победили. Но вот теперь, в городе, они сбиты с толку. Кое-кого они считали
врагами, а теперь они друзья. Ребята просто ничего не понимают. То, что их
готовят к бою, они знают, но когда драться и с кем - понятия не имеют. Их
держат в казармах без увольнительных, чтобы они не поняли, как злы на них
регулярные войска и горожане. Но до них быстро дойдет. Я давно хотел
поговорить об этом, но ты был так занят...
Некоторое время я молча курил. Потом проговорил:
- Да, наверное, надо с ними поговорить. Но завтра я занят, а с этим
тянуть нельзя. Их надо перевести в лагерь в Арденском лесу до завтра.
Когда вернемся, покажу тебе это место на карте. Объяснишь им, что их
располагают поближе к Черной Дороге, что в любую минуту может быть новое
нападение. Будь бдителен и им это объясни, тем более, что это чистейшая
правда. Муштруй их как следует, чтобы они не потеряли форму. При первой же
возможности я приеду и поговорю с ними.
- Но тогда у тебя не останется своих войск в Эмбере!
- Ты прав, но риск может оправдаться. Мы продемонстрируем свою
уверенность и проявим уважение к горожанам. Да, пожалуй, это будет сильный
ход. А если нет... - я пожал плечами.
Налив вина, я швырнул в гробницу очередную пустую бутылку.
- Да, кстати, - проронил я, - извини меня.
- За что?
- Я только сейчас заметил, что я ударился в меланхолию, накачался и
зол. Мне это не идет.
Он усмехнулся и мы чокнулись.
- Знаю, - буркнул он. - Знаю.
Мы сидели, пока не зашла луна и последняя бутылка не была погребена
среди своих товарищей. Мы разговаривали о былом, но потом одновременно
смолкли. Я смотрел на звезды над Эмбером. Хорошо, что мы приехали сюда, но
город звал меня обратно. Угадав мои мысли, Ганелон встал, потянулся и
направился за конями. Я облегчился возле гробницы и пошел за ним следом.
Роща Единорога находится в Ардене, на юго-западе от Колвира, вблизи с
выступа, с которого начинается спуск в Гарнатскую долину. В последние годы
Гарнат был проклят и выжжен в битвах с захватчиками, но земли вокруг него
остались нетронутыми. Роща, где отец много веков назад якобы встретил
Единорога, и где произошли странные события, в результате которых он
объявил это животное покровителем Эмбера и ввел его в свой герб, была,
насколько мы знали, в двадцати-тридцати шагах от скалистого гребня, с
которого открывался вид на Гарнат через море: неправильной формы
прогалина, где из скалы бил небольшой ключ, образуя чистый пруд, вода из
которого, переливаясь через край, текла крохотным ручейком в Гарнату и
дальше вниз.
Сюда на следующее утро и прискакали мы с Жераром, выехав так рано,
что когда солнце зажгло искорки в океане, а потом выплеснуло в небо весь
свой запас огня, мы находились уже на полдороге от Колвира. Жерар натянул
вожжи, спешился и знаком показал, чтобы я следовал за ним. Я оставил
звезду и вьючную лошадь рядом с его огромным пегим жеребцом. Шагов через
десять мы спустились в котловину, наполовину заполненную гравием. Жерар
остановился, поджидая меня.
- В чем дело? - спросил я.
Жерар повернулся ко мне. Глаза его сузились, челюсти были плотно
сжаты. Он расстегнул плащ, сложил его и бросил наземь. Снял портупею и
положил ее на плащ.
- Снимай меч и плащ, - проронил Жерар, - они только помешают.
До меня стало доходить, что произойдет, и я решил не упираться.
Свернув плащ, я положил Камень Правосудия и вновь повернулся к Жерару,
произнеся лишь одно слово:
- Почему?
- Много времени прошло, и ты мог забыть, - ответил он.
Жерар медленно двинулся на меня. Я выставил руки вперед и отступил.
Он не пытался ударить меня: я всегда был быстрее. Мы оба пригнулись. Жерар
делал левой рукой медленные движения, точно хотел схватить меня. Его
правая рука защищала корпус, слегка подергиваясь.
Если бы место для схватки с Жераром выбирал я, нам пришлось бы быть в
ином месте. Он, конечно же, знал это. Да и вообще, если уж биться с
Жераром, то не голыми руками. Любое оружие, требующее скорости и
стратегического мышления, дало бы мне возможность время от времени
задевать его, не давая передышки и не подпуская к себе. В конце концов,
Жерар устал бы и это дало бы мне возможность наступать все решительнее.
Конечно, он понимал и это, поэтому заманил меня в такую ловушку. Но я знал
Жерара и понял, что выбора у меня нет.
Я пару раз отбросил его руку в сторону. Жерар двигался быстро, с
каждым шагом приближаясь ко мне. Наконец я рискнул, увернулся и ударил,
быстрый сильный удар левой, пришедшийся чуть выше пояса, мог бы вдребезги
разбить толстую доску. У простого смертного от него порвались бы все
кишки, но, к несчастью, время не смягчило Жерара. Что-то буркнув, он
сблокировал мою правую и одновременно своей правой рукой он снизу
перехватил мою левую руку и захватил сзади мое плечо.
Я быстро подскочил к нему вплотную, не позволяя сделать плечевой
захват, из которого нельзя было вырваться, и, повернувшись, рванулся
вперед, точно также захватив его левое плечо. Я обвил ногой его правую
ногу ниже колена и сбросил его на землю.
Но Жерар не разжал руки и я упал на него. Падая, я отпустил Жерара и,
когда мы приземлились, двинул его правым локтем в левый висок. Угол удара
был неидеальным и он ухитрился скрепить руки где-то у меня на затылке.
Мне удалось увернуться, но он все еще удерживал мою руку. В какой-то
момент у меня появилась возможность беспрепятственно ударить его ногой в
пах, но я сдержал себя. Не подумайте, что совесть не позволяла мне бить
ниже пояса. Просто я понимал, что ударь я его, Жерар инстинктивно сломает
мне плечо. Поэтому, оцарапав предплечье о камешки, я ухитрился просунуть
левую руку ему за голову. Одновременно правой рукой я вцепился в левую
ляжку Жерара. В тот же миг, я откинулся назад, пытаясь упереться ступнями
в землю и сразу же выпрямить ноги. Я хотел оторвать его от земли и снова
бросить, для уверенности ударив его плечом в живот.
Но Жерар развел ноги и перевернулся через левый бок, перебросив меня
через себя. Я отпустил его левую руку и, пролетев через него, освободил
свою руку. Затем я поспешно повернулся по часовой стрелке, вытащив правую
руку, и попытался найти точку опоры. Но с Жераром такие штучки не
проходят. К тому времени он уже оперся на руки. Одним мощным усилием он
вырвался и вскочил на ноги. Я тоже выпрямился и отпрыгнул назад. Он тут же
бросился на меня, и я понял, что если я и дальше буду цеплять его за руки,
он меня так уделает, что чертям станет страшно.
