Страница:
– Все равно мне кажется, что тут нам будет не очень уютно, – уныло покачал головой Пелорат.
– Вовсе нет! – весело откликнулся Тревайз. – Зря грустишь, Джен. Я же говорю об официальном отношении сейшельского правительства к Академии. А простые люди на планете – они просто люди, и если мы не станем корчить из себя хозяев Галактики, то все будет хорошо и мы с любым поладим. Не затем же мы прибыли на Сейшелл, чтобы устанавливать тут владычество Академии. Мы просто туристы, и будем задавать сейшельцам такие вопросы, какие задал бы любой турист.
С юридической стороны, думаю, ничто не помешает нам задержаться тут на пару дней. Походим поглядим, что тут и как. Может быть, тут самобытная культура, интересная природа, приятная еда, ну и на худой конец – если ничего этого нет, может, тут хотя бы найдутся милые женщины. Денежки у нас есть, и мы вольны их потратить по своему усмотрению.
Пелорат смущенно нахмурился:
– Ой, дружочек…
– Да ладно тебе! – подбодрил его Тревайз. – Не такой уж ты дряхлый старик. Что, неужели женщины тебя совсем не интересуют?
– Я не хочу сказать, что не было времени, когда я… правильно играл эту роль, но, право, сейчас для этого не время. У нас важное дело. Мы хотим добраться до Геи. Я ничего не имею против того, чтобы приятно провести время, но… дружочек, если мы начнем чересчур сильно погружаться, потом будет трудно вырваться, так мне кажется.
Он покачал головой и дружелюбно добавил:
– Ты, наверное, боялся, что на Тренторе у меня будет слишком приятное времяпрепровождение, да? И что мне будет трудно вырваться оттуда? Конечно, ведь для меня Библиотека – все равно, что для тебя миловидная дамочка… или пять-шесть дамочек.
– Я не бабник, Джен, но и аскетом быть не собираюсь. Я вовсе не собираюсь отказываться от путешествия на Гею, но, если на моем пути встретится что-то симпатичное, не вижу причин, почему бы не отреагировать на такой подарок, как положено.
– Ну конечно, конечно, дружочек, но Гея должна быть на первом месте, правда?
– Безусловно. Вот о чем хочу предупредить тебя, Джен. Никому не говори, что мы из Академии. В принципе, это и так не секрет: кредитки у нас тамошнего образца, разговариваем мы с явным терминусским акцентом, но если мы не станем во всю глотку вопить, кто мы такие, сейшельцы могут сделать вид, что принимают нас за пришельцев неведомо откуда и будут с нами гораздо любезнее. Если же мы будем подчеркивать свое гражданство, они, вероятно, будут с нами вежливы, но ничего лишнего не скажут, ничего интересного не покажут, никуда не отведут, и мы останемся в полном одиночестве.
– Никогда не научусь понимать людей, – тяжело вздохнул Пелорат.
– Да ничего тут особенного нет! Нужно всего-навсего повнимательнее посмотреть на самого себя, и тогда любого другого поймешь без труда. Каждый человек особенный – не лучше и не хуже, и мы с тобой не исключение. Как бы мог Селдон разработать свой План – насколько изощрена была при этом его математика, мне безразлично, – если бы не понимал людей, и как бы ему это удалось, если бы людей понять было ужасно трудно? Покажи мне того, кто твердит, что не понимает людей, и я покажу тебе того, кто создал неверное представление о самом себе, – никого не хочу обидеть.
– Никто и не обиделся. Я готов признать, что мне не хватает опыта общения. Я всегда вел замкнутую жизнь, зациклился на самом себе, но… очень может быть, что и на самого себя я как следует тоже никогда не смотрел. Поэтому я доверяюсь тебе и верю, что, когда речь зайдет о тонкостях людской психологии, ты будешь моим проводником и советчиком.
– Идет. В таком случае, мой первый совет – любуйся пейзажем. Скоро мы приземлимся. Уверяю тебя, ты ничего не почувствуешь. Мы с компьютером обо всем позаботимся.
– Голан, ты только, дружочек, не обращай внимания на мое брюзжание, ладно? Если правда тебе встретится молодая женщина, которая…
– Проехали. Дай-ка я займусь посадкой.
Пелорат повернулся к видовому иллюминатору и принялся смотреть на мир, ожидающий их в конце пути по спирали. Для него этот мир был первой в жизни иноземной планетой. Настоящее приключение! Хотя кому, как не ему, было знать, что все миры в Галактике населены людьми, которые в них не родились.
«Все, кроме одного», – успел подумать он, прежде чем полностью отдаться во власть ожидания новых впечатлений.
– Мы что, так ее тут и оставим?
Тревайз кивнул и обнял Пелората за плечи, чтобы успокоить.
– Не беспокойся, – прошептал он Пелорату на ухо.
Они забрались во взятый напрокат автомобиль, Тревайз нажал кнопку, и на пульте управления тут же возникла миниатюрная карта города, высокие башни которого виднелись на горизонте.
– Сейшелл-Сити, – сообщил Тревайз. – Столица Планеты. Город, планета, звезда – все тут называется одинаково.
– А я волнуюсь за корабль, – не унимался Пелорат.
– Волноваться совершенно незачем, – убежденно сказал Тревайз. – К вечеру вернемся, спать будем на корабле, если придется задержаться подольше. И потом, пойми: существует межзвездный кодекс космопортовой этики, который, насколько мне известно, даже в военное время ни разу не нарушался. Корабль, совершивший посадку, неприкосновенен. Не будь это так, никто не мог бы надеяться на свою безопасность, и тогда торговля между мирами стала бы невозможной. Всякий мир, где кодекс был бы нарушен, тут же получил бы бойкот от остальных миров, от всех пилотов в Галактике. Уверяю тебя, такому риску никто себя подвергать не станет. А кроме того…
– Кроме того?
– Ага, кроме того, я договорился с компьютером о том, что всякий, кто пожелает забраться в корабль и при этом не будет похож на одного из нас, будет убит на месте. Я не преминул рассказать об этом Коменданту Порта. Говорил я с ним исключительно вежливо и сказал, что я бы всей душой мечтал отключить это устройство, поскольку безоговорочно верю в безупречную репутацию Космопорта Сейшелл-Сити в плане безопасности и неприкосновенности судов, но вот беда, сказал я ему, модель совсем новенькая, и я просто не в курсе, как это устройство отключается.
– Он, конечно, тебе не поверил.
– Конечно, нет! Но был вынужден сделать вид, что поверил, потому что в противном случае ему оставалось только оскорбиться. А оскорбиться – значит унизиться. Этого ему уж точно не хотелось, так что он притворился, будто поверил. Так-то!
