Страница:
— Ага! — понимающе глядя на нее, промурлыкал Карлос. — Этот гринго тебе не безразличен.
Констанца закусила губу. Чтобы хоть чем-то заняться, она отпила шоколаду.
— Да нет. — На ее лице появилось странное выражение, и удивленно, словно она сама не понимала своих чувств, она сказала:
— Он не такой, как я ожидала. С его богатством и вообще… — Она пожала плечами. — Глупо с моей стороны, ведь он не давал мне надежды. Да и какая я ему жена?
— Ты правда захотела замуж? — спросил недоверчиво Карлос. — Он, наверное, силен в постели. Да и богат.
— Да! — с вызовом бросила Констанца, и глаза у нее загорелись гневом. — Он в два счета разделается с твоей Сабриной… И она еще будет умолять его еще и еще!
Карлос пришел в ярость.
— Он не получит Сабрину! Завтра — конец.
И Карлос и Констанца понимали, как они близки к разрыву, поэтому Карлос, хоть и не без труда, но взял себя в руки.
— Ну, ну, керида, не надо кусаться! Констанца печально улыбнулась.
— Ты прав, амиго. Не знаю, что на меня нашло. — Она покачала головой. — Может быть, ты мне нужен больше, чем я думала, — поддразнила она его.
И они улыбнулись друг другу. Потом как бы невзначай она спросила:
— Что ты имел в виду, когда сказал, что завтра — конец?
Карлос отпил мадеры. Его лицо сияло довольством.
— Он застал меня сегодня с Сабриной в самое компрометирующее мгновение… Я позволил ему думать, что мы любовники и что мы часто этим занимаемся. Теперь он не прикоснется к ней. Он не захочет подбирать объедки с моего стола.
— Ты думаешь, он действительно ее хотел? — спросила Констанца изменившимся голосом.
— Не знаю. Знаю только, что Сабрина в последнее время совсем другая. Все время говорит о нем, и в глазах у нее появляется какой-то блеск. Нет, я даже думать не хочу об их браке.
Констанца побледнела.
— Ты думаешь, это возможно?
— Тебе не все равно? — делая равнодушный вид, спросил Карлос.
— Не совсем. Карлос улыбнулся.
— Я так думаю, что если случайно произойдет невозможное и будет назначена свадьба… — Он поглядел ей прямо в глаза. — Ты все сделаешь, чтобы ее остановить?
Констанца поджала губы и устремила на Карлоса ничего не выражающий взгляд.
— Да, — мрачно подтвердила она. — Сделаю.
Все возможное.
Карлос, довольный ее ответом, отхлебнул еще мадеры.
В это время Бретт тоже пил мадеру, однако он совсем не был доволен. Он тоже сидел в кресле, а напротив него за столом сидел Алехандро, и Карлосу ужасно не понравилось бы, если бы он узнал, что предметом их беседы был он. Мужчины наслаждались прохладой на патио и отдыхали после дневных трудов.
У Бретта еще не высохли волосы после купания. Голову он откинул назад, так что казалось, будто он изучает кору старого дерева у себя над головой, но Алехандро чувствовал, что за этим внешним покоем скрывается какая-то тревога.
Он исподтишка разглядывал Бретта и обратил внимание, как похудел тот и как заострились черты его лица за время, проведенное в жарком Техасе. Он совсем почернел на солнце и стал похож на испанца… нет, на цыгана.
Неожиданно Бретт спросил его:
— Вы знаете, что Сабрина встречается с Карлосом в беседке?
— Разве? Я думал, она прекратила эти встречи.
— Вы знали о них? — не веря своим ушам, переспросил Бретт. — И не запретили?
Алехандро беспокойно заерзал в кресле.
— Они кузены, амиго! Знают друг друга чуть ли не с рождения. Карлос как брат Сабрине. Я не мог запретить ей встречаться с ним. Одно время я тоже беспокоился, но ты не должен думать, что это как-то повлияет на репутацию Сабрины. Их отношения совершенно безобидны, — покаянно проговорил Алехандро. — Я даже и не пытался запрещать, чтобы моя упрямая дочь не вбила себе что-нибудь в голову.
— Безобидны? — Бретт цинично рассмеялся, но быстро спохватился. Он не знал, стоит ли говорить Алехандро о том, что он увидел в беседке, но совесть не позволила ему смолчать и не предупредить человека, которого он уважал и почитал как отца. Однако он и не мог рассказать, какой шлюхой оказалась ангелоподобная дочь Алехандро. — Прошу прощения. Вы лучше знаете свою дочь. — И он попытался как-то объяснить свой странный смех. — Просто я удивился, что благовоспитанная девица ее положения встречается наедине с мужчиной, который ей не брат и не отец.
Алехандро подался вперед, желая успокоить его.
— Да нет, амиго, ты не понимаешь, Карлос ей брат!
Жадеитовые глаза ничего не выражали.
— Пусть будет так, — согласился Бретт, вызвав в воображении длинные стройные ноги Сабрины, лежащей под Карлосом. Он постарался поскорее избавиться от этого отвратительного видения. Ни одна женщина, кто бы она ни была, не стоит того, чтобы из-за нее так страдали. Разве он не выучил этот урок, преподанный ему еще его матерью?
Алехандро понравилось волнение Бретта. Он услышал в его голосе ревнивые нотки и был бы вполне доволен, если бы не известие, что Сабрина не прекратила злосчастные встречи с Карлосом.
— Я доверяю Сабрине, но в нынешних обстоятельствах, если ты так хочешь, я прослежу, чтобы она вела себя осторожнее.
Бретт замер, словно услыхав предупредительный звонок, и переспросил:
— В нынешних обстоятельствах?.. Алехандро смутился. Глупо было так наседать на Бретта. И он постарался как-то сгладить неловкость:
— Разбойники, — сказал он. — Мы же совсем о них забыли.
Бретт внимательно посмотрел на Алехандро:
— Вы что-нибудь слышали о них в последнее время? Мне казалось, что после нападения на Риосов они приутихли.
— Это правда, — не стал отрицать Алехандро. — Но мы ведь не знаем, уехали они или затаились на время, так что не можем чувствовать себя в безопасности. Надо напомнить Сабрине… даже если это всего лишь прогулки с кузеном.
Бретт промолчал, не отрывая глаз от блестящих носков своих сапог. Потом отпил мадеры.
Молчание затягивалось. Все было спокойно. Но вдруг Алехандро, с раздражением поставив бокал и наклонившись над столом, сказал:
— Должен признаться, меня тоже очень беспокоят ее свидания с Карлосом.
— Да? — устало переспросил Бретт.
— Мне не нравится лезть в чужие дела, но я знаю, что сам ты ничего не скажешь, так что лучше мне облегчить душу.
Бретт кивнул и усмехнулся.
— Иногда я могу понять ситуацию, только обсудив ее с моим другом Морганом Слейдом.