Надо было рисковать.
Наблюдая за его ногами, я улучил момент и нырнул под его вытянутые
руки как раз тогда, когда он перенес тяжесть тела на левую ногу, оторвав
правую от земли. Мне удалось схватить его за правую лодыжку и завести ее
за спину, подняв на четыре фута в воздух. Жерар грохнулся на левый бок
лицом вниз.
Он с трудом поднялся, но я ударом в челюсть слева вновь сбил его с
ног. Жерар потряс головой, и защищаясь руками, опять встал на ноги. Я
хотел звездануть его в живот и отпрыгнуть, но он повернулся и я угодил в
бедро. Жерар удержался на ногах и вновь надвинулся на меня.
Я кружил вокруг него, целясь в лицо. Еще два раза я успевал ударить
его в живот и отскочить. Жерар улыбался. Он понимал, что я опасаюсь близко
подойти к нему. Я еще раз достал его ударом в живот. Он опустил руки, и я
ребром ладони ударил его по шее, чуть выше ключицы. Но в этот момент он
выбросил руки вперед, обхватив меня за талию. Я ударил его ребром ладони в
челюсть, но он еще сильнее сжал меня и поднял в воздух. Массивные руки
жеребца под именем Жерар, казалось, раздавили мои почки. Я нащупал
большими пальцами рук его сонную артерию и нажал на нее.
Но он поднял меня еще выше над головой. Моя хватка ослабла, руки
соскользнули. Он изо всех сил ударил меня спиной оземь, точно крестьянин,
бьющий белье о камни.
Из моих глаз посыпались искры, мир стал нереальным, задрожал. Жерар
поставил меня на ноги и я увидел его кулак...
Восход был изумительный, но какой-то странный... будто его развернули
градусов на девяносто...
Внезапно у меня закружилась голова, да так, что я позабыл о дорожках
боли, пробегавших у меня по спине. Большой город, куда они вели, находился
где-то в районе моего подбородка.
Я висел высоко в воздухе, слегка повернув голову. Земля была далеко,
очень далеко внизу.
Я почувствовал, что мое плечо и бедро зажаты мощными тисками.
Повернувшись, чтобы посмотреть на них, я убедился, что это руки. Еще
больше вывернув шею, я убедился, что это руки Жерара. Он держал меня над
головой на вытянутых руках, стоя на самом краю тропинки. Далеко внизу
виднелся Гарнат и конец Черной Дороги. Разожми он руки - часть меня
присоединится к птичьему помету, которым был выпачкан утес, а остальное
будет напоминать выброшенную на берег медузу, которых я не раз наблюдал в
прошлом.
- Да, да, смотри вниз, Корвин, - почувствовав, что я зашевелился, он
поднял глаза и встретился со мной взглядом. - Мне стоит лишь разжать
руки...
- Слушаю тебя, - тихо ответил я, стараясь придумать способ захватить
его с собой, если он решится выполнить то, что задумал.
- Я не больно умен, - произнес он, - но мне пришла в голову одна
мысль. Ужасная мысль. надо было что-то сделать, но я ничего другого не
придумал. А пришло мне в голову, что тебя не было в Эмбере черт знает
сколько времени. Откуда мне знать, что эта история насчет потери памяти
правда? Ты вернулся, ты ведаешь всем, но ты еще не правишь. Меня
обеспокоило убийство слуг Бенедикта, а сейчас меня беспокоит смерть Каина.
И Эрик тоже недавно погиб, и Бенедикт искалечен. Вроде бы ты здесь ни
причем, но мне пришло в голову, что и это возможно, если ты тайком вступил
в союз с нашими врагами с Черной Дороги.
- Ты ошибаешься, - возразил я.
- Для того, о чем я говорю, это не имеет значения. ты слушай дальше.
Пусть будет, что будет. Если за свое долгое отсутствие ты подстроил все
это и, возможно, даже устранил отца и Бранда, то, по-моему, ты сегодня
способен уничтожить всю семью, чтобы узурпировать трон.
- Зачем мне тогда было отдавать себя в лапы Эрика? Специально, чтобы
меня ослепили и упекли в подземелье?
- Слушай дальше! - повторил он. - Ты вполне мог наделать ошибок и
оказаться там не по своей воле. Сейчас это не имеет значения. Может быть,
ты ни в чем не виноват, как утверждаешь сам, или по уши увяз в интригах.
Посмотри вниз, Корвин, и все. Посмотри вниз на Черную Дорогу. Если это
твоих рук дело, то в конце пути - твоя смерть. Я еще раз показал тебе свою
силу, чтобы ты не забывал о ней. Я могу убить тебя, Корвин. Даже шпага не
спасет, если я хоть раз доберусь до тебя голыми руками. А я доберусь,
чтобы сдержать свое обещание. И я обещаю, что если ты виновен, то я убью
тебя в тот самый момент, когда узнаю об этом. Знай также, что жизнь моя в
безопасности, Корвин. С этого момента она переплетена с твоей.
- Как это понимать?
- Все остальные видят и слышат нас через мою Карту. Ты не сможешь
устранить меня потому, что тогда твои намерения станут ясны всей семье.
Если я умру, не сдержав своего обещания, его исполнят другие.
- Понятно, - проронил я. - А если тебя убьет кто-нибудь другой? Меня
тоже уберут, а на баррикадах останутся только Джулиан, Бенедикт, Рэндом и
девочки. Просто замечательно - для врага. Кто же это придумал на самом
деле?
- Я! Я один! - крикнул Жерар, и я почувствовал, что его пальцы
сжались, руки напряглись и слегка согнулись. - Не пытайся мутить воду!
Твои вечные штучки! - простонал он. - Пока ты не вернулся, все шло
великолепно! Черт тебя возьми, Корвин, это твоих рук дело?
И он швырнул меня в пропасть.
Я успел только крикнуть:
- Я не виновен, Жерар!
Он поймал меня, чуть не вывихнув мне плечо, и вытащил из бездны на
дорогу. Жерар повернулся кругом, поставил меня на ноги, и тут же вернулся
на усыпанную гравием площадку, где мы боролись. Я последовал за ним. Мы
собрали вещи.
Застегивая свою широкую портупею, Жерар взглянул на меня и отвел
глаза:
- Не будем об этом больше говорить.
- Ладно, - не возражал я.
Я повернулся и направился к коням. Мы вскочили в седла и поехали
дальше по тропинке.
Роща была наполнена тихой весенней музыкой. Поднявшееся выше солнце
натянуло между деревьями гирлянды света. На земле еще лежала роса, и дерн,
которым я прикрыл могилу Каина, был влажен.
Я взял лопату, привезенную с собой, и отрыл могилу. Не произнося ни
слова, Жерар помог уложить тело на кусок парусины. Мы завернули труп и
зашили сверток большими и свободными стежками.
- Корвин! Смотри!
Прошептав эти слова, Жерар сжал мой локоть.
