Автор Неустановленный. Музейная ценность

   ? Ты параноик, что ли?
   Он меня буквально доконал. Я выскочил из номера, побежал по коридору, потом по площади. Было совершенно все равно куда бежать. Пусть Антону достанется от Стрижевой. Ведь теперь виноват только он. Он меня довел. Значит, она на него ругаться будет. А я потеряюсь в городе. И попробуйте меня найти! Я сжимал в руке булавку. Она периодически тихонько колола меня, но это было неважно. Абсолютно безразлично. Я бежал и бежал. Было ощущение, что теперь всем достанется по заслугам.
   Красильников и Смирнов не знали куда я так помчался. Им, наверное, даже интересно не было. Где-то в часа два ночи они опомнились, что время много, а меня нет. Пошли будить ребят и Лидию Васильевну. Она женщина с потрясающей выдержкой.
   Нашла администратора, оставила дежурных в гостинице, вызвала милицию. Поиски развернулись грандиозные. Я почему-то вспомнил приключения Гекльбери Финна, когда он круче, чем в боевике инсценировал собственную смерть и все его потом искали. Я понимал, что уже не ребенок, но хотелось сделать чего-нибудь в этом духе.
   Когда я остановился, чтобы перевести дух и огляделся, то понял, что стою у того самого музея, где нашел эту булавку.
   «Вот это да!» ? подумал я, ? «И как это ноги меня сюда принесли! Я сел на холодные степени. Время было начало третьего. У меня часы со светящимся корпусом, поэтому всегда видно сколько время. „Наверное, пора возвращаться“ ? решил я. повеселился и хватит. Красильникову уже досталось. Так что можно идти и любоваться на плоды розыскной деятельности.
   Я не сомневался, что меня ищут, но масштабы, которые предстали предо мной позже просто поразили меня.
   Я не спеша шел по дороге. Машин почти не было, как будто этот город в одночасье затих, вымер, потух. Луна светила в спину и от этого аж мурашки бежали по коже, до того было жутко.
   Еле-еле я находил те улицы и переулки, которыми бежал.
   Наконец, увидел знакомые дома, магазинчики, а потом и очертания гостиницы.
   Я вошел в вестибюль и увидел, что Лидия Васильевна сидит на одном из диванов и разговаривает с мужчиной в форме. Она посмотрела на меня, я ? на нее, скорее всего это произошло случайно, а может, Стрижева автоматически поворачивала когда кто-то входил. Не договорив слова, наша классная дама подбежала ко мне.
   ? Куда же ты делся, Юра?! Мы всю гостиницу подняли, тебя милиция ищет! Разве так можно исчезать? Просто невероятно, чтобы взрослый человек был таким безответственным!
   Я стоял молча, потому что бессмысленно что-то говорить сейчас, когда нервы у нее на пределе. Если оправдываться, то еще больше вероятности получить по шее. Разумеется, что этого не хочется. Я же не дурак.
   Красильников вышел из гостиничного кафетерия с бутылкой «Pepsi» и посмотрел на меня злыми покрасневшими глазами.
   Взгляд у него был тяжелый и весьма красноречивый, пожалуй словами он бы не смог сказать мне всего того, что сейчас обо мне думает. А вот глазами у него это отлично получалось. Я ухмыльнулся так, чтобы это видел только он. Сделал это специально, чтобы еще сильнее довести его, буквально добить.
   ? Юра! Гислер! ? это подошла Журавлева.
   Я даже не сразу ее заметил, потому что был полностью поглощен нашим с Антоном поединком глаз.
   ? Куда ты делся? Мы так переживали! Лидия Васильевна из Макса с Антоном все как клещами вытаскивала. Они ничего не говорят. Только то, что ты как сумасшедший выскочил из номера и куда-то убежал.
   ? Они, значит, сказали, что я сумасшедший?
   ? Ну не то, чтобы уж совсем... ? протянула Ева, ? просто Антон так выразился.
   Стрижева разговаривала с милиционером, который что-то передавал по рации. Нам навстречу шел администратор. Вот это головомойка мне сейчас предстоит. Надо что-то срочно придумывать.
