Неизвестен Автор. Сказки народов Югославии

   Вот как может порой и пастух сделаться царем!
   Македония. Перевод с македонского Д. Толовского и Н. Савинова
   КОРОЛЬ И ТРИ ЕГО СЫНА
   Жил-был король, состарился он, призвал троих своих сыновей и говорит им:
   - Сыновья мои! Стар я, не под силу мне править страной, да и смертный час мой не за горами. Всех вас я люблю одинаково, а наследником должен стать только один. Трудно мне судить, кто из вас самый достойный. А потому отправляйтесь искать по белу свету свое счастье. Кто принесет мне самый лучший подарок, тот и станет наследником.
   Разошлись сыновья в разные стороны. Каждому хотелось найти лучший подарок, чтоб стать наследником отца и после его смерти править большим королевством.
   Старший сын не стал долго думать. Знал он, что отец очень любит драгоценные камни. Пошел он к золотых дел мастеру, купил самый большой алмаз и принес его отцу. Отец с радостью принял подарок и спрятал его.
   Второй сын подумал: "Корона у отца уже совсем старая. Плохо она будет сиять на моей голове, когда я стану королем. Пойду-ка я к золотых дел мастеру и закажу ему корону, какой еще не бывало ни у одного короля".
   Как подумал, так и сделал. Золотых дел мастер изготовил корону из чистого золота и украсил ее прекраснейшими самоцветами.
   Король принял подарок с радостью и положил его вместе с другими своими сокровищами.
   А меньшой сын все ходил да ходил по свету, искал подходящий подарок родителю. Однако все, что ни попадалось, казалось ему недостойным отца. "Все, что я вижу, - думал он, - в отцовской казне уже есть. Сокровищ у него столько, что девать некуда. Старых людей не радуют такие земные блага. Нет, не найти мне ничего, что пришлось бы по сердцу моему доброму отцу. Придется вернуться с пустыми руками и уступить престол одному из своих братьев. Чему быть, того не миновать! Я никому не завидую, с меня и отцовской любви довольно".
   Так решил он и отправился в королевский дворец, к своему отцу-королю.
   Отец спрашивает:
   - Какой подарок принес ты мне, дорогой сын?
   А сын робко отвечает:
   - Отец мой, искал я по белу свету подарок, равный вашей любви ко мне. Но напрасно! Обошел я весь свет, а такого подарка не нашел. А потому принес я вам свое любящее сердце. Примите его и любите меня так же, как я люблю вас, а королевство отдайте одному из моих братьев. Позвольте мне только лелеять вас с сыновней любовью до той самой минуты, когда господь призовет вас к себе.
   Услышав такие слова, король заплакал от радости, обнял сына и сказал ему:
   - Нет, мой дорогой сын! Никто, кроме тебя, не будет королем в моем королевстве, потому что твоя сыновняя любовь - самый дорогой для меня подарок. Вижу я, что ты горячо любишь своих братьев и наших подданных. Потому и оставляю королевство тебе.
   Словения. Перевод со словенского И. Макаровской
   ЧТО СНИЛОСЬ БЕДНОМУ ЮНОШЕ
   Жил-был бедный юноша. Сильно хотелось ему поездить по белу свету, да только не было у него за душой гроша ломаного. Он мог целыми днями сидеть на берегу моря и задумчиво смотреть, как бегут под парусами корабли.
   Раз в воскресенье сидел он так, вдали от людей; одежда-то на нем была рваная, и он не ходил с парнями и девушками на гулянья.
   Сидит он унылый, задумчивый и вдруг видит - рядом стоит человек в кабанице.
   - Что это ты, парень, сидишь один, да такой грустный? - спрашивает человек.
   - Как же мне не грустить, когда ничего у меня нет, - пожаловался юноша.
   Повели они беседу, и юноша признался, как ему хочется побродить по белу свету, поглядеть, как живут другие люди. А человек ему отвечает, что всюду, мол, хорошо, а дома лучше всего, - тут все свои, и они всегда помогут. Но юноша ладит свое: вот бы постранствовать по белу свету. А человек в кабанице был волшебник. Он сказал парню:
   - Ладно, коли хочешь узнать, как люди живут на свете, становись мне на правую ногу.
