Страница:
– Дэн! Дэн! – счастливо зашептала девчонка. —Жив!
Щеки её блестели от слёз. Парень улыбнулся ей одними глазами и вдруг метнулся в сторону. За его спиной взорвался фонтан снега. Рычание превратилось в хрип. Дэн успел ударить два раза: ногой по рёбрам собаки и ладонью в горло.
В следующий миг зверь оторвал ему руку.
Спрей-пластик прочен. Он выдерживает удар ножа. Зубы Гладиатора вспарывали ткань с хирургическим хрустом, легко, словно папиросную бумагу. Потеряв руку, без лица (пёс дважды промахнулся, пытаясь вырвать горло) – Дэн всё-ещё оставался в сознании. Сражался, не давая зверю располосовать живот.
Лицо окропило горячей росой. Оторвав от себя пса, Дэн бросился на рунархов. Мать Костей уклонилась от удара, но неудачно: её колено подвернулось внутрь. Гладиатор перепрыгнул через изгоя и на лету цапнул его за загривок. Дэн обмяк. Пёс встряхнул его, как терьер крысу, и бросил в снег.
– Нееееееееет!
Девчонка рванулась к убитому. Тощая, измождённая – откуда в ней столько силы? Я навалился всем телом, вжимая её в снег.
– Джассер, помогай!
Рунарх не двигался. Его лицо гримасничало. До меня донёсся заливистый смех Матери Костей. Гибкая Тири, Белая Ллиу-Лли, друг автоматов – все они прятали судорожную улыбку.
Выручил Том. Без него я вряд ли удержал бы девчонку. Месмер прижал ладони к её вискам, и бьющееся тело обмякло. Лицо расслабилось, изо рта выплеснулась ниточка слюны.
– Надо жить, – одними губами произнёс старик. – Надо. Живи!
Гладиатор уже тащил труп в лес. Мать Костей зачерпнула обеими руками кровавого снега и протянула нам, словно величайшую драгоценность:
– Искомая Зверь бродит меж вами. Ждите утра. Когда огонь погаснет и поднимется солнце, начнётся охота.
Женские голоса умолкли, и тишина расплавленным воском влилась в уши. Костёр догорал. Один за другим рунархи уходили в ночь, и последней шла Мать Костей.
Потрясённые, мы сидели подле умирающего пламени. Воняло дымом и кровью. А ещё – мокрой шерстью. Где-то вдали залаял пёс – яростно и безнадёжно. Его лай подхватили в десятках, сотнях мест.
– Они выпустили собак, чтобы мы не разбежались, – Медленно произнёс Том. – Жаль, что среди нас нет хозяина зверей...
Никто не ответил. Историк вытащил из кучи несколько хворостинок, придирчиво их осмотрел и бросил в костёр. Огонь радостно набросился на добычу.
Ничего, подумал я. Гибкая Тири знает ритуалы охоты. Знает, где пойдут охотники, а где будем идти мы. А ещё среди нас – месмер и брат Без Ножен. Мы захватим какого-нибудь офицера. Лучше, конечно, коменданта или Мать Костей. Дальше всё пойдёт просто. Подменить убитого? На это есть Асмика. Рунархи ничего так не боятся, как потери себя. Душепийца выпытает у пленного местоположение корабля. Гибкая Тири, Белая Ллиу-Лли и друг автоматов помогут нам поднять его в воздух. Мы укроемся в руинах «Погибельного Тропа», а там...
Там что-нибудь придумаем.
До нас никто не решался на побег. Всё потому, что без срединника невозможно скоординировать действия бойцов так, чтобы они чувствовали себя единым целым. Мы – первые. И лучшие.
Я представил тайгу сверху. Яркая россыпь огоньков, к кострам жмутся испуганные люди. Там, за спасительным кругом света, бродят псы и чудовища. Матери Костей в разноцветных платьях заклинают холод и тьму.
– Том, – позвал я. – Том, ты чувствуешь это... – Не найдя слов, я обвёл рукой вокруг себя.
– Да. Ничего опасного. Грудастенькая поколдовывает. Думаю, часика через два всё обустроится.
Услышав про «грудастенькую», Гибкая Тири всхлипнула. Я вытер пот со лба. Лихорадочный жар витал в воздухе, не давая собраться с мыслями. Термополе работало на пределе мощности.
Я уткнул лицо в сугроб, пытаясь остудить. Снег не таял. Если бы у кого-нибудь из нас нашёлся градусник, он показал бы, что в лесу царит стужа. Термополе действовало на живые организмы, повышая сопротивляемость к холоду, а неживую природу оно не трогало.
– Гибкая Тири, – позвал я. – Что сейчас делают охотники?
