Страница:
Она, как всегда, непринужденно болтала со своей компаньонкой, потом вслух читала ей газету.
Часы пробили десять. Она точно подсчитала удары.
– Я охотно бы пошла погулять, – сказала она вскользь миссис Бахман, словно эта идея только что пришла ей в голову. – Я хочу подышать свежим воздухом. Мне не хочется дожидаться нашей послеобеденной прогулки.
– Ну, конечно, моя любимая, – с готовностью согласилась миссис Бахман.
Она бросила взгляд в окно и после краткой паузы добавила: – Сегодня чудесный солнечный день.
– Я знаю, – отозвалась Мартина. – Я чувствую это.
Она одна пошла в спальню, чтобы сделать необходимые приготовления. Открыв свой шкаф, она вынула шкатулку с драгоценностями. Одно кольцо она завернула в носовой платок и убрала в свою сумочку. Жемчужное ожерелье, которое он ей подарил, она надела на шею. Ворот платья прикрыл его. Остальные драгоценности – несколько сережек, брошки и браслет – оставила в шкатулке. Она еще нашла время написать пару строчек в листке бумаги.
"Эти драгоценности для тебя, Эдит. Тщательно сохрани эту бумажку, это своего рода завещание".
Положив записку в шкатулку, она заперла ее и убрала обратно в шкаф.
Обе женщины вышли из дома и отправились, держа друг друга под руку. Две хорошо одетые дамы, одна молодая, другая немного старше. Никто не подумал бы, что младшая была слепой.
– Где мы сейчас находимся? – вдруг спросила Мартина.
– Мы идем вокруг дама.
– Мне хочется, чтобы мы пошли куда-нибудь, где есть немного зелени. Прогуляемся вдоль парка. От 17-ой улицы по направлению к центру.
Миссис Бахман не возражала.
Вскоре Мартина опять спросила:
– Мы уже там? – и, не дожидаясь ответа, продолжала: – Конечно, мы уже там. Я чувствую, как пахнет трава и листья деревьев. Чудесный запах, не правда ли?
Миссис Бахман глубоко вздохнула.
Мартина слегка понизила голос:
– Они все еще позади нас?
Наступила короткая пауза. Миссис Бахман оглянулась. – Да, они позади нас. Это их обязанность.
– Да, я знаю, – коротко отозвалась Мартина и через некоторое время сказала: – Скажи мне, пожалуйста, когда мы подойдем к памятнику Лафайета?
– Мы уже близко от него.
– Мы действительно идем по направлению к городу? По той самой улице?
– Ну, конечно, моя милая, – весело ответила миссис Бахман. – К чему мне вести тебя другим путем?
– Сейчас уже есть двенадцать часов? – задала она следующий вопрос.
– Будет через три минуты, – после короткой паузы ответила она.
– Здесь должен быть этот памятник, – сказала Мартина.
– Мы стоим сейчас напротив него, – продолжала она. – Дорога здесь изменилась, стала ровнее. Кругом постамента все выложено плитками.
Вдруг Мартина предложила:
– Давай пройдемся вдоль бортового камня.
– Это рискованно, моя милая. Машины проезжают так близко, что могут задеть нас.
– Ах, оставь это. Прошу тебя!
Перед этим "прошу тебя" миссис Бахман уже не устояла.
Они подошли к проезжей части улицы. Мартина встала на бортовой камень тротуара. Миссис Бахман была вынуждена оглянуться.
– Они предупреждают нас отойти от края, – сообщила она.
Мартина крепко сжала ей руку и сказала заговорщицким тоном: – Давай сделаем вид, будто мы не понимаем. Они не могут принуждать нас против нашего желания, правда?
– Конечно, не могут, – робко ответила миссис Бахман. – Но почему бы нам не отойти от проезжей части?
– Я хочу кое-что испробовать, – сказала Мартина. – Когда я была маленькой девочкой, то любила ходить по бортовому камню. Протяну руки в стороны и иду вдоль улицы, стараясь сохранить равновесие и не оступиться. Это была своего рода игра в ловкость.
– Но только не здесь, Мартина.
– Нет здесь. Я должна еще раз испытать это приятное чувство, хочу почувствовать себя ребенком. Что может со мной случиться? Видишь, я могу даже не держать тебя за руку!
Вдруг она услышала позади мужской голос: – Что вы здесь делаете?
Один из детективов счел нужным подойти к ним.
У миссис Бахман тотчас пробудился материнский инстинкт. – Неужели вы не можете оставить ее в покое на короткое время? – укоризненно спросила она. – Разве вы должны наблюдать за каждым ее шагом, как за преступницей?
– Отошли его, – попросила по-детски Мартина.
– Идите обратно к вашему другу, – недружелюбно посоветовала миссис Бахман. – И послушайте! Оставьте нас, наконец, в покое!
Резкий запах дыма улетучился. Мартина поняла, что снова очутилась одна.
– Уже есть двенадцать? Ровно двенадцать, хочу я сказать, – спросила она.
– Как маленький ребенок, – тихо проворчала миссис Бахман. – Без одной минуты двенадцать.
– До сих пор я только раз потеряла равновесие, – торжественно сказала Мартина. – Я еще могу это очень хорошо делать. И к тому же, я теперь хожу на высоких каблуках и без...
Она не закончила фразы. Она больше не произносила слово "глаза".
– У тебя рука дрожит, моя милая, – озабоченно заметила миссис Бахман.
– Это от того, что я стараюсь сохранить равновесие. Должно быть, сейчас ровно двенадцать.
Внезапно она перевела разговор на другую тему.
– Я очень вам признательна, миссис Бахман. Вы были для меня как мать. Я всегда буду вам благодарна. Я вами очень довольна.
– Боже, защити нас! – воскликнула глубоко растроганная сентиментальная миссис Бахман.
Она на минуту отпустила руку Мартины, чтобы вынуть из сумочки носовой платок и вытереть выступающие слезы.
Зашуршали покрышки затормозившей машины. Темная фигура вынырнула из нее, схватила Мартину за талию и подняла. Она испытала неясное чувство. Затем ее перенесли в машину и усадили на мягкое сидение. Дверца машины захлопнулась. С секунду у нее кружилась голова, когда машина тронулась, набирая скорость. Где-то позади послышался отчаянный крик миссис Бахман.
Но через момент в машине установилась тишина. Она почувствовала, как автомобиль все больше набирает скорость.
Она протянула свою дрожащую руку и прикоснулась к щеке сидящего рядом мужчины. Она ощупывала кончиками пальцев, провела ими по губам, чтобы узнать их очертания.
Губы раздвинулись и легко, почти незаметно поцеловали ее пальцы.
Она облегченно вздохнула.