   ? Лидия Васильевна, можно я пойду к себе в номер? ? спросил я.
   ? Нет, Гислер, последние дни ты вытрепал мне столько нервов, что я не в силах, просто так отпустить тебя. В начале ты объяснишь Виктору Алексеевичу куда и зачем ты убежал. Мне надоело решать ваши с Красильниковым проблемы.
   Это очень неприятно. И хотя до отъезда осталось совсем немного времени, я надеюсь, что ты хоть в чем-то успеешь исправиться.
   ? Я постараюсь.
   Высокий мужчина с лукавыми, но в данный момент достаточно сердитыми, глазами не скрывая своего ожидания смотрел на меня. Я понял, что это тот самый Виктор Алексеевич, с которым мне и предстоит объясняться. По-моему, это не доставит мне большого удовольствия. Но и ему тоже. Буду говорить о том, что Макс и Антон довели меня своими нападками, поэтому я и убежал и про слабые нервы, на всякий случай тоже надо будет сказать.
   ? Так это вы Юрий Гислер, который не дает спокойно спать одноклассникам и классному руководителю, а заодно и десятку милиционеров? Я бы хотел, чтобы вы мне все сейчас рассказали: почему ушли, куда ушли и что вы там делали.
   Насчет времени можете не переживать, его у нас много.
   Я принялся рассказывать все, как запланировал. Конечно, нужно было хотя бы в общих чертах придерживаться того, что было на самом деле, а то мне бы никто не поверил, но все-таки заострить внимание на каких-то выгодных мне подробностях я смог.
   Короче, свалить вину на Красильникова и чуть-чуть на Смирнова у меня получилось. Пусть не точно так, хотелось, но все же. Виктор Алексеевич все, что я ему рассказал занес в толстую тетрадь.
   ? Ну что же? Теперь вы свободны. Давайте договоримся, что в ваш следующий приезд в наш город подобных инцидентов больше не будет.
   Разумеется, что я торжественно пообещал ему это. Мог бы даже какую-нибудь клятву произнести, если бы ему это понадобилось. Но, что называется, удалось отделаться малой кровью. Сам не рассчитывал, что все так легко обойдется. А вот Красильникову придется попотеть, объясняя с какой целью он выкинул в окно булавку, которую несколько часов назад я нашел у него в кармане.
   Я поднялся к себе в номер. Антон сидел на кровати. Скорее всего ждал меня. Говорить с ним особо не хотелось. Если только настроение испортить. Это было сделать довольно просто. Всего-навсего рассказать про разговор с Виктором Алекссевичем. И бессонная ночь моему экс-другу обеспечена.
   ? Я думал ты просто бесишься, а ты и впрямь ненормальный, ? начал он.
   ? Посмотрим, что с тобой будет, ? таинственно ответил я ему.
   ? Юрка, что с тобой?
   ? Со мной все отлично, а вот что происходит с тобой, я не знаю. И еще я не знаю, что будет после твоего разговора со следователем или дежурным. Точно не известно, кто он такой, но я думаю, что это и не нужно.
   ? Что ты ему сказал меня не очень-то волнует, хотя интересно, конечно. Гораздо любопытнее что произошло с тобой после того, как нашел эту булавку. Изменился до неузнаваемости. И еще тебе придется рассказывать где ты мотался мальчишкам, которых подняли для того, чтобы они тебя искали. А люди, между прочим, хотели спать.
   ? Ну и что?
   ? Ты просто непробиваемый. Тебе говоришь, но как об стенку горох. Можешь ты нормально человека выслушать? Пойдем, чего-нибудь на зуб положим и поговорим. Скажи, что тебя во мне не устраивает...
   ? Совсем немногое: то, что ты всегда лезешь вперед меня, завидуешь мне, украл у меня ценную вещь, тебе нельзя доверять, ты стараешься меня подставить и еще кое-что.
   ? Не много ли? ? Красильников смотрел на меня как-то снисходительно и заинтересованно одновременно. Это злило.
   Буквально выворачивало наизнанку.
   ? Отвали...
