Бакли Кристофер. Флоренс Аравийская

   – Какая еще проблема?
   – Она пока не в состоянии путешествовать. Вы же понимаете, ей тут пришлось несладко. Почему бы вам не навестить ее? Мы вам выделим соседнюю камеру. Сможете заниматься любовью через решетки.
   – Выходит, Малик, вы по-прежнему обманщик?
   – Нет, Флоренс, я по-прежнему победитель.
   Флоренс нажала «отбой» и швырнула телефон в сточную канаву, где он разлетелся на мелкие части. После этого они с Бобби смешались с толпой, а над головой у них снова раздался рев приближавшегося вертолета.
 
   – Имам, с этой записью возникла проблема, – сказал Фетиш.
   – Что именно?
   – На кассете ничего нет.
   – Что-о?
   – Я отправил ее прямо Джахару, который возглавляет телеканал, для копирования и трансляции в эфир. Но он говорит, что, когда они попытались ее скопировать, кассета оказалась пустой. На ней ничего не было.
   – Этого не может быть, Фетиш. Мы же смотрели ее с тобой вместе.
   – У меня нет объяснений, имам.
   Малик схватил телефон. Джахар ответил на звонок и дрожащим голосом сообщил, что, к сожалению, увы, на пленке действительно ничего не было. Малик обозвал его идиотом и дураком и – хуже того – предателем. Джахар, обливаясь потом, сказал, что пленка исследовалась самыми лучшими специалистами канала ТВМатар, и если бы на ней было хоть что-нибудь, кроме шипения и черноты, он бы немедленно доложил об этом Его Самому Святейшему Величеству. Малик швырнул телефон об стол с такой силой, что тот треснул.
   – Грязная, хитрая стерва!
   – Ваше Святейшество, – сказал Фетиш, – она недостойна вашего гнева.
   – Бабские штучки! Надула меня!
   – Успокойтесь, о Святейший, ибо сердце ваше может не выдержать.
   – Тащи мне сюда шейху! Где эта шлюха?!! Быстро!
   – Повелитель…
   – Фетиш, – заскрежетал зубами Малик, – ты знаешь, что такое oubliette?
   Фетиш не знал, но был уверен, что это плохо.
   – Это яма, Фетиш. Очень глубокая узкая яма, какие бывают в старинных французских замках и тюрьмах. Туда бросали неугодных людей. И там их забывали: по-французски забытые – oublies. У тебя как с французским? Так вот, я приказал выкопать такую под дворцом. Хочешь стать испытателем?
   Ничто не подстегивает человека так эффективно, как перспектива быть брошенным в яму. Фетиш бочком, как краб, поспешил убраться из комнаты, чтобы позвонить Делам-Нуару.
   Делам-Нуар был человек утонченный, однако, выслушав доклад Фетиша, он все же произнес неприличное слово merde. Взяв себя в руки, он приказал Фетишу тянуть время, на что тот начал бубнить что-то про oubliette. Это словечко не сразу дошло до сознания Делам-Нуара, но когда он его наконец расслышал, то уже сам был готов выкопать яму такой глубины, чтобы разместить в ней всю королевскую семью Матара, да и сам Матар, к чертовой матери.
 
   – Теперь, когда записи стали цифровыми, с этим полегче, – говорил Бобби. – Чип содержит алгоритм, который стирает запись при попытке второго просмотра или копирования. Удобная штука. Я уже много раз этим пользовался.
   Флоренс после того, как она швырнула телефон в канализацию, явно не хотелось поддерживать беседу.
   – Послушай, Фло, – сказал Бобби. – Ты устала. Ты сделала все, что могла. Он и не собирался ее отпускать. Даже если бы он захотел, ему бы не позволили васабийцы. Единственное, что им нужно больше, чем голова Лейлы, – это твоя голова.
   – Алгоритм, – задумчиво произнесла она. – Это арабское слово. Происходит от «Аль-Хаваризми». Так звали одного математика, жившего двенадцать столетий назад. Тогда они были великими… Они убьют ее, Бобби.
