Айриш Уильям. Встречи во мраке

   – От какого?
   – В том-то и дело, что мы не знаем точно, кто он!
   Она разразилась презрительным смехом.
   – Если никто не знает, кто он, как же можно тогда уверять меня, что мне грозит опасность от него? И что это, вообще, за опасность? Это очень похоже на торговлю девушками в плохом фильме...
   – Ваша жизнь в опасности, мисс Дрю, – тихо сказал Камерон.
   Она сделала мелодраматический жест, закатила глаза и сказала:
   – Итак, хорошо, если я замечу человека в черной широкополой шляпе и он будет все время за мной следить, то я поставлю вас в известность.
   – Вы не сможете его узнать, мисс Дрю.
   – Что?! Даже если я увижу его своими собственными глазами?
   – В самом деле, инспектор, это...
   – Маделина... – начал отец, но она уже открыла дверь и исчезла.
   Там ее ожидала мать.
   – Что они от тебя хотели, Мад? Почему они так скрытничают?
   Она должна как можно скорее удрать. Мужчины уже стояли в дверях библиотеки, они могли последовать за ней. Она быстро кивнула матери. Она не имела времени на длинные объяснения. Или она просто боялась.
   Как только захлопнулась входная дверь, она очутилась на свободе. Она тряслась от судорожного смеха, слезы текли по щекам. Да, это была потешная история, которую ей преподнесли.
   Она смеялась всю дорогу до места их встречи.
   Он вторично наполнил ей бокал.
   – Что они еще сказали? – поинтересовался он.
   Это его забавляло не меньше, чем ее. Это приятно было слышать. Его настроение ничуть не испортилось. Ведь он был участником этого.
   Она хихикала и пролила почти все свое шампанское, рассказывая:
   – Они сидели с кислыми минами, – она имитировала голоса: "Заводила ли ты в последнее время какие-нибудь новые знакомства, Мад?" Скажи по совести, разве это не звучит точно как в классической драме?
   Он кивнул. Он широко ухмылялся, приготовившись слушать дальше.
   – "Скажите ей об этом вы, инспектор!" "Нет, скажите ей вы, мистер Дрю"... И с таким жеманством они, наконец, задавали вопрос. – Она прислонила палец к губам и прыснула: – Представь себе, что они совсем не знают, каков он с виду и кто он... Я совсем его не узнаю, если увижу... Действительно, либо мой отец совершенно лишился рассудка, либо...
   Его это так позабавило, что он стал развивать эту тему:
   – Пожалуй, они имеют в виду меня. В конце концов, мы с тобой действительно познакомились недавно. На твоем месте я бы стал остерегаться меня. Может быть, я кусаюсь.
   Она откинулась на спинку кресла и разразилась смехом. Он прозвучал так весело и звонко, что, вероятно все в помещении обратили на нее внимание.
   Ей еще никогда не было так весело.
   Он уже собирался уходить, когда постучали во входную дверь.
   Это подействовало на него, как электрический разряд.
   Галстук выскользнул из рук. Два шага и он уже был у комода. Он выдвинул средний ящик и снова задвинул его. В руке его сверкнул пистолет. Он быстро спрятал оружие в карман брюк, затем подошел к двери. – Кто там? – спросил он глухим голосом.
   – Билл Моррисей.
   Он облегченно вздохнул и открыл дверь. Вошел Билл. Юноша оглядел его с ног до головы и пытливо заглянул в комнату.
   – Мне очень жаль, Билл, но у меня назначено свидание.
   – С девушкой?
   Мунсон не ответил, он попытался засмеяться.
   – Ты уверен, что не ошибся адресом? – спросил он затем.
   Тот пристально посмотрел на него.
   – Да, я уверен.
   – Хорошо, а что ты собираешься делать?
   – Я пришел, чтобы избить тебя!
   – Поступай, как хочешь, Билл, – тихо сказал он. – Давай, начинай, если ты полагаешь, что таким способом можешь вернуть ее.