Я проследил за его взглядом и замер на месте. Не шевелясь, мы
разглядывали видение. Мягкая, сияющая белизна окутывала его, словно вместо
шерсти и гривы Единорог был покрыт пухом. Крошечные раздвоенные копыта и
тонкий витой рог на узкой голове отливали золотом. Он стоял на скале,
пощипывая лишайник, которым она поросла. Единорог поднял голову и
посмотрел на нас. Его глаза были ярко-изумрудно-зелеными. Несколько
мгновений мы стояли неподвижно. Потом он сделал быстрое, нервное движение
передними ногами, словно захватывал воздух, трижды ударил копытами по
камню и, затуманившись, бесшумно, точно снежинка, исчез. Может быть, ушел
в лес, растущий справа от нас.
Я поднялся и подошел к камню. Жерар последовал за мной. Тут, во мху,
я обнаружил крошечные следы от копыт.
- Выходит, нам не привиделось, - прошептал Жерар.
Я кивнул.
- Мы и вправду что-то видели. Он раньше тебе не попадался?
- Нет. А тебе?
Я отрицательно покачал головой.
- Джулиан говорил, что как-то видел его издали, - сообщил Жерар. - Он
утверждает, что его псы не погнались за ним.
- Какой красавец... Хвост длинный, шелковистый, копыта сияют...
- Да. Недаром отец всегда считал появление Единорога доброй приметой.
- В странное время он появился. Столько лет прошло.
Я снова кивнул.
- Может, есть какой-нибудь обычай? Он же наш покровитель и все
такое... вероятно, мы должны что-то сделать?
- Отец об этом ничего не говорил. Может, и есть, - промолвил я и
похлопал по скале, на которой стояло животное. - Если ты предвещаешь
изменение наших судеб, если ты благосклонен к нам, то спасибо тебе,
Единорог. И даже если нет - спасибо тебе за свет, который ты внес нам в
темные времена.
Затем мы напились из родника, положили нашу зловещую ношу на третью
лошадь и вели за собой наших коней до тех пор, пока не вышли из рощи. В
ней было очень тихо, лишь журчала вода.
Вечны непрестанные ритуалы жизни, вечно рождаются люди на груди у
надежды, а огонь да полымя не так уж и часто встречаются на пути. Так, в
приступе вдохновения, изложил я суть того, чему научился за свою долгую
жизнь. В ответ Рэндом кивнул и дружески выругался.
Мы находились в библиотеке, я - на краю большого стола, Рэндом - в
кресле, справа от меня. Жерар стоял в другом конце комнаты, рассматривая
оружие, висевшее на стене. А, может быть, смотрел на гравюру Рейна с
изображением Единорога. Как бы то ни было, но он, как и мы, не замечал
Джулиана, который ссутулился в мягком кресле рядом со шкафами в самом
центре комнаты, вытянув и скрестив ноги, сложив руки на груди. Джулиан, не
отрываясь, любовался своими чешуйчатыми сапогами. Фиона и Флора
переговаривались у камина. Зеленые глаза Фионы непрерывно и неотрывно
смотрели в голубизну Флориных глаз. Фиона, ростом не более пяти футов двух
дюймов, с волосами, горящими ярче пламени, еще теплившегося в очаге, как
всегда напоминала картину, от которой, отложив кисти, только что отошел
художник. Он смотрит на нее, улыбаясь, и в его уме медленно возникают
неясные вопросы. Ямочки на ее шее, где палец художника оставил след на
ключице, всегда казались мне доказательством того, что картина принадлежит
мастеру, особенно когда Фиона поднимала голову, с презрительным или
насмешливым видом рассматривая нас, великанов. В этот момент она слегка
улыбнулась, несомненно почувствовав мой взгляд. Иногда она казалась мне
почти ясновидящей. Это чувство было хорошо знакомо мне, но всякий раз в
такой ситуации я неизбежно приходил в замешательство. Льювилла, сидя в
углу, спиной к остальным, притворялась, что читает книгу. Ее зеленые
локоны были коротко подстрижены и на два дюйма не доходили до темного
воротника. Я никогда не мог понять, почему она ушла в себя. Враждебность?
Застенчивость человека, понимающего свою отчужденность? Или просто
осторожность? Вполне вероятно, что все вместе. В Эмбере она бывала редко.
То, что мы были разными людьми, а не группой, не семьей, и привело к
тому, что я выдал свой афоризм, а Рэндом подтвердил, что все понял. В
такое время мне особенно хотелось, чтобы мы почувствовали себя чем-то
единым, обрели желание сотрудничать друг с другом.
- Привет, Корвин! - услышал я, и рядом очутилась Дейдра,
протягивающая мне руку. Я принял ее ладонь и поднял наши руки. Она шагнула
вперед, подойдя ко мне вплотную, точно в первой фигуре старинного танца, и
посмотрела мне в лицо. На мгновение головка и плечи Дейдры, словно в раме,
оказались на фоне решетчатого окна. Слева от нее на стене висел
великолепный гобелен. Конечно, все было заранее спланировано и
отрепетировано. Тем не менее, впечатляюще. В левой руке Дейдра держала мою
Карту. Она улыбнулась. При ее появлении все остальные взглянули в нашу
сторону, и Дейдра, медленно повернувшись, выстрелила в них своей улыбкой.
Монна Лиза с пулеметом.
- Корвин, - прощебетала она, легко поцеловав меня и отступив назад, -
я, кажется, слишком рано?
- Это невозможно, - произнес я, поворачиваясь к Рэндому. Он уже
поднялся, на несколько секунд предвосхитив мой жест.
- Принести тебе выпить, сестренка? - кивнул он в сторону буфета, беря
ее за руку.
- О, благодарю!
Он увел ее и налил вина. По крайней мере на время ее обычное
столкновение с Флорой было предотвращено. Мне показалось, что старые
разногласия, столь памятные мне, все еще не стерлись. Что ж, я лишился ее
общества, но сохранил мир в семье, а это для меня в данный момент было
важнее всего. Рэндом может прекрасно провернуть такое дело, если захочет.
Я постучал по столу пальцами, скрестил ноги, снова выпрямил их,
подумал, не закурить ли...
Он появился внезапно. Жерар в дальнем конце комнаты повернулся влево,
что-то сказал и протянул руку. Через мгновение он сжимал левую,
единственную руку Бенедикта, последнего члена нашей группы.
Так... Бенедикт предпочел прибыть через Карту Жерара, а не через мою,
тем самым выразив мне свое отношение. Указывало ли это на существование
союза против меня? По крайней мере расчет был на то, что я задумаюсь над
этим фактом. Не по наущению ли Бенедикта Жерар решил поразмяться сегодня
утром? Вполне вероятно.
В этот момент Джулиан встал, пересек комнату, что-то сказал Бенедикту
и пожал ему руку. Движение привлекло внимание Льювиллы. Она повернулась,
закрыв книгу и отложив ее в сторону. Потом улыбнувшись, она подошла к ним,
поздоровалась с Бенедиктом, кивнула Джулиану, что-то сказала Жерару.