   – Может, французы вмешаются. Им такой пиар не нужен. Они, может, и мудаки, но выглядеть мудаками не любят.
   – Нет, они убьют ее.
   – Слушай, а не рвануть ли нам домой, Фло? Похоже, мы тут никому уже помочь не сумеем.
   Она посмотрела на него.
   – Испугался?
   – Чтобы испугаться, нужно прежде всего иметь желание остаться в живых. Раньше мне на это было плевать, потому что у меня никого не было. Но не теперь. Если ты понимаешь, о чем я.
   – Не очень-то счастлив ты оттого, что влюбился.
   – Если честно, у меня по этому поводу противоречивые ощущения. Для того чтобы испытать это чувство, на свете существует масса более подходящих мест, чем Ближний Восток.
 
   – Француз ждет, что вы его примете, о Святейший.
   – Что? Да кем он себя воображает, чтобы вот так заявляться? И где шейха? Я велел тебе привести ее сюда.
   – Она скоро будет. Ее пришлось… немного помыть. Она была непрезентабельна, повелитель. В камере никаких удобств…
   – Я не просил тебя устраивать ей купание, Фетиш.
   – Глупость моя безгранична, как пустыня Нафта, о господин. Простите меня.
   Малик издал звук, похожий на рычание.
   – А пока она не пришла – быть может, вы примете француза, повелитель?
   – Чего ему надо?
   – Я не знаю, имам.
   Знакомство с французским словом oubliette кардинально изменило позу Фетиша – его позвоночник находился теперь постоянно в согнутом положении.
   – Пять минут. Ты меня понял, Фетиш?
   – Воистину добросердечен имам.
   Делам-Нуара пригласили в кабинет.
   – Имам очень великодушен, приняв меня так быстро.
   – Мы очень заняты, месье. О чем вы хотите поговорить?
   – Мы перехватили один телефонный разговор американцев, повелитель. Я подумал, что вам лучше услышать это из моих уст, так сказать лично, а не по телефону.
   – Да?
   – Это очень щекотливый момент.
   – Да, да, я понял. Итак?
   Делам-Нуар понизил голос:
   – Насколько я понимаю, мой повелитель вчера общался по телефону с министром иностранных дел Васабии принцем Бавадом?
   – Откуда вам это известно? А если и так? Я правитель Матара.
   На самом деле благодаря Фетишу французы уже давно прослушивали телефон Малика. Но лучше было делать вид, что такими вещами занимаются только отвратительные американцы.
   – Я не критикую имама. Но похоже, что американцы подслушивали этот разговор. Технически они очень… скажем, довольно умны. Издержки современности. Всегда кто-нибудь подслушивает. Это, конечно, не мое дело, однако теперь, в связи с тем, что мы узнали, становится в каком-то смысле и моим делом. Вы улавливаете, отчего мне так неловко?
   – И отчего же?
   – Благодаря американцам у нас имеется запись этого разговора. Насколько я понимаю, принц Бавад был с вами… как бы это сказать… крайне авторитарен?
   – Я сам разберусь в своих отношениях с принцем Бавадом, – сухо сказал Малик.
   – Конечно, конечно. Однако лично мне его тон показался очень грубым. Очень повелительным, очень наглым. Назвать вас – простите меня, Великий Имам, но я только цитирую, – сыном рабыни с кухни, обманщиком на автомобильных гонках, да еще сказать, что, если вы не выполните в точности указания васабийцев – как он там дословно сказал? – «мы сбросим тебя с трона, как загнивший инжир». Весьма необычное выражение, признаться. Для дипломата этот принц не такой уж мастер в дипломатии.
   – Бавад – жаба. Отныне я веду дела только с Таллулой.
   Делам-Нуар пожал плечами так, как это умеют одни французы.
   – Это понятно, но Бавад приходится племянником королю Таллуле, и они очень близки. Не думаю, чтобы принц говорил такие вещи без одобрения своего дяди короля.
   – Ну и что из этого? – нетерпеливо спросил Малик.