— Да, понимаю, — задумчиво проговорил Алехандро и отпил мадеры. — Де ла Вега попали в трудное положение. Совсем недавно я одолжил Луису довольно крупную сумму денег. Но дело не в деньгах. Луис отдаст, когда сможет. Меня беспокоит Карлос! Я не понимаю, о чем думает этот глупец! Его семья попала в трудное положение, а он все время проводит в Накогдочезе. Много играет и таскается по шлюхам.
На лице Бретта появилось удивление, и Алехандро нехотя произнес:
— Мои ковбои видели его. И болтают всякое. Когда у его отца были деньги, я еще мог понять его штучки… — Алехандро печально покачал головой. — Но он и сейчас живет, как жил всегда и вместо того, чтобы помочь отцу, проводит время здесь.
— Может быть, он пытается добиться любви вашей дочери, — сухо предположил Бретт. — Возможно, он думает, что она поможет ему решить его финансовые проблемы. Вы сами сказали, что им туго приходится…
— Дело не в этом. Дело в том, что Карлос должен работать, как дьявол, чтобы спасти свое ранчо и свое наследство. А он ведет себя так, словно ему все безразлично. Луис нервничает. Сестрица, которая лучше умрет, чем покажет, что им плохо, и та расстроена. Ей неприятно, что Луис взял у меня деньги, — признался Алехандро. — Очень уж она гордая. Но еще хуже то, что она никогда не хотела переезжать из Мехико в Накогдочез. — Он вздохнул. — Как она просила Луиса не ехать со мной, когда я решил обосноваться тут! Даже моему собственному отцу мой отъезд пришелся не по душе, но он по крайней мере понимал, что у молодого человека есть тяга к приключениям. Я пытался объяснить Франсиске, что Луис как младший сын никогда ничего не получит, а тут все-таки он будет сам себе хозяином и сможет сколотить состояние. — Алехандро лукаво улыбнулся. — Но разве Накогдочез может сравниться своими возможностями с Мехико, и, хотя Франсиска никогда об этом не говорит, я знаю, она все еще злится, что Луис, поверив моим рассказам о здешних красотах и богатствах, поехал со мной. — Он печально покачал головой. — Она всегда боялась разорения, и вот…
— И вот что? — с любопытством переспросил Бретт. — Земля здесь действительно богатая. Такая богатая, что трудно поверить, будто она может кого-нибудь разорить. К тому же они, кажется, процветали довольно долгое время.
Алехандро поморщился.
— Здесь приходится бороться за жизнь, амиго. Может разлиться река и затопить поля, могут налететь индейцы и угнать скот, может быть плохой урожай. К тому же, налетают разбойники, да и четвероногие враги не дают скучать, хотя бы пумы или медведи. Что же до Луиса, то, думается мне, он неважно распорядился деньгами. Ранчо, как и многие плантации, живет от сезона до сезона, от богатого года до неурожайного, а Луис никогда особенно не блистал умом. — Лицо Алехандро стало суровым. — Боюсь, его снисходительное отношение к Карлосу немало ему повредило. Он ни в чем не отказывал своему сыну. — Алехандро удрученно покачал головой. — Я не ожидал, что Карлос окажется столь плохим сыном. Я, конечно, понимаю, что он избалован и упрям, но никогда не думал, что он так безразлично отнесется к несчастью отца. В последнее время я совсем в нем разочаровался…
Смущенная улыбка коснулась его губ. — Мне очень жаль, — извинился он, — что я впутываю тебя в эту историю. Наверное, виновата мадера. Странно, куда же подевалась Сабрина? Почему ее нет?
Бретт промолчал, боясь выдать себя голосом, но ему и не надо было ничего говорить.
Словно дожидаясь напоминания отца, Сабрина неожиданно вышла из дома и подошла к столу.
Ей потребовалось немало мужества, чтобы решиться на это, хотя внешне по ней ничего не было заметно. Невозможно было представить, что это та же самая девушка, которая, горя от стыда и отчаяния, убежала полуодетая из беседки. Пурпурные волосы были собраны в пучок на затылке, расшитое бисером платье из желтого муслина оттеняло золотистую кожу и как бы усиливало сияние янтарных глаз. Туалет завершали зеленая бархотка на шее и топазовые сережки в ушах. Но если внешне Сабрина была такой же, как всегда, то внутри она вся кипела от невысказанных чувств. Она злилась на Бретта, и ее гнев не утих за несколько часов, прошедших после ее бегства из беседки. Неужели он считает, что она могла спровоцировать нападение Карлоса? Тем не менее здравый смысл подсказывал ей, что трудно было подумать что-нибудь другое.
Она сама с трудом верила, что Карлос повел себя так подло по отношению к ней. Неужели такое могло случиться? Сабрина была вне себя от стыда и злости, когда наконец добралась до своей спальни. Несколько минут она простояла посреди комнаты, ошарашенная случившимся. К счастью, ей удалось проскользнуть незамеченной, но она дрожала от одной лишь мысли, что было бы, если бы ее увидели отец или Бонита. Неужели они тоже не поверили бы ей.
Какой подлец Карлос. Даже любовь не в силах его оправдать, с болью подумала она. Он хотел ее обесчестить. Сабрина не сомневалась, что, приди Бретт немного позднее, Карлос исполнил бы задуманное. Он бы изнасиловал ее. Его поцелуи, его прикосновения и ласки не пробуждали в ней ответных чувств, и, вспомнив его ищущие руки, его голую плоть, она с отвращением скинула с себя рваное платье и бросила его на пол. Что это с ним случилось? Уж не сошел ли он с ума?
Затем Сабрина снова подняла платье и запихнула в сосновый сундук, стоявший возле кровати. Она не знала, зачем она это делает, просто ей не хотелось, чтобы Бонита нашла платье и начала задавать вопросы.
Сабрина злилась на Карлоса и больше не доверяла ему, но она не могла ненавидеть его, слишком много детских воспоминаний связывали их друг с другом. Понемногу она успокоилась и стала искать причину его непонятного поведения, в глубине души надеясь объяснить его поступок какими-нибудь невероятными событиями.
А Бретт… Она нахмурилась. Чего еще она могла ждать от него? У него нет ничего для женщин, кроме одного-единственного, как считает тетя София. Неужели он думал, что она может любить его и бегать к Карлосу? Сабрина пренебрежительно усмехнулась. Какой у него ужасный ум, какая пытка, должно быть, жить с такими мыслями, с какими живет он!
Она не знала, как поведет себя, когда опять увидит Бретта, но сердце у нее все же екнуло, когда она вышла из дома и встретила его равнодушный взгляд. Бретт был учтив, однако он больше не одаривал ее нежными улыбками, и в глазах Сабрины появилось отчаяние.
Алехандро не мог не заметить размолвки между молодыми людьми. С удивлением и огорчением переводил он глаза с одного на другого. Что бы это могло означать, недоумевал он. За обедом все чувствовали себя неловко, но Алехандро дождался, когда четырнадцатилетняя Люп принесла сыр и фрукты.