– Слава Богу, это ты, – пробормотала она. – На какой-то момент я не совсем была уверена в этом.
Гнев шефа был ужасен, хотя он, как правило, не был подвержен приступам бешенства. Он высоко поднял свой стул и с силой грохнул его об пол, так что сломалась ножка. Затем швырнул об стену телефон.
– Какой идиот! – ревел он. – Какая безмозглая башка! Какой дурак! Он прямым путем отправил ее на гибель! Мы так старались спасти ее жизнь, неделями подготовляли все, что было в наших силах для ее защиты, а он схватил ее у нас из-под носа и отправил на гибель! Она и одного часа не проживет без нас! У нее нет ни малейшего шанса. Бог мой, если бы только этот проклятый идиот был сейчас передо мной!..
Он схватился руками за крышку стола с такой силой, что суставы пальцев побелели.
Он не только выгнал двух детективов, которые в критический момент несли службу по ее охране, но даже поставил вопрос об их полной отставке. Только благодаря вмешательству Камерона он не выгнал их с побоями.
Таким образом он весь свой гнев обрушил на Камерона.
– И вы хороши! – кричал он, обернувшись к нему. – Что вы наделали?! Позволили ему выхватить из-под носа СЛЕПУЮ женщину. Слепую женщину среди бела дня! В 12 часов дня! Это у вас нет на лице глаз! Вы должны были предупредить нас, что вам требуется собака-поводырь! Я смогу вам это устроить!
– Вы хотите сейчас забрать у меня полицейский жетон? – почтительно осведомился Камерон. – Или я должен ждать, пока официально...
Однако и это не остановило потока оскорбительных тирад.
– Вы не только неспособны, но вдобавок еще хотите теперь уйти со службы! Самый удобный момент выпутаться из всей этой истории. Вы не только дурак, но вдобавок еще и трус!
– Я не предлагал вместо себя никого другого, сэр...
Шеф продолжал захлебывающимся от гнева голосом:
– Почему вы здесь еще стоите? Хотите получить от меня письменное указание? Я должен взять вас под руку и показать, где дверь? Те двое уже имеют час и 45 минут форы!
Он поднял руки, сжал кулаки и ударил по столу. Эхо от удара разнеслось по коридору.
– Живо отправляйтесь в путь! Догоняйте их, куда бы они не отправились! Верните их обратно! Я хочу видеть их под арестом, и притом раньше 31 мая!
Как нарочно, в этот момент Камерон проявил присущую ему слабость характера, свою нерешительность.
– Если они поехали поездом на запад, то я, пожалуй, еще смогу их догнать, – пробормотал он. – Но если они отплыли на пароходе на восток, то я бессилен.
Шеф вдруг бросился к вешалке и стал взволнованно теребить свою униформу в поисках кобуры с пистолетом.
– Да поможет мне Бог! – воскликнул он задыхаясь. – Пусть меня посадят на электрический стул, но я убью своего сотрудника в своем собственном кабинете.
Камерон не стал ждать, когда он выхватит пистолет.
Они сидели в поезде в купе первого класса. Она не могла определить, едут они вперед или назад, хотя знала, что он посадил ее лицом по ходу поезда. Единственное, что она ощущала, это качку вагона, стук колес и вибрацию рельс.
Она положила голову ему на плечо.
– Опиши мне ландшафт, – попросила она.
– Кругом все в зелени, – рассказывал он. – Места холмистые. Зелень различная – иногда темнее, иногда светлее. Там где луга освещены солнцем, они нежно светло-зеленого цвета.
– Я знаю, знаю. Я как будто вижу все это.
– Сейчас мы приближаемся к маленькому ручью. Он уже промелькнул. Воды не видно, можно только догадаться. Он как тоненькая серебристая полоска, и небо отражается в нем.
– Я помню. В моем детстве ручейки выглядели точно такими же. Они не изменились, не правда ли?
Внезапно раздался стук в дверь купе. Панический страх охватил ее и она снова вернулась в ту черную ночь, которая окружала ее с места потери зрения.
Он встал. Она чувствовала, что он стоит возле двери, не открывая ее. Она догадалась, что он держит в руке пистолет.
– Кто там?
– Официант, сэр. Я принес заказанную вами еду.
– Оставьте поднос перед дверью.
Пауза.
– Я поставил, сэр.
– Выходите из коридора и закройте за собой дверь. Погромче хлопните ею, чтобы я мог слышать.
– Ваша сдача, сэр. Вы должны получить обратно 15 долларов.
– Оставьте сдачу себе. Но я хочу услышать, как вы закроете дверь в коридоре.
В купе донесся звук закрывшейся двери.
Только лишь тогда открыл дверь.
Она проснулась. Незнакомые звуки чужого города достигли ее ушей. Она открыла глаза – это было инстинктивное движение. Мрак окружал ее.
Уличный шум, который она слушала, звучал металлически хрупко. Должно быть, на улице холодно. По грохоту моторов и скрипу тормозов можно было сделать вывод, что местность была холмистая. Воздух был свежий, живительный. Он возбуждал энергию, способствовал деятельности человека. Это было идеальной средой для большого города.
Этот большой город был Сан-Франциско. Итак, она познакомилась с Сан-Франциско, даже, возможно, не хуже других зрячих. Прохладно, холмисто, свежо, живительно.
– Аллен? – тихо позвала она. – Аллен, ты здесь?
Ответа не было.
Это немного испугало ее: она была одна в комнате в чужом городе. Но она быстро пришла в себя. Он может вернуться в любой момент, он не мог далеко уйти. Он не может так с ней поступить. Она доверяла ему.
Она нашла свой халат на спинке кровати, надела его и встала. Затем ногами поискала свои домашние туфли.
Потом начала осторожно обследовать комнату. Натолкнувшись на дверь, она открыла ее. Снаружи слышался шум: это была входная дверь. Она быстро закрыла ее. Затем нашла дверцу шкафа и рукой нащупала рукав его пальто. Наконец она наткнулась на третью дверь, ее палец скользнул по холодному зеркальцу стекла.
Она предположила, что это должен быть душ, но не стала заходить туда. Это мало чего могло бы ей дать. Здесь было совсем не как дома, где она знала практически все.
Она начала одеваться.
Повернулся ключ и открылась входная дверь.
– Уже встала, милая? – спросил он.
Кто-то вошел вместе с ним. Она это ясно почувствовала. Быстро отвернулась к ним спиной. Он настойчиво внушал ей по-возможности никому не давать заметить, что она слепая. Если посторонние люди узнают о ее беспомощности, это лишь может повысить опасность, что ее найдут.
– Поставьте его там наверх, – сказал он. – Спасибо. Остальное я сделаю сам.
Звякнула монета, дверь закрылась. Они были одни.