   Встал юноша на правую ногу волшебника и увидел на море большой корабль.
   - Ступай на корабль и плыви себе на парусах, - сказал волшебник.
   Юноша взошел на корабль и увидел, что людей там нет. Взяло его сомнение, как же он поплывет без матросов, сам-то кораблем он управлять не умеет. Но как только ухватился он за фалы, паруса сами собой стали подниматься, и корабль пошел с попутным ветром. Плывет он три дня и три ночи, а берегов не видно, кругом море безбрежное. Напал на юношу страх, что погибнет он, как вдруг вдали показался остров. Корабль подплывает все ближе, и уже можно на острове разглядеть прекрасный город с большими домами. Как пристали к берегу, юноша сразу пошел посмотреть город. Куда ни пойдет, всюду печальные люди в черных одеждах. Спрашивает он, что случилось, а ему и говорят, что королевская дочь тяжко занемогла, лежит при смерти. И вдруг на площади забил барабан, и глашатай оповестил народ, что король отдаст свою дочь замуж за того, кто ее вылечит.
   Юноша объявил, что он может ей помочь. Повели его к королевской дочери через девять комнат. Лежит королевна на постели, бледная, слова вымолвить не может, будто мертвая. Вытащил юноша из-за пазухи целебную траву и поднес ее королевне к носу. Она стала чаще дышать и открыла глаза. Юноша ей улыбнулся, подал руку и помог сесть на постели, а когда дал ей напиться молока с медом, то она встала с постели как ни в чем не бывало. Увидел король, что дочка здорова, начал на радостях юношу целовать, обнимать и приказал играть свадьбу, чтобы исполнить свое обещание и выдать королевну за человека, исцелившего ее.
   В день свадьбы во всем городе было большое веселье. Пировали на каждом углу, но больше всего в королевском дворце. Там молодым подали лепешку: пекли ее девять самых искусных пекарей. Едва донесли ее. Жених взял нож, чтобы отрезать кусочек для невесты, как вдруг отворилась потайная дверь и в зал ворвались трое юношей с саблями.
   - Беги скорее наверх, - закричала королевна жениху, - это мои братья. Если не убежишь, они тебя убьют: боятся, что ты у них королевство отнимешь.
   Жених выскочил из-за стола, позабыв о лепешке, и со всех ног бросился по лестнице наверх, а трое братьев за ним. Взбежал он на чердак - да через оконце на крышу. Оглянулся, а они все гонятся за ним. Стал он бегать по крыше. Куда он, туда и они. Все ближе, ближе, вот-вот саблями зарубят.
   Не знает юноша, куда ему деваться, очутился на краю крыши, домов больше не видно, перед ним бездна, а по ту сторону - высокая колокольня. Либо надо прыгнуть на колокольню, либо погибнуть. Прыгнул юноша, да только до колокольни не достал и полетел в бездну. Упал на камни и подняться не может.
   Наконец пришел в себя, а сердце все колотится. Открыл глаза - смотрит, он все на том же месте, на берегу моря, откуда вдаль глядел.
   Понял он, что все это ему приснилось, и обрадовался, что он дома.
   Далмация. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
   ОТЕЦ И ДЕТИ
   Жил-был старый купец. Как-то говорит он жене:
   - Состарились мы с тобою, матушка, долго не протянем, а мы ведь богаты, и добра у нас много. Разделим-ка его между нашими двумя дочерьми. Ведь все равно наследство к ним перейдет, а мы по крайней мере доживем свой век без забот. Сегодня будем обедать и ужинать у одного зятя, завтра - у другого, так в мире и согласии доживем свой век. А умрем - не будет у детей причины ссориться да судиться. Что ты на это скажешь, мать?
