- Конечно! - не растерявшись, ответил я и через пятнадцать минут уже подъезжал к его особняку на темной безлюдной улице. Если бы знать, как страшно окончится это посещение! Если бы человечество догадывалось, что это его последняя спокойная ночь! Но человечество мирно спало, а я, нажимая кнопку звонка, испытывал только любопытство. Дверь бесшумно отворилась и так же бесшумно закрылась за мной, едва я вошел. В ярко освещенном холле никого не было. Я огляделся по сторонам и увидел лестницу и стрелку с надписью "Сюда". Лестница привела меня к другим дверям, на которых также было написано "Сюда" и которые открылись до того, как я к ним прикоснулся. Следуя указующим надписям, я прошел длинную анфиладу комнат, отмечая про себя одно странное обстоятельство: во всех комнатах царила такая подозрительная, такая стерильная чистота, что это даже давило и угнетало... Но вот, наконец, отворилась последняя дверь, и я увидел Гутенморгена. Со времени нашей последней встречи он как-то странно изменился: облысел, сгорбился, покрылся морщинами и вообще, так сказать, скукожился. И еще я обратил внимание на то, что руки у него неестественно чистые, такие чистые, будто он их моет по нескольку раз в день... Но я сделал вид, что ничего не заметил, и бодро воскликнул: - Хелло! - Извини, но у меня нет времени здороваться, - сказал профессор. - Я позвал тебя, чтобы рассказать о своем изобретении. Тридцать пять лет я работал над ним! Тридцать пять лет!!! Вы все за это время стали знаменитыми, богатыми, а я все трудился и трудился. Но теперь работа завершена! - И что же ты изобрел? - Не перебивай. Если ты помнишь, когда мы учились в колледже, электрических бритв еще не было. И вот однажды, взбивая мыльную пену, я подумал: а нельзя ли сделать такой порошок, который бы давал пены в десять раз больше обычного? И через год я сделал такой порошок. А еще через пять лет у меня был порошок, пенившийся в сто раз сильнее обычного. И тут моя работа зашла в тупик: что я ни придумывал, мыльный порошок сильней не пенился. "Неужели это предел? - мучительно думал я долгими зимними ночами. Неужели я настолько бездарен, что не смогу заставить порошок пениться еще больше?" Отчаяние овладело мной, и я готов был покончить самоубийством. Я пошел к морю и, перед тем как кинуться в пучину, бросил прощальный взгляд на бушующий подо мной прибой. И тут гениальная догадка озарила меня. Ты, конечно, видел, как пенится морской прибой, но, конечно, ни разу не думал: каким образом морская вода, в которой нет мыла, делает пену? А я задумался над этим загадочным явлением и сразу понял, что нашел выход из моего тупика. Двадцать пять лет потратил я на то, чтобы отыскать в морской воде необходимый мне элемент, делающий пену без мыла. И когда я нашел его, выделил и соединил с мылом, - я получил тот самый невероятный результат, который назвал "эффектом Гутенморгена". С этими словами он достал из сейфа стеклянную банку, на которой еще сохранилась этикетка "баклажанная икра", и гордо поставил передо мной. - В этой банке, - сказал он, - находится порошок, один миллиграмм которого может дать столько пены, что ее хватило бы на пять лет для парикмахерских и банно-прачечных комбинатов земного шара. - Ты осчастливил человечество! - искренне воскликнул я. - А мне плевать на человечество! - закричал Гутенморген. - Я хотел доказать себе, что могу то, чего никто не может. И так как ты самый знаменитый из нашего выпуска и поэтому я ненавижу тебя больше всех, - я покажу именно тебе мое изобретение. Пойдем! С этими словами он схватил меня за руку и потащил в соседнюю комнату, где находился небольшой - в сто квадратных метров - бассейн. Бассейн был пуст. Гутенморген, достав из банки микроскопический кристаллик порошка, бросил его на дно и направил на него сильную струю воды. В одно мгновенье бассейн наполнился невероятно пушистой пеной. - Грандиозно! - воскликнул я. -Ага! - торжествующе закричал Гутенморген. - Теперь ты понимаешь, кто из нас действительно гений?! - Глаза профессора горели безумными огнями. Смотри! - и он швырнул в бассейн целую пригоршню волшебного порошка. Смотри! И тотчас все помещение до потолка заполнилось пеной, мощный поток закружил нас, распахнув двери, понес за собой и, протащив по всем комнатам, выбросил на улицу под проливной дождь. - Порошок! Мой порошок! - в ужасе закричал Гутенморген. Но было поздно. Банка, выскользнув из рук профессора, разбилась, и целый килограмм этого взбесившегося порошка оказался на свободе. Уже через секунду взбитая струями дождя мыльная пена, сметая все на своем пути, хлынула в город. И первой жертвой своего изобретения оказался профессор... Какое-то время над пеной еще мелькали его невероятно белые руки. А потом исчезли и они... Я очнулся на крыше самого высокого небоскреба. Внизу бушевала затопившая город пена, и до самого горизонта простиралось пенное море... И только один я знал, что произошло. По радио каждые десять минут сообщали о движении пены, и с каждым сообщением становилось все страшней. Пена стремительно распространялась по земному шару. Ученые всего мира лихорадочно искали средство для спасения и не могли его найти. Я понимал, что человечество погибнет, ибо знал, что эта пена способна сохраняться годами, и, пока она высохнет, на земле исчезнет все живое. Я сознавал, что спасенья ждать неоткуда, и смотрел на поразительно мирное бескрайнее море, колыхавшееся внизу. Нереальность, сказочность этой картины подчеркивали еще мыльные пузыри, которые возникали из пены и разноцветными стаями плавали над морем. И вдруг меня осенило: мыльные пузыри - вот что нас спасет! - Хватайтесь за соломинки! - закричал я. - Хватайтесь за соломинки и пускайте мыльные пузыри! И утопающие схватились за соломинки и при помощи этих соломинок стали выдувать из пены мыльные пузыри. Казалось, перед своим концом человечество впало в детство. Пузыри, переливаясь всеми цветами радуги, отрывались от земли и улетали ввысь, в бесконечность космоса, к далеким чужим звездам. А три миллиарда людей день и ночь, без отдыха, пускали мыльные пузыри. И так как каждые десять секунд три миллиарда мыльных пузырей покидало земной шар, пены оставалось все меньше. Да, в борьбе человечества с пеной победил Человек. И теперь нам стала еще дороже наша старая, но вымытая с мылом, выстиранная планета Земля.
