– Почему тогда ОН в воде? – спросила Фэй.
– Сам удивляюсь, – сказал Джо.
Теперь «НьюсПлекс-9» прибегло к эффекту кадр-в-кадре: репортера давали на весь экран, а в левом верхнем углу хмурились ведущие. Верхний правый угол по-прежнему сообщал: СРОЧНАЯ ШТОРМОВАЯ СВОДКА «НЬЮСПЛЕКС-9».
– Тодд, – сказал ведущий, – есть ли сведения о личности жертвы?
– На данный момент, – ответил репортер, – полиция сообщает только, что…
Большая картинка погасла. На маленькой ведущие продолжали хмуриться еще секунду.
– Тодд? – сказал мужчина Никакой реакции. Женщина сказала:
– Очевидно, у нас некоторые технические проблемы на месте.
– Может быть, здесь безопаснее, – сказал Джо Сармино.
Арни сидел на первой палубе за столом, где играли в блэк-джек с трехдолларовыми ставками, и разглядывал свои карты, тройку и шестерку. Он стукнул по столу: берет одну карту. Дилер открыл ему двойку. Он стукнул еще раз – снова шестерка. Семнадцать.
– Следует на этом остановиться, – объявил он другим игрокам – двум латиноамериканцам – и дилеру. – Это грамотная стратегия – остановиться на семнадцати. Но я этого делать не буду, и знаете почему?
Никто не ответил.
– Потому что я следую этой стратегии весь вечер, и вы знаете, что я выиграл?
Никто не ответил.
– Я выиграл дулю, – сказал Арни. И посмотрел на латиносов. – Вы знакомы с дулей? Есть у вас дули на Кубе?
– Не Куба, – сказал один из латиносов, – Сальвадор.
– У вас там есть дули? – сказал Арни.
– Это что? – спросил тот.
– Ничего, – ответил Арни. – Nada.
– Ах да. Этого у нас достаточно.
– Вам карту? – спросил дилер у Арни.
– Разве я не об этом говорю?
– Понятия не имею, о чем вы говорите, – сказал дилер.
– Я говорю, кидай карту, – сказал Арни.
– Тогда стукните по столу, – сказал дилер. – Чтобы онипоняли, что вы говорите. – Он показал на камеру наблюдения.
Арни помахал в камеру, потом стукнул по столу. Дилер открыл карту. Дама треф.
– А ТЕПЕРЬ грамотная стратегия работает, – сказал Арни, пока дилер забирал фишки.
– Как дела? – спросил Фил, подходя к столу.
– Если бы целью в блэкджеке было набрать двадцать два и больше, – ответил Арни, – я бы выиграл судно. А ты?
– Сказать по правде, я очень удачно сыграл в рулетку. Ставил на дни рождения внуков. Три раза выиграл, представляешь?
– А я не помню дни рождения внуков, – сказал Арни.
– Я тоже, – сказал Фил. – Но теперь они будут двенадцатого, шестнадцатого и двадцать седьмого.
– Вы в игре? – спросил дилер у Арни.
– Конечно, – сказал Арни, ставя на кружок три долларовые фишки. – Госпожа Удача передумает. Я это чувствую.
Дилер раздал по одной карте, потом по второй. У первого сальвадорца был блэкджек, второй взял карту и остановился на восемнадцати.
– Как же ты ушел, если выигрывал? – спросил Арни у Фила.
– Там запахло, – ответил Фил.
– Запахло?
– Будто кто-то разгрузился.
Сальвадорцы засмеялись. Фил повернулся к ним.
– Что такое?
– Играл в рулетку наверху? – сказал тот, что ближе. – С дамой? – Он сделал интернациональный жест, изображающий большие груди.
– Да, – сказал Фил. – А что?
Сальвадорцы опять засмеялись. Дилер хихикнул.
– Что? – сказал Фил.
– Хотите еще карту? – спросил дилер у Арни.
У того были король и тройка. Он стукнул по столу.
– Ну, давай, Госпожа Удача.
Дилер открыл девятку.
– Дуля, – сказали сальвадорцы.
– Госпожа Удача – сука, знаете? – сказал Арни.
– О, хорошо, – сказал Лу Тарант. – Вот так.
Тарант сидел голый на кожаном диване в гостиной своего пентхауса на севере Майами-Бич, площадью 4200 квадратных футов и с видом на океан, перед 42-дюймовым плоским плазменным экраном телевизора стоимостью 8000 долларов. В правой руке у него был пульт. Левая лежала на шее Ди Ди Холдскомб, бывшей секретарши Бобби Кемпа, стоявшей на коленях между толстыми волосатыми ляжками Таранта.
– Очень хорошо, – сказал Тарант.
– Ммммвмф, – сказала Ди Ди.
– Что?
Ди Ди подняла голову.
– Не сжимай мне так шею, – сказала она. – Я тя сто раз просила.
– Извини, – сказал Тарант. – Ты отлично стараешься, детка.
– Ммммвмф, – сказала Ди Ди, вернувшись к работе. Тарант переключил на спортивный канал, по которому в записи показывали, как Джон Дэли [53]делал удар с «ти». [54]Боже, он чуть не перебросил его. Эта хрень с полмили пролетела. У Таранта был титановый драйвер, [55]он брал уроки, работал над позой, тренировал удар при всякой возможности, ездил каждую неделю на поле, а все равно не мог и на сотню ярдов подобраться к стартовым ударам этого жирного козла, которого он бы за пять секунд уложил в драке. Таранта просто бесило то, как этот парень бил по мячу.
– Чоорт, Лу, – сказала Ди Ди, снова поднимая голову и отрывая от шеи его руку. – Я же тя просила,не надо.
– Извини, детка, – ответил он и, положив руку обратно, подтолкнул ее голову. – Так классно ты там делаешь, это что-то.
– Ммммвмф, – сказала Ди Ди немного обиженным тоном.
Тарант еще пощелкал каналами и остановился там, где большой вращающийся красный шарик превратился в СРОЧНУЮ ШТОРМОВУЮ СВОДКУ «НЬЮСПЛЕКС-9», снова покрутился и отправился в верхний правый угол экрана, который теперь показывал мужчину и женщину. Мужчина был старше и с проседью у висков, женщина – моложе, блондинка с сильно накрашенными губами. Таранту стало интересно, трахает ли он ее. Оба выглядели опечаленными, мужчина что-то говорил, женщина качала головой. Звук был выключен, но Тарант прочитал бегущую строку внизу экрана: ТРАГЕДИЯ «НЬЮСПЛЕКС-9»: РЕПОРТЕР И ОПЕРАТОР УБИТЫ ЭЛЕКТРОТОКОМ.
– Дебилы, – сказал Тарант.
– Ммммвмф? – спросила Ди Ди.
– Ничего, детка, – сказал Тарант, шлепнув ее по шее. – Не останавливайся.
