– Однако как можно создавать произведения искусства, если ими не пользуется никто, кроме их творца? И разве все науки сводятся к роботехнике? – попытался было возразить Бейли.
Но Квемота остановить было трудно.
– Все человеческие цивилизации всегда пирамидальны, – продолжал он с энтузиазмом. – По мере возвышения вы видите все меньше людей вокруг себя и все больше возможностей для беззаботной счастливой жизни. Внизу скапливается всё большее число неимущих. И, помните, сколь бы обеспечены ни были нижние слои пирамиды, они всегда будут чувствовать себя обездоленными по сравнению с верхними слоями. Например, бедняки на Авроре в абсолютном смысле лучше живут, чем аристократы на Земле. Но беда в том, что они сравнивают себя ни с ними, а со своими собственными аристократами… Здесь лежит причина социального антагонизма, а также причина революционных восстаний. Отсюда – беды и неприятности человеческого общества на протяжении всей его истории. У нас на Солярии впервые в истории всё обстоит совершенно иначе. Мы создали новые социальные отношения, новое общество, где место неимущих занимают роботы. – Старый социолог удовлетворённо откинулся назад, на его лице играла ликующая улыбка.
Бейли кивнул.
– Вы уже опубликовали свои выводы? – спросил он.
– Ещё нет, – ответил Квемот с притворной небрежностью. – Кстати, это не первый мой вклад в сокровищницу науки и культуры.
– Вы только что сказали, сэр, что положение человека в вашем обществе определяется размерами его поместья. Значит, у вас нет равенства между людьми? И какие духовные ценности может создать общество, которое состоит только из отшельников?
– Посмотрите вокруг, вот они, эти ценности. Прежде чем стать социологом, я был скульптором. В этом зале, – он показал на статуи, – мои произведения. Разве они не прекрасны?
Бейли не без труда удержался от улыбки.
– Конечно, сэр, они отличаются от всего, что видел ранее.
– Ну вот видите. А музыка. После скульптуры я обратился к сочинительству музыкальных произведений. И, поверьте, они были не менее прекрасны. А потом, когда я начал стареть, Рикэн Дельмар, который всегда ратовал за прикладные науки, уговорил меня заняться социологией.
– Покойный Дельмар был вашим другом?
– В моём возрасте знаешь всех выдающихся граждан планеты, это естественно. Но мы с Дельмаром особенно часто вступали в контакт.
– А что за человек был Рикэн Дельмар? – спросил Бейли, и в его памяти неожиданно всплыло лицо Гладии Дельмар, такое, каким оно было при их последнем свидании, – гневное и прекрасное.
Квемот задумчиво посмотрел на детектива.
– Он был достойным человеком и хорошим солярианином, горячим приверженцем нашего общественного устройства. Это ясно видно хотя бы из того, что он добровольно занялся фетологией.
– Разве добровольная работа у вас – редкое явление?
– Да, обычно правительство назначает граждан на определённую работу. Ну, а уж фетология… Конечно, не много найдётся охотников на такую работу. Обычно люди назначались на какой-то определённый срок. Но Дельмар вызвался добровольно, по собственному желанию и на всю жизнь. Он сознавал, что нельзя поручить столь ответственное дело случайным людям, занимающимся им без особой охоты. Я бы не сумел поступить так, как он. Это было бы слишком большой жертвой с моей стороны. Впрочем, с его стороны жертва была не меньшей, так как он почти фанатически соблюдал правила личной гигиены.
– Извините меня, но я до сих пор не понял, в чём заключалась основная деятельность доктора Дельмара.
Дряблые щеки Квемота окрасились лёгким румянцем.
– Может быть, этот вопрос вам было бы лучше обсудить с ассистентом Дельмара.
– Я, безусловно, давно поступил бы именно так, сэр, если бы кто-нибудь удосужился сообщить мне, что у Рикэна Дельмара был ассистент.
– Сожалею, что вы не назвали этого факта, – ответил Квемот. – Видите ли, прежние специалисты обычно не держали помощников. Но Дельмар ревностно относился к своим обязанностям. Он считал, что должен готовить себе смену: наступит время подать в отставку, или на случай… случай смерти. – Солярианин тяжело вздохнул. – Странно, что я пережил его. Он был значительно моложе. Я часто играл в шахматы с ним… И, увы, я всегда проигрывал…
– Как вы умудрялись делать это?
Брови Квемота удивлённо поднялись.
– Обычным способом.
– Вы виделись по-настоящему?
На лице социолога выразилось отвращение.
– Что за мысль! Даже если бы я смог перенести встречу, Дельмар бы ни на минуту не допустил такого нарушения обычаев. Он крайне щепетилен в соблюдении всех традиций.
– Но тогда как же происходила игра?
Квемот пожал плечами и начал снисходительным тоном:
– Опять позабыл, что вы – землянин. Около каждого из нас стояла шахматная доска. На моей доске фиксировались его ходы, а на его, естественно, мои. Все очень просто, как видите.
– Вы знакомы с госпожой Дельмар?
– Немного.
– Как вы полагаете, способна ли она была убить своего мужа?
– Специально я не думал об этом. Но здесь едва ли могут быть сомнения. Никто другой не мог находиться вблизи Рикэна. Ни при каких обстоятельствах он не допустил бы никого к себе. Он был крайне, крайне щепетилен в этом вопросе. Пожалуй, «щепетилен» не совсем подходящее слово. Просто он выполнял все обычаи Солярии весьма пунктуально. Да, покойный Дельмар был достойным солярианином.
– Как вы полагаете, могли ли существовать политические мотивы для убийства Дельмара?
– Что?
– Я слышал, что его называли традиционалистом.
– Да, но мы все таковы.
– Вы совершенно уверены в этом?
– Возможно, – медленно ответил Квемот, – некоторые люди считают опасным слишком придерживаться старых обычаев. Они полагают, что мы со свои маленьким населением в какой-то момент можем оказаться беспомощными перед вторжением на нашу планету обитателей других миров. Но всё это чепуха. В действительности таких людей мало, и вряд ли они пользуются влиянием.
– Почему вы думаете, что подобные мысли – чепуха? Может ли что-нибудь компенсировать малую численность населения?.. Разве только какой-нибудь новый грозный тип оружия?..
– А мы и обладаем таким оружием. Оно производится у нас непрерывно, и противостоять ему совершенно невозможно.
Глаза Бейли сузились.
– Вы не шутите?
– Нисколько.
– И что же это за оружие?
