Бартоломью Нэнси. Стриптиз в кино

   — Флафи! — крикнула я. — Иди сюда!
   Не слишком отдавая себе отчет в своих действиях, я ринулась за ней на улицу и чуть не наткнулась на стоявшего у лестницы Нейлора. Собачка была у него на руках.
   — Почему такой шум? — спросил он. — Что-нибудь еще случилось?
   — Зачем ты подкрадывался к нам? — с раздражением спросила я.
   — Не знал, спите вы или нет, не хотел потревожить твоего брата, приехавшего отдохнуть.
   Джон плотоядно улыбнулся, говоря все это, и я без особого труда догадалась, отчего он так не хотел, чтобы мой брат проснулся.
   — Интересно, что бы ты сделал, если бы я спала? Кинул камешек в окно? Или спел серенаду?
   — И то и другое, — ответил он, поднимаясь по ступенькам и продолжая улыбаться.
   Однако при виде Рейдин улыбка сразу исчезла. Вместе с надеждой.
   Та приветливо махнула ему рукой, приглашая к столу, где уже высилась целая горка намазанных маслом печений.
   — Угощайтесь!
   — Я не голоден, — сказал он. — И вообще рановато для еды.
   — Это кому как, мистер, — возразила Рейдин. — Мы не столько ели… — она ткнула пальцем в гору печенья возле себя, — сколько обсуждали положение Кьяры, которая не понимает, в какой опасности находится. Этот псих, за кем вы охотитесь, приноровился убивать тех, кто рядом с ней. Вы-то хоть понимаете?
   — При всем уважении к вам… — начал Нейлор, но Рейдин перебила его.
   — К черту уважение! — Она отвернулась от него и теперь обращалась только ко мне. — Этот коп хочет сказать, что все, о чем мы, женщины, говорим, — сплошная чушь. Но я знала немало людей в своей жизни, которые так не считали. — Она бойко соскочила с высокого табурета и приблизилась к Нейлору с явным намерением поучить его уму-разуму. — Запомните мои слова, молодой человек, — сказала она, поводя пальцем перед его носом, — эта петрушка еще не окончена, и лучше, если вы не будете отходить от нее… — тот же палец указал на меня, — ни на шаг, потому что Кьяра в опасности!
   Не дожидаясь ответа, соседка быстро вышла и направилась к себе. Флафи проводила ее до порога трейлера и, когда дверь за Рейдин закрылась, повернула обратно. Она процокала коготками в гостиную и улеглась на софу в ногах посапывающей Пат. Судя по ее поведению, Флафи была полностью согласна с тем, что сказала Рейдин.
   Нейлор потянулся к моему пустому стакану, налил туда кьянти. До краев. Сделал большой глоток, сморщился, прикрыл глаза и тряхнул головой, словно что-то сбрасывая с себя.
   — Черт, Кьяра! Как вы пьете это пойло?
   Я обняла его со спины за плечи, прижалась к нему.
   — Быстро, — ответила я. — Лично я стараюсь пить его быстро. Но понемногу. — Подождав, пока Джон допьет свою порцию, я продолжала: — Рейдин правильно подметила — получается, что я какой-то общий знаменатель ко всем этим убийствам. И ко взрыву тоже в некоторой степени.
   Нейлор высвободился из моих объятий и повернулся ко мне с не слишком любезным видом.
   — Ну, и к чему все это? Почему кому-то интересно убивать именно в твоем присутствии или недалеко от тебя? — Он уселся возле стола, повернувшись в мою сторону, широко расставив ноги, и налил себе еще вина. Потягивая его, он говорил: — Если предположить, что виновна Марла, то задаешься вопросом: что она… или не она — не важно… что убийца хотел сказать своими действиями? О чем предупредить тебя… или не тебя?.. К обеим женщинам возможно чувство ревности, злобы, зависти… При чем тут Барбони?
   Он притянул меня, поставил между раздвинутыми ногами.