Зазвонил телефон – деловая линия, значит, трубку нужно взять, то есть это не жена звонит из магазина в Испании, Швеции или еще в каких европейских ебенях.
– Черт, – сказал Тарант. Уж нельзя мужику в собственном доме получить простой минет от секретарши. Он взял трубку.
– Что? – сказал он.
– Лу, не хотел тебя беспокоить, – сказал голос, в котором Тарант узнал Джина Шродера, парня, который вел бухгалтерию Бобби Кемпа. Шродер без причины звонить не стал бы.
– Что? – сказал Тарант.
– Наш дружок кое-какие маневры совершил, я думаю, тебе лучше об этом знать. Надо было разобраться с этим раньше, но я два дня на работу не выходил, у жены химиотерапия.
– Да, сочувствую, – сказал Тарант. – Что за маневры?
– Ну, во-первых, он сегодня обошел почти все рестораны и забрал деньги из касс.
– Он так когда-нибудь раньше делал?
– Нет, и так вообще не делают, но когда заходит хозяин сети ресторанов и просит свои деньги, менеджеры ему отказать не могут.
– Что еще?
– Я, когда узнал об этом, позвонил нашему человеку в банке, и оказалось, наш дружок вычистил все свои банковские счета, и депозиты с денежного рынка тоже. К текущему счету «Бобби Кемп Энтерпрайзис» он не прикасался, но там немного, к тому же он знал, что мне сразу доложат.
– Еще что?
– Я позвонил его брокеру, тот не хотел со мной разговаривать, сказал, это конфиденциально, пришлось послать Буки его проведать.
Тут в голове Таранта вспыхнула картинка, имеющая отношение к одному происшествию двухгодичной давности, в котором был замешан Вуки. Так они называли одного очень крупного индивида, которого иногда посылали поговорить с людьми, которым нужно было объяснить важность ситуации. В тот раз Вуки пошел проведать члена школьного совета округа Майами-Дэйд, которому честно и справедливо заплатили, чтобы он проголосовал за покупку округом определенного участка земли под строительство школы, и который теперь намекал на то, что станет препятствовать сделке, поскольку какой-то долбоеб из газетенки выяснил, что эта земля в течение полугода больше похожа на озеро.
Так вот, идет Вуки проведать этого мужика, находит в дворике, где тот жарит мясо на газовом гриле «Вебер». Парень сразу понимает, в чем дело, говорит, что вернет деньги, все до последнего цента. Вуки молча кивает: то ли ему подходит идея с возвратом суммы, то ли просто показать, что он мужика услышал, – мужик не понимает, как это понимать. И продолжает говорить – говорит, говорит, размахивает лопаточкой для барбекю с длинной ручкой, говорит Вуки, что не возьмет деньги за услугу, которую не может оказать, но в будущем на него точно можно рассчитывать, и вообще, наверное, теперь от него еще больше пользы, поскольку это голосование покажет, что он неподкупен, поэтому так действительно лучше,для всех заинтересованных сторон, бла бла бла. А Вуки все это время кивает и кивает, и наконец мужик думает: хорошо, прокатило, – благодарит Вуки за понимание и подходит, чтобы пожать ему руку. Тут Вуки берет его под руки и опускает задницей на гриль, и держит там секунд пять, что при таких обстоятельствах долго.
Две недели спустя мужик проголосовал за земельную сделку. Все собрание школьного совета он простоял, сославшись на медицинские обстоятельства. Все решили, что у него геморрой.
– И? – сказал Тарант.
– И, – ответил Шродер, – брокер сказал, что он все обналичил: акции, облигации, взаимные фонды.
– Где он сейчас?
– В том-то все и дело. Я ему звонил, оставлял сообщения, без результата. Послал людей к нему домой, в другие места, где он бывает, но его никто не видел.
– Блядь, –сказал Тарант.
– Ммммвмф, –сказала Ди Ди, отпихивая от шеи его РУКУ– Извини, – сказал Тарант.
– Что? – сказал Шродер.
– Ничего. Слушай, я хочу, чтобы ты нашел его, ясно? Пускай парни этим займутся. И будь на связи, хорошо?
– Хорошо, – сказал Шродер. – Послушай, мне очень неудобно. Надо было раньше заняться этим, но я был дома, когда это началось, и только сегодня днем узнал об этом, потому что, это не оправдание, конечно, но моей жене как раз сейчас очень тяжело.
– Хорошо. Передай Лори, что я о ней думаю.
– Хорошо, – ответил Шродер, жену которого звали Линда.
– И разыщи этого гаденыша, – сказал Тарант.
8
– Сам удивляюсь, – сказал Джо.
Теперь «НьюсПлекс-9» прибегло к эффекту кадр-в-кадре: репортера давали на весь экран, а в левом верхнем углу хмурились ведущие. Верхний правый угол по-прежнему сообщал: СРОЧНАЯ ШТОРМОВАЯ СВОДКА «НЬЮСПЛЕКС-9».
– Тодд, – сказал ведущий, – есть ли сведения о личности жертвы?
– На данный момент, – ответил репортер, – полиция сообщает только, что…
Большая картинка погасла. На маленькой ведущие продолжали хмуриться еще секунду.
– Тодд? – сказал мужчина Никакой реакции. Женщина сказала:
– Очевидно, у нас некоторые технические проблемы на месте.
– Может быть, здесь безопаснее, – сказал Джо Сармино.
Арни сидел на первой палубе за столом, где играли в блэк-джек с трехдолларовыми ставками, и разглядывал свои карты, тройку и шестерку. Он стукнул по столу: берет одну карту. Дилер открыл ему двойку. Он стукнул еще раз – снова шестерка. Семнадцать.
– Следует на этом остановиться, – объявил он другим игрокам – двум латиноамериканцам – и дилеру. – Это грамотная стратегия – остановиться на семнадцати. Но я этого делать не буду, и знаете почему?
Никто не ответил.
– Потому что я следую этой стратегии весь вечер, и вы знаете, что я выиграл?
Никто не ответил.
– Я выиграл дулю, – сказал Арни. И посмотрел на латиносов. – Вы знакомы с дулей? Есть у вас дули на Кубе?
– Не Куба, – сказал один из латиносов, – Сальвадор.
– У вас там есть дули? – сказал Арни.
– Это что? – спросил тот.
– Ничего, – ответил Арни. – Nada.
– Ах да. Этого у нас достаточно.
– Вам карту? – спросил дилер у Арни.
– Разве я не об этом говорю?
– Понятия не имею, о чем вы говорите, – сказал дилер.
– Я говорю, кидай карту, – сказал Арни.
– Тогда стукните по столу, – сказал дилер. – Чтобы онипоняли, что вы говорите. – Он показал на камеру наблюдения.
Арни помахал в камеру, потом стукнул по столу. Дилер открыл карту. Дама треф.
– А ТЕПЕРЬ грамотная стратегия работает, – сказал Арни, пока дилер забирал фишки.