К ЗВЕЗДАМ
Звездолет, носивший гордое имя "Передовик космоса", с несусветной скоростью приближался к намеченной цели. До планеты, в самом названии которой "Ж2-2Н-39" было что-то манящее, лететь оставалось всего пять лет. Электронные пилоты, управляемые электронным мозгом, уверенно вели корабль, до отказа набитый электронной всячиной. А экипаж звездолета, погруженный электронными сонидами в глубокий многомесячный сон, мирно спал в сонариуме. Заботливые роботы раз в неделю осторожно переворачивали спящих с одного бока на другой и на цыпочках удалялись в аккумуляторную подзаряжаться. Раньше в обязанность сонидов входила также демонстрация всякого рода развлекательных снов. Но однажды космонавты пришли к выводу, что просмотр таких снов - пустая трата времени. Пока смотришь - вроде интересно, а проснешься - и поговорить не о чем. Какие серьезные проблемы поднимаются в этих снах? Чему эти сны могут научить? Ничему! А так как большую часть полета космонавты проводят в состоянии она, то просто преступно подобным образом разбазаривать дорогое время! Можно было, конечно, организовать показ каких-нибудь научно-популярных снов из цикла "Сокровища наших музеев" или "Стройки Большой физики". Но ведь сны быстро забываются. И вот самые передовые члены этого передового экипажа решили овладевать во время сна новыми профессиями и знаниями при помощи ультрагипнопедии, то есть скоростного обучения во сне. И теперь, пока космонавты спали, электронные начетчики монотонно нашептывали им в уши лекции. И каждый раз после пробуждения звездолетчики с радостью обнаруживали, что они овладели такими новыми знаниями, о которых даже не подозревали, укладываясь спать. Каждый изучал то, что ему хотелось. Шеф-повар, например, посвятил свой сон изучению истории поэзии (от древних стихов, авторы которых никому не известны, до тех современных авторов, чьи стихи также никому не известны) и, просыпаясь, говорил исключительно стихами. Причем информация, полученная с помощью ультрагипнопедии, закреплялась очень прочно. Поэтому астробиологу, выучившему во сне ради спортивного интереса Большую Всемирную Энциклопедию со всеми орфографическими и прочими ошибками, пришлось здорово поспать, чтобы переучиться. Вероятно, существовала связь между той скоростью, с которой звездолет перемещался в Пространстве, и невиданной быстротой, с которой овладевали наукой люди, спавшие в этом звездолете. Знания усваивались с невероятной, буквально космической, скоростью. Стоило вздремнуть - и вы уже умели говорить по-английски. Главный механик, пройдя без отрыва от койки консерваторский курс обучения по классу скрипки, едва проснувшись, впервые в жизни взял в руки музыкальный инструмент и заиграл на нем, как сам Давид Ойстрах. А геолог до таких тонкостей изучил во сне молекулярную физику, что, даже не просыпаясь, делал ряд важных открытий и, внеся ценный вклад в науку, обессмертил свое имя задолго до пробуждения. Да, теперь астронавты настолько продуктивно опали, спали с таким высоким коэффициентом полезного действия, что те часы, когда они бодрствовали и трудились, казались им напрасно потерянным временем. Поменьше работать и побольше спать - вот к чему стремились теперь самые передовые члены экипажа. А звездолет продолжал свой путь...
РАССКАЗ СО СЧАСТЛИВЫМ КОНЦОМ
Все началось с того, что Петр Иванович Подсвечников однажды ночью увидел странный сон. Я полагаю, что это случилось именно ночью, потому что, если Подсвечникову и удавалось иногда вздремнуть днем, он все равно снов не видел. То ли мешало дневное освещение, то ли на работе не было подходящих условий для полноценного сна со сновидениями, но реально рассчитывать на интересные сны можно было только ночью. Так вот ночью и приснилось Петру Ивановичу, будто он гуляет по выставке кибернетических машин. В одних залах экспонировались обычные кибернетические устройства, умеющие только читать, писать, считать, переводить и заниматься перспективным планированием. В других залах были выставлены электронные шахматисты, способные предусматривать все варианты, которые могли возникнуть на шахматной доске, на 40 ходов вперед. После первого же хода противника дальновидные аппараты мгновенно производили сложнейшие расчеты и в зависимости от ситуации или предлагали сдаться противнику, или, не теряя времени, сдавались сами. Иногда проводились турниры, в которых электронные шахматисты из одного зала сражались с аппаратурой из другого зала. Впрочем, это только так говорится - сражались. Обычно кибернетические гроссмейстеры соглашались на ничью еще до первого хода. Но все это была, так сказать, техника на грани фантастики. А в следующих залах находилась техника, перешагнувшая эту грань. Там были выставлены невероятные киберы, способные делать все, что делают люди. Они умели даже допускать ошибки, на которых другие самообучающиеся роботы тут же учились. Вот по какой выставке бродил во сне Подсвечников. А экскурсоводом Подсвечникова был интеллигентный, модно одетый молодой человек. Он пространно отвечал на все вопросы Петра Ивановича, и, когда тот случайно чего-нибудь не понимал (а он случайно не понимал абсолютно ничего), молодой человек терпеливо повторял объяснения до тех пор, пока Подсвечников, хотя бы из вежливости, не начинал понимать. Если бы этот гид не был таким предупредительным и симпатичным, Петр Иванович поклялся бы, что гида зовут Евгений Алексеевич Кожин и что он работает юрисконсультом в руководимом Подсвечниковым тресте. Сходство было необыкновенным. Но даже во сне Петр Иванович не мог спутать вежливого гида с горластым, вечно критиканствующим Кожиным. Три часа подряд молодой человек водил Петра Ивановича по выставочным залам и только потом сообщил ему, что он вовсе не молодой человек, а робот, созданный ради рекламы специально для этой выставки. - Как это - робот? - удивился Петр Иванович. - Почему же вы не железный? - Железные роботы - это вчерашний день, - вежливо улыбнулся нежелезный гид. - Теперь нас делают из тех же материалов, что и настоящих людей. Можете пощупать, это разрешается, - и он протянул руку. Петр Иванович пощупал. Рука была теплой и упругой. "Разыгрывает! Ой, разыгрывает! - решил Подсвечников. - Не зря он так похож на Кожина". - А почему вы думаете, что вы не человек, а именно робот? - Хотя бы потому, что я не думаю вообще. Понимаете, не мыслю. - Ну да, не мыслите! А как же вы беседуете, объясняете и вообще действуете? - Все мои действия запрограммированы. Мне не нужно думать. - Но ведь я не могу проверить, думаете вы в действительности или нет. Правда? А как еще вы можете доказать мне, что вы робот? Чем вы отличаетесь от человека? Например, от меня? Гид как-то странно посмотрел на Подсвечникова и так же вежливо, как и прежде, сказал: - А почему вы полагаете, что вы человек, а не робот? От этого неожиданного вопроса Петру Ивановичу стало так неприятно, что он на минуту проснулся, потом перевернулся на другой бок и снова уснул. И как только он уснул, опять появился гид и с мягкой настойчивостью повторил свой вопрос: - Как вы можете доказать, что вы человек? - Очень просто, - снисходительно ответил Подсвечников. - Если бы я не был человеком, я бы, например, не мог руководить трестом. - Это не доказательство. Разве нельзя создать робота и запрограммировать его так, чтобы он возглавлял трест? Вполне возможно. - Но я точно знаю, что появился на свет естественным путем. - Вы не можете этого знать, ибо ни один человек не помнит момента своего рождения. - Ну и что? Зато я помню детство, ясли, детский сад... - Память и воспоминания тоже можно создать искусственным