   – Mon imam, суть в том, что запись этого разговора есть у американцев. И мой вывод таков: если вы казните бывшую шейху Лейлу, американцы воспользуются этой записью как предлогом для прямого вмешательства. Флоренс привлекла к себе много внимания в Соединенных Штатах. Да и во всем мире.
   – И что сделают эти американцы? Перестанут покупать нефть? Ба!
   – Скорее всего, они обнародуют то место записанного разговора, где Бавад приказывает вам убить ее. Представьте себе, как это будет выглядеть. Как будто вы всего лишь марионетка в руках васабийцев. И кому это надо? Васабийцам, скорее всего, плевать. Но Франции, как вашему союзнику и подлинному другу, этого точно не надо, – улыбнулся Делам-Нуар. – Нам нужен в Матаре сильныйимам. Независимыйимам! Не такой, который должен просить разрешения у дома Хамуджа всякий раз, как ему захочется сходить в туалет. Разумеется, вы всегдабудете оставаться зависимым от Франции.
   Малик вскинул руки над головой.
   – Но что я могу поделать? Они хотят, чтобы вдова эмира была мертва и чтобы эта тварь Флоренс тоже была мертва, а в том, что ее не могут поймать, они обвиняют меня. Меня! Вы понимаете, как эта Флоренс провела нас? Я попросил ее записать пленку, как вы мне сказали, но она обманула нас, эта стервозная шлюха. Запись можно посмотреть один раз, а потом – пф-ф-ф! – и ничего нет. Все исчезло, как джинн.
   – Виной моя собственная глупость, Великий Повелитель, – успокаивающим тоном сказал Делам-Нуар. – Вы сделали все, что от вас требовалось, абсолютно точно, а мы… Нет, во всем виноват я один… Я подвел вас, упустив из виду, что они могут воспользоваться этим шпионским трюком, придуманным в ЦРУ. Я проклинаю себя. Сегодня я не смогу уснуть, поскольку…
   – Мне кажется, вы перебарщиваете, Доминик.
   – Да, пожалуй, немного есть.
   – Так что мне теперь делать? Вы говорите – американцы воспользуются записью моего разговора с Бавадом?
   – Боюсь, что могут.
   – А может, мне вызвать американского посла и порекомендовать ему, чтобы у него на родине начинали строить ветряки для поддержания тепла этой зимой?
   – Но, мой повелитель, разумно ли будет информировать американцев о том, что вам известно про их замыслы? Мы держим их на коротком поводке.
   – Держим?
   – Ну разумеется. Вместо угроз скажите им следующее: «Послушайте, мои дорогие пожиратели гамбургеров, мы знаем, что вдова эмира работает на ЦРУ…»
   – Правда, что ли?
   – Нет. Но вы скажете американцам, будто вы знаете,что это так, и они сильно занервничают. Вы скажете им, что она во всем призналась. А потом добавите: «Васабийцы – очень жестокие люди. Они хотят, чтобы я отрубил ей голову. А вы еще сравниваете их сфранцузами! Ха! Но я принял решение не отрубать ей голову. Я собираюсь вернуть вам ее в целости и сохранности. И знаете почему, мои американские друзья? Чтобы показать васабийцам, что я настоящий имам, что я сам себе хозяин, что мне никто ничего не приказывает. И вот что вы, американцы, сделаете за это для меня. Во-первых, я хочу услышать, как вы говорите обо мне приятные вещи в ООН. Во-вторых, я хочу, чтобы вы перестали говорить все эти ужасные вещи о Франции и о том, как она помогла мне стать эмиром. И в-третьих, я хочу, чтобы вы направили своих людей – ваш спецназ „Дельта форс“ – в Амо-Амас и забрали эту свою женщину Флоренс. Мертвую или живую – мне все равно. Ей пора отсюда уезжать. Я не собираюсь делать из нее новую Жанну д'Арк. Если вы не приедете и не заберете ее, я сам очень быстро решу эту проблему. И последнее: если вы не станете сотрудничать со мной по этим вопросам, у вас в Америке будет очень холодная зима, ясно?»