– Как дела? – спросил Фил, подходя к столу.
– Если бы целью в блэкджеке было набрать двадцать два и больше, – ответил Арни, – я бы выиграл судно. А ты?
– Сказать по правде, я очень удачно сыграл в рулетку. Ставил на дни рождения внуков. Три раза выиграл, представляешь?
– А я не помню дни рождения внуков, – сказал Арни.
– Я тоже, – сказал Фил. – Но теперь они будут двенадцатого, шестнадцатого и двадцать седьмого.
– Вы в игре? – спросил дилер у Арни.
– Конечно, – сказал Арни, ставя на кружок три долларовые фишки. – Госпожа Удача передумает. Я это чувствую.
Дилер раздал по одной карте, потом по второй. У первого сальвадорца был блэкджек, второй взял карту и остановился на восемнадцати.
– Как же ты ушел, если выигрывал? – спросил Арни у Фила.
– Там запахло, – ответил Фил.
– Запахло?
– Будто кто-то разгрузился.
Сальвадорцы засмеялись. Фил повернулся к ним.
– Что такое?
– Играл в рулетку наверху? – сказал тот, что ближе. – С дамой? – Он сделал интернациональный жест, изображающий большие груди.
– Да, – сказал Фил. – А что?
Сальвадорцы опять засмеялись. Дилер хихикнул.
– Что? – сказал Фил.
– Хотите еще карту? – спросил дилер у Арни.
У того были король и тройка. Он стукнул по столу.
– Ну, давай, Госпожа Удача.
Дилер открыл девятку.
– Дуля, – сказали сальвадорцы.
– Госпожа Удача – сука, знаете? – сказал Арни.
– О, хорошо, – сказал Лу Тарант. – Вот так.
Тарант сидел голый на кожаном диване в гостиной своего пентхауса на севере Майами-Бич, площадью 4200 квадратных футов и с видом на океан, перед 42-дюймовым плоским плазменным экраном телевизора стоимостью 8000 долларов. В правой руке у него был пульт. Левая лежала на шее Ди Ди Холдскомб, бывшей секретарши Бобби Кемпа, стоявшей на коленях между толстыми волосатыми ляжками Таранта.
– Очень хорошо, – сказал Тарант.
– Ммммвмф, – сказала Ди Ди.
– Что?
Ди Ди подняла голову.
– Не сжимай мне так шею, – сказала она. – Я тя сто раз просила.
– Извини, – сказал Тарант. – Ты отлично стараешься, детка.
– Ммммвмф, – сказала Ди Ди, вернувшись к работе. Тарант переключил на спортивный канал, по которому в записи показывали, как Джон Дэли [53]делал удар с «ти». [54]Боже, он чуть не перебросил его. Эта хрень с полмили пролетела. У Таранта был титановый драйвер, [55]он брал уроки, работал над позой, тренировал удар при всякой возможности, ездил каждую неделю на поле, а все равно не мог и на сотню ярдов подобраться к стартовым ударам этого жирного козла, которого он бы за пять секунд уложил в драке. Таранта просто бесило то, как этот парень бил по мячу.
– Чоорт, Лу, – сказала Ди Ди, снова поднимая голову и отрывая от шеи его руку. – Я же тя просила,не надо.
– Извини, детка, – ответил он и, положив руку обратно, подтолкнул ее голову. – Так классно ты там делаешь, это что-то.
– Ммммвмф, – сказала Ди Ди немного обиженным тоном.
Тарант еще пощелкал каналами и остановился там, где большой вращающийся красный шарик превратился в СРОЧНУЮ ШТОРМОВУЮ СВОДКУ «НЬЮСПЛЕКС-9», снова покрутился и отправился в верхний правый угол экрана, который теперь показывал мужчину и женщину. Мужчина был старше и с проседью у висков, женщина – моложе, блондинка с сильно накрашенными губами. Таранту стало интересно, трахает ли он ее. Оба выглядели опечаленными, мужчина что-то говорил, женщина качала головой. Звук был выключен, но Тарант прочитал бегущую строку внизу экрана: ТРАГЕДИЯ «НЬЮСПЛЕКС-9»: РЕПОРТЕР И ОПЕРАТОР УБИТЫ ЭЛЕКТРОТОКОМ.
– Дебилы, – сказал Тарант.
– Ммммвмф? – спросила Ди Ди.
– Ничего, детка, – сказал Тарант, шлепнув ее по шее. – Не останавливайся.
Зазвонил телефон – деловая линия, значит, трубку нужно взять, то есть это не жена звонит из магазина в Испании, Швеции или еще в каких европейских ебенях.
– Черт, – сказал Тарант. Уж нельзя мужику в собственном доме получить простой минет от секретарши. Он взял трубку.
– Что? – сказал он.
– Лу, не хотел тебя беспокоить, – сказал голос, в котором Тарант узнал Джина Шродера, парня, который вел бухгалтерию Бобби Кемпа. Шродер без причины звонить не стал бы.
– Что? – сказал Тарант.
– Наш дружок кое-какие маневры совершил, я думаю, тебе лучше об этом знать. Надо было разобраться с этим раньше, но я два дня на работу не выходил, у жены химиотерапия.
– Да, сочувствую, – сказал Тарант. – Что за маневры?
– Ну, во-первых, он сегодня обошел почти все рестораны и забрал деньги из касс.
– Он так когда-нибудь раньше делал?
– Нет, и так вообще не делают, но когда заходит хозяин сети ресторанов и просит свои деньги, менеджеры ему отказать не могут.
– Что еще?
– Я, когда узнал об этом, позвонил нашему человеку в банке, и оказалось, наш дружок вычистил все свои банковские счета, и депозиты с денежного рынка тоже. К текущему счету «Бобби Кемп Энтерпрайзис» он не прикасался, но там немного, к тому же он знал, что мне сразу доложат.
– Еще что?
– Я позвонил его брокеру, тот не хотел со мной разговаривать, сказал, это конфиденциально, пришлось послать Буки его проведать.
Тут в голове Таранта вспыхнула картинка, имеющая отношение к одному происшествию двухгодичной давности, в котором был замешан Вуки. Так они называли одного очень крупного индивида, которого иногда посылали поговорить с людьми, которым нужно было объяснить важность ситуации. В тот раз Вуки пошел проведать члена школьного совета округа Майами-Дэйд, которому честно и справедливо заплатили, чтобы он проголосовал за покупку округом определенного участка земли под строительство школы, и который теперь намекал на то, что станет препятствовать сделке, поскольку какой-то долбоеб из газетенки выяснил, что эта земля в течение полугода больше похожа на озеро.