– Можешь повернуться, Марти. Он ушел.
Она подошла к нему и он обнял ее.
– Я принес тебе кофе. Он там, на маленьком столике, идем!
Они сели. Он протянул ей чашку и сахар. Она услышала, как щелкнула зажигалка и почувствовала запах дыма его сигареты.
– Я взял билеты, – понизил он голос, – на пароход. Нам не следует здесь долго задерживаться. Сюда ежедневно прибывают различные поезда. Будет лучше, если мы покинем континент. Этот пароход выходит в море в среду утром, но я так устроил, что мы можем уже сегодня вечером попасть на борт. До наступления темноты мы побудем здесь, в отеле. Наши визы я заказал по телеграфу. Они только что прибыли. В течении дня сюда придет доктор, чтобы сделать прививки от холеры. Ты не боишься этого?
– Нет, если ты будешь рядом, – смело сказала она.
Он взял ее за руку.
– Мартина, – сказал он, – я хочу на тебе жениться, когда все будет позади, и мы будем в безопасности. На этот раз ты согласишься? Уже так много лет наша жизнь проходила даром. Луиза не будет препятствовать этому. Она не очень привязана ко мне.
– Да, – тихо ответила она, – на этот раз я тоже этого хочу. Теперь я согласна.
И затем добавила:
– Если я останусь жива...
– Конечно, ты будешь жива! – воскликнул он. – Хотя бы мне пришлось увезти тебя на край света. Я никогда не допущу, чтобы кто-нибудь причинил тебе вред!
Около трех часов зазвонил телефон. Они оба испугались. Он помедлил немного, затем взял трубку.
Они стали ожидать, оба нервничали. Когда, наконец, постучали в дверь, она сделала пару торопливых шагов, нашла кресло и упала в него, крепко ухватившись за его ручки.
– Знает он про меня? – спросила она. – Ты ему сказал?
– Должен был сказать, иначе не пришел бы. Мы должны были бы придти к нему на прием.
Дверь открылась.
– Очень жаль, что я заставил вас ждать, – раздался звучный голос. – Я перепутал этажи.
Она услышала, как Верд резко вздохнул.
– Ах... Но вы не тот, кого я жду.
– Я замещаю доктора Конроя. К сожалению, он не смог освободиться. Знаете, у него прием. Уйма работы.
Верд промолчал.
Тот должно быть заметил его смущенное выражение лица. Он продолжал:
– В отношении прививок я такой же специалист, как и доктор Конрой. Хотите взглянуть на мое удостоверение? Вот, пожалуйста.
Затем он прибавил укоризненно:
– Вы, знаете, мы, как правило, не делаем прививок на дому. Только при особых обстоятельствах, как в вашем случае, мы можем сделать исключение.
– Я знаю и ценю это, – ответил Верд, переводя разговор на другую тему. – Прошу к делу, доктор.
Дверь закрылась. Было слышно, как кто-то сел в кресло.
– Это дама, о которой идет речь?
Она еще сильнее вцепилась в ручки кресла.
– Да, доктор. Это моя жена.
– Добрый день, – приветствовала она его и взглянула в ту сторону, откуда доносился его голос.
– Могу ли я где-нибудь помыть руки? – спросил врач.
Верд показал ему ванную, затем подошел к Мартине. Он положил руку ей на плечо и прижал к себе, словно хотел придать ей мужества.
– Все хорошо, – прошептала она. – Я не боюсь. Действительно не боюсь.
Врач вернулся из ванной. Верд отошел от нее.
– Я хочу, чтобы вы сделали сначала прививку мне, доктор.
Он обнажил свою руку.
– Как вам угодно, – ответил врач. – Я лично считаю, что мы не должны заставлять ждать даму.
Она не знала, сделал ли Верд какой-нибудь жест или кивнул, соглашаясь, но только обнаружила, что оба мужчины оказались возле нее.
– Дай мне руку, милая, – тихо проговорил Верд.
Рукав ее платья был засучен, она почувствовала прикосновение к коже холодной и влажной ваты. Затем ощутила непродолжительную колющую боль, потом еще раз. Снова прикоснулась холодная влажная вата.
– Прижмите ее плотно на минуту, – попросил врач.
Теперь наступила очередь Верда. Она услышала, как он приглушенно вскрикнул.
– Ваша жена держалась более мужественно, – хихикнул врач.
Она вымученно улыбнулась.
– Вот и ваша прививка. Можете отправляться на борт.
Дверь захлопнулась – врач ушел.
Когда прошло минуты две, почему-то страх охватил ее.
Он присел на ручку ее кресла.
– Как ты себя чувствуешь? Ты ощущаешь что-нибудь?
Она не ответила, словно не поняла этих вопросов.
Он схватил ее за руку.
– Мартина! – встревожено воскликнул он. – Что с тобой? Твоя рука холодная, как лед!
Он вскочил и встал, как вкопанный, продолжая сжимать руку. Холодный пот выступил у нее на лбу. Ужасная мысль промелькнула у него.
– Твоя рука такая же холодная, – возразила она. – Я чувствую это.
– Ты подумала о том же, Мартина?
– Я боюсь, – тихо сказала она, всеми силами стараясь не потерять самообладания. – Что это... что это...
– Я тоже этого опасаюсь, – признался он, – что это поможет появиться потом.
Они были на пароходе в открытом море, в океане, который разделял два континента. Воздух имел соленый запах. Время от времени вода плескалась об иллюминаторы. Равномерное покачивание корабля успокаивало.
Аллен был все время около нее, редко оставляя ее одну. Каждая миля, которую проходил корабль, приближала безопасность, и Мартина стала чувствовать себя увереннее. В один прекрасный день она перестала опасаться.
Они не шли ни на какой риск. Хотя злой рок перестал висеть над ними, хотя этот маленький плавучий мирок был отрезан от других миров и ни один человек не мог ее настичь, они не стали ничем рисковать.
Они весь путь проделывали наедине и всеми силами старались не уменьшать ее шансов на спасение из-за какого-нибудь легкомысленного поступка.
Дверь каюты была постоянно закрыта. Она спала в дальней комнате, а он в ближней к двери. Около девяти утра раздавался стук в дверь – стюард ставил поднос перед их дверью. В каюту он не входил.
Около одиннадцати снова стучали. На этот раз стучала стюардесса, которая приходила убираться в каюте. Она была единственной персоной, которой разрешалось посещать каюту. Но и она не видела Мартину. Лишь по некоторым предметам, находящимся в каюте, она могла догадаться, что он путешествует вместе с женщиной. Но она не могла описать наружность этой женщины и, конечно, не знала, что она слепая. Никто на всем корабле не знал этого. Он привел ее сюда в темноте и после этого никто не видел ее в лицо.