— Чика, не знаю, как сказать тебе… — начал вроде бы невзначай Алехандро, — но мне кажется, тебе не следует встречаться наедине с Карлосом. Бретт не скрыл от меня, что видел сегодня вас обоих в беседке, и мне придется просить тебя отныне принимать его только в доме.
Сабрина побледнела. Она даже не предполагала такого развития событий:
— Черт! — с яростью воскликнула она. — И он немедленно побежал докладывать тебе! Для таких мужчин есть слова… плохие слова!
Изумленный Алехандро только и смог проговорить:
— Чика, что ты? Почему?.. Сабрина не дала Алехандро договорить и вышла из-за стола.
— Если позволите, я пойду к себе. — Она посмотрела на Бретта. — Мне неприятно здесь находиться.
Алехандро повернулся к Бретту.
— Что ее так расстроило? Я совсем ее не понимаю в последнее время.
Глаза Бретта горели холодной яростью, когда он бросил салфетку на стол и тоже встал.
— Вы меня извините, дон Алехандро? Мне надо два слова сказать вашей дочери.
Он вышел, не дожидаясь, когда Алехандро ему ответит, поэтому свое «да» Алехандро произнес уже в пустой комнате.
Бретт поймал Сабрину на последней ступени лестницы, ведущей в ее спальню. Она не знала, что он идет следом за ней, и, когда он грубо схватил ее за руку и повернул к себе, она вскрикнула от испуга и сердце у нее бешено заколотилось.
— Прочь от меня! — крикнула она, стараясь вырвать руку.
— Чуть позже, ваше высочество! Сначала нам надо объясниться!
— Я не желаю с вами говорить!. Никогда! Вы только и делаете, что ходите вокруг и шпионите за мной, а потом рассказываете моему отцу. Я вас презираю.
Бретт сжал зубы, а глаза у него стали почти черными от гнева.
— Довольно с меня ваших обвинений! Замолчите и слушайте! — произнес он с холодной яростью и сильно встряхнул ее, потом оглядел коридор и впихнул ее в ближайшую комнатку.
Там он отпустил ее руку.
— Говорите быстрее, — ледяным тоном произнесла Сабрина.
Бретт учтиво поклонился.
— Как прикажете, ваше высочество. — Он стоял возле двери, загораживая ее собой. — Я ничего не рассказывал вашему отцу, хотя, не скрою… — На его лице вновь появилось выражение гадливости. — Я сказал ему, что видел вас с Карлосом в беседке. Но ни слова о том, что вы с ним делали!
— А что мы делали? — недобро сверкая янтарными глазами, спросила Сабрина. — Что это вы себе решили?
Однако в его лице ничего не изменилось.
— Вы, черт возьми, лучше меня знаете! Однако можете не сомневаться, я вашу тайну не выдам. Но не ради вас, а ради вашего отца. Я не хочу, чтобы он узнал, какая шлюха его дочь!
Сабрина изо всей силы ударила его по лицу. Она еще ничего не успела понять, как он прижал ее к стене своим сильным телом.
Его губы находились всего в нескольких дюймах от ее губ, и она ощущала его дыхание, когда он чуть не прорычал:
— Кажется, я предупреждал вас, чтобы вы не распускали руки! А так как вы не держите своего слова, то я тоже не сдержу своего.
Он обнял ее и впился в нее губами. Это был ужасный поцелуй, совсем лишенный нежности и ласки, злой, неистовый поцелуй, который, тем не менее, пробудил в них обоих страстное желание.
О, Господи, в объятиях Бретта она чувствовала себя совсем не так, как в объятиях Карлоса. У нее не было желания вырваться и убежать, она не сердилась и не презирала себя, всем своим существом отвечая на его прикосновения. Она возвращала ему поцелуи, языком касаясь его языка…
Бретт со стоном прижал ее к себе, затем, опустив руки, принялся ласкать и гладить ее бедра. Святой Боже, какое блаженство держать ее в объятиях, прижимать к себе ее крепкие жаркие груди.
Они оба уже не понимали, что делают, и забыли обо всем на свете в своем страстном любовном порыве.
Неожиданно на Бретта словно вылили ушат холодной воды. Он понял, что был совсем близок к тому, чтобы занять место Карлоса с ней рядом…
Выругавшись про себя, он оттолкнул ее и гневно сверкнул зелеными глазами.
— Нет, нет! Мне не нужно чужое! Никогда не было нужно и теперь тоже! — В его теле горел огонь желания, однако он постарался взять себя в руки и мрачно пообещал:
— Предупреждаю вас, хотя… Если вы и дальше будете себя так вести, я когда-нибудь не выдержу. В следующий раз, радость моя… В следующий раз я возьму вас, и гори все синим пламенем!..
Глава 14
Констанца закусила губу. Чтобы хоть чем-то заняться, она отпила шоколаду.
— Да нет. — На ее лице появилось странное выражение, и удивленно, словно она сама не понимала своих чувств, она сказала:
— Он не такой, как я ожидала. С его богатством и вообще… — Она пожала плечами. — Глупо с моей стороны, ведь он не давал мне надежды. Да и какая я ему жена?
— Ты правда захотела замуж? — спросил недоверчиво Карлос. — Он, наверное, силен в постели. Да и богат.
— Да! — с вызовом бросила Констанца, и глаза у нее загорелись гневом. — Он в два счета разделается с твоей Сабриной… И она еще будет умолять его еще и еще!
Карлос пришел в ярость.
— Он не получит Сабрину! Завтра — конец.
И Карлос и Констанца понимали, как они близки к разрыву, поэтому Карлос, хоть и не без труда, но взял себя в руки.
— Ну, ну, керида, не надо кусаться! Констанца печально улыбнулась.
— Ты прав, амиго. Не знаю, что на меня нашло. — Она покачала головой. — Может быть, ты мне нужен больше, чем я думала, — поддразнила она его.
И они улыбнулись друг другу. Потом как бы невзначай она спросила:
— Что ты имел в виду, когда сказал, что завтра — конец?
Карлос отпил мадеры. Его лицо сияло довольством.
— Он застал меня сегодня с Сабриной в самое компрометирующее мгновение… Я позволил ему думать, что мы любовники и что мы часто этим занимаемся. Теперь он не прикоснется к ней. Он не захочет подбирать объедки с моего стола.
— Ты думаешь, он действительно ее хотел? — спросила Констанца изменившимся голосом.
— Не знаю. Знаю только, что Сабрина в последнее время совсем другая. Все время говорит о нем, и в глазах у нее появляется какой-то блеск. Нет, я даже думать не хочу об их браке.
Констанца побледнела.
— Ты думаешь, это возможно?
— Тебе не все равно? — делая равнодушный вид, спросил Карлос.
— Не совсем. Карлос улыбнулся.
— Я так думаю, что если случайно произойдет невозможное и будет назначена свадьба… — Он поглядел ей прямо в глаза. — Ты все сделаешь, чтобы ее остановить?