Так вот, идет Вуки проведать этого мужика, находит в дворике, где тот жарит мясо на газовом гриле «Вебер». Парень сразу понимает, в чем дело, говорит, что вернет деньги, все до последнего цента. Вуки молча кивает: то ли ему подходит идея с возвратом суммы, то ли просто показать, что он мужика услышал, – мужик не понимает, как это понимать. И продолжает говорить – говорит, говорит, размахивает лопаточкой для барбекю с длинной ручкой, говорит Вуки, что не возьмет деньги за услугу, которую не может оказать, но в будущем на него точно можно рассчитывать, и вообще, наверное, теперь от него еще больше пользы, поскольку это голосование покажет, что он неподкупен, поэтому так действительно лучше,для всех заинтересованных сторон, бла бла бла. А Вуки все это время кивает и кивает, и наконец мужик думает: хорошо, прокатило, – благодарит Вуки за понимание и подходит, чтобы пожать ему руку. Тут Вуки берет его под руки и опускает задницей на гриль, и держит там секунд пять, что при таких обстоятельствах долго.
Две недели спустя мужик проголосовал за земельную сделку. Все собрание школьного совета он простоял, сославшись на медицинские обстоятельства. Все решили, что у него геморрой.
– И? – сказал Тарант.
– И, – ответил Шродер, – брокер сказал, что он все обналичил: акции, облигации, взаимные фонды.
– Где он сейчас?
– В том-то все и дело. Я ему звонил, оставлял сообщения, без результата. Послал людей к нему домой, в другие места, где он бывает, но его никто не видел.
– Блядь, –сказал Тарант.
– Ммммвмф, –сказала Ди Ди, отпихивая от шеи его РУКУ– Извини, – сказал Тарант.
– Что? – сказал Шродер.
– Ничего. Слушай, я хочу, чтобы ты нашел его, ясно? Пускай парни этим займутся. И будь на связи, хорошо?
– Хорошо, – сказал Шродер. – Послушай, мне очень неудобно. Надо было раньше заняться этим, но я был дома, когда это началось, и только сегодня днем узнал об этом, потому что, это не оправдание, конечно, но моей жене как раз сейчас очень тяжело.
– Хорошо. Передай Лори, что я о ней думаю.
– Хорошо, – ответил Шродер, жену которого звали Линда.
– И разыщи этого гаденыша, – сказал Тарант.
8
На третьей палубе «Джонни и Кровоизлияния» играли на автопилоте приятную, легкую музыку. Стром Тёрмонд по-прежнему танцевал, не обращая внимания, играет музыка или нет: он сосредоточился на своих ногах, будто выполнял ими нейрохирургическую операцию. Кроме него были две пожилые женщины – постоянные клиентки плавучего казино, которые ждали, пока закончится песня, чтобы, как обычно, заказать какое-нибудь старье из стандартного репертуара, которое группа не знала или ненавидела. В последнее время они требовали «Моего забавного Валентина».
[56]
В данный момент группа исполняла «Отчаянного», грустную и душевную песню «Орлов». [57]Солировал Тед, пел с чувством, казалось, будто слова идут из самого сердца…
Лучше позволь любить себя…
… хотя на самом деле Тед думал о своей «мазде» 89-го года: стоит ли еще раз попробовать починить кондиционер, или просто смириться с тем, что тот никогда не будет работать нормально, и он обречен всегда ездить разгоряченным, с мокрыми от пота штанами, которые постоянно лезут в жопу. Может, лучше продать машину, но что за нее дадут? Ничего. Или лучше просто столкнуть чертову тачку в канал? Именно это он и хотел сделать: столкнуть ее в канал и получить страховку. Правда, страховки на машину у него не было с 94-го года.
Джонни на басу думал про шоу, о котором он услышал по телевизору: люди там ели бараньи глаза за деньги. Глаза,Ужас. Он размышлял, сколько денег ему должны были бы заплатить, чтобы он съел бараний глаз. Только если это была бы КУЧА денег, типа пять тысяч баксов. Или нет, семь пятьсот, потому что еще налоги. Правда, Джонни не был на сто процентов уверен, поскольку никогда не заполнял налоговую декларацию. Он размышлял, что хуже: бараний глаз или Великолепный Открытый Буфет для Гурманов «Феерий Морей». Трудный вопрос.
Джок думал о сексе – о нем он думал постоянно, но в данный момент у него для этого был чрезвычайно заманчивый повод. Парой минут раньше, когда группа играла «Ниссовый мед», [58]опечаленная разводом Конни появилась в зале, быстро подошла к Джоку и бросила гондон ему на хай-хэт. Остальные участники группы переглянулись: «эй, она положила гондон ему на хай-хэт».Он пролежал там пару секунд, подрагивая на металле, – бледно-голубой пакетик из фольги, – пока Джок и Конни глазели друг на друга. Потом Джок подбросил пакетик палочкой, поймал в воздухе, засунул в карман рубашки – как будто он регулярно этим занимался – и сказал:
– У нас скоро перерыв. – Конни развернулась и ушла, гуляя бедрами на ярд в обе стороны. Так что теперь Джок занимался логистикой, размышляя, куда им пойти на корабле, чтобы слух не дошел до Тины.
Уолли думал о Фэй. Его план состоял в том, чтобы на перерыве спуститься на вторую палубу, случайно столкнуться с ней и, может, сказать что-нибудь типа: «О, привет, как дела?» Но нужно придумать какое-нибудь хорошее непринужденное продолжение, которое можно заучить и не облажаться, – такое, из чего мог бы вырасти осмысленный разговор. Пока в голову ему приходило одно: «Фиговая погодка, а?» Понятно, что можно придумать и получше. Может, наоборот, что-то вроде: «Прекрасная погодка, а?» Сарказм. Она умная и поймет сарказм. Такой подход, наверное, лучше, более интеллектуальный. Может: «Восхитительный вечер, не так ли?» Она, возможно, скажет «да», улыбнется. А что потом? Поболтать немного о погоде? Нет, она не станет стоять просто так и болтать о погоде. Может, пошутить на тему корабля, например… вот, про «Титаник»? [59]Что-нибудь типа: «Эй, мне бы не хотелось тебя пугать, но по-моему, я видел Леонардо Ди Каприо за столом, где играют в кости». Но поймет ли она намек? Фильм-то довольно старый. Не, фильм все знают. Значит, план таков: «Восхитительный вечер» в качестве непринужденной завязки, потом Леонардо Ди Каприо, и, может, тогда она поймет, что это не просто какой-то придурок до нее докапывается, а остроумный и, возможно, глубокий собеседник предлагает разговор.
Размышляя об этом, Уолли вместе с Джонни, который все еще думал про бараньи глаза, пропел высокие ноты последней строки «Отчаянного»:
Позволь любить себя…
И следом Тед, который в этот момент все-таки решил еще раз попробовать починить чертов кондиционер, только на этот раз у другого автослесаря, завершил а-капелла:
Пока не опоздал.
