Страница:
– Потому что на этот раз я сам подберу себе команду и постараюсь обойтись безо всякой супертехники. Посмотрим, как у него получится перехитрить таких больших и умных ребяток, как мы.
– Как твой непосредственный начальник, – заявил Гарвин, – я даю свое разрешение. Можешь сообщить об этом Ангаре и Джону. Ты ведь собираешься поставить их в известность?
– Конечно, мой командир.
– Хорош друг, ничего не скажешь. Бросаешь меня одного в джунглях, где можно со скуки сдохнуть.
– Спорю, мой пример вдохновит тебя, и ты тоже придумаешь какую-нибудь гадость в этом роде.
Спустя четыре дня на Биржу труда в Сее зашли двое мужчин и две женщины. Рассмотрев предложенные варианты, они отклонили шахты Силитрика и остановили свой выбор на строительстве новой мусфийской базы, ведущемся на высокогорном плато острова Дхарма.
Не проявив особого интереса ни к характеру, ни к продолжительности будущей работы, они повесили на плечи свои на удивление тяжелые сумки и погрузились на борт небольшого грузового корабля, который, пролетев четверть мира, доставил их на затянутое туманом высокогорное плато. Некоторые из летевших с ними до сих пор были знакомы с мусфиями лишь заочно, по холо, и испытали подлинное потрясение, увидев чужеземцев. Однако таинственную четверку облик их нанимателей, похоже, ничуть не взволновал.
Надзиратели из числа людей разбили рабочих на команды, разместили их по грязным баракам и зачитали установленные правила и распоряжения, а также сообщили, что рабочий день начнется на рассвете следующего дня и будет продолжаться тринадцать часов. Столько же отводилось на отдых и еще один час – на доставку к месту работы и обратно.
В первый же день четверка на работу не вышла. Однако это осталось незамеченным – ночью в административном здании вспыхнул огонь. Да и в целом день прошел хаотически из-за бесконечных разборок, кто где будет работать, кто станет пусть маленьким, но начальником и, соответственно, кто будет больше получать.
Четверка – а это были Ньянгу Иоситаро, Моника Лир, финф Вал Хекмайер и Дарод Монтагна – устроив ночной пожар в административном здании и воспользовавшись возникшей суматохой, отыскала лазейку в охране лагеря и выскользнула из него на болота.
После долгих поисков они обнаружили ход, ведущий внутрь одного из холмов. С оружием наготове они пошли по нему и оказались в пещере, достаточно большой, чтобы там можно было стоять. Прежде чем устроиться тут на ночь, они задались вопросом, что за создание вырыло эту пещеру в недрах все еще до конца не исследованной планеты, от всей души надеясь, что оно нашло себе более подходящее место обитания или, по крайней мере, не было плотоядным. Однако ничто не потревожило их сон, и на следующее утро они подобрались поближе к строительной площадке и приступили к наблюдению, надеясь углядеть свою жертву.
Местность почти все время окутывал туман, но это лишь облегчило их задачу. Очень редко мимо пробегали мусфии с фонарями, в своей благодушной самонадеянности не считавшие нужным в столь удаленном месте таскать с собой датчики теплового излучения.
Построив вокруг базы несколько укрытий, чтобы дважды подряд не останавливаться в одном месте, четверка разбилась на пары; одна всегда спала ночью и дежурила днем, а вторая – наоборот. Над головой то и дело проносились «аксаи», «винты» и «велвы», приземляясь на взлетно-посадочных площадках, число которых увеличивалось с каждым днем. Район базы патрулировали воздушные корабли и наземные группы охраны, не интересовавшиеся ничем, выходящим за пределы своих непосредственных* задач.
Спустя пять дней четверка снова собралась в пещере и устроила себе роскошный ужин из сухого рациона с самоподогревом.
– Ничего утешительного из своих наблюдений я не вынес, – сообщил Иоситаро. – Мусфии слишком хорошо охраняют территорию базы. Выбраться наружу за пределы периметра для нас не составило проблем, а попытка вернуться обратно и подобраться поближе к зданиям может окончиться скверно. К тому же я не заметил ни одного мусфия в ранге Вленсинга.
– Полностью согласна, – заявила Монтагна. – Как снайпер, я надеялась, что можно будет застрелить его издалека. Но мешает этот проклятый туман.
– По той же причине не годится и ракетная установка, – вступил в разговор Хекмайер. – Даже если мы сможем сделать выстрел, как найти этого ублюдка?
– Не говоря уж о том, чтобы после выстрела унести свою задницу до того, как тебя укоротят эдак на метр, – подвела итог обсуждению Моника.
– И все же мне чертовски не хочется уходить отсюда несолоно хлебавши, – признался Ньянгу. – Можно было бы рискнуть пробраться на территорию базы, взорвать, скажем, один из кораблей и, когда начнется паника, прорваться за ограждения, стреляя в каждого, кто подвернется под руку.
– И какой толк? – спросила Моника. – По-моему, мы это уже проходили, босс. Устроить шум, треск и смыться, а спустя неделю или месяц кусать себе локти, поняв, что можно было добиться гораздо более серьезного результата, оказавшись здесь. Мы уже знаем, как у мусфиев все тут организовано. Весьма неряшливо, кстати, насколько я могу судить. Они, наверно, вбили себе в голову, что из-за гоблинов вроде нас волноваться нечего. Одно могу сказать – мне хотелось бы вернуться сюда, придумав что-нибудь получше, чтобы можно было устроить им отличный фейерверк.
– Вот-вот, и я за это, – поддержал Ньянгу.
– Так что, уходим? – спросила Монтагна. – Я, конечно, новичок, а вы люди опытные, но лично мне такая идея кажется просто глупой.
– Это ты мне говоришь? – взорвался Иоситаро. – К тому же, можно не сомневаться, Гарвин проест нам плешь. Он уже наверняка размечтался о всяких там поздравлениях и медалях.
– Всегда можно попробовать еще раз, – откликнулся Хекмайер.
– Ну да, – согласился Ньянгу. – И это заметно улучшает мое настроение. Ладно, я сообщу, чтобы нас забирали отсюда.
В одном из переулков жестоко убили двух мусфиев, и Вленсинг распорядился с заката до рассвета ввести комендантский час без каких бы то ни было исключений. Любой, кто окажется в этом время на улице, будет расстрелян на месте.
Гарвину, как выяснилось, сейчас было вообще не до Иоситаро. Целыми днями он ломал голову, пытаясь разработать какой-то действенный план, который не был бы ни бессмысленным, ни самоубийственным.
