Страница:
– Дайте мне пройти, пожалуйста! Это мой корабль! – раздался нежный женский голос, судя по всему, принадлежащий американке. Он обернулся: толпа колыхалась, все толкались, неожиданно раздался резкий вскрик, и ему в руки как манна с небес упала высокая блондинка.
«О-о-о! День удач!»
Она схватилась за его сутану, чтобы сохранить равновесие. Хэнк удержал ее, обхватив обеими руками за талию. Она была высокого роста, ее нос оказался где-то на уровне его подбородка, так что перья ее коричневой шляпки тыкали его прямо в лицо. И тут его ноздри почувствовали запах женщины. Он наслаждался им какое-то мгновение, не смея поверить себе. Прошли буквально годы с тех пор, как Хэнк сталкивался с чем-то похожим. Она выпустила из рук край его одежды и взглянула на него. Божественное лицо! Оно не может принадлежать земной женщине. У Хэнка перехватило дыхание.
Хэнк посмотрел на причал и на все еще не погруженные ящики, на легкий дымок из трубы и сказал:
– У вас еще есть время.
– Правда? – казалось, она немного пришла в себя. Улыбнувшись, она, видимо, решила объяснить свой запыхавшийся вид: – Я не часто отправляюсь в подобные путешествия.
«Приди к папочке, дорогая. Я возьму тебя с собой в такое путешествие...»
Тут она посмотрела на его руки: он все еще держал ее за талию. Она снова посмотрела ему прямо в глаза с обезоруживающей прямотой. Он тут же отпустил ее, дотронулся до полей своей шляпы, благословляя ее, и она снова улыбнулась. Молоты в его голове застучали сильнее.
Она хотела уйти, а Хэнк по старой привычке намеревался шлепнуть ее и уже было занес руку, как вдруг она, щелкнув пальцами от досады, поспешно повернулась к нему и, схватив за поднятую руку, с силой пожала ее и сказала:
– Ох, чуть не забыла. Благодарю вас, отец мой.
Хэнк, едва успев подавить стон, с недоумением воззрился на свою правую руку, затем – на высокую фигуру, поднимавшуюся по трапу. Посередине она остановилась, помахала и продолжила свой путь.
– Мир да пребудет с вами! – крикнул ей вслед Хэнк и, задержавшись взглядом на ее крутых аппетитных бедрах, выругался про себя: «Какой, к черту, тут мир!» Даже после того, как девушка исчезла из виду, он стоял и думал, что под этой юбкой скрыты, должно быть, самые прелестные и длинные ножки в мире! Он тряхнул головой, отбрасывая несвоевременные мысли, и присвистнул. Вскоре кто-то в толпе толкнул его локтем, и Хэнк окончательно пришел в себя. Он стал осматриваться.
Никаких собак, никаких охранников, никаких полицейских. Только толпа.
Он усмехнулся и решительно пошел к вахтенному с самым невинным видом, который только мог на себя напустить. В руке он держал маленький кожаный кошелек, который вытащил из ее сумочки. Хэнк приблизился к матросу и сказал:
– Молодая женщина, которая только что поднялась на борт, выронила вот это.
Вахтенный, не слушая, закивал головой, быстро взглянув на кошелек.
– Да-да, ваше преподобие. – Затем махнул рукой: – Вы можете подняться и поискать ее.
Хэнк пошел по трапу, упиваясь охватившим его ощущением и насвистывая «Аве Мария» на весьма фривольный мотив. На палубе он отдал кошелек стюарду, подождал, пока тот не исчезнет в проходе, а затем небрежно пошел вдоль борта к корме. Поднявшись по трапу, Хэнк очутился на верхней палубе около спасательных шлюпок. Осторожно оглядываясь, отстегнул парусину одной из них. Команда была занята приготовлениями к отходу. С быстротой молнии он забрался под парусину и застегнул ее за собой.
Внутри шлюпки Хэнк обнаружил спасательные жилеты и клеенчатые костюмы, завернутые в дополнительный кусок парусины. Жестяной ящик с припасами, фонарь и бочонок с водой были укрыты в носу шлюпки. Он поспешно открыл банку с тушенкой и быстро проглотил содержимое, затем доел все украденные бананы и галеты и запил это водой. Да, надо признаться, что накануне у него был ужин получше, хоть и состоял из хлеба и сыра, которые он стащил в деревенской лавке. А все почему? Должно быть, запивать украденным пивом его организму не в пример полезнее, чем водой.
Он взял несколько жилетов, надул их и устроил себе отличную подушку, затем достал несколько одеял, парусину и устроил ложе. В это время он почувствовал, что пароход отчаливает. Вскоре судно уже медленно-медленно качалось на волнах, удаляясь от острова.
Хэнк глубоко вздохнул. Похоже, это был его первый по-настоящему глубокий вдох с тех пор, как он убежал. Еще один глоток свободы, и он снова представил себе побег и мучительную изоляцию последних четырех лет. Боже, Боже! Он провел рукой по лицу и откинулся на свое импровизированное ложе. Хэнк лежал и просто глубоко дышал. Дышал полной грудью соленым морским воздухом. Он не был похож на спертый воздух камеры. Хэнк закрыл глаза, и только через какое-то время каждый мускул его тела расслабился. Его время снова принадлежало ему одному. И ночи тоже. Больше он не будет ходить в бары, ну разве в те, где подают холодное-прехолодное пиво с толстущими бифштексами. Никаких цепей. Больше он не будет махать кайлом в карьере. Больше не будет душной камеры, где нормальный сон невозможен. Так много лет он делал вид, что спал! Теперь он может спать, когда хочет. Первый раз за все эти годы он почувствовал, что жизнь предоставила ему туза.
Глава 3
Глава 4
«О-о-о! День удач!»
Она схватилась за его сутану, чтобы сохранить равновесие. Хэнк удержал ее, обхватив обеими руками за талию. Она была высокого роста, ее нос оказался где-то на уровне его подбородка, так что перья ее коричневой шляпки тыкали его прямо в лицо. И тут его ноздри почувствовали запах женщины. Он наслаждался им какое-то мгновение, не смея поверить себе. Прошли буквально годы с тех пор, как Хэнк сталкивался с чем-то похожим. Она выпустила из рук край его одежды и взглянула на него. Божественное лицо! Оно не может принадлежать земной женщине. У Хэнка перехватило дыхание.
Хэнк посмотрел на причал и на все еще не погруженные ящики, на легкий дымок из трубы и сказал:
– У вас еще есть время.
– Правда? – казалось, она немного пришла в себя. Улыбнувшись, она, видимо, решила объяснить свой запыхавшийся вид: – Я не часто отправляюсь в подобные путешествия.