– Спят под звёздами. Мать Костей танцует в лесу. – Глаза рунари измученно блестели. Она уводила взгляд от костра, но пламя притягивало его обратно. – Прости, Андрей. Я не знала, что так будет. Этот костёр... Я никогда не вела Охоту.
– Бог с ним, с костром. Если хочешь, мы его погасим, – с деланной бодростью произнёс я.
В последнем я не был уверен. Мне казалось, что Дэн смотрит в затылок изодранными дырами глаз. Хотелось обернуться, но я сдержался.
– Скажи: она долго будет танцевать?
– Всю ночь. Она одержима Хозяйкой Прайда. – Лицо Гибкой Тири исказилось. – Девчонка! Надменная тварь! Она же никогда не была матерью. – Рунари разрыдалась. Сквозь всхлипывания доносилось: – Кощунство! Ересь!
Вот оно что. Профессиональная ревность. Я дождался, пока Тири успокоится, и спросил:
– Ты говорила, что можешь говорить с Хозяйкой. Это правда? Ты ведь можешь стать Матерью Костей?
Рунари испуганно помотала головой:
– Ты что! Не говори так.
– А что такое?
– Ты способен вызвать в себе любовь? – Она вздохнула и неохотно призналась: – Я не понимаю, как ей удаётся. Мать должна собирать кости. Эта же... она умеет собирать, но не способна отличить кость от сухой палки. Мы принимаем жизнь и смерть, а девчонка слишком увлеклась смертью. Потому что дарить жизнь ещё не пробовала. Я не знаю. Ничего не знаю. И собаки... Рунархи никогда не охотились вместе со стаей.
Я обвёл взглядом своих спутников. Историк и Торнадя прижались друг к другу, глядя в огонь круглыми испуганными глазами. Ганзель и Гретель в домике ведьмы.
Асмика отдыхает в своём излюбленном облике девочки-аутистки.
Душепийца кусает губы. На его коленях лежит голова Белой Ллиу-Лли. Я давно замечал, что они стараются держаться вместе. Кажется, девчонка в него влюбилась.
Брат Без Ножен сломался. Огонь пьёт его силы. Велиаджассен размышляет о чём-то своём, другоавтоматическом. Он из тех, кому тюрьма не тюрьма и неволя не страшна. Интересно, зачем он за нами увязался?
Том II возится с подругой Дэна. Та всхлипывает, стонет. Глаза закрыты, а лицо залито слезами.
Нет такого слова «никогда».
Дэн, Дэн... Ты был хорошим человеком. Повернись дело иначе, мы бы стали друзьями. Я обожаю людей, рассказывающих истории. Истории, от которых в сердцах поселяется надежда.
Том поднял голову:
– Андрей, всё в порядке. Девочка скоро придёт в себя. Нам бы поспать. Лангедокская ночь длинна, до утра времени хватит.
Я кивнул. Он прав. Полночь вечера мудренее. Я откинулся на спину и закрыл глаза. В голове приятно зашумело.
Лес вокруг. Сучья скрипят. Если забыть о том, где мы, то можно представить, будто я лежу на краю оврага. За деревьями интернат, там мои друзья. Вот полежу немного – и обратно. Чтобы наставница ничего не заподозрила.
Горячие шершавые ладони обхватили мои виски. Я дёрнулся.
– Лежи, лежи, – успокаивающе пробормотал Том. – С девчонкой я управился, сейчас с тобой поработаю. Будешь как новенький.
Я вновь закрыл глаза. От рук месмера исходило приятный жар.
– Думай о чём думается, – сказал он. – Появятся тревожные мысли – разреши им течь. Всё неважно. Я посторожу, пока будешь спать.
– Хорошо. Если станешь засыпать, разбуди меня.
Глава 6. ТЕ, ЧТО СОБИРАЮТ КОСТИ
Щеки её блестели от слёз. Парень улыбнулся ей одними глазами и вдруг метнулся в сторону. За его спиной взорвался фонтан снега. Рычание превратилось в хрип. Дэн успел ударить два раза: ногой по рёбрам собаки и ладонью в горло.
В следующий миг зверь оторвал ему руку.
Спрей-пластик прочен. Он выдерживает удар ножа. Зубы Гладиатора вспарывали ткань с хирургическим хрустом, легко, словно папиросную бумагу. Потеряв руку, без лица (пёс дважды промахнулся, пытаясь вырвать горло) – Дэн всё-ещё оставался в сознании. Сражался, не давая зверю располосовать живот.
Лицо окропило горячей росой. Оторвав от себя пса, Дэн бросился на рунархов. Мать Костей уклонилась от удара, но неудачно: её колено подвернулось внутрь. Гладиатор перепрыгнул через изгоя и на лету цапнул его за загривок. Дэн обмяк. Пёс встряхнул его, как терьер крысу, и бросил в снег.
