Страница:
— Совсем не думаю, что она хотела убить Винус или тебя. Просто мы обязаны побеседовать с ней. Снять показания. Ребята уже начали, и кое-что показалось интересным.
— Что именно, Джон? Он не ответил.
Флафи опять заверещала. Она насытилась и требовала внимания и ласки. Я вполне понимала ее… Не говорила я вам, что Флафи умеет улыбаться? Вы, конечно, не поверите, но это так. Честно.
Я представила, как Марла со всеми своими прелестями сидит в полицейском участке перед Нейлором, и мне стало не очень приятно. Если ему нужна помощь, я ведь тоже могла бы… дать показания и все такое. Не хуже, чем она. Даже лучше. Хоть сейчас…
— Мне пора, — сказал он. — А ты отдыхай. Заеду, когда освобожусь.
Из того, как Джон произнес последние слова, я сделала утешительный вывод, что не совсем еще потеряла в его глазах свое значение. Как свидетель.
Он подошел ко мне вплотную, я замерла, словно кролик перед удавом. Не в первый раз я испытывала такое. Почему? Сама не пойму. Может, из-за его глаз или этого… “после бритья”. Или рук, таких крепких и ласковых. А в общем, из-за всего вместе — я так реагирую на него, как не знаю что… Но до сих пор все время что-то мешало нам обоим включиться на полную катушку. Какие-то внутренние тормоза. Или еще чего… Однако наступит день… уже скоро… и тогда…
Я глубоко вздохнула, но не шевельнулась. Даже когда он обнял меня и стал гладить по спине и чуть ниже, где сегодня чиркнула пуля. И потом поцеловал меня. Наверное, минут пять, если не больше, мы так стояли. Откуда только у меня силы взялись с больной этой самой… Но боли я не ощущала, и Винус со своим убийцей и Марла были от меня где-то за тысячу миль.
Мне было тепло, я куда-то плыла. Возможно, на рыболовном суденышке моей домохозяйки. Плыла и даже постанывала от удовольствия. И услышала легкий стон Нейлора. Значит, и его забрало.
Он оторвался от меня и повторил:
— Скоро вернусь.
— Буду ждать, — ответила я шепотом, потому что от внезапного ощущения счастья перехватило горло. С вами такое бывало?..
Словно почувствовав мое состояние, Флафи быстро выхватила из миски остатки еды: ведь теперь придется, чего доброго, делить пищу (и меня тоже) еще с одним человеком. Я понимала малышку — собаки ведь как дети.
Нейлор был уже за дверью, я вытерла мордочку Флафи бумажной салфеткой, погладила, почесала за ухом.
— Да, девочка, — поделилась я с ней своими глубокими размышлениями. — Так бывает. Появится кто-то особенный, не такой, как другие, и все идет кувырком, и сама не знаешь, что с тобой и как будет дальше.
Флафи ответила протяжным воем, но я не была уверена, поняла ли она меня до конца.
— Запомни, что сейчас увидела и услышала, — на всякий случай сказала я, возвращаясь к действительности и снова ощущая боль от моей заштопанной раны.
Вытряхнув из пузырька очередную обезболивающую таблетку, я проглотила ее и запила большим глотком самодельного кьянти, изготовленного руками моего отца. Мама всегда говорила нам, что его напиток благодатно сгущает кровь, и наливала по любому случаю — от ушибов, порезов и душевных потрясений. Но в этот раз глоток вина, даже пара хороших глотков не очень-то помогли мне: боль в том самом месте, а также возбуждение рядом не проходили.
Впрочем, вру: минут через пять меня потянуло к постели, я уткнулась головой в подушку, Флафи пристроилась у моего бока. Засыпая, я размечталась — думала о маленьких, но таких приятных неожиданностях, которые мне подарит сотрудничество с лучшим и красивейшим детективом из отдела убийств города Панама-Сити.
А проснувшись, окунулась в какой-то кошмар.
Я с трудом поднялась с постели и поплелась к двери, по дороге отодвинув занавеску на окне. На парковочной площадке стояли красный “порше” Винсента Гамбуццо и рядом еще одна тачка, не знаю чья, кажется, “шевроле”.
— Кьяра! — надрывался Винсент у двери. — Открой же!
— Как же, спешу и падаю, — пробормотала я, ковыряясь с задвижкой и пытаясь разглядеть что-то сквозь замочную скважину. Но видела только красный глаз Винсента.
— Да не откроет она, — раздался женский голос, — потому что меня увидела.
Черт! Дверь уже открылась, и, прежде чем я успела ее снова захлопнуть, Винсент ввалился в комнату, а за ним просочилась — кто бы вы думали? — Марла. Какого лешего он притащил в трейлер к почти умирающей женщине эту путану, которая при удобном случае пристрелила бы меня вместо несчастной Винус!
— Я не в состоянии сейчас принимать гостей, — сказала я. — Уходите.
Винсент Гамбуццо не двигался с места — триста фунтов живого веса, упакованные в черный костюм, черную рубашку, черный галстук, с нацепленными на все это темными очками, — босс стоял и нервно двигал челюстями, думая, что изображает улыбку.
— Кьяра, мы пришли не с визитом вежливости, — промямлил он.
— Тогда тем более отчаливайте.
Я хотела захлопнуть дверь, но он продвинулся еще дальше внутрь дома, и то же сделали его спутники, укрывшиеся за Винсентом, как за живым щитом, — Марла и ее закадычный дружок Рик Растяжка.
Вообще-то он просто Рик, я называю его так для себя, потому что, болтают, он вкалывает стероиды, чтобы растянуть некоторую немаловажную часть своего организма. Воображает себя борцом-профессионалом, но, ручаюсь, большей липы вы не видели в жизни, хотя мускулатура у него накачана дай Бог каждому. Только без мозговой поддержки, видать, не очень работает.
Рик снисходительно улыбнулся мне и провел рукой по своим густым жирным волосам. Он разинул было варежку, но Винсент его опередил.
— Кьяра, — завел он, — дело касается нашего клуба. У нас у всех беда, и надо быть вместе. От этого зависит общее благополучие. Возьми себя в руки и сосредоточься.
Прямо как мэр перед выборами. Но что он от меня хочет? Чего они вечно ко мне пристают, будто я мировой судья или причина разных неприятностей? На лбу у меня, что ли, чего написано?
— Сделайте себе кофе, — сказала я, в упор глядя на Винсента. — У вас пять минут. Потом я снова лягу в постель.
Последнее слово явно заинтересовало Рика, поэтому Марла придвинулась к дружку. Но, как ни странно, не произнесла ни звука. Даже не наступила ему на ногу. Ее молчание показалось мне подозрительным.
— Присяду, — сказала я, — тяжело стоять. Винсент занялся кофейником, Рик и Марла подвинули табуреты к столу и тоже уселись.