Солдаты РР по-прежнему слонялись без дела, пока их офицеры и первый твег пребывали в дурном настроении, пытаясь придумать что-нибудь из ряда вон выходящее.
Этот мойщик окон никогда не был ни солдатом, ни полицейским. Тихий, рассудительный, одинокий человек, он больше всего на свете любил стрелять из очень маленького, скорострельного старинного ружья по очень далеким и мелких целям. Он вообще не имел понятия о мусфиях и даже не слишком задумывался на эту тему, пока соседским ребятишкам не пришло в голову позабавиться, швыряя камни в мусфийский патруль. Что они и сделали. А мусфии, ясное дело, в ответ открыли огонь. Двух маленьких мальчиков серьезно ранили, девочку постарше убили.
С этого момента, выполняя свою работу в деловом квартале Леггета, мойщик окон стал интересоваться мусфиями, внимательно приглядываясь к ним. Никто не обращал ни малейшего внимания на человека, который прилетал в своем потрепанном гравимобиле, прикреплял на крыше очередного здания веревки и, используя их как направляющие, поднимался и опускался в своем кресле, снабженном двумя модифицированными антигравами. Он между тем сделал интересное открытие.
Каждый первый день недели в здании Планетарного правительства появлялись мусфии, без сомнения, чтобы дать самые последние ценные указания своим марионеткам в Совете. Мойщик окон потратил три недели, чтобы убедиться в неуклонном соблюдении этого расписания, после чего решил, что узнал достаточно.
В следующий раз, когда «винт» Вленсинга приземлился неподалеку от здания Планетарного правительства, никто, как водится, не заметил маленькую человеческую фигурку на уровне десятого этажа, на высоте пятисот метров над землей. Если бы это произошло, чересчур внимательный наблюдатель, несомненно, удивился бы, поскольку кресло зависло не напротив окна, а рядом с глухой каменной стеной. Там никто не мог разглядеть действия маленького человека. А он между тем открыл сумку со своими инструментами, достал оттуда два завернутых в ветошь цилиндрических предмета и свинтил их в одно целое. Третий предмет – большой оптический прицел – он установил наверху и укрепил устройство на двуногой сошке. И все сооружение выглядело меньше современного бластера и вряд ли могло кого-нибудь насторожить.
Человек улегся во всю длину кресла, двигаясь медленно, чтобы не вызвать его покачивания, устроился поудобнее и вставил единственный патрон в патронник своего ружья. Он повел прицелом по площади, по «винту», по трем полицейским и нашел группу мусфиев. Сделал глубокий вдох, выдохнул, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.
Не задерживаясь, чтобы взглянуть на результаты своего выстрела, он неторопливо разобрал ружье, заскользил на своем кресле по стене и опустился на землю. Спустя несколько минут гравимобиль уже уносил его домой. Человек никогда никому не рассказывал о том, что сделал. На следующий день он вернулся к своей обычной работе, и никому даже в голову не приходило в чем-то заподозрить его.
Между тем на площади перед зданием Планетарного правительства с криками метались полицейские и мусфии. Вленсинг сидел рядом с распростертым телом своего помощника Рахфера. Пулевое отверстие в голове последнего было совсем маленьким, едва заметным. Рядом с Вленсингом стоял Дааф.
– Этот выстрел предназначался для вас.
– Может быть, – сказал Вленсинг. – А может быть, и нет. Может быть, эти жалкие твари просто хотели убить любого мусфия.
– Того, кто это сделал, не назовешь храбрецом, – заключил Дааф.
Вленсинг поднял на него взгляд:
– Такой же будет и моя ответная реакция.
И снова средства массовой информации получили отмашку, и снова люди увидели на своих экранах, как под выстрелами гибнут испуганные мужчины и женщины. Было обещано, что практика захвата заложников продолжится и их будут расстреливать всякий раз, как против мусфиев будет совершено очередное преступление.
– Думаю, – заявил Гарвин, – что очередное преступление должны совершить мы.
– Давно пора, – согласился Ньянгу. – У тебя что, есть, наконец, план?
– Да. Пойдем, повидаемся со стариком.
Глава 18
Глава 19
– Как твой непосредственный начальник, – заявил Гарвин, – я даю свое разрешение. Можешь сообщить об этом Ангаре и Джону. Ты ведь собираешься поставить их в известность?
– Конечно, мой командир.
– Хорош друг, ничего не скажешь. Бросаешь меня одного в джунглях, где можно со скуки сдохнуть.
– Спорю, мой пример вдохновит тебя, и ты тоже придумаешь какую-нибудь гадость в этом роде.
Спустя четыре дня на Биржу труда в Сее зашли двое мужчин и две женщины. Рассмотрев предложенные варианты, они отклонили шахты Силитрика и остановили свой выбор на строительстве новой мусфийской базы, ведущемся на высокогорном плато острова Дхарма.
Не проявив особого интереса ни к характеру, ни к продолжительности будущей работы, они повесили на плечи свои на удивление тяжелые сумки и погрузились на борт небольшого грузового корабля, который, пролетев четверть мира, доставил их на затянутое туманом высокогорное плато. Некоторые из летевших с ними до сих пор были знакомы с мусфиями лишь заочно, по холо, и испытали подлинное потрясение, увидев чужеземцев. Однако таинственную четверку облик их нанимателей, похоже, ничуть не взволновал.
Надзиратели из числа людей разбили рабочих на команды, разместили их по грязным баракам и зачитали установленные правила и распоряжения, а также сообщили, что рабочий день начнется на рассвете следующего дня и будет продолжаться тринадцать часов. Столько же отводилось на отдых и еще один час – на доставку к месту работы и обратно.
В первый же день четверка на работу не вышла. Однако это осталось незамеченным – ночью в административном здании вспыхнул огонь. Да и в целом день прошел хаотически из-за бесконечных разборок, кто где будет работать, кто станет пусть маленьким, но начальником и, соответственно, кто будет больше получать.
Четверка – а это были Ньянгу Иоситаро, Моника Лир, финф Вал Хекмайер и Дарод Монтагна – устроив ночной пожар в административном здании и воспользовавшись возникшей суматохой, отыскала лазейку в охране лагеря и выскользнула из него на болота.