   Он снова засмеялся.
   – Возможно, что этим путем я не верну ее. – Глаза Моррисея сузились. – Но, во всяком случае, я буду чувствовать себя лучше, чем сейчас.
   Он прыгнул к двери, повернул ключ и положил его в карман, не спуская глаз с Мунсона.
   – Устраиваешь театр, – сыронизировал тот. – Если ты хочешь меня колотить, тогда начинай! Ты боишься, что я убегу от тебя?
   Не получив ответа, он приготовился к обороне. Отступил к комоду и оперся о него локтем.
   Моррисей покраснел от гнева и положил свой плащ.
   – Ты полагаешь, что можешь так просто отбить ее у меня? Ну, хорошо, мы это посмотрим!
   Мунсон сочувственно покачал головой.
   – Ты дурак! – проговорил он. – Ни одна женщина не позволит себя переманить, если сама этого не захочет. Понимаешь ты это или нет?
   Юноша набросился на него и замахнулся. Удар свалил Мунсона с ног. Он зашатался и осел на пол.
   – Трус! Вставай!
   – Ах, оставь это, – сказал Мунсон, устало отбиваясь. – Ударь еще раз, если тебе это доставляет удовольствие.
   Побледневший от ярости юноша новым ударом уложил его на пол. Когда Мунсон упал, не будучи в состоянии защищаться, он снова замахнулся. Но, не получая отпора, он, наконец, образумился. Он опустил руки и стоял растерявшись.
   – На что мне нужны мои кулаки, – пробормотал он задыхающимся голосом. – Они не вернут мне ее. И никакого другого пути я не знаю.
   Словно в трансе пошел он к двери и прислонился к ней на миг, обессиленный и разочарованный. Затем открыл дверь и вышел. Дверь осталась открытой.
   Мунсон с трудом поднялся. Он вытащил носовой платок, намочил его и стал прикладывать к кровоточащим местам на лице. При этом он улыбался загадочной, едва заметной улыбкой, значение которой было понятно лишь ему одному.
   Все еще нетвердо держась на ногах, он закрыл дверь. Затем вынул из кармана пистолет и положил его обратно в ящик комода. Он все время был у него и он мог бы без труда застрелить своего противника. Однако он с самого начала решил этого не делать, ибо эти пули не предназначались Моррисею.
   И он все еще улыбался.
   Сегодня она ожидала его в обычном месте всех встреч – в холле отеля Карлтон. Этого ей раньше не приходилось делать. До сих пор всегда только другие дожидались ее.
   Но сегодня все было наоборот. Она сидела в кресле и, полная нетерпения, уставилась на входную дверь. Множество раз она хотела встать и уйти, но не находила в себе сил. Она чувствовала себя как скованная. Наконец, она с трудом поднялась. Она не могла выносить язвительных взглядов присутствующих мужчин.
   Казалось, каждый хотел предложить себя взамен ее отсутствующего спутника и расценивал свои шансы на успех. Она укрылась за колонной, чтобы избавиться от этих назойливых взглядов.
   Открыла свою пудренницу, посмотрела в зеркало. Нет, она не выглядела как девушка, которой может нравиться такое обращение, ей просто надо пересесть в другое место.
   Но, несмотря на досаду, унижение и задетую гордость, она не чувствовала ни страха, ни тревоги. Ибо – это был он.
   Что же с ним случилось? Может быть, он захотел ее покинуть? Не пожелал с ней встретиться? Этого не могло быть.
   Вдруг она услышала как мальчик-лифтер зовет ее по имени:
   – Мисс Дрю, пожалуйста, к телефону.
   Она бросилась через холл.
   – Что? Где?
   – Вас вызывают. Пожалуйста, в третью кабину.
   Лишь с предельным самообладанием ей удалось спокойными шагами пройти остаток пути через холл. Она сняла трубку, уронила ее от волнения и снова подняла дрожащими руками.
   Голос его звучал подавленно:
   – Я так долго заставил тебя ждать... Простишь ты меня? Но я никак не мог... Мне помешали.