— Кьяра, — произнес Винсент, начиная чистить фильтр, — облегчи свою душу, расскажи нам, что ты обо всем этом думаешь.
Тон был вроде бы шутливый, но в нем слышалась угроза. Я молчала, и Винсент заговорил снова, деля свое внимание между мной и кофейником, который он уже включил.
— Как я понимаю, — проговорил он, — Винус Лавмоушн пригласили мы с твоей подачи, Кьяра, не так ли?.. И значит, все несем ответственность.
Прямо не хозяин ночного клуба, а мэр. Почти президент… Так что вы от меня хотите, мистер президент? Чем я могу быть полезна?
— В интересах правосудия, — продолжал Винсент, — и потому что не можем допустить, чтобы преступление не было раскрыто, а преступник не понес наказания, мы должны всячески содействовать исполнению закона и поддержать действия местной полиции, которая оказалась в трудном положении и не знает, с чего начать и что делать.
Последнее утверждение возмутило меня.
— Не будем очень волноваться за этих парней, — вставила я. — Они кое-что соображают в своем деле. Джон Нейлор лично взялся за него. Так он сказал.
Я чувствовала, что Винсент недолюбливает Нейлора. Почему? Ну, тот никогда не выказывал ему особого почтения. Ему и его клубу. А ко мне относился… как бы это выразиться… неплохо. Но сейчас Винсент, к моему удивлению, не стал возражать.
— Ладно, — кивнул он, — замнем для ясности. Пусть полиция получает свою непроверенную информацию и бежит по ложному следу. Пусть.
Кофейник громко зашипел. Марла и Рик не обратили на это никакого внимания, они во все глаза глядели на Винсента, внимая ему, как пророку.
Тот продолжал базарить, но я не слушала. У меня опять разболелась рана, хотелось одного: принять внутрь еще пару глотков отцовского кьянти и растянуться на постели.
— Винсент, — сказала я со вздохом, — налей нам кофе и переходи к делу.
Он наполнил чашки, потом выдавил из своей туши:
— Кьяра, я знаю, у тебя не слишком хорошие отношения с Марлой.
“Не слишком хорошие”? Сказано чересчур мягко. Марла не раз пыталась так или иначе испортить мне исполнение номера, невесть что наговаривала на меня другим девушкам, старалась доказать, что я никакая не прима, а так… дерьмо в шоколаде. Или наоборот.
— Пожалуй, ты прав, — ответила я.
— Знаю, что не ошибся. Но кровь не водица, Кьяра… — Он любил ни к селу, ни к городу приплести что-нибудь эдакое. — И у нас одна кровь. Мы одна семья.
— Ближе к телу, Винсент, — сказала я. Он с неодобрением поглядел на меня.
— Слушай сюда, девочка. Копы подозревают в убийстве Винус Марлу, а это неправильно. Слышишь? Мы должны сделать все, чтобы найти ублюдка, который убил Винус и ранил тебя, и вынести огонь из нашего дома. Затушить, пока не разгорелся пожар.
Произнося эти слова, Винсент выпрямился на стуле и показался мне выше своих пяти футов и семи дюймов. Но меня не слишком проняла его прочувствованная речь. Я уже знала ему цену.
— Итак, — сказала я, поочередно оглядывая непрошеных гостей, — что я могу или должна сделать в теперешнем своем положении? Ведь я уже никакая не прима и не буду ею, мне остается лишь получать пенсию за увечье на работе и почивать на лаврах. Так что некоторые могут быть довольны.
Как видно, я заразилась от Винсента и тоже стала употреблять цветистые выражения, суть которых ни мне, ни ему до конца не ясна.
Марла взвизгнула, я ожидала продолжения, но его не последовало. В ее глазах была молчаливая злоба. И страх. Я поняла, она чувствует какую-то зависимость от меня. Вроде бы я та соломинка, за которую только и оставалось уцепиться. Впрочем, возможно, это мне показалось в моем полулихорадочном состоянии.
— Кьяра! — Опять в голосе Винсента был явный перебор отеческих чувств. — Отбрось в сторону все прошлые обиды и подумай о более высоком. Сможешь?
— Попробую, Винсент. Он поднялся из-за стола:
— Пойдем в гостиную.
И, не ожидая меня, направился туда. Помедлив, я похромала за ним. Что ни говорите, он все еще оставался моим работодателем.
Он сделал всего несколько шагов от кухни, вошел в комнатку, которую с некоторым преувеличением можно было назвать гостиной, и начал ходить по ней взад-вперед, отражаясь в зеркалах, висевших на задней стенке. Это меня почему-то разозлило: как он посмел отнимать мое единоличное право разглядывать в этих зеркалах саму себя?
— Кьяра, — Гамбуццо понизил голос, стараясь говорить мягким тоном, но без большого успеха, — ты не-должна так наскакивать на Марлу. Конечно, она не лучшее украшение на рождественской елке, но вносит свой вклад в наше дело. Ты ведь не будешь спорить? — Я промолчала, и он продолжил: — У нее никого нет, кроме нас.
Винсент отлично знал, что бьет на жалость, и у него это получилось: я почувствовала укол совести. (Мало у меня было сегодня уколов и без этого, когда я валялась на больничной койке.) Да, он прав: эта толстомясая дурында совсем одна в нашем мире. Насколько мне известно. Если не считать Рика Растяжку, а его считать не стоит.
Но все-таки я зачем-то пробормотала:
— У нее есть Рик.
— Этот придурок? Брось, Кьяра. Он проходит сквозь женщин, как нож сквозь масло. Его близкие отношения кончаются, как только он застегнет молнию на штанах.
Я взглянула в сторону кухни. Растяжка поймал мой взгляд и доброжелательно ощерился. Марла ущипнула его. Даже на пороге крупных неприятностей она оставалась все той же ревнивой психопаткой.
— Кьяра, — говорил тем временем Винсент, — Марла нам сейчас нужна. Без ее титек доходы клуба упадут еще больше… То есть, хочу сказать, у меня сейчас такое положение, что… И ты, и она…
Он умолк, как будто ему было трудно продолжать, и я удивилась: такого с ним до сих пор не случалось.
— Расслабься, Винсент, — подбодрила я шефа, — и расскажи мамочке, что случилось. Ты чего-то боишься?
— Ты не ошиблась, Кьяра. — Его лицо там, где оно не было прикрыто темными очками, заметно побледнело. — Я в большой заднице, девочка. У меня долги.
Я молчала. Если захочет, сам скажет, кому и сколько должен. Если нет — из него не вытянешь клещами. Он захотел.
— Я должен кое-каким серьезным мужикам. Двадцать кусков, Кьяра. Если не отдам к пятнадцатому, мне и клубу кранты.
— Винсент! Ты связался с какой-то кодлой? Как ты мог! Они же сделают тебя!