После долгих поисков они обнаружили ход, ведущий внутрь одного из холмов. С оружием наготове они пошли по нему и оказались в пещере, достаточно большой, чтобы там можно было стоять. Прежде чем устроиться тут на ночь, они задались вопросом, что за создание вырыло эту пещеру в недрах все еще до конца не исследованной планеты, от всей души надеясь, что оно нашло себе более подходящее место обитания или, по крайней мере, не было плотоядным. Однако ничто не потревожило их сон, и на следующее утро они подобрались поближе к строительной площадке и приступили к наблюдению, надеясь углядеть свою жертву.
Местность почти все время окутывал туман, но это лишь облегчило их задачу. Очень редко мимо пробегали мусфии с фонарями, в своей благодушной самонадеянности не считавшие нужным в столь удаленном месте таскать с собой датчики теплового излучения.
Построив вокруг базы несколько укрытий, чтобы дважды подряд не останавливаться в одном месте, четверка разбилась на пары; одна всегда спала ночью и дежурила днем, а вторая – наоборот. Над головой то и дело проносились «аксаи», «винты» и «велвы», приземляясь на взлетно-посадочных площадках, число которых увеличивалось с каждым днем. Район базы патрулировали воздушные корабли и наземные группы охраны, не интересовавшиеся ничем, выходящим за пределы своих непосредственных* задач.
Спустя пять дней четверка снова собралась в пещере и устроила себе роскошный ужин из сухого рациона с самоподогревом.
– Ничего утешительного из своих наблюдений я не вынес, – сообщил Иоситаро. – Мусфии слишком хорошо охраняют территорию базы. Выбраться наружу за пределы периметра для нас не составило проблем, а попытка вернуться обратно и подобраться поближе к зданиям может окончиться скверно. К тому же я не заметил ни одного мусфия в ранге Вленсинга.
– Полностью согласна, – заявила Монтагна. – Как снайпер, я надеялась, что можно будет застрелить его издалека. Но мешает этот проклятый туман.
– По той же причине не годится и ракетная установка, – вступил в разговор Хекмайер. – Даже если мы сможем сделать выстрел, как найти этого ублюдка?
– Не говоря уж о том, чтобы после выстрела унести свою задницу до того, как тебя укоротят эдак на метр, – подвела итог обсуждению Моника.
– И все же мне чертовски не хочется уходить отсюда несолоно хлебавши, – признался Ньянгу. – Можно было бы рискнуть пробраться на территорию базы, взорвать, скажем, один из кораблей и, когда начнется паника, прорваться за ограждения, стреляя в каждого, кто подвернется под руку.
– И какой толк? – спросила Моника. – По-моему, мы это уже проходили, босс. Устроить шум, треск и смыться, а спустя неделю или месяц кусать себе локти, поняв, что можно было добиться гораздо более серьезного результата, оказавшись здесь. Мы уже знаем, как у мусфиев все тут организовано. Весьма неряшливо, кстати, насколько я могу судить. Они, наверно, вбили себе в голову, что из-за гоблинов вроде нас волноваться нечего. Одно могу сказать – мне хотелось бы вернуться сюда, придумав что-нибудь получше, чтобы можно было устроить им отличный фейерверк.
– Вот-вот, и я за это, – поддержал Ньянгу.
– Так что, уходим? – спросила Монтагна. – Я, конечно, новичок, а вы люди опытные, но лично мне такая идея кажется просто глупой.
– Это ты мне говоришь? – взорвался Иоситаро. – К тому же, можно не сомневаться, Гарвин проест нам плешь. Он уже наверняка размечтался о всяких там поздравлениях и медалях.
– Всегда можно попробовать еще раз, – откликнулся Хекмайер.
– Ну да, – согласился Ньянгу. – И это заметно улучшает мое настроение. Ладно, я сообщу, чтобы нас забирали отсюда.
В одном из переулков жестоко убили двух мусфиев, и Вленсинг распорядился с заката до рассвета ввести комендантский час без каких бы то ни было исключений. Любой, кто окажется в этом время на улице, будет расстрелян на месте.
Гарвину, как выяснилось, сейчас было вообще не до Иоситаро. Целыми днями он ломал голову, пытаясь разработать какой-то действенный план, который не был бы ни бессмысленным, ни самоубийственным.
Солдаты РР по-прежнему слонялись без дела, пока их офицеры и первый твег пребывали в дурном настроении, пытаясь придумать что-нибудь из ряда вон выходящее.
Этот мойщик окон никогда не был ни солдатом, ни полицейским. Тихий, рассудительный, одинокий человек, он больше всего на свете любил стрелять из очень маленького, скорострельного старинного ружья по очень далеким и мелких целям. Он вообще не имел понятия о мусфиях и даже не слишком задумывался на эту тему, пока соседским ребятишкам не пришло в голову позабавиться, швыряя камни в мусфийский патруль. Что они и сделали. А мусфии, ясное дело, в ответ открыли огонь. Двух маленьких мальчиков серьезно ранили, девочку постарше убили.
С этого момента, выполняя свою работу в деловом квартале Леггета, мойщик окон стал интересоваться мусфиями, внимательно приглядываясь к ним. Никто не обращал ни малейшего внимания на человека, который прилетал в своем потрепанном гравимобиле, прикреплял на крыше очередного здания веревки и, используя их как направляющие, поднимался и опускался в своем кресле, снабженном двумя модифицированными антигравами. Он между тем сделал интересное открытие.
Каждый первый день недели в здании Планетарного правительства появлялись мусфии, без сомнения, чтобы дать самые последние ценные указания своим марионеткам в Совете. Мойщик окон потратил три недели, чтобы убедиться в неуклонном соблюдении этого расписания, после чего решил, что узнал достаточно.
В следующий раз, когда «винт» Вленсинга приземлился неподалеку от здания Планетарного правительства, никто, как водится, не заметил маленькую человеческую фигурку на уровне десятого этажа, на высоте пятисот метров над землей. Если бы это произошло, чересчур внимательный наблюдатель, несомненно, удивился бы, поскольку кресло зависло не напротив окна, а рядом с глухой каменной стеной. Там никто не мог разглядеть действия маленького человека. А он между тем открыл сумку со своими инструментами, достал оттуда два завернутых в ветошь цилиндрических предмета и свинтил их в одно целое. Третий предмет – большой оптический прицел – он установил наверху и укрепил устройство на двуногой сошке. И все сооружение выглядело меньше современного бластера и вряд ли могло кого-нибудь насторожить.
Человек улегся во всю длину кресла, двигаясь медленно, чтобы не вызвать его покачивания, устроился поудобнее и вставил единственный патрон в патронник своего ружья. Он повел прицелом по площади, по «винту», по трем полицейским и нашел группу мусфиев. Сделал глубокий вдох, выдохнул, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.
