Азимов Айзек. Академия на краю гибели

   – На Стандартном Галактическом «блисс» означает «экстаз» или «удивительное счастье», – сказал Пелорат.
   – И на геянском языке тоже. Он не слишком сильно отличается от Галактического. А «экстаз» – это как раз то впечатление, которое мне хотелось бы производить.
   – А меня зовут Джен Пелорат.
   – Я знаю. А другого джентльмена, этого крикуна, – Голан Тревайз. Мы получили весточку с Сейшелла.
   Тревайз подозрительно прищурился:
   – Как это, интересно, вы получили весточку?
   Блисс обернулась к нему И спокойно ответили:
   – Не я лично. Гея.
   Пелорат вмешался:
   – Мисс Блисс, вы не будете возражать, если мы минутку побеседуем наедине с моим спутником?
   – Нисколько. Но вообще нам надо торопиться.
   – Мы недолго.
   Пелорат подхватил Тревайза под локоть, и тот неохотно последовал за ним в соседнюю каюту, где Тревайз шепотом спросил:
   – На кой черт? Это исчадие ада наверняка читает наши мысли.
   – Читает или нет – неважно, просто психологически нужно было нам уединиться на минутку. Послушай, дружочек, не надо на нее так наскакивать. Сделать мы все равно ничего не можем, ну зачем же так грубо с ней себя вести? Она ведь тоже ничего сделать не может. Ее послали за нами, вот и все. На самом деле, пока она тут, с нами, мы, скорее всего, в безопасности. Они бы не послали ее сюда, если бы хотели уничтожить корабль. Будешь хамить, вот тогда, глядишь, и уничтожат и корабль, и нас в придачу после того, как заберут ее.
   – Ненавижу беспомощность! – пробурчал Тревайз.
   – Кто же ее любит, дружочек? Но если ты будешь вести себя как последний хам, беспомощности от этого не убавится. Будешь всего-навсего беспомощным грубияном, и все. О дружочек, только не обижайся – выходит, я тебе тоже грублю… но только эта девушка… она ни в чем не виновата!
   – Джен, – прошипел Тревайз, – да она тебе в дочки годится!
   Пелорат вытянулся в струнку, запрокинул голову.
   – Тем более причина вежливо с ней обращаться. Кстати, я не понял, к чему ты это сказал.
   Тревайз ненадолго задумался. Вскоре лицо его прояснилось.
   – Ладно, – кивнул он. – Очень хорошо. Ты прав. Я неправ. Просто, понимаешь, жутко обидно, что за нами послали девчонку. Ну, послали бы военного, офицера какого-нибудь, тогда было бы ясно, что нас принимают всерьез. Но девушка? И она занимает ответственный пост на Гее? Говорит от имени планеты?
   – Может быть, она говорит от имени правителя, а имя планеты – нечто вроде его почетного титула. Может быть, она имеет в виду правительство, совет какой-нибудь. Мы все-все узнаем, но только не веди себя так, будто ведешь допрос.
   – Мужчины погибали за ее тело! – фыркнул Тревайз. – Ха! Было бы за что погибать!
   – Но тебя же никто не просит погибать за него, Голан, – мягко проговорил Пелорат. – Ну пусть пококетничает немного. По-моему, она забавная и прямодушная.
   Вернувшись в каюту, они застали Блисс около компьютера. Она стояла около него, склонив голову набок, сложив руки за спиной, будто боялась к нему прикоснуться.
   Когда Пелорат и Тревайз вошли, пригнув головы в низком дверном проеме, она обернулась.
   – Забавный у вас кораблик, – улыбнулась она. – Половины не понимаю в том, что вижу. Но если вы вздумаете преподнести мне подарок в честь нашего знакомства, будет в самый раз. Красиво… Мой корабль выглядит просто ужасно по сравнению с вашим. А вы… (тут ее лицо озарилось самым искренним любопытством) вы правда из Академии?
   – Вы знаете об Академии? – спросил Пелорат.