— Кьяра, успокойся. Они — наша “крыша”, понимаешь? Но я… э-э… я хотел немного навешать им лапши и занизил доходы… Видишь, говорю тебе все как на духу… А они узнали и требуют. У меня сейчас нет, но если мы поработаем как надо… Только… понимаешь, коней на переправе не меняют.
Коней — нет, но эту кобылу Марлу не мешало бы сменить, хотела я ему сказать. Но опять промолчала. Потому что почувствовала еще один укол. Опять жалости.
Клевая картинка вырисовывалась: Винсент наверняка связался с какой-то мафией, и, похоже, все об этом давно знали, кроме меня, доверчивой идиотки. Конечно, самое правильное было бы рвать отсюда когти прямо сейчас, но… Очень большое “но”. Во-первых, куда мне деться? Где и как зарабатывать приличные деньги? Опять сесть на голову предкам? Нет, я их слишком люблю, чтобы такое проделать. И во-вторых (а может, во-первых), в этом городишке есть некто по имени Джон Нейлор, к которому я, вы уже знаете, очень неровно дышу и хочу, как бы он ни сопротивлялся, помочь в раскрытии убийства Винус. Ну и, наконец, в-третьих: что ни говорите про мою работу, мы, пусть худая, все-таки семья. Винсент прав. К нам ходят, на нас глазеют и, чего тут скрывать, нас не слишком уважают. И если мы не станем держаться вместе, то вообще потонем в дерьме, это уж точно…
— Хорошо, Винсент, — кивнула я. — Постараюсь сделать все, что смогу. — И прежде чем он успел ответить, вернулась на кухню.
А мой раненый зад? Совсем забыла о нем. Неужели скоро опять смогу выставлять его на всеобщее обозрение?..
— Эй, — окликнула я Марлу, — выкладывай, какие у тебя проблемы и чем я могу помочь.
Она тряхнула длинными темными волосами, в глазах промелькнуло явное желание послать меня сами знаете куда, но страх взял верх.
— Да, — она сглотнула, словно подавившись руганью, — нужна твоя помощь.
У меня тоже пропала всякая охота показывать ей свое превосходство, играть с ней, как кошка с мышью. К черту! Мы ведь одна семья.
— Тогда расскажи все подробно. Чего ты боишься и почему к тебе цепляются?
Ей-богу, у нее шары налились слезами, у меня тоже, и мы обе еще чуть — и наговорили бы друг другу такой благолепной лажи, что после не расхлебали бы. А уж как бы это мешало нам снова собачиться, когда все благополучно окончится, и не говорите.
— Марла, — повторила я, — включи хотя бы парочку мозговых извилин и расскажи внятно, что и как.
Мои слова вывели ее из несвойственного состояния прекраснодушия, она сразу стала самой собой.
— Твой чертов коп, — рявкнула она, — решил, что это я убила Винус!
— С чего ты взяла?
Марла перевела взгляд на Рика, потом опять повернулась ко мне.
— Можем поговорить с глазу на глаз, Кьяра?
Рик был очень занят — пытался получше рассмотреть, что у меня там, под всеми лентами и кружевами халата (не могу понять, неужели не нагляделся на меня и на других, кто каждый вечер торчит у него перед глазами почти совсем голый?), — и потому до него не дошло, что подружка не хочет говорить при нем.
— Конечно, Марла, — сказала я и взяла кружку с кофе. — Пойдем присядем на лестнице.
Мы уселись, я вытянула больную ногу и приготовилась слушать.
— Вот какое дело… — начала она. — Рикки… вообще-то он неплохой, только слишком любит женщин. Не может пройти мимо любой юбки. Я как бы терплю эти штуки, потому что другие девушки не принимают его всерьез и меня, типа, уважают…
Нет, Марла, подумала я, ты дважды ошиблась: твой Рикки дерьмо, это во-первых, и никто тебя не уважает в нашем клубе, это во-вторых. Но все равно мне тебя жалко, ведь ты наверняка никого не убивала. Она продолжала:
— А Винус повела себя по-другому. Я их застукала у выхода, где декорации, знаешь? Эта паршивая тварь прямо улеглась на него… Ох, прости, сорвалось с языка, ведь ее уже нет на свете, бедняжки…
Марла враждебно посмотрела на меня. Я молчала. Нога болела как не знаю что. Казалось, швы, наложенные на рану, сейчас разойдутся и кровь потечет по ступенькам, на которых мы сидим.
— Я послала Рика подальше, — говорила Марла, — и мы остались вдвоем с Винус. Уж я ей выдала все, что думала… А ты бы на моем месте не сделала так? — Я опять не ответила, и она продолжила: — Наверное, кто-то услышал нас и переврал мои слова.
— Какие слова?
Марла так заерзала на ступеньке, что я испугалась, как бы ей не воткнулась в задницу заноза.
— Какие слова? — Она вздохнула. — Ну, разные… Сама знаешь. Если их выдернуть и взять отдельно…
— Марла, не темни. Говори толком, что тебя беспокоит. Она уставилась на меня. В ее невыразительных глазах сквозило отчаяние.
— Я сказала ей, — произнесла она дрожащим голосом, — что убью, если еще раз увижу рядом с Рикки.
— Мало ли что можно брякнуть, — попробовала я успокоить ее, но мне не удалось.
— Еще я добавила, — продолжила она, — что у меня есть оружие и я уже раньше стреляла, так что пускай она поостережется…
— Это правда? — не удержалась я.
— Что — правда?
— То, что ты ляпнула. У тебя есть пистолет? Марла помедлила, прежде чем ответить.
— Да, — со вздохом призналась она. — У меня они есть.
— Они? Несколько пистолетов?
В ее лице, в глазах сейчас не было и следа обычной для нее агрессивности. Просто испуганная глупая девчонка.
— А что такого? — сказала она. — Разве их нет у каждого?
— У каждого, Марла? Не думаю. А у тебя целый арсенал? Сколько же, если не секрет?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Не считала. Штуки четыре. Или пять. Я их не коллекционирую, не думай. Просто я жила в Алабаме… — Это было сказано так, словно я, идиотка, не секу, сколько в Алабаме положено иметь пистолетов на душу населения. Если бы она говорила о Нью-Йорке, я бы еще могла понять.
— Марла, ты сказала, если я не ошибаюсь, что уже применяла оружие. Да?
— О! — Она тряхнула головой и рассмеялась. Смех был довольно странный — как будто вот-вот перейдет в истерический плач. — Я как-то выстрелила в своего школьного приятеля.
— Убила его?
— Нет, Кьяра. Это был несчастный случай, парень почти не пострадал. — Она скривилась в усмешке. — Мы охотились, и я перепутала его с уткой.
— Марла, ты шутишь?!
— Да нет. — Она подавила вздох. — Он остался жив, и с меня сняли все обвинения. У нас в Юфоле такое случалось чуть не каждый сезон. Конечно, после этого мы не были с ним как раньше… — Она вытаращила глаза. — Ты не представляешь, как я любила его!