Импровизированная конференция становилась все оживленнее. Так, так...
Четверо против троих и двое колеблющихся...
Я ждал, глядя на стоящих в другом конце комнаты. Все были здесь.
Можно было начинать. И все же...
Соблазн был так велик! Я знал, что все мы были в напряжении, как
будто в комнате внезапно возникло два магнитных полюса. Интересно, каким
же образом расположатся кусочки металла?
Флора быстро взглянула на меня. Я не был уверен в том, что за ночь
она не передумала. Конечно, если ничего не случилось. Нет, я был уверен,
что угадал следующий ход.
Я не ошибся. Я услышал, как она буркнула что-то насчет жажды и
стакана вина, повернулась и направилась ко мне, точно ожидая, что Фиона
последует за ней. Когда все остались на своих местах, она заколебалась,
внезапно ощутив себя в фокусе всеобщего внимания, но, приняв решение,
подошла ко мне.
- Корвин, - вымолвила она, - налей мне, пожалуйста, вина.
Не поворачивая головы и не отрывая взгляда от живой картины передо
мной, я бросил через плечо:
- Рэндом, будь добр, налей Флоре бокал вина!
- Пожалуйста! - ответил он, и я услышал бульканье.
Флора кивнула, не улыбнувшись, и прошла мимо меня направо. Четыре на
четыре, моя дорогая Фиона, пылающая лучами пламени в центре комнаты.
Она прекрасно все понимала и была в полном восторге! Фиона тут же
повернулась к зальному зеркалу в темной, покрытой изощренной резьбой раме,
висевшей между двумя стеллажами, и начала поправлять выбившийся из-под
прически локон у левого виска.
Она сделала шаг, и среди красно-золотых узоров ковра у ее левой ноги
что-то сверкнуло зеленью и серебром.
Мне захотелось одновременно выругаться и улыбнуться. Вот стерва,
опять она с нами играет! Но это у не всегда великолепно получалось...
Ничего не изменилось. Я шагнул вперед, не улыбнувшись и не выругавшись.
Этого она и ожидала.
Но Джулиан тоже шагнул к ней, немного опередив меня. Он стоял чуть
ближе и, вероятно, увидел вспышку на долю секунды раньше меня. Джулиан
осторожно нагнулся и поднял лежавшую на ковре драгоценность.
- Твой браслет, сестричка, - любезно произнес он. - Кажется, эта
глупая вещичка покинула твою кисть. Позволь мне.
Она протянула руку и улыбнулась ему из-под опущенных ресниц. Джулиан
застегнул браслет с изумрудами. Покончив с этим, он обвил ее ручку своими
и повернулся к союзникам. Те искоса посматривали на него, притворяясь, что
заняты своими делами.
- Мне кажется, тебя позабавит анекдот, который мы сейчас послушаем, -
улыбнулся Джулиан.
Она улыбнулась ему еще любезней и очаровательней и высвободили свою
руку.
- Благодарю тебя, Джулиан. Уверена, что когда мне его расскажут, я
буду очень смеяться. Боюсь, что как всегда - последней, - Фиона
повернулась и взяла меня под руку и проворковала: - Но сейчас мне больше
всего хочется вылакать бокальчик вина.
Я отвел ее в свой угол освежиться. Пять на четыре.
Джулиан, который не любил выдавать своих чувств, принял решение
секундой позже и присоединился к нам. Он налил себе бокал, отхлебнул вина
и секунд десять-пятнадцать внимательно смотрел на меня, после чего
произнес:
- Кажется, мы все в сборе. Когда же ты собираешься поведать нам, что
у тебя на уме?
Я повысил голос и сказал, глядя в другой конец комнаты:
- Время пришло. Устраивайтесь поудобнее!
Все подошли поближе, подтащили кресла, уселись и подлили себе вина.
Через минуту все приготовились слушать.
- Спасибо, - промолвил я, когда все успокоились. - Я хотел бы многое
рассказать вам и, может быть, кое-что даже расскажу. Что именно, зависит
от того, что будет сказано вначале, поэтому начнем. Рэндом, расскажи всем
то, что вчера рассказал мне.
- Согласен, - проронил он.
Я сел за стол, а Рэндом занял мое место, откинувшись на спинку
кресла. Я вновь услышал историю о том, как Бранд связался с Рэндомом, и
как Рэндом попытался его выручить. Это была краткая версия, без
размышлений и выводов, но со вчерашнего дня они не вылезали у меня из
головы. И несмотря на пропуски в рассказе, я знал, что остальные мысленно
дополняют их. Именно поэтому я и хотел, чтобы первым говорил Рэндом.
Решение было принято мной накануне. Попытайся я просто высказать свои
подозрения, все почти наверняка решат, что это уловка и что я просто
отвлекаю от себя внимание. После этого они немедленно захлопнут для меня
створки своих раковин. Я почти наяву чувствовал металлические щелчки, один
за другим, ожидая их щелканье. А там, сколько бы они не думали, что Рэндом
скажет им только то, что я захочу, но они его выслушают, хоть и будут
прикидывать без конца - врет он или нет. Они будут играть идеями, пытаясь
прежде всего понять, зачем я их собрал. На какое-то время они примут на
веру рассказ Рэндома при условии, что позже он будет подтвержден новыми
фактами. И они будут ждать, где мы возьмем эти факты. Меня самого это
чрезвычайно интересовало.
Ожидая и размышляя, я наблюдал за ними. Бесплодное, но неизбежное
занятие. Не только подозрительность - простое любопытство требовало, чтобы
я искал на лицах улики, выражения, знаки. Для меня не было более знакомых
лиц. По крайней мере, я считал, что знаю их лучше любых других. И конечно
же, эти лица мне ничего не сказали. Может быть, правда, что лучше всего
судить о человеке по первому впечатлению. Что только тогда и смотришь на
него по-настоящему, а потом уже мысленно просто проигрываешь внутри себя
кассету с записями своего первого впечатления. Мой мозг достаточно ленив,
чтобы в это можно было поверить. Он при первой же возможности использует
свои способности к абстрактному мышлению, чтобы избежать лишней работы.
Поэтому он притворяется, что ничего нового никогда не происходит. На сей
раз я заставил его работать, но и это не помогло. Джулиан сохранял обычное
выражение лица: слегка скучающее, слегка довольное. Жерар казался то
удивленным, то разгневанным, то задумчивым. Бенедикт был мрачен и
подозрителен. Льювилла - как всегда, печальна и непроницаема. Дейдра
выглядела встревоженной. Лицо Флоры выражало молчаливое согласие, а Фиона
изучала прочих, не исключая и меня. Составляла свой собственный каталог
реакций.