путем. - Но у меня есть свидетельство о рождении, трудовая книжка... Посмотрите, наконец, мое личное дело! - Я смотрел. Ни в одной графе личного дела не сказано, что вы человек... "Тьфу ты, черт! - подумал Подсвечников, окончательно просыпаясь. - Не надо было мне так поздно ужинать". Возможно, он и забыл бы это малоприятное сновиденье, если бы не Кожин, с которым он столкнулся, как только пришел на работу. При виде Кожина Петр Иванович тотчас вспомнил и кибернетический музей, и молодого человека, вернее, молодого робота, ну, в общем, гида, задавшего ему такой нелепый вопрос: "Как вы можете доказать, что вы человек?" Он вспомнил все это и как-то даже огорчился, что он, Подсвечников, хоть это происходило только во сне, не мог дать достойной отповеди жалкому экскурсоводишке. И, испытывая странное удовлетворение (какое мы все испытываем, найдя остроумный ответ на заданный нам три дня назад ехидный вопрос), Петр Иванович стал придумывать едкое и хлесткое замечание, которое сразу бы поставило на место зарвавшегося робота. Но такой ответ почему-то не придумывался. Вернее, ответов было много. Но на каждый убедительный ответ находилось еще более убедительное возражение. Причем Петру Ивановичу казалось, что выдвигает эти возражения не он сам, а все тот же гид. - Человек - это звучит гордо! - провозглашал Петр Иванович. - Совершенно с вами согласен, - вежливо кивал головой собеседник. - Но это еще не значит, что именно вы - человек. Подсвечников решил изменить тактику. - А в чем, по-вашему, основное отличие робота от человека? - Роботу все равно чем заниматься. - Вот видите! А мне не все равно. - В таком случае почему вы и в животноводстве подвизались, и в кинофикации руководили, и в торговле? - Гм... А чем еще отличается робот от человека? - Отсутствием интереса к конечному результату своей деятельности. - Ага, отсутствием! А у меня - наличие. - Наличие чего? - Наличие интереса. - Нет, к сожалению, у вас именно отсутствие наличия и, наоборот, наличие отсутствия. - Нет, у меня наличие наличия и отсутствие отсутствия. Потому что, если бы у меня было отсутствие наличия, я бы не говорил, что у меня наличие отсутствия... Игра в ничего не значащие слова была так хорошо знакома Петру Ивановичу, что тут он бы наверняка выиграл. Но в эту минуту Подсвечников вспомнил, что он, в сущности, спорит сам с собой. А самому себе он, конечно, мог признаться как в отсутствии наличия, так и в наличии отсутствия настоящего интереса к результату своей деятельности. - Ну, хорошо, вот вам еще одно доказательство того, что я человек. Вы мне приснились. Так? Следовательно, я вижу сны. А роботы снов не видят. Вот! - Только сами роботы могут знать, видят они сны или нет. Да, спорить с гидом становилось все трудней, и в конце концов в запасе у Подсвечникова оставались только такие дамские аргументы, как: 1. "Если вы сами робот, то не думайте, что все тоже роботы". 2. "Кто вы такой, чтобы я перед вами отчитывался?" И наконец: 3. "А я вообще не желаю разговаривать в таком тоне". И когда Петр Иванович уже собирался пустить в ход эти жалкие фразы, зазвонил телефон: Подсвечникова срочно вызывали на совещание в главк. Но и по дороге в вышестоящую организацию и во время совещания Подсвечников продолжал обдумывать свой разговор. И обдумывание сводилось к тому, что он постепенно привыкал к мысли, что, может быть, он действительно робот. Ну, может, не совсем робот, а так вроде как бы робот. А может, и совсем. Наука дошла до того, что все возможно. И вдруг Петр Иванович услыхал свою фамилию. И хоть он, погруженный в невеселые думы, не слыхал, о чем говорили до этого, но по одной только интонации, с какой его фамилия была произнесена, он почувствовал: сейчас с него будут снимать стружку. И не ошибся. Стружку снимали толстыми слоями. Подсвечникова обвиняли и в безынициативности, и в бездумности, и в равнодушии. И каждое обвинение еще и еще раз доказывало, насколько прав был кибернетический гид в своих предположениях. А начальник главка прямо сказал, что он впервые видит работника, который бы так активно не хотел работать и до такой степени не справлялся с порученным ему делом. И тут произошло то, о чем и сегодня еще помнят в главке. А произошло следующее: во время выступления начальника главка Подсвечников вдруг радостно захохотал, захлопал в ладоши и, продемонстрировав несколько па из народного танца краковяк, бросился целовать выступавшего. И никто не мог знать, что Подсвечников сделал это потому, что начальник главка невольно подсказал ему тот самый аргумент, благодаря которому он, Подсвечников, сразу поставит теперь на место зарвавшегося кибера. Да, наука может все. Но кому придет в голову делать именно такого робота, который бы не хотел работать?! Кто специально станет создавать кибера с таким расчетом, чтобы он не справлялся с порученным ему делом?! А он, Подсвечников, работать не хочет! Он не оправляется! Значит, он не робот! Он-человек!!! И в эту ночь Петру Ивановичу снились только самые приятные сны, несмотря на то что он плотно поужинал. На радостях он даже позволил себе перед сном выпить, ибо он - человек и ничто человеческое ему не было чуждо!
А БЫЛО ЭТО ТАК...
В некоторых научных и околонаучных кругах существует такое робкое предположение, или, проще говоря, смелая гипотеза, что в какие-то очень отдаленные времена нашу матушку-землю посещали представители инопланетных цивилизаций. И даже, мол, во время этих посещений звездные пришельцы научили наших далеких пещерных предков каким-то самым необходимым вещам. Разумеется, никаких живых свидетелей того, как это происходило, нет. А с другой стороны, и очевидцев того, что этого не было, тоже не имеется. Так что научные споры ведутся пока с ничейным результатом. Вот, скажем, я лично глубоко убежден, что таковые события место имели. А может быть, нет... И разворачивалась вся эта история следующим образом. Хотя, конечно, вряд ли...
Светало... Старый неандерталец Э-эх открыл глаза, громко зевнул и, почесывая волосатую грудь, вылез из пещеры поглядеть, не окончился ли этот проклятый ледниковый период. Однако льды еще не таяли, и Э-эх, озябнув, поспешил обратно в пещеру. Костер едва тлел. "Светит, да не греет..." - озабоченно подумал старик и подбросил в костер хворост. По стенам заметались тени, пещера наполнилась дымом, и стало теплей. Пещерные жители, не просыпаясь, довольно заворчали. "Какое счастье, - подумал старик, - какое счастье, что Сыны Неба научили нас добывать и хранить огонь. Без них мы бы совсем вымерзли". Э-эх был стар, и он забыл, как еще за четыре луны до первого появления небожителей молодой шалопай У-ух объявил, что он знает, как делать огонь. - Смотрите, смотрите, как это просто! - и на глазах у изумленных зрителей У-ух развел огонь. - Ты с ума сошел! - закричал разгневанный Э-эх. - Ты сожжешь всю пещеру. Сейчас же погаси костер! Огонь делают молнии, а не какие-то молокососы! Костер забросали камнями. А спустя четыре луны с небес в громе и пламени опустилась странная скала. Затем, когда погасли молнии и стих гром, в скале открылась пещера, и из нее вышли невиданные существа с прозрачными головами. Они побродили вокруг своей скалы, сняли прозрачные головы, и под ними оказались другие головы - обыкновенные, непрозрачные. Неандертальцы с облегчением вздохнули: они не любили ничего необычного и непонятного. Посланцы звезд были очень приветливы и миролюбивы. Они научили пещерных жителей добывать и хранить огонь. С тех пор в пещере стало уютней, там никогда не гас костер, и старый Э-эх не забывал помянуть за это мудрых небожителей добрым словом.