Ей так и не удалось убедить его оставить ее хоть раз ненадолго одну, в каюте и выйти на палубу немного подышать свежим воздухом.
– Нет, – наотрез отказывался он. – Нет, пока не минует определенная дата.
Она знала, что он не назовет ей эту дату.
В Сан-Франциско он купил портативный приемник. Это помогало им коротать время.
Погода стала теплее, они прибыли в Гонолулу. Когда она проснулась, на корабле стояла тишина. Она заметила отсутствие равномерного покачивания. На сходнях корабля шла интенсивная жизнь. Было слышно, как пассажиры ходят по борту и носят багаж. Затем опять все стихло. Наступила полная тишина, казалось, снаружи все вымерло.
Оба они были возбуждены, нервничали больше, чем когда находились в открытом море. Здесь, в порту, корабль был окружен опасностью. Она могла прийти к ним с пирса, соединяющего с берегом, и войти к ним по сходням.
Наконец, он не выдержал.
– Я беспокоюсь, – признался он. – Я быстренько схожу посмотреть. Не бойся, я скоро вернусь.
Он запер за собой дверь и вынул ключ.
Очень скоро она услышала, что он возвратился, и поняла, что произошла какая-то неприятность.
– Что случилось? – испуганно спросила она.
– Гавайская полиция, – прошептал он. – Она явилась на борт и ищет тебя в каждой каюте. Камерон поднял тревогу.
– Что же нам делать? Мы попали в ловушку. Куда мне спрятаться?
– На это уже нет времени. Мы оба записаны в списки пассажиров, они найдут нас в любом случае.
Нервничая, он провел рукой по волосам.
– Они уже в конце коридора. Стюард мне все рассказал. Я случайно встретил его в коридоре.
– Как только они увидят меня, они могут...
– Нет, – возразил он. – Они не имеют твоего описания, даже не знают, в каком платье ты была. Очевидно, Камерон не придавал этому значения. Им известно только самое главное: они ищут мужчину, который путешествует в сопровождении слепой женщины. В этом наше единственное преимущество.
Он нервно скрестил руки.
– Они должны тебя увидеть, однако могут не заметить, что ты слепая, Мартина.
Она вдруг встала, приняв решение.
– Хорошо, тогда они не должны этого заметить.
– Как тебе удастся это сделать? – с сомнением спросил он.
– Для тебя, – ответила она, – для тебя я готова на все. Быстро. Ты должен мне помочь. Ты видел их в лицо? Ты должен сообщить мне некоторые детали.
– Стюард показал мне их, когда они входили в чью-то каюту.
– Хорошо. Сколько их?
– Двое в штатском в сопровождении двух полицейских в форме. Полицейские ожидают у дверей кают.
– Как выглядят эти штатские?
– Один гаваец, брюнет, коренастый, маленького роста. Другой американец, стройный высокий блондин. Мне бросилась в глаза его воспаленная кожа. Он, видимо, получил солнечный ожог.
Она торопливо продолжала спрашивать:
– Их голоса, быстро! Я должна их различать.
– У американца низкий голос, бас. У другого более высокий, вроде фальцета.
– Ну и об их одежде!
– Гаваец одет во все белое. Безупречно чистый. Другой одет в коричневый изрядно помятый костюм. Он, кажется, сильно вспотел.
– Он вытирает пот с лица носовым платком?
– Да, но прежде шею.
Откашляйся, когда он будет делать это. Только один раз, не больше. Как выглядят их галстуки?
– На гавайце кричаще зеленый. Какой на американце я не заметил.
– Они курят? И что?
– Маленький не курил. Янки выбивал свою трубку, когда входил в каюту. Он сунул ее в нагрудный карман.
– Ее черенок торчит из кармана?
– Да.
За дверью послышались голоса.
– Поможет ли тебе все это?
– Испытаю свои возможности, – ответила она. – Иди, помоги мне. Положи всю мою косметику на туалетный столик. Также ту, которую я не употребляю.
– Что ты собираешься делать?
– Я хочу подкраситься. Это заставит меня сидеть и сконцентрировать свой взгляд на одной точке. На зеркале.
В дверь постучали.
– А ты на самом деле сумеешь обращаться с косметикой? Ты ничего не перепутаешь?
– Я знаю на память все банки и карандаши. Кроме того, все равно мужчины не обращают особого внимания на такие дела.
Постучали вторично, на этот раз настойчиво.
– Не бойся, милый.
Затем она вдруг крикнула измененным голосом:
– Милый! Кто-то стучится в дверь! Открой, пожалуйста!
Дверь открылась. Она глубоко вздохнула, обратила свой взор в непроглядную тьму, которую представляло для нее зеркало, и начала тщательно подкрашивать губы.
– Мистер Бейер? – спросил высокий мужской голос.
– Да?
– Очень жаль, что мы вам помешали. Мы из полиции Гонолулу. Проверяем всех пассажиров.
– Входите, – сказал Аллен.
Дверь закрылась, послышались шаги.
– Пожалуйста, садитесь.
Два стула были придвинуты. Низкий голос донесся со второго стула:
– Вы мистер и миссис Брейер?
– Да.
– Вы сели в Сан-Франциско?
– Да.
– Куда направляетесь?
– Сначала в Иокогаму, оттуда хотим...
Вдруг наступила тишина. Они с типичным мужским восхищением уставились на нее. Она начала подкрашивать ресницы.
– Сигареты? – предложил Аллен.
Она не дала им ответить:
– Но, милый, зачем ты предлагаешь сигареты курящему трубку?
Аллен удивленно поднял брови.
– Откуда ты знаешь...
– Я вижу мундштук его трубки в нагрудном кармане.
И продолжала беспечно, будто действительно видела американца в зеркале:
– Вы, вероятно, сюда прибыли недавно, не так ли? Ваша кожа, кажется, еще не привыкла к солнцу. Жара здесь почти невыносимая.
Аллен тихо откашлялся.
– Видите, вашему коллеге не приходится вытирать шею. Вы должны, так же как он, носить белое. И такой же яркий галстук, какой он носит! Я говорю так всегда: яркое солнце – яркий галстук.
Она слушала, как оба мужчины вдруг встали.
– Пойдем, – пробормотал гаваец. – Мы только потеряем здесь время.
Аллен проводил их до двери.
– Вы ищите кого-нибудь конкретно? – спросил он их.
– Да. Одну слепую женщину. Нам поручено задержать ее. Для ее же собственной безопасности.
Она услышала, как оба мужчины ушли.
Аллен захлопал в ладоши.
– Ты здорово сыграла, милая, – восторженно похвалил он.
Немного позже, для полной уверенности, он вышел на разведку.