Единственное, что можно было сказать - рассказ Рэндома производил
впечатление. Никто не выдавал себя, но я видел, как исчезала скука,
улеглись старые подозрения и появились новые. Мои родственники были
заинтересованны, почти зачарованы. Сначала одиночные, потом настоящий град
врагами, а теперь они друзья. Ребята просто ничего не понимают. То, что их
готовят к бою, они знают, но когда драться и с кем - понятия не имеют. Их
держат в казармах без увольнительных, чтобы они не поняли, как злы на них
регулярные войска и горожане. Но до них быстро дойдет. Я давно хотел
поговорить об этом, но ты был так занят...
Некоторое время я молча курил. Потом проговорил:
- Да, наверное, надо с ними поговорить. Но завтра я занят, а с этим
тянуть нельзя. Их надо перевести в лагерь в Арденском лесу до завтра.
Когда вернемся, покажу тебе это место на карте. Объяснишь им, что их
располагают поближе к Черной Дороге, что в любую минуту может быть новое
нападение. Будь бдителен и им это объясни, тем более, что это чистейшая
правда. Муштруй их как следует, чтобы они не потеряли форму. При первой же
возможности я приеду и поговорю с ними.
- Но тогда у тебя не останется своих войск в Эмбере!
- Ты прав, но риск может оправдаться. Мы продемонстрируем свою
уверенность и проявим уважение к горожанам. Да, пожалуй, это будет сильный
ход. А если нет... - я пожал плечами.
Налив вина, я швырнул в гробницу очередную пустую бутылку.
- Да, кстати, - проронил я, - извини меня.
- За что?
- Я только сейчас заметил, что я ударился в меланхолию, накачался и
зол. Мне это не идет.
Он усмехнулся и мы чокнулись.
- Знаю, - буркнул он. - Знаю.
Мы сидели, пока не зашла луна и последняя бутылка не была погребена
среди своих товарищей. Мы разговаривали о былом, но потом одновременно
смолкли. Я смотрел на звезды над Эмбером. Хорошо, что мы приехали сюда, но
город звал меня обратно. Угадав мои мысли, Ганелон встал, потянулся и
направился за конями. Я облегчился возле гробницы и пошел за ним следом.
Роща Единорога находится в Ардене, на юго-западе от Колвира, вблизи с
выступа, с которого начинается спуск в Гарнатскую долину. В последние годы
Гарнат был проклят и выжжен в битвах с захватчиками, но земли вокруг него
остались нетронутыми. Роща, где отец много веков назад якобы встретил
Единорога, и где произошли странные события, в результате которых он
объявил это животное покровителем Эмбера и ввел его в свой герб, была,
насколько мы знали, в двадцати-тридцати шагах от скалистого гребня, с
которого открывался вид на Гарнат через море: неправильной формы
прогалина, где из скалы бил небольшой ключ, образуя чистый пруд, вода из
которого, переливаясь через край, текла крохотным ручейком в Гарнату и
дальше вниз.
Сюда на следующее утро и прискакали мы с Жераром, выехав так рано,
что когда солнце зажгло искорки в океане, а потом выплеснуло в небо весь
свой запас огня, мы находились уже на полдороге от Колвира. Жерар натянул
вожжи, спешился и знаком показал, чтобы я следовал за ним. Я оставил
звезду и вьючную лошадь рядом с его огромным пегим жеребцом. Шагов через
десять мы спустились в котловину, наполовину заполненную гравием. Жерар
остановился, поджидая меня.
- В чем дело? - спросил я.
Жерар повернулся ко мне. Глаза его сузились, челюсти были плотно
сжаты. Он расстегнул плащ, сложил его и бросил наземь. Снял портупею и
положил ее на плащ.
- Снимай меч и плащ, - проронил Жерар, - они только помешают.
До меня стало доходить, что произойдет, и я решил не упираться.
Свернув плащ, я положил Камень Правосудия и вновь повернулся к Жерару,
произнеся лишь одно слово:
- Почему?
- Много времени прошло, и ты мог забыть, - ответил он.
Жерар медленно двинулся на меня. Я выставил руки вперед и отступил.
Он не пытался ударить меня: я всегда был быстрее. Мы оба пригнулись. Жерар
делал левой рукой медленные движения, точно хотел схватить меня. Его
правая рука защищала корпус, слегка подергиваясь.
Если бы место для схватки с Жераром выбирал я, нам пришлось бы быть в
ином месте. Он, конечно же, знал это. Да и вообще, если уж биться с
Жераром, то не голыми руками. Любое оружие, требующее скорости и
стратегического мышления, дало бы мне возможность время от времени
задевать его, не давая передышки и не подпуская к себе. В конце концов,
Жерар устал бы и это дало бы мне возможность наступать все решительнее.
Конечно, он понимал и это, поэтому заманил меня в такую ловушку. Но я знал
Жерара и понял, что выбора у меня нет.
Я пару раз отбросил его руку в сторону. Жерар двигался быстро, с
каждым шагом приближаясь ко мне. Наконец я рискнул, увернулся и ударил,
быстрый сильный удар левой, пришедшийся чуть выше пояса, мог бы вдребезги
разбить толстую доску. У простого смертного от него порвались бы все
кишки, но, к несчастью, время не смягчило Жерара. Что-то буркнув, он
сблокировал мою правую и одновременно своей правой рукой он снизу
перехватил мою левую руку и захватил сзади мое плечо.
Я быстро подскочил к нему вплотную, не позволяя сделать плечевой
захват, из которого нельзя было вырваться, и, повернувшись, рванулся
вперед, точно также захватив его левое плечо. Я обвил ногой его правую
ногу ниже колена и сбросил его на землю.
Но Жерар не разжал руки и я упал на него. Падая, я отпустил Жерара и,
когда мы приземлились, двинул его правым локтем в левый висок. Угол удара
был неидеальным и он ухитрился скрепить руки где-то у меня на затылке.
Мне удалось увернуться, но он все еще удерживал мою руку. В какой-то
момент у меня появилась возможность беспрепятственно ударить его ногой в
пах, но я сдержал себя. Не подумайте, что совесть не позволяла мне бить
ниже пояса. Просто я понимал, что ударь я его, Жерар инстинктивно сломает
мне плечо. Поэтому, оцарапав предплечье о камешки, я ухитрился просунуть
левую руку ему за голову. Одновременно правой рукой я вцепился в левую
ляжку Жерара. В тот же миг, я откинулся назад, пытаясь упереться ступнями
в землю и сразу же выпрямить ноги. Я хотел оторвать его от земли и снова
бросить, для уверенности ударив его плечом в живот.
Но Жерар развел ноги и перевернулся через левый бок, перебросив меня
через себя. Я отпустил его левую руку и, пролетев через него, освободил
свою руку. Затем я поспешно повернулся по часовой стрелке, вытащив правую
руку, и попытался найти точку опоры. Но с Жераром такие штучки не
проходят. К тому времени он уже оперся на руки. Одним мощным усилием он
вырвался и вскочил на ноги. Я тоже выпрямился и отпрыгнул назад. Он тут же
бросился на меня, и я понял, что если я и дальше буду цеплять его за руки,
он меня так уделает, что чертям станет страшно.