   – В школе мы изучали ее историю… в основном, из-за Мула.
   – Почему из-за Мула, Блисс?
   – Он один из нас, джентль… Простите, но какой слог вашего имени мне лучше произносить, обращаясь к вам?
   – Либо Джен, либо Пел. Как вам больше нравится.
   – Он один из нас, Пел, – улыбаясь объяснила Блисс. – Он родился на Гее, правда, никто не знает, где точно.
   Тревайз не преминул съязвить:
   – О, я себе представляю. Народный герой Геи, а, Блисс?.. Меня можете звать «Трев», так и быть.
   – О нет, он преступник, – решительно возразила Блисс. – Он покинул Гею без разрешения, а этого никому нельзя делать. Никто не знает, как он сделал это. Но он покинул Гею и, думаю, именно поэтому так плохо кончил. Академия победила его окончательно.
   – Вторая Академия? – попытался уточнить Тревайз.
   – Разве Академия не одна? Ах, наверное, если бы я как следует задумалась об этом, я бы узнала. Но история меня не очень-то интересует, Я привыкла жить так: меня интересует то, что лучше для Геи. И если мне неинтересна история, то это либо потому, что историков достаточно, либо потому, что я плохо адаптирована к истории. Наверное, меня обучали как космотехника. Мне поручают вот такие дежурства, и мне это как будто нравится и, конечно, мне бы это не понравилось, если бы…
   Говорила она быстро, на одном дыхании, и Тревайзу с трудом удалось вставить вопрос:
   – Гея… это кто?
   Блисс изумленно уставилась на него.
   – Просто Гея. Прошу вас, Пел и Трев, пока не будем об этом. Нам нужно поскорее приземлиться.
   – Похоже, мы как раз этим и занимаемся. Или я неправ?
   – Да, но медленно. Гея чувствует, что вы можете двигаться быстрее, если используете возможности вашего корабля. Можете сделать это?
   – Могли бы, – саркастически кивнул Тревайз. – Но не кажется ли вам, что как только я обрету возможность управлять кораблем, я тут же рвану в совершенно противоположном направлении?
   Блисс рассмеялась:
   – Вы смешной! Нет, вы не сможете двигаться ни в каком направлении – только туда, куда хочет Гея. Вы можете двигаться быстрее туда, куда хочет Гея. Понимаете?
   – Понимаю, – кивнул Тревайз. – И постараюсь больше не смешить вас. Где я должен совершить посадку?
   – Неважно. Просто летите вниз, а опуститесь вы в нужном месте. Гея позаботится об этом.
   – А вы останетесь с нами, Блисс? – спросил Пелорат с нескрываемой надеждой. – Вы позаботитесь о том, чтобы с нами хорошо обращались?
   – Думаю, это можно будет устроить. Сейчас подумаю… обычная плата за мои услуги – я имею в виду такие услуги – может быть зачислена на мою балансовую карточку.
   – А за другие услуги?
   – О, вы очень милый старичок!
   Пелорат поморщился.

72

   На рывок к поверхности Геи Блисс отреагировала с наивным восторгом.
   – И никакого ощущения ускорения! – воскликнула она.
   – Это из-за гравитационного двигателя, – объяснил Пелорат. – Все ускоряется одновременно, и мы тоже, поэтому ничего не чувствуем.
   – Но как он работает, Пел?
   Пелорат пожал плечами:
   – Думаю, Трев знает, но только он, похоже, сейчас не в настроении объяснять.
   Тревайз нырнул в гравитационный колодец Геи почти безошибочно. Корабль вел себя точно так, как сказала Блисс. Он мог лишь слегка отклониться в сторону от вектора гравитационных сил. Попытка подняться вверх успехом не увенчалась. Корабль все еще ему не принадлежал.
   – Не слишком ли быстро мы опускаемся? – тихо спросил Пелорат.
   Тревайз несколько небрежно ответил:
   – Молодая дама утверждает, что Гея позаботится о нас.