– Нееееееееет!
Девчонка рванулась к убитому. Тощая, измождённая – откуда в ней столько силы? Я навалился всем телом, вжимая её в снег.
– Джассер, помогай!
Рунарх не двигался. Его лицо гримасничало. До меня донёсся заливистый смех Матери Костей. Гибкая Тири, Белая Ллиу-Лли, друг автоматов – все они прятали судорожную улыбку.
Выручил Том. Без него я вряд ли удержал бы девчонку. Месмер прижал ладони к её вискам, и бьющееся тело обмякло. Лицо расслабилось, изо рта выплеснулась ниточка слюны.
– Надо жить, – одними губами произнёс старик. – Надо. Живи!
Гладиатор уже тащил труп в лес. Мать Костей зачерпнула обеими руками кровавого снега и протянула нам, словно величайшую драгоценность:
– Искомая Зверь бродит меж вами. Ждите утра. Когда огонь погаснет и поднимется солнце, начнётся охота.
Женские голоса умолкли, и тишина расплавленным воском влилась в уши. Костёр догорал. Один за другим рунархи уходили в ночь, и последней шла Мать Костей.
Потрясённые, мы сидели подле умирающего пламени. Воняло дымом и кровью. А ещё – мокрой шерстью. Где-то вдали залаял пёс – яростно и безнадёжно. Его лай подхватили в десятках, сотнях мест.
– Они выпустили собак, чтобы мы не разбежались, – Медленно произнёс Том. – Жаль, что среди нас нет хозяина зверей...
Никто не ответил. Историк вытащил из кучи несколько хворостинок, придирчиво их осмотрел и бросил в костёр. Огонь радостно набросился на добычу.
Ничего, подумал я. Гибкая Тири знает ритуалы охоты. Знает, где пойдут охотники, а где будем идти мы. А ещё среди нас – месмер и брат Без Ножен. Мы захватим какого-нибудь офицера. Лучше, конечно, коменданта или Мать Костей. Дальше всё пойдёт просто. Подменить убитого? На это есть Асмика. Рунархи ничего так не боятся, как потери себя. Душепийца выпытает у пленного местоположение корабля. Гибкая Тири, Белая Ллиу-Лли и друг автоматов помогут нам поднять его в воздух. Мы укроемся в руинах «Погибельного Тропа», а там...
Там что-нибудь придумаем.
До нас никто не решался на побег. Всё потому, что без срединника невозможно скоординировать действия бойцов так, чтобы они чувствовали себя единым целым. Мы – первые. И лучшие.
Я представил тайгу сверху. Яркая россыпь огоньков, к кострам жмутся испуганные люди. Там, за спасительным кругом света, бродят псы и чудовища. Матери Костей в разноцветных платьях заклинают холод и тьму.
– Том, – позвал я. – Том, ты чувствуешь это... – Не найдя слов, я обвёл рукой вокруг себя.
– Да. Ничего опасного. Грудастенькая поколдовывает. Думаю, часика через два всё обустроится.
Услышав про «грудастенькую», Гибкая Тири всхлипнула. Я вытер пот со лба. Лихорадочный жар витал в воздухе, не давая собраться с мыслями. Термополе работало на пределе мощности.
Я уткнул лицо в сугроб, пытаясь остудить. Снег не таял. Если бы у кого-нибудь из нас нашёлся градусник, он показал бы, что в лесу царит стужа. Термополе действовало на живые организмы, повышая сопротивляемость к холоду, а неживую природу оно не трогало.
– Гибкая Тири, – позвал я. – Что сейчас делают охотники?
– Спят под звёздами. Мать Костей танцует в лесу. – Глаза рунари измученно блестели. Она уводила взгляд от костра, но пламя притягивало его обратно. – Прости, Андрей. Я не знала, что так будет. Этот костёр... Я никогда не вела Охоту.
– Бог с ним, с костром. Если хочешь, мы его погасим, – с деланной бодростью произнёс я.
В последнем я не был уверен. Мне казалось, что Дэн смотрит в затылок изодранными дырами глаз. Хотелось обернуться, но я сдержался.
– Скажи: она долго будет танцевать?
– Всю ночь. Она одержима Хозяйкой Прайда. – Лицо Гибкой Тири исказилось. – Девчонка! Надменная тварь! Она же никогда не была матерью. – Рунари разрыдалась. Сквозь всхлипывания доносилось: – Кощунство! Ересь!
Вот оно что. Профессиональная ревность. Я дождался, пока Тири успокоится, и спросил:
– Ты говорила, что можешь говорить с Хозяйкой. Это правда? Ты ведь можешь стать Матерью Костей?
