Азимов Айзек. Кризис основания

   – Если я не отличаюсь от человека, почему вы подумали о том, что только что сказали? – не без яда спросила Блис. Тревиз откинулся на спинку кресла.
   – Вы же меня убеждали, что я обладаю способностью быть уверенным, когда принимаю решение, смотрю на факты и делаю правильные выводы. Я не хвастаюсь этим: вы сами так сказали обо мне. Так вот, как только я вас увидел, я почувствовал себя неуютно. В вас было что-то неправильное. Я так же чувствителен к женским чарам, как и Пилорат, даже, наверное, больше, а вы – женщина привлекательная. Однако я ни на минуту не чувствовал себя увлеченным.
   – Как вы огорчили меня!
   Тревиз не обратил внимания на этот выпад и продолжал:
   – Когда вы впервые появились на нашем корабле, мы с Яновом спорили о возможности нечеловеческой цивилизации на Гее, и когда Янов увидел вас, он спросил в своей простоте: «Вы – человек?». Возможно, робот должен отвечать правдиво, но, я полагаю, ответ его может быть уклончив. Вы только сказали:
   «Разве я не похожа на человека?». Да, вы похожи на человека, Блис, но позвольте мне спросить вас снова: вы – человек?
   – Вы думаете, что я не могу есть, Трев? Разве вы забыли, что я склевала банку креветок на вашем корабле? Уверяю вас, что я способна есть и выполнять другие биологические функции, включая и секс. Однако должна вам сказать, что это еще не доказательство того, что я – не робот. Роботы достигли высшего совершенства еще тысячелетия назад, и их можно было отличать от людей лишь по мозгу, и тогда только они могли управлять ментальным полем. Оратор Джиндибел, вероятно, мог бы сказать, робот я или человек, если бы только хоть раз взглянул на меня. Жаль, что он этого не сделал.
   – Да, но я и без ментальных способностей убежден, что вы – робот.
   – Ну и что, если я робот? Я ничего не утверждаю, просто интересуюсь. Что, если я – робот?
   – Вам не нужно ничего утверждать. Я знаю, что вы – робот. Вы можете заблокироваться от Геи и разговаривать со мной как индивидуум. Я не думаю, что вы смогли бы это сделать, будучи частью Геи – но вы не часть ее. Хотел бы я знать, много ли роботов-наблюдателей на Гее?
   – Я повторяю: я ничего не утверждаю, но интересуюсь – что, если я – робот?
   – В таком случае я хотел бы знать, что вам нужно от Пилората. Он мой друг, и, в каком-то смысле, он ребенок. Он думает, что любит вас. Он думает, что хочет только того, что вы пожелали ему дать, и что вы уже и так дали ему достаточно. Он не знает и не может представить себе боль утраты любви, или, в данном случае, специфическую боль сознания того, что вы – не человек.
   – А вы знали боль утраченной любви?
   – Бывало. Я не был затворником, как Янов. Я не посвящал свою жизнь, как он, интеллектуальным исследованиям, поглотившим все, даже жену и ребенка. А теперь он вдруг отдает все ради вас. Я не хочу вредить ему и не буду. Если я послужил Гее, то заслуживаю награды, и моя награда заключается в вашем заявлении, что Янову Пилорату будет обеспечено хорошее существование.
   – Я должна ответить вам, даже если скажу, что я робот?
   – Да. И сейчас же.
   – Отлично. Допустим, я робот, и нахожусь в положении наблюдателя.
   Предположим, что здесь мало тех, у кого такая роль, и встречаемся мы редко.
   Предположим, что наша движущая сила – нужда и забота о человеке, а на Гее нет настоящих людей, потому что все они составляют часть общепланетного бытия.
   Предположите, что забота о Гее нас удовлетворяет, но не полностью.
   Предположите, что в нас есть что-то примитивное, жалеющее человека, что существовало в те времена, когда роботы были изготовлены впервые. Не ошибитесь во мне: я не столетняя старуха (если считать меня роботом). Мне столько лет, сколько я вам сказала. И мое главное назначение – если считать меня роботом – как это было всегда, желание заботиться о настоящем человеческом существе.
   Пил – человеческое существо. Он не часть Геи. Он слишком стар, чтобы когда-нибудь стать частью ее. Он хочет остаться на Гее со мной, потому что у него нет сомнений относительно меня. Он не думает, что я робот. Ну, и я тоже хочу, чтобы он остался. Если вы предполагаете, что я робот, то не можете не видеть, что я способна на все человеческий реакции, что буду любить Пила. Если вы настаиваете, что я робот, то можете не думать, что я могу любить лишь в каком-то мистическом смысле – вы не отличили бы мои реакции от тех, что вы называете любовью – так что какая разница, кто я?
   Она замолчала и с непреклонной гордостью посмотрела на Тревиза.
   – Вы говорите, что не бросите его?
   – Если вы предполагаете, что я робот, то сами понимаете: по Первому Закону не могу оставить его, если только он не прикажет мне это сделать и если я буду уверена в том, что нанесу ему большой вред, оставшись с ним.
   – А если молодой мужчина…
   – Ну и что – молодой? Вы молодой мужчина, но я не представляю, чтобы вы были мне нужны, как Пил. И вы сами не хотите меня, так что Первый Закон запрещает мне навязываться вам.