   Блисс сказала:
   – Конечно, Пел. Гея не сделает этому кораблю ничего дурного. Скажите, а у вас не найдется чего-нибудь перекусить?
   – Найдется, конечно, – ответил Пелорат. – А чего бы вам хотелось?
   – Чего угодно, только не мяса, – безразлично отозвалась Блисс. – Немного яиц, рыбы, овощей, если есть.
   – Кое-что из еды мы взяли с Сейшелла, Блисс. Я точно не знаю, что в контейнере, но, может быть, вам понравится?
   – Ну, не знаю, – пожала плечами Блисс. – Попробую. Не понравится – не буду есть.
   – Люди на Гее – вегетарианцы? – спросил Тревайз.
   – Многие, – кивнула Блисс. – Все зависит от того, в чем нуждается организм в определенное время. В последнее время мяса мне не хочется, значит, оно мне не нужно. И сладкого тоже не хочется. Хочется сыра и креветок. Вероятно, потому, что мне нужно похудеть.
   Шлепнув себя по бедру, она сообщила:
   – Вот тут надо бы сбросить фунтов пять-шесть.
   – Но зачем? – искренне удивился Пелорат. – Так сидеть удобнее, наверное?
   Блисс перегнула голову через плечо, чтобы получше рассмотреть себя сзади.
   – Ну да это неважно. Вес приходит и уходит, когда нужно. А мне нечего об этом беспокоиться.
   Тревайз помалкивал, поскольку был занят управлением. Он немного замешкался, выбирая орбиту, и теперь корабль рассекал нижние слои экосферы планеты. Корабль все меньше и меньше повиновался Тревайзу. Как будто кто-то другой отнимал у него «Далекую Звезду», научившись ею управлять. «Далекая Звезда», двигаясь как бы сама по себе, вошла в разреженные слои атмосферы и теперь снижалась медленно и плавно. Сама выбрала путь и заскользила по плавной нисходящей спирали.
   Блисс, не обращая никакого внимания на свист трения обшивки, с удовольствием принюхалась к запаху пара, исходящему из открытого контейнера.
   – Должно быть, вкусно, Пел. Если бы было невкусно, мне бы не захотелось этого есть. – Она запустила изящный пальчик в контейнер и облизнула его. – Верно угадали, Пел. Это креветки или что-то на них похожее. М-м-м… вкусно!
   Обреченно махнув рукой, Тревайз встал и отошел от компьютера.
   – Девушка, – обратился он к Блисс, как будто только что увидел ее.
   – Меня зовут Блисс, – сердито ответила Блисс.
   – Ладно. Блисс, вы знали наши имена?
   – Да, Трев.
   – А откуда вы их знали?
   – Для моей работы было важно их узнать, и я их узнала.
   – А вы знаете такое имя: Мунн Ли Компор?
   – Если бы это было важно, знала бы. Раз я не знаю, кто это такой, значит, мистер Компор сюда не прибывает. И… (она ненадолго задумалась) никто, кроме вас, не прибывает.
   – Поживем – увидим, – буркнул Тревайз.
   Он посмотрел в иллюминатор. Вокруг планеты было много облаков, но облачный слой был не плотный, а разреженный, и облака были разбросаны на удивление равномерно. Пока трудно было разглядеть поверхность планеты.
   Он включил радароскоп. Поверхность оказалась почти зеркальным отражением неба. Мир островов – очень похоже на Терминус, только островов было гораздо больше. Острова не слишком отличались один от другого по площади и находились не слишком далеко друг от друга. Этакий планетарный архипелаг. Корабль опускался под большим углом к экватору, но никаких признаков наличия полярных шапок не наблюдалось.
   Трудно было судить и о какой-либо неравномерности распределения населения, судя по освещенности ночного полушария.
   – Мы сядем где-нибудь поблизости от столицы, Блисс? – спросил Тревайз.
   Блисс небрежно ответила:
   – Гея опустит вас в каком-нибудь удобном месте!
   – Я бы предпочел город.