«Приди к папочке, дорогая. Я возьму тебя с собой в такое путешествие...»
Тут она посмотрела на его руки: он все еще держал ее за талию. Она снова посмотрела ему прямо в глаза с обезоруживающей прямотой. Он тут же отпустил ее, дотронулся до полей своей шляпы, благословляя ее, и она снова улыбнулась. Молоты в его голове застучали сильнее.
Она хотела уйти, а Хэнк по старой привычке намеревался шлепнуть ее и уже было занес руку, как вдруг она, щелкнув пальцами от досады, поспешно повернулась к нему и, схватив за поднятую руку, с силой пожала ее и сказала:
– Ох, чуть не забыла. Благодарю вас, отец мой.
Хэнк, едва успев подавить стон, с недоумением воззрился на свою правую руку, затем – на высокую фигуру, поднимавшуюся по трапу. Посередине она остановилась, помахала и продолжила свой путь.
– Мир да пребудет с вами! – крикнул ей вслед Хэнк и, задержавшись взглядом на ее крутых аппетитных бедрах, выругался про себя: «Какой, к черту, тут мир!» Даже после того, как девушка исчезла из виду, он стоял и думал, что под этой юбкой скрыты, должно быть, самые прелестные и длинные ножки в мире! Он тряхнул головой, отбрасывая несвоевременные мысли, и присвистнул. Вскоре кто-то в толпе толкнул его локтем, и Хэнк окончательно пришел в себя. Он стал осматриваться.
Никаких собак, никаких охранников, никаких полицейских. Только толпа.
Он усмехнулся и решительно пошел к вахтенному с самым невинным видом, который только мог на себя напустить. В руке он держал маленький кожаный кошелек, который вытащил из ее сумочки. Хэнк приблизился к матросу и сказал:
– Молодая женщина, которая только что поднялась на борт, выронила вот это.
Вахтенный, не слушая, закивал головой, быстро взглянув на кошелек.
– Да-да, ваше преподобие. – Затем махнул рукой: – Вы можете подняться и поискать ее.
Хэнк пошел по трапу, упиваясь охватившим его ощущением и насвистывая «Аве Мария» на весьма фривольный мотив. На палубе он отдал кошелек стюарду, подождал, пока тот не исчезнет в проходе, а затем небрежно пошел вдоль борта к корме. Поднявшись по трапу, Хэнк очутился на верхней палубе около спасательных шлюпок. Осторожно оглядываясь, отстегнул парусину одной из них. Команда была занята приготовлениями к отходу. С быстротой молнии он забрался под парусину и застегнул ее за собой.
Внутри шлюпки Хэнк обнаружил спасательные жилеты и клеенчатые костюмы, завернутые в дополнительный кусок парусины. Жестяной ящик с припасами, фонарь и бочонок с водой были укрыты в носу шлюпки. Он поспешно открыл банку с тушенкой и быстро проглотил содержимое, затем доел все украденные бананы и галеты и запил это водой. Да, надо признаться, что накануне у него был ужин получше, хоть и состоял из хлеба и сыра, которые он стащил в деревенской лавке. А все почему? Должно быть, запивать украденным пивом его организму не в пример полезнее, чем водой.
Он взял несколько жилетов, надул их и устроил себе отличную подушку, затем достал несколько одеял, парусину и устроил ложе. В это время он почувствовал, что пароход отчаливает. Вскоре судно уже медленно-медленно качалось на волнах, удаляясь от острова.
Хэнк глубоко вздохнул. Похоже, это был его первый по-настоящему глубокий вдох с тех пор, как он убежал. Еще один глоток свободы, и он снова представил себе побег и мучительную изоляцию последних четырех лет. Боже, Боже! Он провел рукой по лицу и откинулся на свое импровизированное ложе. Хэнк лежал и просто глубоко дышал. Дышал полной грудью соленым морским воздухом. Он не был похож на спертый воздух камеры. Хэнк закрыл глаза, и только через какое-то время каждый мускул его тела расслабился. Его время снова принадлежало ему одному. И ночи тоже. Больше он не будет ходить в бары, ну разве в те, где подают холодное-прехолодное пиво с толстущими бифштексами. Никаких цепей. Больше он не будет махать кайлом в карьере. Больше не будет душной камеры, где нормальный сон невозможен. Так много лет он делал вид, что спал! Теперь он может спать, когда хочет. Первый раз за все эти годы он почувствовал, что жизнь предоставила ему туза.
Глава 3
Однако уже в полночь Хэнк понял, что, напротив, ему выпала двойка. Судно все время зарывалось носом, видимо, чего-то не поделило с морем. Хэнку приходилось, отчаянно ругаясь, ежеминутно хвататься за борт шлюпки. После бесконечного часа отвратительной погоды ветер вдруг перестал завывать так же неожиданно, как и начал. Он лежал на дне шлюпки и прислушивался. Команда, кажется, вовсю готовилась к еще более сильному шторму. Все свободные матросы крепили все, что можно, к палубе, обмениваясь при этом солеными шуточками, скорее всего пытаясь таким образом скрыть страх. Скоро все затихло, и Хэнк закрыл глаза. Он проснулся, словно от толчка. Резко поднявшись, Хэнк покрутил головой, освобождаясь от кошмара, и постарался прийти в себя. Наконец он все вспомнил. Вспомнил, где находится, и прислушался. Все его чувства были обострены, точь-в-точь как в тюрьме. Вроде бы ничего не происходило. Он не смог бы сказать, сколько времени проспал Может быть, несколько минут, но могло пройти и несколько часов. Хэнк откинулся на подушки, руки были холодными и липкими, пульс неровным. Воздух был тих и неподвижен. Абсолютно. Он снова почувствовал такое же напряжение, как в заключении. Тут тишину разорвал ужасающий, оглушительный звук. Весь пароход качнулся. Хэнк выругался. Он слышал однажды такой звук. Так было, когда взорвался паровой двигатель.
Нос судна резко задрался вверх, на какое-то жуткое мгновение застыл, затем корпус снова шлепнулся в воду. Хэнка в это время прижало к днищу шлюпки. Затем последовал чрезвычайной силы грохот, как будто в недрах корабля что-то передвинулось, судно тут же накренилось.