Когда песня закончилась, две пожилые женщины двинулись в сторону Уолли. Обе были вдовы и обе жили на «Вилле „Ветерок Прибоя“» – в кишащем вдовами кондоминиуме для пенсионеров в Хэллэндейл, находившемся в добрых двух милях от Атлантического океана. Они подружились, обнаружив, что обе из Нью-Йорка и обеих зовут (вот совпадение!) Роза. Они два раза в неделю выходили в море на «Феерии» и играли в автоматы, но при этом взяли за правило слушать группу – хотя им не нравилась музыка, которую те исполняли, за нее все-таки было заплачено. (Буфет тоже был оплачен, но за эту черту они не переступали.) Сейчас Роза I и Роза II приближались к Уолли, сделав крюк, чтобы обойти Строма Тёрмонда, который по-прежнему резал воображаемый ковер.
– Я бы хотела заказать песню, – заявила Роза I.
– «Мой забавный Валентин», – сказал Уолли.
– Точно, – несколько удивилась Роза I.
– Сыграем в следующий заход, – сказал Уолли.
– В прошлый раз вы то же самое сказали, – сказала Роза II. – Но так и не сыграли.
– Неужели?
– Так что, может, сейчас сыграете, – сказала Роза I. – «Мой забавный Валентин».
– Безусловно, – сказал Уолли. – Джонни сейчас исполнит отличную версию этой песни. Правда, Джонни?
– Что? – спросил Джонни, который думал о бараньих глазах и только что мысленно поднял минимальную цену до восьми тысяч долларов.
– «Мой забавный Валентин», – сказал Уолли, сыграв унылые начальные аккорды.
– И что?
– Я только что рассказывал этой милой леди, как ты исполняешь отличную версию этой песни.
– Я слов не знаю, – сказал Джонни.
– Да, конечно, знаешь, – сказал Уолли. – Это же твоя музыкальная заставка. Давай-ка!
Джонни тряхнул головой, наклонился вплотную к микрофону и приглушенно запел:
– Мой забавный Валентин (пауза)…Ты сегодня не один (долгая пауза)…Ты мне так необходим…
– Это не те слова, – сказала Роза I.
– Это специальная аранжировка, – ответил Уолли.
– Ты не брейся для меня, – мурлыкал Джонни. – Ты разденься для меня…
– Что он поет? – спросила Роза II.
– Это оригинальный текст, – сказал Уолли. – Другие исполнители обычно вольно с ним обращались.
– Ни о чем ты не проси, – напевал Джонни, уже входя во вкус, – Фреду Астеру [60]отсоси.
– Пошли, Роза, – сказал Роза I, дернув Розу II в сторону выхода. – По-моему, они не знают эту песню.
– Очень больно укуси, – мурлыкал Джонни. Уолли подошел к микрофону и сказал удаляющимся Розам и Строму Тёрмонду:
– Леди и джентльмены, сейчас мы сделаем небольшой перерыв, но не расходитесь, потому что мы вскоре снова будем радовать вас музыкой на этой прекрасной «Феерии морей».
Как только две Розы исчезли за дверью, группа закончила «Моего забавного Валентина». Стром Тёрмонд развел руки в стороны, сделал медленный и величественный поворот на 360 градусов и упал.
– Большое спасибо, – сказал Уолли. – Мы «Джонни и Кровоизлияния».
– К несчастью, – добавил Тед.
Дождь привел Фрэнка в сознание, холодные капли хлестали по лицу. Он задыхался, горло было забито, во рту полно теплой жидкости. Он повернулся на бок и выплюнул поток крови. Затем сплюнул еще раз, еще, но каждый раз из раны на языке собиралась новая кровь. Язык сильно распух.
Фрэнк захотел пощупать во рту, но не смог пошевелить руками. Запястья были связаны за спиной. На ощупь – пластик, может, одноразовые наручники, которые копы используют при беспорядках. Он попробовал встать, но ноги тоже были крепко скованы.
Он лежал на корме рядом с планширом. Море грохотало, огромные волны поднимали катер, роняли его, снова поднимали. Фрэнка накрыло волной паники при мысли, что его могут выбросить за борт прямо так, со скованными руками и ногами; как быстро он потеряет сознание, сколько пройдет секунд, а может, минут, прежде чем он не сможет больше задерживать дыхание, начнет глотать воду, и все закончится. Он попытался успокоиться и придумать, что бы ему сказать Тарку, что предложить, чтобы тот оставил его в живых. В голову ничего не приходило. Он даже не мог понять, почему до сих пор жив. Тарк должен был сообразить: что бы Фрэнк ему ни обещал, если он выберется на сушу живой, Тарк – мертвец. Тарк в любом случае почти наверняка был мертвец из-за того, что посмел устроить самодеятельность; они сделают все, чтобы разыскать его и убить самым неприятным способом, дабы отбить у других охоту думать о самодеятельности. Тарк должен это знать, должен сообразить, что у него нет причины оставлять Фрэнка в живых. Однако Фрэнку следовало срочно ее придумать.
Из каюты доносились крики и споры. По большей части – голос Тарка, но еще и этого здоровяка, Каца. Потом вопль, голос Хуана. Значит, Хуан тоже еще жив. Правда, судя по голосу, он был этому не рад.
Фрэнк перекатился, чтобы увидеть дверь каюты, она была открыта. Кто-то выходил вперед спиной; это один из высоких парней, Холман, тащил кого-то за ноги. Хуана. За ним вышел Кац, поддерживая Хуана за плечи и ругаясь с Тарком, который шел следом.
Хуан не шевелился. Руки и ноги у него были скованы, лицо залито кровью. Что-то еще было не так с его лицом, но не хватало света, чтобы Фрэнк мог разглядеть, что. Кац и Холман швырнули тело на палубу.
– … кончить с этим, – говорил Кац. – У нас нет времени на всю эту хуйню.
– Успеем, – сказал Тарк. Он хрипел из-за удара по горлу. – Ребар поведет катер. А я хочу с этим разобраться. – Он склонился над Фрэнком, всмотрелся ему в лицо. В руке у него был нож. – Ну-ну, – сказал он. – Вот и шеф проснулся. Есть какие-нибудь указания, шеф?
Он небрежно потыкал лезвием в лицо Фрэнка. Фрэнк попробовал заговорить, но рот был опять полон. Он повернул голову и снова выплюнул кровь.
– Ой, как ты скверно порезался, – заметил Тарк. – Надо бы обработать.
Фрэнк попытался сказать: «Ты делаешь ошибку», но язык распух и слова вышли неразборчивыми.
– Что такое, шеф? – спросил Тарк, приставив ладонь к уху, – Я тебя не понимаю.
Фрэнк повернулся на бок и снова выплюнул кровь. Он попытался что-то сказать, но почувствовал кончик ножа Тарка у горла.
– Знаешь что, шеф? У меня сейчас нет настроения тебя слушать после того, как вы с гомесом все судно мне заблевали. Там черт знает что, ты в курсе? Вонь страшная. Хоть нос себе зажимай. Но я не могу, знаешь, почему?
Фрэнк посмотрел на него. Тарк кольнул его ножом в шею.