Констанца поджала губы и устремила на Карлоса ничего не выражающий взгляд.
— Да, — мрачно подтвердила она. — Сделаю.
Все возможное.
Карлос, довольный ее ответом, отхлебнул еще мадеры.
В это время Бретт тоже пил мадеру, однако он совсем не был доволен. Он тоже сидел в кресле, а напротив него за столом сидел Алехандро, и Карлосу ужасно не понравилось бы, если бы он узнал, что предметом их беседы был он. Мужчины наслаждались прохладой на патио и отдыхали после дневных трудов.
У Бретта еще не высохли волосы после купания. Голову он откинул назад, так что казалось, будто он изучает кору старого дерева у себя над головой, но Алехандро чувствовал, что за этим внешним покоем скрывается какая-то тревога.
Он исподтишка разглядывал Бретта и обратил внимание, как похудел тот и как заострились черты его лица за время, проведенное в жарком Техасе. Он совсем почернел на солнце и стал похож на испанца… нет, на цыгана.
Неожиданно Бретт спросил его:
— Вы знаете, что Сабрина встречается с Карлосом в беседке?
— Разве? Я думал, она прекратила эти встречи.
— Вы знали о них? — не веря своим ушам, переспросил Бретт. — И не запретили?
Алехандро беспокойно заерзал в кресле.
— Они кузены, амиго! Знают друг друга чуть ли не с рождения. Карлос как брат Сабрине. Я не мог запретить ей встречаться с ним. Одно время я тоже беспокоился, но ты не должен думать, что это как-то повлияет на репутацию Сабрины. Их отношения совершенно безобидны, — покаянно проговорил Алехандро. — Я даже и не пытался запрещать, чтобы моя упрямая дочь не вбила себе что-нибудь в голову.
— Безобидны? — Бретт цинично рассмеялся, но быстро спохватился. Он не знал, стоит ли говорить Алехандро о том, что он увидел в беседке, но совесть не позволила ему смолчать и не предупредить человека, которого он уважал и почитал как отца. Однако он и не мог рассказать, какой шлюхой оказалась ангелоподобная дочь Алехандро. — Прошу прощения. Вы лучше знаете свою дочь. — И он попытался как-то объяснить свой странный смех. — Просто я удивился, что благовоспитанная девица ее положения встречается наедине с мужчиной, который ей не брат и не отец.
Алехандро подался вперед, желая успокоить его.
— Да нет, амиго, ты не понимаешь, Карлос ей брат!
Жадеитовые глаза ничего не выражали.
— Пусть будет так, — согласился Бретт, вызвав в воображении длинные стройные ноги Сабрины, лежащей под Карлосом. Он постарался поскорее избавиться от этого отвратительного видения. Ни одна женщина, кто бы она ни была, не стоит того, чтобы из-за нее так страдали. Разве он не выучил этот урок, преподанный ему еще его матерью?
Алехандро понравилось волнение Бретта. Он услышал в его голосе ревнивые нотки и был бы вполне доволен, если бы не известие, что Сабрина не прекратила злосчастные встречи с Карлосом.
— Я доверяю Сабрине, но в нынешних обстоятельствах, если ты так хочешь, я прослежу, чтобы она вела себя осторожнее.
Бретт замер, словно услыхав предупредительный звонок, и переспросил:
— В нынешних обстоятельствах?.. Алехандро смутился. Глупо было так наседать на Бретта. И он постарался как-то сгладить неловкость:
— Разбойники, — сказал он. — Мы же совсем о них забыли.
Бретт внимательно посмотрел на Алехандро:
— Вы что-нибудь слышали о них в последнее время? Мне казалось, что после нападения на Риосов они приутихли.
— Это правда, — не стал отрицать Алехандро. — Но мы ведь не знаем, уехали они или затаились на время, так что не можем чувствовать себя в безопасности. Надо напомнить Сабрине… даже если это всего лишь прогулки с кузеном.
Бретт промолчал, не отрывая глаз от блестящих носков своих сапог. Потом отпил мадеры.
Молчание затягивалось. Все было спокойно. Но вдруг Алехандро, с раздражением поставив бокал и наклонившись над столом, сказал:
— Должен признаться, меня тоже очень беспокоят ее свидания с Карлосом.
— Да? — устало переспросил Бретт.
— Мне не нравится лезть в чужие дела, но я знаю, что сам ты ничего не скажешь, так что лучше мне облегчить душу.
Бретт кивнул и усмехнулся.
— Иногда я могу понять ситуацию, только обсудив ее с моим другом Морганом Слейдом.
— Да, понимаю, — задумчиво проговорил Алехандро и отпил мадеры. — Де ла Вега попали в трудное положение. Совсем недавно я одолжил Луису довольно крупную сумму денег. Но дело не в деньгах. Луис отдаст, когда сможет. Меня беспокоит Карлос! Я не понимаю, о чем думает этот глупец! Его семья попала в трудное положение, а он все время проводит в Накогдочезе. Много играет и таскается по шлюхам.
На лице Бретта появилось удивление, и Алехандро нехотя произнес:
— Мои ковбои видели его. И болтают всякое. Когда у его отца были деньги, я еще мог понять его штучки… — Алехандро печально покачал головой. — Но он и сейчас живет, как жил всегда и вместо того, чтобы помочь отцу, проводит время здесь.
— Может быть, он пытается добиться любви вашей дочери, — сухо предположил Бретт. — Возможно, он думает, что она поможет ему решить его финансовые проблемы. Вы сами сказали, что им туго приходится…
— Дело не в этом. Дело в том, что Карлос должен работать, как дьявол, чтобы спасти свое ранчо и свое наследство. А он ведет себя так, словно ему все безразлично. Луис нервничает. Сестрица, которая лучше умрет, чем покажет, что им плохо, и та расстроена. Ей неприятно, что Луис взял у меня деньги, — признался Алехандро. — Очень уж она гордая. Но еще хуже то, что она никогда не хотела переезжать из Мехико в Накогдочез. — Он вздохнул. — Как она просила Луиса не ехать со мной, когда я решил обосноваться тут! Даже моему собственному отцу мой отъезд пришелся не по душе, но он по крайней мере понимал, что у молодого человека есть тяга к приключениям. Я пытался объяснить Франсиске, что Луис как младший сын никогда ничего не получит, а тут все-таки он будет сам себе хозяином и сможет сколотить состояние. — Алехандро лукаво улыбнулся. — Но разве Накогдочез может сравниться своими возможностями с Мехико, и, хотя Франсиска никогда об этом не говорит, я знаю, она все еще злится, что Луис, поверив моим рассказам о здешних красотах и богатствах, поехал со мной. — Он печально покачал головой. — Она всегда боялась разорения, и вот…
— И вот что? — с любопытством переспросил Бретт. — Земля здесь действительно богатая. Такая богатая, что трудно поверить, будто она может кого-нибудь разорить. К тому же они, кажется, процветали довольно долгое время.