   - Если б знать, как зятья примут наше решение, то я согласна. Боюсь только, не вышло бы по пословице: "С деньгами мил, без денег постыл". Может, зятья сначала и будут о нас заботиться, но потом это им надоест. Куда мы тогда денемся? А вдруг я переживу тебя, что тогда будет? Недаром говорится: "Трудно теще на зятьевых харчах жить!" Делай, как бог велит, но только, прошу тебя, не все деньги-то отдавай, чтобы не пришлось нам на старости лет горе мыкать и получать свое же добро из чужих рук. Мы ведь не знаем, когда пробьет смертный час. Худой мир лучше доброй ссоры.
   Старик купец велел приготовить хороший обед, позвал зятьев, дочерей с детьми и, когда все как следует угостились, объявил о своем решении. Зятья с женами охотно на все согласились. Богом клялись ухаживать за старыми родителями до конца жизни и заботиться о них.
   Отец поделил свое имущество и деньги между детьми, словно перед смертью. Жены, однако, послушался и оставил у себя толику денег про черный день. Так юнак на случай беды тайком припасает оружье.
   Стали теперь зятья по очереди звать тестя и тещу и на обед, и на полдник, и на ужин.
   У дочерей было много детей. Дед каждый день приносил внукам подарки. Но скоро вспомнил, что кошелек его тощает, и перестал их одаривать.
   Вот-то удивились зятья и дочки! Смотрят исподлобья, словно сердятся. Старика это огорчило и обидело.
   Сидит он раз печальный и понурый перед своим опустевшим домом - горюет, что обманулся в собственных детях.
   А соседом у него был его бывший компаньон, старый друг и побратим, такой же старик, как и он. Смотрел он из окна через дорогу и догадался, почему побратим грустит. Взял свою широкополую шляпу, палку и пошел к соседу.
   - Бог в помощь, побратим, - поздоровался он с другом. - Чего это ты закручинился? Какая беда с тобой стряслась, какие заботы тебя грызут? Я знаю, что накопил ты и имущества и денег, - приготовился к зимовке, как старый хомяк. Ты здоров и для своих лет сильный и крепкий. Ни в чем недостатка не знаешь, все у тебя есть.
   - Эх, побратим, - отвечал купец со вздохом, - и не спрашивай, помочь все равно не можешь, сам виноват. Был ум, да сплыл, оттого теперь и плачу. Ведь все, что я нажил, все мое добро и деньги, все пошло прахом, все в воду кануло.
   - Как так? - спрашивает компаньон.
   - Да отдал я все своим неблагодарным детям, вот теперь и каюсь.
   - Неправильно ты поступил, побратим, - сказал ему друг, - зачем при жизни все отдал детям? Зятья - чужая косточка, а жены всегда слушаются мужей. На зятьев, тесть, не надейся! Вот что, я тебя из беды выручу, только ты не дури и слушайся меня. О будущем не беспокойся. Ожегся на молоке, станешь дуть и на воду.
   Вот что мы сделаем, - сказал он еще. - Ты приготовь угощение, да получше, - все на мой счет. Позови своих зятьев и дочерей с детьми. Пригласи соседей, кумовьев и друзей.
   Я приду последним и кое-что принесу. Ты же смотри не удивляйся, а только скажи: "Неужели это надо было делать сейчас, как будто у меня уже нет больше денег?" Мы им всем отведем глаза, да еще покажем, как старики помнят пословицу: "Долг платежом красен".
   Старый купец приготовил угощение, позвал зятьев и дочек с детьми, кумовьев и соседей. Все пришли, но одно место за столом оставалось свободным. Хозяин ждал к себе своего побратима. Гости сели обедать, а того все нет. Несколько раз хозяин отворял двери, выглядывал и сожалел, что друга все нет: "Прийти-то он наверняка придет, раз обещал, я его хорошо знаю, у него слово твердое. Бьюсь об заклад, что он потому опаздывает, что хочет рассчитаться еще за то время, когда мы вместе торговали. Думает, что иначе ему неудобно прийти ко мне на угощение".