...Первым догадался сунуть в огонь кусок сырого мяса все тот же У-ух. Он нанизал мясо на палку, подержал его в огне и, обжигаясь, поднес ко рту. Жареное мясо ему пришлось по вкусу. Но Э-эх страшно рассердился. - Где ты видел, чтобы мясо обжигали огнем? - закричал он. - Ты хочешь, чтобы огонь рассердился и погас?! - Отчего же он обидится? - возразил У-ух. - Я ведь его угощаю мясом. Но Э-эх не любил долгих споров. Он поднял с земли толстую палку, трахнул ею по голове собеседника и бросил обломки палки в костер. - Есть еще вопросы? А если нет, отправляйтесь на охоту. Пойдешь ты, ты и ты. - Опять на охоту! - робко заныл молодой неандерталец О-ох. - Как на охоту, так я! Три дня туда да три дня обратно - и все пехом! - А ты бы хотел, чтобы жирные кабанчики водились прямо у нас в пещере? - И Э-эх, довольный своей остротой, захихикал. - А что тут смешного? - сказал неугомонный У-ух. - Я давно предлагал своих кабанчиков завести, домашних. Они бы у нас жили, мы б их кормили и с мясом были бы! - Да ты понимаешь, что ты говоришь? - завопил Э-эх. - Да ты знаешь, как называется то, что ты предлагаешь? - Как? - Животноводство - вот как! Ты своими фантазиями всему племени голову морочишь! Неужели ты думаешь, что Сыны Неба глупей тебя? - Нет, нет! Что ты! - испугался У-ух. - Тогда почему же всезнающие и всесильные небожители не предлагают нам разводить животных, а ты предлагаешь? У-ух виновато молчал...
А три луны спустя снова пришли Сыны Неба. - У нас тут появилась идейка, - сказали они. - Почему бы твоему племени не обзавестись домашним скотом? А? Дело надежное, проверенное... И старый Э-эх чистосердечно поблагодарил небожителей за их безграничную доброту и мудрость. - Что бы мы делали без вас, Сыны Неба?! - воскликнул он. - Не забывайте нас и не оставляйте без своих мудрых советов. И стали разводить первобытные люди скот. И были сыты и счастливы.
И только один У-ух не знал покоя. Потому что втемяшилась ему в его беспутную головушку еще одна новая мысль. - Если в землю посадить зерно, из земли вырастет колос, на котором будет много зерен. Так? - Допустим... - уклончиво проговорил Э-эх. - А если потом посадить очень много зерен, что тогда будет? - А кто его знает, что будет... - осторожно ответил Э-эх. - А я знаю... Тогда вырастет очень, очень много колосков, на которых будет очень, очень много зерен. И у нашего племени всегда будет хлеб! - Вяжите его, люди! Подвешивайте его вниз головой! - визгливо закричал Э-эх. - Он оскорбляет Сынов Неба! Он считает, что небожители глупей его! - Нет, нет, нет! - испугался У-ух. - Так почему же Сыны Неба не предлагают сеять хлеб, а ты осмеливаешься предлагать?! У-ух испуганно молчал...
А со временем небожители объяснили Э-эху, как сеять и убирать хлеб. И вождь первобытного племени был поражен мудростью и всеведением Звездных Пришельцев. А У-ух не обижался. Он думал, как превратить каменный век в бронзовый. Более того - он уже знал, как это сделать. Но даже боялся об этом заикнуться...
Так что и без небожителей были у нас кой-какие находки и открытия. Но Сыны Неба, как видите, помогали, и помогали здорово. Потому что без их помощи справиться с таким неандертальцем, как Э-эх, не смог бы ни один человек. А тем более - доисторический.
ФОРМУЛА УСПЕХА
Конечно, попасть к королю книжных издателей - господину Дойблу - было не так-то просто, или, говоря точней, просто невозможно. И, вероятно, Кристи удалось это лишь потому, что в Урании имелось еще пять таких же королей, и как раз теперь решалось, кто же из них действительно всем королям - король. А может быть, помогло то, что Кристи предлагал не рукопись, а странное изобретение, которое он отказывался демонстрировать кому-либо, кроме самого господина Дойбла. Как бы то ни было, чудо случилось. И Кристи, едва вступив в кабинет, еще по дороге к столу, за которым сидел Дойбл, стал излагать суть дела. На счету была каждая секунда. Издателя следовало заинтриговать в течение первых четырех минут... - Господин Дойбл, - сказал Кристи, прикрывая за собой дверь. - Всем известно, что в ваше издательство поступают тысячи рукописей и вам приходится держать не одну дюжину рецензентов для того, чтобы они эти рукописи читали и выискивали жемчужные зерна. Господин Дойбл, я изобрел электронного рецензента, способного прочитать и математически проанализировать до ста рукописей в сутки. Гарантируется быстрота ответа, объективность, точность и неподкупность рецензента. Исключается потеря рукописи, вкусовщина, приверженность к тем или иным группировкам, течениям и направлениям. Благодаря нестирающейся электронной памяти рецензента автоматически исключается возможность напечатания литературного плагиата. Математический анализ выдается в письменном виде, Здравствуйте! изобретатель только теперь подошел к столу. - Добрый день... - Тучный издатель неопределенно помахал рукой, что одновременно являлось и приветствием, и ненастойчивым приглашением сесть и чувствовать себя как дома. - Так сколько времени нужно вашей штуковине, чтобы прочитать, скажем, рукопись романа? - От двенадцати до пятнадцати минут. Причем учтите, мой электронный рецензент состоит из двух отдельных блоков. И пока второй блок пишет рецензию на одну рукопись, первый блок уже читает следующую рукопись. - Занятно. Могу я увидеть эту машину в действии? - Разумеется. - И Кристи, на мгновение выскочив из кабинета, вернулся, неся в руках полированный, похожий на радиолу ящик. - Разрешите воспользоваться вашей розеткой? Благодарю. Теперь дайте мне, пожалуйста, какую-нибудь рукопись. Спасибо. - Кристи сунул под крышку аппарата пухлую рукопись и нажал клавиши. Зажглась зеленая лампочка, послышался шелест быстро перелистываемых страниц - электронный рецензент принялся за работу. Лишь теперь изобретатель с облегчением вздохнул и уселся в кресло. Прошло всего три минуты сорок секунд с тех пор, как Кристи вступил в кабинет. Он уложился в срок. Важно было только заставить Дойбла выслушать себя и включить аппарат. А уж электронный рецензент сделает все остальное, в этом Кристи не сомневался. Счетчик на передней панели рецензента указывал количество прочитанных страниц... Все шло нормально... - Кому еще предлагали вы свое изобретение? - поинтересовался Дойбл. - Я имею в виду издателей. - Пока никому. - А почему вы решили начать именно с меня? - Мне трудно ответить на этот вопрос. Если я скажу правду, вы подумаете, что я льстец. Если я скажу неправду, вы сочтете, что я лгун. А я ведь не знаю, какое из этих двух качеств вам