– Еще один пример знания людской психологии?
– Ага. Ничего, скоро привыкнешь.
– А ты уверен, что в автомобиле нет «жучков»?
– Почему? Запросто могут быть. Поэтому, когда мне предложили один автомобиль, я тут же выбрал наугад другой. Если «жучки» есть во всех автомобилях, ну и что? Что такого ужасного мы друг другу сказали?
Вроде бы все объяснилось, но на лице Пелората все равно осталось выражение искреннего недовольства.
– Послушай, Голан, не знаю, как и сказать тебе… Наверное, невежливо жаловаться, но мне… мне не нравится, как тут пахнет. Тут плохо пахнет.
– Где? В машине?
– Ну, для начала – в космопорте. Может быть, конечно, в космопорте так и должно пахнуть, но только… этот запах и в машине сохранился. Можно открыть окна?
Тревайз рассмеялся:
– Наверное, если поискать, тут найдется соответствующая кнопка, но только, уверяю тебя, это не поможет. Да, планетка вонючая. Что, очень паршиво?
– Нет, не так чтобы очень… но заметно, и как-то обидно. Неужели весь этот мир так пахнет?
– Ох, я все время забываю, что ты никогда в других мирах не бывал. Понимаешь, всякий обитаемый мир имеет специфический запах. В основном это связано с местной растительностью, но думаю, люди и животные тоже вносят свою лепту. Насколько я знаю, мало кому поначалу нравится запах другой планеты, когда человек попадает туда впервые. Но ты привыкнешь, Джен. Пройдет пара часов – и думать забудешь, поверь.
– Нет, ты не хочешь сказать, что все миры так пахнут.
– Конечно. Каждый пахнет по-своему. Если бы люди обладали более тонким обонянием, таким, к примеру, как у анакреонских собак, мы бы сразу могли определить, в каком мире находимся, побывав там до этого хотя бы однажды. Знаешь, когда я только-только начал служить во флоте, всякий раз, попадая в новый мир, первые дни даже к еде не мог прикоснуться, а потом меня обучили древней уловке космолетчиков – до посадки несколько часов нюхать платок, пропахший ароматами мира, куда ты направляешься. К тому времени, когда нужно выйти на воздух, успеваешь свыкнуться с любым амбре. На самом деле, самое трудное – потом возвращаться домой.
– Почему?
– А ты думаешь, Терминус не пахнет?
– Неужели пахнет?
– Конечно. После привыкания к запаху любого другого мира ароматы Терминуса просто потрясают. В старые времена, когда после долгого полета корабль возвращался на Терминус, вся команда зычным хором возглашала: «Здравствуй, милая помойка!»
Пелорат был обескуражен не на шутку. Вот так новости!
Они все ближе подъезжали к городу. Их обгоняли другие автомобили, навстречу тоже мчались машины, время от времени в небесах над ними скользили катера, но Пелората занимало совсем другое. Он смотрел на деревья, растущие вдоль дороги.
– Странная растительность… – пробормотал он. – Как думаешь, тут есть эндемичные виды?
– Сомневаюсь, – рассеянно отозвался Тревайз. Он внимательно изучал карту города и пытался выжать необходимые сведения из автомобильного компьютера. – Эндемичная растительность, как любые формы жизни на планетах, населенных людьми, – вещь исключительно редкая. Колонисты всегда везут с собой собственную растительность, своих животных. Когда – сразу, когда – чуть попозже.
– И все равно, растения тут необычные.
– Нельзя же ожидать, что везде все должно быть одинаковое, Джен. Я как-то краем уха слышал, что в свое время наши Энциклопедисты издали атлас разновидностей растений, и он занял восемьдесят толстенных компьютерных дискет, тем не менее оказался неполным и устарел уже ко времени выхода атласа в свет.
Автомобиль мчался вперед, и вскоре его поглотил мир городских окраин. Пелорат слегка поежился.
– Не впечатляет меня здешняя архитектура.
– Каждому свое, – отозвался Тревайз тоном видавшего виды звездолетчика.
– А куда мы, кстати говоря, направляемся?
– Ну… в общем, я пытаюсь заставить компьютер довести эту колымагу до Туристического Центра. Очень надеюсь, что компьютер знает, как справиться с машиной при одностороннем движении. Я местных дорожных правил не знаю.
– А что мы будем там делать, Голан?
– Начнем с того, что мы туристы – самое естественное будет первым делом навестить такое местечко, правда? Для того чтобы ни у кого не вызвать подозрений, вести себя надо естественно. Ну а куда бы ты первым делом отправился, чтобы разузнать о Гее?
– В Университет, пожалуй. Или в Антропологическое Общество. Или в Музей. Но уж никак не в Туристический Центр.
– Вот и ошибаешься. В Туристическом Центре мы изобразим из себя ученых зануд, которых интересуют исключительно университеты, музеи и тому подобное. Мы выберем что-нибудь, а уж там постараемся найти людей, которые помогут нам найти тех, с кем можно проконсультироваться по проблемам древней истории, галактографии, мифологии, антропологии и всякого другого – придумывай, что твоей душе угодно. Но все дороги начинаются с Туристического Центра.
Пелорат промолчал. Машина ползла как черепаха, пока наконец не влилась в оживленный поток транспорта. Путешественники выехали на боковую улицу, въехали в туннель, миновали какие-то непонятные дорожные знаки – по всей вероятности, они обозначали направление движения н еще какие-то подробности, но каллиграфия знаков делала их совершенно нечитабельными.
Похоже было, к счастью, что автомобиль таки знал дорогу, и вскоре припарковался у здания, на фасаде которого красовалась вывеска: «СЕЙШЕЛЬСКОЕ ИНОСТРАННОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО» э Буквы отличались такой же умопомрачительной каллиграфией, что и дорожные знаки. Ниже висела вывеска поменьше. На ней значилось: «СЕЙШЕЛЬСКИЙ ТУРИСТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР». На этой вывеске буквы были вычерчены нормально, в каллиграфии Галактического Стандарта.
Войдя внутрь, путешественники обнаружили, что тут не так просторно, как показалось снаружи. Народа в Центре было совсем немного.
В зале стояло несколько застекленных будок. Внутри одной из них восседал мужчина, пробегавший глазами выползавший из принтера рулон бумаги с новостями. Еще одну занимали две женщины, казалось, они играют в какую-то странную игру с карточками и бланками. За конторкой, которая была чересчур внушительной для одного-единственного человека, озаренный бликами горящих лампочек компьютера, восседал унылого вида служащий, одетый в нечто, напоминавшее разноцветную шахматную доску.