Он услышал крики команды и понял, что груз в трюме на самом деле съехал на один борт и пароход потерял равновесие. Хэнк услышал и шум воды. Похоже, она хлынула в трюм. Он отодвинул парусину. Судно снова накренилось. Слишком внезапно шлюпка, в которой находился Хэнк, соскочила со своих лебедок и полетела вверх, затем – вниз. Хэнк выругался и инстинктивно свернулся в клубок. Шлюпка шлепнулась в воду, упав, к счастью, в вертикальном положении. Хэнка бы выбросило, разумеется, если бы не парусина, закрывавшая верх лодки. Он отстегнул ее и сел на сиденье, затем взглянул на пароход. Ночное небо было освещено заревом пожара. Отдельные языки пламени взлетали вверх, как ракеты. На месте двигателя было сплошное море огня. Вода попадала теперь в трюм со всех сторон.
Шлюпка Хэнка покачивалась среди бочек и ящиков, упавших с палубы. Хэнк надел один из своих спасательных жилетов. Тут сквозь шум и завывание пожара он услышал крики о помощи. Он посмотрел наверх. Люди кричали, пытаясь спастись от падающих отовсюду обломков. В этот момент он увидел ее. Ту самую блондинку. Она стояла на той части палубы, которая еще была цела, уцепившись за остатки поручней. Справа от нее пылало, слева было несколько метров палубы и больше ничего.
Хэнк схватил еще один спасательный жилет и нырнул в море. Буквально через секунду он плыл к ней. Вода вокруг него была оранжевой: отражала бушевавшее пламя. Он чувствовал запах огня, масла и угля.
Пароход заскрежетал, застонал и погрузился еще глубже. Хэнку оставалось плыть метров тридцать, когда судно накренилось над водой под углом в сорок пять градусов.
На женщине было надето черное пальто, она стояла одной ногой на нижней перекладине поручней, рукой судорожно вцепилась в стальную верхнюю перекладину, пытаясь избежать падения в море. Когда Хэнк подплыл настолько близко, что уже мог кричать, судно накренилось еще сильнее, теперь главная палуба и поручни были в пяти метрах от поверхности воды.
– Прыгай! – проревел Хэнк, колотя по воде рукой со спасательным жилетом.
Она быстро повернула голову.
– Прыгай!
– Не могу! – завопила она.
– Женщина, прыгай!
Она снова покачала головой.
Вдруг рядом с ней что-то взорвалось, она испуганно вздрогнула, и тогда он увидел детей. Два маленьких, объятых ужасом создания цеплялись за ее юбки. Она посмотрела на него и прокричала:
– Ребенок!
Тут Хэнк понял, что сквозь весь этот безумный шум он слышал, как скулил маленький ребенок. Выругавшись от всего сердца, он стал оглядываться в поисках какого-нибудь подручного средства. К счастью, по волнам, поблизости плавал жестяной бак для мусора. Хэнк подтащил его. Теперь уже их разделяло всего метра четыре.
– Бросай его! – закричал он.
Она, будто остолбенев, смотрела вниз, видимо, не в силах решиться.
– Бросай ребенка, я поймаю!
Она развернула ребенка. Ему было на вид года полтора.
Она наклонилась над водой, держа плачущее дитя за ручки, как бы пытаясь уменьшить высоту, с которой должна была его бросить.
Наконец она его отпустила. Ребенок упал очень удачно, прямо в руки Хэнка, он сразу же посадил его в бак, который стал придерживать рукой, чтобы вода не попала внутрь. Бак, к несчастью, усиливал плач и крики ребенка, теперь они были такими громкими, что у Хэнка прямо-таки зубы сводило.
– Брось мне спасательный круг! – проревел Хэнк. Она услышала, наклонилась и стала отвязывать его. Секундой позже круг упал на воду рядом.
– Теперь прыгайте! – закричал Хэнк.
Она быстро подвела детей к тому месту, где уже не было поручней. На какой-то миг они остановились. Огонь бушевал сзади них, и Хэнк видел только их черные силуэты на фоне оранжево-синей стены пламени, которое готово было их поглотить.
– Прыгайте! – в который раз крикнул Хэнк.
Она прыгнула, потащив детей за собой. Все вместе они погрузились в воду в двух метрах от него.
«Ну же, ну же, давайте!»
Ее голова показалась на поверхности воды, и рядом выпрыгнули дети. Старшая девочка сразу завопила, что не умеет плавать, и зарыдала, барахтаясь в черной воде. Свободной рукой Хэнк схватил ближайшего ребенка – им оказался маленький мальчик, который тоже начинал плакать.
– Держись за шею!
Парень сразу успокоился и сделал, что ему было приказано.
Девчонка, рыдая, обхватила женщину, мешая той справляться с волнами. Кроме того, пальто тянуло ее вниз. Хэнк протянул ей жилет, велев снять пальто. Она попыталась надеть жилет на бьющуюся в истерике девочку, но ничего не вышло.
– Надень на себя! – возмутился он.
– Я умею плавать, а она – нет! – отвечала женщина, отчаянно пытаясь держаться на воде.
– Надень жилет и держи ее, – закричал он и проверил, как держится за него мальчик. – Ты сможешь удержать ее голову на воде?
Блондинка сделала знак, что может, освободилась от пальто и сделала все точно так, как он сказал.
– Возьми круг.
Застегнув жилет, она оглянулась, нашла круг и приблизила руки девочки к нему. Та перестала сопротивляться, положила на него голову, продолжая, однако, рыдать. Женщина стала ей что-то тихо и спокойно говорить, видимо, пытаясь утешить.
– Вы в порядке?
Блондинка посмотрела на него и кивнула головой.
– Я скоро вернусь. – Хэнк взял жестяной бак и поплыл вперед, толкая его перед собой. Мальчишка схватил его за шею мертвой хваткой. Но, к счастью, на Хэнке был спасательный пояс, а бак плыл сам по себе, и они продвигались вперед. Малютка в баке плакал изо всех сил, стало быть, с ним все в порядке, пока воет – живет. А вот пассажир на спине был что-то уж слишком спокоен.
– Парень, как ты там? Держишься?
– Да, сэр. – Но слова эти прозвучали как рыдание. Еще несколько взмахов, и Хэнк спросил:
– Как тебя зовут?
– Теодор.
Но прежде чем Хэнк успел ответить, бак стукнулся о шлюпку, и маленький снова заревел.
Хэнк поднял бак, поставил его в лодку, затем посадил туда же мальчика, велев ему ждать, взял еще один надутый жилет и поплыл обратно. Женщина и девочка, продолжавшая плакать, плавали, схватившись за круг.
– Заткнись, или я сам тебя утоплю! – прикрикнул Хэнк, еле оторвав руки девочки от круга, чтобы надеть на нее жилет. Застегивая его на все крючки, он посмотрел на блондинку.
– В порядке?
– Да.
Он видел, что женщина напугана, но она держит себя в руках. Пригрозив девочке еще раза три, он таки добился, чтобы она замолчала, перевернул ее на спину и потащил за собой. Обернувшись к блондинке, он указал ей на лодку:
– Поплыли туда!