   – Хорошо, это не так уж страшно, – перебила она его. – Что же помешало тебе?
   – Меня избили.
   От страха у нее захватило дух.
   – На тебя напали? Как ты...
   – Нет, нет, совсем не так страшно. Один твой друг нанес мне визит вежливости.
   – Билл Моррисей, – непроизвольно вырвалось у нее.
   Он горько засмеялся, не дав ей прямого ответа.
   Она была вне себя от негодования.
   – Этого еще не хватало! Теперь конец моему с ним знакомству! Он тебя здорово избил? Ты...
   – Я могу приехать на такси к отелю, но боюсь, что выгляжу не очень привлекательно. Мое лицо в пластырях... Не знаю, захочешь ли ты на меня смотреть?
   – Где ты сейчас?
   – У себя дома. Я не хочу так просто отменять наше свидание, поэтому... Не могла ли ты приехать ко мне?
   Она раздумывала. Он не дал ей время ответить.
   – Итак, нет. Понимаю. Я не должен был тебе этого предлагать.
   Это вынудило ее принять внезапное решение:
   – Все же, Джек, я приеду, – решительно заявила она. – Где ты живешь? Ты не давал мне своего адреса.
   Теперь он помедлил.
   – Я не хочу тебя уговаривать, это против твоих...
   – Джек, – сказала она, – разве ты не знаешь, что я тебя люблю? Я хочу прийти.
   Они обнялись в последний раз перед уходом.
   – Видишь, с тобой ничего не случилось. Ты уходишь такой же, как и пришла.
   – А ты уверен, что я этого не хотела? – прошептала она.
   – У нас впереди еще завтрашний вечер.
   – А сегодня?
   – Пойми, это не так уж тяжело. До завтра всего один день. Завтра 31 мая.
   Он снова привлек ее к себе.
   – Мад, я не хочу завлекать тебя какими-то хитростями. Нет, Мад, ты достойна любви... Это было дешево и низко с моей стороны... Но с сегодняшнего дня все должно измениться. Предупреждаю тебя, Мад, если ты завтра возвратишься...
   Она понимающе взглянула на него и была счастлива.
   – В холле Карлтона? – предложил он.
   Она покачала головой.
   – Нет, здесь, Джек.
   Затем она повернулась и быстро ушла.
   Когда полчаса спустя она вошла к себе в комнату, то все еще находилась в состоянии блаженного опьянения от близости с ним. Чувство счастья полностью овладело ею и она ничего не замечала вокруг.
   Но мало-помалу ей стало бросаться в глаза изменение в ее комнате: все лампочки были выключены, вся ее одежда и белье, короче говоря, все содержание ее шкафа лежало кучами на стульях и на кровати.
   Из соседней комнаты вышла ее мать, держа в руках различные предметы одежды.
   – Что случилось? Что ты делаешь?
   – Я укладываю твои вещи. Сначала я хотела подождать тебя, но ты все не приходила и было уже поздно. Мы собираемся уехать утром, очень рано.
   – Мы собираемся уезжать? – непонимающе повторила Мад.
   – Мы едем в наш дом на берегу моря.
   – Уже завтра утром? Почему же не в понедельник на следующей неделе?
   – Нам настоятельно предложили...
   Мать не закончила фразу.
   – Нам сказали, что мы должны уехать не позже, чем утром. Очень важно, чтобы тебя... чтобы нас утром уже здесь не было.
   Маделина сразу поняла:
   – Тот мужчина, который недавно был у отца? Это его рук дело? Он приходил еще раз, не так ли?
   Мать не ответила.
   – Ради Бога, мама! Я нахожу, что это действительно далеко зашло. Разве этому человеку платят за то, чтобы он нагонял страх на других людей?
   – Он убедил твоего отца в необходимости этого. И для меня этого достаточно.
   – Но меня он не убедил, и мной он не будет командовать, когда мне приходить и уходить!