   Я начал стелить себе постель. Антон выводил как никогда.
   Хотелось драки. И доказать, что я ? лучше. Чтобы это поняли не только те, кто вокруг, но и он сам в первую очередь. Он еще чего-то недолго бурчал себе под нос, но адресовалось это все, судя по всему, мне. Я его, разумеется, не слушал. И без того умников хватает. На всякий случай положил булавку под подушку. Мало ли что придет ему в голову. Если Красиников украл ее один раз, то еще может. Лучше не рисковать.
   Заснул я быстро. Как будто провалился. Сон был липкий и даже мешал. Мне не очень-то часто что-то сниться, но в этот раз сновидение меня буквально поразило. Как в домашнем кинотеатре ? смотришь и действуешь одновременно. Хотя действий как таковых не видно.
   Я долго бежал по какой-то топкой местности. Или это от дождя земля стала похожа на болото. Я падал через каждые два-три шага. В грязь. Говорят, что грязь к чему-то плохому сниться.
   Передо мной, как в сказке возник старый полуразрушенный замок. Страшный до жути. Про такой, наверное, Кинг бы написал. Я бегал по нему искал кого-то, меня пугали крысы, мерзкие, жирные. Но самыми сильными были ощущения холода, сырости и какого-то животного страха, который сидел внутри меня. Везде. В руках, ногах, голове. В каждой клетке моего организма. И вошел в одну из комнат. Дверь сразу не поддалась, но я так настойчиво ломился в нее, что она все-таки открылась. Сам не понял как это произошло. На меня вылетели летучие мыши. Наверное, я даже закричал. А потом увидел страшного старика, который протягивал мне булавку.
   Худой, изможденный, как скелет он медленно шел ко мне.
   Я схватил булавку и побежал прочь. Никогда не думал, что могут такие страсти присниться. Утро было серым. Занавески из светло-синих превратились в мрачно-сизые. За окном лил дождь. Голова буквально раскалывалась от боли. Хотелось не просто выпить таблетку анальгина, а проглотить аптечку целиком.
   Таблеток с собой не было. Нужно идти к той сумасшедшей медсестре, которая тут же предложит панацею ? клизму. Это в ее стиле ? болит голова, а лечит ? пятую точку. Чего делать?
   Проснулся Макс.
   ? Ты чего ночью кричал? И не спали из-за тебя...
   ? Сон мерзкий снился. Можно подумать, что у тебя такого никогда не бывает, ? пробурчал я.
   В проеме двери появилась голова Журавлевой.
   ? Уже встали? Юрка, мне очень нужно с тобой поговорить.
   Спустись вниз, ладно?
   ? Через три минуты буду, ? сказал я и пошел одеваться.
   ? Иди-иди, может она хоть что-нибудь тебе докажет, ? напутствовал меня проснувшийся Красильников.
   Я бежал по лестнице и вдруг булавка кольнула меня в кармане.
   Не с того, не с сего, а ведь она лежала в пенале. Тут я сам не знаю, как это произошло, подскользнулся и упал. Нога хрустнула. Я не мог подняться. Ярость буквально захлестнула меня. Если бы этот Красильников не сказал мне гадостей в след, то я не упал бы. А так, неизвестно ? может я еще и ногу сломал.
   Я сидел на ступенях и ждал, когда кто-нибудь пойдет вниз или наверх, чтобы мне помогли подняться. Не важно куда идти: вниз или наверх. Послышались чьи-то шаги. Спускался как на зло Антон. Говорить ему ничего не хотелось. Просто надо было, чтобы он также как я упал с лестницы. Все должны получать по заслугам.
   ? Чего сидишь? ? спросил он проходя мимо.
   ? Жду, когда ты отсюда свалишься, ? со злобой проговорил я.
   ? Никому и никогда не желай зла. Это, обычно, плохо заканчивается.
   Я снова остался в одиночестве. Еще раз попытался встать ? ничего не получается. Больно и обидно. А Красильников сейчас или мороженое лопает, или Еве про меня гадости говорит.
   Опять шаги на лестнице. Сейчас кто-то поднимается снизу.
   Ева? Она самая!