– Я вижу шлюпку.
Пока они добирались, Хэнк ежеминутно оглядывался и видел, что она плыла все время рядом с ним. У нее был еще запас сил, быть может, объяснявшийся отчаянием: «Умру, но не сдамся!» Он и сам долго жил с этим девизом. Наконец они очутились около шлюпки.
Он посадил туда девочку, затем женщину. Вздохнув, Хэнк внимательно огляделся, пытаясь обнаружить еще кого-нибудь. Повсюду плавали только какие-то бочки, обломки ящиков, куски груза и оснастки, людей нигде не было видно. Хэнк снова посмотрел на корабль. Вдалеке он различил еще одну лодку и пытавшихся сесть в нее людей. На палубе то тут, то там видны были фигуры моряков, они продолжали свои попытки спасти судно.
«Вот и дураки!» – подумал Хэнк, чертыхнулся и, схватившись за борт, сказал блондинке:
– Я должен вернуться.
За его спиной раздался скрежет, почти стон корабля.
– Подожди! – Она схватила его за руки.
Он проследил за ее полными ужаса глазами.
Дымовые трубы рухнули вниз, сокрушая остатки горящей палубы и увлекая в ужасный водоворот другую шлюпку. Раздались крики, и в минуту все было кончено. Почти одновременно корабль с грохотом раскололся надвое. Они были единственными выжившими, и вот они сидели и молча смотрели на оранжево-синие языки пламени на фоне черного неба.
Судно, видимо, в последний раз заскрипело, нос его задрался, затем стал уходить под воду медленно, со зловещим шелестом, сопровождавшим его погружение, шипением, когда вода гасила бушевавший огонь. Последними под водой исчезли буквы на носу судна, составлявшие его название: «Двойка».
Шлюпка потихоньку дрейфовала по темному и спокойному морю. Хэнк зажег с помощью безопасной спички маленький фонарь. Это была одна из тех современных ламп, которые при ровном давлении могут работать даже в шторм. Однажды Хэнк видел, как люди ловили рыбу с по – мощью такого освещения.
– Меня зовут Маргарет Хантингтон Смит.
«Ах вот оно что! У нас три имени».
Он молча поднял фонарь и воззрился на блондинку. Мокрая с головы до ног, она тем не менее выглядела чудесно. Просто красавица! Пожалуй, теперь особенно. Можно было любоваться ее телом сквозь мокрую одежду. Однако все свежие идеи, с которыми он носился, глядя на мадам Смитти, испарились, когда дети уцепились за нее на судне. Он переводил взгляд с нее на детей. Все сидели. нахохлившись и завернувшись в сухие одеяла и парусину. Малютку она тоже держала на коленях в сухом одеяле. Фонарь отбрасывал янтарный свет на обращенные к нему лица. На всех было написано трогательное ожидание.
Он даже отвернулся и посмотрел на окружавшее его черное море и ночное небо. Правда, он, естественно, ничего не увидел, кроме кромешной тьмы, как будто судьба бросила их, чтобы посмотреть, смогут ли они выжить. Он-то знал, как выживать. Черт, он только этим и занимался всю жизнь. Да, он сумеет позаботиться о себе. Но женщина! Да еще трое детей! Они никак не вписывались.
– Отец мой?.. – Она ждала, что он как-то представится, и смотрела на него в упор.
Хэнк мысленно выругался. Он совсем забыл про сутану и шляпу священника. Он срочно сделал вид, что возится с фонарем и не слышит. Она чуть-чуть подождала, затем взглянула на море.
– Когда я уезжала, то думала, что это будут каникулы, праздник, – сказала она задумчиво, как будто рассуждая вслух.
Хэнк резко хохотнул:
– Полагаю, можно и про меня так сказать, что у меня здесь были каникулы.
Она снова посмотрела на небо, затем на детей. У нее был какой-то потерянный вид, когда она смотрела на детей.
На днище шлюпки он нашел небольшую мачту и стал ее устанавливать. Несколько минут повозившись с такелажем, он спросил, показав на детей:
– Где их отец?
– Умер, – с горечью ответила маленькая девочка.
Хэнк внимательно посмотрел на нее. Она, не опуская взгляд, уставилась на него.
– Сколько тебе лет, малютка?
– Я – Лидия, и совсем не маленькая, – сказала она, упрямо вздернув подбородок. – Мне – одиннадцать. – Она натянула одеяло повыше. Она была рассержена, вся раскраснелась и, отведя глаза в сторону, сказала: – Наша мама тоже умерла. Все умерли.
Итак, их мать тоже умерла. Хэнк взглянул на мисс Смитти, которая чудесным образом снова превратилась в чудесную добычу.
– Их родители погибли случайно. – Она обхватила детей за плечи. – Их везли в приют на остров Кука. Мы подружились во время этого путешествия. – Она снова остановилась, затем продолжила, глядя на море: – Женщина, которая сопровождала их и которой поручили их доставить, тоже погибла. Она была в каюте недалеко от моей, но не сумела выйти, а я... я добралась до детей, но... – Голос ее упал, а девочка опять стала плакать. Женщина повернулась к ней и крепко обняла. – Мне так жаль, Лидия. Не сдерживайся. Плачь. Это тебе необходимо.
Хэнк отвел глаза в сторону. Вряд ли стоило говорить это Лидии. Она и так ничем другим больше не занималась.
Маленький мальчик, напротив, сидел совершенно тихо и только смотрел на Хэнка широко распахнутыми и любопытными глазами. Что-то щемяще-тоскливое было в этом взгляде. Странная смесь невинности и осторожности, как у человека, которого били без причины. Хэнк понимал, что парень уже начал вкушать горькие плоды познания жизни. Сам он был еще младше, когда ему на руки упала первая неудачная взятка. Он прекрасно помнил то горькое чувство смущения и растерянности. Он снова взглянул на мальчика.
– Ну что, паренек, поможешь мне?
Ребенок кивнул.
– Меня зовут Теодор.
– Я помню. – Хэнк указал ему на сиденье напротив. – Иди сюда.
Теодор с серьезным видом освободился от одеяла и сел, где ему было указано.
– Сколько тебе лет?
– Пять, – сказал он, но быстро добавил, показав пальцем на сверток на коленях женщины: – Но я не младенец. Это Аннабель еще не исполнилось двух.
Хэнк вручил ему два конца:
– Сначала подержи их вот так...
– Ваше преподобие?
Хэнк взглянул на блондинку. Она все еще успокаивала Лидию.
– Может быть, вы помолитесь за них? – предложила она.
Он застыл на месте.
– За всех, кто погиб.