   Теперь, когда он, а не Рейдин задавался теми же вопросами, я не могла не согласиться с ним: все выглядело неопределенно и странно, в том числе и предположение соседки о моей невольной вовлеченности в эти дела, а значит, и об опасности, которой я подвергаюсь.
   Из задумчивости меня вывели его слова уже совсем о другом.
   — Пойдем, детка, в постель. Я устал до предела. Надо прямо сказать, его бесцеремонность пришлась мне по вкусу, и лишь одну вещь захотелось уточнить.
   — Устал? — переспросила я почти шепотом, и рука моя скользнула по его бедрам. — Что-то я не очень верю этому утверждению, — добавила я с облегчением.
   — Теперь я и сам не верю, — сказал он, удерживая мою руку и поднимаясь с места. — Пожалуй, я почти не устал и даже попытаюсь доказать это всеми имеющимися в моем распоряжении способами.
   После чего прошел в гостиную, потушил там свет, затем взял меня за руку и повел в спальню.
   Я только что упоминала о страхе. Да, я находилась в опасности. Но сейчас она была иного свойства и рождала не страх, а страсть.
   На цыпочках миновали мы комнату, где без задних ног спал Фрэнсис, он даже не пошевелился, и у самой двери спальни я глубоко зевнула, внезапно ощутив дикую усталость.
   Но Джон был начеку: он тихо засмеялся, притянул меня к себе и сам начал расстегивать пуговицы и все остальное, не отрывая глаз от моего лица.
   Таким образом окончательно давал мне понять, чего хочет, и я абсолютно не сомневалась, что он это получит.

Глава 29

   Я проснулась, плотно завернутая в простыню, — так, как любила. Солнечные лучи наполняли всю комнату. Нейлора не было. Какое-то время я лежала с закрытыми глазами, не поднимая головы с нашей общей подушки, смутно вспоминая, что было ночью, и находя в этих воспоминаниях много приятного и стоящего повторения. Да, Нейлор — мой мужчина!.. У меня появляется непреодолимая тяга к этому человеку, это я уже хорошо понимала.
   Я еще полежала в приятной истоме, не открывая глаз, потом открыла их и сразу подумала о Марле, которую у нас прозвали Бомбардировщиком за то, что она летала на тросах над сценой с чем-то вроде крыльев за спиной. Сейчас она не летает, а припухает в тюремной камере. Винсенту угрожает потеря его клуба, мне — потеря жизни, если в рассуждениях Рейдин есть хоть доля истины.
   Мой взгляд упал на часы. Начало одиннадцатого. Конечно, Нейлор давно уже должен быть на работе. Кроме того, сегодня утром, вспомнила я, будет предъявлено официальное обвинение Марле, и я хотела обязательно при этом присутствовать. Если меня допустят.
   Я выскочила из постели. Неужели опоздаю? Быстро оделась — натянула какую-то, кажется бирюзовую, кофточку, черные брюки и помчалась к двери. Причешусь и накрашусь в машине, а если не успею — прямо в суде.
   Фрэнсис еще спал, когда я проходила мимо. Ну и умотался вчера, игрок несчастный! Пат, разумеется, уже не было, Флафи тоже. Наверное, вместе ушли. Я выбежала через черный ход и спустя минуту сидела за рулем.
   Но что это? На переднем сиденье на пассажирском месте лежал букет желтых роз. А в нем уже знакомая мне белая карточка. У меня сразу пересохло во рту, сердце учащенно забилось. Было ясно, что и этот букет не от Нейлора.
   Я огляделась кругом, никого не увидела и осторожно притронулась к цветам. Они еще были прохладными — значит, совсем недавно их вытащили из автомобиля с воздушным охлаждением, в котором привезли. С внутренней дрожью я вынула листок из конверта.
 
   Розы, фиалки
   Цветут возле речки;
   Пламя бывает
   Не только от свечки.
 
   Что за чушь!.. Я выругалась еще раз, покрепче, и завела мотор. Какого дьявола! Что все это означает? Что за кретинские игры?