– Они отбыли, – сообщил он, вернувшись. – 60 минут назад они сошли на берег.
Часы пробили десять. Она точно подсчитала удары.
– Я охотно бы пошла погулять, – сказала она вскользь миссис Бахман, словно эта идея только что пришла ей в голову. – Я хочу подышать свежим воздухом. Мне не хочется дожидаться нашей послеобеденной прогулки.
– Ну, конечно, моя любимая, – с готовностью согласилась миссис Бахман.
Она бросила взгляд в окно и после краткой паузы добавила: – Сегодня чудесный солнечный день.
– Я знаю, – отозвалась Мартина. – Я чувствую это.
Она одна пошла в спальню, чтобы сделать необходимые приготовления. Открыв свой шкаф, она вынула шкатулку с драгоценностями. Одно кольцо она завернула в носовой платок и убрала в свою сумочку. Жемчужное ожерелье, которое он ей подарил, она надела на шею. Ворот платья прикрыл его. Остальные драгоценности – несколько сережек, брошки и браслет – оставила в шкатулке. Она еще нашла время написать пару строчек в листке бумаги.
"Эти драгоценности для тебя, Эдит. Тщательно сохрани эту бумажку, это своего рода завещание".
Положив записку в шкатулку, она заперла ее и убрала обратно в шкаф.
Обе женщины вышли из дома и отправились, держа друг друга под руку. Две хорошо одетые дамы, одна молодая, другая немного старше. Никто не подумал бы, что младшая была слепой.
– Где мы сейчас находимся? – вдруг спросила Мартина.
– Мы идем вокруг дама.
– Мне хочется, чтобы мы пошли куда-нибудь, где есть немного зелени. Прогуляемся вдоль парка. От 17-ой улицы по направлению к центру.
Миссис Бахман не возражала.
Вскоре Мартина опять спросила:
– Мы уже там? – и, не дожидаясь ответа, продолжала: – Конечно, мы уже там. Я чувствую, как пахнет трава и листья деревьев. Чудесный запах, не правда ли?
Миссис Бахман глубоко вздохнула.
Мартина слегка понизила голос:
– Они все еще позади нас?
Наступила короткая пауза. Миссис Бахман оглянулась. – Да, они позади нас. Это их обязанность.
– Да, я знаю, – коротко отозвалась Мартина и через некоторое время сказала: – Скажи мне, пожалуйста, когда мы подойдем к памятнику Лафайета?
– Мы уже близко от него.
– Мы действительно идем по направлению к городу? По той самой улице?
– Ну, конечно, моя милая, – весело ответила миссис Бахман. – К чему мне вести тебя другим путем?
– Сейчас уже есть двенадцать часов? – задала она следующий вопрос.
– Будет через три минуты, – после короткой паузы ответила она.
– Здесь должен быть этот памятник, – сказала Мартина.
– Мы стоим сейчас напротив него, – продолжала она. – Дорога здесь изменилась, стала ровнее. Кругом постамента все выложено плитками.
Вдруг Мартина предложила:
– Давай пройдемся вдоль бортового камня.
– Это рискованно, моя милая. Машины проезжают так близко, что могут задеть нас.
– Ах, оставь это. Прошу тебя!
Перед этим "прошу тебя" миссис Бахман уже не устояла.
Они подошли к проезжей части улицы. Мартина встала на бортовой камень тротуара. Миссис Бахман была вынуждена оглянуться.
– Они предупреждают нас отойти от края, – сообщила она.
Мартина крепко сжала ей руку и сказала заговорщицким тоном: – Давай сделаем вид, будто мы не понимаем. Они не могут принуждать нас против нашего желания, правда?
– Конечно, не могут, – робко ответила миссис Бахман. – Но почему бы нам не отойти от проезжей части?
– Я хочу кое-что испробовать, – сказала Мартина. – Когда я была маленькой девочкой, то любила ходить по бортовому камню. Протяну руки в стороны и иду вдоль улицы, стараясь сохранить равновесие и не оступиться. Это была своего рода игра в ловкость.
– Но только не здесь, Мартина.
– Нет здесь. Я должна еще раз испытать это приятное чувство, хочу почувствовать себя ребенком. Что может со мной случиться? Видишь, я могу даже не держать тебя за руку!
Вдруг она услышала позади мужской голос: – Что вы здесь делаете?
Один из детективов счел нужным подойти к ним.
У миссис Бахман тотчас пробудился материнский инстинкт. – Неужели вы не можете оставить ее в покое на короткое время? – укоризненно спросила она. – Разве вы должны наблюдать за каждым ее шагом, как за преступницей?
– Отошли его, – попросила по-детски Мартина.
– Идите обратно к вашему другу, – недружелюбно посоветовала миссис Бахман. – И послушайте! Оставьте нас, наконец, в покое!
Резкий запах дыма улетучился. Мартина поняла, что снова очутилась одна.
– Уже есть двенадцать? Ровно двенадцать, хочу я сказать, – спросила она.
– Как маленький ребенок, – тихо проворчала миссис Бахман. – Без одной минуты двенадцать.
– До сих пор я только раз потеряла равновесие, – торжественно сказала Мартина. – Я еще могу это очень хорошо делать. И к тому же, я теперь хожу на высоких каблуках и без...
Она не закончила фразы. Она больше не произносила слово "глаза".
– У тебя рука дрожит, моя милая, – озабоченно заметила миссис Бахман.
– Это от того, что я стараюсь сохранить равновесие. Должно быть, сейчас ровно двенадцать.
Внезапно она перевела разговор на другую тему.
– Я очень вам признательна, миссис Бахман. Вы были для меня как мать. Я всегда буду вам благодарна. Я вами очень довольна.
– Боже, защити нас! – воскликнула глубоко растроганная сентиментальная миссис Бахман.
Она на минуту отпустила руку Мартины, чтобы вынуть из сумочки носовой платок и вытереть выступающие слезы.
Зашуршали покрышки затормозившей машины. Темная фигура вынырнула из нее, схватила Мартину за талию и подняла. Она испытала неясное чувство. Затем ее перенесли в машину и усадили на мягкое сидение. Дверца машины захлопнулась. С секунду у нее кружилась голова, когда машина тронулась, набирая скорость. Где-то позади послышался отчаянный крик миссис Бахман.
Но через момент в машине установилась тишина. Она почувствовала, как автомобиль все больше набирает скорость.
Она протянула свою дрожащую руку и прикоснулась к щеке сидящего рядом мужчины. Она ощупывала кончиками пальцев, провела ими по губам, чтобы узнать их очертания.
Губы раздвинулись и легко, почти незаметно поцеловали ее пальцы.
Она облегченно вздохнула.
– Слава Богу, это ты, – пробормотала она. – На какой-то момент я не совсем была уверена в этом.
