Азимов Айзек. В начале

   Трудно избежать соблазна обратиться за ответом к библейскому варианту сотворения мира. Дух божий, носясь над бездною (хаосом), спрессовал все вещество Вселенной в одно предельно плотное космическое яйцо (космос), далее предоставил ему возможность взорваться с выделением огромного количества энергии («Да будет свет»), охладиться до состояния вещества, образовать знакомую нам Вселенную. А затем погнал эту Вселенную под уклон в соответствии с законами природы (по-видимому, также заданными богом) навстречу новому хаосу.
   Увы, наука не располагает свидетельствами на сей счет. Так же как не существует научных свидетельств в пользу иных объяснений существования космического яйца.
   Когда мы изучаем отдаленные галактики, мы, в сущности, изучаем давнее прошлое, поскольку свет от этих галактик шел до нас миллиарды лет. Тем не менее даже самые далекие объекты, которые мы смогли обнаружить, родились уже после Большого Взрыва, и, видимо, у нас нет никакой возможности заглянуть во времена, предшествовавшие ему.
   И все же, вероятно, науке по силам одолеть этот барьер, который только на первый взгляд – абсолютная преграда на пути знания.
   Например, очень может быть, что расширение Вселенной когда-нибудь прекратится. Она расширяется, преодолевая противодействие своего собственного гравитационного поля, которое неуклонно скрадывает скорость расширения. Возможно, в конце концов дело дойдет до полной остановки, а затем Вселенная сделает плавный переход и начнет сокращаться.
   Если так, не исключено, что пружина расширяющейся Вселенной, которая раскручивается ныне, стремясь к хаосу, начнет закручиваться, по мере того как Вселенная станет сокращаться, и приведет в конечном итоге к образованию нового космического яйца. Разумеется, это будет повторяться снова и снова, и мы получим «пульсирующую Вселенную».
   В этом случае у природы действительно нет ни начала, ни конца; Вселенная существует вечно, и для вопросов, откуда взялось бесконечное количество космических яиц или откуда взялся порядок, просто не остается места.
   Есть еще одно обстоятельство: для того чтобы расширение Вселенной прекратилось, она должна обладать достаточно интенсивным гравитационным полем, способным совладать с силами расширения. Гравитационное поле Вселенной зависит от средней плотности вещества в ней, а, по нынешним представлениям, плотность эта не превышает одной сотой от «критической» (при которой расширение Вселенной прекратилось бы).
   Доказательства этого тезиса пока нельзя считать убедительными, но я предчувствую, что наука еще обнаружит «недостающую массу», которая могла бы повысить плотность до нужной величины, – тогда способность Вселенной пульсировать будет доказана. Ученые поставили ряд экспериментов, в результате которых, кажется, выяснено – нейтрино, скорее всего, обладают крохотной массой. (Напомним: книга А. Азимова вышла в 1981 г. С тех пор эксперименты с целью обнаружить массу покоя у нейтрино проводились не раз, но результаты их по-прежнему дискуссионны.) Что ж, во Вселенной так много нейтрино, что в совокупности они могут составить массу, достаточную и для процесса сжатия, и для обеспечения пульсации.

4. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы.