   Я выехала из нашего городка на шоссе. Розы наполняли всю кабину своим ароматом. “Пламя бывает не только от свечки”. Фраза застряла у меня в башке, как шип от розы, колола, мешала вести машину. Пришлось, в конце концов, остановиться в подходящем месте и выпить большую чашку кофе, прежде чем продолжить поездку в центр города.
   Я все-таки благополучно добралась до здания суда и около одиннадцати уже поднималась по лестницам. Однако напрасно я летела по ним как на крыльях — Марлы в суде уже не было.
   Зато еще не ушел Эрни Шварц, наш юрист. Он тоже торопился куда-то и чуть не сбил меня на одной из лестничных площадок. Эрни промчался бы мимо, если бы я не удержала его за мясистую веснушчатую руку. Остановленный, он в упор поглядел на меня сквозь толстенные линзы и расплылся в улыбке.
   — Кьяра! Сколько лет, сколько зим!
   — Рада тебя видеть, Эрни, но нет времени говорить о погоде. Где Марла?
   Он улыбнулся еще шире, насколько было возможно, и выпятил грудь.
   — Где, спрашиваешь? Думаю, вдыхает в этот момент всем своим бюстом, а ей есть чем вдыхать, первые глотки свободы! Я добился, чтоб ее отпустили на поруки.
   — Как тебе удалось, Эрни?
   Он взглянул на меня с явным разочарованием: неужели я могла хоть на мгновение усомниться в его профессионализме? Но все же снисходительно пояснил:
   — Я заставил их признать, что они имеют законное основание подозревать ее лишь в одном убийстве — в отношении Барбони, и то при наличии весьма косвенных улик. Весьма… По сути, она чиста, как голубь. В общем, обвинение, можно сказать, накрылось медным тазом.
   Эрни любил иногда для куража вставить что-нибудь эдакое, а вообще-то он родом из Бостона, учился на юриста в Гарварде и скорее всего никогда не водился с людьми, прибегающими к словам подобного типа. Сейчас он жил в одном из викторианских домиков с видом на залив со своей новой молодой женой Черил. И если чего-то очень боялся в жизни, то, наверное, того, как бы ей не стало известно, что он недавно напился у нас в клубе и спел какую-то вышедшую сто лет назад из моды австрийскую песенку.
   — Какой же они назначили залог? — спросила я. У Эрни расширились глаза.
   — Пятьсот тысяч, — ответил он с придыханием.
   — Ничего себе! Полный отпад! Он кивнул.
   — Тут уж я ничего не мог поделать. Думал, Гамбуццо откажется, но он согласился. Я сказал Винсенту, что он идиот и может лишиться своего клуба, а он зашипел, что платит мне не за то, чтобы я высказывал мнение по любому поводу. Ну что ж, дело хозяйское… Конечно, человеколюбие, жалость и все прочее, но такие деньги за Марлу, даже с ее причиндалами размером пятьдесят два дюйма, — это уж чересчур! У него просто крыша поехала.
   Я видела, Эрни с удовольствием подражает нам, используя жаргон, но все-таки это было только подражание. А у нас жаргон сидел в крови.
   — Как поживает твоя Черил? — спросила я. — Была бы рада встретиться с ней при случае.
   Он отвел глаза.
   — Ты же знаешь, Кьяра, этих женщин. Сейчас она днюет и ночует в своей Молодежной лиге. Ее оттуда не вытащишь на аркане.
   — Да, конечно, — согласилась я. — Лучше скажи, если знаешь, где сейчас может быть Марла? И какие вообще у нее шансы, на твой взгляд?
   Юрист откашлялся.
   — Ей бы не мешало поучиться нормально взаимодействовать с людьми. И с обвинением, и с защитой. Она дикий человек. А еще этот осел, ее дружок, со своими советами! Бубнит, чтобы она никому не верила, что я чуть ли не шестерка у Винсента и что неизвестно, не замешан ли наш босс во всем этом. Полная бредятина!.. Ну ладно, я тороплюсь, Кьяра, у меня лекция в одном клубе.