Надо было рисковать.
Наблюдая за его ногами, я улучил момент и нырнул под его вытянутые
руки как раз тогда, когда он перенес тяжесть тела на левую ногу, оторвав
правую от земли. Мне удалось схватить его за правую лодыжку и завести ее
за спину, подняв на четыре фута в воздух. Жерар грохнулся на левый бок
лицом вниз.
Он с трудом поднялся, но я ударом в челюсть слева вновь сбил его с
ног. Жерар потряс головой, и защищаясь руками, опять встал на ноги. Я
хотел звездануть его в живот и отпрыгнуть, но он повернулся и я угодил в
бедро. Жерар удержался на ногах и вновь надвинулся на меня.
Я кружил вокруг него, целясь в лицо. Еще два раза я успевал ударить
его в живот и отскочить. Жерар улыбался. Он понимал, что я опасаюсь близко
подойти к нему. Я еще раз достал его ударом в живот. Он опустил руки, и я
ребром ладони ударил его по шее, чуть выше ключицы. Но в этот момент он
выбросил руки вперед, обхватив меня за талию. Я ударил его ребром ладони в
челюсть, но он еще сильнее сжал меня и поднял в воздух. Массивные руки
жеребца под именем Жерар, казалось, раздавили мои почки. Я нащупал
большими пальцами рук его сонную артерию и нажал на нее.
Но он поднял меня еще выше над головой. Моя хватка ослабла, руки
соскользнули. Он изо всех сил ударил меня спиной оземь, точно крестьянин,
бьющий белье о камни.
Из моих глаз посыпались искры, мир стал нереальным, задрожал. Жерар
поставил меня на ноги и я увидел его кулак...
Восход был изумительный, но какой-то странный... будто его развернули
градусов на девяносто...
Внезапно у меня закружилась голова, да так, что я позабыл о дорожках
боли, пробегавших у меня по спине. Большой город, куда они вели, находился
где-то в районе моего подбородка.
Я висел высоко в воздухе, слегка повернув голову. Земля была далеко,
очень далеко внизу.
Я почувствовал, что мое плечо и бедро зажаты мощными тисками.
Повернувшись, чтобы посмотреть на них, я убедился, что это руки. Еще
больше вывернув шею, я убедился, что это руки Жерара. Он держал меня над
головой на вытянутых руках, стоя на самом краю тропинки. Далеко внизу
виднелся Гарнат и конец Черной Дороги. Разожми он руки - часть меня
присоединится к птичьему помету, которым был выпачкан утес, а остальное
будет напоминать выброшенную на берег медузу, которых я не раз наблюдал в
прошлом.
- Да, да, смотри вниз, Корвин, - почувствовав, что я зашевелился, он
поднял глаза и встретился со мной взглядом. - Мне стоит лишь разжать
руки...
- Слушаю тебя, - тихо ответил я, стараясь придумать способ захватить
его с собой, если он решится выполнить то, что задумал.
- Я не больно умен, - произнес он, - но мне пришла в голову одна
мысль. Ужасная мысль. надо было что-то сделать, но я ничего другого не
придумал. А пришло мне в голову, что тебя не было в Эмбере черт знает
сколько времени. Откуда мне знать, что эта история насчет потери памяти
правда? Ты вернулся, ты ведаешь всем, но ты еще не правишь. Меня
обеспокоило убийство слуг Бенедикта, а сейчас меня беспокоит смерть Каина.
И Эрик тоже недавно погиб, и Бенедикт искалечен. Вроде бы ты здесь ни
причем, но мне пришло в голову, что и это возможно, если ты тайком вступил
в союз с нашими врагами с Черной Дороги.
- Ты ошибаешься, - возразил я.
- Для того, о чем я говорю, это не имеет значения. ты слушай дальше.
Пусть будет, что будет. Если за свое долгое отсутствие ты подстроил все
это и, возможно, даже устранил отца и Бранда, то, по-моему, ты сегодня
способен уничтожить всю семью, чтобы узурпировать трон.
- Зачем мне тогда было отдавать себя в лапы Эрика? Специально, чтобы
меня ослепили и упекли в подземелье?
- Слушай дальше! - повторил он. - Ты вполне мог наделать ошибок и
оказаться там не по своей воле. Сейчас это не имеет значения. Может быть,
ты ни в чем не виноват, как утверждаешь сам, или по уши увяз в интригах.
Посмотри вниз, Корвин, и все. Посмотри вниз на Черную Дорогу. Если это
твоих рук дело, то в конце пути - твоя смерть. Я еще раз показал тебе свою
силу, чтобы ты не забывал о ней. Я могу убить тебя, Корвин. Даже шпага не
спасет, если я хоть раз доберусь до тебя голыми руками. А я доберусь,
чтобы сдержать свое обещание. И я обещаю, что если ты виновен, то я убью
тебя в тот самый момент, когда узнаю об этом. Знай также, что жизнь моя в
безопасности, Корвин. С этого момента она переплетена с твоей.
- Как это понимать?
- Все остальные видят и слышат нас через мою Карту. Ты не сможешь
устранить меня потому, что тогда твои намерения станут ясны всей семье.
Если я умру, не сдержав своего обещания, его исполнят другие.
- Понятно, - проронил я. - А если тебя убьет кто-нибудь другой? Меня
тоже уберут, а на баррикадах останутся только Джулиан, Бенедикт, Рэндом и
девочки. Просто замечательно - для врага. Кто же это придумал на самом
деле?
- Я! Я один! - крикнул Жерар, и я почувствовал, что его пальцы
сжались, руки напряглись и слегка согнулись. - Не пытайся мутить воду!
Твои вечные штучки! - простонал он. - Пока ты не вернулся, все шло
великолепно! Черт тебя возьми, Корвин, это твоих рук дело?
И он швырнул меня в пропасть.
Я успел только крикнуть:
- Я не виновен, Жерар!
Он поймал меня, чуть не вывихнув мне плечо, и вытащил из бездны на
дорогу. Жерар повернулся кругом, поставил меня на ноги, и тут же вернулся
на усыпанную гравием площадку, где мы боролись. Я последовал за ним. Мы
собрали вещи.
Застегивая свою широкую портупею, Жерар взглянул на меня и отвел
глаза:
- Не будем об этом больше говорить.
- Ладно, - не возражал я.
Я повернулся и направился к коням. Мы вскочили в седла и поехали
дальше по тропинке.
Роща была наполнена тихой весенней музыкой. Поднявшееся выше солнце
натянуло между деревьями гирлянды света. На земле еще лежала роса, и дерн,
которым я прикрыл могилу Каина, был влажен.
Я взял лопату, привезенную с собой, и отрыл могилу. Не произнося ни
слова, Жерар помог уложить тело на кусок парусины. Мы завернули труп и
зашили сверток большими и свободными стежками.
- Корвин! Смотри!
Прошептав эти слова, Жерар сжал мой локоть.