   Не успел хозяин сказать эти слова, как вошел его побратим. Он тяжело дышал, так как на спине нес какой-то мешок. Вошел, поздоровался со всеми и сказал хозяину:
   - Друг Ерко! Прости, что не вовремя тебя беспокою. Но я бы сгорел со стыда, побратим, если б пришел к тебе в гости, не выплатив старый долг. Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты взял деньги и отчет от меня принял, а ты все мешкаешь. Я принес твои деньги, сосчитал их как полагается. А вот и отчет, ты его потом проверь и деньги пересчитай. Теперь у меня как гора с плеч свалилась!
   - Побратим! - говорит хозяин. - Я пригласил тебя не для того, чтобы ты принес деньги и отчет. Я хотел, чтобы ты угостился и повеселился вместе с нами. Но раз уж ты принес деньги, - чтоб тебе пусто было! - кинь мешок вон туда за шкаф и садись за стол. Придет время - приберу деньги и проверю отчет. Если б и другие мои должники были такие же честные да вовремя деньги отдавали, мне не пришлось бы корить себя, что я чересчур уступчив да щедр.
   Зятья, дочки и все гости смотрели и слушали, о чем они говорят. Потом один зять и шепчет другому:
   - Посмотри на тестя! Притворялся, что остался без гроша за душой, а видишь, сколько у него еще денег! Да сколько ему еще должны! - Дочки друг другу то же самое нашептывали.
   Одна из дочерей сказала мужу:
   - Слушай-ка, станем опять приглашать отца с матерью на обед, полдник и ужин.
   - Конечно, - ответил муж, - надо угождать родителям.
   Вторая дочь сказала мужу:
   - Слышишь, что сестра говорит своему мужу? Они снова будут звать отца с матерью и постараются им угождать. Сделаем и мы так же, чтобы родители не позабыли нас на смертном одре. Погляди - у отца-то целый мешок денег, и какое он нам поставил угощенье. Да и шкафы тут не пустые.
   - Верно, жена, - отвечает муж, - надо опять ухаживать за родителями и беречь их как зеницу ока. Все нам воздается сторицей, когда они закроют глаза.
   И дочки сговорились с мужьями о том, как они будут ухаживать за родителями и заботиться о них. Они думали получить еще бОльшие деньги.
   Хорошо зажили старики родители - дети словно об заклад побились, кто родителям будет лучше угождать, служить, кормить и поить их и так беречь, чтобы, как говорится, и муха на них не села.
   Старик Ерко часто вспоминал своего побратима, который избавил его от тяжких бед и забот. А дети надеялись, что после смерти отца им достанется невесть какое богатство.
   Схоронил старик свою старуху, а вскоре и сам умер. В завещании его было написано: "Дорогие детушки, как схороните меня с честью, отоприте большой сундук, и там найдете наследство".
   Дети схоронили отца с честью. Вытащили из-под его кровати большой кованый сундук, запертый на три замка. Взяли ключи, отперли. А сундук-то оказался пустой. Нашли только письмо:
   "Дорогие детушки! Еще при моей жизни вы получили от меня изрядное имущество и большие деньги. Теперь, как видите, сундук пустой, а был он полон золота и серебра, да только все уже к вам перешло. Не надейтесь на новое наследство, а, помолившись богу, работайте, сберегайте и будете богаты.
   Ваш отец Ерко".
   Хорватия. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
   ДРАХМА ЯЗЫКА
   [* Драхма - мера аптекарского веса - 3, 73 грамма.]
   Отец что ни день распекает Омера - довольно, мол, тебе вокруг девушек увиваться, довольно бренчать на тамбуре да слоняться по улицам Сараева, пора и о деле подумать!
   - Стары мы стали, сынок, нет у нас сил работать. А ты молод - кто же, как не ты, накормит нас и напоит?!
   Омер - известный сараевский повеса. Бродит от дома к дому, от окошка к окошку - вот чем он занят целый день. Люди понимали, что Омеру рано еще жениться: молодо - зелено, погулять еще 'охота, да и помеха есть большая тощий кошелек. Всем было ясно, что парень ухаживает за девушками по легкомыслию, из озорства. А позор и бесчестье падали на головы несчастных его родителей. Тоска и печаль сократили их дни, умерли у Омера мать с отцом.