– Дело в том, что в настоящее время оно вовсе не используется в военном плане, оно никого не убивает и никому не причиняет вреда, но противостоять ему, повторяю, невозможно.
Бейли почувствовал раздражение.
– Что же всё-таки вы имеете в виду? – спросил он.
– Позитронный робот, – самодовольно ответил Квемот.
Но Квемота остановить было трудно.
– Все человеческие цивилизации всегда пирамидальны, – продолжал он с энтузиазмом. – По мере возвышения вы видите все меньше людей вокруг себя и все больше возможностей для беззаботной счастливой жизни. Внизу скапливается всё большее число неимущих. И, помните, сколь бы обеспечены ни были нижние слои пирамиды, они всегда будут чувствовать себя обездоленными по сравнению с верхними слоями. Например, бедняки на Авроре в абсолютном смысле лучше живут, чем аристократы на Земле. Но беда в том, что они сравнивают себя ни с ними, а со своими собственными аристократами… Здесь лежит причина социального антагонизма, а также причина революционных восстаний. Отсюда – беды и неприятности человеческого общества на протяжении всей его истории. У нас на Солярии впервые в истории всё обстоит совершенно иначе. Мы создали новые социальные отношения, новое общество, где место неимущих занимают роботы. – Старый социолог удовлетворённо откинулся назад, на его лице играла ликующая улыбка.
Бейли кивнул.
– Вы уже опубликовали свои выводы? – спросил он.
– Ещё нет, – ответил Квемот с притворной небрежностью. – Кстати, это не первый мой вклад в сокровищницу науки и культуры.
– Вы только что сказали, сэр, что положение человека в вашем обществе определяется размерами его поместья. Значит, у вас нет равенства между людьми? И какие духовные ценности может создать общество, которое состоит только из отшельников?
– Посмотрите вокруг, вот они, эти ценности. Прежде чем стать социологом, я был скульптором. В этом зале, – он показал на статуи, – мои произведения. Разве они не прекрасны?
Бейли не без труда удержался от улыбки.
– Конечно, сэр, они отличаются от всего, что видел ранее.
– Ну вот видите. А музыка. После скульптуры я обратился к сочинительству музыкальных произведений. И, поверьте, они были не менее прекрасны. А потом, когда я начал стареть, Рикэн Дельмар, который всегда ратовал за прикладные науки, уговорил меня заняться социологией.
– Покойный Дельмар был вашим другом?
– В моём возрасте знаешь всех выдающихся граждан планеты, это естественно. Но мы с Дельмаром особенно часто вступали в контакт.
– А что за человек был Рикэн Дельмар? – спросил Бейли, и в его памяти неожиданно всплыло лицо Гладии Дельмар, такое, каким оно было при их последнем свидании, – гневное и прекрасное.
Квемот задумчиво посмотрел на детектива.
– Он был достойным человеком и хорошим солярианином, горячим приверженцем нашего общественного устройства. Это ясно видно хотя бы из того, что он добровольно занялся фетологией.
– Разве добровольная работа у вас – редкое явление?
– Да, обычно правительство назначает граждан на определённую работу. Ну, а уж фетология… Конечно, не много найдётся охотников на такую работу. Обычно люди назначались на какой-то определённый срок. Но Дельмар вызвался добровольно, по собственному желанию и на всю жизнь. Он сознавал, что нельзя поручить столь ответственное дело случайным людям, занимающимся им без особой охоты. Я бы не сумел поступить так, как он. Это было бы слишком большой жертвой с моей стороны. Впрочем, с его стороны жертва была не меньшей, так как он почти фанатически соблюдал правила личной гигиены.
– Извините меня, но я до сих пор не понял, в чём заключалась основная деятельность доктора Дельмара.
Дряблые щеки Квемота окрасились лёгким румянцем.
– Может быть, этот вопрос вам было бы лучше обсудить с ассистентом Дельмара.
– Я, безусловно, давно поступил бы именно так, сэр, если бы кто-нибудь удосужился сообщить мне, что у Рикэна Дельмара был ассистент.
– Сожалею, что вы не назвали этого факта, – ответил Квемот. – Видите ли, прежние специалисты обычно не держали помощников. Но Дельмар ревностно относился к своим обязанностям. Он считал, что должен готовить себе смену: наступит время подать в отставку, или на случай… случай смерти. – Солярианин тяжело вздохнул. – Странно, что я пережил его. Он был значительно моложе. Я часто играл в шахматы с ним… И, увы, я всегда проигрывал…
– Как вы умудрялись делать это?
Брови Квемота удивлённо поднялись.
– Обычным способом.
– Вы виделись по-настоящему?
На лице социолога выразилось отвращение.
– Что за мысль! Даже если бы я смог перенести встречу, Дельмар бы ни на минуту не допустил такого нарушения обычаев. Он крайне щепетилен в соблюдении всех традиций.
– Но тогда как же происходила игра?
Квемот пожал плечами и начал снисходительным тоном:
– Опять позабыл, что вы – землянин. Около каждого из нас стояла шахматная доска. На моей доске фиксировались его ходы, а на его, естественно, мои. Все очень просто, как видите.
– Вы знакомы с госпожой Дельмар?
– Немного.
– Как вы полагаете, способна ли она была убить своего мужа?
– Специально я не думал об этом. Но здесь едва ли могут быть сомнения. Никто другой не мог находиться вблизи Рикэна. Ни при каких обстоятельствах он не допустил бы никого к себе. Он был крайне, крайне щепетилен в этом вопросе. Пожалуй, «щепетилен» не совсем подходящее слово. Просто он выполнял все обычаи Солярии весьма пунктуально. Да, покойный Дельмар был достойным солярианином.
– Как вы полагаете, могли ли существовать политические мотивы для убийства Дельмара?
– Что?
– Я слышал, что его называли традиционалистом.
– Да, но мы все таковы.
– Вы совершенно уверены в этом?
– Возможно, – медленно ответил Квемот, – некоторые люди считают опасным слишком придерживаться старых обычаев. Они полагают, что мы со свои маленьким населением в какой-то момент можем оказаться беспомощными перед вторжением на нашу планету обитателей других миров. Но всё это чепуха. В действительности таких людей мало, и вряд ли они пользуются влиянием.
– Почему вы думаете, что подобные мысли – чепуха? Может ли что-нибудь компенсировать малую численность населения?.. Разве только какой-нибудь новый грозный тип оружия?..
– А мы и обладаем таким оружием. Оно производится у нас непрерывно, и противостоять ему совершенно невозможно.