Не задерживаясь, чтобы взглянуть на результаты своего выстрела, он неторопливо разобрал ружье, заскользил на своем кресле по стене и опустился на землю. Спустя несколько минут гравимобиль уже уносил его домой. Человек никогда никому не рассказывал о том, что сделал. На следующий день он вернулся к своей обычной работе, и никому даже в голову не приходило в чем-то заподозрить его.
Между тем на площади перед зданием Планетарного правительства с криками метались полицейские и мусфии. Вленсинг сидел рядом с распростертым телом своего помощника Рахфера. Пулевое отверстие в голове последнего было совсем маленьким, едва заметным. Рядом с Вленсингом стоял Дааф.
– Этот выстрел предназначался для вас.
– Может быть, – сказал Вленсинг. – А может быть, и нет. Может быть, эти жалкие твари просто хотели убить любого мусфия.
– Того, кто это сделал, не назовешь храбрецом, – заключил Дааф.
Вленсинг поднял на него взгляд:
– Такой же будет и моя ответная реакция.
И снова средства массовой информации получили отмашку, и снова люди увидели на своих экранах, как под выстрелами гибнут испуганные мужчины и женщины. Было обещано, что практика захвата заложников продолжится и их будут расстреливать всякий раз, как против мусфиев будет совершено очередное преступление.
– Думаю, – заявил Гарвин, – что очередное преступление должны совершить мы.
– Давно пора, – согласился Ньянгу. – У тебя что, есть, наконец, план?
– Да. Пойдем, повидаемся со стариком.
Глава 18
Лангнес 65443/клан Расчетчиков
Сенза пристально глядел на многоцветные фигуры, зависшие в воздухе над его рабочим местом. Взмахом руки он заставил их переместиться, и в поле зрения оказалась новая информация.
– И это тупоголовый Паумото со своими приспешниками называют победой? – спросил он, обращаясь к Кенро, своему помощнику.
– Да, – сдерживаясь, чтобы не выдать своих чувств, ответил помощник.
– Ну, значит, либо у него полное размягчение мозгов, либо он хочет утаить эту информацию Чудовищно, поистине чудовищно! Эск погиб, больше половины воинов убиты или ранены, огромное количество снаряжения пропало. Кеффа – кретин, это всем известно. Он не в состоянии сосчитать свои лапы и дважды повторить одно и то же вычисление. Но Паумото! Он-то не дурак! Или все же… А?
Помощник, один из детенышей Сензы, промолчал.
– Ты сделал расчет, сколько условных лет должно пройти, с учетом всех этих потерь, прежде чем система Камбра станет приносить прибыль?
– Да.
– И?
– Где-то от восьмидесяти восьми до вдвое большего срока в зависимости от того, что они сделают с системой – просто разграбят ее или попытаются добиться стабильности и наладить устойчивое производство, – сообщил помощник.
– Кто-то определенно сошел с ума, – заявил Сенза. – Или… Или, может, это просто ловушка, чтобы подтолкнуть меня к необдуманным действиям? А потом будет дана реальная информация или, по крайней мере, совершенно иное истолкование ее. Может, мы что-то упускаем?
– Все наши исследования показывают, что альтернативы нет.
– Нет, нет, не убеждай меня. Что-то мы, несомненно, проглядели, – Сенза в замешательстве развел лапами. – Я желал бы… Я хотел бы… сделать что-нибудь… Скажем, использовать эту информацию как рычаг воздействия на Паумото, утихомирить его и втоптать в грязь этого идиота Кеффу, прежде чем он попытается убить меня. Но все это слишком абсурдно, слишком невероятно. Нет, с таким материалом работать нельзя, нужно что-то получше. Да, что-то получше, но… Я не знаю, что именно.
Сенза пристально глядел на многоцветные фигуры, зависшие в воздухе над его рабочим местом. Взмахом руки он заставил их переместиться, и в поле зрения оказалась новая информация.
– И это тупоголовый Паумото со своими приспешниками называют победой? – спросил он, обращаясь к Кенро, своему помощнику.
– Да, – сдерживаясь, чтобы не выдать своих чувств, ответил помощник.
– Ну, значит, либо у него полное размягчение мозгов, либо он хочет утаить эту информацию Чудовищно, поистине чудовищно! Эск погиб, больше половины воинов убиты или ранены, огромное количество снаряжения пропало. Кеффа – кретин, это всем известно. Он не в состоянии сосчитать свои лапы и дважды повторить одно и то же вычисление. Но Паумото! Он-то не дурак! Или все же… А?
Помощник, один из детенышей Сензы, промолчал.
– Ты сделал расчет, сколько условных лет должно пройти, с учетом всех этих потерь, прежде чем система Камбра станет приносить прибыль?
– Да.
– И?
– Где-то от восьмидесяти восьми до вдвое большего срока в зависимости от того, что они сделают с системой – просто разграбят ее или попытаются добиться стабильности и наладить устойчивое производство, – сообщил помощник.
– Кто-то определенно сошел с ума, – заявил Сенза. – Или… Или, может, это просто ловушка, чтобы подтолкнуть меня к необдуманным действиям? А потом будет дана реальная информация или, по крайней мере, совершенно иное истолкование ее. Может, мы что-то упускаем?
– Все наши исследования показывают, что альтернативы нет.
– Нет, нет, не убеждай меня. Что-то мы, несомненно, проглядели, – Сенза в замешательстве развел лапами. – Я желал бы… Я хотел бы… сделать что-нибудь… Скажем, использовать эту информацию как рычаг воздействия на Паумото, утихомирить его и втоптать в грязь этого идиота Кеффу, прежде чем он попытается убить меня. Но все это слишком абсурдно, слишком невероятно. Нет, с таким материалом работать нельзя, нужно что-то получше. Да, что-то получше, но… Я не знаю, что именно.
Глава 19
D-Камбра
– Знаешь, – сказал Бен Дилл Аликхану, – я чувствую себя как какой-нибудь допотопный генерал, к которому пришли изобретатели с новым видом копья, а он лишь удивляется и не может придумать, как использовать эту штуку. А дела у него между тем идут все хуже и хуже, и в конце концов какой-то темный варвар пробирается ночью к нему в палатку и разбивает ему голову булыжником. И все, война проиграна.
Он швырнул камнем в безобидную ящерицу, которые во множестве водились на острове Миллион.
– Ты прямо целую речь произнес. Прав ли буду я, если скажу, что ты именно меня имел в виду, говоря о новом виде копья? – спросил Аликхан.