   Остался он с тремя малыми сиротами на руках в пустом и разоренном доме. По правде говоря, он давно мечтал избавиться от родительского глаза и повесничать без всяких помех, но в скором времени убедился, каково жить без родителей, когда от забот да хлопот голова кругом идет.
   - Кто наткет, напрядет да в доме подметет? Пора, видно, распроститься с проказами!
   Рассудив таким образом, Омер воскликнул:
   - Подать сюда мой тамбур! Ничего другого не остается, как жениться!
   И с тамбуром под полой к окошку Мейры явился. Солнце уже зашло, был час яции - последней мусульманской молитвы. В окошке Мейры горела свеча, кто-то шептался в комнате. Постучал Омер в окно - шепот смолк; запел, перебирая струны, - свеча погасла.
   Три ночи подряд приходил Омер под окно красавицы и, опечаленный, возвращался домой. Мейра ни разу не откликнулась на его призыв. На четвертую ночь молодой повеса снова пришел под окно.
   - Спою Мейре в последний раз и больше уж сюда ни ногой!
   Хорошенько настроил тамбур и стал напевать грустным голосом:
   Играй, моя кудесница!
   Смычок-гуляка, струны трогай!
   Голодного меня не раз кормила ты,
   Воды давала
   И девушек своею песнею
   Ко мне сзывала.
   Играй, моя кудесница!
   Смычок-гуляка, струны трогай!
   Я под окошком Мейры томлюсь напрасно
   И дни и ночи,
   Но на меня не взглянут даже красотки очи!
   Вдруг свеча в комнате погасла, распахнулось окно. Омер себя не помнит от счастья: наконец-то, думает, добился своего.
   - Да ты с ума сошел, Омер! - говорит Мейра. - Что это еще за выходки! С какой стати повадился ты под мои окна? Имей в виду - из твоей затеи ничего не выйдет!
   Веселье мигом соскочило с Омера. Запечалился он, повесил голову. Увидела Мейра, какой он унылый да растерянный, и говорит:
   - Глупенький! Уж не задумал ли ты жениться на мне? Ну же, признавайся, Омер!
   - Да! - ответил он.
   - Выбрось блажь из головы! - говорит девушка. - Это невозможно! У тебя корки хлеба в доме нет, а ты еще о женитьбе мечтаешь. Знаю, ты сейчас скажешь - мы, мол, одного поля ягодка! Правда, мои родители тоже бедны, но возьми и то в расчет, что во всем Сараеве не сыскать девушки краше меня, стало быть, я непременно буду счастливой. Найдется для меня жених из какого-нибудь богатого дома. Но послушай меня, Омер! Дорого не серебро да злато, то дорого, что сердцу любо! Я бы не променяла тебя на целый город, да свят запрет родительский. Преступить его я не смею! Мне за того выйти замуж надобно, кто составит мое счастье, а родителям моим обеспечит спокойную старость... Вся их надежда на одну меня.
   От таких ее слов Омер чуть приободрился:
   - Если дело за этим, так скажи мне, сколько нужно, чтобы выкупить тебя?
   - Не так уж много! - ответила Мейра. - Открой лавчонку, заведи торговлю, чтобы можно было прокормить моих родителей и твоих сирот да кое-какую одежду справить.
   - До свидания! - воскликнул Омер. - Спокойной ночи, Мейра! Я все понял, и если у меня что-нибудь получится, увидимся завтра.
   Ушел Омер, унося в своем сердце надежду и тревогу.
   - Удастся мне занять денег - буду самым счастливым человеком на свете, а не удастся - буду самым несчастным.
   Всю ночь не сомкнул он глаз, грезил наяву. А когда наступило утро, от радости не знал, за что и приняться. Вспомнил Омер, что есть у него закадычный друг - богатый купец.
   "На Исакара вся надежда, больше мне не у кого попросить денег в долг!" - подумал Омер и стал собираться в путь-дорогу.
   Застал он своего друга дома и принялся упрашивать его одолжить тридцать кошельков денег. Купец, казалось, не только деньги - жизнь свою готов был отдать за своего Друга.