Я действительно не могла себе этого представить. Как и того, что она может сделать с тем, кого ненавидит.
Однако согласитесь, что на основании всего этого заподозрить ее в преднамеренном убийстве Винус было бы не очень разумно. А полицейские, в том числе Джон Нейлор, судя по ее словам и опасениям, именно это уже сделали. Или готовы это сделать.
— Марла, — спросила я, — где ты была, когда стреляли в Винус?
Она жутко напряглась, даже в лице переменилась, будто я спросила ее про какие-нибудь интегралы или эту… как ее… синусоиду.
— Я… — прошептала она, — шла.
— Куда ты шла? — Я была неумолима, как сам Джон Нейлор.
— Как куда? На стоянку, где всегда ставлю машину. Ох, если не ошибаюсь, это как раз то место возле сосен, откуда, по словам нашего Бруно, стрелял убийца. Уж кто-кто, а Бруно понимает во всех таких делах: он ведь бывший не то полицейский, не то кто-то в этом роде. Выходит, Марла подзалетела по самую завязку в неприятности.
— Ты ведь сможешь, — робко проговорила она, — помочь мне отмыться от этого дерьма?
Ухватившись за перила, я с трудом поднялась. Во мне смешалось сейчас несколько ощущений, мыслей: да, Марла выстрелила в Винус из одного из своих пяти чертовых пистолетов; да, она абсолютно ни в чем не виновата, и ее можно только пожалеть; и наконец, да, я должна помочь полиции, а значит, Джону Нейлору разобраться во всем этом и сделать так, чтобы не пострадал невиновный и чтобы справедливость восторжествовала.
— Конечно, Марла, — произнесла я, глядя вниз на ее бледное лицо, — конечно, сделаю все, что смогу.
Она облегченно вздохнула, улыбнулась и тоже встала со ступенек.
— Спасибо тебе, дорогуша, — сказала она. — Уверена, ты знаешь, что нужно делать. Помоги тебе Бог.
В ту минуту я подумала, что, пожалуй, сам Господь не ведает сейчас, как тут быть, а потому вряд ли может мне помочь. Единственное, что помогло бы, — если бы я могла сообразить самостоятельно, как найти настоящего убийцу. Но…
Но ум, говорят, хорошо, а два — лучше. Я увидела: к моему трейлеру приближается коричневый “таурус”, а в нем не кто иной, как Джон Нейлор.
Глава 5
— Что именно, Джон? Он не ответил.
Флафи опять заверещала. Она насытилась и требовала внимания и ласки. Я вполне понимала ее… Не говорила я вам, что Флафи умеет улыбаться? Вы, конечно, не поверите, но это так. Честно.
Я представила, как Марла со всеми своими прелестями сидит в полицейском участке перед Нейлором, и мне стало не очень приятно. Если ему нужна помощь, я ведь тоже могла бы… дать показания и все такое. Не хуже, чем она. Даже лучше. Хоть сейчас…
— Мне пора, — сказал он. — А ты отдыхай. Заеду, когда освобожусь.
Из того, как Джон произнес последние слова, я сделала утешительный вывод, что не совсем еще потеряла в его глазах свое значение. Как свидетель.
Он подошел ко мне вплотную, я замерла, словно кролик перед удавом. Не в первый раз я испытывала такое. Почему? Сама не пойму. Может, из-за его глаз или этого… “после бритья”. Или рук, таких крепких и ласковых. А в общем, из-за всего вместе — я так реагирую на него, как не знаю что… Но до сих пор все время что-то мешало нам обоим включиться на полную катушку. Какие-то внутренние тормоза. Или еще чего… Однако наступит день… уже скоро… и тогда…
Я глубоко вздохнула, но не шевельнулась. Даже когда он обнял меня и стал гладить по спине и чуть ниже, где сегодня чиркнула пуля. И потом поцеловал меня. Наверное, минут пять, если не больше, мы так стояли. Откуда только у меня силы взялись с больной этой самой… Но боли я не ощущала, и Винус со своим убийцей и Марла были от меня где-то за тысячу миль.
Мне было тепло, я куда-то плыла. Возможно, на рыболовном суденышке моей домохозяйки. Плыла и даже постанывала от удовольствия. И услышала легкий стон Нейлора. Значит, и его забрало.
Он оторвался от меня и повторил:
— Скоро вернусь.
— Буду ждать, — ответила я шепотом, потому что от внезапного ощущения счастья перехватило горло. С вами такое бывало?..
Словно почувствовав мое состояние, Флафи быстро выхватила из миски остатки еды: ведь теперь придется, чего доброго, делить пищу (и меня тоже) еще с одним человеком. Я понимала малышку — собаки ведь как дети.
Нейлор был уже за дверью, я вытерла мордочку Флафи бумажной салфеткой, погладила, почесала за ухом.
— Да, девочка, — поделилась я с ней своими глубокими размышлениями. — Так бывает. Появится кто-то особенный, не такой, как другие, и все идет кувырком, и сама не знаешь, что с тобой и как будет дальше.
Флафи ответила протяжным воем, но я не была уверена, поняла ли она меня до конца.
— Запомни, что сейчас увидела и услышала, — на всякий случай сказала я, возвращаясь к действительности и снова ощущая боль от моей заштопанной раны.
Вытряхнув из пузырька очередную обезболивающую таблетку, я проглотила ее и запила большим глотком самодельного кьянти, изготовленного руками моего отца. Мама всегда говорила нам, что его напиток благодатно сгущает кровь, и наливала по любому случаю — от ушибов, порезов и душевных потрясений. Но в этот раз глоток вина, даже пара хороших глотков не очень-то помогли мне: боль в том самом месте, а также возбуждение рядом не проходили.
Впрочем, вру: минут через пять меня потянуло к постели, я уткнулась головой в подушку, Флафи пристроилась у моего бока. Засыпая, я размечталась — думала о маленьких, но таких приятных неожиданностях, которые мне подарит сотрудничество с лучшим и красивейшим детективом из отдела убийств города Панама-Сити.
А проснувшись, окунулась в какой-то кошмар.
* * *
Кто-то что есть силы колотил в заднюю дверь трейлера, выкрикивая мое имя. Флафи лаяла и трясла головой так, что я боялась, она оторвется от тела. Что им всем надо? Почему бы не оставить меня в покое?Я с трудом поднялась с постели и поплелась к двери, по дороге отодвинув занавеску на окне. На парковочной площадке стояли красный “порше” Винсента Гамбуццо и рядом еще одна тачка, не знаю чья, кажется, “шевроле”.
— Кьяра! — надрывался Винсент у двери. — Открой же!
— Как же, спешу и падаю, — пробормотала я, ковыряясь с задвижкой и пытаясь разглядеть что-то сквозь замочную скважину. Но видела только красный глаз Винсента.