Гнев шефа был ужасен, хотя он, как правило, не был подвержен приступам бешенства. Он высоко поднял свой стул и с силой грохнул его об пол, так что сломалась ножка. Затем швырнул об стену телефон.
– Какой идиот! – ревел он. – Какая безмозглая башка! Какой дурак! Он прямым путем отправил ее на гибель! Мы так старались спасти ее жизнь, неделями подготовляли все, что было в наших силах для ее защиты, а он схватил ее у нас из-под носа и отправил на гибель! Она и одного часа не проживет без нас! У нее нет ни малейшего шанса. Бог мой, если бы только этот проклятый идиот был сейчас передо мной!..
Он схватился руками за крышку стола с такой силой, что суставы пальцев побелели.
Он не только выгнал двух детективов, которые в критический момент несли службу по ее охране, но даже поставил вопрос об их полной отставке. Только благодаря вмешательству Камерона он не выгнал их с побоями.
Таким образом он весь свой гнев обрушил на Камерона.
– И вы хороши! – кричал он, обернувшись к нему. – Что вы наделали?! Позволили ему выхватить из-под носа СЛЕПУЮ женщину. Слепую женщину среди бела дня! В 12 часов дня! Это у вас нет на лице глаз! Вы должны были предупредить нас, что вам требуется собака-поводырь! Я смогу вам это устроить!
– Вы хотите сейчас забрать у меня полицейский жетон? – почтительно осведомился Камерон. – Или я должен ждать, пока официально...
Однако и это не остановило потока оскорбительных тирад.
– Вы не только неспособны, но вдобавок еще хотите теперь уйти со службы! Самый удобный момент выпутаться из всей этой истории. Вы не только дурак, но вдобавок еще и трус!
– Я не предлагал вместо себя никого другого, сэр...
Шеф продолжал захлебывающимся от гнева голосом:
– Почему вы здесь еще стоите? Хотите получить от меня письменное указание? Я должен взять вас под руку и показать, где дверь? Те двое уже имеют час и 45 минут форы!
Он поднял руки, сжал кулаки и ударил по столу. Эхо от удара разнеслось по коридору.
– Живо отправляйтесь в путь! Догоняйте их, куда бы они не отправились! Верните их обратно! Я хочу видеть их под арестом, и притом раньше 31 мая!
Как нарочно, в этот момент Камерон проявил присущую ему слабость характера, свою нерешительность.
– Если они поехали поездом на запад, то я, пожалуй, еще смогу их догнать, – пробормотал он. – Но если они отплыли на пароходе на восток, то я бессилен.
Шеф вдруг бросился к вешалке и стал взволнованно теребить свою униформу в поисках кобуры с пистолетом.
– Да поможет мне Бог! – воскликнул он задыхаясь. – Пусть меня посадят на электрический стул, но я убью своего сотрудника в своем собственном кабинете.
Камерон не стал ждать, когда он выхватит пистолет.
Они сидели в поезде в купе первого класса. Она не могла определить, едут они вперед или назад, хотя знала, что он посадил ее лицом по ходу поезда. Единственное, что она ощущала, это качку вагона, стук колес и вибрацию рельс.
Она положила голову ему на плечо.
– Опиши мне ландшафт, – попросила она.
– Кругом все в зелени, – рассказывал он. – Места холмистые. Зелень различная – иногда темнее, иногда светлее. Там где луга освещены солнцем, они нежно светло-зеленого цвета.
– Я знаю, знаю. Я как будто вижу все это.
– Сейчас мы приближаемся к маленькому ручью. Он уже промелькнул. Воды не видно, можно только догадаться. Он как тоненькая серебристая полоска, и небо отражается в нем.
– Я помню. В моем детстве ручейки выглядели точно такими же. Они не изменились, не правда ли?
Внезапно раздался стук в дверь купе. Панический страх охватил ее и она снова вернулась в ту черную ночь, которая окружала ее с места потери зрения.
Он встал. Она чувствовала, что он стоит возле двери, не открывая ее. Она догадалась, что он держит в руке пистолет.
– Кто там?
– Официант, сэр. Я принес заказанную вами еду.
– Оставьте поднос перед дверью.
Пауза.
– Я поставил, сэр.
– Выходите из коридора и закройте за собой дверь. Погромче хлопните ею, чтобы я мог слышать.
– Ваша сдача, сэр. Вы должны получить обратно 15 долларов.
– Оставьте сдачу себе. Но я хочу услышать, как вы закроете дверь в коридоре.
В купе донесся звук закрывшейся двери.
Только лишь тогда открыл дверь.
Она проснулась. Незнакомые звуки чужого города достигли ее ушей. Она открыла глаза – это было инстинктивное движение. Мрак окружал ее.
Уличный шум, который она слушала, звучал металлически хрупко. Должно быть, на улице холодно. По грохоту моторов и скрипу тормозов можно было сделать вывод, что местность была холмистая. Воздух был свежий, живительный. Он возбуждал энергию, способствовал деятельности человека. Это было идеальной средой для большого города.
Этот большой город был Сан-Франциско. Итак, она познакомилась с Сан-Франциско, даже, возможно, не хуже других зрячих. Прохладно, холмисто, свежо, живительно.
– Аллен? – тихо позвала она. – Аллен, ты здесь?
Ответа не было.
Это немного испугало ее: она была одна в комнате в чужом городе. Но она быстро пришла в себя. Он может вернуться в любой момент, он не мог далеко уйти. Он не может так с ней поступить. Она доверяла ему.
Она нашла свой халат на спинке кровати, надела его и встала. Затем ногами поискала свои домашние туфли.
Потом начала осторожно обследовать комнату. Натолкнувшись на дверь, она открыла ее. Снаружи слышался шум: это была входная дверь. Она быстро закрыла ее. Затем нашла дверцу шкафа и рукой нащупала рукав его пальто. Наконец она наткнулась на третью дверь, ее палец скользнул по холодному зеркальцу стекла.
Она предположила, что это должен быть душ, но не стала заходить туда. Это мало чего могло бы ей дать. Здесь было совсем не как дома, где она знала практически все.
Она начала одеваться.
Повернулся ключ и открылась входная дверь.
– Уже встала, милая? – спросил он.
Кто-то вошел вместе с ним. Она это ясно почувствовала. Быстро отвернулась к ним спиной. Он настойчиво внушал ей по-возможности никому не давать заметить, что она слепая. Если посторонние люди узнают о ее беспомощности, это лишь может повысить опасность, что ее найдут.
– Поставьте его там наверх, – сказал он. – Спасибо. Остальное я сделаю сам.
Звякнула монета, дверь закрылась. Они были одни.
– Можешь повернуться, Марти. Он ушел.