неприятней. - Мда... - издатель одобрительно посмотрел на Кристи. - Господин Дойбл, я хотел бы сказать несколько слов о тех критериях, которыми пользуется мой электронный рецензент для составления математических анализов. Возможно, мои соображения покажутся вам наивным лепетом. Но, произведя математический анализ бестселлеров последних трех лет, я обратил внимание на следующее: читателю надоели мрачные произведения. Читатель ищет такие книги, которые бы убеждали его, что жизнь прекрасна и каждый может насладиться ею по-своему. Читателю надоели ужасы, патология, неправдоподобные страсти... - Короче! - буркнул Дойбл. - Короче, исходя из вышесказанного, я высчитал, что именно сегодня ценится в книгах, и составил подробную шкалу оценок. Наивысшая оценка - плюс сто радостей, наихудшая - минус сто радостей. Так что электронному рецензенту остается только сверять прочитанную рукопись со шкалой и проставлять оценки. Те рукописи, которые наберут более четырехсот радостей, можно издавать без риска, ибо именно такое количество радостей насчитывают бестселлеры последних лет. А набравших более семисот следует издавать вне всякой очереди. Таким образом, вы будете единственным издателем, выпускающим только бестселлеры. И все благодаря моему аппарату. Да вот, кстати, рецензия уже готова... Вместо зеленой лампочки на панели замигала красная, и из щелки, открывавшейся внизу аппарата, заструилась бумажная лента. Подхватив ее, Кристи начал читать вслух: - "Математический анализ романа "Окна смотрят туда". Общий вес рукописи 2 кг. 457 гр. Из них: основная сюжетная линия - 840 гр.; любовь 1280 гр. (900 гр. взаимной любви, 150 гр. - безответной, 230 гр. переходящей в дружбу)... Главные показатели по шкале Кристи: занимательность плюс 50 радостей; доступность изложения плюс 35 радостей; успокаивающее воздействие плюс 20 радостей; значительность темы минус 70 радостей; стимулирование приятных воспоминаний плюс 10 радостей..." Так пункт за пунктом изобретатель прочитал весь математический анализ, кончавшийся словами: "Итого по шкале Кристи роман "Окна смотрят туда" плюс 120 радостей..." - Немного! - проворчал издатель. - Конечно. Но зато теперь вы можете быть уверены, что эту книгу издавать не стоит. Вы застрахованы от неудач! - А дальше? - Что дальше? - не понял Кристи. - Кто мне станет писать те замечательные бестселлеры, которые смогут набрать более четырехсот радостей по шкале Кристи? - не без ехидства спросил Дойбл. - В том-то и дело, что их не нужно писать. Они уже написаны. Вспомните, как время от времени вдруг снова становится модной то одна, то другая старая, забытая книга. - Это так. Но попробуйте угадать, какая именно забытая книга завтра станет бестселлером. Их же миллионы, этих старых книг! - Конечно! Поэтому без электронного рецензента вам не обойтись. Как раз переиздание забытых книг я и имел в виду, предлагая вам свое изобретение. Издатель задумался. - А вам не кажется, что, прочитывая за день всего сто томов, ваш аппарат может и за год не найти тою, что мне нужно? - Закажите, и я создам для вас десять таких рецензентов. Тогда уж ни одна стоящая книга не уйдет от вас. - Ну что ж, считайте, молодой человек, что мы договорились. Можете приступать к делу. И поторопитесь!
К ЗВЕЗДАМ
Звездолет, носивший гордое имя "Передовик космоса", с несусветной скоростью приближался к намеченной цели. До планеты, в самом названии которой "Ж2-2Н-39" было что-то манящее, лететь оставалось всего пять лет. Электронные пилоты, управляемые электронным мозгом, уверенно вели корабль, до отказа набитый электронной всячиной. А экипаж звездолета, погруженный электронными сонидами в глубокий многомесячный сон, мирно спал в сонариуме. Заботливые роботы раз в неделю осторожно переворачивали спящих с одного бока на другой и на цыпочках удалялись в аккумуляторную подзаряжаться. Раньше в обязанность сонидов входила также демонстрация всякого рода развлекательных снов. Но однажды космонавты пришли к выводу, что просмотр таких снов - пустая трата времени. Пока смотришь - вроде интересно, а проснешься - и поговорить не о чем. Какие серьезные проблемы поднимаются в этих снах? Чему эти сны могут научить? Ничему! А так как большую часть полета космонавты проводят в состоянии она, то просто преступно подобным образом разбазаривать дорогое время! Можно было, конечно, организовать показ каких-нибудь научно-популярных снов из цикла "Сокровища наших музеев" или "Стройки Большой физики". Но ведь сны быстро забываются. И вот самые передовые члены этого передового экипажа решили овладевать во время сна новыми профессиями и знаниями при помощи ультрагипнопедии, то есть скоростного обучения во сне. И теперь, пока космонавты спали, электронные начетчики монотонно нашептывали им в уши лекции. И каждый раз после пробуждения звездолетчики с радостью обнаруживали, что они овладели такими новыми знаниями, о которых даже не подозревали, укладываясь спать. Каждый изучал то, что ему хотелось. Шеф-повар, например, посвятил свой сон изучению истории поэзии (от древних стихов, авторы которых никому не известны, до тех современных авторов, чьи стихи также никому не известны) и, просыпаясь, говорил исключительно стихами. Причем информация, полученная с помощью ультрагипнопедии, закреплялась очень прочно. Поэтому астробиологу, выучившему во сне ради спортивного интереса Большую Всемирную Энциклопедию со всеми орфографическими и прочими ошибками, пришлось здорово поспать, чтобы переучиться. Вероятно, существовала связь между той скоростью, с которой звездолет перемещался в Пространстве, и невиданной быстротой, с которой овладевали наукой люди, спавшие в этом звездолете. Знания усваивались с невероятной, буквально космической, скоростью. Стоило вздремнуть - и вы уже умели говорить по-английски. Главный механик, пройдя без отрыва от койки консерваторский курс обучения по классу скрипки, едва проснувшись, впервые в жизни взял в руки музыкальный инструмент и заиграл на нем, как сам Давид Ойстрах. А геолог до таких тонкостей изучил во сне молекулярную физику, что, даже не просыпаясь, делал ряд важных открытий и, внеся ценный вклад в науку, обессмертил свое имя задолго до пробуждения. Да, теперь астронавты настолько продуктивно опали, спали с таким высоким коэффициентом полезного действия, что те часы, когда они бодрствовали и трудились, казались им напрасно потерянным временем. Поменьше работать и побольше спать - вот к чему стремились теперь самые передовые члены экипажа. А звездолет продолжал свой путь...
