сидеть, не выказывая ни малейшего оживления. Он сидел в той же позе,
как и в первый раз, когда Клор наткнулся на него в деревне, и только
палочки продолжали свой быстрый танец по круглой глиняной табличке.
Идя к старику, Клор вспомнил, что деструктор остался на станции, но
возвращаться не стал. Мысль о нападении показалась нелепой.
Старик молча протянул табличку, и на ней Клор увидел все те же
одиннадцать трупов посреди деревенской улицы. Убедившись, что Клор
понял, что ему хотели сказать, старик требовательно протянул руку и
взял табличку обратно.
Он стремительно нарисовал в верхней части треугольный спутник
ЭН-12, а потом добавил к неподвижно лежащим фигуркам еще пять. Клор
недоуменно пожал плечами. Тогда туземец, успевая взглядывать на
собеседника, пририсовал к спутнику новый треугольник и обозначил
другие фигурки. Прибавлялись треугольники, росло количество умерших.
Наконец, старик нарисовал самого себя. Если раньше он
довольствовался чисто схематическими изображениями, то теперь придал
рисунку конкретность. Особенно тщательно он прорисовал лицо,
старческое лицо с прикрытыми веками.
Клор насчитал на табличке десять треугольных лун, а это означало
одно - через десять дней никого в живых в деревне не останется.
Что явилось причиной массовой гибели, Клор не знал. Эпидемия,
голод? Не имея возможности задать вопрос, нельзя получить и ответ. К
тому же он хорошо понимал, что какой бы ни оказалась помощь, его
действия попадут под рассмотрение трибунала. Но и просто так
повернуться и уйти на станцию он уже не мог. Глядеть в глаза человеку
и отказать в помощи казалось невозможным.
Но Клор все же ушел в тот вечер. Он повернулся и ушел, не
оглядываясь, ни произнеся ни слова, ни единым жестом не дав понять,
что может помочь, но уже полностью решившись на преступный шаг. И если
на Е6-К можно было еще оправдаться хотя бы перед самим собой и
оставить крошечный шанс выжить тем, кто выжить не должен, то здесь
этого оправдания не находилось. Когда Клор вновь включил обзорный
экран, старика у станции уже не было. Он ушел так же незаметно, как и
появился.
Клор сердито ходил по станции, кидая в одну кучу пластиковые
герметичные пакеты с питьевой водой, запечатанные коробки с
антибиотиками и консервы. Он не знал, что именно из отобранных
лекарств и продуктов может спасти людей от гибели. Возможно, любой из
медицинских препаратов окажется для больных ядом, но не приди он на
помощь, от смерти их не спасет уже ничего.
Стащив все барахло к геликоптеру, Клор решительно запустил
двигатель и понесся низко над пустыней, словно желая догнать свою
собственную, стремительно бегущую внизу тень.
Не уменьшая скорости, он промчался над деревней и отстрелил парашют
с грузом.
как и в первый раз, когда Клор наткнулся на него в деревне, и только
палочки продолжали свой быстрый танец по круглой глиняной табличке.
Идя к старику, Клор вспомнил, что деструктор остался на станции, но
возвращаться не стал. Мысль о нападении показалась нелепой.
Старик молча протянул табличку, и на ней Клор увидел все те же
одиннадцать трупов посреди деревенской улицы. Убедившись, что Клор
понял, что ему хотели сказать, старик требовательно протянул руку и
взял табличку обратно.
Он стремительно нарисовал в верхней части треугольный спутник
ЭН-12, а потом добавил к неподвижно лежащим фигуркам еще пять. Клор
недоуменно пожал плечами. Тогда туземец, успевая взглядывать на
собеседника, пририсовал к спутнику новый треугольник и обозначил
другие фигурки. Прибавлялись треугольники, росло количество умерших.
Наконец, старик нарисовал самого себя. Если раньше он
довольствовался чисто схематическими изображениями, то теперь придал
рисунку конкретность. Особенно тщательно он прорисовал лицо,
старческое лицо с прикрытыми веками.
Клор насчитал на табличке десять треугольных лун, а это означало
одно - через десять дней никого в живых в деревне не останется.