   – Садись. Мне надо серьезно с тобой поговорить, Мад.
   Она отодвинула в сторону стопку белья.
   – В конце концов, я твоя мать. И мы теперь одни...
   – Да, ты моя мать и мы теперь одни, – сухо повторила Маделина. – Ну и что?
   – Познакомилась ли ты с кем-нибудь в последнее время? Я имею в виду, конечно, не твоих друзей по учебе.
   – Теперь еще ты начала об этом спрашивать! Это еще на днях вы хотели узнать у меня.
   – С кем ты была сегодня вечером, Маделина?
   – Разве это не запоздалый вопрос? Этак лет на десять?
   – Маделина, с кем ты провела сегодняшний вечер?
   – С Биллом Моррисеем.
   Она посмотрела матери прямо в глаза.
   – Что, будете меня упрекать? – холодно спросила она.
   – Дитя, я спросила не ради любопытства. Я спросила тебя, ибо речь идет о твоей безопасности.
   – Это он заставил тебя выпытывать у меня? Только он способен на это.
   – Маделина, скажи мне, с кем ты была сегодня вечером?
   – Ты спрашиваешь у меня уже в третий раз, и я отвечу тебе вторично: с Биллом Моррисеем.
   – Маделина, Билл звонил сегодня около десяти и хотел с тобой поговорить.
   Она не замешкалась ни на секунду.
   – Естественно. В театре мы поссорились, я встала и ушла, а он остался. Вероятно, он предположил, что я поехала домой, поэтому и позвонил сюда. А я просидела два акта в фойе и вернулась в зал в конце спектакля.
   – Ах, так, – проговорила мать с видимым облегчением. – Ну, это другое дело.
   Она спокойно погладила дочери руку.
   – Разве я когда-нибудь тебе лгала? – спросила Маделина, а про себя добавила: "Разве я когда-нибудь так влюблялась?"
   Мать нежно поцеловала ее в лоб.
   – Спокойной ночи, дитя мое! Ты поедешь с нами на берег моря, не так ли? Ты не доставишь нам никаких неприятностей?
   – Нет, я не доставлю вам неприятностей, – послушно ответила она.
   На следующее утро, как только на город упали первые лучи солнца, они отправились в путь. Словно боялись, что в этот злополучный день 31 мая дневной свет будет для них роковым. Энергично были погружены чемоданы. Прислуга была отправлена накануне, чтобы сделать необходимые приготовления.
   Маделина села на заднее сиденье машины, держа сигарету в руке. Она изучающе смотрела в окно, как безучастный наблюдатель, которого вся эта суета совершенно не касается.
   Только когда в последний момент откуда-то появился Камерон, она выразила свое неудовольствие.
   – Разве он обязательно должен ехать с нами? – спросила она резким тоном. – Это уже похоже на ссылку.
   – Тс-с-с, – остановила ее мать.
   Когда они прибыли в свой дом на берегу моря, то Камерон исчез так же внезапно, как и появился. Он вышел из машины и никто не видел, куда он направился.
   На лице Маделины играла лукавая улыбка. Может быть потому, что Камерон бесследно исчез, а может быть, она думала о чем-то совсем другом.
   Незадолго до обеда, когда она с книгой в руках отдыхала в саду, возле нее снова появился Камерон. Она сделала вид, что не замечает его, хотя должна была увидеть длинную тень, упавшую от его фигуры на нее.
   Он стоял и смотрел на нее, скромно, неназойливо.
   Резким движением она подняла голову и бросила на него уничтожающий взгляд.
   – Я читаю, – буркнула она, затем со злостью сунула ее ему под нос. – Вот книга, вы видите ее?
   – Мне очень жаль, мисс Дрю, – тихо сказал он. – Вы, кажется, обижаетесь на то, что мы вас сюда привезли.
   – Я предпочла бы находиться там... – начала она осторожно, но спохватилась и замолчала.
   – Может быть, вы назначили свидание, на которое теперь не сможете попасть?