   17. Свет и тьма рассматриваются здесь как противоположные и, видимо, равноценные феномены, которые могут быть отделены друг от друга (то есть разделены) для самостоятельного существования.
   Древний человек, естественно, не мог не обратить внимание на чередование дня и ночи. Поначалу людям казалось, что свет правит днем, а тьма – ночью и что в целом они поровну делят время суток. Скорее всего, чередование и деление суток и породили убеждение древних людей в том, что Вселенная служит полем боя между первоэлементами – светом и тьмой, которые существовали с самого начала и обладали равным могуществом.
   Таким образом, свет стал символическим олицетворением бога, который превратил хаос в космос, в то время как тьма воплотила образ антибога, прилагающего все усилия, чтобы снова ввергнуть мир в Хаос. (Здесь мы слышим эхо пульсирующей Вселенной! Так что при изрядном воображении можно нарисовать следующую картину: отделение богом света от тьмы «подтверждает» факт чередования периодов расширения и сжатия Вселенной…)
   Древние персы в деталях разработали концепцию битвы между светом и тьмой. По их воззрениям, носитель света Ахурамазда и носитель тьмы и зла Анхра-Майнью – оба вечны и неразрушимы, Вселенная создана ими специально как поле боя. Битва между Ахурамаздой и Анхра-Майнью (а также между бесчисленными армиями подчиненных существ – ангелов и демонов; люди тоже участвуют в битве – уже одним только фактом присоединения к добру или злу) продолжается вечно. Большинство исследователей мифов сходятся – может быть, принимая желаемое за действительное – на том, что в конечном итоге успех гарантирован добру.
   После того как еврейские племена провели несколько столетий в составе государства Ахеменидов, этот «дуализм» вошел и в их религиозную систему. Так, наравне с Анхра-Майнью встал Сатана – «антибог», пытающийся свести на нет акт творения.
   Однако тексты «Жреческого кодекса» начали появляться во время вавилонского плена, еще до наступления эры Ахеменидов, поэтому Сатана в этих текстах пока отсутствует. Тот факт, что бог создает свет, оговорен особо, тьма же не относится к божьим творениям, она существовала с самого начала, вместе с Хаосом, частью коего являлась всегда.
   Впрочем, раз бог может одним лишь словом ограничить владения тьмы, что мешает ему и повелевать ею, как и светом? Таким образом, дуализм – равноправное существование добра и зла – нарочито отвергается.
   Разумеется, с научной точки зрения тьма – это всего лишь отсутствие света.
   На нынешнем этапе развития Вселенной, когда в ней сияет миллиард триллионов звезд, свет существует повсюду (за малыми исключениями, о которых я скажу ниже), а тьмы нет вовсе. Конечно же в точке межгалактического пространства, столь удаленной от ближайших галактик, что интенсивность их свечения уже не будет восприниматься человеческим глазом, наблюдатель неминуемо погрузится во тьму. Но то оценка субъективная, ибо инструменты, более совершенные, чем глаз, обнаружат свет. Таким образом, это будет вовсе не тьма, а все же свет – только очень слабый.
   Свет может также отсутствовать, если он физически блокирован каким-либо светонепроницаемым барьером. На Земле мы привыкли к куда более интенсивному освещению, чем то, с каким встретились бы во Вселенной, по причине близости к нашей планете одной весьма примечательной звезды – Солнца. Уровень освещенности в дневное время настолько выше уровня освещенности ночью, когда планета, сделав пол-оборота, выводит нас из-под Солнца и непрозрачное тело Земли блокирует его свет, что в нашем воображении ночь представляется тьмой. Однако в ясную погоду на небе всегда присутствуют звезды и, возможно, Луна, так что настоящей темнотой это не назовешь. Тьма только кажется нам таковой – в сравнении со светом…
   В открытом космосе существуют газопылевые облака, в которых нет собственной звезды и которые достаточно удалены от соседних звезд. Такие облака зовутся темными туманностями. Мы можем наблюдать их, когда они перекрывают звезды, в таком случае туманность выглядит как черное пятно на фоне ярких звезд, обступающих его со всех сторон. Если бы кто-либо оказался в середине такого облака, он не увидел бы на небе ни проблеска света – только тьму.
   Наконец, если мы вообразим, будто Вселенная продолжает расширяться бесконечно, то следует признать: наступит время, когда все звезды закончат существование как светящиеся объекты. И воцарится тьма, хаос одержит окончательную победу.
   Впрочем, все эти аргументы, доказывающие, что в отдельных случаях может существовать абсолютная тьма, основаны на том, что считать «светом». В действительности свет– это явление волнового характера, результат быстрых колебаний электромагнитного поля. Колебания могут происходить с любой периодичностью и, таким образом, способны порождать волны любой длины.
   Сложилось так, что наш глаз обладает чувствительностью только к волнам определенной длины, а мозг интерпретирует эти ощущения как свет. Но оптический диапазон составляет лишь малую долю электромагнитного спектра, колебания с большей и меньшей длиной волны наши глаза не могут регистрировать, мы не воспринимаем их как свет. Природа не снабдила нас достаточной чувствительностью для приема этих излучений, но их можно регистрировать с помощью приборов.
   Если рассматривать свет просто как один из представителей (наиболее видный) большой семьи электромагнитных излучений, то во всей Вселенной мы не найдем буквально ни клочка тьмы.
   Таким образом, выходит, что научные выводы опровергают дуалистическую концепцию «свет – тьма» и скорее согласуются с библейской концепцией бога («света») как неограниченного властелина Вселенной. По крайней мере, если воспринимать это как метафору…

5. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.

   18. В этом стихе бог дает двум феноменам – свету и тьме – особые имена: День и Ночь («йом» и «лейла» по-еврейски).
   Большинство людей справедливо считают, что слова в общем-то существуют сами по себе и каждое несет вполне объективный смысл. Тех, кто никогда не слышал никакого языка, кроме своего, обычно крайне поражает (даже в наши дни) непонимание «инакоговорящих». Они еще больше удивляются, когда узнают о существовании другого языка, в котором каждый объект, каждое действие, качество и так далее характеризуется явно бессмысленными и нелепыми сочетаниями звуков, но тем не менее вполне понятными «инакоговорящим».
   Авторы Библии жили во времена, когда существовало уже много языков, и они знали об этом. Подобно большинству людей, они воспринимали свой собственный язык, еврейский, как совершенно особый – первородный. Конечно же если мы считаем, что все в Библии – чистая правда, тогда бог говорит на том самом языке, на котором Библия и была написана. Еврейский язык становится как бы языком бога. Более того, бог сотворил отдельные слова и, следовательно, еврейский язык сразу же, как только он создал свет. И даже раньше, ибо команда «Да будет свет» выражена еврейскими словами. Отсюда можно было извлечь одну мысль – и авторы Библии извлекли ее (а после них – множество людей, которые воспринимали Библию буквально), – что еврейский язык всегда занимал исключительное место среди всех человеческих наречий.
   В действительности, разумеется, языки развивались очень сложными путями, и, если даже и был первородный язык, он давно потерян в тумане времен.
   Филологи могут судить о прошлом человечества только по взаимосвязям, существующим между современными языками, а связи эти можно проследить во времени только до момента создания первых письменных, расшифрованных ныне источников. Это дает нам возможность заглянуть в прошлое не далее чем на пять тысячелетий, а к тому времени существовало уже большое количество сложных и сильно отличающихся друг от друга языков.
   Так что в лингвистическом смысле ни с точки зрения возраста, ни с точки зрения качества в еврейском языке, равно как и в любом из содержащихся в нем слов, – не заключено ничего уникального.
   19. Тот факт, что мы называем 24-часовой отрезок времени днем, содержит в себе возможность путаницы, поскольку светлое время суток тоже именуется днем (в отличие от ночи) и как раз о светлом времени суток говорится в данном стихе.
   Именно по причине возможной путаницы этот стих не просто описывает сотворение света и отделение света от тьмы, которое было произведено в первый день творения, но со всей ясностью дает понять, что речь идет о «вечере и утре», и, таким образом, подразумевается полный 24-часовой период.
   У нас – современных людей – день (24-часовой период) начинается и заканчивается в полночь. Это удобная схема, хотя и несколько искусственная; она имеет практическую ценность по той единственной причине, что на свете давно уже существуют часы – они достаточно дешевы, чтобы иметься в каждом хозяйстве, и достаточно надежны, чтобы показывать время с точностью хотя бы до минуты.