– Вовсе нет, – ответил Дилл. – Просто ты говоришь, что хотел бы помочь закончить эту треклятую войну, а как доходит до дела, то не можешь того, не можешь этого – не можешь фактически ничего.
– Не злись, – сказал Аликхан. – Будь ты на моем месте, что бы ты сделал?
– Пошел бы в бар и затеял там драку, – ответил Дилл. – Чтобы немного выпустить пар.
– Не думаю, что это имеет смысл. Во-первых, я не выношу алкоголя, что делает пребывание в баре скучным для меня. Во-вторых, если в качестве заменителя алкоголя мы прихватим с собой немного гнилого мяса, это вряд ли понравится твоим товарищам. В-третьих, я не в восторге от идеи заработать синяки в драке. И, наконец, окажись мы в заведении, где подают алкоголь, есть ли гарантия, что при виде мусфия кто-нибудь не схватится за оружие, не дожидаясь никаких объяснений? Ничего себе, приятный получился бы вечерок!
– Плюс, – усмехнулся Дилл, – я что-то не заметил на этом острове никаких питейных заведений.
– Мне очень жаль, что я не могу придумать, как извлечь пользу из своего пребывания здесь. Почему бы тебе не проконсультироваться с экспертами?
– С какими, например?
– Ну, должен же быть здесь кто-то, хорошо знающий мусфиев. В любой армии всегда есть эксперты по всем вопросам, разве не так?
– Рад нашей встрече, – сказал Данфин Фрауде по-мусфийски.
Аликхан отрицательно замахал лапой.
– И я тоже, – ответил он на том же языке и перешел на галактический. – Возможно, наше сотрудничество окажется более продуктивным, если мы будем говорить на твоем языке.
– У меня такой ужасный акцент? – спросил Фрауде. Аликхан из вежливости предпочел промолчать. – Твой друг полагает, что я могу быть как-то полезен. Он потратил немало времени, пересказывая мне ваши с ним беседы. Кое-что из услышанного натолкнуло меня на одну идею. Ты ведь говорил альту Диллу, что ваши воины просто не имеют никакой возможности взглянуть на то, что делают, под другим углом зрения, не так, как это им трактуют военные лидеры типа твоего отца, верно?
– Это правда, – ответил Аликхан. – Как и положено, мы еще младенцами набираемся разума от своих и родителей, и учителей. Потом мы становимся взрослыми и поступаем на службу; предполагается, сделав свой выбор обдуманно. Но с того момента, как это произошло, мы должны служить абсолютно самоотверженно и преданно. Именно таков путь чести.
Аликхан задумался и заговорил снова, и Диллу в его шипящем голосе послышался оттенок грусти.
– Может, именно поэтому мы склонны продолжать делать то, что начали, стараясь выкинуть из головы все сомнения. Это очень трудно для любого из нас – признать, что мы совершили ошибку, что нужно было поступать иначе.
– Я примерно так это себе и представлял, – сказал Фрауде. – Так вот, насчет моей идеи. По-моему, она может сработать. Тебе известно, Аликхан, что с помощью технических средств голос можно исказить, так что никто его не узнает?
– Конечно. Мы часто используем такие устройства, когда на Собрании принимаем решения.
– Ну-ка, подумай, Аликхан. Если бы ты имел возможность сесть рядом с другим воином и спокойно поговорить с ним, мог бы ты убедить его перейти на нашу сторону или, по крайней мере, заронить какие-то сомнения в правильности получаемых им приказов?
– Нет. На такое способен только такой прекрасный оратор, как Сенза, у которого я учился. И вдобавок сначала в сознании этого воина должно быть посеяно зерно сомнения.
– Зерно сомнения, говоришь? – задумчиво повторил Фрауде. – Бен, почему бы тебе не раздобыть кусок протухшего гиптеля для Аликхана и глоток спиртного для меня, а потом оставить нас вдвоем? Нам с Аликханом нужно кое-что обсудить.
Для коммерческих ассоциаций в Леггете, Аире, Лаункестоне и Сее стало большой неожиданностью, что и под властью мусфиев бизнесом можно заниматься вполне успешно. Это стало фактом, несмотря на то что у людей было не слишком много денег, а те, у кого они водились, не спешили расставаться с ними, пока ситуация не прояснится. Но, по крайней мере, в открытую, никто ни на одну компанию не покушался. Пока, во всяком случае.
Доходы, как и предполагалось, пошли вниз, но зато открылось множество новых предприятий, в основном мелких и каких-то… не совсем обычных. Но все они были оформлены как надо, а их владельцы осуществляли платежи без задержек и в твердой валюте.
Удивляло и то, что между всеми этими новыми предприятиями оказалось нечто общее – их владельцами были люди либо совсем молодые, либо средних лет, но не старше, и притом, как правило, одинокие и ведущие замкнутый образ жизни. Иногда на полках у них было маловато товаров, но что с того? Производство на Камбре еще только-только начало оправляться после восстания 'раум.
Владельцы новых магазинчиков вступали в местные коммерческие ассоциации, занимались своим собственным бизнесом и вели тихий, спокойный образ жизни. Некоторые коммерсанты высказывали предположение, что эти новые торговцы в прошлом были солдатами и что Корпус, очевидно, выплатил им более или менее приличные суммы, может быть, как раз в расчете на такие времена.
Любопытство вызывала и еще одна особенность – похоже, все эти новые владельцы магазинчиков интересовались исключительно электроникой, вкладывая деньги в довольно дорогие комы и оборудование к ним.
Однако новые предприятия носили не только торговый характер. Огромной популярностью, к примеру, пользовался оркестр из четырнадцати человек под названием «Горячие парни». С успехом выступив в Леггете, они обратились к мусфиям за разрешением совершить турне по городам D-Камбры. Мусфийская служба безопасности тщательно проверила их снаряжение и пожитки, не обнаружила ничего подозрительного, и разрешение было дано. Немного развлечений должно оказать положительное воздействие на человеческую мораль, рассудили мусфии, хотя сами они были не в состоянии оценить прелесть тех шумных звуков, которые здесь называли музыкой.
«Горячие парни» – на самом деле среди них были и мужчины, и женщины – отправились в долгий и извилистый путь по планете, очевидно полные решимости выступать везде, где их пожелают слушать. Как водится, с ними поехала «свита» – друзья, настройщики инструментов и прочее в том же духе. Руководитель оркестра, веселый, общительный мужчина по имени Хедли, отличался той интересной особенностью, что не играл ни на одном из основных инструментов, а лишь стучал в бубен и пел в хоре.