— Да не откроет она, — раздался женский голос, — потому что меня увидела.
Черт! Дверь уже открылась, и, прежде чем я успела ее снова захлопнуть, Винсент ввалился в комнату, а за ним просочилась — кто бы вы думали? — Марла. Какого лешего он притащил в трейлер к почти умирающей женщине эту путану, которая при удобном случае пристрелила бы меня вместо несчастной Винус!
— Я не в состоянии сейчас принимать гостей, — сказала я. — Уходите.
Винсент Гамбуццо не двигался с места — триста фунтов живого веса, упакованные в черный костюм, черную рубашку, черный галстук, с нацепленными на все это темными очками, — босс стоял и нервно двигал челюстями, думая, что изображает улыбку.
— Кьяра, мы пришли не с визитом вежливости, — промямлил он.
— Тогда тем более отчаливайте.
Я хотела захлопнуть дверь, но он продвинулся еще дальше внутрь дома, и то же сделали его спутники, укрывшиеся за Винсентом, как за живым щитом, — Марла и ее закадычный дружок Рик Растяжка.
Вообще-то он просто Рик, я называю его так для себя, потому что, болтают, он вкалывает стероиды, чтобы растянуть некоторую немаловажную часть своего организма. Воображает себя борцом-профессионалом, но, ручаюсь, большей липы вы не видели в жизни, хотя мускулатура у него накачана дай Бог каждому. Только без мозговой поддержки, видать, не очень работает.
Рик снисходительно улыбнулся мне и провел рукой по своим густым жирным волосам. Он разинул было варежку, но Винсент его опередил.
— Кьяра, — завел он, — дело касается нашего клуба. У нас у всех беда, и надо быть вместе. От этого зависит общее благополучие. Возьми себя в руки и сосредоточься.
Прямо как мэр перед выборами. Но что он от меня хочет? Чего они вечно ко мне пристают, будто я мировой судья или причина разных неприятностей? На лбу у меня, что ли, чего написано?
— Сделайте себе кофе, — сказала я, в упор глядя на Винсента. — У вас пять минут. Потом я снова лягу в постель.
Последнее слово явно заинтересовало Рика, поэтому Марла придвинулась к дружку. Но, как ни странно, не произнесла ни звука. Даже не наступила ему на ногу. Ее молчание показалось мне подозрительным.
— Присяду, — сказала я, — тяжело стоять. Винсент занялся кофейником, Рик и Марла подвинули табуреты к столу и тоже уселись.
— Кьяра, — произнес Винсент, начиная чистить фильтр, — облегчи свою душу, расскажи нам, что ты обо всем этом думаешь.
Тон был вроде бы шутливый, но в нем слышалась угроза. Я молчала, и Винсент заговорил снова, деля свое внимание между мной и кофейником, который он уже включил.
— Как я понимаю, — проговорил он, — Винус Лавмоушн пригласили мы с твоей подачи, Кьяра, не так ли?.. И значит, все несем ответственность.
Прямо не хозяин ночного клуба, а мэр. Почти президент… Так что вы от меня хотите, мистер президент? Чем я могу быть полезна?
— В интересах правосудия, — продолжал Винсент, — и потому что не можем допустить, чтобы преступление не было раскрыто, а преступник не понес наказания, мы должны всячески содействовать исполнению закона и поддержать действия местной полиции, которая оказалась в трудном положении и не знает, с чего начать и что делать.
Последнее утверждение возмутило меня.
— Не будем очень волноваться за этих парней, — вставила я. — Они кое-что соображают в своем деле. Джон Нейлор лично взялся за него. Так он сказал.
Я чувствовала, что Винсент недолюбливает Нейлора. Почему? Ну, тот никогда не выказывал ему особого почтения. Ему и его клубу. А ко мне относился… как бы это выразиться… неплохо. Но сейчас Винсент, к моему удивлению, не стал возражать.
— Ладно, — кивнул он, — замнем для ясности. Пусть полиция получает свою непроверенную информацию и бежит по ложному следу. Пусть.
Кофейник громко зашипел. Марла и Рик не обратили на это никакого внимания, они во все глаза глядели на Винсента, внимая ему, как пророку.
Тот продолжал базарить, но я не слушала. У меня опять разболелась рана, хотелось одного: принять внутрь еще пару глотков отцовского кьянти и растянуться на постели.
— Винсент, — сказала я со вздохом, — налей нам кофе и переходи к делу.
Он наполнил чашки, потом выдавил из своей туши:
— Кьяра, я знаю, у тебя не слишком хорошие отношения с Марлой.
“Не слишком хорошие”? Сказано чересчур мягко. Марла не раз пыталась так или иначе испортить мне исполнение номера, невесть что наговаривала на меня другим девушкам, старалась доказать, что я никакая не прима, а так… дерьмо в шоколаде. Или наоборот.
— Пожалуй, ты прав, — ответила я.
— Знаю, что не ошибся. Но кровь не водица, Кьяра… — Он любил ни к селу, ни к городу приплести что-нибудь эдакое. — И у нас одна кровь. Мы одна семья.
— Ближе к телу, Винсент, — сказала я. Он с неодобрением поглядел на меня.
— Слушай сюда, девочка. Копы подозревают в убийстве Винус Марлу, а это неправильно. Слышишь? Мы должны сделать все, чтобы найти ублюдка, который убил Винус и ранил тебя, и вынести огонь из нашего дома. Затушить, пока не разгорелся пожар.
Произнося эти слова, Винсент выпрямился на стуле и показался мне выше своих пяти футов и семи дюймов. Но меня не слишком проняла его прочувствованная речь. Я уже знала ему цену.
— Итак, — сказала я, поочередно оглядывая непрошеных гостей, — что я могу или должна сделать в теперешнем своем положении? Ведь я уже никакая не прима и не буду ею, мне остается лишь получать пенсию за увечье на работе и почивать на лаврах. Так что некоторые могут быть довольны.
Как видно, я заразилась от Винсента и тоже стала употреблять цветистые выражения, суть которых ни мне, ни ему до конца не ясна.
Марла взвизгнула, я ожидала продолжения, но его не последовало. В ее глазах была молчаливая злоба. И страх. Я поняла, она чувствует какую-то зависимость от меня. Вроде бы я та соломинка, за которую только и оставалось уцепиться. Впрочем, возможно, это мне показалось в моем полулихорадочном состоянии.
— Кьяра! — Опять в голосе Винсента был явный перебор отеческих чувств. — Отбрось в сторону все прошлые обиды и подумай о более высоком. Сможешь?
— Попробую, Винсент. Он поднялся из-за стола:
— Пойдем в гостиную.
И, не ожидая меня, направился туда. Помедлив, я похромала за ним. Что ни говорите, он все еще оставался моим работодателем.