   — Значит, Марла, возможно, поехала домой? — повторила я вопрос, когда мы уже направились к выходу.
   — Скорее всего. Ее дружок говорил что-то насчет того, что нужно отметить в домашней обстановке. В его трейлере, кажется.
   — Рик Растяжка живет в трейлере?
   — Растяжка? Ничего себе прозвище! Марла еще сказала, что собирается получить какие-то сведения, которые помогут сразу оправдать ее. Должен заметить, многие обвиняемые время от времени делают подобные заявления, и все это, конечно, сплошная лажа. Пшик. Но, с другой стороны, чего не бывает.
   Мы уже подошли к автостоянке, Эрни остановился перед своим “ягуаром” и начал суетливо искать ключи в карманах и в папке.
   — Кстати, — сообщил он на прощание, обнаружив наконец ключи, — я предложил Марле, и она обещала, прийти ко мне в офис к трем часам. Если хочешь, заходи тоже.
   — Спасибо, Эрни. Да, я хотела бы перекинуться с ней парой слов. Пока.
   Я поцеловала его в жирную щеку и поплелась к своей тачке. Розы на переднем сиденье начали немного вянуть от жары и духоты, и запах сделался еще сильнее. Почему я их не выбрасываю?..
   Запустив мотор, я некоторое время сидела, размышляя. Что могло быть такого у Марлы, что послужило бы ей на пользу? И какая идиотская мысль — праздновать освобождение из-под стражи? До настоящего освобождения еще ой как далеко! Нужно что-то делать! Все, что я пыталась предпринять раньше, результатов не дало. Значит, я неправильно подходила ко всему. Не с того конца, быть может… “Пламя бывает не только от свечки… ” Кто-то упорно продолжает пугать и предостерегать меня… По мнению Рейдин, все так или иначе вертится вокруг моей персоны. А Нейлор, тот вообще не раскрывается и уж никак не склонен считать меня чуть ли не главным действующим лицом… Что ж, нет и не надо…
   Я сидела в машине, по-всякому тасуя факты и предположения, и не видела ни в чем никакого смысла. Все было странно и непонятно до умопомрачения. Сплошная бредятина!
   Я взглянула на приборный щиток. На часах только начало двенадцатого. Клуб откроется через час. Наверняка наша лавочка замешана во всей истории — иначе зачем в этом дурацком стишке слово “пламя”? Оно было прошлой ночью возле клуба, когда взорвалась машина Нейлора и когда мой милый чудом остался жив. А что, если бы… Страшно подумать! Однако он сам, как ни странно, вроде бы не особенно взволнован взрывом. Или полиция привыкла к подобным сюрпризам и не может иначе реагировать?.. Возможно, следующее “пламя” тоже будет не от свечки… Кто знает? Ведь наверняка Винсент многого мне не сообщил о своих долгах, о кредиторах, в числе которых такие крутые, что круче некуда?.. А если так, можно ожидать чего угодно…
   Я наконец выехала со стоянки, держа путь в сторону Пятнадцатой улицы, на которой находится полицейское управление города Панама-Сити. Там я увижу Нейлора. Я очень хотела там его увидеть.

* * *

   Полицейское управление помещалось в невысоком, ничем не примечательном здании желто-коричневых тонов, словно загоревшем под жарким флоридским солнцем. Я сказала “ничем не примечательное”, но это не совсем так: почти сливаясь с ним, рядом находился вольер для служебных собак, выполненный в форме огромной конуры, и почти все проезжающие мимо не могли не задержать на нем свое внимание.
   Я подъехала к центральному входу и через двойные стеклянные двери прошла в холл, где в кабинке из пуленепробиваемого стекла обычно сидела Пола, дежурная по приему посетителей. Она была на месте.
   — Я сообщу ему, — сказала Пола, кивая мне в знак приветствия.