Я проследил за его взглядом и замер на месте. Не шевелясь, мы
разглядывали видение. Мягкая, сияющая белизна окутывала его, словно вместо
шерсти и гривы Единорог был покрыт пухом. Крошечные раздвоенные копыта и
тонкий витой рог на узкой голове отливали золотом. Он стоял на скале,
пощипывая лишайник, которым она поросла. Единорог поднял голову и
посмотрел на нас. Его глаза были ярко-изумрудно-зелеными. Несколько
мгновений мы стояли неподвижно. Потом он сделал быстрое, нервное движение
передними ногами, словно захватывал воздух, трижды ударил копытами по
камню и, затуманившись, бесшумно, точно снежинка, исчез. Может быть, ушел
в лес, растущий справа от нас.
Я поднялся и подошел к камню. Жерар последовал за мной. Тут, во мху,
я обнаружил крошечные следы от копыт.
- Выходит, нам не привиделось, - прошептал Жерар.
Я кивнул.
- Мы и вправду что-то видели. Он раньше тебе не попадался?
- Нет. А тебе?
Я отрицательно покачал головой.
- Джулиан говорил, что как-то видел его издали, - сообщил Жерар. - Он
утверждает, что его псы не погнались за ним.
- Какой красавец... Хвост длинный, шелковистый, копыта сияют...
- Да. Недаром отец всегда считал появление Единорога доброй приметой.
- В странное время он появился. Столько лет прошло.
Я снова кивнул.
- Может, есть какой-нибудь обычай? Он же наш покровитель и все
такое... вероятно, мы должны что-то сделать?
- Отец об этом ничего не говорил. Может, и есть, - промолвил я и
похлопал по скале, на которой стояло животное. - Если ты предвещаешь
изменение наших судеб, если ты благосклонен к нам, то спасибо тебе,
Единорог. И даже если нет - спасибо тебе за свет, который ты внес нам в
темные времена.
Затем мы напились из родника, положили нашу зловещую ношу на третью
лошадь и вели за собой наших коней до тех пор, пока не вышли из рощи. В
ней было очень тихо, лишь журчала вода.
Вечны непрестанные ритуалы жизни, вечно рождаются люди на груди у
надежды, а огонь да полымя не так уж и часто встречаются на пути. Так, в
приступе вдохновения, изложил я суть того, чему научился за свою долгую
жизнь. В ответ Рэндом кивнул и дружески выругался.
Мы находились в библиотеке, я - на краю большого стола, Рэндом - в
кресле, справа от меня. Жерар стоял в другом конце комнаты, рассматривая
оружие, висевшее на стене. А, может быть, смотрел на гравюру Рейна с
изображением Единорога. Как бы то ни было, но он, как и мы, не замечал
Джулиана, который ссутулился в мягком кресле рядом со шкафами в самом
центре комнаты, вытянув и скрестив ноги, сложив руки на груди. Джулиан, не
отрываясь, любовался своими чешуйчатыми сапогами. Фиона и Флора
переговаривались у камина. Зеленые глаза Фионы непрерывно и неотрывно
смотрели в голубизну Флориных глаз. Фиона, ростом не более пяти футов двух
дюймов, с волосами, горящими ярче пламени, еще теплившегося в очаге, как
всегда напоминала картину, от которой, отложив кисти, только что отошел
художник. Он смотрит на нее, улыбаясь, и в его уме медленно возникают
неясные вопросы. Ямочки на ее шее, где палец художника оставил след на
ключице, всегда казались мне доказательством того, что картина принадлежит
мастеру, особенно когда Фиона поднимала голову, с презрительным или
насмешливым видом рассматривая нас, великанов. В этот момент она слегка
улыбнулась, несомненно почувствовав мой взгляд. Иногда она казалась мне
почти ясновидящей. Это чувство было хорошо знакомо мне, но всякий раз в
такой ситуации я неизбежно приходил в замешательство. Льювилла, сидя в
углу, спиной к остальным, притворялась, что читает книгу. Ее зеленые
локоны были коротко подстрижены и на два дюйма не доходили до темного
воротника. Я никогда не мог понять, почему она ушла в себя. Враждебность?
Застенчивость человека, понимающего свою отчужденность? Или просто
осторожность? Вполне вероятно, что все вместе. В Эмбере она бывала редко.
То, что мы были разными людьми, а не группой, не семьей, и привело к
тому, что я выдал свой афоризм, а Рэндом подтвердил, что все понял. В
такое время мне особенно хотелось, чтобы мы почувствовали себя чем-то
единым, обрели желание сотрудничать друг с другом.
- Привет, Корвин! - услышал я, и рядом очутилась Дейдра,
протягивающая мне руку. Я принял ее ладонь и поднял наши руки. Она шагнула
вперед, подойдя ко мне вплотную, точно в первой фигуре старинного танца, и
посмотрела мне в лицо. На мгновение головка и плечи Дейдры, словно в раме,
оказались на фоне решетчатого окна. Слева от нее на стене висел
великолепный гобелен. Конечно, все было заранее спланировано и
отрепетировано. Тем не менее, впечатляюще. В левой руке Дейдра держала мою
Карту. Она улыбнулась. При ее появлении все остальные взглянули в нашу
сторону, и Дейдра, медленно повернувшись, выстрелила в них своей улыбкой.
Монна Лиза с пулеметом.
- Корвин, - прощебетала она, легко поцеловав меня и отступив назад, -
я, кажется, слишком рано?
- Это невозможно, - произнес я, поворачиваясь к Рэндому. Он уже
поднялся, на несколько секунд предвосхитив мой жест.
- Принести тебе выпить, сестренка? - кивнул он в сторону буфета, беря
ее за руку.
- О, благодарю!
Он увел ее и налил вина. По крайней мере на время ее обычное
столкновение с Флорой было предотвращено. Мне показалось, что старые
разногласия, столь памятные мне, все еще не стерлись. Что ж, я лишился ее
общества, но сохранил мир в семье, а это для меня в данный момент было
важнее всего. Рэндом может прекрасно провернуть такое дело, если захочет.
Я постучал по столу пальцами, скрестил ноги, снова выпрямил их,
подумал, не закурить ли...
Он появился внезапно. Жерар в дальнем конце комнаты повернулся влево,
что-то сказал и протянул руку. Через мгновение он сжимал левую,
единственную руку Бенедикта, последнего члена нашей группы.
Так... Бенедикт предпочел прибыть через Карту Жерара, а не через мою,
тем самым выразив мне свое отношение. Указывало ли это на существование
союза против меня? По крайней мере расчет был на то, что я задумаюсь над
этим фактом. Не по наущению ли Бенедикта Жерар решил поразмяться сегодня
утром? Вполне вероятно.
В этот момент Джулиан встал, пересек комнату, что-то сказал Бенедикту
и пожал ему руку. Движение привлекло внимание Льювиллы. Она повернулась,
закрыв книгу и отложив ее в сторону. Потом улыбнувшись, она подошла к ним,
поздоровалась с Бенедиктом, кивнула Джулиану, что-то сказала Жерару.