   – Не я. Другой молодой…
   – Здесь нет других. Кто на Гее, кроме Пила и вас, может считаться человеком в негеанском смысле?
   Тревиз сказал уже мягче:
   – А если вы не робот?
   – Изменили мнение?
   – Я сказал – если вы не робот.
   – Тогда вы вообще не имеете права спрашивать. Мы с Пилом решим сами.
   – Тогда я вернусь к началу. Я хочу получить вознаграждение, и оно состоит в том, чтобы вы хорошо обращались с Пилоратом. Я не буду больше мучить вас.
   Просто обещайте мне, что будете хорошо обращаться с ним.
   – Я буду хорошо относиться к нему, – сказала Блис, – и не потому, что это ваше вознаграждение, а потому что я сама хочу этого. Это мое самое большое желание. Я буду хорошо обращаться с ним. – И она окликнула:
   – Пил! Пил!
   Пилорат вошел с улицы.
   – Да, Блис?
   Она протянула ему руку.
   – Я думаю, что Трев хочет что-то сказать.
   Пилорат принял ее руку, а Тревиз взял их соединенные руки в свои.
   – Янов, я счастлив за вас обоих.
   – О, мой дорогой друг! – воскликнул Пилорат.
   – Я, вероятно, уеду с Геи, – продолжал Тревиз. – Сейчас пойду, поговорю с Домом. Не знаю, встретимся ли мы когда-нибудь, Янов, но, во всяком случае, нам было хорошо вместе.
   – Хорошо, – подтвердил Пилорат, улыбаясь.
   – До свидания, Блис, и заранее благодарю.
   – До свидания, Трев.
   И Тревиз, помахав рукой, вышел из дома.
   Дом одобрительно сказал:
   – Вы хорошо сделали, Трев, и сделали так, как я предполагал. Они опять сидели за едой, такой же невкусной, как и в первый раз, но Тревиз не возражал: на Гее он ест последний раз.
   – Я сделал, как вы хотели, но, возможно, не по тем причинам, по каким вы думаете, – сказал он.
   – Но вы, конечно, были уверены в правильности своего решения.
   – Да, но не из-за какого-то мистического чувства уверенности. Если я выбрал новое галактическое развитие, то из обычного рассуждения. Хотите, чтобы я объяснил?
   – Конечно, Трев.
   – Я мог сделать три вещи: присоединиться к Первому Основанию, ко Второму или к Гее.
   Если бы я присоединился к Первому Основанию, мэр Брэнно немедленно предприняла бы действия по установлению господства над Вторым Основанием и над Геей.
   Если бы я присоединился ко Второму Основанию, Оратор Джиндибел немедленно предпринял бы действия по установлению господства над Первым Основанием и над Геей.
   В обоих случаях последствия были бы непоправимыми, а скорее всего – катастрофическими.
   Я отдавал себе отчет в том, что выигрываю время. Если я сделал ошибочный выбор, то запаса времени хватит для ее исправления.
   Дом поднял брови, но его стариковское, почти мертвое лицо оставалось, тем не менее, невыразительным. Он сказал тонким голосом:
   – Вы думаете, что ваше решение может оказаться неправильным?
   – Я этого не думаю, но для полной уверенности я должен сделать одну вещь. Я намерен посетить Землю, если найду этот мир.
   – Мы, конечно, не будем задерживать вас, Трев, если вы хотите оставить нас.
   – Я не гожусь для вашего мира.
   – Не больше, чем Пил, и мы были бы рады вам. Но задерживать вас не будем.
   Объясните, почему вы хотите побывать на Земле?
   – Я думаю, вы понимаете.
   – Нет.
   – Есть какая-то информация, которую вы утаили от меня, Дом. Возможно, у вас были свои причины, но я хотел бы, чтобы их не было.
   – Не улавливаю, – сказал Дом.
   – Видите ли, Дом, чтобы принять решение, я пользовался компьютером и на короткое время оказался в соприкосновении с мозгом тех, кто окружал меня: мэра Брэнно, Оратора Джиндибела, Нови. Я получил огромную но отрывочную информацию, которая по отдельности мало что значила для меня – например, различные эффекты, которые Гея через Нови передавала на Трантор, чтобы заставить Оратора идти к Гее.
   – Да?
   – Например, изъятие из библиотеки Трантора всех упоминаний о Земле.
   – Вот как?
   – Да. Значит, информация о Земле исключительно важна и не только Второе Основание ничего не должно знать о ней, но я тоже. А уж если я взял на себя ответственность за направление развития Галактики, то я добровольно не соглашусь с неведением. Может быть, вы подумаете и скажете, почему так важно держать в тайне сведения о Земле.
   Дом торжественно заявил:
   – Трев, Гея ничего не знает о таком изъятии. Ничего!
   – Вы хотите сказать, что Гея непричастна к этому?
   – Нет, непричастна, уверяю вас!
   Тревиз задумался:
   – Кто же тогда?
   – Не знаю. И не понимаю цели этого.
   Мужчины посмотрели друг на друга и Дом подвел итог:
   – Вы правы. Похоже, мы достигли весьма удовлетворительного заключения, но этот пункт остался невыясненным, и мы не имеем права останавливаться.
   Останьтесь на некоторое время с нами, и мы это обдумаем до конца. А затем можете улететь, гарантирую нашу поддержку.
   – Спасибо! – поблагодарил Тревиз.