   Она посмотрела на него проницательным взглядом. Ничего не ответив, она отвернулась от него и снова уставилась в книгу. Она осознала, что допустила сейчас тактическую ошибку.
   За обедом ее поведение вдруг совершенно изменилось. Ее плохое настроение куда-то улетучилось. Она стала веселой, разговорчивой и даже немного шаловливой. Казалось, что на нее повлияла перемена места. Даже с Камероном, который сидел напротив нее за столом, она стала дружелюбна, хотя избегала к нему обращаться. Но время от времени она благосклонно улыбалась ему, словно хотела дать понять, что в новом месте она чувствует себя хорошо и больше не возражает против своего пребывания здесь.
   Взгляд Камерона все еще оставался испытующим и проницательным.
   После обеда все отправились на берег моря. Камерон держался немного в стороне и делал вид, что не обращает на девушку внимания. В свою очередь и она старалась не делать замечаний в его адрес. Но она опять была разговорчива, вела себя шаловливо и неестественно, будто актер, играющий на сцене.
   Двое юношей и девушка, ее здешние знакомые, присоединились к ней. Она пригласила их к себе домой на выпивку, а так же выразила желание вместе с ними поужинать и провести вечер в их компании.
   – Я нахожусь в своем роде на карантине, – сказала она, улыбаясь. – Будет очень мило с вашей стороны провести со мной время.
   Они поехали все вместе в той машине, на которой прибыли.
   Дома она, не переодеваясь, тотчас приготовила им коктейли. Она предложила бокал даже Камерону, хотя он отказался. Вела она себя задорно, шаловливо и преувеличенно весело. Приглашала обоих юношей танцевать, громко включала музыку. Она шутила, болтала, рассказывала смешные истории. Можно было подумать, что на нее сильно подействовал мартини или просто она слишком много выпила.
   Веселью, казалось, не будет конца, пока вдруг ее мать, уже переодевшаяся к ужину, не спустилась по лестнице.
   – Маделина, ты что, намерена весь вечер быть в своем пляжном костюме? Ужин через пару минут будет готов.
   Та взглянула на свое короткое мохнатое платье, как будто только сейчас заметила, что оно все еще на ней. Она ударила себя ладонью по лбу:
   – Боже, я совсем об этом забыла! А я еще подумала, что наша выпивка затянулась.
   И под смех своих друзей она быстро поднялась наверх.
   Вскоре даже внизу было слышно, как заурчала вода в ванной. Должно быть, она оставила открытыми двери своей комнаты и примыкающей к ней ванной.
   – Совсем, как ребенок, – пробормотала мать и беспомощно покачала головой.
   В столовую вошла девушка-служанка и вопросительно взглянула.
   – Да, мы готовы, – сказала миссис Дрю, затем встала и подошла к лестнице.
   – Маделина! – крикнула она, подняв голову.
   Вода продолжала все также журчать.
   – Ты тянешь до последней минуты, – вздохнула миссис Дрю. – Причем, ты отлично знаешь, как не люблю я задерживаться с едой. Ты и без того весь день все время была в воде...
   Миссис Дрю стала подниматься по лестнице.
   Камерон, которому лестница помешала увидеть уход Маделины, вдруг встал и последовал за ней.
   Миссис Дрю кричала теперь из спальни:
   – Маделина!
   Она, видимо, еще не слышала, потому что здесь шум душа был сильнее.
   Камерон шел за ней по пятам. На полу в спальне он увидел пляжный костюм и сандалии девушки. Он изумился.
   Миссис Дрю вошла в ванную. Она все еще старалась перекричать шум воды. Наконец, она отодвинула в сторону пластиковый занавес.
   – Маделина! Я надрываюсь, крича тебе. Неужели ты хочешь целый...
   Но ванна была пуста. В тот же момент Камерон заметил, что от ветра колышется занавеска на открытом окне спальни.