Он сделал всего несколько шагов от кухни, вошел в комнатку, которую с некоторым преувеличением можно было назвать гостиной, и начал ходить по ней взад-вперед, отражаясь в зеркалах, висевших на задней стенке. Это меня почему-то разозлило: как он посмел отнимать мое единоличное право разглядывать в этих зеркалах саму себя?
— Кьяра, — Гамбуццо понизил голос, стараясь говорить мягким тоном, но без большого успеха, — ты не-должна так наскакивать на Марлу. Конечно, она не лучшее украшение на рождественской елке, но вносит свой вклад в наше дело. Ты ведь не будешь спорить? — Я промолчала, и он продолжил: — У нее никого нет, кроме нас.
Винсент отлично знал, что бьет на жалость, и у него это получилось: я почувствовала укол совести. (Мало у меня было сегодня уколов и без этого, когда я валялась на больничной койке.) Да, он прав: эта толстомясая дурында совсем одна в нашем мире. Насколько мне известно. Если не считать Рика Растяжку, а его считать не стоит.
Но все-таки я зачем-то пробормотала:
— У нее есть Рик.
— Этот придурок? Брось, Кьяра. Он проходит сквозь женщин, как нож сквозь масло. Его близкие отношения кончаются, как только он застегнет молнию на штанах.
Я взглянула в сторону кухни. Растяжка поймал мой взгляд и доброжелательно ощерился. Марла ущипнула его. Даже на пороге крупных неприятностей она оставалась все той же ревнивой психопаткой.
— Кьяра, — говорил тем временем Винсент, — Марла нам сейчас нужна. Без ее титек доходы клуба упадут еще больше… То есть, хочу сказать, у меня сейчас такое положение, что… И ты, и она…
Он умолк, как будто ему было трудно продолжать, и я удивилась: такого с ним до сих пор не случалось.
— Расслабься, Винсент, — подбодрила я шефа, — и расскажи мамочке, что случилось. Ты чего-то боишься?
— Ты не ошиблась, Кьяра. — Его лицо там, где оно не было прикрыто темными очками, заметно побледнело. — Я в большой заднице, девочка. У меня долги.
Я молчала. Если захочет, сам скажет, кому и сколько должен. Если нет — из него не вытянешь клещами. Он захотел.
— Я должен кое-каким серьезным мужикам. Двадцать кусков, Кьяра. Если не отдам к пятнадцатому, мне и клубу кранты.
— Винсент! Ты связался с какой-то кодлой? Как ты мог! Они же сделают тебя!
— Кьяра, успокойся. Они — наша “крыша”, понимаешь? Но я… э-э… я хотел немного навешать им лапши и занизил доходы… Видишь, говорю тебе все как на духу… А они узнали и требуют. У меня сейчас нет, но если мы поработаем как надо… Только… понимаешь, коней на переправе не меняют.
Коней — нет, но эту кобылу Марлу не мешало бы сменить, хотела я ему сказать. Но опять промолчала. Потому что почувствовала еще один укол. Опять жалости.
Клевая картинка вырисовывалась: Винсент наверняка связался с какой-то мафией, и, похоже, все об этом давно знали, кроме меня, доверчивой идиотки. Конечно, самое правильное было бы рвать отсюда когти прямо сейчас, но… Очень большое “но”. Во-первых, куда мне деться? Где и как зарабатывать приличные деньги? Опять сесть на голову предкам? Нет, я их слишком люблю, чтобы такое проделать. И во-вторых (а может, во-первых), в этом городишке есть некто по имени Джон Нейлор, к которому я, вы уже знаете, очень неровно дышу и хочу, как бы он ни сопротивлялся, помочь в раскрытии убийства Винус. Ну и, наконец, в-третьих: что ни говорите про мою работу, мы, пусть худая, все-таки семья. Винсент прав. К нам ходят, на нас глазеют и, чего тут скрывать, нас не слишком уважают. И если мы не станем держаться вместе, то вообще потонем в дерьме, это уж точно…
— Хорошо, Винсент, — кивнула я. — Постараюсь сделать все, что смогу. — И прежде чем он успел ответить, вернулась на кухню.
А мой раненый зад? Совсем забыла о нем. Неужели скоро опять смогу выставлять его на всеобщее обозрение?..
— Эй, — окликнула я Марлу, — выкладывай, какие у тебя проблемы и чем я могу помочь.
Она тряхнула длинными темными волосами, в глазах промелькнуло явное желание послать меня сами знаете куда, но страх взял верх.
— Да, — она сглотнула, словно подавившись руганью, — нужна твоя помощь.
У меня тоже пропала всякая охота показывать ей свое превосходство, играть с ней, как кошка с мышью. К черту! Мы ведь одна семья.
— Тогда расскажи все подробно. Чего ты боишься и почему к тебе цепляются?
Ей-богу, у нее шары налились слезами, у меня тоже, и мы обе еще чуть — и наговорили бы друг другу такой благолепной лажи, что после не расхлебали бы. А уж как бы это мешало нам снова собачиться, когда все благополучно окончится, и не говорите.
— Марла, — повторила я, — включи хотя бы парочку мозговых извилин и расскажи внятно, что и как.
Мои слова вывели ее из несвойственного состояния прекраснодушия, она сразу стала самой собой.
— Твой чертов коп, — рявкнула она, — решил, что это я убила Винус!
— С чего ты взяла?
Марла перевела взгляд на Рика, потом опять повернулась ко мне.
— Можем поговорить с глазу на глаз, Кьяра?
Рик был очень занят — пытался получше рассмотреть, что у меня там, под всеми лентами и кружевами халата (не могу понять, неужели не нагляделся на меня и на других, кто каждый вечер торчит у него перед глазами почти совсем голый?), — и потому до него не дошло, что подружка не хочет говорить при нем.
— Конечно, Марла, — сказала я и взяла кружку с кофе. — Пойдем присядем на лестнице.
Мы уселись, я вытянула больную ногу и приготовилась слушать.
— Вот какое дело… — начала она. — Рикки… вообще-то он неплохой, только слишком любит женщин. Не может пройти мимо любой юбки. Я как бы терплю эти штуки, потому что другие девушки не принимают его всерьез и меня, типа, уважают…
Нет, Марла, подумала я, ты дважды ошиблась: твой Рикки дерьмо, это во-первых, и никто тебя не уважает в нашем клубе, это во-вторых. Но все равно мне тебя жалко, ведь ты наверняка никого не убивала. Она продолжала:
— А Винус повела себя по-другому. Я их застукала у выхода, где декорации, знаешь? Эта паршивая тварь прямо улеглась на него… Ох, прости, сорвалось с языка, ведь ее уже нет на свете, бедняжки…
Марла враждебно посмотрела на меня. Я молчала. Нога болела как не знаю что. Казалось, швы, наложенные на рану, сейчас разойдутся и кровь потечет по ступенькам, на которых мы сидим.