   Но прежде чем появились дешевые и точные измерители времени, люди считали куда более естественным (и, в сущности, неизбежным) начинать день либо с восхода, либо с заката. То есть опираться на те моменты суток, которые могут быть маркированы независимо от часов.
   Может показаться, что из двух моментов – восхода и заката – именно восход знаменует истинное начало дня. Безусловно, это и есть начало рабочего дня. Похоже, в тех разделах Библии, которые обрели свой нынешний облик еще до вавилонского плена, можно найти отдельные указания на то, что именно восход начинает новый день. Например: «Мясо мирной жертвы благодарности должно съесть в день приношения ее, не должно оставлять от него до утра» (Лев. 7:15). «Утро»– это явно не тот же самый день; оно начинает день следующий.
   Однако в вавилонской системе летосчисления день рождался на закате: день начинался вечером, а утро представляло собой финальную часть дня. Авторы «Жреческого кодекса» испытали настолько сильное влияние вавилонской системы, что, описывая полный 24-часовой период, говорили:
   «вечер и утро», а не наоборот.
   Обычай начинать день с вечера дошел до эпохи создания Нового завета, а оттуда пробрался в кое-какие традиционные праздники. «Канун рождества» и «канун Нового года» – это никоим образом не вечера перед рождеством или Новым годом. Это начало рождества и Нового года. Мы можем считать это библейской традицией, а можем объяснить особенностями календаря или общепринятым обычаем. И конечно же евреи до сих пор празднуют свои святые дни, начиная их на закате «предыдущего дня».
   20. Акты творения, перечисленные в первой главе книги Бытие, распределены между несколькими «днями».
   До XIX столетия вопросов по этому поводу не возникало. Считалось само собой разумеющимся, что это буквально дни, то есть 24-часовые отрезки времени, и что бог сотворил небо и землю, а затем завершил всю работу в очень короткий срок. Впрочем, не столь уж короткий, если вспомнить, что в этой истории замешан все-таки сам господь бог.
   Никто не сомневался, что если бы он только захотел, то закончил бы всю работу в течение нескольких часов. Если не в мгновение ока.
   Однако в прошлом веке ученые начали все четче представлять себе истинный возраст Земли – миллионы лет. И вот произошло событие, которое мы можем считать едва ли не первым отступлением от буквального прочтения Библии, – пошло брожение умов по поводу понятия «дни творения».
   Богословы задумались: а не может ли понятие «день» в этой главе относиться к какому-то неопределенному периоду? Почему бы не допустить, что явление света и его отделение от тьмы представляли собой «первую стадию» сотворения мира, длившуюся миллион лет или даже триллион – если так было угодно богу? Что богу время?!
   И все же Библия, судя по всему, вполне конкретно отвечает на этот вопрос. Будто бы предвидя, что слово «день», возможно, будет понято неправильно, авторы «Жреческого кодекса» четко сформулировали: «вечер и утро», как бы подчеркивая, что имеется в виду всего лишь один 24-часовой отрезок времени. Не более того… Разбирая понятие «день» в этом стихе, современные иудейские и христианские фундаменталисты видят в нем только знакомый всем нам день, состоящий из 24 часов, и только.