Поглядев на него, Пелорат шепнул Тревайзу:
– А странно тут одеваются…
– Угу, – кивнул Тревайз, – Я заметил уже, Что тут скажешь? Мода переменчива. Расстояния, время… Кто знает, может лет этак пятьдесят назад все на Сейшелле разгуливали в трауре? Принимай как должное, Джен.
– Постараюсь, конечно. Только наша одежда мне больше нравится. Не так раздражает глаз, знаешь ли.
– Из-за того, что мы все рядимся в серое? Знаешь, а многих это раздражает. Ей-богу, я слышал, как про нас говорили: «Они наряжаются в пыльные тряпки». Кто знает, может, тут люди рядятся в кричащие тряпки из-за того, что хотят подчеркнуть свою независимость от Академии. А может, все проще; просто они так привыкли. Ну, Джен, пошли.
Они не успели подойти к конторке, как мужчина, который просматривал, сидя в будке, новости, вышел оттуда и пошел им навстречу, широко улыбаясь. В его одежде преобладали оттенки серого цвета.
Тревайз не сразу посмотрел на него, но первый же взгляд в сторону этого человека пригвоздил его к полу.
– Боже милостивый! – прошептал он. – Мой друг… предатель!
Глава двенадцатая
Тревайз угрюмо уставился на протянутую ему руку и не подал своей бывшему товарищу. Он сказал, не глядя Компору в глаза и обращаясь неизвестно к кому:
– Не хотелось бы, чтобы меня арестовали за нарушение порядка на чужой планете, но, клянусь, я за себя не отвечаю, если этот человек приблизится ко мне еще на шаг.
Компор отдернул руку, растерялся, перевел взгляд на Пелората и робко спросил:
– Поговорить-то хоть можно? Объяснить? Ты выслушаешь меня?
Пелорат недоуменно посмотрел на них обоих по очереди.
– Вот чудеса, Голан! Мы прибыли в такой далекий мир и сразу встретили твоего знакомого?
Тревайз в упор смотрел на Компора, но чуть-чуть развернулся в сторону Пелората и ответил ему:
– Это человеческое существо, как можно судить по его внешним очертаниям, некогда было моим другом. Дома, на Терминусе. Как правило, я ничего не скрываю от друзей, и ему я доверял. Я высказывал ему свои суждения, которые, пожалуй, не всегда предназначались для посторонних ушей. А он сообщил о них властям в мельчайших подробностях, но не потрудился сообщить мне, что сделал это. По той же самой причине я чуть было не попал в беду и теперь нахожусь в ссылке. Теперь же это человеческое существо желает, чтобы я принял его за друга.
Тревайз, завершив тираду, полностью развернулся к Компору, пятерней откинул назад волосы, но только сильнее растрепал их.
– Послушай, ты, у меня есть к тебе вопрос. Что ты тут делаешь? Почему из всех миров в Галактике, где бы ты мог оказаться, ты оказался именно здесь? И почему – сейчас?
Компор окончательно растерялся. Обычная самоуверенная улыбка стерлась с его миловидного лица, он сразу стал выглядеть моложе. Вид у него был ужасно удрученный.
– Объясню, – сказал он. – Но только с самого начала.
Тревайз быстро огляделся по сторонам.
– Что – здесь? Нет, правда, ты хочешь говорить об этом здесь? В общественном месте? Хочешь, чтобы я съездил тебе по физиономии здесь, когда вдоволь наслушаюсь твоего вранья?
Компор прижал руки к груди, как бы защищаясь.
– Уверяю тебя, это самое безопасное место.
И тут же, предупреждая реакцию Тревайза, поспешно добавил:
– Можешь не верить, конечно, дело твое. Я говорю правду. Я пробыл на этой планете на несколько часов дольше тебя и все проверил. В Сейшелле есть один особый день в году. День Медитации, Почти все сидят дома… или должны сидеть. Сам видишь, как тут пусто. Не думаешь же ты, что тут каждый день так.
Пелорат кивнул и вставил:
– Да-да, если на то пошло, я был очень удивлен, что тут так мало народу.
Он наклонился к уху Тревайза и прошептал:
– Почему не дать ему выговориться, Голан? Бедняжка, он совсем расстроился. Может быть, он искренне хочет оправдаться. Мне кажется, нечестно отказывать ему в такой возможности.
Тревайз усмехнулся:
– Похоже, доктор Пелорат горит желанием выслушать тебя. Я удовлетворю его просьбу, если ты, в свою очередь, удовлетворишь мою и будешь предельно краток. Видишь ли, у меня сегодня тоже особенный день, день, когда меня страшно легко разозлить. А если сегодня тут все медитируют, шум, который я подниму, может остаться незамеченным стражами порядка. Завтра мне, может, так уже не повезет. Зачем же я буду упускать такую восхитительную возможность?
Компор сдавленным голосом проговорил:
– Знаешь, если не шутишь, давай, я не против. Я и защищаться не стану. Бей, если тебе угодно. Но сначала выслушай меня!
– Валяй говори. Послушаю, пока терпения хватит.
– Во-первых, Голан…
– Будь добр, зови меня Тревайзом. Мы с тобой на брудершафт не пили.
– Во-первых, Тревайз, ты перестарался, убеждая меня в своих взглядах…
– Вот те раз! Перестарался? А мне казалось, что ты ими увлечен.
– Я старался казаться увлеченным, чтобы скрыть, как меня раздражают твои высказывания. Послушай, давай сядем вот тут, у стены? Народу мало, но все-таки вдруг кто-то войдет. Не стоит без нужды привлекать к себе внимание.
Троица медленно пересекла почти всю длину зала. На лице Компора блуждала натянутая улыбка, но из предосторожности он держался на расстоянии вытянутой руки от Тревайза.
Все уселись в кресла, слегка осевшие под грузом и немедленно принявшие очертания тела сидящих. Пелорат ужасно удивился и попытался встать.
– Не волнуйтесь, Профессор, – успокоил его Компор. – Я это уже пережил. Кое в чем они нас опережают. Это мир, где уважают силу маленьких удобств.
Развернувшись к Тревайзу, он положил руку на подлокотник кресла. Уверенности у него сразу поприбавилось.
– Так вот: ты встревожил меня. Ты заставил меня поверить, что Вторая Академия существует, и это меня крайне удручило. Представить только, что они есть на самом деле! Разве так уж невероятно, что тогда они держали бы тебя под присмотром? Что избавятся от тебя как от носителя угрозы? Веди я себя так, будто я с тобой заодно, они бы и меня убрали. Понимаешь?
– Я понимаю, что ты трус.