   – Вы имеете в виду – большое скопление людей?
   – Да.
   – Это как Гея решит.
   Спуск продолжался. Тревайз решил развлечься и принялся угадывать, на какой именно остров сядет «Далекая Звезда».
   Куда бы они ни сели, до посадки оставалось не меньше часа.

73

   Корабль опустился тихо, почти как перышко. Они вышли друг за другом: Блисс, за ней Пелорат, последним шел Тревайз.
   Погода напоминала раннее лето в Терминус-Сити. Дул легкий ветерок, утреннее солнце ярко светило с покрытых легкими облачками небес. Земля под ногами зеленела свежей травой. По правую руку выстроились ряды деревьев – видимо, сад, налево вдалеке виднелась линия морского побережья.
   Воздух, казалось, весь гудел: вероятно, жужжали насекомые, доносился трепет птичьих крыльев или крыльев небольших летающих животных. Неподалеку раздавался скрип какого-то инструмента, может быть, садовых ножниц.
   Первым заговорил Пелорат, но, как ни странно, не о том, что видел или слышал:
   – Ах, как чудесно пахнет! Будто свежий яблочный сок.
   Тревайз сказал:
   – Вероятно, это – яблоневый сад, Яблочный сок, как известно, делают из яблок.
   – А вот у вас на корабле, – фыркнула Блисс, – пахло, как… в общем, ужасно пахло.
   – На корабле вы не жаловались, – буркнул Тревайз.
   – Я вынуждена была соблюдать вежливость Я была у вас в гостях.
   – Почему бы вам и здесь не оставаться вежливой?
   – Теперь я у себя дома, Здесь вы гости, Вот и ведите себя вежливо.
   – Наверное, насчет запаха она права, Голан, – вступился Пелорат, – Можно как-нибудь проветрить корабль?
   – Ага, – злорадно ответил Тревайз. – Конечно, можно устроить, если это маленькое создание заверит нас, что на корабле ничего не тронут. Пускай защитит его, если сможет.
   Блисс сердито выпрямилась.
   – Не такая уж я маленькая. А если уборка вашего корабля производится за счет неприкосновения к нему, то уверяю вас, неприкосновение будет большой радостью для меня.
   – А теперь не будете ли вы так добры проводить нас к тому, кого вы называете Геей?
   Блисс искренне удивилась.
   – Не знаю, поверите ли вы, но я – Гея.
   Тревайз смотрел на нее не мигая. Да, частенько ему приходилось слышать фразу «собраться с мыслями» в смысле переносном. Теперь у него было такое ощущение, будто он занимается этим буквально.
   – Вы? – наконец выдавил он.
   – Да. И земля тоже. И эти деревья. И вон тот кролик в траве. И тот мужчина, которого вы видите за деревьями. Вся планета и все на ней – это Гея. Все мы существуем как отдельные организмы, но у каждого есть своя доля в общем сознании. Неодушевленные предметы имеют меньшую долю, различные живые формы – ту или иную, а люди – самую большую. Но мы все участвуем в Гее.
   Пелорат кивнул:
   – Я думаю, Тревайз, Блисс хочет сказать, что Гея – нечто вроде коллективного разума.
   – Я так и понял, – отозвался Тревайз. – Но кто же, в таком случае, правит вашим миром?
   – Никто. Он сам собой правит. Деревья растут рядами, выбирая промежутки между собой, которые для них удобны. Они размножаются ровно настолько, насколько необходимо для замены по какой-то причине погибших. Люди собирают яблок столько, сколько нужно, а животные, насекомые и птицы поедают свою долю – и только свою долю.
   – Вот как? И насекомые знают, какова их доля? – спросил Тревайз, не скрывая усмешки.
   – Да, в некотором смысле знают. Когда нужно – идет дождь, иногда очень сильный, если так нужно, а порой наступает сухой сезон, когда необходимо это.
   – И дождь знает, когда ему идти?