6. И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. (И стало так.)

   (В синодальном переводе слова, поставленные в скобках, заимствованы из греческого перевода Библии, так называемой Септуагинты.)
   21. Порядок, в котором бог создает объекты Вселенной на протяжении всех остальных стихов этой главы, абсолютно ничем не отличается от порядка, данного в вавилонском мифе о сотворении мира. Отголоски этого мифа мы находим в «Жреческом кодексе» – в тех местах, где речь идет о сотворении света и «ограничении» тьмы.
   Первой бог творит твердь – полусферический небесный свод, который древние считали твердой и прочной покрышкой плоской земли. Предполагалось, что он напоминает крышку от горшка и, скорее всего, сотворен из того же материала, из которого крышки и делались.
   Слово «твердь» (лат. firmamentum) – это перевод греческого «стереома», то есть «твердый объект», что, в свою очередь, служит эквивалентом еврейского «ракиа» – тонкий металлический лист.
   Разумеется, с научной точки зрения никакой тверди нет: то, что нам представляется куполом, – это пространство, во все стороны уходящее в бесконечность.
   Впрочем, если соблюдать точность, «конец» у пространства есть. По мере того как наши телескопы и прочие инструменты все дальше проникают в пространство, мы получаем возможность наблюдать объекты, расположенные за 12 миллиардов световых лет от нас. Поскольку свет покинул эти отдаленные объекты около 12 миллиардов лет назад, следовательно, мы видим их в том состоянии, какое они обрели через сравнительно краткое время после Большого Взрыва.
   Мы могли бы видеть еще более отдаленные объекты, но не видим. Если мы дальше углубимся в прошлое, то доберемся до того этапа, когда Вселенная еще не охладилась до температуры, при которой вещество собирается в галактики, а энергия превращается в вещество, – до такой степени, что мы можем считать пространство по-настоящему прозрачным. За этими объектами – последними из тех, что мы в состоянии наблюдать, – наш взор обнаружит лишь первобытную мглу самых первых дней после Большого Взрыва, а это – в определенном смысле – и являет собой конец (равно как и начало) Вселенной.
   Впрочем, ясно, что сия недоступная человеческому глазу мглистая область, которая простирается во всех направлениях и образует вокруг нас сферу, расположенную на расстоянии более 12 миллиардов световых лет, вовсе не похожа на «твердь» священных текстов. Чтобы увидеть здесь сходство, надо, очевидно, обладать метафорическим складом ума.
   Древние евреи полагали, что библейская твердь находится не очень далеко от поверхности земли. Конечно, должно было оставаться место для земных гор, но вряд ли твердь располагалась значительно выше их. В греческих мифах гигант Атлас поддерживал небо, выступая в качестве живой опоры, а как-то раз Геракл, взобравшись на вершину горы, вызвался на какое-то время подставить свои плечи под этот груз. Это пример типичного представления древних о небесном своде, его прочности и расстоянии от земли. А судя по древней легенде о сне Иакова, до неба можно было добраться по простой лестнице: «И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней» (Быт. 28:12).
   22. Дождь жизненно необходим для сельского хозяйства. Это утверждение в равной степени относится и к нам, и к первобытным людям. В глубокой древности земледельцы, которые первыми превратили возделывание почвы в широкомасштабное хозяйство, селились по низменным долинам крупнейших рек Ближнего Востока – Нила в Египте, Тигра и Евфрата в Ираке, Инда в Пакистане и Индии.
   В строгом смысле нельзя сказать, что в этих местностях дожди шли часто (в нижнем течении Нила осадки не выпадали практически никогда).
   Реки сами по себе снабжали водой людей, животных и посевы, а ирригация требовала приложения немалых сил.
   Но именно дожди питали реки. Дожди эти большей частью проливались в гористых областях, где реки брали свое начало, а земледельцы, жившие близ устьев, непосредственно с дождями не сталкивались.
   Когда же дождь шел на головы жителей, населявших очаги земледельческих цивилизаций в засушливых районах, люди чаще всего были поражены тем фактом, что вода льется с неба, и считали это своего рода подарком богов: эта вода орошала посевы, и надобность в тяжелых ирригационных работах отпадала.
   В те давние времена само собой разумелось, что существуют два источника воды – реки и дождь, отделяла же их друг от друга как раз «твердь».

7. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так.