Алехандро поморщился.
— Здесь приходится бороться за жизнь, амиго. Может разлиться река и затопить поля, могут налететь индейцы и угнать скот, может быть плохой урожай. К тому же, налетают разбойники, да и четвероногие враги не дают скучать, хотя бы пумы или медведи. Что же до Луиса, то, думается мне, он неважно распорядился деньгами. Ранчо, как и многие плантации, живет от сезона до сезона, от богатого года до неурожайного, а Луис никогда особенно не блистал умом. — Лицо Алехандро стало суровым. — Боюсь, его снисходительное отношение к Карлосу немало ему повредило. Он ни в чем не отказывал своему сыну. — Алехандро удрученно покачал головой. — Я не ожидал, что Карлос окажется столь плохим сыном. Я, конечно, понимаю, что он избалован и упрям, но никогда не думал, что он так безразлично отнесется к несчастью отца. В последнее время я совсем в нем разочаровался…
Смущенная улыбка коснулась его губ. — Мне очень жаль, — извинился он, — что я впутываю тебя в эту историю. Наверное, виновата мадера. Странно, куда же подевалась Сабрина? Почему ее нет?
Бретт промолчал, боясь выдать себя голосом, но ему и не надо было ничего говорить.
Словно дожидаясь напоминания отца, Сабрина неожиданно вышла из дома и подошла к столу.
Ей потребовалось немало мужества, чтобы решиться на это, хотя внешне по ней ничего не было заметно. Невозможно было представить, что это та же самая девушка, которая, горя от стыда и отчаяния, убежала полуодетая из беседки. Пурпурные волосы были собраны в пучок на затылке, расшитое бисером платье из желтого муслина оттеняло золотистую кожу и как бы усиливало сияние янтарных глаз. Туалет завершали зеленая бархотка на шее и топазовые сережки в ушах. Но если внешне Сабрина была такой же, как всегда, то внутри она вся кипела от невысказанных чувств. Она злилась на Бретта, и ее гнев не утих за несколько часов, прошедших после ее бегства из беседки. Неужели он считает, что она могла спровоцировать нападение Карлоса? Тем не менее здравый смысл подсказывал ей, что трудно было подумать что-нибудь другое.
Она сама с трудом верила, что Карлос повел себя так подло по отношению к ней. Неужели такое могло случиться? Сабрина была вне себя от стыда и злости, когда наконец добралась до своей спальни. Несколько минут она простояла посреди комнаты, ошарашенная случившимся. К счастью, ей удалось проскользнуть незамеченной, но она дрожала от одной лишь мысли, что было бы, если бы ее увидели отец или Бонита. Неужели они тоже не поверили бы ей.
Какой подлец Карлос. Даже любовь не в силах его оправдать, с болью подумала она. Он хотел ее обесчестить. Сабрина не сомневалась, что, приди Бретт немного позднее, Карлос исполнил бы задуманное. Он бы изнасиловал ее. Его поцелуи, его прикосновения и ласки не пробуждали в ней ответных чувств, и, вспомнив его ищущие руки, его голую плоть, она с отвращением скинула с себя рваное платье и бросила его на пол. Что это с ним случилось? Уж не сошел ли он с ума?
Затем Сабрина снова подняла платье и запихнула в сосновый сундук, стоявший возле кровати. Она не знала, зачем она это делает, просто ей не хотелось, чтобы Бонита нашла платье и начала задавать вопросы.
Сабрина злилась на Карлоса и больше не доверяла ему, но она не могла ненавидеть его, слишком много детских воспоминаний связывали их друг с другом. Понемногу она успокоилась и стала искать причину его непонятного поведения, в глубине души надеясь объяснить его поступок какими-нибудь невероятными событиями.
А Бретт… Она нахмурилась. Чего еще она могла ждать от него? У него нет ничего для женщин, кроме одного-единственного, как считает тетя София. Неужели он думал, что она может любить его и бегать к Карлосу? Сабрина пренебрежительно усмехнулась. Какой у него ужасный ум, какая пытка, должно быть, жить с такими мыслями, с какими живет он!
Она не знала, как поведет себя, когда опять увидит Бретта, но сердце у нее все же екнуло, когда она вышла из дома и встретила его равнодушный взгляд. Бретт был учтив, однако он больше не одаривал ее нежными улыбками, и в глазах Сабрины появилось отчаяние.
Алехандро не мог не заметить размолвки между молодыми людьми. С удивлением и огорчением переводил он глаза с одного на другого. Что бы это могло означать, недоумевал он. За обедом все чувствовали себя неловко, но Алехандро дождался, когда четырнадцатилетняя Люп принесла сыр и фрукты.
— Чика, не знаю, как сказать тебе… — начал вроде бы невзначай Алехандро, — но мне кажется, тебе не следует встречаться наедине с Карлосом. Бретт не скрыл от меня, что видел сегодня вас обоих в беседке, и мне придется просить тебя отныне принимать его только в доме.
Сабрина побледнела. Она даже не предполагала такого развития событий:
— Черт! — с яростью воскликнула она. — И он немедленно побежал докладывать тебе! Для таких мужчин есть слова… плохие слова!
Изумленный Алехандро только и смог проговорить:
— Чика, что ты? Почему?.. Сабрина не дала Алехандро договорить и вышла из-за стола.
— Если позволите, я пойду к себе. — Она посмотрела на Бретта. — Мне неприятно здесь находиться.
Алехандро повернулся к Бретту.
— Что ее так расстроило? Я совсем ее не понимаю в последнее время.
Глаза Бретта горели холодной яростью, когда он бросил салфетку на стол и тоже встал.
— Вы меня извините, дон Алехандро? Мне надо два слова сказать вашей дочери.
Он вышел, не дожидаясь, когда Алехандро ему ответит, поэтому свое «да» Алехандро произнес уже в пустой комнате.
Бретт поймал Сабрину на последней ступени лестницы, ведущей в ее спальню. Она не знала, что он идет следом за ней, и, когда он грубо схватил ее за руку и повернул к себе, она вскрикнула от испуга и сердце у нее бешено заколотилось.
— Прочь от меня! — крикнула она, стараясь вырвать руку.
— Чуть позже, ваше высочество! Сначала нам надо объясниться!
— Я не желаю с вами говорить!. Никогда! Вы только и делаете, что ходите вокруг и шпионите за мной, а потом рассказываете моему отцу. Я вас презираю.
Бретт сжал зубы, а глаза у него стали почти черными от гнева.
— Довольно с меня ваших обвинений! Замолчите и слушайте! — произнес он с холодной яростью и сильно встряхнул ее, потом оглядел коридор и впихнул ее в ближайшую комнатку.
Там он отпустил ее руку.
— Говорите быстрее, — ледяным тоном произнесла Сабрина.
Бретт учтиво поклонился.