   Под звездами ехал по шоссе ее маленький спортивный автомобиль. Он мчался быстро и легко, словно сам был влюблен. Еще задолго до ужина надежный и молчаливый слуга поставил его в неподалеку расположенный гараж. Машина мчалась так быстро, что никакой полицейский инспектор не смог бы догнать ее. Потому, что его хозяйка была влюблена, а любовь имеет крылья. Для влюбленных не существует никаких ограничений скорости на шоссе.
   Ее шарф развевался по ветру, ее волосы растрепались. Один-два раза она насмешливо оглянулась назад. Ее смех разнесся по ветру.
   Вскоре ей предстояло проехать по одному из двух мостов, расположенных на разных дорогах. Она должна выбрать один из них. Недолго думая, она решила ехать по второстепенной дороге, ведущей в город более длинным путем, так как опасалась, что Камерон уже оповестил дорожную полицию.
   Усевшись поглубже в сидение, она снизила скорость, но полицейский на мосту даже не взглянул в ее сторону.
   Вскоре в вечерних сумерках она увидела впереди очертания города. Теперь все опасности позади. Она ловко всех обманула. Еще несколько минут, и она погрузилась в суету большого города.
   Камерона ожидали на главном мосту, куда он передал сообщение. Он медленно продвигался вперед в большой тяжелой машине Дрю.
   На мосту он пересел в быстроходный полицейский автомобиль. Включенной сиреной он расчищал себе путь в потоке движения.
   – Не видел? – спросил он одного полицейского.
   – Никаких следов. Последние двадцать минут мы останавливали каждую машину. Вероятно, она уже проехала здесь.
   – Вряд ли она могла развить такую скорость. Возможно она поехала по другой дороге, чтобы избежать встречи с полицейскими.
   – А зачем, собственно, ее нужно задерживать? – спросил коп.
   – Для того, чтобы ее не убили, – кратко ответил Камерон.
   Сделав последний поворот на своей машине, она затормозила перед входной дверью его дома. Машина остановилась.
   Внезапно наступила тишина. Она достигла цели, прибыла сюда. Она чуточку посидела, видимо, от бешеной езды утомилась и она, и машина.
   Затем она бросила взгляд на входную дверь, которая, казалось, молча ожидала ее. Никакая сила в мире не могла теперь воспрепятствовать ее намерениям.
   Открыв дверцу машины, она вышла из нее и торопливо вошла в дом.
   Перед дверью его комнаты она остановилась и прислушалась. Царила тишина, абсолютная тишина. Однако она улыбалась, уверенная и доверчивая. Она нисколько не сомневалась.
   Потом она привела в порядок волосы и поправила шарф. Она не хотела разочаровывать его своим видом.
   Затем она постучала.
   Никакого ответа.
   Она приблизила лицо к двери, чтобы он мог лучше слышать ее:
   – Открой, милый, – тихо проговорила она, – это я. Ты помнишь, мы договорились встретиться сегодня вечером?
   Дверь медленно открылась, за ней никого не было видно.
   Она вошла, раскрыв объятия в ожидании поцелуев.
   Дверь медленно за ней закрылась.
   Вся лестница в доме тряслась и дрожала, когда мужчины взбегали по ней. Впереди всех был Камерон.
   Затем на мгновение воцарилась мертвая тишина.
   Острое пламя вырвалось из руки Камерона, прогремел выстрел, дверь приоткрылась.
   Ударом ноги он распахнул ее.
   Опять тишина, но на этот раз надолго. Никто не двигался... больше нечего было делать... больше нечего было сказать...
   Она была одна в комнате. Она лежала, скорчившись на софе, слегка опершись рукой, словно собираясь подняться. Лишь нога ее безвольно свешивалась вниз.
   Ее лицо было залито кровью. Лицо, на которое все молодые люди в холле отеля Карлтон устремляли вызывающие взоры, было совершенно обезображено. Никто больше не узнал бы его.
   Камерон безмолвно вошел в комнату и повернулся к ней, будто хотел еще раз на нее взглянуть. Этим он как бы отдал ей последний долг.