   – Хм-м-м, – вздохнул Малик, – думаете, они на это пойдут?
   – Мой дорогой имам, вы должны понять одну вещь: американцы остаются идеалистами до тех пор, пока им не приходится снижать температуру в своих квартирах. Когда это случается, они становятся очень даже практичны.

Глава двадцать седьмая

   Флоренс и Бобби снимали свою очередную «Осаму», как они прозвали все эти видеозаписи Флоренс, когда раздался телефонный звонок. Это напугало их, поскольку телефон был выключен, а мобильники, как правило, в неработающем состоянии не звонят. Тем не менее этот вот зазвонил.
   Флоренс потянулась к нему, но Бобби тут же предупредил ее:
   – От пары грамм взрывчатки С4 может очень сильно разболеться голова.
   Он отнял у нее телефон и отошел с ним в дальний угол. Флоренс наблюдала за его действиями. Он задержал дыхание, вытянул руку с телефоном как можно дальше от себя и нажал кнопку приема звонка. Потом, выдохнув, приблизил телефон к уху на расстояние тридцати сантиметров.
   – Салям.
   Он немного послушал, нервно щурясь.
   – Хорошо, я передам, – сказал он напряженным голосом. – Если ее увижу.
   Флоренс спросила его одними губами:
    – Кто?
   Бобби так же беззвучно ответил:
    – Дядя Сэм.
   Она протянула руку. Бобби прикрыл трубку ладонью и прошептал:
   – Только быстро.
   Он передал ей телефон и начал собирать вещи. К этому времени она уже привыкла к таким сборам и торопливым побегам.
   – Ну надо же, – сказала Флоренс в трубку.
   – Вы хоть понимаете, юная леди, какие проблемы вы там создаете?
   – А разве не вы сказали мне во время нашей первой встречи: «Если не можешь решить проблему, сделай так, чтобы она разрослась»?
   – Но я не говорил, чтобы она разрасталась до такойстепени. Мы обсудим это, когда вы вернетесь домой. Меньше всего нам нужно, чтобы вас там схватили.
   – Сначала вытащите Лейлу.
   Дядя Сэм вздохнул:
   – И что вы можете предложить? Высадку морского десанта рядом с дворцом? Или «Падение Черного Ястреба-2»? Вы на улицу давно выходили? У вас там в Матаре васабийских солдат больше, чем гражданского населения.
   – Это не просьба.
   Дядя Сэм на секунду замолчал.
   – Я сделаю, что смогу.
   – Мне это не очень подходит.
   – Придется довольствоваться малым.
   В этот момент Бобби сделал жест: заканчивай.
   – Время ноль один четыре пять, – сказал дядя Сэм. – То есть час сорок пять ночи. Я отправлю за вами наше «водное такси». Оно будет ждать в том же месте, где всегда. Этот Омар Шариф еще там? Передайте ему трубочку.
   Флоренс молча передала телефон Бобби. Он выслушал, выдавил несколько раз «ага» и нажал отбой.
   – Что-то не так, – сказал Бобби. – Уходим, время не ждет.
   – Ты рассказал ему про нас?
   – Что ты имеешь в виду?
   – Что мы с тобой спим.
   – Я… Ну, может быть. Пошли, это сейчас не важно.
   – Зачем ты ему сказал?
   – Потому что он спросил.
   – Когда ты ему сказал, что мы с тобой спим?
   –  Послетого, как мы начали этим заниматься. Фло, нам пора.
   – Зачем было говорить?
   – Да затем, что он спросил меня – лесбиты или нет. Слухи ходили. Он не знал, кому верить. Тогда он пытался вытащить тебя из страны, а ты не хотела – вот он и…
   – Решил, что я лесбиянка. Так ты из-за этого со мной переспал? Это тоже часть твоего задания? Ты у нас агент по наблюдению за сексуальной ориентацией?
   – Разумеется, нет. Черт тебя побери, Фло.
   – Не чертыхайся. Если уж кто-то и должен чертыхаться, так это я.