Глаза Бейли сузились.
– Вы не шутите?
– Нисколько.
– И что же это за оружие?
– Дело в том, что в настоящее время оно вовсе не используется в военном плане, оно никого не убивает и никому не причиняет вреда, но противостоять ему, повторяю, невозможно.
Бейли почувствовал раздражение.
– Что же всё-таки вы имеете в виду? – спросил он.
– Позитронный робот, – самодовольно ответил Квемот.
Илайдж Бейли посещает человеководческую ферму
Бейли похолодел. Позитронный робот был символом превосходства спейсеров над землянами, символом их могущества. Бейли постарался, чтобы его голос не выдал охватившего его волнения.
– Но, сэр, это скорее экономическое оружие, не так ли?
– То, что вы говорите, очевидно, но это ещё не все. – Голос Квемота звучал равнодушно. – Есть нечто более важное.
– Что именно?
– Благодаря роботам жизнь на Солярии стала образцом, к которому должны стремиться другие миры. А кроме того… – Квемот внезапно умолк, явно не желая развивать эту тему.
– Возможно, – сухо заметил Бейли, – но пока что на вашей Солярии убили одного человека и совершено покушение на жизнь другого.
Старый солярианин опустил голову и сухо промолвил:
– Я ответил, как мог, на ваши вопросы. Вы ещё что-нибудь хотите узнать?
– Нет, спасибо. Пока вопросов у меня больше нет. Можно воспользоваться вашим телеэкраном?
– Конечно. Мои роботы в вашем распоряжении. А сейчас я покину вас. Прекратить контакты, – скомандовал он и исчез.
Но более чем через тридцать секунд перед Бейли возник один из роботов. Снова Бейли удивился точности, с которой управлялись эти создания. Возможно, был дан общий сигнал: «Выполнять свои обязанности», – возможно, роботы постоянно прислушивались к тому, что происходило у людей, и поэтому в любую минуту знали их возможные приказания.
Робот заговорил с обычной ровной почтительностью машины:
– Я прибыл, чтобы помочь вам, господин.
– Мне нужно соединиться с тем местом, где работал Дельмар. Ты сможешь сделать это?
– Да, господин.
Бейли передёрнул плечами. Пора бы ему привыкнуть и не задавать нелепые вопросы. Роботы могли сделать все.
– Соедини меня с ассистентом правителя Дельмара. Если его нет на месте, найди его, где бы он ни находился.
Робот повернулся, чтобы выполнить приказание, но Бейли задержал его.
– Стой! – крикнул он. – Скажи, что его вызывают по делу государственной важности. Да, и пусть мне принесут что-нибудь поесть. К примеру, сандвич и стакан молока.
Задумчиво жуя сандвич, Бейли подумал о том, что Дэниел Оливо, несомненно, подозрительно отнёсся к каждому кусочку подаваемой ему еды. Возможно, Дэниел прав.
Так или иначе, он съел сандвич без каких-либо угрожающих симптомов и принялся за молоко. Конечно, он не получил от Квемота той информации, на которую надеялся, но всё же разговор был небесполезен.
– Ассистент готов принять вызов, – сообщил возвратившийся робот.
– Хорошо. Были какие-нибудь трудности?
– Ассистент спал, господин.
В ту же минуту Бейли увидел постель и на ней лицо и фигуру ассистента. На лице была гримаса возмущения.
Бейли отпрянул назад, как будто перед ним внезапно возник непреодолимый барьер. Снова его сведения не довели важную информацию. Никто не подумал сообщить ему, что ассистентом Рикэна Дельмара была женщина.
Глядя на незнакомку, Бейли испытывал злобное удовлетворение. Земляне полагали, что все женщины-спейсеры – прекрасны. Гладия, конечно, подтверждала это предположение. Но зато женщина, лежавшая в постели, была некрасива даже по земным стандартам – длинное лицо, крупный нос, тяжёлый подбородок. Тёмные спутанные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Бейли был удивлён, когда она заговорила звучным приятным контральто:
– Послушайте, вам известно, который час?
– Да, конечно. Но поскольку я собираюсь к вам в гости, я счёл своим долгом предупредить…
– Что вы сказали? В гости? О небеса! – её глаза расширились, она прижала руку ко рту. – Послушайте, вы что, назначены моим ассистентом?
– Нет. Я занимаюсь расследованием убийства Рикэна Дельмара.
– Ну и занимайтесь, мне-то что…
– Как вас зовут?
– Клариса Канторо.
– Сколько времени вы работали с Рикэном Дельмаром?
– Три года.
– Очевидно, вы сейчас во главе всего дела? И постоянно находитесь здесь? – Бейли чувствовал неловкость, задавая вопрос, ибо он по-прежнему не понимал, в чём же заключается это дело.
– К сожалению, я не могу отлучиться отсюда ни на одну минуту с тех пор, как убили патрона, – Клариса проговорила это ворчливо. – И непохоже, продолжала она, – чтобы я смогла вырваться отсюда, пока не пришлют помощника. Кстати, вы можете помочь мне в этом?
– Увы, вряд ли. Это не моё дело.
– Ну, что ж…
Клариса стянула простыню и выпрыгнула из постели. На ней была ночная сорочка из одного куска материи. Она протянула руку к шее, где находилась пряжка-молния.
– Одну минуточку, – поспешно сказал Бейли, – если вы не возражаете против моего визита, то на этом пока закончим разговор. Я прибуду и познакомлюсь с вашим делом.
– Я не совсем понимаю разговор о личной встрече. Но если вы хотите ознакомиться с фермой, я помогу вам. Я сейчас включу контакты.
– Я не желаю никаких контактов, – громко сказал Бейли. – Я хочу видеть вас собственными глазами.
Женщина склонила голову набок и с любопытством уставилась на детектива.
– Вы больны или ненормальны? Когда в последний раз вам делали генетический анализ?
– О дьявол! – вскричал Бейли. – Я же вам сказал, что я расследую убийство. С этой целью меня пригласили с Земли. Я полицейский инспектор Илайдж Бейли.
– С Земли! О небеса! Но что же надо расследовать? Вам известно, что Дельмара убила его жена.
– Нет, Клариса, я далеко не уверен в этом. Я хочу встретиться с вами лично и поговорить. У меня имеется на сей счёт специальное предписание от главы Департамента Безопасности. Показать вам документ?
– Да, покажите.
Бейли протянул бумагу. Клариса внимательно прочитала её, потом покачала головой.