   — Если можно, пусть поскорее выйдет, — попросила я, усаживаясь среди большой группы мексиканцев — судя по всему, сезонных строительных рабочих. В центре сидел какой-то немолодой плачущий мужчина. Мне объяснили, что его недавно избили и ограбили. Остальные громко утешали товарища, давали советы и жестикулировали.
   Я уже потеряла надежду дождаться Нейлора, когда тот наконец появился. Прямо как герой “мыльной оперы”, которого зритель ждет, ждет, и вот, основательно измучив всех ожиданием, он появляется в кадре.
   К этому времени я уже примерно поняла, почему мексиканцы никак не уходят, и сразу спросила Нейлора:
   — Неужели у вас нет никого, кто говорил бы по-испански?
   Он мельком взглянул на толпу и пожал плечами:
   — Был один парень, но сегодня он в отгуле. Еще одна женщина из канцелярии шефа знает этот прекрасный язык, она сейчас дожевывает свой сандвич. Прожует и заявится. А вообще, как ты знаешь, у меня другие заботы и другие обязанности.
   Я внимательно посмотрела на Джона и увидела усталые морщинки, синяки под глазами. Нелегко ему далась вторая ночь с Кьярой. Не говоря о взорванном автомобиле. И вообще он опять выглядел как образцовый коп.
   — Что-нибудь еще произошло? — спросила я как можно более участливо, но Нейлор не ответил.
   Молчал, и пока мы шли по коридорам в его небольшой кабинет. Как только он прикрыл дверь, я повторила вопрос, добавив:
   — Ты разозлился, потому что Марлу выпустили под залог?
   — Совсем нет, — ответил Джон, усаживаясь за стол и глядя на меня с осуждением. — Но терпеть не могу, когда от меня что-то скрывают из того, что я обязан знать, и я узнаю об этом чуть ли не в последнюю очередь. — Он сложил руки на груди и продолжил: — Что тебе известно о неком типе по фамилии Коццоне, которого упекли в главный госпиталь штата по ложному врачебному направлению?
   Я выдержала его взгляд и набралась наглости заявить:
   — Ровным счетом ничего.
   — Хорошо, — сказал он, досадливо морщась, — тогда начнем с самого начала. Одна из наших сотрудниц опознала тебя в ресторане “У Эрни” как раз тогда, когда за этим Коццоне приехали по вызову. Тоже ложному. Она утверждает, что вы сидели за одним столом.
   Что тут было отвечать?
   — Ладно, — проговорила я, — но ты не можешь сказать, что я не пробовала заручиться твоей помощью, не старалась убедить тебя, что Марла невиновна, не предпринимала попыток рассказать, что пытаюсь делать в связи с этим. Но ты…
   Лицо Нейлора покраснело.
   — Да, ты пыталась, пробовала, говорила… И что с того, если я сам не понимаю, что происходит и с какого конца начинать.
   Я поднялась со своего стула и перегнулась к Нейлору через стол.
   — Я пыталась внушить тебе, дорогой, что Марла не могла пришить ни этих девушек, ни Барбони. Но ты не хотел слушать. Должна же я была хоть как-то убедить тебя добыть какие-нибудь доказательства. Это я и пыталась делать. А теперь ты рассвирепел не знаю отчего…
   — Да, рассвирепел! — закричал он. — А ты как думаешь? Включила в эту дурацкую игру моих людей. Полицию.
   — Я никого не включала! Даже не знала, что этого Паки Коццоне будут разыскивать.
   Руки Нейлора, лежавшие на столе, непроизвольно сжались в кулаки.
   — Что ты выделываешь, Кьяра? — с отчаянием в голосе сказал он. — Ведешь себя как неразумный младенец, который не понимает последствий своих поступков.
   Меня начинал злить этот разнос. Кто я ему такая? Провинившийся подчиненный? В конце концов, я занимаюсь, по существу, его делом и рискую при этом собственной башкой, а Нейлор, вместо того чтобы хоть раз выслушать внимательно и по-настоящему помочь, устраивает служебный нагоняй.