РАССКАЗ СО СЧАСТЛИВЫМ КОНЦОМ
Все началось с того, что Петр Иванович Подсвечников однажды ночью увидел странный сон. Я полагаю, что это случилось именно ночью, потому что, если Подсвечникову и удавалось иногда вздремнуть днем, он все равно снов не видел. То ли мешало дневное освещение, то ли на работе не было подходящих условий для полноценного сна со сновидениями, но реально рассчитывать на интересные сны можно было только ночью. Так вот ночью и приснилось Петру Ивановичу, будто он гуляет по выставке кибернетических машин. В одних залах экспонировались обычные кибернетические устройства, умеющие только читать, писать, считать, переводить и заниматься перспективным планированием. В других залах были выставлены электронные шахматисты, способные предусматривать все варианты, которые могли возникнуть на шахматной доске, на 40 ходов вперед. После первого же хода противника дальновидные аппараты мгновенно производили сложнейшие расчеты и в зависимости от ситуации или предлагали сдаться противнику, или, не теряя времени, сдавались сами. Иногда проводились турниры, в которых электронные шахматисты из одного зала сражались с аппаратурой из другого зала. Впрочем, это только так говорится - сражались. Обычно кибернетические гроссмейстеры соглашались на ничью еще до первого хода. Но все это была, так сказать, техника на грани фантастики. А в следующих залах находилась техника, перешагнувшая эту грань. Там были выставлены невероятные киберы, способные делать все, что делают люди. Они умели даже допускать ошибки, на которых другие самообучающиеся роботы тут же учились. Вот по какой выставке бродил во сне Подсвечников. А экскурсоводом Подсвечникова был интеллигентный, модно одетый молодой человек. Он пространно отвечал на все вопросы Петра Ивановича, и, когда тот случайно чего-нибудь не понимал (а он случайно не понимал абсолютно ничего), молодой человек терпеливо повторял объяснения до тех пор, пока Подсвечников, хотя бы из вежливости, не начинал понимать. Если бы этот гид не был таким предупредительным и симпатичным, Петр Иванович поклялся бы, что гида зовут Евгений Алексеевич Кожин и что он работает юрисконсультом в руководимом Подсвечниковым тресте. Сходство было необыкновенным. Но даже во сне Петр Иванович не мог спутать вежливого гида с горластым, вечно критиканствующим Кожиным. Три часа подряд молодой человек водил Петра Ивановича по выставочным залам и только потом сообщил ему, что он вовсе не молодой человек, а робот, созданный ради рекламы специально для этой выставки. - Как это - робот? - удивился Петр Иванович. - Почему же вы не железный? - Железные роботы - это вчерашний день, - вежливо улыбнулся нежелезный гид. - Теперь нас делают из тех же материалов, что и настоящих людей. Можете пощупать, это разрешается, - и он протянул руку. Петр Иванович пощупал. Рука была теплой и упругой. "Разыгрывает! Ой, разыгрывает! - решил Подсвечников. - Не зря он так похож на Кожина". - А почему вы думаете, что вы не человек, а именно робот? - Хотя бы потому, что я не думаю вообще. Понимаете, не мыслю. - Ну да, не мыслите! А как же вы беседуете, объясняете и вообще действуете? - Все мои действия запрограммированы. Мне не нужно думать. - Но ведь я не могу проверить, думаете вы в действительности или нет. Правда? А как еще вы можете доказать мне, что вы робот? Чем вы отличаетесь от человека? Например, от меня? Гид как-то странно посмотрел на Подсвечникова и так же вежливо, как и прежде, сказал: - А почему вы полагаете, что вы человек, а не робот? От этого неожиданного вопроса Петру Ивановичу стало так неприятно, что он на минуту проснулся, потом перевернулся на другой бок и снова уснул. И как только он уснул, опять появился гид и с мягкой настойчивостью повторил свой вопрос: - Как вы можете доказать, что вы человек? - Очень просто, - снисходительно ответил Подсвечников. - Если бы я не был человеком, я бы, например, не мог руководить трестом. - Это не доказательство. Разве нельзя создать робота и запрограммировать его так, чтобы он возглавлял трест? Вполне возможно. - Но я точно знаю, что появился на свет естественным путем. - Вы не можете этого знать, ибо ни один человек не помнит момента своего рождения. - Ну и что? Зато я помню детство, ясли, детский сад... - Память и воспоминания тоже можно создать искусственным путем. - Но у меня есть свидетельство о рождении, трудовая книжка... Посмотрите, наконец, мое личное дело! - Я смотрел. Ни в одной графе личного дела не сказано, что вы человек... "Тьфу ты, черт! - подумал Подсвечников, окончательно просыпаясь. - Не надо было мне так поздно ужинать". Возможно, он и забыл бы это малоприятное сновиденье, если бы не Кожин, с которым он столкнулся, как только пришел на работу. При виде Кожина Петр Иванович тотчас вспомнил и кибернетический музей, и молодого человека, вернее, молодого робота, ну, в общем, гида, задавшего ему такой нелепый вопрос: "Как вы можете доказать, что вы человек?" Он вспомнил все это и как-то даже огорчился, что он, Подсвечников, хоть это происходило только во сне, не мог дать достойной отповеди жалкому экскурсоводишке. И, испытывая странное удовлетворение (какое мы все испытываем, найдя остроумный ответ на заданный нам три дня назад ехидный вопрос), Петр Иванович стал придумывать едкое и хлесткое замечание, которое сразу бы поставило на место зарвавшегося робота. Но такой ответ почему-то не придумывался. Вернее, ответов было много. Но на каждый убедительный ответ находилось еще более убедительное возражение. Причем Петру Ивановичу казалось, что выдвигает эти возражения не он сам, а все тот же гид. - Человек - это звучит гордо! - провозглашал Петр Иванович. - Совершенно с вами согласен, - вежливо кивал головой собеседник. - Но это еще не значит, что именно вы - человек. Подсвечников решил изменить тактику. - А в чем, по-вашему, основное отличие робота от человека? - Роботу все равно чем заниматься. - Вот видите! А мне не все равно. - В таком случае почему вы и в животноводстве подвизались, и в кинофикации руководили, и в торговле? - Гм... А чем еще отличается робот от человека? - Отсутствием интереса к конечному результату своей деятельности. - Ага, отсутствием! А у меня - наличие. - Наличие чего? - Наличие интереса. - Нет, к сожалению, у вас именно отсутствие наличия и, наоборот, наличие отсутствия. - Нет, у меня наличие наличия и отсутствие отсутствия. Потому что, если бы у меня было отсутствие наличия, я бы не говорил, что у меня наличие отсутствия... Игра в ничего не значащие слова была так хорошо знакома Петру Ивановичу, что тут он бы наверняка выиграл. Но в эту минуту Подсвечников вспомнил, что он, в сущности, спорит сам с собой. А самому себе он, конечно, мог признаться как в отсутствии наличия, так и в наличии отсутствия настоящего интереса к результату своей деятельности. - Ну, хорошо, вот вам еще одно доказательство того, что я человек. Вы мне приснились. Так? Следовательно, я вижу сны. А роботы снов не видят. Вот! - Только сами роботы могут знать, видят они сны или нет. Да, спорить с гидом становилось все трудней, и в конце концов в запасе у Подсвечникова оставались только такие дамские аргументы, как: 1. "Если вы сами робот, то не думайте, что все тоже роботы". 2. "Кто вы такой, чтобы я перед вами отчитывался?" И наконец: 3. "А я вообще не желаю разговаривать в таком тоне". И когда Петр Иванович уже собирался пустить в ход эти жалкие фразы, зазвонил телефон: Подсвечникова срочно вызывали на совещание в главк. Но и по дороге в вышестоящую организацию и во время совещания Подсвечников продолжал обдумывать свой разговор. И обдумывание сводилось к тому, что он постепенно привыкал к мысли, что, может быть, он действительно робот. Ну, может, не совсем робот, а так вроде как бы робот. А может, и совсем. Наука дошла до того, что все возможно. И вдруг Петр Иванович услыхал свою фамилию. И хоть он, погруженный в невеселые думы, не слыхал, о чем говорили до этого, но по одной только интонации, с какой его фамилия была произнесена, он почувствовал: сейчас с него будут снимать стружку. И не ошибся. Стружку снимали толстыми слоями. Подсвечникова обвиняли и в безынициативности, и в бездумности, и в равнодушии. И каждое обвинение еще и еще раз доказывало, насколько прав был кибернетический гид в своих предположениях. А начальник главка прямо сказал, что он впервые видит работника, который бы так активно не хотел работать и до такой степени не справлялся с порученным ему делом. И тут произошло то, о чем и сегодня еще помнят в главке. А произошло следующее: во время выступления начальника главка Подсвечников вдруг радостно захохотал, захлопал в ладоши и, продемонстрировав несколько па из народного танца краковяк, бросился целовать выступавшего. И никто не мог знать, что Подсвечников сделал это потому, что начальник главка невольно подсказал ему тот самый аргумент, благодаря которому он, Подсвечников, сразу поставит теперь на место зарвавшегося кибера. Да, наука может все. Но кому придет в голову делать именно такого робота, который бы не хотел работать?! Кто специально станет создавать кибера с таким расчетом, чтобы он не справлялся с порученным ему делом?! А он, Подсвечников, работать не хочет! Он не оправляется! Значит, он не робот! Он-человек!!! И в эту ночь Петру Ивановичу снились только самые приятные сны, несмотря на то что он плотно поужинал. На радостях он даже позволил себе перед сном выпить, ибо он - человек и ничто человеческое ему не было чуждо!