Импровизированная конференция становилась все оживленнее. Так, так...
Четверо против троих и двое колеблющихся...
Я ждал, глядя на стоящих в другом конце комнаты. Все были здесь.
Можно было начинать. И все же...
Соблазн был так велик! Я знал, что все мы были в напряжении, как
будто в комнате внезапно возникло два магнитных полюса. Интересно, каким
же образом расположатся кусочки металла?
Флора быстро взглянула на меня. Я не был уверен в том, что за ночь
она не передумала. Конечно, если ничего не случилось. Нет, я был уверен,
что угадал следующий ход.
Я не ошибся. Я услышал, как она буркнула что-то насчет жажды и
стакана вина, повернулась и направилась ко мне, точно ожидая, что Фиона
последует за ней. Когда все остались на своих местах, она заколебалась,
внезапно ощутив себя в фокусе всеобщего внимания, но, приняв решение,
подошла ко мне.
- Корвин, - вымолвила она, - налей мне, пожалуйста, вина.
Не поворачивая головы и не отрывая взгляда от живой картины передо
мной, я бросил через плечо:
- Рэндом, будь добр, налей Флоре бокал вина!
- Пожалуйста! - ответил он, и я услышал бульканье.
Флора кивнула, не улыбнувшись, и прошла мимо меня направо. Четыре на
четыре, моя дорогая Фиона, пылающая лучами пламени в центре комнаты.
Она прекрасно все понимала и была в полном восторге! Фиона тут же
повернулась к зальному зеркалу в темной, покрытой изощренной резьбой раме,
висевшей между двумя стеллажами, и начала поправлять выбившийся из-под
прически локон у левого виска.
Она сделала шаг, и среди красно-золотых узоров ковра у ее левой ноги
что-то сверкнуло зеленью и серебром.
Мне захотелось одновременно выругаться и улыбнуться. Вот стерва,
опять она с нами играет! Но это у не всегда великолепно получалось...
Ничего не изменилось. Я шагнул вперед, не улыбнувшись и не выругавшись.
Этого она и ожидала.
Но Джулиан тоже шагнул к ней, немного опередив меня. Он стоял чуть
ближе и, вероятно, увидел вспышку на долю секунды раньше меня. Джулиан
осторожно нагнулся и поднял лежавшую на ковре драгоценность.
- Твой браслет, сестричка, - любезно произнес он. - Кажется, эта
глупая вещичка покинула твою кисть. Позволь мне.
Она протянула руку и улыбнулась ему из-под опущенных ресниц. Джулиан
застегнул браслет с изумрудами. Покончив с этим, он обвил ее ручку своими
и повернулся к союзникам. Те искоса посматривали на него, притворяясь, что
заняты своими делами.
- Мне кажется, тебя позабавит анекдот, который мы сейчас послушаем, -
улыбнулся Джулиан.
Она улыбнулась ему еще любезней и очаровательней и высвободили свою
руку.
- Благодарю тебя, Джулиан. Уверена, что когда мне его расскажут, я
буду очень смеяться. Боюсь, что как всегда - последней, - Фиона
повернулась и взяла меня под руку и проворковала: - Но сейчас мне больше
всего хочется вылакать бокальчик вина.
Я отвел ее в свой угол освежиться. Пять на четыре.
Джулиан, который не любил выдавать своих чувств, принял решение
секундой позже и присоединился к нам. Он налил себе бокал, отхлебнул вина
и секунд десять-пятнадцать внимательно смотрел на меня, после чего
произнес:
- Кажется, мы все в сборе. Когда же ты собираешься поведать нам, что
у тебя на уме?
Я повысил голос и сказал, глядя в другой конец комнаты:
- Время пришло. Устраивайтесь поудобнее!
Все подошли поближе, подтащили кресла, уселись и подлили себе вина.
Через минуту все приготовились слушать.
- Спасибо, - промолвил я, когда все успокоились. - Я хотел бы многое
рассказать вам и, может быть, кое-что даже расскажу. Что именно, зависит
от того, что будет сказано вначале, поэтому начнем. Рэндом, расскажи всем
то, что вчера рассказал мне.
- Согласен, - проронил он.
Я сел за стол, а Рэндом занял мое место, откинувшись на спинку
кресла. Я вновь услышал историю о том, как Бранд связался с Рэндомом, и
как Рэндом попытался его выручить. Это была краткая версия, без
размышлений и выводов, но со вчерашнего дня они не вылезали у меня из
головы. И несмотря на пропуски в рассказе, я знал, что остальные мысленно
дополняют их. Именно поэтому я и хотел, чтобы первым говорил Рэндом.
Решение было принято мной накануне. Попытайся я просто высказать свои
подозрения, все почти наверняка решат, что это уловка и что я просто
отвлекаю от себя внимание. После этого они немедленно захлопнут для меня
створки своих раковин. Я почти наяву чувствовал металлические щелчки, один
за другим, ожидая их щелканье. А там, сколько бы они не думали, что Рэндом
скажет им только то, что я захочу, но они его выслушают, хоть и будут
прикидывать без конца - врет он или нет. Они будут играть идеями, пытаясь
прежде всего понять, зачем я их собрал. На какое-то время они примут на
веру рассказ Рэндома при условии, что позже он будет подтвержден новыми
фактами. И они будут ждать, где мы возьмем эти факты. Меня самого это
чрезвычайно интересовало.
Ожидая и размышляя, я наблюдал за ними. Бесплодное, но неизбежное
занятие. Не только подозрительность - простое любопытство требовало, чтобы
я искал на лицах улики, выражения, знаки. Для меня не было более знакомых
лиц. По крайней мере, я считал, что знаю их лучше любых других. И конечно
же, эти лица мне ничего не сказали. Может быть, правда, что лучше всего
судить о человеке по первому впечатлению. Что только тогда и смотришь на
него по-настоящему, а потом уже мысленно просто проигрываешь внутри себя
кассету с записями своего первого впечатления. Мой мозг достаточно ленив,
чтобы в это можно было поверить. Он при первой же возможности использует
свои способности к абстрактному мышлению, чтобы избежать лишней работы.
Поэтому он притворяется, что ничего нового никогда не происходит. На сей
раз я заставил его работать, но и это не помогло. Джулиан сохранял обычное
выражение лица: слегка скучающее, слегка довольное. Жерар казался то
удивленным, то разгневанным, то задумчивым. Бенедикт был мрачен и
подозрителен. Льювилла - как всегда, печальна и непроницаема. Дейдра
выглядела встревоженной. Лицо Флоры выражало молчаливое согласие, а Фиона
изучала прочих, не исключая и меня. Составляла свой собственный каталог
реакций.
Единственное, что можно было сказать - рассказ Рэндома производил
впечатление. Никто не выдавал себя, но я видел, как исчезала скука,
улеглись старые подозрения и появились новые. Мои родственники были
заинтересованны, почти зачарованы. Сначала одиночные, потом настоящий град