– А что толку корчить из себя героя триллеров? – широко раскрыв небесно-голубые глаза, спросил Компор и продолжил с воодушевлением: – Разве ты или я способны противостоять организации, способной управлять нашими умами и эмоциями? Единственный путь осознанной, результативной борьбы – скрыть для начала наши знания.
– Значит, ты скрыл их и остался невредим? Но от Мэра Бранно не скрыл, не удержался. Рискнул, хоть и трус?
– Да! Но я решил, что так надо. Разговоры между мной и тобой ни к чему бы не привели, разве что оба мы угодили бы под сеть ментального контроля или у нас обоих в памяти стерли бы всякие воспоминания. Но я подумал, что с другой стороны… рассказать Мэру… Ты знаешь, она была неплохо знакома с моим отцом. Мои родители эмигрировали из Смирны, а бабушка Мэра…
– Да-да, – нетерпеливо перебил его Тревайз. – Перечислив всех своих родственников до десятого колена, ты в конце концов доберешься до Сирианского Сектора. Эту байку ты плел всем с кем знаком. Закругляйся, Компор.
– Короче говоря, она бы меня выслушала. Если бы мне удалось убедить Мэра в наличии опасности при помощи твоих же аргументов, Федерация могла бы принять какие-то меры предосторожности. Мы не так беспомощны теперь, как во дни Мула. В худшем случае, опасные знания распространились бы немного, но сами мы не были бы тогда в такой опасности.
Тревайз сардонически усмехнулся:
– Поставить Академию под удар, а самим обезопаситься? Удивительное проявление патриотизма.
– Я же сказал – это в худшем случае. А я рассчитывал на лучшее.
Лоб Компора покрылся мелкими капельками пота. Казалось, он невыразимо страдает от несдвигаемой неприязни Тревайза.
– Но меня ты не удосужился оповестить о твоем хитром плане, если не ошибаюсь?
– Нет, и сожалею об этом, Тревайз. Мэр не велела мне этого делать. Она сказала, что хочет знать все, что знаешь ты, но сказала, что ты такой человек, который просто остолбенеет, если узнает, что кто-то передал его слова ей.
– О, как она была права!
– А я не знал, я даже не мог представить, что она додумается до такого – арестует тебя и отправит в ссылку.
– Она ждала удобного момента – времени, когда даже мой титул Советника не защитит меня. Этого ты не предвидел?
– А как я мог? Ты и сам не предвидел такого.
– Знал бы, что ей передали мои воззрения, предвидел бы.
С едва заметным оттенком дерзости Компор сказал:
– Ну да, это теперь. После драки кулаками не машут.
– Ну а теперь-то тебе чего надо? Чего ты от меня хочешь?
– Я хочу извиниться. Извиниться за все неприятности, которые я, сам того не желая – не желая, – причинил тебе.
– Ах! – покачал головой Тревайз. – Как это мило с твоей стороны! Но ты пока не ответил на самый первый мой вопрос: как ты оказался здесь, на той самой планете, где нахожусь я?
– Ответить нетрудно, – сказал Компор. – Я следил за тобой!
– Через гиперпространство? При том, что мой корабль совершил целую серию Прыжков?
– Никаких чудес, – покачал головой Компор. – У меня точно такой же корабль и точно такой же компьютер. Ты же знаешь, я всегда был мастером в этих фокусах – отлично угадывал, где именно вынырнет корабль после Прыжка. Обычно одна догадливость мало что дает, и два раза из трех я всегда промахивался, но с компьютером все гораздо лучше получается. А перед серией Прыжков ты слегка растерялся, призадумался, что дало мне возможность определить направление и скорость, с которыми ты шел до входа в гиперпространство. Полученные данные вкупе со своими интуитивными экстраполяциями я ввел в компьютер, а он проделал все остальное.
– И действительно попал в город раньше меня?
– Ты не пользовался гравитикой, а я – да. Я подумал; ты наверняка отправишься в столицу, поэтому сразу пошел на посадку, пока ты… (Компор вычертил пальцем в воздухе нечто, напоминавшее путь корабля по спиральной орбите).
– И не побоялся схлестнуться с сейшельскими таможенниками?
– Ну… – очаровательно улыбнулся Компор. – Я не всегда и не во всем трус, как видишь.
Тревайз сдержался.
– А как тебе удалось заполучить такой же корабль, как у меня?
– Точно таким же образом, как ты заполучил свой. Мне его выделила старуха Мэр.
– Почему?
– Я совершенно откровенен с тобой. Я получил задание за тобой следить. Мэр хотела знать, куда ты направишься и что собираешься делать.
– И ты все честно докладывал ей? Или Мэра ты тоже предал?
– Нет, я ей ничего не докладывал. Но выбора у меня не было. Она распорядилась установить на моем корабле гиперреле. Она, видимо, предполагала, что я его не найду, но я его нашел.
– Ну?
– Увы, оно закреплено таким образом, что я не сумел отсоединить его, не повредив при этом корабль. Следовательно, она знает, где я, и знает, где ты.
– Ну а если допустить, что у нее не было бы возможности следить за мной? Тогда бы она не узнала, где я, – это тебе в голову не пришло?
– Пришло, конечно. У меня была мысль сообщить ей, будто я потерял твой след, но она не поверила бы мне, правда? Тогда я не смог бы вернуться на Терминус бог знает сколько времени. А на Терминусе у меня жена, и я хочу к ней возвратиться. Ты можешь позволить себе такую роскошь – думать только о себе. Я – нет. И потом, я прилетел сюда, чтобы предостеречь тебя. Селдоном клянусь, я хочу, чтобы ты выслушал меня, а ты говоришь о другом.
– Не впечатляет меня твоя трогательная забота. От чего ты хочешь предостеречь меня? Я глубоко убежден: единственное, от чего мне надо беречься, – это ты. Ты предал меня, теперь следишь за мной, чтобы предать еще раз. Никто, кроме тебя, мне никакого вреда не делает.
– Не надо, Тревайз. Перестань. Ты – громоотвод, как ты не понимаешь? Ты был послан, чтобы спровоцировать реакцию со стороны Второй Академии, если такая вещь, как Вторая Академия, существует. Моей интуиции хватает не только на преследование в гиперпространстве, и я уверен – это именно то, чего она хочет. Если ты будешь искать Вторую Академию, они узнают об этом и попытаются от тебя избавиться. Сделав это, они наверняка себя обнаружат. И тогда Мэр Бранно нападет на них.