— Я послала Рика подальше, — говорила Марла, — и мы остались вдвоем с Винус. Уж я ей выдала все, что думала… А ты бы на моем месте не сделала так? — Я опять не ответила, и она продолжила: — Наверное, кто-то услышал нас и переврал мои слова.
— Какие слова?
Марла так заерзала на ступеньке, что я испугалась, как бы ей не воткнулась в задницу заноза.
— Какие слова? — Она вздохнула. — Ну, разные… Сама знаешь. Если их выдернуть и взять отдельно…
— Марла, не темни. Говори толком, что тебя беспокоит. Она уставилась на меня. В ее невыразительных глазах сквозило отчаяние.
— Я сказала ей, — произнесла она дрожащим голосом, — что убью, если еще раз увижу рядом с Рикки.
— Мало ли что можно брякнуть, — попробовала я успокоить ее, но мне не удалось.
— Еще я добавила, — продолжила она, — что у меня есть оружие и я уже раньше стреляла, так что пускай она поостережется…
— Это правда? — не удержалась я.
— Что — правда?
— То, что ты ляпнула. У тебя есть пистолет? Марла помедлила, прежде чем ответить.
— Да, — со вздохом призналась она. — У меня они есть.
— Они? Несколько пистолетов?
В ее лице, в глазах сейчас не было и следа обычной для нее агрессивности. Просто испуганная глупая девчонка.
— А что такого? — сказала она. — Разве их нет у каждого?
— У каждого, Марла? Не думаю. А у тебя целый арсенал? Сколько же, если не секрет?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Не считала. Штуки четыре. Или пять. Я их не коллекционирую, не думай. Просто я жила в Алабаме… — Это было сказано так, словно я, идиотка, не секу, сколько в Алабаме положено иметь пистолетов на душу населения. Если бы она говорила о Нью-Йорке, я бы еще могла понять.
— Марла, ты сказала, если я не ошибаюсь, что уже применяла оружие. Да?
— О! — Она тряхнула головой и рассмеялась. Смех был довольно странный — как будто вот-вот перейдет в истерический плач. — Я как-то выстрелила в своего школьного приятеля.
— Убила его?
— Нет, Кьяра. Это был несчастный случай, парень почти не пострадал. — Она скривилась в усмешке. — Мы охотились, и я перепутала его с уткой.
— Марла, ты шутишь?!
— Да нет. — Она подавила вздох. — Он остался жив, и с меня сняли все обвинения. У нас в Юфоле такое случалось чуть не каждый сезон. Конечно, после этого мы не были с ним как раньше… — Она вытаращила глаза. — Ты не представляешь, как я любила его!
Я действительно не могла себе этого представить. Как и того, что она может сделать с тем, кого ненавидит.
Однако согласитесь, что на основании всего этого заподозрить ее в преднамеренном убийстве Винус было бы не очень разумно. А полицейские, в том числе Джон Нейлор, судя по ее словам и опасениям, именно это уже сделали. Или готовы это сделать.
— Марла, — спросила я, — где ты была, когда стреляли в Винус?
Она жутко напряглась, даже в лице переменилась, будто я спросила ее про какие-нибудь интегралы или эту… как ее… синусоиду.
— Я… — прошептала она, — шла.
— Куда ты шла? — Я была неумолима, как сам Джон Нейлор.
— Как куда? На стоянку, где всегда ставлю машину. Ох, если не ошибаюсь, это как раз то место возле сосен, откуда, по словам нашего Бруно, стрелял убийца. Уж кто-кто, а Бруно понимает во всех таких делах: он ведь бывший не то полицейский, не то кто-то в этом роде. Выходит, Марла подзалетела по самую завязку в неприятности.
— Ты ведь сможешь, — робко проговорила она, — помочь мне отмыться от этого дерьма?
Ухватившись за перила, я с трудом поднялась. Во мне смешалось сейчас несколько ощущений, мыслей: да, Марла выстрелила в Винус из одного из своих пяти чертовых пистолетов; да, она абсолютно ни в чем не виновата, и ее можно только пожалеть; и наконец, да, я должна помочь полиции, а значит, Джону Нейлору разобраться во всем этом и сделать так, чтобы не пострадал невиновный и чтобы справедливость восторжествовала.
— Конечно, Марла, — произнесла я, глядя вниз на ее бледное лицо, — конечно, сделаю все, что смогу.
Она облегченно вздохнула, улыбнулась и тоже встала со ступенек.
— Спасибо тебе, дорогуша, — сказала она. — Уверена, ты знаешь, что нужно делать. Помоги тебе Бог.
В ту минуту я подумала, что, пожалуй, сам Господь не ведает сейчас, как тут быть, а потому вряд ли может мне помочь. Единственное, что помогло бы, — если бы я могла сообразить самостоятельно, как найти настоящего убийцу. Но…
Но ум, говорят, хорошо, а два — лучше. Я увидела: к моему трейлеру приближается коричневый “таурус”, а в нем не кто иной, как Джон Нейлор.
Глава 5
Мои гости в полном составе поспешили отчалить, как только засекли полицейского, и когда Джон, выйдя из машины, приблизился к двери, их уже след простыл.
— В чем дело? — спросил он.
— Визит вежливости, — объяснила я.
Он нахмурился, вроде бы переваривая ответ, а на самом деле вглядывался в мое лицо, и, как видно, что-то Нейлору в нем не понравилось, потому что он сказал:
— Тебе надо пойти и прилечь, а не стоять здесь, как статуя, с чашкой в руке и в премиленьком халате.
С этими словами, опасливо оглянувшись на трейлер, где жила Рейдин, он обнял меня за плечи и повел в помещение.
— Она еще не вернулась из медицинского центра, — успокоила я его. — Пат привезет ее оттуда.
— Это немного утешает, — сказал он с усмешкой и обнял меня еще крепче.
Мы были уже в комнате, но я не хотела, чтобы Джон отпускал меня. А он и не спешил делать это. Но, с другой стороны, мама с детства учила меня, что делу — время, потехе — час, и потому я высвободилась из его рук.
— Я сделал тебе больно? — спросил Нейлор.
— Ни капельки. Просто хочу сначала задать несколько вопросов.
— Сначала? — поинтересовался он, сопровождая это улыбкой и легкими прикосновениями пальцев к некоторым сокровенным частям моего тела.
— Да, — ответила я, решительно отстраняясь. — Хочешь кофе? Он отвлечет тебя от определенных мыслей и придаст необходимые силы.
— Силы? — переспросил он, продолжая сиять. — Для чего?
— Чтобы лучше думать. Нейлор сдался:
— Что ж, думать никому не заказано. Даже полицейскому детективу. Налей мне кофе.