– Личная встреча? Это гадко, это отвратительно. О небеса! Но какое значение имеет ещё одна капелька грязи в моей грязной работе? Послушайте, я ставлю вам условия. Вы не должны близко подходить ко мне. Всё время вы будете находиться на расстоянии, которое я вам укажу.
– Согласен, – поспешно сказал Бейли.
Она расстегнула застёжку на шее, и ночная сорочка упала к её ногам. Последнее, что Бейли слышал, было сдавленное: «Подумать только, землянин!.. О небеса!..»
– Ближе не подходите, – приказала молодая женщина.
Бейли, который находился от неё на расстоянии примерно десяти метров, ответил:
– Ладно, только я хотел бы побыстрее попасть в дом.
Он снова почувствовал себя скверно. Путешествие на самолёте, в общем, перенёс сносно. Но это не означало, что он привык к воздуху и солнцу.
– Что с вами стряслось? – резко спросила Клариса.
– Ничего, сейчас пройдёт, – с трудом проговорил Бейли, – видите ли, мне не очень-то привычно находиться вне закрытого помещения.
– Ах, да! Вы же – землянин. Кажется, вы всегда должны быть закупорены или что-то в этом роде. О небеса!
В её взгляде выразилось нечто, похожее на отвращение.
– Ну, идите в дом. Только сначала я должна отойти от двери. Входите.
Бейли вошёл внутрь дома, вздохнул с облегчением и взглянул на свою спутницу. На её голове возвышалось сложное геометрическое сооружение, состоящее из переплетённых между собой кос.
«Интересно, – подумал Бейли, – сколько времени требуется для того, чтобы создать столь замысловатую причёску?» Но тут же вспомнил, что, вероятно, это проделали ловкие пальцы робота.
Она и Бейли расположились в противоположных концах большой комнаты и некоторое врём молчали. Наконец, Бейли заговорил:
– Вам, очевидно, не по душе встреча со мной?
Клариса пожала плечами.
– А кому это может понравиться? Я же не животное, а человек. Но, как видите, перенести встречу я в состоянии. Когда имеешь дело с… с… – она заколебалась, затем, решительно вздёрнув подбородок, продолжала: – Когда имеешь дело с детьми, ко многому привыкаешь. – Слово «дети» она выговорила нарочито отчётливо.
– Вы, видимо, не очень-то любите свою работу? – осторожно осведомился Бейли.
– Конечно, нет. Но выращивание детей – важное дело, и кто-то должен делать это.
– А Рикэн Дельмар охотно выполнял эту работу?
– Думаю, нет. Но он никогда не выказывал отвращения к ней. Он был хорошим солярианином.
– Скажите, Клариса, вам нравился покойный Дельмар? Каким он был человеком?
– Патрон всегда думал о деле, был очень подтянут и сух, не разрешал себе и другим никаких вольностей. С ним все чувствовали себя на официальной ноге.
– А это необычно?
– Да, пожалуй… Конечно, в идеале все должны быть такими. Но это не всегда получается, в особенности при телеконтактах. Словом, он был, повторяю, хорошим солярианином, – сухо ответила она.
– Вы назвали своё дело фермой, и вы упомянули детей. Вы, что, занимаетесь здесь воспитанием?
– К нам попадают человеческие эмбрионы со всей планеты.
– То есть как это – эмбрионы?
– Очень просто, ровно через месяц после зачатия. Хотите взглянуть?
– Да, – коротко ответил Бейли.
На обычно бесстрастном лице Бейли появилось выражение изумления, когда они подошли к стеклянным дверям огромного помещения, в котором длинными рядами стояли прозрачные баки, наполненные какой-то жидкостью. В этой жидкости плавали крошечные создания, из которых в будущем должны были получиться люди. Температура, влажность воздуха и состав жидкости – все, он был совершенно уверен, – идеально соответствовали наиболее благоприятным условиям, при которых стимулируется рост живых существ.
«Жизнь продолжается и здесь», – подумал Бейли, со странным чувством глядя на крошечные существа меньше половины его кулака, с непропорциональными черепами, крошечными ручками и ножками и рудиментарными хвостиками.
– Ну, инспектор, как вам это нравится? – раздался голос Кларисы.
Вместо ответа Бейли спросил:
– У вас только одно такое учреждение на всей планете?
– Одно, и этого вполне достаточно для того, чтобы поддерживать необходимый прирост населения.
Бейли взглянул на роботов, толпившихся около бачков с эмбрионами. Они останавливались около каждого, бесшумно и ловко проверяя показатели и добавляя в раствор необходимые вещества.
– Кто оперирует матерей? – неожиданно спросил Бейли.
– Медики.
– А почему не оперируют роботы?
– Не думаю, чтобы робот смог перенести такой эксперимент без повреждений. Резать человеческое тело – непереносимое переживание для позитронного мозга. Медикам приходиться мириться с личным присутствием пациентов и с необходимостью прикасаться к ним.
– Однако роботы, как я вижу, выхаживают эмбрионов. Вы или доктор Дельмар когда-нибудь вмешивались в их действия?
– Да, иногда приходится. Например, когда развитие зародыша идёт ненормально. В таких случаях, когда стоит вопрос о человеческой жизни, роботам доверять нельзя.
Бейли понимающе кивнул.
– Ага! Вы боитесь, что робот примет неправильное решение, и в результате погибнет человеческое существо, не так ли?
– Как раз наоборот, имеется опасность того, что робот переоценит человеческую жизнь и сохранит её тому, кому не следует. – На лице молодой женщины появилось непреклонно-жестокое выражение. – Нам доверено вырастить здоровых полноценных детей, понимаете, инспектор, полноценных? Даже при самом тщательном генетическом анализе и отборе родителей нет уверенности в том, что комбинации генов окажутся благоприятными для потомства, не говоря уже о возможности мутации. Мутации, или скачкообразное развитие наследственного признака, – наша главная забота. Хотя и крайне редко, но они бывают, и тогда нам приходится принимать решение.
Клариса замолчала. Бейли тоже молчал. Затем одна медленно двинулась вдоль коридора, и он последовал за ней.
– Теперь я покажу вам комнаты детей и подростков, – сказала она, – дети и подростки представляют гораздо большую проблему для нас, чем зародыши. В обращении с ними мы можем полагаться на роботов только в ограниченной мере.
– Почему?