А БЫЛО ЭТО ТАК...
В некоторых научных и околонаучных кругах существует такое робкое предположение, или, проще говоря, смелая гипотеза, что в какие-то очень отдаленные времена нашу матушку-землю посещали представители инопланетных цивилизаций. И даже, мол, во время этих посещений звездные пришельцы научили наших далеких пещерных предков каким-то самым необходимым вещам. Разумеется, никаких живых свидетелей того, как это происходило, нет. А с другой стороны, и очевидцев того, что этого не было, тоже не имеется. Так что научные споры ведутся пока с ничейным результатом. Вот, скажем, я лично глубоко убежден, что таковые события место имели. А может быть, нет... И разворачивалась вся эта история следующим образом. Хотя, конечно, вряд ли...
Светало... Старый неандерталец Э-эх открыл глаза, громко зевнул и, почесывая волосатую грудь, вылез из пещеры поглядеть, не окончился ли этот проклятый ледниковый период. Однако льды еще не таяли, и Э-эх, озябнув, поспешил обратно в пещеру. Костер едва тлел. "Светит, да не греет..." - озабоченно подумал старик и подбросил в костер хворост. По стенам заметались тени, пещера наполнилась дымом, и стало теплей. Пещерные жители, не просыпаясь, довольно заворчали. "Какое счастье, - подумал старик, - какое счастье, что Сыны Неба научили нас добывать и хранить огонь. Без них мы бы совсем вымерзли". Э-эх был стар, и он забыл, как еще за четыре луны до первого появления небожителей молодой шалопай У-ух объявил, что он знает, как делать огонь. - Смотрите, смотрите, как это просто! - и на глазах у изумленных зрителей У-ух развел огонь. - Ты с ума сошел! - закричал разгневанный Э-эх. - Ты сожжешь всю пещеру. Сейчас же погаси костер! Огонь делают молнии, а не какие-то молокососы! Костер забросали камнями. А спустя четыре луны с небес в громе и пламени опустилась странная скала. Затем, когда погасли молнии и стих гром, в скале открылась пещера, и из нее вышли невиданные существа с прозрачными головами. Они побродили вокруг своей скалы, сняли прозрачные головы, и под ними оказались другие головы - обыкновенные, непрозрачные. Неандертальцы с облегчением вздохнули: они не любили ничего необычного и непонятного. Посланцы звезд были очень приветливы и миролюбивы. Они научили пещерных жителей добывать и хранить огонь. С тех пор в пещере стало уютней, там никогда не гас костер, и старый Э-эх не забывал помянуть за это мудрых небожителей добрым словом.
...Первым догадался сунуть в огонь кусок сырого мяса все тот же У-ух. Он нанизал мясо на палку, подержал его в огне и, обжигаясь, поднес ко рту. Жареное мясо ему пришлось по вкусу. Но Э-эх страшно рассердился. - Где ты видел, чтобы мясо обжигали огнем? - закричал он. - Ты хочешь, чтобы огонь рассердился и погас?! - Отчего же он обидится? - возразил У-ух. - Я ведь его угощаю мясом. Но Э-эх не любил долгих споров. Он поднял с земли толстую палку, трахнул ею по голове собеседника и бросил обломки палки в костер. - Есть еще вопросы? А если нет, отправляйтесь на охоту. Пойдешь ты, ты и ты. - Опять на охоту! - робко заныл молодой неандерталец О-ох. - Как на охоту, так я! Три дня туда да три дня обратно - и все пехом! - А ты бы хотел, чтобы жирные кабанчики водились прямо у нас в пещере? - И Э-эх, довольный своей остротой, захихикал. - А что тут смешного? - сказал неугомонный У-ух. - Я давно предлагал своих кабанчиков завести, домашних. Они бы у нас жили, мы б их кормили и с мясом были бы! - Да ты понимаешь, что ты говоришь? - завопил Э-эх. - Да ты знаешь, как называется то, что ты предлагаешь? - Как? - Животноводство - вот как! Ты своими фантазиями всему племени голову морочишь! Неужели ты думаешь, что Сыны Неба глупей тебя? - Нет, нет! Что ты! - испугался У-ух. - Тогда почему же всезнающие и всесильные небожители не предлагают нам разводить животных, а ты предлагаешь? У-ух виновато молчал...
А три луны спустя снова пришли Сыны Неба. - У нас тут появилась идейка, - сказали они. - Почему бы твоему племени не обзавестись домашним скотом? А? Дело надежное, проверенное... И старый Э-эх чистосердечно поблагодарил небожителей за их безграничную доброту и мудрость. - Что бы мы делали без вас, Сыны Неба?! - воскликнул он. - Не забывайте нас и не оставляйте без своих мудрых советов. И стали разводить первобытные люди скот. И были сыты и счастливы.
И только один У-ух не знал покоя. Потому что втемяшилась ему в его беспутную головушку еще одна новая мысль. - Если в землю посадить зерно, из земли вырастет колос, на котором будет много зерен. Так? - Допустим... - уклончиво проговорил Э-эх. - А если потом посадить очень много зерен, что тогда будет? - А кто его знает, что будет... - осторожно ответил Э-эх. - А я знаю... Тогда вырастет очень, очень много колосков, на которых будет очень, очень много зерен. И у нашего племени всегда будет хлеб! - Вяжите его, люди! Подвешивайте его вниз головой! - визгливо закричал Э-эх. - Он оскорбляет Сынов Неба! Он считает, что небожители глупей его! - Нет, нет, нет! - испугался У-ух. - Так почему же Сыны Неба не предлагают сеять хлеб, а ты осмеливаешься предлагать?! У-ух испуганно молчал...