– Я говорю – знаешь, почему не могу себе нос зажать?
Фрэнк качнул головой.
– Не могу зажать себе нос потому, – Тарк широко и радостно осклабился, – что зажал нос гомеса.
Тут он протянул это Фрэнку, окровавленный кусок мяса. Фрэнк отдернул голову и ударился о планшир. Тарк ткнул этим нелепым предметом ему в лицо. Фрэнк почувствовал, как он вдавливается в его собственный нос.
– Дошло? – сказал Тарк. – Я зажал его нос!
– Слушай, парень, – сказал Кац. – Давай уже кончать.
– Расслабься – сказал Тарк через плечо. – Твоя проблема в том, что все время куда-то, блядь, спешишь. Научись останавливаться и нюхать эти ебаные розы. – Потом Фрэнку: – Должен признаться, твой пацан неплохо дрался – один хилый маленький гомес на четверых. Пацан отказалсяот пластической хирургии.
Фрэнк снова попытался заговорить, но изо рта выходила только кровь.
– Плохой порез, это точно, – заметил Тарк. – Позабочусь о тебе через минуту. Но сначала доктор Тарк займется твоим пацаном. Присмотри пока за этим для меня, хорошо?
Тарк засунул нос Хуана в нагрудный карман Фрэнка и пошел туда, где лежал Хуан. Тот со стоном приходил в сознание. Тарк схватил его за плечи и встряхнул.
– Эй, гомес, – сказал он. – Как дела? – Он осмотрел рану, зиявшую в середине лица Хуана. – Выглядишьты куда лучше, надо сказать.
Хуан открыл глаза, сфокусировался и посмотрел на Тарка с мукой и ненавистью. Потом харкнул Тарку в лицо окровавленной слюной.
«Господи, вот смелый, –подумал Фрэнк. – Но дурак».
Тарк вытер плевок тыльной стороной ладони, не торопясь, показывая, насколько он спокоен и сдержан.
– Должен признать, гомес, – сказал он. – Ты с яйцами. – Он посмотрел на Фрэнка. – Он ведь с яйцами, шеф?
Фрэнк дернул головой. У него было подозрение, к чему все идет, но он надеялся, что ошибается.
– Давай-ка, поглядим, – сказал Тарк. – Давай-ка, посмотрим на твои испанские яйца.
Он просунул нож под ремень Хуана и легко его разрезал. Нож был очень острый. Теперь Хуан понял, что происходит. Он тряхнул изуродованной головой, разбрызгивая капли крови из того места, где был нос. Дернулся в сторону, пытаясь оттащить бедра подальше от лезвия.
– Держи его, – сказал Тарк Кацу.
– Слушай, почему просто не…
– Я сказал, держи его. Холман, держи его за ноги.
– Черт, Тарк, я…
– Держи его за ебаные ноги.
Они прижали его, Хуан сопротивлялся, но, ослабев от шока и потери крови, не мог справиться с этими здоровяками. Тарк склонился над ним и показал нож. Фрэнк попытался заорать, но вышло только бульканье. Тарк оглянулся.
– Я о тебе через минуту позабочусь, шеф, – проскрежетал он, потирая шею. – Я про тебя не забыл.
Он отвернулся и стал разрезать штаны Хуана, его белье, эти идиотские трусы в сеточку, над которыми Фрэнк смеялся, а Хуан говорил, что жена их считает очень сексуальными, и обе подружки тоже. Хуан отчаянно извивался и кричал что-то на испанском, из чего Фрэнк понял только слово madre. [61]Фрэнк отвернулся и пытался не слышать, но не было никакой возможности не слышать, как крики перешли в вопль, а затем вопль перешел во что-то намного худшее.
На посту Береговой охраны Майами капитан и капитан-лейтенант, вне работы – приятели-рыболовы, варили кофе в офицерской комнате отдыха.
– Пока, – говорил капитан, – поразительно тихо, надо постучать по пластмассе. Самое оживление тут было днем – два безбашенных моряка на 23-футовом катере «Донци» решили, что самое время отправиться на Бимини. [62]
– Ты шутишь, – сказал капитан-лейтенант.
– Дальше – лучше. У них не было ни радиосвязи, ни навигационного оборудования, ни спасательных жилетов. Однако у них хватило предусмотрительности захватить две упаковки легкого «Миллер».
– Куда уж предусмотрительней. И что потом?
– Поскольку мореходные навыки у них есть, им удалось отойти на 500 метров от Правительственного канала, и там они потерпели бедствие на водах, расстреляли все сигнальные ракеты, какие у них были, и заодно подожгли лодку. Мы их спасли, но «Донци» затонул.
– Спорим, они будут судиться, – сказал лейтенант-капитан.
– Не сомневаюсь, – сказал капитан. – Они же остались без пива. А так действительно все тихо.
В данный момент группа исполняла «Отчаянного», грустную и душевную песню «Орлов». [57]Солировал Тед, пел с чувством, казалось, будто слова идут из самого сердца…
Лучше позволь любить себя…
… хотя на самом деле Тед думал о своей «мазде» 89-го года: стоит ли еще раз попробовать починить кондиционер, или просто смириться с тем, что тот никогда не будет работать нормально, и он обречен всегда ездить разгоряченным, с мокрыми от пота штанами, которые постоянно лезут в жопу. Может, лучше продать машину, но что за нее дадут? Ничего. Или лучше просто столкнуть чертову тачку в канал? Именно это он и хотел сделать: столкнуть ее в канал и получить страховку. Правда, страховки на машину у него не было с 94-го года.
Джонни на басу думал про шоу, о котором он услышал по телевизору: люди там ели бараньи глаза за деньги. Глаза,Ужас. Он размышлял, сколько денег ему должны были бы заплатить, чтобы он съел бараний глаз. Только если это была бы КУЧА денег, типа пять тысяч баксов. Или нет, семь пятьсот, потому что еще налоги. Правда, Джонни не был на сто процентов уверен, поскольку никогда не заполнял налоговую декларацию. Он размышлял, что хуже: бараний глаз или Великолепный Открытый Буфет для Гурманов «Феерий Морей». Трудный вопрос.
Джок думал о сексе – о нем он думал постоянно, но в данный момент у него для этого был чрезвычайно заманчивый повод. Парой минут раньше, когда группа играла «Ниссовый мед», [58]опечаленная разводом Конни появилась в зале, быстро подошла к Джоку и бросила гондон ему на хай-хэт. Остальные участники группы переглянулись: «эй, она положила гондон ему на хай-хэт».Он пролежал там пару секунд, подрагивая на металле, – бледно-голубой пакетик из фольги, – пока Джок и Конни глазели друг на друга. Потом Джок подбросил пакетик палочкой, поймал в воздухе, засунул в карман рубашки – как будто он регулярно этим занимался – и сказал:
– У нас скоро перерыв. – Конни развернулась и ушла, гуляя бедрами на ярд в обе стороны. Так что теперь Джок занимался логистикой, размышляя, куда им пойти на корабле, чтобы слух не дошел до Тины.