   ? Ты чего? Я тебя сижу жду, а тебя все нет и нет. Потом пришел Красильников и сказал, что ты сидишь на лестнице и глаза у тебя очумелые. Пойдем отсюда, мне сегодня сон плохой приснился, что ты с лестницы упал. И вообще, я же гадала на картах, там тоже одни гадости.
   Я сидел ошарашенный. Такого же просто быть не может. Откуда Ева могла узнать такое? Гадания гаданиями, но кто сказал, что все они непременно должны сбываться? По-моему, как раз наоборот: реальность и предсказания никогда не совпадают.
   ? Ну что? Пойдем? Можно подняться в комнату и попросить Макса выйти. Он не особо вредный, просто ты последнее время к нему цепляешься... Чего сидишь?
   Я тихонько попытался встать. Опять ничего не получалось.
   Боль была такой сильной, что аж искры из глаз сыпались. Ева поняла, что я хочу встать, но не могу. Почему-то не хотелось ей ничего объяснять. Я сделал еще одну попытку. Еле-еле получилось встать на правую ногу. Левая же жутко болела там, где стопа. Неужели я ее сломал?
   ? Юра, что случилось? ? Журавлева внимательно всматривалась в мое лицо, настолько, что даже глаза стали темнее.
   ? Не знаю точно, но скорее всего я вывихнул ногу. Не могу идти. Я поэтому к тебе и не спустился.
   ? Я же предупреждала тебя! А ты как всегда не верил. Все из-за этой булавки. Ты думаешь, почему антиквар у тебя ее не купил?
   ? Причем тут булавка? Я просто бежал по лестнице, споткнулся и упал. Вывихнул ногу. Может сломал. Я не знаю, но сейчас предпочел бы обойтись без нотаций. За последние дни я столько их наслушался, что тошно уже.
   Может, мне, конечно, не стоило так на Еву напускаться, но она сама была виновата. Зачем поучать человека, когда ему и так не сладко? Неужели это так тяжело понять?
   ? Тебе нужна моя помощь? ? обижено спросила она.
   ? Да, нужна, если только ты перестанешь меня поучать как Красильников. Почему все думают, что я тупой, как индюк?
   ? Никто так не думает. Просто тебе хотят реально помочь, а ты как ненормальный от помощи отказываешься. Я вряд ли смогу тебя одна поднять, так что подожди, пока я схожу за Синевым.
   Он должен тебе помочь, ты, наверное, только с ним еще не успел поругаться...
   Она побежала наверх. Я опять остался один на лестнице. Такое чувство, что я тут жить останусь.
   Синев пришел не один. С ним еще были Лидия Васильевна, Макс и Кузнецова. Ксенька моментально вспомнила, что Журавлева предсказала мое падение с лестницы. Все так и ахнули, а Ева как будто обзавелась нимбом. На нее теперь смотрели как на придворного звездочета. Пашка и Макс взяли меня, что называется, под белы рученьки и поволокли наверх, в номер. Я ковылял одной ногой, вторая начинала опухать и нестерпимо болела.
   У все этой гадости, которая со мной произошла, была все-таки одна положительная сторона: все забыли о моем ночном походе и никто больше не ругался на меня. Это было приятно. Ольга и Ксенька даже мороженое мне принесли из кафетерия. Пашка сказал, что не пойдет с классом, а останется со мной. Ева придерживалась того же мнения. К тому же она хотела заставить меня избавиться от этой булавки. Поэтому позволить себе прогулку, сейчас для Журавлевой было недопустимо.
   ? Теперь, Гислер, я в относительном спокойствии за тебя.
   Сейчас придет врач, разберется, что с твоей ногой, наложит гипс и ты уже никуда не денешься до самого возвращения в Псков, ? Лидия Васильевна, казалось, успокаивала не только меня, но и себя.
   В дверь постучали и я с ужасом увидел, что в комнату входит та самая «гестапо» для которой мы не пожалели пургена. Белые крашенные волосы тыбором стояли у нее на голове, глаза, как на маскараде были широко обведены, наверное, фломастером. Я в этом плохо понимаю, надо у Кирсановой спросить.