А со временем небожители объяснили Э-эху, как сеять и убирать хлеб. И вождь первобытного племени был поражен мудростью и всеведением Звездных Пришельцев. А У-ух не обижался. Он думал, как превратить каменный век в бронзовый. Более того - он уже знал, как это сделать. Но даже боялся об этом заикнуться...
Так что и без небожителей были у нас кой-какие находки и открытия. Но Сыны Неба, как видите, помогали, и помогали здорово. Потому что без их помощи справиться с таким неандертальцем, как Э-эх, не смог бы ни один человек. А тем более - доисторический.
ФОРМУЛА УСПЕХА
Конечно, попасть к королю книжных издателей - господину Дойблу - было не так-то просто, или, говоря точней, просто невозможно. И, вероятно, Кристи удалось это лишь потому, что в Урании имелось еще пять таких же королей, и как раз теперь решалось, кто же из них действительно всем королям - король. А может быть, помогло то, что Кристи предлагал не рукопись, а странное изобретение, которое он отказывался демонстрировать кому-либо, кроме самого господина Дойбла. Как бы то ни было, чудо случилось. И Кристи, едва вступив в кабинет, еще по дороге к столу, за которым сидел Дойбл, стал излагать суть дела. На счету была каждая секунда. Издателя следовало заинтриговать в течение первых четырех минут... - Господин Дойбл, - сказал Кристи, прикрывая за собой дверь. - Всем известно, что в ваше издательство поступают тысячи рукописей и вам приходится держать не одну дюжину рецензентов для того, чтобы они эти рукописи читали и выискивали жемчужные зерна. Господин Дойбл, я изобрел электронного рецензента, способного прочитать и математически проанализировать до ста рукописей в сутки. Гарантируется быстрота ответа, объективность, точность и неподкупность рецензента. Исключается потеря рукописи, вкусовщина, приверженность к тем или иным группировкам, течениям и направлениям. Благодаря нестирающейся электронной памяти рецензента автоматически исключается возможность напечатания литературного плагиата. Математический анализ выдается в письменном виде, Здравствуйте! изобретатель только теперь подошел к столу. - Добрый день... - Тучный издатель неопределенно помахал рукой, что одновременно являлось и приветствием, и ненастойчивым приглашением сесть и чувствовать себя как дома. - Так сколько времени нужно вашей штуковине, чтобы прочитать, скажем, рукопись романа? - От двенадцати до пятнадцати минут. Причем учтите, мой электронный рецензент состоит из двух отдельных блоков. И пока второй блок пишет рецензию на одну рукопись, первый блок уже читает следующую рукопись. - Занятно. Могу я увидеть эту машину в действии? - Разумеется. - И Кристи, на мгновение выскочив из кабинета, вернулся, неся в руках полированный, похожий на радиолу ящик. - Разрешите воспользоваться вашей розеткой? Благодарю. Теперь дайте мне, пожалуйста, какую-нибудь рукопись. Спасибо. - Кристи сунул под крышку аппарата пухлую рукопись и нажал клавиши. Зажглась зеленая лампочка, послышался шелест быстро перелистываемых страниц - электронный рецензент принялся за работу. Лишь теперь изобретатель с облегчением вздохнул и уселся в кресло. Прошло всего три минуты сорок секунд с тех пор, как Кристи вступил в кабинет. Он уложился в срок. Важно было только заставить Дойбла выслушать себя и включить аппарат. А уж электронный рецензент сделает все остальное, в этом Кристи не сомневался. Счетчик на передней панели рецензента указывал количество прочитанных страниц... Все шло нормально... - Кому еще предлагали вы свое изобретение? - поинтересовался Дойбл. - Я имею в виду издателей. - Пока никому. - А почему вы решили начать именно с меня? - Мне трудно ответить на этот вопрос. Если я скажу правду, вы подумаете, что я льстец. Если я скажу неправду, вы сочтете, что я лгун. А я ведь не знаю, какое из этих двух качеств вам неприятней. - Мда... - издатель одобрительно посмотрел на Кристи. - Господин Дойбл, я хотел бы сказать несколько слов о тех критериях, которыми пользуется мой электронный рецензент для составления математических анализов. Возможно, мои соображения покажутся вам наивным лепетом. Но, произведя математический анализ бестселлеров последних трех лет, я обратил внимание на следующее: читателю надоели мрачные произведения. Читатель ищет такие книги, которые бы убеждали его, что жизнь прекрасна и каждый может насладиться ею по-своему. Читателю надоели ужасы, патология, неправдоподобные страсти... - Короче! - буркнул Дойбл. - Короче, исходя из вышесказанного, я высчитал, что именно сегодня ценится в книгах, и составил подробную шкалу оценок. Наивысшая оценка - плюс сто радостей, наихудшая - минус сто радостей. Так что электронному рецензенту остается только сверять прочитанную рукопись со шкалой и проставлять оценки. Те рукописи, которые наберут более четырехсот радостей, можно издавать без риска, ибо именно такое количество радостей насчитывают бестселлеры последних лет. А набравших более семисот следует издавать вне всякой очереди. Таким образом, вы будете единственным издателем, выпускающим только бестселлеры. И все благодаря моему аппарату. Да вот, кстати, рецензия уже готова... Вместо зеленой лампочки на панели замигала красная, и из щелки, открывавшейся внизу аппарата, заструилась бумажная лента. Подхватив ее, Кристи начал читать вслух: - "Математический анализ романа "Окна смотрят туда". Общий вес рукописи 2 кг. 457 гр. Из них: основная сюжетная линия - 840 гр.; любовь 1280 гр. (900 гр. взаимной любви, 150 гр. - безответной, 230 гр. переходящей в дружбу)... Главные показатели по шкале Кристи: занимательность плюс 50 радостей; доступность изложения плюс 35 радостей; успокаивающее воздействие плюс 20 радостей; значительность темы минус 70 радостей; стимулирование приятных воспоминаний плюс 10 радостей..." Так пункт за пунктом изобретатель прочитал весь математический анализ, кончавшийся словами: "Итого по шкале Кристи роман "Окна смотрят туда" плюс 120 радостей..." - Немного! - проворчал издатель. - Конечно. Но зато теперь вы можете быть уверены, что эту книгу издавать не стоит. Вы застрахованы от неудач! - А дальше? - Что дальше? - не понял Кристи. - Кто мне станет писать те замечательные бестселлеры, которые смогут набрать более четырехсот радостей по шкале Кристи? - не без ехидства спросил Дойбл. - В том-то и дело, что их не нужно писать. Они уже написаны. Вспомните, как время от времени вдруг снова становится модной то одна, то другая старая, забытая книга. - Это так. Но попробуйте угадать, какая именно забытая книга завтра станет бестселлером. Их же миллионы, этих старых книг! - Конечно! Поэтому без электронного рецензента вам не обойтись. Как раз переиздание забытых книг я и имел в виду, предлагая вам свое изобретение. Издатель задумался. - А вам не кажется, что, прочитывая за день всего сто томов, ваш аппарат может и за год не найти тою, что мне нужно? - Закажите, и я создам для вас десять таких рецензентов. Тогда уж ни одна стоящая книга не уйдет от вас. - Ну что ж, считайте, молодой человек, что мы договорились. Можете приступать к делу. И поторопитесь!