Уолли думал о Фэй. Его план состоял в том, чтобы на перерыве спуститься на вторую палубу, случайно столкнуться с ней и, может, сказать что-нибудь типа: «О, привет, как дела?» Но нужно придумать какое-нибудь хорошее непринужденное продолжение, которое можно заучить и не облажаться, – такое, из чего мог бы вырасти осмысленный разговор. Пока в голову ему приходило одно: «Фиговая погодка, а?» Понятно, что можно придумать и получше. Может, наоборот, что-то вроде: «Прекрасная погодка, а?» Сарказм. Она умная и поймет сарказм. Такой подход, наверное, лучше, более интеллектуальный. Может: «Восхитительный вечер, не так ли?» Она, возможно, скажет «да», улыбнется. А что потом? Поболтать немного о погоде? Нет, она не станет стоять просто так и болтать о погоде. Может, пошутить на тему корабля, например… вот, про «Титаник»? [59]Что-нибудь типа: «Эй, мне бы не хотелось тебя пугать, но по-моему, я видел Леонардо Ди Каприо за столом, где играют в кости». Но поймет ли она намек? Фильм-то довольно старый. Не, фильм все знают. Значит, план таков: «Восхитительный вечер» в качестве непринужденной завязки, потом Леонардо Ди Каприо, и, может, тогда она поймет, что это не просто какой-то придурок до нее докапывается, а остроумный и, возможно, глубокий собеседник предлагает разговор.
Размышляя об этом, Уолли вместе с Джонни, который все еще думал про бараньи глаза, пропел высокие ноты последней строки «Отчаянного»:
Позволь любить себя…
И следом Тед, который в этот момент все-таки решил еще раз попробовать починить чертов кондиционер, только на этот раз у другого автослесаря, завершил а-капелла:
Пока не опоздал.
Когда песня закончилась, две пожилые женщины двинулись в сторону Уолли. Обе были вдовы и обе жили на «Вилле „Ветерок Прибоя“» – в кишащем вдовами кондоминиуме для пенсионеров в Хэллэндейл, находившемся в добрых двух милях от Атлантического океана. Они подружились, обнаружив, что обе из Нью-Йорка и обеих зовут (вот совпадение!) Роза. Они два раза в неделю выходили в море на «Феерии» и играли в автоматы, но при этом взяли за правило слушать группу – хотя им не нравилась музыка, которую те исполняли, за нее все-таки было заплачено. (Буфет тоже был оплачен, но за эту черту они не переступали.) Сейчас Роза I и Роза II приближались к Уолли, сделав крюк, чтобы обойти Строма Тёрмонда, который по-прежнему резал воображаемый ковер.
– Я бы хотела заказать песню, – заявила Роза I.
– «Мой забавный Валентин», – сказал Уолли.
– Точно, – несколько удивилась Роза I.
– Сыграем в следующий заход, – сказал Уолли.
– В прошлый раз вы то же самое сказали, – сказала Роза II. – Но так и не сыграли.
– Неужели?
– Так что, может, сейчас сыграете, – сказала Роза I. – «Мой забавный Валентин».
– Безусловно, – сказал Уолли. – Джонни сейчас исполнит отличную версию этой песни. Правда, Джонни?
– Что? – спросил Джонни, который думал о бараньих глазах и только что мысленно поднял минимальную цену до восьми тысяч долларов.
– «Мой забавный Валентин», – сказал Уолли, сыграв унылые начальные аккорды.
– И что?
– Я только что рассказывал этой милой леди, как ты исполняешь отличную версию этой песни.
– Я слов не знаю, – сказал Джонни.
– Да, конечно, знаешь, – сказал Уолли. – Это же твоя музыкальная заставка. Давай-ка!
Джонни тряхнул головой, наклонился вплотную к микрофону и приглушенно запел:
– Мой забавный Валентин (пауза)…Ты сегодня не один (долгая пауза)…Ты мне так необходим…
– Это не те слова, – сказала Роза I.
– Это специальная аранжировка, – ответил Уолли.
– Ты не брейся для меня, – мурлыкал Джонни. – Ты разденься для меня…
– Что он поет? – спросила Роза II.
– Это оригинальный текст, – сказал Уолли. – Другие исполнители обычно вольно с ним обращались.
– Ни о чем ты не проси, – напевал Джонни, уже входя во вкус, – Фреду Астеру [60]отсоси.
– Пошли, Роза, – сказал Роза I, дернув Розу II в сторону выхода. – По-моему, они не знают эту песню.
– Очень больно укуси, – мурлыкал Джонни. Уолли подошел к микрофону и сказал удаляющимся Розам и Строму Тёрмонду:
– Леди и джентльмены, сейчас мы сделаем небольшой перерыв, но не расходитесь, потому что мы вскоре снова будем радовать вас музыкой на этой прекрасной «Феерии морей».
Как только две Розы исчезли за дверью, группа закончила «Моего забавного Валентина». Стром Тёрмонд развел руки в стороны, сделал медленный и величественный поворот на 360 градусов и упал.
– Большое спасибо, – сказал Уолли. – Мы «Джонни и Кровоизлияния».
– К несчастью, – добавил Тед.
Дождь привел Фрэнка в сознание, холодные капли хлестали по лицу. Он задыхался, горло было забито, во рту полно теплой жидкости. Он повернулся на бок и выплюнул поток крови. Затем сплюнул еще раз, еще, но каждый раз из раны на языке собиралась новая кровь. Язык сильно распух.
Фрэнк захотел пощупать во рту, но не смог пошевелить руками. Запястья были связаны за спиной. На ощупь – пластик, может, одноразовые наручники, которые копы используют при беспорядках. Он попробовал встать, но ноги тоже были крепко скованы.
Он лежал на корме рядом с планширом. Море грохотало, огромные волны поднимали катер, роняли его, снова поднимали. Фрэнка накрыло волной паники при мысли, что его могут выбросить за борт прямо так, со скованными руками и ногами; как быстро он потеряет сознание, сколько пройдет секунд, а может, минут, прежде чем он не сможет больше задерживать дыхание, начнет глотать воду, и все закончится. Он попытался успокоиться и придумать, что бы ему сказать Тарку, что предложить, чтобы тот оставил его в живых. В голову ничего не приходило. Он даже не мог понять, почему до сих пор жив. Тарк должен был сообразить: что бы Фрэнк ему ни обещал, если он выберется на сушу живой, Тарк – мертвец. Тарк в любом случае почти наверняка был мертвец из-за того, что посмел устроить самодеятельность; они сделают все, чтобы разыскать его и убить самым неприятным способом, дабы отбить у других охоту думать о самодеятельности. Тарк должен это знать, должен сообразить, что у него нет причины оставлять Фрэнка в живых. Однако Фрэнку следовало срочно ее придумать.