   – Да, знает, – совершенно серьезно ответила Блисс. – Разве в вашем собственном организме разные клетки не знают, что им делать? Разве не знают они, когда нужно расти, а когда прекратить рост? Когда выделять соответствующие вещества, а когда нет, и если выделять – в каком количестве, – не больше и не меньше? Каждая клетка – это ведь маленькая независимая химическая фабрика, но каждая получает сырье из общего склада, а сырье доставляется к ней по общей транспортной сети, и все клетки-фабрики сбрасывают отходы в общую систему, и таким образом все клетки участвуют в общем сознании.
   – Но это же замечательно! – с энтузиазмом подхватил Пелорат. – Вы говорите то есть о том, что планета являет собой суперорганизм, а вы клетка этого организма?
   – Не совсем так. Я говорю об аналогии, а не об идентичности. Понимаете? Мы – не тождество клеток, мы – их аналоги.
   – И чем же вы отличаетесь от клеток? – спросил Тревайз.
   – Если говорить о людях, то мы сами состоим из множества клеток и являемся носителями коллективного сознания. Это коллективное сознание, этот разум отдельного человека – мой, например…
   – Ну да, – кивнул Тревайз, – разум и тело, за которое погибают мужчины.
   – Вот именно. Мой разум гораздо сильнее развит, чем разум каждой отдельной клетки моего организма, несравненно более развит. И тот факт, что каждый из нас, в свою очередь, является частью огромного коллективного разума, не опускает нас на уровень клеток. Я остаюсь человеком, и каждый человек остается человеком, но выше нас существует коллективный разум, более высокий, более могущественный, чем мой, – настолько же, насколько мой собственный разум выше разума каждой из моих клеток.
   – Но кто-то отдал приказ о том, чтобы захватить наш корабль?
   – Нет, не кто-то! Приказ отдала Гея. Мы все отдали такой приказ.
   – И травка, и деревья, и пчелки, Блисс?
   – Их участие очень невелико, но оно было. Как бы вам лучше объяснить… ну, скажем, если музыкант сочиняет симфонию, разве вы станете интересоваться, какая именно клетка его организма отдала команду сочинить симфонию, какая прослеживала за ее созданием?
   – Насколько я понимаю, – задумчиво проговорил Пелорат, – коллективное сознание гораздо сильнее индивидуального, так же как, скажем, мышца сильнее каждой из клеток, ее составляющих. Следовательно, несмотря на то что никто из обитателей Геи в отдельности не смог бы захватить наш корабль, это оказалось подвластно коллективному разуму.
   – Совершенно верно, Пел.
   – А я не понял, что ли? – огрызнулся Тревайз. – Было бы что понимать. Но что вам от нас нужно? Нападать на вас мы не собирались. Нам нужна была только информация. Зачем вы нас захватили?
   – Чтобы поговорить с вами.
   – А на корабле нельзя было поговорить?
   Блисс грустно покачала головой:
   – Я не знаю. Это не мое дело.
   – Как? Разве вы – не часть группового разума?
   – Да… но я не могу летать, как птичка, жужжать, как насекомое, или вырасти такой высокой, как дерево. Я делаю то, что лучше для меня, а для меня лучше, чтобы информацию вам передавала не я. Хотя все знания могли бы быть легко переданы мне, а через меня – вам.
   – Кто же решил не передавать их вам?
   – Все.
   – А кто же ответит на наши вопросы?
   – Дом.
   – Кто такой Дом?
   – Ну, – сказала Блисс, – его полное имя – Эндомандиовизамарондейясо… – и так далее. Разные люди называют его разными слогами в то или иное время, но мне он знаком как Дом. Думаю, вам обоим тоже лучше его так называть. Пожалуй, у него самая большая доля участия в Гее и живет он на этом острове. Он попросил разрешения встретиться с вами, и ему позволили.
   – Кто же, если не секрет? – спросил Тревайз, и сам себе ответил: – Ах, ну да, как я забыл, все вы.
   Блисс кивнула.
   – А когда мы увидим Дома, Блисс? – спросил Пелорат.