Вечеринка началась в несколько нервной обстановке. Было замечено, что некоторые приглашенные рантье не пришли, в особенности те, кто поддерживал более тесные отношения с мусфиями. Встреча была организована баснословно богатым рантье по имени Бампур как бы в честь успешного «воскрешения из мертвых» Эрика Пенвита и происходила вскоре после банкета, устроенного родителями Эрика.
Пенвит, казалось, очень мало изменился за время военной службы, оставшись все тем же привлекательным, беспутным молодым человеком, не желавшим ни к чему относиться серьезно. Никто не заметил, что пил он теперь гораздо меньше, чем прежде, и со смехом отказывался от любых наркотиков, которые ему предлагали. Он вел себя спокойно, сдержанно, больше слушал, чем говорил. Он переходил от одной группы к другой, нигде подолгу не задерживался и танцевал со всеми, кто его приглашал.
Рыжеволосая Каро Лондрон отвела Эрика в сторонку и тесно прижалась к нему.
– Ты у нас теперь герой и, наверно, можешь рассказать уйму интересного. Прошепчи что-нибудь мне в ушко, а?
– Ну, что ты, – ответил Эрик. – Почти все время я проторчал на идиотской радарной станции на одном из островов, ничего не видел, ничего не слышал и вернулся домой сразу же, как только понял, что стрельба окончена.
Она отодвинулась, недоверчиво глядя на него.
– А я-то думала, что ты пошел добровольцем в эту лихую… как ее… РР, так это, кажется, у них называется?
– Я был там, но очень недолго, – признался Эрик. – На мой вкус, они все там и впрямь уж очень жаждут подвигов. Так, знаешь ли, нетрудно и с жизнью расстаться.
– Нет, не знаю, – со смехом сказала Каро. – Зато я точно знаю, что мы с тобой еще ни разу не уходили домой вместе. Ты не против… изменить этот порядок вещей?
– Почему бы и нет? Мужчина не должен отказываться от подобных предложений, если хочет остаться джентльменом. Хотя это относится и к женщинам тоже.
Каро захихикала, наклонилась к нему, собираясь прошептать что-то, но тут на плечо Эрика легла рука Язифи Миллазин.
– По-моему, сейчас моя очередь потанцевать с нашим странствующим рыцарем.
– У нас всего-навсего возникла интересная дискуссия, – прощебетала Каро, выскальзывая из объятий Эрика. – Могу я рассматривать твои слова как обещание?
– Конечно, – ответил Эрик. – Детали обсудим позже.
Он обхватил Язифь, и они закружились в танце.
– Уверена, Каро мечтает затащить тебя в постель, – сказала Язифь. – Она говорила мне, что хочет посмотреть, чему ты научился в армии.
– Боюсь, она будет разочарована, – вздохнул Эрик. – Отдавать салют всему, что движется, – вот и вся наука.
– Разве? – недоверчиво спросила Язифь. – Я помню тебя еще до того, как вышла замуж, до того…
Она оборвала себя, ее улыбка увяла.
– А где твой муж сегодня вечером? – спросил Эрик, меняя тему разговора.
– Не здесь, конечно. Его мохнатые господа и владыки могут разгневаться, если его имя будет упоминаться в связи с каким-то солдатом, пусть и бывшим.
– В этом весь Лой. Всегда такой осторожный…
Некоторое время они танцевали молча.
– Не знаешь, что случилось с Гарвином? – спросила Язифь.
– Слышал кое-что… В одном я уверен точно – он жив. Но где и что делает, мне неизвестно.
– Я расспрашивала тут и там и выяснила, что многие солдаты еще не вернулись домой.
– Чему же удивляться, была такая заваруха. Даже после восстания 'раум судьба некоторых солдат до сих пор остается неизвестной.
– Это я понимаю, – сказала Язифь. – Но почему среди вернувшихся так мало офицеров?
– Думаю, потому, что их обучали во время сражений не прятаться за чужие спины. А это верный способ оказаться убитым.
– Может, да. А может, и нет.
– Может, и нет, – согласился Эрик. – Хорошая музыка, не правда ли?
– Эрик Пенвит, по-моему, ты уклоняешься от ответа.
– Ну, что ты? Мне нечего скрывать.
– Знаешь, я не совсем дурочка. Хоть какие-то папочкины гены достались и мне.
– Ох, только не надо никаких серьезных разговоров, – сказал Эрик. – Я вернулся с твердым намерением целиком и полностью посвятить себя безделью.
– Охотно верю. Но если тебе вдруг случится столкнуться с Гарвином, пожалуйста, попроси его позвонить вот по этому номеру, – она протянула ему узкую полоску бумаги. – Это номер кома, никому, кроме меня, не известный. В частности или даже в особенности, моему мужу. Я все время ношу этот ком с собой.
Эрик вопросительно выгнул бровь.
– Ну, тут явно кроется какая-то интрига.
– Это слово имеет очень много смыслов.
– Имеет, – вкрадчиво сказал Эрик. – Хотя в данном случае, похоже, имеется в виду один.
Со времени падения лагеря Махан Эб Йонс дважды рискнул выбраться в Леггет. Он прогуливался, заходил в бары, пивные, рестораны, вслушивался в разговоры людей. Заметил он и новые магазинчики, попытался поболтать с их владельцами, но все они, похоже, были не склонны к разговорам.
«Интересно, – подумал он. – Может, копнуть поглубже, что это за люди? Нет, не стоит. Выгоды наверняка мало, а запашок ощущается такой… опасный». Кроме того, его основным клиентом все еще оставался Ален Редрут.
Эба восхитила искусность службы разведки Конфедерации. Неплохо придумано, а? Вряд ли мусфии настолько хорошо изучили людей, что додумаются приглядывать за бизнесменами. Другое дело – их марионетки; вот они рано или поздно наверняка проявят любопытство.
Вленсинг сдержал реакцию отвращения и отвернулся от строя четырех отрядов новобранцев, каждый из которых повторял, как это было принято у мусфиев, форму буквы V. Он негромко спросил у Даафа:
– Я ошибаюсь или эти воины в самом деле существенно слабее тех, с которыми мы прибыли сюда?
– Знаешь, – сказал Бен Дилл Аликхану, – я чувствую себя как какой-нибудь допотопный генерал, к которому пришли изобретатели с новым видом копья, а он лишь удивляется и не может придумать, как использовать эту штуку. А дела у него между тем идут все хуже и хуже, и в конце концов какой-то темный варвар пробирается ночью к нему в палатку и разбивает ему голову булыжником. И все, война проиграна.