   - Для меня будет великой радостью, коли красавица Мейра станет твоей невестой! - сказал Исакар. И спросил, когда Омер сможет отдать долг.
   - Через семь лет, - ответил тот.
   - Эге, приятель! А что, если и через семь лет ты мне не вернешь деньги?
   Не знаю уж, кто надоумил друзей, но они заключили договор, который потом кадий утвердил, и по договору, в случае неуплаты долга ровно через семь лет, Исакар волен был на суде отрезать у Омера драхму языка и тем самым положить конец тяжбе.
   Жених от восторга чуть разума не лишился! В этот день не ударил он палец о палец, все мечтал, какой роскошный свадебный пир он задаст да какие наряды из парчи и бархата накупит своей Мейре! Словом сказать, Омеру и заботы нет, как вернуть своему другу такой большой долг, в мыслях у него одно - как бы поскорее деньги потратить.
   Через месяц Омер привел Мейру в свой богатый дом. Свадебный пир шел целую неделю. Гостей собрали множество, вино лилось рекой. Через неделю разошлись приглашенные по домам. Остался Омер со своей красавицей Мейрой.
   Все гости дивились роскошному убранству в доме Омера, ну и зажил Омер словно бег! Пусть, однако, себе думают, что угодно, возвратимся лучше к Омеру.
   Издавна сложилась поговорка: "Ремесло дороже золота!" И еще есть одна: "Не за свое дело не берись!" У Омера не лежала душа к торговле, и вел он ее спустя рукава. Когда у него осталось пятнадцать кошельков, он решил пустить их все в оборот. Да не у каждого торговля спорится - не шла она и у Омера. Правда, лавка его была завалена товаром. Но каким? Соль, табак, лучины, березовые веники, а чтоб другое что-нибудь раздобыть да на прилавок выложить - об этом Омер и не заботился.
   Прошло четыре года. Светел лицом Омер, ни разу не омрачила его тень печали. Видно, позабыл он и думать об уговоре, да и о долге своем. Но вот наступил пятый год со дня заключения сделки; закручинился Омер, точит его дума одна. На седьмой год исхудал бедняга, не узнать его. Слышат жена и приятели - вздыхает тяжко Омер. Но сколько ни допытываются они, почему его тоска одолевает, - Омер лишь отмахивается: всякую надежду человек потерял на спасение.
   - Оставьте меня, все равно я пропал!
   И так каждый раз.
   А красавица Мейра знала о страшном договоре с первых же дней, как его заключили, - купец Исакар все ей рассказал. И все-таки она не унывала, верила, что беде этой можно помочь, а иначе и замуж не пошла бы за Омера. Да и в самом деле, какой женщине охота иметь мужа без языка?
   - Ну пора! - однажды воскликнула Мейра. - Подарок под полу - и перед кадием на колени!
   Так и делала она два дня сряду.
   - А эта женщина, видать, робеет передо мной, - решил кадий. - Наверняка хочет попросить меня о какой-нибудь милости, да не смеет открыться.
   На третье утро Мейра снова пошла к кадию. Несет ему дорогой подарок. Поцеловала полу его халата и, по своему обыкновению, пустилась наутек. Но кадий мигнул служителям, беглянку задержали.
   - О женщина! - воскликнул кадий. - Вот уже третий раз ты не можешь преодолеть свое смущение. Какой милости ты ждешь от меня? Говори!
   А Мейре только того и надо. Приложила одну руку ко лбу, а другую к сердцу и отвечает:
   - Кадий! Твоя доброта развязала мой язык... Разреши мне в следующую пятницу посидеть на твоем месте в суде один только час.
   - О женщина! Если тебе так хочется, сиди здесь хоть целый день. Клянусь исламом! Сделай одолжение!
   Мейра облобызала туфлю кадия, приложилась к святому ковру, поблагодарила и, попрощавшись, ушла. Теперь она могла дожидаться пятницы со спокойной душой.
   И вот наступила пятница, день заключения договора, тот день, когда Омер обязан был вернуть свой долг. Да где ему тридцать кошельков денег набрать, когда и мелочи-то в кармане у него не водилось! Значит, Исакар отрежет на суде кусочек от его языка.