   – Фло, нам пора. У меня плохое предчувствие из-за этого звонка.
   – Я думала, нас собираются вывозить на подводной лодке.
   – Возможно. Может, соберешь пока свои вещи?
   Флоренс обиженно похватала свои пожитки, которые теперь состояли из пистолета, сотовых телефонов и ненавистной, пропахшей потом абайи.
   Они уселись в машину. Однако вместо того чтобы сразу уехать, Бобби сделал небольшой круг и остановился в двух кварталах от дома, так, чтобы ему было видно входную дверь.
   – Что ты делаешь?
   – Исключаю варианты.
   Бобби сполз на своем сиденье как можно ниже и наблюдал за домом при помощи маленького бинокля. Правая рука его лежала на рукоятке пистолета, заткнутого за пояс в складках тхобы.
   Спустя пятнадцать минут к дому с противоположной стороны подъехал легковой автомобиль. Из него вышли четыре человека. Все они были одеты в характерные тхобы мукфеллинов черных и синих цветов. Вместо привычных кнутов в руках у них были пистолеты. Бобби напряженно наблюдал за ними в бинокль.
   – Твою мать, – пробормотал он. – Чтоб их!
   – Мукфеллины?
   Он передал Флоренс бинокль.
   – Видишь того крепкого парня с усами впереди всех? Его зовут Анбар Тал. Он капитан службы безопасности матарских ВВС. Я сам его завербовал.
   – Значит, он… работает на ЦРУ?
   – Насколько мне известно.
   – А зачем тогда он приехал к нашему дому с этими людьми? И с оружием?
   Бобби снова посмотрел в бинокль.
   – Что-то мне подсказывает – они здесь не в качестве «Службы спасения».
   Он включил заднюю передачу и начал медленно отъезжать назад.
   Флоренс посмотрела в зеркальце и увидела, что сзади к ним приближаются еще какие-то люди в черно-синих тхобах. Бобби инстинктивно нажал на педаль газа.
   За спиной у них раздались два громких удара, и мужчины в тхобах, весьма недовольные этим, оказались на багажнике. В следующую секунду они, еще менее довольные, были уже на крыше, а потом – на асфальте перед машиной, прихрамывая и поддерживая друг друга.
   Автомобиль двигался задним ходом уже на скорости около пятидесяти километров в час. Через лобовое стекло Флоренс видела, как пять мукфеллинов, возглавляемых Анбаром Талом, бросились за ними, целясь из своих пистолетов. Флоренс хватило секунды, чтобы понять, что сейчас произойдет. В следующее мгновение первая пуля пробила лобовое стекло, обсыпав ее абайю стеклянными крошками. Сползая по сиденью, она услышала еще удары по стеклу, сопровождаемые матерным бормотанием с водительского кресла. Вслед за этим прозвучало еще несколько выстрелов, на сей раз более громких. Флоренс не сразу поняла, что это стрелял Бобби, который продолжал вести машину задним ходом и держал в левой руке пистолет.
   – Не отказался бы от помощи, – сказал он.
   Флоренс стреляла из пистолета только один раз в жизни, много лет назад, во время краткого тренировочного курса в Госдепартаменте. Хотя в последние несколько недель она довольно часто держала пистолет в руках, теперь, когда она сняла его с предохранителя и высунула руку в окно, он показался ей тяжелым и неуклюжим. Она закрыла глаза и выстрелила.
   Послышался громкий металлический звук, резкое шипение, и над капотом взмыла вертикальная струя пара. Флоренс прострелила радиатор автомобиля, на котором они пытались удрать.
   Бобби резко прокрутил руль и дернул ручной тормоз, разворачивая машину на сто восемьдесят градусов. Затем он переключил скорость и утопил педаль газа. Проблема состояла в том, что ни один двигатель внутреннего сгорания, какими бы блистательными инженерными умами из Германии он ни был спроектирован, не может работать эффективно или хотя бы достаточно долго, будучи пробитым пулей калибра девять миллиметров. Пар с шумом вырывался из дыры в капоте, напоминая водяную струю, испускаемую разъяренным китом.