   ? Здравствуйте, ? проговорила «гестапо» ни к кому, в принципе не обращаясь, словно здоровалась сама с собой, ? как твой желудок?
   Я понял, что нужно спасать свой юный организм, пока он не загублен окончательно. А еще одной встречи с этой мымрой он явно не перенесет.
   ? У меня болит нога, а не желудок. Если вам не сложно, наложите мне, пожалуйста, гипс и больше ничего не нужно.
   ? Я сама решу что тебе нужно, а что нет. ? «гестапо» посмотрела на меня с такой ненавистью, что я моментально понял: она хочет поставить мне клизму!
   Мы преперались еще достаточно долго, но Лидия Васильевна вступилась за меня.
   ? Осмотрите, наконец, мальчику ногу. Неужели это так сложно? И я настаиваю на том, чтобы вы больше ничего не предпринимали.
   В номер вошел Красильников и предложил весьма дельную вещь.
   Даже странно, что его умные мысли посещают. А может, кто-нибудь в коридоре подсказал.
   ? Лучше позвонить в травмпункт. У них машины специально оборудованные. Могут сразу сделать снимок. Вдруг у него простое растяжение, а никакой не перелом.
   Я понял, что спасен. Лидия Васильевна сразу же поблагодарила «гестапо», сказав, что в ее услугах мы больше не нуждаемся.
   Мерзкая тетка удалилась и я почувствовал себя почти счастливым. Я всегда врачей терпеть не мог. Ничего хорошего от них не бывает. В этом я уверен на все сто процентов.
   Доктор из травмпункта приехал быстро. Он уволок меня в прямом смысле в напичканную всякими штуковинами машину и сообщил мне что нога у меня не сломана. Я уже обрадовался, как он рассказал, что хорошего тут ничего нет, потому что треснула косточка. Маленькая, но как оказалось, очень моей ноге нужная. И гипс мне все равно наложили. Сказали, что на две недели минимум. А дальше опять надо будет делать снимок и потом уже решать. Я чуть с уме не сошел от расстройства.
   Что я буду делать без тренировок две недели? Я же совсем форму потеряю! Мой баскетбол!
   На что дядька совершенно равнодушно сказал: «Вам, молодой человек, возможно, придется наслаждаться этой игрой исключительно в качестве болельщика.» Этого не может быть, потому, что этого просто не может быть. У меня же нет ничего, кроме баскетбола, что я буду делать?
   Пашка и Красильников сидели рядом. Синев старался поддержать меня, но как-то без особого энтузиазма. А Антон просто молчал. Мне даже показалось, что его лице была улыбка.
   Мерзкая. Как будто он знал, что врач мне именно так скажет: «тебе больше нельзя играть.» Точно знал. И поэтому и предложил позвонить в травмпункт. Не по доброте же душевной Красильников обо мне заботиться будет. Хотелось хоть как-то ему отомстить. Может пойти в милицию и рассказать о том, что он пытался у меня ее украсть? Вот если бы Ева безоговорочно была на моей стороне...
   Я лежал гостинице весь день. Единственным развлечением был телевизор. Смотрел MTV и было не так тоскливо. Журавлева все время давила на мозги тем, что мне надо выбросить булавку.
   Она несчастья приносит. Мало ли что она говорит. Кому-то приносит, а кому-то нет. Те сумасшедшие владельцы всего лишь исключение, а не правило. В этом я был уверен.
   ? Юрка, ну ты подумай, после того, как ты нашел ту злосчастную заколку что-нибудь хорошее с тобой случилось?
   Нет! И ты сам знаешь, что нет. Со всеми ругаешься, стал таким взрывным, что ведро плутония с тобой и рядом не валялось. А раньше был в центре внимания всего класса. И как играл! Леня на тебя буквально молился! А если бы он видел, как вы здесь сыграли, он просто разочаровался бы в тебе.
   ? Это все?
   ? Нет, не все. Я просто хочу, чтобы ты понял, как изменился. Неужели ты не видишь разницы или сам так плохо знаешь себя?