   Примерно это я ему высказала и закончила так:
   — По-твоему, я должна спокойно сидеть и смотреть, как вы хватаете невинных людей, а настоящий киллер в это время спокойно пьет кофе с булочкой и готовит новые убийства? В том числе и мое… Да, да! Я сегодня получила еще одно предупреждение.
   — Какое предупреждение, Кьяра? О чем ты?
   Я рассказала о новом букете роз и записке. Напомнила о двух прежних сигналах. Но Джон опять не слишком обеспокоился: возможно, счел это проделками каких-нибудь моих назойливых поклонников. Но все же его зацепило, потому что внезапно Нейлор сказал:
   — Хорошо, предположим на минуту, Марла тут ни при чем. Согласимся, что твоя Рейдин права и все дело упирается в тебя и твой клуб. Возможно, убийца действительно намерен истребить всех ваших звезд, кроме тебя… Или тебя тоже… Возможно, наконец, что Барбони владел какой-то информацией и за это его убили… Возможно… Тогда тем более, Кьяра, ты должна проявлять максимум осторожности и не лезть никуда, а оставить эту работу для меня и наших людей.
   — Должна я так понимать, — спросила я, — что ты начинаешь верить чему-то, о чем я говорю?
   Взгляд Джона смягчился, он собрался было ответить, но в это время открылась дверь и на пороге возник лейтенант, чей взгляд я бы не назвала мягким.
   — Привет, — сказал он. — Только что получен звонок о возможном похищении. Льюис на выезде. Придется тебе, Джон, заняться этим. Звонок с автозаправки номер восемнадцать. — Лейтенант перевел глаза на меня. — Я чему-то помешал?
   Нейлор поднялся из-за стола.
   — Нет, — сказал он. — Мисс Лаватини уже уходит.
   Его глаза договорили остальное: ступай, Кьяра, прекрати свои штучки и ни во что не лезь. Дядя Джон сделает все, что требуется, и без тебя. Ясно?
   Мне было ясно, что сказали его глаза, однако Кьяра Лаватини поступит так, как сама посчитает нужным. Вот таким путем, дядя Джон Нейлор…
   Я встала со стула. Я выглядела совершенно спокойно, даже смиренно, вежливо кивнула и прошла в дверь, чуть не задев лейтенанта.
   — Прошу запомнить, что я посоветовал, — вдогонку мне сказал Нейлор.
   Я не обернулась и зашагала по бесконечным коридорам, затаив в душе некоторую обиду, но заставляя себя думать о другом. Более важном.
   И вот до чего додумалась. Вполне может быть, что убийца, как считает Рейдин и с чем вроде бы согласился Нейлор, охотится за звездами стриптиза, и тогда у него хорошее прикрытие в лице Марлы, на которую упало подозрение. Но теперь, когда ее выпустили из-за решетки, она всюду начнет кричать о своей невиновности. И что тогда должен сделать неглупый убийца? Правильно, убить Марлу. Чтобы не возникала.
   Итак, следующая жертва, несомненно, она. Или уж наконец я…

Глава 30

   Из всего упомянутого выше для меня следовал один вывод: нужно как можно скорее разыскать Марлу, с которой сейчас этот качок Рикки, от которого толку, как от зонтика во время урагана. До трех часов дня, когда она обещала быть у нашего адвоката, времени навалом, и нужно ее застукать в этом чертовом трейлере, где проживает Рик и где они собрались праздновать ее освобождение и предаваться своей немыслимой любви.
   Но где проклятый трейлер? Кто-нибудь в клубе должен знать адрес. Значит — в клуб. Я поднажала на газ и помчалась по Пятнадцатой улице в сторону набережной. Сама не знаю почему, настроение было боевое. Хотелось действовать. Если полиция ни мычит ни телится, кто-то ведь должен делать дело. И этим кем-то буду я!
   К моим смелым и решительным мыслям нужен был соответствующий аккомпанемент, и я врубила чуть не на полную мощность Стива Воэна. Под него отлично думалось, и я собиралась додуматься до чего-то грандиозного.