   – Ты цела, Фло? Не ранена?
   – Со мной все хорошо, Бобби. О черт, я попала в машину.
   – Слушай внимательно. Сейчас я поверну вон за тот угол. Там я остановлюсь. Я хочу, чтобы ты вышла. О'кей? Итак, слушай меня: на курином рынке работает один человек. У него там палатка. Называется она «ЗамЗам Бест Чикенс». Поняла? Человека зовут Азул бен Халаам. Он работает на меня. Только на меня. Про него никому не известно – ни ЦРУ, ни дяде Сэму, ни лягушатникам – вообще никому. Он может посадить тебя на паром до… Черт! Давай! Давай! Ублюдок! Сукин кот!
   Бобби начал колотить по приборной доске в смутной и странной надежде на то, что конструкторы установили там какой-нибудь сенсор, и если по нему как следует врезать, то он отдаст бортовому компьютеру команду проигнорировать тот факт, что система охлаждения пробита 9-миллиметровой пулей. Увы, конструкторы проглядели такую фишку.
   – Я тебя не брошу, – сказала Флоренс.
   – Заткнись и слушай меня внимательно. Скажешь Азулу, что ты подруга Сайруса с Кипра. Поняла? Сайрус с острова Кипр. Он вывезет тебя из Матара на пароме в Пангибат. Поняла? Замзам. Азул. Сайрус с острова Кипр. Ты все поняла?
   Они повернули за угол. Бобби остановил машину. Улица, к счастью, кишела пешеходами, многие из которых останавливались, чтобы посмотреть на необычное зрелище – шипящий «мерседес».
   – Давай, Фло, прошу тебя, не заставляй меня умолять. Я для этого слишком стар.
   Флоренс открыла дверцу, чтобы выйти, но тут же захлопнула ее. Вынув пистолет, она повернулась и прицелилась через заднее стекло.
   – Поехали.
   – Черт тебя побери, женщина.
   – Рули давай.
   Бормоча проклятия, Бобби нажал на газ. Остатки жидкости в охладительной системе мгновенно испарились и со свистом ушли через дыру в капоте. Машина неуверенно тронулась с места.
   Глядя назад, Флоренс увидела, как из-за угла на большой скорости вылетел темный седан. Пешеходы бросились от него врассыпную.
   Флоренс покрепче сжала рукоять пистолета обеими руками и на этот раз глаза не закрывала. Первым выстрелом она разнесла заднее стекло, чтобы обеспечить себе хороший сектор обстрела. Прицелившись снова, она методично выпустила из обоймы все восемь пуль по ветровому стеклу мчавшегося за ними автомобиля. Машина завиляла из стороны в сторону, соскочила с проезжей части на тротуар и врезалась в стеклянную витрину кондитерского магазина.
   – Уже лучше, – пробормотал Бобби.
   Флоренс вынула из пистолета пустую обойму и запустила руку в свою сумку в поисках новой.
   Бобби свернул в узкую улицу. Свист и шипение прекратились. Индикатор температуры к этому моменту зашкалил в красную область. Этот факт и громкий стук под капотом красноречиво призывали к немедленной смене транспортного средства.
   Бобби нажал на тормоза. Они открыли дверцы и выскочили из машины. Из-за угла показался еще один автомобиль, похожий на тот, с которым расправилась Флоренс. Он мчался прямо на них. Флоренс увидела пистолеты, направленные в их сторону из всех четырех окон.
   Бобби открыл огонь. В лобовом стекле появились две дырки – одна напротив водителя, другая напротив пассажира. Машину резко повело вправо и швырнуло на фонарный столб, оторвав при этом целившуюся в них руку с пистолетом.
   Флоренс вскрикнула. Бобби подбежал к ней и потащил за собой. Они мчались по каким-то улочкам до тех пор, пока запыхавшийся Бобби не объявил наконец:
   – О'кей, теперь можно шагом.
   И они перешли на шаг – обычная матарская пара, неторопливо прогуливающаяся после убийства нескольких человек.