   – Прямо сейчас. Пойдемте, я отведу вас к нему, Пел. И вас, конечно, тоже, Трев.
   – А потом уйдете? – с тревогой поинтересовался Пелорат.
   – А вы не хотите, чтобы я уходила, Пел?
   – Конечно не хочу!
   – Ну вот, – сказала Блисс, как только они тронулись вслед за ней по гладковымощенной дорожке, что вилась по саду. – Мужчины сходят от меня с ума с первого взгляда. Самые дряхлые старикашки начинают резвиться, словно мальчишки.
   Пелорат рассмеялся:
   – На мальчишескую резвость я не слишком рассчитываю, но вряд ли бы разрезвился, даже если бы мог, когда бы не вы, Блисс.
   – О, не наговаривайте на себя. В вас еще полно мальчишества. А я умею творить чудеса.
   Тревайз нетерпеливо прервал их разговор:
   – Когда мы доберемся туда, куда должны добраться, долго нам придется ждать этого вашего Дома?
   – Он будет ждать вас. Ведь Дом с помощью Геи столько лет трудился, чтобы вы попали сюда.
   Тревайз резко остановился, будто ему стукнули под коленки, и послал Пелорату выразительный взгляд. Тот одними губами проговорил:
   – Ты был прав.
   Блисс, глядя прямо перед собой, спокойно проговорила:
   – Я знаю, Трев, вы подозревали, что я/мы/Гея проявляем к вам интерес.
   – Я /мы /Гея? – тихо переспросил Пелорат.
   Блисс улыбаясь обернулась к нему.
   – У нас существует много самых разных местоимений, отражающих степень участия и индивидуальности на Гее. Я бы могла объяснить вам оттенки их значения, но пока хватит этого: «Я / мы / Гея». Прошу вас, Трев, пойдемте. Дом ждет, а мне не хотелось бы заставлять ваши ноги идти быстрее. Это не так приятно, когда к такому не привык.
   Тревайз пропустил ее вперед, сопровождая взглядом, полным глубочайшего подозрения.

74

   Дом оказался мужчиной почтенных лет. Разговор с гостями он начал с того, что произнес все двести пятьдесят три слога своего имени нараспев, кое-где делая ударения.
   – На самом деле, – пояснил он затем, – это моя краткая биография. Мое имя повествует слушателю, читателю или сенситиву, кто я такой, какова моя доля участия в целом, что мне удалось сделать за свою жизнь. Но уже более пятидесяти лет я довольствуюсь одним-единственным слогом своего имени – Дом. Когда рядом находятся другие Домы, меня можно называть Домандио, а когда я занимаюсь чем-либо профессионально, употребляются другие слоги. Лишь один раз в геянском году, в мой день рождения, мое полное имя всеми произносится в уме так, как я произнес его для вас вслух. Это замечательно, хотя для непосвященного немного непривычно.
   Дом был высокий, худой – еще чуть-чуть, и его можно было бы назвать тощим. Глубокопосаженные глаза его искрились нежданной молодостью. Двигался он медленно, плавно. Края ноздрей тонкого, длинного, с горбинкой, носа, были чуть красноватые. Руки покрывала сеть расширенных вен, однако не было похоже, что он страдал ревматизмом. На нем был длинный, до лодыжек, хитон – серый, серебристый, совсем как седые волосы Дома. Босые ноги были обуты в сандалии.
   – Сколько вам лет, сэр? – спросил Тревайз.
   – Прошу, зови меня Дом, Трев. На Гее принято называть друг друга на «ты». Всякие другие обращения создают формальность и снижают возможность свободного обмена мыслями. В Стандартных Галактических годах мне исполнилось девяносто три, но настоящий праздник будет еще через много месяцев, когда мне исполнится девяносто геянских лет.
   – Я бы вам… тебе больше семидесяти пяти не дал, Дом, – признался Тревайз.