   ? Мне все равно, но булавку я никогда не выброшу. Это мой талисман.
   К увещеваниям Журавлевой присоединился Пашка:
   ? Ну зачем тебе это надо? Говорят тебе ? плохая вещь. Не понятно что ли? Выбрось!
   ? Вот привязались! И никуда от вас не уйдешь... ? с досадой процедил я.
   Вечером пришли ребята. Наши каникулы в Ярославле подходили к концу. Сегодня перед сном все должны были запаковать вещи.
   Завтра уезжаем. Я почему-то чувствовал себя очень уставшим.
   Лежал и думал: «Что хорошего мне дал этот город? Да ничего!
   Я поругался с лучшим другом, который оказался далеко не лучшим. Перессорился почти со всем классом. Вляпался в кучу переделок. Испортил отношения с классным руководителем. Ева считает меня дураком, хотя сама вряд ли умнее. И только булавка была единственным хорошим. Такое будет долго вспоминаться.»
   Спал я неважно. всю ночь крутился и мне снился тот же самый сон, который так напугал меня в прошлую ночь. было так же страшно. Невероятно, что сны могут с такой точностью повторяться. Только теперь я видел еще и то, чего не было прошлой ночью. Старик дал мне мою булавку и шамкал беззубым ртом, как будто о чем-то предупреждая меня. Он показывал на свои немощные руки и ноги и снова и снова пытался что-то сказать. Было жутко. Я хотел проснуться, как в детстве: когда сниться что-то страшное ? просыпаешься, плохой сон уходит, а ты засыпаешь вновь. Но в этот раз так не получалось. Сон просто не отпускал меня, связывал по рукам и ногам и я чувствовал себя абсолютно беспомощным. Потом вдруг появился Антон. Он шел за мной попятам. Я думал, что Красильников хочет отобрать булавку, но вместо этого он вытащил меня из болота, в которое я упал. А потом, как наваждение: оказалось, что это вовсе не Красильников, а его здоровый кот Уголь. Во сне котяра был больше, чем я сам. Он говорил скрипучим женским голосом, что-то нашептывал мне в самое ухо. И растворился, как дым. Больше всего мне запомнились кот и старик.
   Проснулся я взмокший и измученный. как будто не спал всю ночь, а делал тяжелую физическую работу. Слава Богу, что эта долгая-предолгая ночь закончилась.
   С самого утра пришел Салин. Я сидел в номере один. Мне принесли завтрак. Все остальные ели в столовой. Журавлева на меня обиделась. А я слишком гордый, чтобы извиняться, к тому же реальной причины для обиды у нее не было.
   ? А мне уже сказали, что ты теперь на инвалидном положении.
   Я пришел попрощаться. Здорово, что мы тогда на озере познакомились.
   ? Я тоже этому рад.
   ? И вы такие неугомонные, что с вами не соскучишься.
   Никогда не думал, что за пару дней столько всего может произойти. Может, приедешь и будущим летом?
   ? Не знаю, ? честно признался я. ? Знаешь, Жень, мне показалось, что твой город не любит меня. Ну ничего хорошего за столько времени... Сам удивляюсь, как такое вообще может быть.
   ? Да не переживай ты! Отличный же парень. Наш Алексеев до сих пор тебя вспоминает. Говорит, что никто так здорово не играет. Он бы еще хотел попробовать, может отыграет...
   Я сразу вспомнил про то, что вернуться в игру мне теперь будет очень сложно. Обидно до слез, но никому об этом н скажешь. Приходится терпеть.
   ? Да, думаю, если мне еще хотя бы раз получится приехать в Ярославль, то мы обязательно с ним сыграем. А еще лучше приезжайте сами. Не пожалеете. У нас тоже есть, что посмотреть.
   ? Да я знаю. Мне ваш город очень понравился. И ты ? отличный парень. Только я думал, что вы с Антоном друзья ? водой не разольешь. К кому же теперь мне приезжать: к тебе или к нему?
   ? К кому захочешь. Только теперь Красильников мой экс-друг.
   В это время как на зло появился предмет наших разговоров ? Антон.