— Как прикажете, ваше высочество. — Он стоял возле двери, загораживая ее собой. — Я ничего не рассказывал вашему отцу, хотя, не скрою… — На его лице вновь появилось выражение гадливости. — Я сказал ему, что видел вас с Карлосом в беседке. Но ни слова о том, что вы с ним делали!
— А что мы делали? — недобро сверкая янтарными глазами, спросила Сабрина. — Что это вы себе решили?
Однако в его лице ничего не изменилось.
— Вы, черт возьми, лучше меня знаете! Однако можете не сомневаться, я вашу тайну не выдам. Но не ради вас, а ради вашего отца. Я не хочу, чтобы он узнал, какая шлюха его дочь!
Сабрина изо всей силы ударила его по лицу. Она еще ничего не успела понять, как он прижал ее к стене своим сильным телом.
Его губы находились всего в нескольких дюймах от ее губ, и она ощущала его дыхание, когда он чуть не прорычал:
— Кажется, я предупреждал вас, чтобы вы не распускали руки! А так как вы не держите своего слова, то я тоже не сдержу своего.
Он обнял ее и впился в нее губами. Это был ужасный поцелуй, совсем лишенный нежности и ласки, злой, неистовый поцелуй, который, тем не менее, пробудил в них обоих страстное желание.
О, Господи, в объятиях Бретта она чувствовала себя совсем не так, как в объятиях Карлоса. У нее не было желания вырваться и убежать, она не сердилась и не презирала себя, всем своим существом отвечая на его прикосновения. Она возвращала ему поцелуи, языком касаясь его языка…
Бретт со стоном прижал ее к себе, затем, опустив руки, принялся ласкать и гладить ее бедра. Святой Боже, какое блаженство держать ее в объятиях, прижимать к себе ее крепкие жаркие груди.
Они оба уже не понимали, что делают, и забыли обо всем на свете в своем страстном любовном порыве.
Неожиданно на Бретта словно вылили ушат холодной воды. Он понял, что был совсем близок к тому, чтобы занять место Карлоса с ней рядом…
Выругавшись про себя, он оттолкнул ее и гневно сверкнул зелеными глазами.
— Нет, нет! Мне не нужно чужое! Никогда не было нужно и теперь тоже! — В его теле горел огонь желания, однако он постарался взять себя в руки и мрачно пообещал:
— Предупреждаю вас, хотя… Если вы и дальше будете себя так вести, я когда-нибудь не выдержу. В следующий раз, радость моя… В следующий раз я возьму вас, и гори все синим пламенем!..
Глава 14
Я а другой день во вторник, когда в комнату вошел слуга и объявил, что сеньор Карлос ждет Сабрину внизу, она не поверила своим ушам. После всего, что случилось, он не должен был приходить.
Ведомая любопытством, она спустилась по лестнице и вышла во двор, где увидала Карлоса с виноватым и грустным лицом.
Она пересекла патио и остановилась возле стола. Карлос нервно теребил в руках сомбреро, потом поднял на нее глаза и быстро отвел их в сторону. Судорожно вздохнув, он еле слышно прошептал:
— Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?
Сабрина смотрела на него, удивляясь своему безразличию. Как будто охватившая ее ярость, когда Бретт вчера покинул ее, сожгла в ней все остальные чувства. Осталась только ярость, но она предназначалась единственно для Бретта Данджермонда.
Карлос же принял ее молчание за поощрение, поэтому, бросив сомбреро на стол, театрально опустился перед ней на колени. Он схватил ее руку и прижал к губам.
— Керида! Ты должна меня простить! Я так тебя люблю, что просто схожу с ума. Вчера я не мог сдержаться. Ведь я совсем не хотел обидеть или напугать тебя. — Он ударил себя ладонью по лбу. — Не знаю, что на меня нашло. Как я мог вести себя так по-свински! О, я низкая тварь! — Он посмотрел на нее с мольбой. — Скажи, что ты прощаешь меня, керида! Скажи, что ты не забыла все годы нашей дружбы. Я этого не переживу, Сабрина… Ты слишком мне дорога…
Сабрина изобразила улыбку на лице, потом нехотя проговорила:
— Я прощаю тебя… По крайней мере, думаю, что прощаю. А теперь, пожалуйста, встань, пока кто-нибудь не пришел.
Карлос поднялся с колен и осыпал ее руку поцелуями.
— Ты такая добрая и такая замечательная, как Святая Матерь Божья!
Сабрина совсем растерялась и, не сумев этого скрыть, отдернула руку.
— Перестань! — прошипела она, увидав служанку с лимонадом и бокалами. — Я же сказала, что прощаю тебя!
В присутствии Люп они молчали, а когда девушка ушла, Карлос, который уже уселся против Сабрины, страстно произнес:
— Сабрина, я никогда не прощу себя за то, что случилось вчера. Ты должна мне поверить…
Я не хотел причинить тебе зла!
Она бы поверила ему, скажи он ей это позавчера, но восстановить доверие, когда оно потеряно, — дело нешуточное. Она в самом деле простила его, потому что он успел только напугать ее. Но забыть о том, что он, воспользовавшись их долгой дружбой, чуть было не обесчестил ее, она не могла. Так или иначе, едва слышно Сабрина проговорила:
— Ладно, Карлос, все осталось в прошлом.
Пожалуйста, хватит об этом. — Она натянуто улыбнулась ему.
— Правда, керида! Ты хочешь сказать, что опять все по-прежнему?
— Нет, не хочу, — не стала лгать Сабрина. — Вчера все изменилось, но я… я… Я не ненавижу тебя и не хочу, чтобы оба наши семейства переживали из-за того, что случилось… или чуть было не случилось…
Полуприкрыв глаза, он спросил:
— Твой отец знает, что?.. Ты ему сказала? Тебя кто-нибудь видел, когда ты шла домой?
— Нет, меня никто не видел, — спокойно ответила Сабрина. — И я ничего не сказала отцу. А то бы возникли всякие… сложности.
— Сложности? — спросил Карлос. Сабрина поджала губы, но не отвела глаз от бокала с лимонадом, который держала в руке.
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. Если бы он узнал, он или избил бы тебя, или потребовал, чтобы ты на мне женился… или и то и другое! Это было бы ужасно!
— О, керида, для меня честь жениться на тебе! В самом деле, почему бы мне не сказать твоему отцу правду и не попросить у него твоей руки? — нежно проворковал он, глядя ей в лицо.
Сабрина вскинула голову.
— Не смей! — сердито воскликнула она. — Я люблю тебя, Карлос, как брата, но я не хочу выходить за тебя замуж… И не выйду! Если ты скажешь моему отцу, ты только поссоришь наши семьи и поставишь нас обоих в дурацкое положение. Я сказала, что простила тебя, и действительно простила, но если ты еще раз заговоришь о том, что было вчера…
В ее голосе было столько мрачной решимости, что Карлос немедленно пошел на попятную.
