл,
подумал я.
Мы вошли в пресловутую комнату. Я замер. Да, это оно. Одна створка,
вторая, разумеется, осталась в пространстве Н-27. Поместиться здесь
она никак не могла.
Я подошел ближе. Великий КРУ, Мастер, это его работа! Тончайшие,
влитые блимсы, изящные поперечные блямсы, а какая прелесть в этих
свисающих узорчатых стасках. Глубина и тонкость, тщательная обрисовка
деталей, удивительная, неповторимая соразмерность составных частей -
как жаль, что я не вижу сейчас второй створки, но у меня еще будет
время ею насладиться, - пусть твердолобые твердят о манерности, какая
это манерность, любители грубого натурализма, который вы называете
проникновением в реальность, это - сама красота, а красота и есть
высшая реальность. И какие насыщенные брузды - в них воплотилась сама
Кухламония с ее изумительной изумрудной грязью и белой, нежно-дымчатой
кухлой. Да, я вижу, я вижу грозное пророчество, весть о гибели,
воплощенную Великим КРУ в своем манно! О непонятый, они не слышали
грозных слов, которыми кричали твои творения. И ты, не пожелав
покинуть родину, погиб вместе с соотечественниками и своей мастерской,
полной мебели. Прекрасная смерть! Но какие утраты!
Кто, кто это здесь причитает? "Не дерево, а черт знает что,
полировка, стекло, стенка..." Жалкий профан, я убью тебя! Нет, нет, я
не буду этого делать, я...
Мне показалось, что я проснулся. Да, чудесный сон, однако мне пора.
Конечно, жаль брантов, уничтоженных грязными руками пропойцы, но у
меня есть манно. Потом, они наверняка были сделаны руками учеников -
Мастер не разменивался по мелочам.
Уродливая физиономия с трясущимися слюнявыми губами и
отвратительным камнеподобным лбом и где - на фоне шедевра! Я едва
удержался. И - разве не учит Вральский Мудрец - не мечите бисера перед
псевдоголовыми парахвостами.
- Я покупаю у вас манно, - заявил я твердым голосом.
- Манну эту в дверь не протащить... - начал старик, но я уже
физически не мог слушать его.
- Я оплачиваю ваш кредит и забираю манно с собой.
- Кредит? Это значит...
- Это значит, что никаких бумаг вы больше не увидите. Понятно? Вам
не придется расплачиваться, - я произнес это слово как можно
внушительнее, - за разбитую вами с помощью дяди Бори мебель. Это
сделаю я... Согласны?
- Но...
- Без но. Больше ничего я вам не дам. И так я плачу слишком много.
За всю мебель, а у вас осталось только манно. У меня все с собой.
Подпись здесь и подпись здесь.
Он боялся поставить подпись. Пришлось его мысленно подтолкнуть. Он
был недоволен, подонок. Скорчил отвратную мину - не продешевил ли? Ну
ладно, хватит эмоций. Спасибо консерваторам и бюрократам из
Трансгалактического кредита - они сами не знают, чем торгуют. Спасибо
этому балбесу. Ничтожное подобие коллекционера, он всю жизнь искал и
копил только деньги. Квазигуманоид, эгоист, жадина, у тебя нет ни
чувства прекрасного, ни жажды познания, ни даже элементарного
любопытства. Я знаю, что нарушаю Закон, но ты слишком уникален в своей
омерзительности. Мой друг, биолог с Арктура-3, страстный коллекционер
и гуманоид, высокий духом, будет в восторге, когда я притащу тебя к
нему. В обмен на Интимное Сидение Эпохи Людовиков.
- Учтите, работа предстоит грязная. Все мы знаем, что Регникса надо
убить, но от этого не намного легче. И если кто-то чувствует, что не
сможет - говорите сейчас. Лучше не пойти совсем, чем подвести нас в
крепости. Даже если "нас" будет значить "меня".
Капрал по очереди осмотрел всех четверых парней, стараясь сохранять
непроницаемое лицо. Не отводит ли кто-нибудь глаза? Ведь дело
предстояло не только грязное, но и опасное.
- Шеф, хватит давить на совесть! - не выдержал рядовой Стоун. - Кто
ж вас, старого дурака, одного отпустит? Верно я говорю, народ?