   23. Когда бог сказал: «Да будет свет», сразу же возник свет, и все тут. Однако свет – это не материальное тело, и люди не имели ни малейшего представления, как его можно «создать». Твердь же была материальным объектом, по крайней мере по представлениям того времени, поэтому после слов бога «Да будет твердь» авторы «Жреческого кодекса» добавляют: «И создал бог твердь».
   Можно бы рассматривать эту фразу просто как повтор: бог сотворил твердь, лишь произнеся необходимые слова. С другой стороны, создается четкое впечатление, словно бог и впрямь выковал тонкий металлический колпак, приспособил его над землей и соответствующим образом закрепил.
   Очень уж безыскусная картина сотворения мира… Но ведь в вавилонском мифе о начале мироздания боги ладят Вселенную чисто человеческими методами, и определенные следы такого представления вполне могли закрепиться в лексике «Жреческого кодекса». Они же объясняют, почему богу потребовалось несколько дней для завершения работы. Будь это вопрос одной лишь божьей воли, всю процедуру можно было бы совершить в мгновение ока. Но коль скоро речь идет о многотрудной «работе по металлу», тогда перед нами четкое указание на то, что бог обладал действительно сверхчеловеческими способностями: на создание всего неба он затратил один-единственный день.
   24. Вот прямое подтверждение того, что вода была не только под твердью (знакомая нам всем вода, которую мы встречаем на земной поверхности), но также и над нею (та вода, которая выпадает в виде дождя).
   Судя по всему, никому и в голову не приходило задуматься: а не настанет ли день, когда весь запас воды над твердью будет израсходован? Или же, коли на то пошло, не случится ли, что запас воды под твердью увеличится до последнего предела и займет все доступное пространство?
   Мы-то знаем, конечно, что поскольку тверди в библейском смысле не существует, то нет и воды, которая «над твердью». Вся вода, что существует на Земле, существует над ней, и нигде больше. Солнце нагревает океан и вызывает испарение воды, которая конденсируется в крохотные капельки; собравшись в облака, гонимые ветром, они при соответствующих условиях сливаются в более крупные капли и проливаются дождем, после чего влага вновь стекает в океан.
   Полный цикл кругооборота чрезвычайно сложен, его трудно прогнозировать в деталях (любой синоптик знает это на собственном опыте), но это полностью замкнутый цикл, и дождь в той же мере находится «под твердью», в какой здесь находятся и реки и моря.

8. И назвал Бог твердь небом. (И увидел Бог, что это хорошо.) И был вечер, и было утро: день второй.

   25. Из этой фразы с очевидностью следует, что первый стих книги Бытие – всего-навсего краткое изложение того, что последует дальше. Первый стих гласит: «В начале сотворил Бог небо и землю», но, в сущности, как описано ниже, «небо» было сотворено только на второй день.
   В этом стихе особо подчеркивается, что «небо» – лишь название тверди. В дальнейшем в Библии то же слово порой обозначает обиталище бога, расположенное где-то над твердью. Так, читаем:
   «Господь во святом храме Своем, Господь, – престол Его на небесах» (Пс. 10:4).

 
   Это указание встречается только в тех книгах Ветхого завета, которые были написаны в последнюю очередь. В более ранних текстах подразумевалось, что бог живет на горе Синай или в Ковчеге завета. Однако к тому времени, когда создавался Новый завет, представление о небе как обиталище бога, расположенном над твердью, стало общепринятым, с этого начинается молитва «Отче наш»:
   «Отче наш, иже еси на небеси».
   В наше время, когда хорошо известно, что тверди в библейском смысле не существует, понятие «небо» сохранило для верующих единственное значение: место, где обитает бог. Хотя и оно не имеет никакого отношения к Вселенной, доступной научным наблюдениям и измерениям.

9. И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. (И собралась вода под небом в свои места, и явилась суша.)

   26. Последовательность действий, в которой господь творит мир (как это описано в первых стихах книги Бытие), выглядит весьма логичной, если глядеть на всю эту схему глазами авторов «Жреческого кодекса». Процесс сотворения напоминает суживающуюся спираль, все идет от внешнего к внутреннему, «завинчиваясь» вокруг венца творения – человека.
   Итак, переход от Хаоса к Космосу – разделение и отталкивание друг от друга космических тел знаменующие конец случайного перемешивания вещества во Вселенной, – начинается в первый день вместе с сотворением света и его отделением от тьмы. Все это пока связано с объектами «нематериальными».
   На второй день отделяется материальная часть Вселенной, но та, что расположена, образно говоря, дальше всего от человека, небо «над головой». «Земля под ногами» пока вообще не определена; «небо» вводится для того, чтобы отделить «воды» от всего остального.
   Лишь на третий день бог уделяет внимание земле и снова происходит акт раздела. Поначалу земля состоит из воды и суши, перемешанных, словно тина, но по божьему повелению вся влага сконцентрировалась в одном месте, а то, что осталось, по кусочкам сложено вместе, высушено и с соизволения всевышнего вознесено над водной гладью – «над уровнем моря».