   Я уже проскочила мост Хэтауэй, но вдохновение так и не пришло, я ничего не придумала. Наоборот, обратила внимание на то, что солнце в самом зените, небо неправдоподобно голубое, и мелькнула ненужная сейчас мысль о том, что в такую погоду самое правильное — валяться на пляже, который совсем под боком и куда торопятся толпы туристов.
   Но тут же отбросила вредную идейку: этих бездельников ведь никто не собирался подстрелить и никого из них не обвиняли в убийстве трех человек. После такого вывода небо уже не казалось немыслимо ярким, а солнце ласковым. Стало даже прохладно и вообще неуютно, несмотря на то, что Воэн продолжал заливаться, как стая соловьев.
   Он чуть не помешал мне вовремя остановиться на красный свет, но я все же затормозила и продолжала слушать. Видимо, его трели помешали мне услышать, как открылась дверца моей тачки и кто-то уселся рядом со мной… Да, к этому я совсем не была готова.
   — Что за хреновина? — услышала я голос, принадлежащий моему недавнему малосимпатичному знакомому Паки Коццоне.
   Он говорил о букете желтых роз, на шипы которых плюхнулся. С омерзением вытащив их из-под себя, он выбросил букет на мостовую. А затем быстрым движением выхватил пистолет.
   — Пошел вон из моей машины! — заорала я, заглушая музыку.
   — Заткнись, сука, — сказал Паки. — Если хочешь увидеть живым своего гребаного братца, езжай, куда укажу.
   — Моего брата?
   — У тебя разве его не было? — с ухмылкой он ткнул пальцем назад. — Оглянись!
   Из следовавшей за нами белой машины показалась чья-то рука. В ней развевался шикарный галстук Фрэнсиса.
   — Узнаешь ошейник своего братишки? Он там на заднем сиденье, гостит у моих ребят.
   — Чего тебе надо от меня, Паки? — спросила я.
   — Пока только одно: остановись вон там, возле мотеля, видишь? И спокойненько пересядь к нам в машину. Мне не слишком нравится твой музыкальный вкус, и, кроме того, у нас кондиционер.
   Мне оставалось только подчиниться. Я остановилась возле небольшого миртового дерева, мы вышли, я заперла машину — все под его неусыпным наблюдением. Сумку бросила в машине на случай, если полиция заинтересуется: тогда они должны понять, что я оставила тачку не по своей воле.
   Мы направились к белому авто, припарковавшемуся поодаль, стекла были тонированные, я не могла видеть, кто там и что меня может ожидать. Паки шел рядом почти танцующей походкой — так радовался, что мы у него в руках и он может посчитаться. У меня же не было ни времени, ни возможности сообразить, как себя вести и вообще что делать.
   Только мы приблизились к белой машине, задняя дверца открылась, оттуда вышел один из громил с отнюдь не дружеским видом. В глубине я увидела Фрэнсиса, он поднял голову, и я еле сдержала крик ужаса: под глазом и на скуле у него были огромные синяки, нос распух. Может быть, даже сломан.
   Я повернулась к Паки.
   — Ты… свинья! Ответишь за это!
   Глыба из мышц схватила меня и затолкала в машину. Я врезалась прямо во Фрэнсиса, и тот охнул. Паки треснул меня по голове, я тоже охнула и тут же прикусила губу, чтобы не разреветься.
   — Фрэнсис, что с тобой? — негромко проговорила я, увидев, что у брата связаны и руки, и ноги.
   — Фрэнсис? — с подозрением откликнулся Паки с переднего сиденья.
   — Мое детское прозвище, — сквозь зубы объяснил мой брат. — Так меня до сих пор называют самые близкие.
   Лишь тогда я сообразила, какую глупость сморозила. Если ко всему Паки поймет, что мы самозванцы и не имеем никакого отношения к Большому Лосю, нас ожидает верная смерть. Пока же этого может и не случиться, поскольку фамилия Лаватини все же для него кое-что значит. Впрочем, как видим, не слишком много.