Хэнк помедлил, достал четки из кармана и преклонил колени. Затем помахал ими в воздухе, как будто крестил волны.
– Да упокоятся они с миром. – И, положив четки обратно в карман, проговорил, глядя в океан: – Аминь.
– Аминь, – повторила и она, а затем прошептала: – Благодарю вас.
Где-то глубоко в душе Хэнка шевельнулось что-то похожее на раскаяние. Но нет, просто он слишком быстро съел бананы. Вот в чем все дело. Он никогда не будет чувствовать никакой вины ни перед кем. Не был и не будет ни в чем виноват. Его слова уже не принесут погибшим никакой пользы. Даже если бы здесь был настоящий поп. Никто не вернет их назад.
Он отвернулся, приладил маленький парус и стал показывать Теодору, как им управлять. Смитти тихонько разговаривала с Лидией и играла пальчиками Аннабель. Вдруг она резко подняла голову:
– Что это было?
– А что такое? – Он как раз вязал один конец.
– Этот шум. Вот он снова. Послушайте.
Снова раздался тот же громкий звук, и он закрутил головой.
– Вот там! – Она показала на северо-восток. – В воде, там!
Дети вскочили и стали смотреть туда, куда она показывала.
– Это коза! – Голос Теодора зазвенел от возбуждения.
Там, в воде, плавала коза, одна из тех, что грузили на пароход – теперь уже казалось, что это было так давно.
Голова животного то появлялась, то исчезала в волнах, изредка доносилось жалобное блеяние.
– Вот она! – Смитти повернулась к нему. – Давайте подплывем к ней.
Он нахмурился:
– Зачем это?
– Как зачем? Чтобы спасти бедняжку.
– Смотрите! Смотрите! – Теодор нагибался из лодки к самой воде.
Хэнк схватил его за штаны, чтобы мальчишка не вывалился из шлюпки.
– Она тонет. – Он оглянулся на Хэнка. – Спасем ее! Скорее!
Все трое смотрели на него и ждали. Тут неожиданно крошка Аннабель подняла головку из одеяла, выглянула и тоже уставилась на Хэнка.
– Спасти?
Все кивнули.
Всячески обзывая себя, Хэнк, достал весла и уже через минуту греб в сторону животного, раздумывая о вероятности спасения в южных морях, да еще с козой на борту.
Сам процесс занял у него пять минут. За это время испуганная коза успела лягнуть его пару-тройку раз в самые нежные места. Затем Хэнк закрепил весла вдоль днища, уселся на сиденье и снова стал ставить парус.
– О, какая удача! – сказала Смитти с весьма довольным видом. Не дождавшись ответа, она продолжила свою мысль: – Как хорошо! Теперь будет молоко детям.
Хэнк что-то пробурчал в ответ и занялся креплением паруса, остальные суетились над глупым животным.
– Передай мне компас. Он за тобой в ящике с припасами вместе со спичками и едой.
Смитти повернулась и стала перебирать содержимое ящика. Судьба опять обрекла его на, можно сказать, заключение. После того как он отсидел во французской яме четыре года, неожиданно он вновь осужден отбывать срок. На этот раз в спасательной шлюпке рядом с роскошнейшей женщиной, которая считает его священнослужителем. Черт возьми, ему придется и дальше притворяться, лучше пусть она продолжает так думать о нем. Кроме того, в шлюпку для разнообразия подсадили трех сирот и шумную козу. И теперь они дрейфуют в этой веселой компании где-то в южных морях!
«Жизнь прекрасна, не так ли?»
Смитти передала ему компас. Он ничего не сказал, просто встал, повернулся к ним спиной, поставил одну ногу на сиденье, затем нагнулся за концом веревки.
– Берегись! – вдруг истошно закричала Смитти.
Но Хэнк слишком поздно сообразил, что это относится к нему.
Коза боднула его. Очень сильно.
Компас вылетел у него из рук, а Хэнк спланировал вслед за ним.
Хэнк не просто выругался. Он употребил все самые худшие слова из своего богатого лексикона. Он сказал их очень громко. Очень отчетливо.
Компас ушел под воду первым, Хэнк – вторым. Когда он вынырнул, он был готов разорвать козу на кусочки. Пока он плыл к лодке, коза представлялась ему распятой на парусе. Пока он подтягивался на борт, воздух сотрясали самые отборные ругательства.
Дети пригнулись к сиденью, глаза и рты их были широко раскрыты. Смитти прижимала крошку Аннабель к самому сердцу, когда Хэнк выплевывал последние проклятия, отряхивая воду.
Хэнк схватил за рога козу, которая с самым невинным видом жевала банановую кожуру.
– Юп-юп-юп! – вдруг сказала Аннабель, откинув одеяло, и широко заулыбалась. – Юп! Юп! Юп! Демо! – Все присутствующие уставились на ребенка, который был неимоверно доволен собой. Захлопав в ладоши, малютка возвестила им: – Хукоза!
Молчание, последовавшее за этим сообщением, длилось около минуты.
– Изысканный язык, отец мой, – сказала Смитти, подчеркнув последние слова.
Он посмотрел ей в лицо и с трудом удержался от следующего изысканного выражения. Смитти уставилась на него, прищурив глаза.
– Кто же вы все-таки такой?
Нос судна резко задрался вверх, на какое-то жуткое мгновение застыл, затем корпус снова шлепнулся в воду. Хэнка в это время прижало к днищу шлюпки. Затем последовал чрезвычайной силы грохот, как будто в недрах корабля что-то передвинулось, судно тут же накренилось.
Он услышал крики команды и понял, что груз в трюме на самом деле съехал на один борт и пароход потерял равновесие. Хэнк услышал и шум воды. Похоже, она хлынула в трюм. Он отодвинул парусину. Судно снова накренилось. Слишком внезапно шлюпка, в которой находился Хэнк, соскочила со своих лебедок и полетела вверх, затем – вниз. Хэнк выругался и инстинктивно свернулся в клубок. Шлюпка шлепнулась в воду, упав, к счастью, в вертикальном положении. Хэнка бы выбросило, разумеется, если бы не парусина, закрывавшая верх лодки. Он отстегнул ее и сел на сиденье, затем взглянул на пароход. Ночное небо было освещено заревом пожара. Отдельные языки пламени взлетали вверх, как ракеты. На месте двигателя было сплошное море огня. Вода попадала теперь в трюм со всех сторон.
Шлюпка Хэнка покачивалась среди бочек и ящиков, упавших с палубы. Хэнк надел один из своих спасательных жилетов. Тут сквозь шум и завывание пожара он услышал крики о помощи. Он посмотрел наверх. Люди кричали, пытаясь спастись от падающих отовсюду обломков. В этот момент он увидел ее. Ту самую блондинку. Она стояла на той части палубы, которая еще была цела, уцепившись за остатки поручней. Справа от нее пылало, слева было несколько метров палубы и больше ничего.