Она подошла к нему и он обнял ее.
– Я принес тебе кофе. Он там, на маленьком столике, идем!
Они сели. Он протянул ей чашку и сахар. Она услышала, как щелкнула зажигалка и почувствовала запах дыма его сигареты.
– Я взял билеты, – понизил он голос, – на пароход. Нам не следует здесь долго задерживаться. Сюда ежедневно прибывают различные поезда. Будет лучше, если мы покинем континент. Этот пароход выходит в море в среду утром, но я так устроил, что мы можем уже сегодня вечером попасть на борт. До наступления темноты мы побудем здесь, в отеле. Наши визы я заказал по телеграфу. Они только что прибыли. В течении дня сюда придет доктор, чтобы сделать прививки от холеры. Ты не боишься этого?
– Нет, если ты будешь рядом, – смело сказала она.
Он взял ее за руку.
– Мартина, – сказал он, – я хочу на тебе жениться, когда все будет позади, и мы будем в безопасности. На этот раз ты согласишься? Уже так много лет наша жизнь проходила даром. Луиза не будет препятствовать этому. Она не очень привязана ко мне.
– Да, – тихо ответила она, – на этот раз я тоже этого хочу. Теперь я согласна.
И затем добавила:
– Если я останусь жива...
– Конечно, ты будешь жива! – воскликнул он. – Хотя бы мне пришлось увезти тебя на край света. Я никогда не допущу, чтобы кто-нибудь причинил тебе вред!
Около трех часов зазвонил телефон. Они оба испугались. Он помедлил немного, затем взял трубку.
Они стали ожидать, оба нервничали. Когда, наконец, постучали в дверь, она сделала пару торопливых шагов, нашла кресло и упала в него, крепко ухватившись за его ручки.
– Знает он про меня? – спросила она. – Ты ему сказал?
– Должен был сказать, иначе не пришел бы. Мы должны были бы придти к нему на прием.
Дверь открылась.
– Очень жаль, что я заставил вас ждать, – раздался звучный голос. – Я перепутал этажи.
Она услышала, как Верд резко вздохнул.
– Ах... Но вы не тот, кого я жду.
– Я замещаю доктора Конроя. К сожалению, он не смог освободиться. Знаете, у него прием. Уйма работы.
Верд промолчал.
Тот должно быть заметил его смущенное выражение лица. Он продолжал:
– В отношении прививок я такой же специалист, как и доктор Конрой. Хотите взглянуть на мое удостоверение? Вот, пожалуйста.
Затем он прибавил укоризненно:
– Вы, знаете, мы, как правило, не делаем прививок на дому. Только при особых обстоятельствах, как в вашем случае, мы можем сделать исключение.
– Я знаю и ценю это, – ответил Верд, переводя разговор на другую тему. – Прошу к делу, доктор.
Дверь закрылась. Было слышно, как кто-то сел в кресло.
– Это дама, о которой идет речь?
Она еще сильнее вцепилась в ручки кресла.
– Да, доктор. Это моя жена.
– Добрый день, – приветствовала она его и взглянула в ту сторону, откуда доносился его голос.
– Могу ли я где-нибудь помыть руки? – спросил врач.
Верд показал ему ванную, затем подошел к Мартине. Он положил руку ей на плечо и прижал к себе, словно хотел придать ей мужества.
– Все хорошо, – прошептала она. – Я не боюсь. Действительно не боюсь.
Врач вернулся из ванной. Верд отошел от нее.
– Я хочу, чтобы вы сделали сначала прививку мне, доктор.
Он обнажил свою руку.
– Как вам угодно, – ответил врач. – Я лично считаю, что мы не должны заставлять ждать даму.
Она не знала, сделал ли Верд какой-нибудь жест или кивнул, соглашаясь, но только обнаружила, что оба мужчины оказались возле нее.
– Дай мне руку, милая, – тихо проговорил Верд.
Рукав ее платья был засучен, она почувствовала прикосновение к коже холодной и влажной ваты. Затем ощутила непродолжительную колющую боль, потом еще раз. Снова прикоснулась холодная влажная вата.
– Прижмите ее плотно на минуту, – попросил врач.
Теперь наступила очередь Верда. Она услышала, как он приглушенно вскрикнул.
– Ваша жена держалась более мужественно, – хихикнул врач.
Она вымученно улыбнулась.
– Вот и ваша прививка. Можете отправляться на борт.
Дверь захлопнулась – врач ушел.
Когда прошло минуты две, почему-то страх охватил ее.
Он присел на ручку ее кресла.
– Как ты себя чувствуешь? Ты ощущаешь что-нибудь?
Она не ответила, словно не поняла этих вопросов.
Он схватил ее за руку.
– Мартина! – встревожено воскликнул он. – Что с тобой? Твоя рука холодная, как лед!
Он вскочил и встал, как вкопанный, продолжая сжимать руку. Холодный пот выступил у нее на лбу. Ужасная мысль промелькнула у него.
– Твоя рука такая же холодная, – возразила она. – Я чувствую это.
– Ты подумала о том же, Мартина?
– Я боюсь, – тихо сказала она, всеми силами стараясь не потерять самообладания. – Что это... что это...
– Я тоже этого опасаюсь, – признался он, – что это поможет появиться потом.
Они были на пароходе в открытом море, в океане, который разделял два континента. Воздух имел соленый запах. Время от времени вода плескалась об иллюминаторы. Равномерное покачивание корабля успокаивало.
Аллен был все время около нее, редко оставляя ее одну. Каждая миля, которую проходил корабль, приближала безопасность, и Мартина стала чувствовать себя увереннее. В один прекрасный день она перестала опасаться.
Они не шли ни на какой риск. Хотя злой рок перестал висеть над ними, хотя этот маленький плавучий мирок был отрезан от других миров и ни один человек не мог ее настичь, они не стали ничем рисковать.
Они весь путь проделывали наедине и всеми силами старались не уменьшать ее шансов на спасение из-за какого-нибудь легкомысленного поступка.
Дверь каюты была постоянно закрыта. Она спала в дальней комнате, а он в ближней к двери. Около девяти утра раздавался стук в дверь – стюард ставил поднос перед их дверью. В каюту он не входил.
Около одиннадцати снова стучали. На этот раз стучала стюардесса, которая приходила убираться в каюте. Она была единственной персоной, которой разрешалось посещать каюту. Но и она не видела Мартину. Лишь по некоторым предметам, находящимся в каюте, она могла догадаться, что он путешествует вместе с женщиной. Но она не могла описать наружность этой женщины и, конечно, не знала, что она слепая. Никто на всем корабле не знал этого. Он привел ее сюда в темноте и после этого никто не видел ее в лицо.