– Вовсе нет! – весело откликнулся Тревайз. – Зря грустишь, Джен. Я же говорю об официальном отношении сейшельского правительства к Академии. А простые люди на планете – они просто люди, и если мы не станем корчить из себя хозяев Галактики, то все будет хорошо и мы с любым поладим. Не затем же мы прибыли на Сейшелл, чтобы устанавливать тут владычество Академии. Мы просто туристы, и будем задавать сейшельцам такие вопросы, какие задал бы любой турист.
С юридической стороны, думаю, ничто не помешает нам задержаться тут на пару дней. Походим поглядим, что тут и как. Может быть, тут самобытная культура, интересная природа, приятная еда, ну и на худой конец – если ничего этого нет, может, тут хотя бы найдутся милые женщины. Денежки у нас есть, и мы вольны их потратить по своему усмотрению.
Пелорат смущенно нахмурился:
– Ой, дружочек…
– Да ладно тебе! – подбодрил его Тревайз. – Не такой уж ты дряхлый старик. Что, неужели женщины тебя совсем не интересуют?
– Я не хочу сказать, что не было времени, когда я… правильно играл эту роль, но, право, сейчас для этого не время. У нас важное дело. Мы хотим добраться до Геи. Я ничего не имею против того, чтобы приятно провести время, но… дружочек, если мы начнем чересчур сильно погружаться, потом будет трудно вырваться, так мне кажется.
Он покачал головой и дружелюбно добавил:
– Ты, наверное, боялся, что на Тренторе у меня будет слишком приятное времяпрепровождение, да? И что мне будет трудно вырваться оттуда? Конечно, ведь для меня Библиотека – все равно, что для тебя миловидная дамочка… или пять-шесть дамочек.
– Я не бабник, Джен, но и аскетом быть не собираюсь. Я вовсе не собираюсь отказываться от путешествия на Гею, но, если на моем пути встретится что-то симпатичное, не вижу причин, почему бы не отреагировать на такой подарок, как положено.
– Ну конечно, конечно, дружочек, но Гея должна быть на первом месте, правда?
– Безусловно. Вот о чем хочу предупредить тебя, Джен. Никому не говори, что мы из Академии. В принципе, это и так не секрет: кредитки у нас тамошнего образца, разговариваем мы с явным терминусским акцентом, но если мы не станем во всю глотку вопить, кто мы такие, сейшельцы могут сделать вид, что принимают нас за пришельцев неведомо откуда и будут с нами гораздо любезнее. Если же мы будем подчеркивать свое гражданство, они, вероятно, будут с нами вежливы, но ничего лишнего не скажут, ничего интересного не покажут, никуда не отведут, и мы останемся в полном одиночестве.
– Никогда не научусь понимать людей, – тяжело вздохнул Пелорат.
– Да ничего тут особенного нет! Нужно всего-навсего повнимательнее посмотреть на самого себя, и тогда любого другого поймешь без труда. Каждый человек особенный – не лучше и не хуже, и мы с тобой не исключение. Как бы мог Селдон разработать свой План – насколько изощрена была при этом его математика, мне безразлично, – если бы не понимал людей, и как бы ему это удалось, если бы людей понять было ужасно трудно? Покажи мне того, кто твердит, что не понимает людей, и я покажу тебе того, кто создал неверное представление о самом себе, – никого не хочу обидеть.
– Никто и не обиделся. Я готов признать, что мне не хватает опыта общения. Я всегда вел замкнутую жизнь, зациклился на самом себе, но… очень может быть, что и на самого себя я как следует тоже никогда не смотрел. Поэтому я доверяюсь тебе и верю, что, когда речь зайдет о тонкостях людской психологии, ты будешь моим проводником и советчиком.
– Идет. В таком случае, мой первый совет – любуйся пейзажем. Скоро мы приземлимся. Уверяю тебя, ты ничего не почувствуешь. Мы с компьютером обо всем позаботимся.
– Голан, ты только, дружочек, не обращай внимания на мое брюзжание, ладно? Если правда тебе встретится молодая женщина, которая…
– Проехали. Дай-ка я займусь посадкой.
Пелорат повернулся к видовому иллюминатору и принялся смотреть на мир, ожидающий их в конце пути по спирали. Для него этот мир был первой в жизни иноземной планетой. Настоящее приключение! Хотя кому, как не ему, было знать, что все миры в Галактике населены людьми, которые в них не родились.
«Все, кроме одного», – успел подумать он, прежде чем полностью отдаться во власть ожидания новых впечатлений.
42
Сейшельский космопорт оказался, по понятиям Академии, небольшим, но оборудован был неплохо. Тревайз смотрел, как «Далекую Звезду» отвели на стоянку и закрепили. Им вручили сложно закодированный документ о приемке корабля. Пелорат испуганным шепотом спросил товарища:– Мы что, так ее тут и оставим?
Тревайз кивнул и обнял Пелората за плечи, чтобы успокоить.
– Не беспокойся, – прошептал он Пелорату на ухо.
Они забрались во взятый напрокат автомобиль, Тревайз нажал кнопку, и на пульте управления тут же возникла миниатюрная карта города, высокие башни которого виднелись на горизонте.
– Сейшелл-Сити, – сообщил Тревайз. – Столица Планеты. Город, планета, звезда – все тут называется одинаково.
– А я волнуюсь за корабль, – не унимался Пелорат.
– Волноваться совершенно незачем, – убежденно сказал Тревайз. – К вечеру вернемся, спать будем на корабле, если придется задержаться подольше. И потом, пойми: существует межзвездный кодекс космопортовой этики, который, насколько мне известно, даже в военное время ни разу не нарушался. Корабль, совершивший посадку, неприкосновенен. Не будь это так, никто не мог бы надеяться на свою безопасность, и тогда торговля между мирами стала бы невозможной. Всякий мир, где кодекс был бы нарушен, тут же получил бы бойкот от остальных миров, от всех пилотов в Галактике. Уверяю тебя, такому риску никто себя подвергать не станет. А кроме того…
– Кроме того?
– Ага, кроме того, я договорился с компьютером о том, что всякий, кто пожелает забраться в корабль и при этом не будет похож на одного из нас, будет убит на месте. Я не преминул рассказать об этом Коменданту Порта. Говорил я с ним исключительно вежливо и сказал, что я бы всей душой мечтал отключить это устройство, поскольку безоговорочно верю в безупречную репутацию Космопорта Сейшелл-Сити в плане безопасности и неприкосновенности судов, но вот беда, сказал я ему, модель совсем новенькая, и я просто не в курсе, как это устройство отключается.
– Он, конечно, тебе не поверил.
– Конечно, нет! Но был вынужден сделать вид, что поверил, потому что в противном случае ему оставалось только оскорбиться. А оскорбиться – значит унизиться. Этого ему уж точно не хотелось, так что он притворился, будто поверил. Так-то!