Хэнк схватил еще один спасательный жилет и нырнул в море. Буквально через секунду он плыл к ней. Вода вокруг него была оранжевой: отражала бушевавшее пламя. Он чувствовал запах огня, масла и угля.
Пароход заскрежетал, застонал и погрузился еще глубже. Хэнку оставалось плыть метров тридцать, когда судно накренилось над водой под углом в сорок пять градусов.
На женщине было надето черное пальто, она стояла одной ногой на нижней перекладине поручней, рукой судорожно вцепилась в стальную верхнюю перекладину, пытаясь избежать падения в море. Когда Хэнк подплыл настолько близко, что уже мог кричать, судно накренилось еще сильнее, теперь главная палуба и поручни были в пяти метрах от поверхности воды.
– Прыгай! – проревел Хэнк, колотя по воде рукой со спасательным жилетом.
Она быстро повернула голову.
– Прыгай!
– Не могу! – завопила она.
– Женщина, прыгай!
Она снова покачала головой.
Вдруг рядом с ней что-то взорвалось, она испуганно вздрогнула, и тогда он увидел детей. Два маленьких, объятых ужасом создания цеплялись за ее юбки. Она посмотрела на него и прокричала:
– Ребенок!
Тут Хэнк понял, что сквозь весь этот безумный шум он слышал, как скулил маленький ребенок. Выругавшись от всего сердца, он стал оглядываться в поисках какого-нибудь подручного средства. К счастью, по волнам, поблизости плавал жестяной бак для мусора. Хэнк подтащил его. Теперь уже их разделяло всего метра четыре.
– Бросай его! – закричал он.
Она, будто остолбенев, смотрела вниз, видимо, не в силах решиться.
– Бросай ребенка, я поймаю!
Она развернула ребенка. Ему было на вид года полтора.
Она наклонилась над водой, держа плачущее дитя за ручки, как бы пытаясь уменьшить высоту, с которой должна была его бросить.
Наконец она его отпустила. Ребенок упал очень удачно, прямо в руки Хэнка, он сразу же посадил его в бак, который стал придерживать рукой, чтобы вода не попала внутрь. Бак, к несчастью, усиливал плач и крики ребенка, теперь они были такими громкими, что у Хэнка прямо-таки зубы сводило.
– Брось мне спасательный круг! – проревел Хэнк. Она услышала, наклонилась и стала отвязывать его. Секундой позже круг упал на воду рядом.
– Теперь прыгайте! – закричал Хэнк.
Она быстро подвела детей к тому месту, где уже не было поручней. На какой-то миг они остановились. Огонь бушевал сзади них, и Хэнк видел только их черные силуэты на фоне оранжево-синей стены пламени, которое готово было их поглотить.
– Прыгайте! – в который раз крикнул Хэнк.
Она прыгнула, потащив детей за собой. Все вместе они погрузились в воду в двух метрах от него.
«Ну же, ну же, давайте!»
Ее голова показалась на поверхности воды, и рядом выпрыгнули дети. Старшая девочка сразу завопила, что не умеет плавать, и зарыдала, барахтаясь в черной воде. Свободной рукой Хэнк схватил ближайшего ребенка – им оказался маленький мальчик, который тоже начинал плакать.
– Держись за шею!
Парень сразу успокоился и сделал, что ему было приказано.
Девчонка, рыдая, обхватила женщину, мешая той справляться с волнами. Кроме того, пальто тянуло ее вниз. Хэнк протянул ей жилет, велев снять пальто. Она попыталась надеть жилет на бьющуюся в истерике девочку, но ничего не вышло.
– Надень на себя! – возмутился он.
– Я умею плавать, а она – нет! – отвечала женщина, отчаянно пытаясь держаться на воде.
– Надень жилет и держи ее, – закричал он и проверил, как держится за него мальчик. – Ты сможешь удержать ее голову на воде?
Блондинка сделала знак, что может, освободилась от пальто и сделала все точно так, как он сказал.
– Возьми круг.
Застегнув жилет, она оглянулась, нашла круг и приблизила руки девочки к нему. Та перестала сопротивляться, положила на него голову, продолжая, однако, рыдать. Женщина стала ей что-то тихо и спокойно говорить, видимо, пытаясь утешить.
– Вы в порядке?
Блондинка посмотрела на него и кивнула головой.
– Я скоро вернусь. – Хэнк взял жестяной бак и поплыл вперед, толкая его перед собой. Мальчишка схватил его за шею мертвой хваткой. Но, к счастью, на Хэнке был спасательный пояс, а бак плыл сам по себе, и они продвигались вперед. Малютка в баке плакал изо всех сил, стало быть, с ним все в порядке, пока воет – живет. А вот пассажир на спине был что-то уж слишком спокоен.
– Парень, как ты там? Держишься?
– Да, сэр. – Но слова эти прозвучали как рыдание. Еще несколько взмахов, и Хэнк спросил:
– Как тебя зовут?
– Теодор.
Но прежде чем Хэнк успел ответить, бак стукнулся о шлюпку, и маленький снова заревел.
Хэнк поднял бак, поставил его в лодку, затем посадил туда же мальчика, велев ему ждать, взял еще один надутый жилет и поплыл обратно. Женщина и девочка, продолжавшая плакать, плавали, схватившись за круг.
– Заткнись, или я сам тебя утоплю! – прикрикнул Хэнк, еле оторвав руки девочки от круга, чтобы надеть на нее жилет. Застегивая его на все крючки, он посмотрел на блондинку.
– В порядке?
– Да.
Он видел, что женщина напугана, но она держит себя в руках. Пригрозив девочке еще раза три, он таки добился, чтобы она замолчала, перевернул ее на спину и потащил за собой. Обернувшись к блондинке, он указал ей на лодку:
– Поплыли туда!
– Я вижу шлюпку.
Пока они добирались, Хэнк ежеминутно оглядывался и видел, что она плыла все время рядом с ним. У нее был еще запас сил, быть может, объяснявшийся отчаянием: «Умру, но не сдамся!» Он и сам долго жил с этим девизом. Наконец они очутились около шлюпки.
Он посадил туда девочку, затем женщину. Вздохнув, Хэнк внимательно огляделся, пытаясь обнаружить еще кого-нибудь. Повсюду плавали только какие-то бочки, обломки ящиков, куски груза и оснастки, людей нигде не было видно. Хэнк снова посмотрел на корабль. Вдалеке он различил еще одну лодку и пытавшихся сесть в нее людей. На палубе то тут, то там видны были фигуры моряков, они продолжали свои попытки спасти судно.