Ей так и не удалось убедить его оставить ее хоть раз ненадолго одну, в каюте и выйти на палубу немного подышать свежим воздухом.
– Нет, – наотрез отказывался он. – Нет, пока не минует определенная дата.
Она знала, что он не назовет ей эту дату.
В Сан-Франциско он купил портативный приемник. Это помогало им коротать время.
Погода стала теплее, они прибыли в Гонолулу. Когда она проснулась, на корабле стояла тишина. Она заметила отсутствие равномерного покачивания. На сходнях корабля шла интенсивная жизнь. Было слышно, как пассажиры ходят по борту и носят багаж. Затем опять все стихло. Наступила полная тишина, казалось, снаружи все вымерло.
Оба они были возбуждены, нервничали больше, чем когда находились в открытом море. Здесь, в порту, корабль был окружен опасностью. Она могла прийти к ним с пирса, соединяющего с берегом, и войти к ним по сходням.
Наконец, он не выдержал.
– Я беспокоюсь, – признался он. – Я быстренько схожу посмотреть. Не бойся, я скоро вернусь.
Он запер за собой дверь и вынул ключ.
Очень скоро она услышала, что он возвратился, и поняла, что произошла какая-то неприятность.
– Что случилось? – испуганно спросила она.
– Гавайская полиция, – прошептал он. – Она явилась на борт и ищет тебя в каждой каюте. Камерон поднял тревогу.
– Что же нам делать? Мы попали в ловушку. Куда мне спрятаться?
– На это уже нет времени. Мы оба записаны в списки пассажиров, они найдут нас в любом случае.
Нервничая, он провел рукой по волосам.
– Они уже в конце коридора. Стюард мне все рассказал. Я случайно встретил его в коридоре.
– Как только они увидят меня, они могут...
– Нет, – возразил он. – Они не имеют твоего описания, даже не знают, в каком платье ты была. Очевидно, Камерон не придавал этому значения. Им известно только самое главное: они ищут мужчину, который путешествует в сопровождении слепой женщины. В этом наше единственное преимущество.
Он нервно скрестил руки.
– Они должны тебя увидеть, однако могут не заметить, что ты слепая, Мартина.
Она вдруг встала, приняв решение.
– Хорошо, тогда они не должны этого заметить.
– Как тебе удастся это сделать? – с сомнением спросил он.
– Для тебя, – ответила она, – для тебя я готова на все. Быстро. Ты должен мне помочь. Ты видел их в лицо? Ты должен сообщить мне некоторые детали.
– Стюард показал мне их, когда они входили в чью-то каюту.
– Хорошо. Сколько их?
– Двое в штатском в сопровождении двух полицейских в форме. Полицейские ожидают у дверей кают.
– Как выглядят эти штатские?
– Один гаваец, брюнет, коренастый, маленького роста. Другой американец, стройный высокий блондин. Мне бросилась в глаза его воспаленная кожа. Он, видимо, получил солнечный ожог.
Она торопливо продолжала спрашивать:
– Их голоса, быстро! Я должна их различать.
– У американца низкий голос, бас. У другого более высокий, вроде фальцета.
– Ну и об их одежде!
– Гаваец одет во все белое. Безупречно чистый. Другой одет в коричневый изрядно помятый костюм. Он, кажется, сильно вспотел.
– Он вытирает пот с лица носовым платком?
– Да, но прежде шею.
Откашляйся, когда он будет делать это. Только один раз, не больше. Как выглядят их галстуки?
– На гавайце кричаще зеленый. Какой на американце я не заметил.
– Они курят? И что?
– Маленький не курил. Янки выбивал свою трубку, когда входил в каюту. Он сунул ее в нагрудный карман.
– Ее черенок торчит из кармана?
– Да.
За дверью послышались голоса.
– Поможет ли тебе все это?
– Испытаю свои возможности, – ответила она. – Иди, помоги мне. Положи всю мою косметику на туалетный столик. Также ту, которую я не употребляю.
– Что ты собираешься делать?
– Я хочу подкраситься. Это заставит меня сидеть и сконцентрировать свой взгляд на одной точке. На зеркале.
В дверь постучали.
– А ты на самом деле сумеешь обращаться с косметикой? Ты ничего не перепутаешь?
– Я знаю на память все банки и карандаши. Кроме того, все равно мужчины не обращают особого внимания на такие дела.
Постучали вторично, на этот раз настойчиво.
– Не бойся, милый.
Затем она вдруг крикнула измененным голосом:
– Милый! Кто-то стучится в дверь! Открой, пожалуйста!
Дверь открылась. Она глубоко вздохнула, обратила свой взор в непроглядную тьму, которую представляло для нее зеркало, и начала тщательно подкрашивать губы.
– Мистер Бейер? – спросил высокий мужской голос.
– Да?
– Очень жаль, что мы вам помешали. Мы из полиции Гонолулу. Проверяем всех пассажиров.
– Входите, – сказал Аллен.
Дверь закрылась, послышались шаги.
– Пожалуйста, садитесь.
Два стула были придвинуты. Низкий голос донесся со второго стула:
– Вы мистер и миссис Брейер?
– Да.
– Вы сели в Сан-Франциско?
– Да.
– Куда направляетесь?
– Сначала в Иокогаму, оттуда хотим...
Вдруг наступила тишина. Они с типичным мужским восхищением уставились на нее. Она начала подкрашивать ресницы.
– Сигареты? – предложил Аллен.
Она не дала им ответить:
– Но, милый, зачем ты предлагаешь сигареты курящему трубку?
Аллен удивленно поднял брови.
– Откуда ты знаешь...
– Я вижу мундштук его трубки в нагрудном кармане.
И продолжала беспечно, будто действительно видела американца в зеркале:
– Вы, вероятно, сюда прибыли недавно, не так ли? Ваша кожа, кажется, еще не привыкла к солнцу. Жара здесь почти невыносимая.
Аллен тихо откашлялся.
– Видите, вашему коллеге не приходится вытирать шею. Вы должны, так же как он, носить белое. И такой же яркий галстук, какой он носит! Я говорю так всегда: яркое солнце – яркий галстук.
Она слушала, как оба мужчины вдруг встали.
– Пойдем, – пробормотал гаваец. – Мы только потеряем здесь время.
Аллен проводил их до двери.
– Вы ищите кого-нибудь конкретно? – спросил он их.
– Да. Одну слепую женщину. Нам поручено задержать ее. Для ее же собственной безопасности.
Она услышала, как оба мужчины ушли.
Аллен захлопал в ладоши.
– Ты здорово сыграла, милая, – восторженно похвалил он.
Немного позже, для полной уверенности, он вышел на разведку.
– Они отбыли, – сообщил он, вернувшись. – 60 минут назад они сошли на берег.