Он швырнул камнем в безобидную ящерицу, которые во множестве водились на острове Миллион.
– Ты прямо целую речь произнес. Прав ли буду я, если скажу, что ты именно меня имел в виду, говоря о новом виде копья? – спросил Аликхан.
– Вовсе нет, – ответил Дилл. – Просто ты говоришь, что хотел бы помочь закончить эту треклятую войну, а как доходит до дела, то не можешь того, не можешь этого – не можешь фактически ничего.
– Не злись, – сказал Аликхан. – Будь ты на моем месте, что бы ты сделал?
– Пошел бы в бар и затеял там драку, – ответил Дилл. – Чтобы немного выпустить пар.
– Не думаю, что это имеет смысл. Во-первых, я не выношу алкоголя, что делает пребывание в баре скучным для меня. Во-вторых, если в качестве заменителя алкоголя мы прихватим с собой немного гнилого мяса, это вряд ли понравится твоим товарищам. В-третьих, я не в восторге от идеи заработать синяки в драке. И, наконец, окажись мы в заведении, где подают алкоголь, есть ли гарантия, что при виде мусфия кто-нибудь не схватится за оружие, не дожидаясь никаких объяснений? Ничего себе, приятный получился бы вечерок!
– Плюс, – усмехнулся Дилл, – я что-то не заметил на этом острове никаких питейных заведений.
– Мне очень жаль, что я не могу придумать, как извлечь пользу из своего пребывания здесь. Почему бы тебе не проконсультироваться с экспертами?
– С какими, например?
– Ну, должен же быть здесь кто-то, хорошо знающий мусфиев. В любой армии всегда есть эксперты по всем вопросам, разве не так?
– Рад нашей встрече, – сказал Данфин Фрауде по-мусфийски.
Аликхан отрицательно замахал лапой.
– И я тоже, – ответил он на том же языке и перешел на галактический. – Возможно, наше сотрудничество окажется более продуктивным, если мы будем говорить на твоем языке.
– У меня такой ужасный акцент? – спросил Фрауде. Аликхан из вежливости предпочел промолчать. – Твой друг полагает, что я могу быть как-то полезен. Он потратил немало времени, пересказывая мне ваши с ним беседы. Кое-что из услышанного натолкнуло меня на одну идею. Ты ведь говорил альту Диллу, что ваши воины просто не имеют никакой возможности взглянуть на то, что делают, под другим углом зрения, не так, как это им трактуют военные лидеры типа твоего отца, верно?
– Это правда, – ответил Аликхан. – Как и положено, мы еще младенцами набираемся разума от своих и родителей, и учителей. Потом мы становимся взрослыми и поступаем на службу; предполагается, сделав свой выбор обдуманно. Но с того момента, как это произошло, мы должны служить абсолютно самоотверженно и преданно. Именно таков путь чести.
Аликхан задумался и заговорил снова, и Диллу в его шипящем голосе послышался оттенок грусти.
– Может, именно поэтому мы склонны продолжать делать то, что начали, стараясь выкинуть из головы все сомнения. Это очень трудно для любого из нас – признать, что мы совершили ошибку, что нужно было поступать иначе.
– Я примерно так это себе и представлял, – сказал Фрауде. – Так вот, насчет моей идеи. По-моему, она может сработать. Тебе известно, Аликхан, что с помощью технических средств голос можно исказить, так что никто его не узнает?
– Конечно. Мы часто используем такие устройства, когда на Собрании принимаем решения.
– Ну-ка, подумай, Аликхан. Если бы ты имел возможность сесть рядом с другим воином и спокойно поговорить с ним, мог бы ты убедить его перейти на нашу сторону или, по крайней мере, заронить какие-то сомнения в правильности получаемых им приказов?
– Нет. На такое способен только такой прекрасный оратор, как Сенза, у которого я учился. И вдобавок сначала в сознании этого воина должно быть посеяно зерно сомнения.
– Зерно сомнения, говоришь? – задумчиво повторил Фрауде. – Бен, почему бы тебе не раздобыть кусок протухшего гиптеля для Аликхана и глоток спиртного для меня, а потом оставить нас вдвоем? Нам с Аликханом нужно кое-что обсудить.
Для коммерческих ассоциаций в Леггете, Аире, Лаункестоне и Сее стало большой неожиданностью, что и под властью мусфиев бизнесом можно заниматься вполне успешно. Это стало фактом, несмотря на то что у людей было не слишком много денег, а те, у кого они водились, не спешили расставаться с ними, пока ситуация не прояснится. Но, по крайней мере, в открытую, никто ни на одну компанию не покушался. Пока, во всяком случае.
Доходы, как и предполагалось, пошли вниз, но зато открылось множество новых предприятий, в основном мелких и каких-то… не совсем обычных. Но все они были оформлены как надо, а их владельцы осуществляли платежи без задержек и в твердой валюте.
Удивляло и то, что между всеми этими новыми предприятиями оказалось нечто общее – их владельцами были люди либо совсем молодые, либо средних лет, но не старше, и притом, как правило, одинокие и ведущие замкнутый образ жизни. Иногда на полках у них было маловато товаров, но что с того? Производство на Камбре еще только-только начало оправляться после восстания 'раум.
Владельцы новых магазинчиков вступали в местные коммерческие ассоциации, занимались своим собственным бизнесом и вели тихий, спокойный образ жизни. Некоторые коммерсанты высказывали предположение, что эти новые торговцы в прошлом были солдатами и что Корпус, очевидно, выплатил им более или менее приличные суммы, может быть, как раз в расчете на такие времена.
Любопытство вызывала и еще одна особенность – похоже, все эти новые владельцы магазинчиков интересовались исключительно электроникой, вкладывая деньги в довольно дорогие комы и оборудование к ним.
Однако новые предприятия носили не только торговый характер. Огромной популярностью, к примеру, пользовался оркестр из четырнадцати человек под названием «Горячие парни». С успехом выступив в Леггете, они обратились к мусфиям за разрешением совершить турне по городам D-Камбры. Мусфийская служба безопасности тщательно проверила их снаряжение и пожитки, не обнаружила ничего подозрительного, и разрешение было дано. Немного развлечений должно оказать положительное воздействие на человеческую мораль, рассудили мусфии, хотя сами они были не в состоянии оценить прелесть тех шумных звуков, которые здесь называли музыкой.