- Никак нет, сэр! - хором рявкнул "народ" - рядовые Андерсон,
Харрис и Тернер.
- Значит, все согласны, - подытожил Стоун. - Шеф, да что вы все
нервничаете? Ясно же, что давно пора пристукнуть этого гада, и ничего
в этом нет грязного. Грязным делом было бы оставить его жить и творить
пакости дальше. Ведь не лопухнись тогда десантники, и весь экипаж
"Одинокой Звезды" был бы жив и весел. Если мы не прихватим Регникса
сейчас, через месяц у него уже будет суперкрейсер!
- А если, чего, конечно, не дай Бог, - добавил Тернер, - то ведь
Гвардия нас не забудет. Они ведь понимают, что дело правильное.
Оставшиеся двое подтвердили свое согласие молчаливыми кивками.
- Ну, раз все согласны, - Джонлан наконец позволил себе
расслабиться, - давайте обсудим детали. Вот план дома. Думаю, стоит
рискнуть и высадиться прямо перед входом. Конечно, могут засечь, но
зато не придется возиться с оградой.
- А как же?.. - начал возражать до сих пор молчавший Андерсон.
(Пока Андерсон возражает, а капрал объясняет ему, что он неправ -
небольшое пояснение. Пятеро совещающихся - это примерно половина
"Laser Squad". Так уж вышло, что когда сбежал Стернер Регникс и все
встали на уши, только эти пятеро оказались на базе. Капрал Джонлан -
старший и опытнейший из руководства "LS", но особенно этим не
козыряет, хотя и не из скромности - просто в этом самом руководстве,
кроме него, еще только один человек - тоже капрал, но помоложе, Хьюи.
Из остальных четырех лидер, как ни странно, не нахальный Стоун, а
до сих пор сказавший только одну фразу Харрис. Тернер - служака,
надежный, но не особо инициативный; а Андерсон - самый зеленый в
группе. Конечно, он уже малость обстрелялся, но заскоки еще бывают.
Ничего, обучится.
Что же касается Регникса - этот персонаж целиком отрицательный, в
прошлом наемный убийца, а ныне - шеф межпланетных террористов с
замашками диктатора и немалым тактическим талантом. Недавно он
все-таки попался, но сумел сбежать. "LS" досталась приятная задачка -
взять Регникса в его доме-крепости, набитом боевыми роботами. Так что
совестью капрал мучается только для проформы, ну и, конечно, чтобы
рядовые поутешали.)
- Теперь насчет амуниции, - продолжал тем временем капрал. -
Бронежилеты предлагаю взять средней защиты - по-хорошему-то, от
бластера никакой бронежилет не защитит, но, может, хоть ослабит.
- Правильно, - подтвердил Харрис. - Знаю я этих роботов - крепкие,
но неповоротливые. От них увертываться надо, а в тяжелой броне поди
покувыркайся. С этим-то ясно. Другое важнее - какие пушки берем?
- Гранаты вроде без надобности, - тут же отозвался Стоун. - Ракеты
тем более - их и без роботов еле таскаешь. А вот лазеры? Харри, твоих
знакомых роботов лазер брал?
- Отнюдь, - ответил Харрис. - L-50 им - как тебе комары. А тяжелый
лазер с собой туда не возьмешь.
- Похоже, остается одно, - подытожил капрал.
- Марачеки или М-4000? - опять вылез Андерсон.
- Лучше марачеки, - ответил Джонлан. - Стреляют они посильней, чем
"четыре штуки", а весят почти столько же.
- Так ведь дорогие они, - забеспокоился осторожный Тернер.
- Пустяки. По такому случаю нам бригада все даст, - отмахнулся
капрал.
(Еще одно пояснение. "Марачеками" солдаты по неизвестной причине
прозвали крупнокалиберные винтовки Марсека. Винтовки действительно
отличные и дорогие - почти вдвое дороже стандартной М-4000 - она же
"четыре штуки". Поэтому в обычные миссии их берут мало - две-три.)
- Ну вроде все решили. Тогда берем броню, марачеки - и бегом на
"Джихад". Тактику обсудим по дороге.