– Еще один пример знания людской психологии?
– Ага. Ничего, скоро привыкнешь.
– А ты уверен, что в автомобиле нет «жучков»?
– Почему? Запросто могут быть. Поэтому, когда мне предложили один автомобиль, я тут же выбрал наугад другой. Если «жучки» есть во всех автомобилях, ну и что? Что такого ужасного мы друг другу сказали?
Вроде бы все объяснилось, но на лице Пелората все равно осталось выражение искреннего недовольства.
– Послушай, Голан, не знаю, как и сказать тебе… Наверное, невежливо жаловаться, но мне… мне не нравится, как тут пахнет. Тут плохо пахнет.
– Где? В машине?
– Ну, для начала – в космопорте. Может быть, конечно, в космопорте так и должно пахнуть, но только… этот запах и в машине сохранился. Можно открыть окна?
Тревайз рассмеялся:
– Наверное, если поискать, тут найдется соответствующая кнопка, но только, уверяю тебя, это не поможет. Да, планетка вонючая. Что, очень паршиво?
– Нет, не так чтобы очень… но заметно, и как-то обидно. Неужели весь этот мир так пахнет?
– Ох, я все время забываю, что ты никогда в других мирах не бывал. Понимаешь, всякий обитаемый мир имеет специфический запах. В основном это связано с местной растительностью, но думаю, люди и животные тоже вносят свою лепту. Насколько я знаю, мало кому поначалу нравится запах другой планеты, когда человек попадает туда впервые. Но ты привыкнешь, Джен. Пройдет пара часов – и думать забудешь, поверь.
– Нет, ты не хочешь сказать, что все миры так пахнут.
– Конечно. Каждый пахнет по-своему. Если бы люди обладали более тонким обонянием, таким, к примеру, как у анакреонских собак, мы бы сразу могли определить, в каком мире находимся, побывав там до этого хотя бы однажды. Знаешь, когда я только-только начал служить во флоте, всякий раз, попадая в новый мир, первые дни даже к еде не мог прикоснуться, а потом меня обучили древней уловке космолетчиков – до посадки несколько часов нюхать платок, пропахший ароматами мира, куда ты направляешься. К тому времени, когда нужно выйти на воздух, успеваешь свыкнуться с любым амбре. На самом деле, самое трудное – потом возвращаться домой.
– Почему?
– А ты думаешь, Терминус не пахнет?
– Неужели пахнет?
– Конечно. После привыкания к запаху любого другого мира ароматы Терминуса просто потрясают. В старые времена, когда после долгого полета корабль возвращался на Терминус, вся команда зычным хором возглашала: «Здравствуй, милая помойка!»
Пелорат был обескуражен не на шутку. Вот так новости!
Они все ближе подъезжали к городу. Их обгоняли другие автомобили, навстречу тоже мчались машины, время от времени в небесах над ними скользили катера, но Пелората занимало совсем другое. Он смотрел на деревья, растущие вдоль дороги.
– Странная растительность… – пробормотал он. – Как думаешь, тут есть эндемичные виды?
– Сомневаюсь, – рассеянно отозвался Тревайз. Он внимательно изучал карту города и пытался выжать необходимые сведения из автомобильного компьютера. – Эндемичная растительность, как любые формы жизни на планетах, населенных людьми, – вещь исключительно редкая. Колонисты всегда везут с собой собственную растительность, своих животных. Когда – сразу, когда – чуть попозже.
– И все равно, растения тут необычные.
– Нельзя же ожидать, что везде все должно быть одинаковое, Джен. Я как-то краем уха слышал, что в свое время наши Энциклопедисты издали атлас разновидностей растений, и он занял восемьдесят толстенных компьютерных дискет, тем не менее оказался неполным и устарел уже ко времени выхода атласа в свет.
Автомобиль мчался вперед, и вскоре его поглотил мир городских окраин. Пелорат слегка поежился.
– Не впечатляет меня здешняя архитектура.
– Каждому свое, – отозвался Тревайз тоном видавшего виды звездолетчика.
– А куда мы, кстати говоря, направляемся?
– Ну… в общем, я пытаюсь заставить компьютер довести эту колымагу до Туристического Центра. Очень надеюсь, что компьютер знает, как справиться с машиной при одностороннем движении. Я местных дорожных правил не знаю.
– А что мы будем там делать, Голан?
– Начнем с того, что мы туристы – самое естественное будет первым делом навестить такое местечко, правда? Для того чтобы ни у кого не вызвать подозрений, вести себя надо естественно. Ну а куда бы ты первым делом отправился, чтобы разузнать о Гее?
– В Университет, пожалуй. Или в Антропологическое Общество. Или в Музей. Но уж никак не в Туристический Центр.
– Вот и ошибаешься. В Туристическом Центре мы изобразим из себя ученых зануд, которых интересуют исключительно университеты, музеи и тому подобное. Мы выберем что-нибудь, а уж там постараемся найти людей, которые помогут нам найти тех, с кем можно проконсультироваться по проблемам древней истории, галактографии, мифологии, антропологии и всякого другого – придумывай, что твоей душе угодно. Но все дороги начинаются с Туристического Центра.
Пелорат промолчал. Машина ползла как черепаха, пока наконец не влилась в оживленный поток транспорта. Путешественники выехали на боковую улицу, въехали в туннель, миновали какие-то непонятные дорожные знаки – по всей вероятности, они обозначали направление движения н еще какие-то подробности, но каллиграфия знаков делала их совершенно нечитабельными.
Похоже было, к счастью, что автомобиль таки знал дорогу, и вскоре припарковался у здания, на фасаде которого красовалась вывеска: «СЕЙШЕЛЬСКОЕ ИНОСТРАННОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО» э Буквы отличались такой же умопомрачительной каллиграфией, что и дорожные знаки. Ниже висела вывеска поменьше. На ней значилось: «СЕЙШЕЛЬСКИЙ ТУРИСТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР». На этой вывеске буквы были вычерчены нормально, в каллиграфии Галактического Стандарта.
Войдя внутрь, путешественники обнаружили, что тут не так просторно, как показалось снаружи. Народа в Центре было совсем немного.
В зале стояло несколько застекленных будок. Внутри одной из них восседал мужчина, пробегавший глазами выползавший из принтера рулон бумаги с новостями. Еще одну занимали две женщины, казалось, они играют в какую-то странную игру с карточками и бланками. За конторкой, которая была чересчур внушительной для одного-единственного человека, озаренный бликами горящих лампочек компьютера, восседал унылого вида служащий, одетый в нечто, напоминавшее разноцветную шахматную доску.