   Мейра поднялась чуть свет. Кадий едва ее дождался, отдал ей свое облачение и с удовольствием нахлобучил ей на голову белую судейскую чалму. Ему и самому не терпелось посмотреть, как женщина судить будет. Спрятался кадий в соседнюю комнату и стал наблюдать за Мейрой сквозь маленькое окошечко в двери. Не успел наш безбородый кадий раскурить кальян, набитый душистым табаком, как в суд явились купец и Омер... Поклонились, как положено, жмутся к стенкам да слезы утирают... Кадий между тем затянулся и выпустил шесть колечек дыма. Не сразу спрашивает, выждал несколько минут.
   Кадий. Зачем пожаловали, купцы?
   Купец. Рассуди нас, дорогой эфенди!
   Кадий. Как дела идут?
   Купец. Хорошо, слава богу!
   Тут Исакар рассказал кадию, как семь лет назад он дал Омеру взаймы тридцать кошельков и уговорился со своим другом, что в случае неуплаты долга отрежет кусочек от его языка.
   - Вот по какому делу мы пришли к тебе, - закончил Исакар.
   Кадий. Должник, ты признаешь, что заключил договор? Как тебя зовут? Правду ли сказал купец?
   Омер (сквозь слезы, всхлипывая). Эфенди, он сказал чистую правду!
   Кадий открыл книгу законов и стал ее листать, перевертывая страницу за страницей. Потом наткнулся на какое-то место и принялся перечитывать его, шевеля губами...
   - Да, да, твоя правда! Точно так же и в священной книге пишется, сказал кадий. - А ты бритву принес? - спросил он.
   - А как же! - ответил Исакар.
   - Эй, купец! - воскликнул вдруг кадий суровым голосом. - Смотри не ошибись, ты должен отрезать от его языка ровно драхму, согласно уговору, иначе вовек не расплатишься!
   Смутился купец.
   - Бог с тобой, дорогой эфенди! Зачем ты так говоришь? Если я нечаянно лишнее отхвачу, убыток я готов возместить золотом, а если Омер захочет, пусть отрежет такой же кусок от моего языка. Если же я не доберу считайте, что я подарил ему эту малость.
   - Молчать, наглец! - сердито крикнул кадий. - Ишь ты... Свои законы вздумал суду навязывать! Какой кадий объявился! Не одним только лихоимцам правда навстречу идет! Режь немедленно!
   То-то незадача, то-то мученье выпало купцу.
   - Прости, дорогой эфенди! Я в судейские дела вмешиваться не хочу. Всем известно, что ты поставлен судить по священной книге, а мое дело сторона. Дарю ему тридцать кошельков! Не нужен мне его язык!.. Мы ведь с Омером друзья-приятели!..
   От этих слов Исакара разъярился кадий еще пуще и заорал своим служителям:
   - Эй, палача сюда! Сейчас я научу этого торгаша подчиняться суду!.. Режь сию минуту!
   Прибежал палач, выхватил саблю из ножен, а купец упал на колени, целует полу судейского халата и молит о пощаде. Кадий непреклонен и твердит свое:
   - Режь язык, или голову с плеч долой!
   Понял купец, что ему без взятки не выкрутиться.
   - Дорогой эфенди! Бери себе тридцать кошельков! А должнику я прощаю! Избавь меня только от этой напасти, не хочу я резать язык, а тем паче своему приятелю Омеру... Пощади, эфенди! Прошу тебя, как отца родного! Пощади! Бес меня попутал, прости меня!
   - Руби собаку! - гаркнул кадий.
   Палач потащил несчастного купца, но он цепко ухватился за кадия:
   - Смилуйся, эфенди, если ты правоверный!
   Подлетел тут Омер к кадию, обнимает его и молит за товарища. Молодой кадий только того и ждал:
   - Так и быть, прощаю его по просьбе Омера. Но пусть знает, что турецкие законы тверже камня. Пришлось бы купцу на своей шкуре изведать, что такое мусульманский суд!