– Если бы вы имели дело с роботами, вы бы не спрашивали. Все дело опять-таки в Первом Законе. Не думайте, дети чуть ли не с пелёнок отлично разбираются во всём. Я сама видела, как трёхлетний малыш держал около дюжины роботов в неподвижности только потому, что он лепетал: «Вы сделаете мне больно, вы сделаете мне больно». Нужно быть крайне совершенным роботом, чтобы понять, что ребёнок намеренно лжёт. Надо очень умело управлять роботами, чтобы они умели эффективно справляться с детьми и их капризами.
– Ну, а вам приходится обращаться с детьми?
– К сожалению, да. – Клариса с отвращением передёрнула плечами, потом повернулась к Бейли и неожиданно сказала: – Я уверена, что все ваши поиски закончатся на Гладии Дельмар. Вам придётся признать, что она и есть убийца.
– Вот я не уверен в этом, – спокойно ответил детектив.
– Кто же ещё, по-вашему, мог быть убийцей?
– Имеются разные варианты, милая Клариса.
– Например?
– Например, вы…
Реакция молодой женщины удивила Бейли. Она громко расхохоталась. Она смеялась всё громче и громче, пока не стала задыхаться от смеха. Наконец она откинулась в кресле и утёрла глаза.
– Нет, нет, не подходите ближе, – прошептала она, чуть дыша. – Со мной все в полном порядке.
– Разве моё предположение так уж смешно? – сухо спросил Бейли.
Клариса попыталась что-то сказать, но снова рассмеялась.
– О, вы, землянин. Да как же я могла бы быть убийцей? – наконец выговорила она.
– Вы достаточно хорошо знали Дельмара… его привычки… вы могли все учесть, все подготовить.
– О, небеса! И вы предполагаете, что я могла бы подойти к нему? Настолько близко, чтобы ударить его по голове? Вы ничего, решительно ничего не понимаете, инспектор.
Бейли почувствовал, что краснеет.
– А почему вы не могли бы приблизиться к нему, Клариса? – отрывисто спросил он. – У вас ведь есть практика личного общения с человеческими существами, не так ли?
– Да, но только с детьми.
– Одно ведёт к другому. Ведь вы же терпите моё присутствие.
– Да, но на расстоянии десяти метров, – презрительно ответила солярианка.
– Однако только что один из ваших соотечественников чуть было не упал в обморок только потому, что я недолгое время находился в одной комнате с ним. Примерно на таком же расстоянии! – воскликнул детектив.
Клариса сразу стала серьёзной.
– Я хотела бы обратить ваше внимание, инспектор, на следующее, – сейчас в голосе молодой женщины не было ни малейших признаков весёлости. – Дело совершенно не в том, могу ли я перенести чьё-либо присутствие. Постарайтесь понять, что Рикэн Дельмар был человеком исключительно традиционным и пунктуальным в соблюдении наших обычаев. Именно Дельмар не допустил бы личного присутствия кого бы то ни было. Он был почти таким же традиционным, как сам правитель доктор Либиг.
– А что это за правитель – доктор Либиг?
Клариса пожала плечами.
– Один из немногих ныне живущих гениев. Он наш главный роботехник. Доктор Либиг работал над созданием моделей новых роботов совместно с Рикэном Дельмаром.
– Однако именно у вас могла быть определённая причина желать смерти Дельмара.
– Причина? Но какая?
– Теперь вы стали во главе всего вашего дела, вы повысились в должности, – ответил Бейли.
– Да кому же на Солярии нужно это повышение? Кто на Солярии пожелал бы заниматься такой работой? Как раз наоборот. У меня были причины желать, чтобы Дельмар жил вечно. Тогда у меня бы была надежда выбраться отсюда. Я ожидала, что вы придумаете нечто более убедительное, землянин.
Бейли неуверенно почесал нос. Он увидел правоту своей собеседницы.
Клариса торжествующе взглянула на собеседника.
– Ну, а теперь не хотите ли вы взглянуть на наших детей? – спросила она.
– Благодарю вас, с удовольствием, – ответил Бейли.
Они томительно долго шли по бесконечным коридорам. Очевидно, здание, в котором они находились, было грандиозным. В залах, через которые они проходили, они увидели десятки розовощёких малышей. Некоторые из них ели с помощью роботов, другие играли, визжали, бегали и дрались, как все дети Вселенной.
– В этом возрасте они не так уж плохи, – ворчливо заметила провожатая Бейли, – но требуют наблюдения невероятного количества роботов.
– Да, потребность во внимании и ласке свойственна детям. С этим трудно бороться, – заметил Бейли.
Клариса поморщилась и неохотно процедила:
– Да, дети требуют персонального влияния.
– Меня удивляет, – заметил Бейли, – что роботы могут удовлетворять потребности детей в ласке и нежности.
Клариса резко повернулась к нему.
– О небеса! Послушайте, землянин, если вы нарочно стараетесь дразнить меня, всё равно у вас ничего не выйдет. Я не выйду из себя.
– Дразнить вас? О дьявол! Я и не думал.
– Я так же, как и вы, могу произнести слово: «нежность». Если вы хотите услышать другое непристойное слово, то я его могу произнести: любовь, любовь. Слышали? А теперь потрудитесь вести себя прилично.
Бейли решил не затрагивать данной темы.
– Значит, роботы в состоянии опекать детей достаточно успешно?
– Конечно. Робот составляет хорошую компанию малышу, которому безразлично, что это всего лишь робот. Но после трёх лет и до десяти появляются более сложные проблемы.
– Какие же?
– В этом возрасте дети требуют совместных игр. Они не желают обходиться друг без друга.
– Ну и вы разрешаете им такое кощунство?
– Приходится. Но даже в этих случаях мы не забываем о своих целях – готовить детей к жизни взрослых граждан Солярии. У каждого из детей отдельная комната. Каждый день определённое время отводится на то, чтобы они пребывали в одиночестве, и с годами это время увеличивается. К десяти годам ребёнок уже в состоянии хотя бы некоторое время обращаться с другими детьми при помощи телеконтактов.
– Меня поражает, что вам так успешно удаётся бороться с врождённым инстинктом… – начал Бейли.
– Каким инстинктом? – перебила его Клариса.
– Инстинктом общения с себе подобными, свойственными всем людям. Вы же сами признаете, что дети в определённом возрасте настаивают на совместных играх.
– Но какой же это инстинкт? – пожала плечами молодая женщина. – О небеса! Мало ли что свойственно ребёнку? Дети, например, боятся машины. А вы боитесь? Нет такого вредного инстинкта, который нельзя было бы подавить соответствующим разумным воспитанием. Но сколько это требует вреда, о небеса! У патрона была замечательная идея. Он мечтал о создании таких роботов, которые сами могли бы дисциплинировать и наказывать детей, не выходя при этом из строя. А почему бы и нет? Строгая дисциплина сегодня необходима для достижения лучшей жизни завтра – в сущности это и есть истинное выражение Первого Закона. Только бы научить роботов понимать это! Вот в чём проблема.