Поглядев на него, Пелорат шепнул Тревайзу:
– А странно тут одеваются…
– Угу, – кивнул Тревайз, – Я заметил уже, Что тут скажешь? Мода переменчива. Расстояния, время… Кто знает, может лет этак пятьдесят назад все на Сейшелле разгуливали в трауре? Принимай как должное, Джен.
– Постараюсь, конечно. Только наша одежда мне больше нравится. Не так раздражает глаз, знаешь ли.
– Из-за того, что мы все рядимся в серое? Знаешь, а многих это раздражает. Ей-богу, я слышал, как про нас говорили: «Они наряжаются в пыльные тряпки». Кто знает, может, тут люди рядятся в кричащие тряпки из-за того, что хотят подчеркнуть свою независимость от Академии. А может, все проще; просто они так привыкли. Ну, Джен, пошли.
Они не успели подойти к конторке, как мужчина, который просматривал, сидя в будке, новости, вышел оттуда и пошел им навстречу, широко улыбаясь. В его одежде преобладали оттенки серого цвета.
Тревайз не сразу посмотрел на него, но первый же взгляд в сторону этого человека пригвоздил его к полу.
– Боже милостивый! – прошептал он. – Мой друг… предатель!
Глава двенадцатая
Агент
43
Мунн Ли Компор, Советник Академии, неуверенно протянул руку Тревайзу.Тревайз угрюмо уставился на протянутую ему руку и не подал своей бывшему товарищу. Он сказал, не глядя Компору в глаза и обращаясь неизвестно к кому:
– Не хотелось бы, чтобы меня арестовали за нарушение порядка на чужой планете, но, клянусь, я за себя не отвечаю, если этот человек приблизится ко мне еще на шаг.
Компор отдернул руку, растерялся, перевел взгляд на Пелората и робко спросил:
– Поговорить-то хоть можно? Объяснить? Ты выслушаешь меня?
Пелорат недоуменно посмотрел на них обоих по очереди.
– Вот чудеса, Голан! Мы прибыли в такой далекий мир и сразу встретили твоего знакомого?
Тревайз в упор смотрел на Компора, но чуть-чуть развернулся в сторону Пелората и ответил ему:
– Это человеческое существо, как можно судить по его внешним очертаниям, некогда было моим другом. Дома, на Терминусе. Как правило, я ничего не скрываю от друзей, и ему я доверял. Я высказывал ему свои суждения, которые, пожалуй, не всегда предназначались для посторонних ушей. А он сообщил о них властям в мельчайших подробностях, но не потрудился сообщить мне, что сделал это. По той же самой причине я чуть было не попал в беду и теперь нахожусь в ссылке. Теперь же это человеческое существо желает, чтобы я принял его за друга.
Тревайз, завершив тираду, полностью развернулся к Компору, пятерней откинул назад волосы, но только сильнее растрепал их.
– Послушай, ты, у меня есть к тебе вопрос. Что ты тут делаешь? Почему из всех миров в Галактике, где бы ты мог оказаться, ты оказался именно здесь? И почему – сейчас?
Компор окончательно растерялся. Обычная самоуверенная улыбка стерлась с его миловидного лица, он сразу стал выглядеть моложе. Вид у него был ужасно удрученный.
– Объясню, – сказал он. – Но только с самого начала.
Тревайз быстро огляделся по сторонам.
– Что – здесь? Нет, правда, ты хочешь говорить об этом здесь? В общественном месте? Хочешь, чтобы я съездил тебе по физиономии здесь, когда вдоволь наслушаюсь твоего вранья?
Компор прижал руки к груди, как бы защищаясь.
– Уверяю тебя, это самое безопасное место.
И тут же, предупреждая реакцию Тревайза, поспешно добавил:
– Можешь не верить, конечно, дело твое. Я говорю правду. Я пробыл на этой планете на несколько часов дольше тебя и все проверил. В Сейшелле есть один особый день в году. День Медитации, Почти все сидят дома… или должны сидеть. Сам видишь, как тут пусто. Не думаешь же ты, что тут каждый день так.
Пелорат кивнул и вставил:
– Да-да, если на то пошло, я был очень удивлен, что тут так мало народу.
Он наклонился к уху Тревайза и прошептал:
– Почему не дать ему выговориться, Голан? Бедняжка, он совсем расстроился. Может быть, он искренне хочет оправдаться. Мне кажется, нечестно отказывать ему в такой возможности.
Тревайз усмехнулся:
– Похоже, доктор Пелорат горит желанием выслушать тебя. Я удовлетворю его просьбу, если ты, в свою очередь, удовлетворишь мою и будешь предельно краток. Видишь ли, у меня сегодня тоже особенный день, день, когда меня страшно легко разозлить. А если сегодня тут все медитируют, шум, который я подниму, может остаться незамеченным стражами порядка. Завтра мне, может, так уже не повезет. Зачем же я буду упускать такую восхитительную возможность?
Компор сдавленным голосом проговорил:
– Знаешь, если не шутишь, давай, я не против. Я и защищаться не стану. Бей, если тебе угодно. Но сначала выслушай меня!
– Валяй говори. Послушаю, пока терпения хватит.
– Во-первых, Голан…
– Будь добр, зови меня Тревайзом. Мы с тобой на брудершафт не пили.
– Во-первых, Тревайз, ты перестарался, убеждая меня в своих взглядах…
– Вот те раз! Перестарался? А мне казалось, что ты ими увлечен.
– Я старался казаться увлеченным, чтобы скрыть, как меня раздражают твои высказывания. Послушай, давай сядем вот тут, у стены? Народу мало, но все-таки вдруг кто-то войдет. Не стоит без нужды привлекать к себе внимание.
Троица медленно пересекла почти всю длину зала. На лице Компора блуждала натянутая улыбка, но из предосторожности он держался на расстоянии вытянутой руки от Тревайза.
Все уселись в кресла, слегка осевшие под грузом и немедленно принявшие очертания тела сидящих. Пелорат ужасно удивился и попытался встать.
– Не волнуйтесь, Профессор, – успокоил его Компор. – Я это уже пережил. Кое в чем они нас опережают. Это мир, где уважают силу маленьких удобств.
Развернувшись к Тревайзу, он положил руку на подлокотник кресла. Уверенности у него сразу поприбавилось.
– Так вот: ты встревожил меня. Ты заставил меня поверить, что Вторая Академия существует, и это меня крайне удручило. Представить только, что они есть на самом деле! Разве так уж невероятно, что тогда они держали бы тебя под присмотром? Что избавятся от тебя как от носителя угрозы? Веди я себя так, будто я с тобой заодно, они бы и меня убрали. Понимаешь?