«Горячие парни» – на самом деле среди них были и мужчины, и женщины – отправились в долгий и извилистый путь по планете, очевидно полные решимости выступать везде, где их пожелают слушать. Как водится, с ними поехала «свита» – друзья, настройщики инструментов и прочее в том же духе. Руководитель оркестра, веселый, общительный мужчина по имени Хедли, отличался той интересной особенностью, что не играл ни на одном из основных инструментов, а лишь стучал в бубен и пел в хоре.
Вечеринка началась в несколько нервной обстановке. Было замечено, что некоторые приглашенные рантье не пришли, в особенности те, кто поддерживал более тесные отношения с мусфиями. Встреча была организована баснословно богатым рантье по имени Бампур как бы в честь успешного «воскрешения из мертвых» Эрика Пенвита и происходила вскоре после банкета, устроенного родителями Эрика.
Пенвит, казалось, очень мало изменился за время военной службы, оставшись все тем же привлекательным, беспутным молодым человеком, не желавшим ни к чему относиться серьезно. Никто не заметил, что пил он теперь гораздо меньше, чем прежде, и со смехом отказывался от любых наркотиков, которые ему предлагали. Он вел себя спокойно, сдержанно, больше слушал, чем говорил. Он переходил от одной группы к другой, нигде подолгу не задерживался и танцевал со всеми, кто его приглашал.
Рыжеволосая Каро Лондрон отвела Эрика в сторонку и тесно прижалась к нему.
– Ты у нас теперь герой и, наверно, можешь рассказать уйму интересного. Прошепчи что-нибудь мне в ушко, а?
– Ну, что ты, – ответил Эрик. – Почти все время я проторчал на идиотской радарной станции на одном из островов, ничего не видел, ничего не слышал и вернулся домой сразу же, как только понял, что стрельба окончена.
Она отодвинулась, недоверчиво глядя на него.
– А я-то думала, что ты пошел добровольцем в эту лихую… как ее… РР, так это, кажется, у них называется?
– Я был там, но очень недолго, – признался Эрик. – На мой вкус, они все там и впрямь уж очень жаждут подвигов. Так, знаешь ли, нетрудно и с жизнью расстаться.
– Нет, не знаю, – со смехом сказала Каро. – Зато я точно знаю, что мы с тобой еще ни разу не уходили домой вместе. Ты не против… изменить этот порядок вещей?
– Почему бы и нет? Мужчина не должен отказываться от подобных предложений, если хочет остаться джентльменом. Хотя это относится и к женщинам тоже.
Каро захихикала, наклонилась к нему, собираясь прошептать что-то, но тут на плечо Эрика легла рука Язифи Миллазин.
– По-моему, сейчас моя очередь потанцевать с нашим странствующим рыцарем.
– У нас всего-навсего возникла интересная дискуссия, – прощебетала Каро, выскальзывая из объятий Эрика. – Могу я рассматривать твои слова как обещание?
– Конечно, – ответил Эрик. – Детали обсудим позже.
Он обхватил Язифь, и они закружились в танце.
– Уверена, Каро мечтает затащить тебя в постель, – сказала Язифь. – Она говорила мне, что хочет посмотреть, чему ты научился в армии.
– Боюсь, она будет разочарована, – вздохнул Эрик. – Отдавать салют всему, что движется, – вот и вся наука.
– Разве? – недоверчиво спросила Язифь. – Я помню тебя еще до того, как вышла замуж, до того…
Она оборвала себя, ее улыбка увяла.
– А где твой муж сегодня вечером? – спросил Эрик, меняя тему разговора.
– Не здесь, конечно. Его мохнатые господа и владыки могут разгневаться, если его имя будет упоминаться в связи с каким-то солдатом, пусть и бывшим.
– В этом весь Лой. Всегда такой осторожный…
Некоторое время они танцевали молча.
– Не знаешь, что случилось с Гарвином? – спросила Язифь.
– Слышал кое-что… В одном я уверен точно – он жив. Но где и что делает, мне неизвестно.
– Я расспрашивала тут и там и выяснила, что многие солдаты еще не вернулись домой.
– Чему же удивляться, была такая заваруха. Даже после восстания 'раум судьба некоторых солдат до сих пор остается неизвестной.
– Это я понимаю, – сказала Язифь. – Но почему среди вернувшихся так мало офицеров?
– Думаю, потому, что их обучали во время сражений не прятаться за чужие спины. А это верный способ оказаться убитым.
– Может, да. А может, и нет.
– Может, и нет, – согласился Эрик. – Хорошая музыка, не правда ли?
– Эрик Пенвит, по-моему, ты уклоняешься от ответа.
– Ну, что ты? Мне нечего скрывать.
– Знаешь, я не совсем дурочка. Хоть какие-то папочкины гены достались и мне.
– Ох, только не надо никаких серьезных разговоров, – сказал Эрик. – Я вернулся с твердым намерением целиком и полностью посвятить себя безделью.
– Охотно верю. Но если тебе вдруг случится столкнуться с Гарвином, пожалуйста, попроси его позвонить вот по этому номеру, – она протянула ему узкую полоску бумаги. – Это номер кома, никому, кроме меня, не известный. В частности или даже в особенности, моему мужу. Я все время ношу этот ком с собой.
Эрик вопросительно выгнул бровь.
– Ну, тут явно кроется какая-то интрига.
– Это слово имеет очень много смыслов.
– Имеет, – вкрадчиво сказал Эрик. – Хотя в данном случае, похоже, имеется в виду один.
Со времени падения лагеря Махан Эб Йонс дважды рискнул выбраться в Леггет. Он прогуливался, заходил в бары, пивные, рестораны, вслушивался в разговоры людей. Заметил он и новые магазинчики, попытался поболтать с их владельцами, но все они, похоже, были не склонны к разговорам.
«Интересно, – подумал он. – Может, копнуть поглубже, что это за люди? Нет, не стоит. Выгоды наверняка мало, а запашок ощущается такой… опасный». Кроме того, его основным клиентом все еще оставался Ален Редрут.
Эба восхитила искусность службы разведки Конфедерации. Неплохо придумано, а? Вряд ли мусфии настолько хорошо изучили людей, что додумаются приглядывать за бизнесменами. Другое дело – их марионетки; вот они рано или поздно наверняка проявят любопытство.
Вленсинг сдержал реакцию отвращения и отвернулся от строя четырех отрядов новобранцев, каждый из которых повторял, как это было принято у мусфиев, форму буквы V. Он негромко спросил у Даафа:
– Я ошибаюсь или эти воины в самом деле существенно слабее тех, с которыми мы прибыли сюда?