«Вот и дураки!» – подумал Хэнк, чертыхнулся и, схватившись за борт, сказал блондинке:
– Я должен вернуться.
За его спиной раздался скрежет, почти стон корабля.
– Подожди! – Она схватила его за руки.
Он проследил за ее полными ужаса глазами.
Дымовые трубы рухнули вниз, сокрушая остатки горящей палубы и увлекая в ужасный водоворот другую шлюпку. Раздались крики, и в минуту все было кончено. Почти одновременно корабль с грохотом раскололся надвое. Они были единственными выжившими, и вот они сидели и молча смотрели на оранжево-синие языки пламени на фоне черного неба.
Судно, видимо, в последний раз заскрипело, нос его задрался, затем стал уходить под воду медленно, со зловещим шелестом, сопровождавшим его погружение, шипением, когда вода гасила бушевавший огонь. Последними под водой исчезли буквы на носу судна, составлявшие его название: «Двойка».
Шлюпка потихоньку дрейфовала по темному и спокойному морю. Хэнк зажег с помощью безопасной спички маленький фонарь. Это была одна из тех современных ламп, которые при ровном давлении могут работать даже в шторм. Однажды Хэнк видел, как люди ловили рыбу с по – мощью такого освещения.
– Меня зовут Маргарет Хантингтон Смит.
«Ах вот оно что! У нас три имени».
Он молча поднял фонарь и воззрился на блондинку. Мокрая с головы до ног, она тем не менее выглядела чудесно. Просто красавица! Пожалуй, теперь особенно. Можно было любоваться ее телом сквозь мокрую одежду. Однако все свежие идеи, с которыми он носился, глядя на мадам Смитти, испарились, когда дети уцепились за нее на судне. Он переводил взгляд с нее на детей. Все сидели. нахохлившись и завернувшись в сухие одеяла и парусину. Малютку она тоже держала на коленях в сухом одеяле. Фонарь отбрасывал янтарный свет на обращенные к нему лица. На всех было написано трогательное ожидание.
Он даже отвернулся и посмотрел на окружавшее его черное море и ночное небо. Правда, он, естественно, ничего не увидел, кроме кромешной тьмы, как будто судьба бросила их, чтобы посмотреть, смогут ли они выжить. Он-то знал, как выживать. Черт, он только этим и занимался всю жизнь. Да, он сумеет позаботиться о себе. Но женщина! Да еще трое детей! Они никак не вписывались.
– Отец мой?.. – Она ждала, что он как-то представится, и смотрела на него в упор.
Хэнк мысленно выругался. Он совсем забыл про сутану и шляпу священника. Он срочно сделал вид, что возится с фонарем и не слышит. Она чуть-чуть подождала, затем взглянула на море.
– Когда я уезжала, то думала, что это будут каникулы, праздник, – сказала она задумчиво, как будто рассуждая вслух.
Хэнк резко хохотнул:
– Полагаю, можно и про меня так сказать, что у меня здесь были каникулы.
Она снова посмотрела на небо, затем на детей. У нее был какой-то потерянный вид, когда она смотрела на детей.
На днище шлюпки он нашел небольшую мачту и стал ее устанавливать. Несколько минут повозившись с такелажем, он спросил, показав на детей:
– Где их отец?
– Умер, – с горечью ответила маленькая девочка.
Хэнк внимательно посмотрел на нее. Она, не опуская взгляд, уставилась на него.
– Сколько тебе лет, малютка?
– Я – Лидия, и совсем не маленькая, – сказала она, упрямо вздернув подбородок. – Мне – одиннадцать. – Она натянула одеяло повыше. Она была рассержена, вся раскраснелась и, отведя глаза в сторону, сказала: – Наша мама тоже умерла. Все умерли.
Итак, их мать тоже умерла. Хэнк взглянул на мисс Смитти, которая чудесным образом снова превратилась в чудесную добычу.
– Их родители погибли случайно. – Она обхватила детей за плечи. – Их везли в приют на остров Кука. Мы подружились во время этого путешествия. – Она снова остановилась, затем продолжила, глядя на море: – Женщина, которая сопровождала их и которой поручили их доставить, тоже погибла. Она была в каюте недалеко от моей, но не сумела выйти, а я... я добралась до детей, но... – Голос ее упал, а девочка опять стала плакать. Женщина повернулась к ней и крепко обняла. – Мне так жаль, Лидия. Не сдерживайся. Плачь. Это тебе необходимо.
Хэнк отвел глаза в сторону. Вряд ли стоило говорить это Лидии. Она и так ничем другим больше не занималась.
Маленький мальчик, напротив, сидел совершенно тихо и только смотрел на Хэнка широко распахнутыми и любопытными глазами. Что-то щемяще-тоскливое было в этом взгляде. Странная смесь невинности и осторожности, как у человека, которого били без причины. Хэнк понимал, что парень уже начал вкушать горькие плоды познания жизни. Сам он был еще младше, когда ему на руки упала первая неудачная взятка. Он прекрасно помнил то горькое чувство смущения и растерянности. Он снова взглянул на мальчика.
– Ну что, паренек, поможешь мне?
Ребенок кивнул.
– Меня зовут Теодор.
– Я помню. – Хэнк указал ему на сиденье напротив. – Иди сюда.
Теодор с серьезным видом освободился от одеяла и сел, где ему было указано.
– Сколько тебе лет?
– Пять, – сказал он, но быстро добавил, показав пальцем на сверток на коленях женщины: – Но я не младенец. Это Аннабель еще не исполнилось двух.
Хэнк вручил ему два конца:
– Сначала подержи их вот так...
– Ваше преподобие?
Хэнк взглянул на блондинку. Она все еще успокаивала Лидию.
– Может быть, вы помолитесь за них? – предложила она.
Он застыл на месте.
– За всех, кто погиб.
Хэнк помедлил, достал четки из кармана и преклонил колени. Затем помахал ими в воздухе, как будто крестил волны.
– Да упокоятся они с миром. – И, положив четки обратно в карман, проговорил, глядя в океан: – Аминь.
– Аминь, – повторила и она, а затем прошептала: – Благодарю вас.
Где-то глубоко в душе Хэнка шевельнулось что-то похожее на раскаяние. Но нет, просто он слишком быстро съел бананы. Вот в чем все дело. Он никогда не будет чувствовать никакой вины ни перед кем. Не был и не будет ни в чем виноват. Его слова уже не принесут погибшим никакой пользы. Даже если бы здесь был настоящий поп. Никто не вернет их назад.