– Но, сэр, это скорее экономическое оружие, не так ли?
– То, что вы говорите, очевидно, но это ещё не все. – Голос Квемота звучал равнодушно. – Есть нечто более важное.
– Что именно?
– Благодаря роботам жизнь на Солярии стала образцом, к которому должны стремиться другие миры. А кроме того… – Квемот внезапно умолк, явно не желая развивать эту тему.
– Возможно, – сухо заметил Бейли, – но пока что на вашей Солярии убили одного человека и совершено покушение на жизнь другого.
Старый солярианин опустил голову и сухо промолвил:
– Я ответил, как мог, на ваши вопросы. Вы ещё что-нибудь хотите узнать?
– Нет, спасибо. Пока вопросов у меня больше нет. Можно воспользоваться вашим телеэкраном?
– Конечно. Мои роботы в вашем распоряжении. А сейчас я покину вас. Прекратить контакты, – скомандовал он и исчез.
Но более чем через тридцать секунд перед Бейли возник один из роботов. Снова Бейли удивился точности, с которой управлялись эти создания. Возможно, был дан общий сигнал: «Выполнять свои обязанности», – возможно, роботы постоянно прислушивались к тому, что происходило у людей, и поэтому в любую минуту знали их возможные приказания.
Робот заговорил с обычной ровной почтительностью машины:
– Я прибыл, чтобы помочь вам, господин.
– Мне нужно соединиться с тем местом, где работал Дельмар. Ты сможешь сделать это?
– Да, господин.
Бейли передёрнул плечами. Пора бы ему привыкнуть и не задавать нелепые вопросы. Роботы могли сделать все.
– Соедини меня с ассистентом правителя Дельмара. Если его нет на месте, найди его, где бы он ни находился.
Робот повернулся, чтобы выполнить приказание, но Бейли задержал его.
– Стой! – крикнул он. – Скажи, что его вызывают по делу государственной важности. Да, и пусть мне принесут что-нибудь поесть. К примеру, сандвич и стакан молока.
Задумчиво жуя сандвич, Бейли подумал о том, что Дэниел Оливо, несомненно, подозрительно отнёсся к каждому кусочку подаваемой ему еды. Возможно, Дэниел прав.
Так или иначе, он съел сандвич без каких-либо угрожающих симптомов и принялся за молоко. Конечно, он не получил от Квемота той информации, на которую надеялся, но всё же разговор был небесполезен.
– Ассистент готов принять вызов, – сообщил возвратившийся робот.
– Хорошо. Были какие-нибудь трудности?
– Ассистент спал, господин.
В ту же минуту Бейли увидел постель и на ней лицо и фигуру ассистента. На лице была гримаса возмущения.
Бейли отпрянул назад, как будто перед ним внезапно возник непреодолимый барьер. Снова его сведения не довели важную информацию. Никто не подумал сообщить ему, что ассистентом Рикэна Дельмара была женщина.
Глядя на незнакомку, Бейли испытывал злобное удовлетворение. Земляне полагали, что все женщины-спейсеры – прекрасны. Гладия, конечно, подтверждала это предположение. Но зато женщина, лежавшая в постели, была некрасива даже по земным стандартам – длинное лицо, крупный нос, тяжёлый подбородок. Тёмные спутанные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Бейли был удивлён, когда она заговорила звучным приятным контральто:
– Послушайте, вам известно, который час?
– Да, конечно. Но поскольку я собираюсь к вам в гости, я счёл своим долгом предупредить…
– Что вы сказали? В гости? О небеса! – её глаза расширились, она прижала руку ко рту. – Послушайте, вы что, назначены моим ассистентом?
– Нет. Я занимаюсь расследованием убийства Рикэна Дельмара.
– Ну и занимайтесь, мне-то что…
– Как вас зовут?
– Клариса Канторо.
– Сколько времени вы работали с Рикэном Дельмаром?
– Три года.
– Очевидно, вы сейчас во главе всего дела? И постоянно находитесь здесь? – Бейли чувствовал неловкость, задавая вопрос, ибо он по-прежнему не понимал, в чём же заключается это дело.
– К сожалению, я не могу отлучиться отсюда ни на одну минуту с тех пор, как убили патрона, – Клариса проговорила это ворчливо. – И непохоже, продолжала она, – чтобы я смогла вырваться отсюда, пока не пришлют помощника. Кстати, вы можете помочь мне в этом?
– Увы, вряд ли. Это не моё дело.
– Ну, что ж…
Клариса стянула простыню и выпрыгнула из постели. На ней была ночная сорочка из одного куска материи. Она протянула руку к шее, где находилась пряжка-молния.
– Одну минуточку, – поспешно сказал Бейли, – если вы не возражаете против моего визита, то на этом пока закончим разговор. Я прибуду и познакомлюсь с вашим делом.
– Я не совсем понимаю разговор о личной встрече. Но если вы хотите ознакомиться с фермой, я помогу вам. Я сейчас включу контакты.
– Я не желаю никаких контактов, – громко сказал Бейли. – Я хочу видеть вас собственными глазами.
Женщина склонила голову набок и с любопытством уставилась на детектива.
– Вы больны или ненормальны? Когда в последний раз вам делали генетический анализ?
– О дьявол! – вскричал Бейли. – Я же вам сказал, что я расследую убийство. С этой целью меня пригласили с Земли. Я полицейский инспектор Илайдж Бейли.
– С Земли! О небеса! Но что же надо расследовать? Вам известно, что Дельмара убила его жена.
– Нет, Клариса, я далеко не уверен в этом. Я хочу встретиться с вами лично и поговорить. У меня имеется на сей счёт специальное предписание от главы Департамента Безопасности. Показать вам документ?
– Да, покажите.
Бейли протянул бумагу. Клариса внимательно прочитала её, потом покачала головой.
– Личная встреча? Это гадко, это отвратительно. О небеса! Но какое значение имеет ещё одна капелька грязи в моей грязной работе? Послушайте, я ставлю вам условия. Вы не должны близко подходить ко мне. Всё время вы будете находиться на расстоянии, которое я вам укажу.
– Согласен, – поспешно сказал Бейли.