Что явилось причиной массовой гибели, Клор не знал. Эпидемия,
голод? Не имея возможности задать вопрос, нельзя получить и ответ. К
тому же он хорошо понимал, что какой бы ни оказалась помощь, его
действия попадут под рассмотрение трибунала. Но и просто так
повернуться и уйти на станцию он уже не мог. Глядеть в глаза человеку
и отказать в помощи казалось невозможным.
Но Клор все же ушел в тот вечер. Он повернулся и ушел, не
оглядываясь, ни произнеся ни слова, ни единым жестом не дав понять,
что может помочь, но уже полностью решившись на преступный шаг. И если
на Е6-К можно было еще оправдаться хотя бы перед самим собой и
оставить крошечный шанс выжить тем, кто выжить не должен, то здесь
этого оправдания не находилось. Когда Клор вновь включил обзорный
экран, старика у станции уже не было. Он ушел так же незаметно, как и
появился.
Клор сердито ходил по станции, кидая в одну кучу пластиковые
герметичные пакеты с питьевой водой, запечатанные коробки с
антибиотиками и консервы. Он не знал, что именно из отобранных
лекарств и продуктов может спасти людей от гибели. Возможно, любой из
медицинских препаратов окажется для больных ядом, но не приди он на
помощь, от смерти их не спасет уже ничего.
Стащив все барахло к геликоптеру, Клор решительно запустил
двигатель и понесся низко над пустыней, словно желая догнать свою
собственную, стремительно бегущую внизу тень.
Не уменьшая скорости, он промчался над деревней и отстрелил парашют
с грузом.
- Spellcheck: Wesha the Leopard
Мать была несчастна.
Она похоронила Мужа и Сына, и Внуков, и Правнуков.
Она помнила их маленькими и толстощекими и седыми и сгорбленными.
Мать ощущала себя одинокой березкой среди выжженного Временем леса.
Мать молила даровать ей Смерть: любую, самую мучительную.
Ибо она УСТАЛА ЖИТЬ!..
Но приходилось жить дальше...
И единственной отрадой для Матери были Внуки ее Внуков, такие же
глазастые и пухлощекие. И она нянчилась с ними и рассказывала им всю
Жизнь, и Жизнь своих детей и своих внуков...
Но однажды Гигантские Слепящие Столбы выросли вокруг Матери, и она
видела, как сгорали заживо ее праправнуки, и сама кричала от боли
плавящейся кожи и тянула к Небу иссохшие желтые руки и проклинала его
за свою Судьбу.
Но Небо ответило новым свистом разрезаемого воздуха и новыми
вспышками Огненной Смерти.
И в судорогах, заволновалась Земля, и миллионы ДУШ вспорхнули в
Космос.
А Планета напряглась в ядерной апоплексии и разорвалась вдрызг...
* * *
Маленькая розовая Фея, покачиваясь на янтарной веточке, уже в
который раз щебетала своим подружкам о том, как много лет назад,
пролетая на другой конец Вселенной, она заметила голубовато-зеленую,
сверкающую в лучах Космоса небольшую Планету.
- Ах, она так чудесна! Ах! Она так прекрасна! - ворковала Фея. - Я
весь день летала над изумрудными полями! Лазурными озерами!
Серебристыми реками! Мне было так хорошо, что я решила совершить
какое-нибудь Доброе Дело! И я увидела Мальчика, одиноко сидящего на
берегу усталого пруда, и я подлетела к нему и прошептала: "Я хочу
выполнить твое Заветное Желание! Скажи мне его!" И Мальчик поднял на
меня прекрасные темные глаза: "У моей Мамы сегодня день рождения. Я
хочу, чтобы Она, несмотря ни на что, жила вечно!"
- Ах, какое благородное желание! Ах, какое оно искреннее! Ах, какое
оно возвышенное! - пели маленькие Феи. - Ах, как счастлива эта
Женщина, имеющая такого благородного сына!
* * *
В оранжевом от звезд и комет Космосе мчались раскаленные куски
разорвавшейся Планеты.
И на одном из черных обломков сидела Мать, застывшая в Отчаянии и
Бессмертии...