Он отвернулся, приладил маленький парус и стал показывать Теодору, как им управлять. Смитти тихонько разговаривала с Лидией и играла пальчиками Аннабель. Вдруг она резко подняла голову:
– Что это было?
– А что такое? – Он как раз вязал один конец.
– Этот шум. Вот он снова. Послушайте.
Снова раздался тот же громкий звук, и он закрутил головой.
– Вот там! – Она показала на северо-восток. – В воде, там!
Дети вскочили и стали смотреть туда, куда она показывала.
– Это коза! – Голос Теодора зазвенел от возбуждения.
Там, в воде, плавала коза, одна из тех, что грузили на пароход – теперь уже казалось, что это было так давно.
Голова животного то появлялась, то исчезала в волнах, изредка доносилось жалобное блеяние.
– Вот она! – Смитти повернулась к нему. – Давайте подплывем к ней.
Он нахмурился:
– Зачем это?
– Как зачем? Чтобы спасти бедняжку.
– Смотрите! Смотрите! – Теодор нагибался из лодки к самой воде.
Хэнк схватил его за штаны, чтобы мальчишка не вывалился из шлюпки.
– Она тонет. – Он оглянулся на Хэнка. – Спасем ее! Скорее!
Все трое смотрели на него и ждали. Тут неожиданно крошка Аннабель подняла головку из одеяла, выглянула и тоже уставилась на Хэнка.
– Спасти?
Все кивнули.
Всячески обзывая себя, Хэнк, достал весла и уже через минуту греб в сторону животного, раздумывая о вероятности спасения в южных морях, да еще с козой на борту.
Сам процесс занял у него пять минут. За это время испуганная коза успела лягнуть его пару-тройку раз в самые нежные места. Затем Хэнк закрепил весла вдоль днища, уселся на сиденье и снова стал ставить парус.
– О, какая удача! – сказала Смитти с весьма довольным видом. Не дождавшись ответа, она продолжила свою мысль: – Как хорошо! Теперь будет молоко детям.
Хэнк что-то пробурчал в ответ и занялся креплением паруса, остальные суетились над глупым животным.
– Передай мне компас. Он за тобой в ящике с припасами вместе со спичками и едой.
Смитти повернулась и стала перебирать содержимое ящика. Судьба опять обрекла его на, можно сказать, заключение. После того как он отсидел во французской яме четыре года, неожиданно он вновь осужден отбывать срок. На этот раз в спасательной шлюпке рядом с роскошнейшей женщиной, которая считает его священнослужителем. Черт возьми, ему придется и дальше притворяться, лучше пусть она продолжает так думать о нем. Кроме того, в шлюпку для разнообразия подсадили трех сирот и шумную козу. И теперь они дрейфуют в этой веселой компании где-то в южных морях!
«Жизнь прекрасна, не так ли?»
Смитти передала ему компас. Он ничего не сказал, просто встал, повернулся к ним спиной, поставил одну ногу на сиденье, затем нагнулся за концом веревки.
– Берегись! – вдруг истошно закричала Смитти.
Но Хэнк слишком поздно сообразил, что это относится к нему.
Коза боднула его. Очень сильно.
Компас вылетел у него из рук, а Хэнк спланировал вслед за ним.
Хэнк не просто выругался. Он употребил все самые худшие слова из своего богатого лексикона. Он сказал их очень громко. Очень отчетливо.
Компас ушел под воду первым, Хэнк – вторым. Когда он вынырнул, он был готов разорвать козу на кусочки. Пока он плыл к лодке, коза представлялась ему распятой на парусе. Пока он подтягивался на борт, воздух сотрясали самые отборные ругательства.
Дети пригнулись к сиденью, глаза и рты их были широко раскрыты. Смитти прижимала крошку Аннабель к самому сердцу, когда Хэнк выплевывал последние проклятия, отряхивая воду.
Хэнк схватил за рога козу, которая с самым невинным видом жевала банановую кожуру.
– Юп-юп-юп! – вдруг сказала Аннабель, откинув одеяло, и широко заулыбалась. – Юп! Юп! Юп! Демо! – Все присутствующие уставились на ребенка, который был неимоверно доволен собой. Захлопав в ладоши, малютка возвестила им: – Хукоза!
Молчание, последовавшее за этим сообщением, длилось около минуты.
– Изысканный язык, отец мой, – сказала Смитти, подчеркнув последние слова.
Он посмотрел ей в лицо и с трудом удержался от следующего изысканного выражения. Смитти уставилась на него, прищурив глаза.
– Кто же вы все-таки такой?
Глава 4
Нет, он не священник.
Маргарет сидела, изучая его лицо и пытаясь найти какой-нибудь ключ к разгадке. Кто же он такой? То, что она видела на этом лице, ее мало утешало. «Сейчас он мне солжет». Она первая нарушила затянувшееся молчание:
– Я полагаю, вам есть что скрывать.
Он рассмеялся очень громко и весьма цинично, затем опустился на сиденье напротив нее и стал смотреть на нее твердым, непроницаемым взглядом. Она никак не могла понять, что за этим стоит.
Она подождала немного.
Он тоже подождал.
– Кто вы?
– Я – тот человек, который спас вас и этих детей.
Она ни на секунду не опускала глаз. Этому приему ее научил отец. «Смотри людям прямо в глаза, моя девочка. Ты будешь удивляться тому, сколько ты сможешь узнать». Она помедлила, но в конце концов поняла, что в глазах этого человека ей вряд ли удастся что-либо прочитать.
Ни один из заученных способов не годился. Ему было совершенно все равно, молчит она или говорит. Большинство людей обычно не выносят пауз и неловкого молчания.
Маргарет сидела, изучая его лицо и пытаясь найти какой-нибудь ключ к разгадке. Кто же он такой? То, что она видела на этом лице, ее мало утешало. «Сейчас он мне солжет». Она первая нарушила затянувшееся молчание:
– Я полагаю, вам есть что скрывать.
Он рассмеялся очень громко и весьма цинично, затем опустился на сиденье напротив нее и стал смотреть на нее твердым, непроницаемым взглядом. Она никак не могла понять, что за этим стоит.
Она подождала немного.
Он тоже подождал.
– Кто вы?
– Я – тот человек, который спас вас и этих детей.
Она ни на секунду не опускала глаз. Этому приему ее научил отец. «Смотри людям прямо в глаза, моя девочка. Ты будешь удивляться тому, сколько ты сможешь узнать». Она помедлила, но в конце концов поняла, что в глазах этого человека ей вряд ли удастся что-либо прочитать.
Ни один из заученных способов не годился. Ему было совершенно все равно, молчит она или говорит. Большинство людей обычно не выносят пауз и неловкого молчания.