   На стене висел календарь. На верхнем листке его большими черными цифрами красовалось число 31.
   Камерон оторвал этот листок, и он полетел на пол. Затем он опустил низко голову разочарованный и обескураженный.
   Желтая поблекшая фотография, должно быть хранившаяся годами, изображала молодую девушку, которая стояла на террасе загородного дома и улыбалась, освещенная солнечными лучами.
   Отодвигая комод, Камерон нашел ее в дальнем углу комнаты.
   Вероятно, она стояла раньше возле зеркала на комоде и от какого-нибудь толчка упала на пол. А может быть, хранилась в выдвижном ящике комода и выпала через щель.
   Во всяком случае, она была там. И она не могла принадлежать прежним жильцам, снимавшим до него эту комнату. Перед отъездом последнего жильца комната была отремонтирована.
   "Если нам удастся найти эту девушку, – подумал разъяренный Камерон, – то сможем найти и его. Но чтобы найти ее, нужно сначала выяснить, когда и где был сделан снимок."
   Он распорядился, чтобы со снимка было сделано шесть увеличенных копий. Каждая деталь могла иметь большое значение. Там, где контуры совсем поблекли, была сделана ретушь. Затем он отправил эти шесть снимков в шесть крупных домов моделей штата, чтобы получить данные о платье и прическе девушки, выяснить примерное время, к которому относился этот снимок.
   Вопрос, где был сделан снимок, разрешить было значительно труднее. Повсюду на трех миллионах километров США мог быть такой дом с такой же террасой, такими же колоннами и такими же кружевными занавесками на окнах. Расследование было почти немыслимым.
   Однако, Камерон занялся этой кропотливой работой.

6. Пятая встреча

   Камерон вздохнул.
   – Каким образом можно выяснить, кто самая любимая женщина в жизни мужчины? Это – сокровенный вопрос.
   Шеф сделал недовольное лицо.
   – Это ваше дело. Меня интересует только конечный результат. Ясно?
   Шеф кивнул.
   – Вся предварительная работа проделана. Мы провели расследование о его прошлом. На этом листе записаны все женщины, которых он знал. – Камерон внимательно прочитал их фамилии.
   – Пять женщин в жизни мужчины – это не так много, – заметил он.
   – Возможно, одна или две фамилии записаны ошибочно. Мы, конечно, не могли глубоко вникнуть в его личную жизнь. Поэтому мы поручаем это дело вам и вашим помощникам. Подумайте, как с этим справиться и не потратить слишком много времени.
   – Хорошо.
   Камерон встал.
   – Испытаю свои возможности. Надо только надеяться, что он сам дает себе отчет, кого, собственно, он больше всего любит.
   Девушка, встретившая его в приемной, была похожа на манекен и держалась с манерами учительницы пансионата. Она, несомненно, знала о своих достоинствах.
   – Вы договаривались о встрече? – спросила она.
   Камерон ответил отрицательно.
   – Мне очень жаль, но... – начала она. – А в чем дело?
   – Полицейский розыск, – коротко ответил Камерон.
   Ее тон сразу изменился.
   – О! Могу ли я... могу ли я чем-нибудь быть для вас полезной? Я полагаю, речь идет о повестке, связанной с нарушением правил движения...
   – Единственное, что вы можете для меня сделать, это доложить обо мне мистеру Верду. Я непременно должен лично с ним поговорить. Уверяю вас, что дело исключительной важности.
   – Один момент, – сказала она с преувеличенной любезностью.
   Скрывшись в соседнем кабинете, она тотчас вернулась.
   – Пожалуйста, проходите сюда.
   Она придержала перед ним дверь и закрыла ее за ним.
   Верд стоял за своим письменным столом. На нем был элегантный светло-коричневый костюм. Лет пять назад его наверняка можно было назвать хорошо выглядевшим мужчиной, теперь же он постепенно сдавал. Через его густые темные волосы местами проходили серебряные пряди, глаза выглядели устало.