Судя по всему, он успел побывать дома, потому что сменил костюм и рубашку. Эта была тоже белая, но другого оттенка. И галстук на нем был другой — впрочем, тоже дорогой, шелковый. И пахло от моего милого пижона его чудесным одеколоном, немножко кожаными изделиями, и, разумеется, он был снова выбрит чище, чем мне нравилось. У меня всегда была слабость к пижонам. Насколько я уже знала Нейлора, он из тех, кто умел и любил доходить во многом до грани, но не переходил за нее и добивался своего по эту сторону. Если вы понимаете, о чем я хочу сказать.
На эту тему я и рассуждала сама с собой, пока готовила кофе, испытывая внутреннюю дрожь, когда он слишком близко подходил ко мне, топчась по кухне.
И еще я подумала, стоя над кофейником, что мы с Нейлором подошли, видимо, к какому-то новому повороту в наших отношениях, а что будет за поворотом — один Бог ведает. А может, и не ведает.
— Ты о чем-то серьезно задумалась, Кьяра? — спросил он вкрадчиво. — Чего-то боишься?
Ну просто читает мои мысли!
— Так, да не совсем, — не слишком искренне ответила я, поворачиваясь к нему и протягивая кружку. Из нее немного выплеснулось на пол. — Страха у меня нет.
— А что есть?
Не отвечая, я прошла в комнату, он за мной с кружкой в руке. Я села на тахту, стоящую у стенки. Он уселся рядом. Я прислонилась к его плечу, сразу стало хорошо и спокойно: я перестала думать о своей ране, о том, смогу ли работать, о недавнем убийстве, о Марле… Но ведь я обещала ей.
— Что насчет Марлы? — спросила я.
— Следствие идет своим ходом, — ответил он коротко и неохотно.
— Нейлор! — воскликнула я обиженно. — Я тебе не какой-нибудь газетный репортеришка, всюду сующий свой нос. Я ведь тоже замешана во всем этом. Снизойди до меня, ответь. Проясни ситуацию.
Он не снизошел. Даже не пошевелил бровью.
— Хорошо! — не понижая тона, заявила я. — Тогда слушай меня. Марла грозила пристукнуть Винус. И она находилась в подходящем для этого месте в подходящее время. У нее есть оружие. Она ведь у вас на подозрении, так?
Говоря все это, я не сводила глаз с Нейлора, пытаясь понять по выражению лица, шокировала ли я его этими сведениями. Но вид у детектива был скучающий.
— Кьяра, — сказал он потом, — ты говоришь все это, потому что ненавидишь Марлу или у тебя что-то другое на уме?
Я поставила чашку на пол возле тахты — медленно, чтобы иметь время подумать, и ответила так:
— У меня личный интерес, Джон. Кроме того, я уверена, что могу быть полезна при расследовании.
— В чем дело? — спросил он.
— Визит вежливости, — объяснила я.
Он нахмурился, вроде бы переваривая ответ, а на самом деле вглядывался в мое лицо, и, как видно, что-то Нейлору в нем не понравилось, потому что он сказал:
— Тебе надо пойти и прилечь, а не стоять здесь, как статуя, с чашкой в руке и в премиленьком халате.
С этими словами, опасливо оглянувшись на трейлер, где жила Рейдин, он обнял меня за плечи и повел в помещение.
— Она еще не вернулась из медицинского центра, — успокоила я его. — Пат привезет ее оттуда.
— Это немного утешает, — сказал он с усмешкой и обнял меня еще крепче.
Мы были уже в комнате, но я не хотела, чтобы Джон отпускал меня. А он и не спешил делать это. Но, с другой стороны, мама с детства учила меня, что делу — время, потехе — час, и потому я высвободилась из его рук.
— Я сделал тебе больно? — спросил Нейлор.
— Ни капельки. Просто хочу сначала задать несколько вопросов.
— Сначала? — поинтересовался он, сопровождая это улыбкой и легкими прикосновениями пальцев к некоторым сокровенным частям моего тела.
— Да, — ответила я, решительно отстраняясь. — Хочешь кофе? Он отвлечет тебя от определенных мыслей и придаст необходимые силы.
— Силы? — переспросил он, продолжая сиять. — Для чего?
— Чтобы лучше думать. Нейлор сдался:
— Что ж, думать никому не заказано. Даже полицейскому детективу. Налей мне кофе.
Судя по всему, он успел побывать дома, потому что сменил костюм и рубашку. Эта была тоже белая, но другого оттенка. И галстук на нем был другой — впрочем, тоже дорогой, шелковый. И пахло от моего милого пижона его чудесным одеколоном, немножко кожаными изделиями, и, разумеется, он был снова выбрит чище, чем мне нравилось. У меня всегда была слабость к пижонам. Насколько я уже знала Нейлора, он из тех, кто умел и любил доходить во многом до грани, но не переходил за нее и добивался своего по эту сторону. Если вы понимаете, о чем я хочу сказать.
На эту тему я и рассуждала сама с собой, пока готовила кофе, испытывая внутреннюю дрожь, когда он слишком близко подходил ко мне, топчась по кухне.
И еще я подумала, стоя над кофейником, что мы с Нейлором подошли, видимо, к какому-то новому повороту в наших отношениях, а что будет за поворотом — один Бог ведает. А может, и не ведает.
— Ты о чем-то серьезно задумалась, Кьяра? — спросил он вкрадчиво. — Чего-то боишься?
Ну просто читает мои мысли!
— Так, да не совсем, — не слишком искренне ответила я, поворачиваясь к нему и протягивая кружку. Из нее немного выплеснулось на пол. — Страха у меня нет.
— А что есть?
Не отвечая, я прошла в комнату, он за мной с кружкой в руке. Я села на тахту, стоящую у стенки. Он уселся рядом. Я прислонилась к его плечу, сразу стало хорошо и спокойно: я перестала думать о своей ране, о том, смогу ли работать, о недавнем убийстве, о Марле… Но ведь я обещала ей.
— Что насчет Марлы? — спросила я.
— Следствие идет своим ходом, — ответил он коротко и неохотно.
— Нейлор! — воскликнула я обиженно. — Я тебе не какой-нибудь газетный репортеришка, всюду сующий свой нос. Я ведь тоже замешана во всем этом. Снизойди до меня, ответь. Проясни ситуацию.
Он не снизошел. Даже не пошевелил бровью.
— Хорошо! — не понижая тона, заявила я. — Тогда слушай меня. Марла грозила пристукнуть Винус. И она находилась в подходящем для этого месте в подходящее время. У нее есть оружие. Она ведь у вас на подозрении, так?
Говоря все это, я не сводила глаз с Нейлора, пытаясь понять по выражению лица, шокировала ли я его этими сведениями. Но вид у детектива был скучающий.
— Кьяра, — сказал он потом, — ты говоришь все это, потому что ненавидишь Марлу или у тебя что-то другое на уме?
Я поставила чашку на пол возле тахты — медленно, чтобы иметь время подумать, и ответила так:
— У меня личный интерес, Джон. Кроме того, я уверена, что могу быть полезна при расследовании.