– Я понимаю, что ты трус.
– А что толку корчить из себя героя триллеров? – широко раскрыв небесно-голубые глаза, спросил Компор и продолжил с воодушевлением: – Разве ты или я способны противостоять организации, способной управлять нашими умами и эмоциями? Единственный путь осознанной, результативной борьбы – скрыть для начала наши знания.
– Значит, ты скрыл их и остался невредим? Но от Мэра Бранно не скрыл, не удержался. Рискнул, хоть и трус?
– Да! Но я решил, что так надо. Разговоры между мной и тобой ни к чему бы не привели, разве что оба мы угодили бы под сеть ментального контроля или у нас обоих в памяти стерли бы всякие воспоминания. Но я подумал, что с другой стороны… рассказать Мэру… Ты знаешь, она была неплохо знакома с моим отцом. Мои родители эмигрировали из Смирны, а бабушка Мэра…
– Да-да, – нетерпеливо перебил его Тревайз. – Перечислив всех своих родственников до десятого колена, ты в конце концов доберешься до Сирианского Сектора. Эту байку ты плел всем с кем знаком. Закругляйся, Компор.
– Короче говоря, она бы меня выслушала. Если бы мне удалось убедить Мэра в наличии опасности при помощи твоих же аргументов, Федерация могла бы принять какие-то меры предосторожности. Мы не так беспомощны теперь, как во дни Мула. В худшем случае, опасные знания распространились бы немного, но сами мы не были бы тогда в такой опасности.
Тревайз сардонически усмехнулся:
– Поставить Академию под удар, а самим обезопаситься? Удивительное проявление патриотизма.
– Я же сказал – это в худшем случае. А я рассчитывал на лучшее.
Лоб Компора покрылся мелкими капельками пота. Казалось, он невыразимо страдает от несдвигаемой неприязни Тревайза.
– Но меня ты не удосужился оповестить о твоем хитром плане, если не ошибаюсь?
– Нет, и сожалею об этом, Тревайз. Мэр не велела мне этого делать. Она сказала, что хочет знать все, что знаешь ты, но сказала, что ты такой человек, который просто остолбенеет, если узнает, что кто-то передал его слова ей.
– О, как она была права!
– А я не знал, я даже не мог представить, что она додумается до такого – арестует тебя и отправит в ссылку.
– Она ждала удобного момента – времени, когда даже мой титул Советника не защитит меня. Этого ты не предвидел?
– А как я мог? Ты и сам не предвидел такого.
– Знал бы, что ей передали мои воззрения, предвидел бы.
С едва заметным оттенком дерзости Компор сказал:
– Ну да, это теперь. После драки кулаками не машут.
– Ну а теперь-то тебе чего надо? Чего ты от меня хочешь?
– Я хочу извиниться. Извиниться за все неприятности, которые я, сам того не желая – не желая, – причинил тебе.
– Ах! – покачал головой Тревайз. – Как это мило с твоей стороны! Но ты пока не ответил на самый первый мой вопрос: как ты оказался здесь, на той самой планете, где нахожусь я?
– Ответить нетрудно, – сказал Компор. – Я следил за тобой!
– Через гиперпространство? При том, что мой корабль совершил целую серию Прыжков?
– Никаких чудес, – покачал головой Компор. – У меня точно такой же корабль и точно такой же компьютер. Ты же знаешь, я всегда был мастером в этих фокусах – отлично угадывал, где именно вынырнет корабль после Прыжка. Обычно одна догадливость мало что дает, и два раза из трех я всегда промахивался, но с компьютером все гораздо лучше получается. А перед серией Прыжков ты слегка растерялся, призадумался, что дало мне возможность определить направление и скорость, с которыми ты шел до входа в гиперпространство. Полученные данные вкупе со своими интуитивными экстраполяциями я ввел в компьютер, а он проделал все остальное.
– И действительно попал в город раньше меня?
– Ты не пользовался гравитикой, а я – да. Я подумал; ты наверняка отправишься в столицу, поэтому сразу пошел на посадку, пока ты… (Компор вычертил пальцем в воздухе нечто, напоминавшее путь корабля по спиральной орбите).
– И не побоялся схлестнуться с сейшельскими таможенниками?
– Ну… – очаровательно улыбнулся Компор. – Я не всегда и не во всем трус, как видишь.
Тревайз сдержался.
– А как тебе удалось заполучить такой же корабль, как у меня?
– Точно таким же образом, как ты заполучил свой. Мне его выделила старуха Мэр.
– Почему?
– Я совершенно откровенен с тобой. Я получил задание за тобой следить. Мэр хотела знать, куда ты направишься и что собираешься делать.
– И ты все честно докладывал ей? Или Мэра ты тоже предал?
– Нет, я ей ничего не докладывал. Но выбора у меня не было. Она распорядилась установить на моем корабле гиперреле. Она, видимо, предполагала, что я его не найду, но я его нашел.
– Ну?
– Увы, оно закреплено таким образом, что я не сумел отсоединить его, не повредив при этом корабль. Следовательно, она знает, где я, и знает, где ты.
– Ну а если допустить, что у нее не было бы возможности следить за мной? Тогда бы она не узнала, где я, – это тебе в голову не пришло?
– Пришло, конечно. У меня была мысль сообщить ей, будто я потерял твой след, но она не поверила бы мне, правда? Тогда я не смог бы вернуться на Терминус бог знает сколько времени. А на Терминусе у меня жена, и я хочу к ней возвратиться. Ты можешь позволить себе такую роскошь – думать только о себе. Я – нет. И потом, я прилетел сюда, чтобы предостеречь тебя. Селдоном клянусь, я хочу, чтобы ты выслушал меня, а ты говоришь о другом.
– Не впечатляет меня твоя трогательная забота. От чего ты хочешь предостеречь меня? Я глубоко убежден: единственное, от чего мне надо беречься, – это ты. Ты предал меня, теперь следишь за мной, чтобы предать еще раз. Никто, кроме тебя, мне никакого вреда не делает.
– Не надо, Тревайз. Перестань. Ты – громоотвод, как ты не понимаешь? Ты был послан, чтобы спровоцировать реакцию со стороны Второй Академии, если такая вещь, как Вторая Академия, существует. Моей интуиции хватает не только на преследование в гиперпространстве, и я уверен – это именно то, чего она хочет. Если ты будешь искать Вторую Академию, они узнают об этом и попытаются от тебя избавиться. Сделав это, они наверняка себя обнаружат. И тогда Мэр Бранно нападет на них.