— Я надеялся на другое, но… — Он неожиданно посерьезнел. — Сабрина, мне очень жаль, что случилось вчера, и я сделаю все, чтобы вновь заслужить твое доверие. — Он печально улыбнулся. — Если ты не можешь быть моей женой, останься по крайней мере мне другом.
Сабрине стало его жаль. Она наклонилась вперед и дотронулась до его руки.
— Ты всегда будешь моим другом, Карлос.
Всегда!
В пятницу, в день рождения Сабрины, было жарко, и оранжевое солнце, поднимающееся над деревьями, было точно таким, как год назад, когда Сабрине исполнилось семнадцать лет. Все было так же. Какой же дурочкой она была тогда.
Какой наивной дурочкой!
Сабрина всегда любила предпраздничную суматоху, которая была какой-то особенной именно перед ее днем рождения. И в этом году все было, как обычно. Бонита принесла ей завтрак и желтые розы, как делала это всегда, сколько Сабрина себя помнила. На этот раз она подарила ей пару великолепных серебряных браслетов, которые весело блестели, когда Сабрина крутила рукой. Все ее поздравляли и желали счастья, и она не могла отказать себе в удовольствии порадоваться всеобщему вниманию.
Этот день почти в точности повторил прошлогодний, но только с одной разницей… Бретт Данджермонд. Сабрине казалось, что, куда она ни идет, она везде видит его. То он смеется вместе с отцом за завтраком, то разговаривает с гостями, когда они начали съезжаться в дом, то улыбается и жестикулирует, поддразнивает толстую Бониту и внимательно прислушивается к спору Луиса и Алехандро. Сабрина против своей воли всюду следовала за ним взглядом, любовалась его высокой статной фигурой, грациозностью движений и умением без особого труда обворожить кого угодно. Она сердилась на себя и на него, потому что, несмотря ни на что, он сохранил над ней власть, и в его присутствии сердце ее начинало биться быстрее, а где-то глубоко внутри рождалось неодолимое желание прикоснуться к нему. Время, время, время, говорила она себе, с трудом отводя от него глаза, и бросалась в пляс, но не проходило и пяти минут, как она опять искала его лицо.
Обещанный Алехандро бой быков устроили в честь дня рождения Сабрины. Все собрались посмотреть, как молодые люди будут сражаться с великолепными черными животными. Ковбои окружили арену, гости расположились на спешно сколоченных скамейках. Навес из яркой шелковой материи защищал дам от безжалостного солнца.
Прищурившись, Сабрина внимательно следила за молодыми людьми, но гораздо чаще ее симпатии были на стороне быков. Жестокие и кровавые побоища будоражили темные чувства, возбуждали и пугали одновременно. Однако когда на середину вспаханной копытами быков и щедро политой кровью арены вышел Бретт, Сабрина узнала всю меру страха. Сердце у нее ушло в пятки. Она побледнела как смерть, а пальцы стиснули великолепный алый с золотом веер, который Карлос подарил ей на день рождения.
Сабрина даже вскрикнула, и Карлос, который на сей раз не принимал участия в бое быков и сидел с ней рядом, внимательно посмотрел на нее.
— Что случилось, чика! — спросил он. Сабрина постаралась сделать вид, что все в порядке, и загнать свой страх поглубже внутрь.
— Да нет, ничего! А что могло случиться?
— Я подумал, ты испугалась за гринго. Ведь это спорт испанцев, и высокие мужчины редко бывают достаточно подвижны. — Он оценивающе поглядел на Бретта. — Интересно, как он справится, если ему попадется один из бычков твоего отца?
Ничего не понимая, Сабрина кивнула. Все ее чувства и мысли сконцентрировались на высоком широкоплечем мужчине, который стоял посреди арены. Его иссиня-черные волосы блестели на солнце, и одна прядь то и дело падала на лоб. Одет он был как настоящий испанец, и Сабрина бессознательно отметила, как ладно сидит на нем непривычный и богато украшенный костюм.
Бретт кивнул, чтобы пустили быка, и под одобрительные крики зрителей на арену вылетела чудовищная гора могучей плоти и дьявольской ярости. Сабрине показалось, что Бретт совершенно беззащитен перед быком с огромной головой и длинными закрученными рогами. Она не дыша смотрела, как страшный зверь крутится вокруг неподвижной фигуры с алым плащом в руках. Зрители были довольны. Бретт оказался мастером-матадором, и все его движения были исполнены ловкости и достоинства, когда он зазывал быка и когда в самое последнее мгновение делал шаг в сторону, тем самым сохраняя себе жизнь. Всем было ясно, что высокий гринго хорошо знает свое дело. Толпа взревела от радости, когда Бретт исполнил один из самых старых и классических приемов — веронику. Алый плащ сверкнул в воздухе, брошенный вниз, затем взметнувшийся вверх. Потом Бретт завернулся в него. Когда же бык наконец был убит, все, как один, вздохнули с радостью и облегчением.
Ведомая любопытством, она спустилась по лестнице и вышла во двор, где увидала Карлоса с виноватым и грустным лицом.
Она пересекла патио и остановилась возле стола. Карлос нервно теребил в руках сомбреро, потом поднял на нее глаза и быстро отвел их в сторону. Судорожно вздохнув, он еле слышно прошептал:
— Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?
Сабрина смотрела на него, удивляясь своему безразличию. Как будто охватившая ее ярость, когда Бретт вчера покинул ее, сожгла в ней все остальные чувства. Осталась только ярость, но она предназначалась единственно для Бретта Данджермонда.
Карлос же принял ее молчание за поощрение, поэтому, бросив сомбреро на стол, театрально опустился перед ней на колени. Он схватил ее руку и прижал к губам.
— Керида! Ты должна меня простить! Я так тебя люблю, что просто схожу с ума. Вчера я не мог сдержаться. Ведь я совсем не хотел обидеть или напугать тебя. — Он ударил себя ладонью по лбу. — Не знаю, что на меня нашло. Как я мог вести себя так по-свински! О, я низкая тварь! — Он посмотрел на нее с мольбой. — Скажи, что ты прощаешь меня, керида! Скажи, что ты не забыла все годы нашей дружбы. Я этого не переживу, Сабрина… Ты слишком мне дорога…
Сабрина изобразила улыбку на лице, потом нехотя проговорила:
— Я прощаю тебя… По крайней мере, думаю, что прощаю. А теперь, пожалуйста, встань, пока кто-нибудь не пришел.
Карлос поднялся с колен и осыпал ее руку поцелуями.
— Ты такая добрая и такая замечательная, как Святая Матерь Божья!
Сабрина совсем растерялась и, не сумев этого скрыть, отдернула руку.
— Перестань! — прошипела она, увидав служанку с лимонадом и бокалами. — Я же сказала, что прощаю тебя!
В присутствии Люп они молчали, а когда девушка ушла, Карлос, который уже уселся против Сабрины, страстно произнес:
— Сабрина, я никогда не прощу себя за то, что случилось вчера. Ты должна мне поверить…
Я не хотел причинить тебе зла!