Она расстегнула застёжку на шее, и ночная сорочка упала к её ногам. Последнее, что Бейли слышал, было сдавленное: «Подумать только, землянин!.. О небеса!..»
– Ближе не подходите, – приказала молодая женщина.
Бейли, который находился от неё на расстоянии примерно десяти метров, ответил:
– Ладно, только я хотел бы побыстрее попасть в дом.
Он снова почувствовал себя скверно. Путешествие на самолёте, в общем, перенёс сносно. Но это не означало, что он привык к воздуху и солнцу.
– Что с вами стряслось? – резко спросила Клариса.
– Ничего, сейчас пройдёт, – с трудом проговорил Бейли, – видите ли, мне не очень-то привычно находиться вне закрытого помещения.
– Ах, да! Вы же – землянин. Кажется, вы всегда должны быть закупорены или что-то в этом роде. О небеса!
В её взгляде выразилось нечто, похожее на отвращение.
– Ну, идите в дом. Только сначала я должна отойти от двери. Входите.
Бейли вошёл внутрь дома, вздохнул с облегчением и взглянул на свою спутницу. На её голове возвышалось сложное геометрическое сооружение, состоящее из переплетённых между собой кос.
«Интересно, – подумал Бейли, – сколько времени требуется для того, чтобы создать столь замысловатую причёску?» Но тут же вспомнил, что, вероятно, это проделали ловкие пальцы робота.
Она и Бейли расположились в противоположных концах большой комнаты и некоторое врём молчали. Наконец, Бейли заговорил:
– Вам, очевидно, не по душе встреча со мной?
Клариса пожала плечами.
– А кому это может понравиться? Я же не животное, а человек. Но, как видите, перенести встречу я в состоянии. Когда имеешь дело с… с… – она заколебалась, затем, решительно вздёрнув подбородок, продолжала: – Когда имеешь дело с детьми, ко многому привыкаешь. – Слово «дети» она выговорила нарочито отчётливо.
– Вы, видимо, не очень-то любите свою работу? – осторожно осведомился Бейли.
– Конечно, нет. Но выращивание детей – важное дело, и кто-то должен делать это.
– А Рикэн Дельмар охотно выполнял эту работу?
– Думаю, нет. Но он никогда не выказывал отвращения к ней. Он был хорошим солярианином.
– Скажите, Клариса, вам нравился покойный Дельмар? Каким он был человеком?
– Патрон всегда думал о деле, был очень подтянут и сух, не разрешал себе и другим никаких вольностей. С ним все чувствовали себя на официальной ноге.
– А это необычно?
– Да, пожалуй… Конечно, в идеале все должны быть такими. Но это не всегда получается, в особенности при телеконтактах. Словом, он был, повторяю, хорошим солярианином, – сухо ответила она.
– Вы назвали своё дело фермой, и вы упомянули детей. Вы, что, занимаетесь здесь воспитанием?
– К нам попадают человеческие эмбрионы со всей планеты.
– То есть как это – эмбрионы?
– Очень просто, ровно через месяц после зачатия. Хотите взглянуть?
– Да, – коротко ответил Бейли.
На обычно бесстрастном лице Бейли появилось выражение изумления, когда они подошли к стеклянным дверям огромного помещения, в котором длинными рядами стояли прозрачные баки, наполненные какой-то жидкостью. В этой жидкости плавали крошечные создания, из которых в будущем должны были получиться люди. Температура, влажность воздуха и состав жидкости – все, он был совершенно уверен, – идеально соответствовали наиболее благоприятным условиям, при которых стимулируется рост живых существ.
«Жизнь продолжается и здесь», – подумал Бейли, со странным чувством глядя на крошечные существа меньше половины его кулака, с непропорциональными черепами, крошечными ручками и ножками и рудиментарными хвостиками.
– Ну, инспектор, как вам это нравится? – раздался голос Кларисы.
Вместо ответа Бейли спросил:
– У вас только одно такое учреждение на всей планете?
– Одно, и этого вполне достаточно для того, чтобы поддерживать необходимый прирост населения.
Бейли взглянул на роботов, толпившихся около бачков с эмбрионами. Они останавливались около каждого, бесшумно и ловко проверяя показатели и добавляя в раствор необходимые вещества.
– Кто оперирует матерей? – неожиданно спросил Бейли.
– Медики.
– А почему не оперируют роботы?
– Не думаю, чтобы робот смог перенести такой эксперимент без повреждений. Резать человеческое тело – непереносимое переживание для позитронного мозга. Медикам приходиться мириться с личным присутствием пациентов и с необходимостью прикасаться к ним.
– Однако роботы, как я вижу, выхаживают эмбрионов. Вы или доктор Дельмар когда-нибудь вмешивались в их действия?
– Да, иногда приходится. Например, когда развитие зародыша идёт ненормально. В таких случаях, когда стоит вопрос о человеческой жизни, роботам доверять нельзя.
Бейли понимающе кивнул.
– Ага! Вы боитесь, что робот примет неправильное решение, и в результате погибнет человеческое существо, не так ли?
– Как раз наоборот, имеется опасность того, что робот переоценит человеческую жизнь и сохранит её тому, кому не следует. – На лице молодой женщины появилось непреклонно-жестокое выражение. – Нам доверено вырастить здоровых полноценных детей, понимаете, инспектор, полноценных? Даже при самом тщательном генетическом анализе и отборе родителей нет уверенности в том, что комбинации генов окажутся благоприятными для потомства, не говоря уже о возможности мутации. Мутации, или скачкообразное развитие наследственного признака, – наша главная забота. Хотя и крайне редко, но они бывают, и тогда нам приходится принимать решение.
Клариса замолчала. Бейли тоже молчал. Затем одна медленно двинулась вдоль коридора, и он последовал за ней.
– Теперь я покажу вам комнаты детей и подростков, – сказала она, – дети и подростки представляют гораздо большую проблему для нас, чем зародыши. В обращении с ними мы можем полагаться на роботов только в ограниченной мере.
– Почему?
– Если бы вы имели дело с роботами, вы бы не спрашивали. Все дело опять-таки в Первом Законе. Не думайте, дети чуть ли не с пелёнок отлично разбираются во всём. Я сама видела, как трёхлетний малыш держал около дюжины роботов в неподвижности только потому, что он лепетал: «Вы сделаете мне больно, вы сделаете мне больно». Нужно быть крайне совершенным роботом, чтобы понять, что ребёнок намеренно лжёт. Надо очень умело управлять роботами, чтобы они умели эффективно справляться с детьми и их капризами.