   Повсюду были слышны сирены. Где-то в небе недалеко от них двигался вертолет.
   – Ты в обморок падала когда-нибудь? – шепнул Бобби.
   – Нет.
   – Тогда давай.
   – Что?
   – В обморок падай, я тебе говорю.
   Флоренс рухнула на тротуар, стараясь не повредить себе коленные чашечки. Она понятия не имела, зачем это, однако послушно закрыла глаза.
   В следующую секунду она услышала чей-то мужской голос, по-арабски спрашивающий, что случилось.
   – Она беременна, – раздраженно сказал Бобби, великолепно имитируя отсутствие всякого сочувствия и нежности.
   – В ее положении нельзя разгуливать по улице, – сказал мужчина.
   – Думаешь, я не знаю? Я ей двенадцать раз сказал, и еще тринадцатый, но она же упрямая. Думает – если будет гулять, то родит мальчика.
   – Да услышит ее Всевышний. С ней все в порядке?
   – Мне кажется, у нее началось. Надо бы вызвать «скорую помощь».
   «Умница», – подумала Флоренс.
   – Хорошо, я сейчас вызову.
   – Аллах благоволит тем, кто помогает своему ближнему. Спасибо, брат.
   Пока этот человек разговаривал по своему сотовому телефону, Бобби склонился к Флоренс и шепнул:
   – Как это мне сразу в голову не пришло?
   Общественная инфраструктура в Матаре была хорошо отлажена. Машина «скорой помощи» приехала через несколько минут. Флоренс успела к ее приезду затолкать свою сумку под абайю, чтобы выглядеть беременной. Водитель и санитар положили ее на носилки, а затем в машину. Бобби запрыгнул туда же следом за ней.
   – В какую больницу? – спросил он санитаров.
   – Имени Черчилля… То есть имени короля Бисма. Ее переименовали.
   – Давайте быстрее, а то будете принимать роды прямо здесь.
   Когда санитар склонился над Флоренс, чтобы закатать ее одеяние и застегнуть нарукавник прибора для измерения кровяного давления, Бобби стукнул его по затылку рукояткой своего пистолета. Затем он подобрался к водителю и прижал пистолет к его шее, взведя для пущего драматизма курок.
   – Если хочешь жить, – сказал он, – поезжай в аэропорт. Если предпочитаешь умереть, то я могу сам сесть за руль.
   Водитель всхлипнул и начал умолять о пощаде.
   – Успокойся. Будешь делать, как я скажу, – все закончится хорошо.
   Водитель продолжал всхлипывать и причитать – у него семеро детей, и он единственный кормилец, и он пропустил сегодня утреннюю молитву, поэтому, если сейчас умрет, он никогда не увидит рая.
   Флоренс стянула с лежавшего без сознания санитара форменную куртку. Затем связала ему руки и заклеила рот лейкопластырем, которого в машине оказалось в избытке.
   – Не гони, – сказал Бобби водителю. – И сирену выключи.
   Водитель повиновался, все еще продолжая хныкать и причитать. Бобби сунул ему в руку рацию.
   – Скажи диспетчеру, чтобы соединил тебя с медицинской службой аэропорта. Больше ничего ему не говори, – он посильнее прижал ствол пистолета к шее водителя.
   Водитель сделал то, что ему было велено. Из рации раздался чей-то голос, и Бобби забрал ее у водителя.
   – Говорит доктор Мансур бен Халибиб, личный врач Фетиша аль-Зира, помощника имама Малика, да будет благословенно имя его. С кем я разговариваю?
   В голосе, который доносился из рации, мгновенно послышались интонации глубокого уважения:
   – Саиф аль-Утаби, ваше превосходительство, к вашим услугам.
   – Очень хорошо. Нам требуется немедленная эвакуация. У одной из жен имама тяжелая черепно-мозговая травма. Мы на пути к вам. Нам понадобится ваш самый быстрый лайнер с топливом до Каира.
   – Но я не получал разрешения на это, ваше превосходительство…
   – Я даю разрешение.
   – Но, ваше превосходительство…