Она бы поверила ему, скажи он ей это позавчера, но восстановить доверие, когда оно потеряно, — дело нешуточное. Она в самом деле простила его, потому что он успел только напугать ее. Но забыть о том, что он, воспользовавшись их долгой дружбой, чуть было не обесчестил ее, она не могла. Так или иначе, едва слышно Сабрина проговорила:
— Ладно, Карлос, все осталось в прошлом.
Пожалуйста, хватит об этом. — Она натянуто улыбнулась ему.
— Правда, керида! Ты хочешь сказать, что опять все по-прежнему?
— Нет, не хочу, — не стала лгать Сабрина. — Вчера все изменилось, но я… я… Я не ненавижу тебя и не хочу, чтобы оба наши семейства переживали из-за того, что случилось… или чуть было не случилось…
Полуприкрыв глаза, он спросил:
— Твой отец знает, что?.. Ты ему сказала? Тебя кто-нибудь видел, когда ты шла домой?
— Нет, меня никто не видел, — спокойно ответила Сабрина. — И я ничего не сказала отцу. А то бы возникли всякие… сложности.
— Сложности? — спросил Карлос. Сабрина поджала губы, но не отвела глаз от бокала с лимонадом, который держала в руке.
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. Если бы он узнал, он или избил бы тебя, или потребовал, чтобы ты на мне женился… или и то и другое! Это было бы ужасно!
— О, керида, для меня честь жениться на тебе! В самом деле, почему бы мне не сказать твоему отцу правду и не попросить у него твоей руки? — нежно проворковал он, глядя ей в лицо.
Сабрина вскинула голову.
— Не смей! — сердито воскликнула она. — Я люблю тебя, Карлос, как брата, но я не хочу выходить за тебя замуж… И не выйду! Если ты скажешь моему отцу, ты только поссоришь наши семьи и поставишь нас обоих в дурацкое положение. Я сказала, что простила тебя, и действительно простила, но если ты еще раз заговоришь о том, что было вчера…
В ее голосе было столько мрачной решимости, что Карлос немедленно пошел на попятную.
— Я надеялся на другое, но… — Он неожиданно посерьезнел. — Сабрина, мне очень жаль, что случилось вчера, и я сделаю все, чтобы вновь заслужить твое доверие. — Он печально улыбнулся. — Если ты не можешь быть моей женой, останься по крайней мере мне другом.
Сабрине стало его жаль. Она наклонилась вперед и дотронулась до его руки.
— Ты всегда будешь моим другом, Карлос.
Всегда!
В пятницу, в день рождения Сабрины, было жарко, и оранжевое солнце, поднимающееся над деревьями, было точно таким, как год назад, когда Сабрине исполнилось семнадцать лет. Все было так же. Какой же дурочкой она была тогда.
Какой наивной дурочкой!
Сабрина всегда любила предпраздничную суматоху, которая была какой-то особенной именно перед ее днем рождения. И в этом году все было, как обычно. Бонита принесла ей завтрак и желтые розы, как делала это всегда, сколько Сабрина себя помнила. На этот раз она подарила ей пару великолепных серебряных браслетов, которые весело блестели, когда Сабрина крутила рукой. Все ее поздравляли и желали счастья, и она не могла отказать себе в удовольствии порадоваться всеобщему вниманию.
Этот день почти в точности повторил прошлогодний, но только с одной разницей… Бретт Данджермонд. Сабрине казалось, что, куда она ни идет, она везде видит его. То он смеется вместе с отцом за завтраком, то разговаривает с гостями, когда они начали съезжаться в дом, то улыбается и жестикулирует, поддразнивает толстую Бониту и внимательно прислушивается к спору Луиса и Алехандро. Сабрина против своей воли всюду следовала за ним взглядом, любовалась его высокой статной фигурой, грациозностью движений и умением без особого труда обворожить кого угодно. Она сердилась на себя и на него, потому что, несмотря ни на что, он сохранил над ней власть, и в его присутствии сердце ее начинало биться быстрее, а где-то глубоко внутри рождалось неодолимое желание прикоснуться к нему. Время, время, время, говорила она себе, с трудом отводя от него глаза, и бросалась в пляс, но не проходило и пяти минут, как она опять искала его лицо.
Обещанный Алехандро бой быков устроили в честь дня рождения Сабрины. Все собрались посмотреть, как молодые люди будут сражаться с великолепными черными животными. Ковбои окружили арену, гости расположились на спешно сколоченных скамейках. Навес из яркой шелковой материи защищал дам от безжалостного солнца.
Прищурившись, Сабрина внимательно следила за молодыми людьми, но гораздо чаще ее симпатии были на стороне быков. Жестокие и кровавые побоища будоражили темные чувства, возбуждали и пугали одновременно. Однако когда на середину вспаханной копытами быков и щедро политой кровью арены вышел Бретт, Сабрина узнала всю меру страха. Сердце у нее ушло в пятки. Она побледнела как смерть, а пальцы стиснули великолепный алый с золотом веер, который Карлос подарил ей на день рождения.
Сабрина даже вскрикнула, и Карлос, который на сей раз не принимал участия в бое быков и сидел с ней рядом, внимательно посмотрел на нее.
— Что случилось, чика! — спросил он. Сабрина постаралась сделать вид, что все в порядке, и загнать свой страх поглубже внутрь.
— Да нет, ничего! А что могло случиться?
— Я подумал, ты испугалась за гринго. Ведь это спорт испанцев, и высокие мужчины редко бывают достаточно подвижны. — Он оценивающе поглядел на Бретта. — Интересно, как он справится, если ему попадется один из бычков твоего отца?
Ничего не понимая, Сабрина кивнула. Все ее чувства и мысли сконцентрировались на высоком широкоплечем мужчине, который стоял посреди арены. Его иссиня-черные волосы блестели на солнце, и одна прядь то и дело падала на лоб. Одет он был как настоящий испанец, и Сабрина бессознательно отметила, как ладно сидит на нем непривычный и богато украшенный костюм.
Бретт кивнул, чтобы пустили быка, и под одобрительные крики зрителей на арену вылетела чудовищная гора могучей плоти и дьявольской ярости. Сабрине показалось, что Бретт совершенно беззащитен перед быком с огромной головой и длинными закрученными рогами. Она не дыша смотрела, как страшный зверь крутится вокруг неподвижной фигуры с алым плащом в руках. Зрители были довольны. Бретт оказался мастером-матадором, и все его движения были исполнены ловкости и достоинства, когда он зазывал быка и когда в самое последнее мгновение делал шаг в сторону, тем самым сохраняя себе жизнь. Всем было ясно, что высокий гринго хорошо знает свое дело. Толпа взревела от радости, когда Бретт исполнил один из самых старых и классических приемов — веронику. Алый плащ сверкнул в воздухе, брошенный вниз, затем взметнувшийся вверх. Потом Бретт завернулся в него. Когда же бык наконец был убит, все, как один, вздохнули с радостью и облегчением.