– Ну, а вам приходится обращаться с детьми?
– К сожалению, да. – Клариса с отвращением передёрнула плечами, потом повернулась к Бейли и неожиданно сказала: – Я уверена, что все ваши поиски закончатся на Гладии Дельмар. Вам придётся признать, что она и есть убийца.
– Вот я не уверен в этом, – спокойно ответил детектив.
– Кто же ещё, по-вашему, мог быть убийцей?
– Имеются разные варианты, милая Клариса.
– Например?
– Например, вы…
Реакция молодой женщины удивила Бейли. Она громко расхохоталась. Она смеялась всё громче и громче, пока не стала задыхаться от смеха. Наконец она откинулась в кресле и утёрла глаза.
– Нет, нет, не подходите ближе, – прошептала она, чуть дыша. – Со мной все в полном порядке.
– Разве моё предположение так уж смешно? – сухо спросил Бейли.
Клариса попыталась что-то сказать, но снова рассмеялась.
– О, вы, землянин. Да как же я могла бы быть убийцей? – наконец выговорила она.
– Вы достаточно хорошо знали Дельмара… его привычки… вы могли все учесть, все подготовить.
– О, небеса! И вы предполагаете, что я могла бы подойти к нему? Настолько близко, чтобы ударить его по голове? Вы ничего, решительно ничего не понимаете, инспектор.
Бейли почувствовал, что краснеет.
– А почему вы не могли бы приблизиться к нему, Клариса? – отрывисто спросил он. – У вас ведь есть практика личного общения с человеческими существами, не так ли?
– Да, но только с детьми.
– Одно ведёт к другому. Ведь вы же терпите моё присутствие.
– Да, но на расстоянии десяти метров, – презрительно ответила солярианка.
– Однако только что один из ваших соотечественников чуть было не упал в обморок только потому, что я недолгое время находился в одной комнате с ним. Примерно на таком же расстоянии! – воскликнул детектив.
Клариса сразу стала серьёзной.
– Я хотела бы обратить ваше внимание, инспектор, на следующее, – сейчас в голосе молодой женщины не было ни малейших признаков весёлости. – Дело совершенно не в том, могу ли я перенести чьё-либо присутствие. Постарайтесь понять, что Рикэн Дельмар был человеком исключительно традиционным и пунктуальным в соблюдении наших обычаев. Именно Дельмар не допустил бы личного присутствия кого бы то ни было. Он был почти таким же традиционным, как сам правитель доктор Либиг.
– А что это за правитель – доктор Либиг?
Клариса пожала плечами.
– Один из немногих ныне живущих гениев. Он наш главный роботехник. Доктор Либиг работал над созданием моделей новых роботов совместно с Рикэном Дельмаром.
– Однако именно у вас могла быть определённая причина желать смерти Дельмара.
– Причина? Но какая?
– Теперь вы стали во главе всего вашего дела, вы повысились в должности, – ответил Бейли.
– Да кому же на Солярии нужно это повышение? Кто на Солярии пожелал бы заниматься такой работой? Как раз наоборот. У меня были причины желать, чтобы Дельмар жил вечно. Тогда у меня бы была надежда выбраться отсюда. Я ожидала, что вы придумаете нечто более убедительное, землянин.
Бейли неуверенно почесал нос. Он увидел правоту своей собеседницы.
Клариса торжествующе взглянула на собеседника.
– Ну, а теперь не хотите ли вы взглянуть на наших детей? – спросила она.
– Благодарю вас, с удовольствием, – ответил Бейли.
Они томительно долго шли по бесконечным коридорам. Очевидно, здание, в котором они находились, было грандиозным. В залах, через которые они проходили, они увидели десятки розовощёких малышей. Некоторые из них ели с помощью роботов, другие играли, визжали, бегали и дрались, как все дети Вселенной.
– В этом возрасте они не так уж плохи, – ворчливо заметила провожатая Бейли, – но требуют наблюдения невероятного количества роботов.
– Да, потребность во внимании и ласке свойственна детям. С этим трудно бороться, – заметил Бейли.
Клариса поморщилась и неохотно процедила:
– Да, дети требуют персонального влияния.
– Меня удивляет, – заметил Бейли, – что роботы могут удовлетворять потребности детей в ласке и нежности.
Клариса резко повернулась к нему.
– О небеса! Послушайте, землянин, если вы нарочно стараетесь дразнить меня, всё равно у вас ничего не выйдет. Я не выйду из себя.
– Дразнить вас? О дьявол! Я и не думал.
– Я так же, как и вы, могу произнести слово: «нежность». Если вы хотите услышать другое непристойное слово, то я его могу произнести: любовь, любовь. Слышали? А теперь потрудитесь вести себя прилично.
Бейли решил не затрагивать данной темы.
– Значит, роботы в состоянии опекать детей достаточно успешно?
– Конечно. Робот составляет хорошую компанию малышу, которому безразлично, что это всего лишь робот. Но после трёх лет и до десяти появляются более сложные проблемы.
– Какие же?
– В этом возрасте дети требуют совместных игр. Они не желают обходиться друг без друга.
– Ну и вы разрешаете им такое кощунство?
– Приходится. Но даже в этих случаях мы не забываем о своих целях – готовить детей к жизни взрослых граждан Солярии. У каждого из детей отдельная комната. Каждый день определённое время отводится на то, чтобы они пребывали в одиночестве, и с годами это время увеличивается. К десяти годам ребёнок уже в состоянии хотя бы некоторое время обращаться с другими детьми при помощи телеконтактов.
– Меня поражает, что вам так успешно удаётся бороться с врождённым инстинктом… – начал Бейли.
– Каким инстинктом? – перебила его Клариса.
– Инстинктом общения с себе подобными, свойственными всем людям. Вы же сами признаете, что дети в определённом возрасте настаивают на совместных играх.
– Но какой же это инстинкт? – пожала плечами молодая женщина. – О небеса! Мало ли что свойственно ребёнку? Дети, например, боятся машины. А вы боитесь? Нет такого вредного инстинкта, который нельзя было бы подавить соответствующим разумным воспитанием. Но сколько это требует вреда, о небеса! У патрона была замечательная идея. Он мечтал о создании таких роботов, которые сами могли бы дисциплинировать и наказывать детей, не выходя при этом из строя. А почему бы и нет? Строгая дисциплина сегодня необходима для достижения лучшей жизни завтра – в сущности это и есть истинное выражение Первого Закона. Только бы научить роботов понимать это! Вот в чём проблема.