   – По геянским меркам, ничего удивительного – ни в том, что я дожил до такого возраста, ни в том, как я выгляжу, Трев. Ну что, мы уже поели?
   Пелорат глянул в свою тарелку, где осталось довольно много непрезентабельной на вид еды, – угощали их крайне небрежно приготовленными мясными блюдами – и осторожно обратился к Дому.
   – Дом, можно я попробую задать один чудной вопрос? Конечно: если он покажется тебе обидным, я больше никогда о таком спрашивать не буду.
   – Спрашивай, – ободряюще улыбнулся Дом. – Я просто горю желанием поведать вам о Гее все, что вызывает ваше любопытство.
   – Почему? – незамедлительно встрял Тревайз.
   – Потому, что вы – почетные гости… Позволь, я выслушаю вопрос Пела.
   – Если все живущие на Гее, – начал Пелорат, – участники коллективного разума, как же может быть такое, что ты, элемент коллектива, можешь есть вот это, что явно является другим элементом?
   – Верно подмечено! Но все на планете совершает круговорот. Мы должны питаться, и все, что мы можем употреблять в пищу, – и растения, и животные – являются частями Геи. Но надо учесть, что ничто и никто из того, чем мы питаемся, не убивается ради забавы, из спортивного интереса, никто и ничто не убивается так, чтобы испытывать при этом ненужную боль. Видимо, мы немного переусердствовали сегодня с мясными блюдами – сами геяне не едят мяса больше, чем должны. Тебе не понравилось, Пел? А тебе, Трав? Ну, собственно, еда не для наслаждения предназначена. Вот еще о чем следует сказать: то, что съедено, в конце концов остается частью планетарного разума. Пока я жив, эти частицы включены в мое тело и вместе со мной участвуют в нем. Когда я умру, меня тоже съедят, пускай всего лишь бактерии, питающиеся продуктами распада, но и тогда я тоже буду частью общего разума, хотя доля моя станет несравненно меньше. Но когда-нибудь частицы меня попадут в другого человека или многих людей, и я стану их частями.
   – Нечто вроде переселения душ, – кивнул Пелорат.
   – Что, Пел?
   – Я говорю о древнем веровании, до сих пор распространенном в некоторых мирах.
   – А-а-а… Я о таком не слышал. Как-нибудь обязательно расскажи мне.
   – Но ведь твое индивидуальное сознание, – возразил Тревайз, – то, что теперь является Домом, никогда не возродится?
   – Конечно, нет. Но разве это имеет значение? Я все равно буду частью Геи, а это главное. Среди нас есть некоторые мистики, они предлагают попробовать создавать мемуары о предыдущих воплощениях, но Гея чувствует, что это практически неосуществимо, да и пользы от этого никакой. Это просто затуманило бы теперешнее сознание… Конечно, в будущем условия могут измениться и ощущения Геи тоже, но не думаю, что это скоро произойдет.
   – Но зачем тебе умирать, Дом? – спросил Тревайз. – Ты прекрасно выглядишь в девяносто с гаком. Разве не может коллективное сознание…
   Впервые за все время разговора Дом нахмурился.
   – Никогда, – сурово отрезал он. – Только так я могу внести свою долю, Каждый новый индивидуум своими генами и молекулами вносит в Гею нечто новое – новые таланты, способности. Мы нуждаемся в них, и единственный способ этого добиться – уходить и давать жить другим. Я сделал больше других, но и у меня есть свой предел, и он приближается. Желание прожить больше положенного ни у кого не сильнее желания умереть до срока.
   Тут, решив, видимо, что его тирада придала беседе несколько загробный оттенок, он встал и протянул обоим гостям руки.
   – Пойдемте, Трев и Пел, я отведу вас в свою мастерскую. Я хочу показать вам кое-какие свои безделушки. Мастерю на досуге. Надеюсь, вы не станете смеяться над стариком за это маленькое чудачество.
   Он провел их в другую комнату, где на маленьком круглом столике были разложены предметы, смутно напоминавшие очки, – сдвоенные дымчатые линзы.