   ? Женька! Привет! Здорово, что пришел. Я уж думал, что ты до отъезда так и не покажешься к нам.
   ? Такого просто быть не могло. Я спрашивал у Юры, когда вы еще приедете. Может, как-нибудь летом. Даже вдвоем.
   Позвоните или напишите. У вас же есть мой e-box, я вас встречу...
   ? Ну вместе мы точно не приедем, ? вставил я.
   ? Как знать... ? многозначительно сказал Женька.
   Он помог мне сложить сумку и спуститься вниз. Весь наш класс стоял перед дверями гостиницы и ждал автобуса. наверное, всегда такие смешанные чувства, когда уезжаешь и возвращаешься домой. Все-таки в Ярославле было здорово, неожиданно для самого себя открыл я. И дело даже не в булавке. Просто уехать куда-нибудь с одноклассниками действительно хорошо. Столько впечатлений.
   Меня посадили первого. То ли как инвалида, то ли как человека, от которого неизвестно чего можно ожидать. Я уселся около окна и смотрел на Женьку. Было так жалко, что он остается здесь. У друзей из разных городов есть один большой минус: с ними слишком часто приходится расставаться.
   Наконец, разместились все, сложили сумки, чемоданы, посчитали ноги и разделили на два. Это для того, чтобы узнать все ли на месте. Четыре ноги оказались лишними: одна пара принадлежала шоферу, а вторая Женьке. Он решил проводить нас до вокзала. Лидия Васильевна смеялась: «А потом ты в поезд сядешь, а билета нет. Что мы будем с тобой делать?»
   Но Салин все-таки не сел с нами в поезд, а жаль. Лето было в самом разгаре: мы ели черешни и клубнику. Здорово! В дороге все всегда вкуснее кажется. Хотя, пирожков, которыми нас обложили бабушки в начале пути, существенно не хватало.
   Всю дорогу, как и последние дни в Ярославле Ева обрабатывала меня по поводу булавки.
   ? Гислер, ты же умный парень! Почему не понимаешь, что эта твоя булавка ничего хорошего тебе не дает. Вот закопай ее где-нибудь и посмотришь, что все сразу изменится к лучшему.
   Может, и к игре вернешься?
   Давить на больное было нечестным со стороны Журавлевой. Я разозлился и покрутил пальцем у виска:
   ? Ты сама понимаешь, что говоришь? Эта булавка стоит бешеные деньги! А ты советуешь ее закопать?! А потом вместе с Красильниковым вы откопаете ее и отнесете ювелиру... Я не дурак, чтобы на это попасться.
   ? Сам ты дурак! Она мне не нужна, потому что приносит несчастья. И я бы никогда не взяла ничего из твоих или чьих бы то ни было вещей, ? обиделась Ева.
   ? Может, и не взяла бы..., ? я буквально чувствовал6 что сейчас мы поругаемся.
   Так и получилось. Она ушла после этого разговора и так и не появилась больше до конца пути. На перроне меня встречали родители. У мамы чуть обморок не случился, когда она увидела гипс. Лидия Васильевна подошла к ней, чтобы все объяснить. Я точно знал, что это будет очень нелегко сделать. У мамы нервы. А когда у нее нервы, она ничего, ну или почти ничего не воспринимает. только нервничает, полностью отдаваясь этому процессу. Мы с папой уже привыкли.
   ? Ну что, герой, Боец невидимого фронта, рассказывай, где получил свое ранение? ? папа хлопал меня по плечу. Он всегда так со мной, когда мы долго не видимся.
   ? Бежал по лестнице, ? сознался я. ? За мороженым.
   ? А что, если бы ты не бежал, оно бы растаяло? ? папа никогда меня особо не ругает. Мы с ним к конструктивным решениям проблем привыкли.
   ? Врач считает, что особых поводов для волнения нет, ? сказала Лидия Васильевна, ? все документы, которые он выдал, мы привезли. Они у Юры.
   ? Но это же перелом? И, наверное, открытый?! ? на мамином лице было столько ужаса и тревоги, что многие стали на нас оглядываться: не началась ли где третья мировая война или, может, всемирный потоп надвигается.