Из каюты доносились крики и споры. По большей части – голос Тарка, но еще и этого здоровяка, Каца. Потом вопль, голос Хуана. Значит, Хуан тоже еще жив. Правда, судя по голосу, он был этому не рад.
Фрэнк перекатился, чтобы увидеть дверь каюты, она была открыта. Кто-то выходил вперед спиной; это один из высоких парней, Холман, тащил кого-то за ноги. Хуана. За ним вышел Кац, поддерживая Хуана за плечи и ругаясь с Тарком, который шел следом.
Хуан не шевелился. Руки и ноги у него были скованы, лицо залито кровью. Что-то еще было не так с его лицом, но не хватало света, чтобы Фрэнк мог разглядеть, что. Кац и Холман швырнули тело на палубу.
– … кончить с этим, – говорил Кац. – У нас нет времени на всю эту хуйню.
– Успеем, – сказал Тарк. Он хрипел из-за удара по горлу. – Ребар поведет катер. А я хочу с этим разобраться. – Он склонился над Фрэнком, всмотрелся ему в лицо. В руке у него был нож. – Ну-ну, – сказал он. – Вот и шеф проснулся. Есть какие-нибудь указания, шеф?
Он небрежно потыкал лезвием в лицо Фрэнка. Фрэнк попробовал заговорить, но рот был опять полон. Он повернул голову и снова выплюнул кровь.
– Ой, как ты скверно порезался, – заметил Тарк. – Надо бы обработать.
Фрэнк попытался сказать: «Ты делаешь ошибку», но язык распух и слова вышли неразборчивыми.
– Что такое, шеф? – спросил Тарк, приставив ладонь к уху, – Я тебя не понимаю.
Фрэнк повернулся на бок и снова выплюнул кровь. Он попытался что-то сказать, но почувствовал кончик ножа Тарка у горла.
– Знаешь что, шеф? У меня сейчас нет настроения тебя слушать после того, как вы с гомесом все судно мне заблевали. Там черт знает что, ты в курсе? Вонь страшная. Хоть нос себе зажимай. Но я не могу, знаешь, почему?
Фрэнк посмотрел на него. Тарк кольнул его ножом в шею.
– Я говорю – знаешь, почему не могу себе нос зажать?
Фрэнк качнул головой.
– Не могу зажать себе нос потому, – Тарк широко и радостно осклабился, – что зажал нос гомеса.
Тут он протянул это Фрэнку, окровавленный кусок мяса. Фрэнк отдернул голову и ударился о планшир. Тарк ткнул этим нелепым предметом ему в лицо. Фрэнк почувствовал, как он вдавливается в его собственный нос.
– Дошло? – сказал Тарк. – Я зажал его нос!
– Слушай, парень, – сказал Кац. – Давай уже кончать.
– Расслабься – сказал Тарк через плечо. – Твоя проблема в том, что все время куда-то, блядь, спешишь. Научись останавливаться и нюхать эти ебаные розы. – Потом Фрэнку: – Должен признаться, твой пацан неплохо дрался – один хилый маленький гомес на четверых. Пацан отказалсяот пластической хирургии.
Фрэнк снова попытался заговорить, но изо рта выходила только кровь.
– Плохой порез, это точно, – заметил Тарк. – Позабочусь о тебе через минуту. Но сначала доктор Тарк займется твоим пацаном. Присмотри пока за этим для меня, хорошо?
Тарк засунул нос Хуана в нагрудный карман Фрэнка и пошел туда, где лежал Хуан. Тот со стоном приходил в сознание. Тарк схватил его за плечи и встряхнул.
– Эй, гомес, – сказал он. – Как дела? – Он осмотрел рану, зиявшую в середине лица Хуана. – Выглядишьты куда лучше, надо сказать.
Хуан открыл глаза, сфокусировался и посмотрел на Тарка с мукой и ненавистью. Потом харкнул Тарку в лицо окровавленной слюной.
«Господи, вот смелый, –подумал Фрэнк. – Но дурак».
Тарк вытер плевок тыльной стороной ладони, не торопясь, показывая, насколько он спокоен и сдержан.
– Должен признать, гомес, – сказал он. – Ты с яйцами. – Он посмотрел на Фрэнка. – Он ведь с яйцами, шеф?
Фрэнк дернул головой. У него было подозрение, к чему все идет, но он надеялся, что ошибается.
– Давай-ка, поглядим, – сказал Тарк. – Давай-ка, посмотрим на твои испанские яйца.
Он просунул нож под ремень Хуана и легко его разрезал. Нож был очень острый. Теперь Хуан понял, что происходит. Он тряхнул изуродованной головой, разбрызгивая капли крови из того места, где был нос. Дернулся в сторону, пытаясь оттащить бедра подальше от лезвия.
– Держи его, – сказал Тарк Кацу.
– Слушай, почему просто не…
– Я сказал, держи его. Холман, держи его за ноги.
– Черт, Тарк, я…
– Держи его за ебаные ноги.
Они прижали его, Хуан сопротивлялся, но, ослабев от шока и потери крови, не мог справиться с этими здоровяками. Тарк склонился над ним и показал нож. Фрэнк попытался заорать, но вышло только бульканье. Тарк оглянулся.
– Я о тебе через минуту позабочусь, шеф, – проскрежетал он, потирая шею. – Я про тебя не забыл.
Он отвернулся и стал разрезать штаны Хуана, его белье, эти идиотские трусы в сеточку, над которыми Фрэнк смеялся, а Хуан говорил, что жена их считает очень сексуальными, и обе подружки тоже. Хуан отчаянно извивался и кричал что-то на испанском, из чего Фрэнк понял только слово madre. [61]Фрэнк отвернулся и пытался не слышать, но не было никакой возможности не слышать, как крики перешли в вопль, а затем вопль перешел во что-то намного худшее.
На посту Береговой охраны Майами капитан и капитан-лейтенант, вне работы – приятели-рыболовы, варили кофе в офицерской комнате отдыха.
– Пока, – говорил капитан, – поразительно тихо, надо постучать по пластмассе. Самое оживление тут было днем – два безбашенных моряка на 23-футовом катере «Донци» решили, что самое время отправиться на Бимини. [62]
– Ты шутишь, – сказал капитан-лейтенант.
– Дальше – лучше. У них не было ни радиосвязи, ни навигационного оборудования, ни спасательных жилетов. Однако у них хватило предусмотрительности захватить две упаковки легкого «Миллер».
– Куда уж предусмотрительней. И что потом?
– Поскольку мореходные навыки у них есть, им удалось отойти на 500 метров от Правительственного канала, и там они потерпели бедствие на водах, расстреляли все сигнальные ракеты, какие у них были, и заодно подожгли лодку. Мы их спасли, но «Донци» затонул.
– Спорим, они будут судиться, – сказал лейтенант-капитан.
– Не сомневаюсь, – сказал капитан. – Они же остались без пива. А так действительно все тихо.