Рунари испуганно помотала головой:
– Ты что! Не говори так.
– А что такое?
– Ты способен вызвать в себе любовь? – Она вздохнула и неохотно призналась: – Я не понимаю, как ей удаётся. Мать должна собирать кости. Эта же... она умеет собирать, но не способна отличить кость от сухой палки. Мы принимаем жизнь и смерть, а девчонка слишком увлеклась смертью. Потому что дарить жизнь ещё не пробовала. Я не знаю. Ничего не знаю. И собаки... Рунархи никогда не охотились вместе со стаей.
Я обвёл взглядом своих спутников. Историк и Торнадя прижались друг к другу, глядя в огонь круглыми испуганными глазами. Ганзель и Гретель в домике ведьмы.
Асмика отдыхает в своём излюбленном облике девочки-аутистки.
Душепийца кусает губы. На его коленях лежит голова Белой Ллиу-Лли. Я давно замечал, что они стараются держаться вместе. Кажется, девчонка в него влюбилась.
Брат Без Ножен сломался. Огонь пьёт его силы. Велиаджассен размышляет о чём-то своём, другоавтоматическом. Он из тех, кому тюрьма не тюрьма и неволя не страшна. Интересно, зачем он за нами увязался?
Том II возится с подругой Дэна. Та всхлипывает, стонет. Глаза закрыты, а лицо залито слезами.
Нет такого слова «никогда».
Дэн, Дэн... Ты был хорошим человеком. Повернись дело иначе, мы бы стали друзьями. Я обожаю людей, рассказывающих истории. Истории, от которых в сердцах поселяется надежда.
Том поднял голову:
– Андрей, всё в порядке. Девочка скоро придёт в себя. Нам бы поспать. Лангедокская ночь длинна, до утра времени хватит.
Я кивнул. Он прав. Полночь вечера мудренее. Я откинулся на спину и закрыл глаза. В голове приятно зашумело.
Лес вокруг. Сучья скрипят. Если забыть о том, где мы, то можно представить, будто я лежу на краю оврага. За деревьями интернат, там мои друзья. Вот полежу немного – и обратно. Чтобы наставница ничего не заподозрила.
Горячие шершавые ладони обхватили мои виски. Я дёрнулся.
– Лежи, лежи, – успокаивающе пробормотал Том. – С девчонкой я управился, сейчас с тобой поработаю. Будешь как новенький.
Я вновь закрыл глаза. От рук месмера исходило приятный жар.
– Думай о чём думается, – сказал он. – Появятся тревожные мысли – разреши им течь. Всё неважно. Я посторожу, пока будешь спать.
– Хорошо. Если станешь засыпать, разбуди меня.
Глава 6. ТЕ, ЧТО СОБИРАЮТ КОСТИ
Когда я проснулся, костёр почти догорел. Темнота ночного леса накрыла спящих словно одеялом. Том не солгал: магия Матери Костей действительно рассеивалась.
Я подбросил в костёр сучьев и отошёл к краю опушки – подальше от того места, где пёс растерзал Дэна.
Успокаивающе потрескивало пламя. Окраинники мирно посапывали у костра. Правда не все: кто-то из них бодрствовал. Я ощущал это чутьём срединника. Кто и зачем, я спросонья определить не мог. Для этого требовалась свежая голова, а этого мне как раз и не хватало.
Где-то отчаянно завизжал пёс. Вопль его разнёсся над деревьями и резко оборвался. И тут до меня дошло.
Так и есть. Подруга Дэна сбежала. Кроме неё исчезли душепийца и Гибкая Тири. Том же и не подумал меня будить – дрых без задних ног.
– Андрей! – позвал незнакомый голос. – Андрей!
Аутистка села и взъерошила волосы. Рыжие пряди под её ладонями превращались в чёрные, волна изменений прошла по лицу.
– Они ушли недавно, – сказала Асмика, становясь сама собой. – Дурацкий облик... Опасность я в нём хорошо чувствую, а вот такие... – она пощёлкала пальцами, подыскивая слово, – …обстоятельства не распознаю. Видела же, как уходят, но хоть бы что сказала.
Лес взорвался лаем и воем; псы сражались не на жизнь, а на смерть. Тут уж проснулись все. Дмитрий Эстокович шарил по мху, словно ища что-то. На лице его проступило беспомощное выражение, свойственное близоруким людям.
– Что... что случилось? – бормотал он.
– Это не Охота, – уверенно заявил друг автоматов. – Это наши.
– Я пойду искать их, – объявил я.
– Ты хочешь сказать – «мы пойдём»? – уточнил Джассер.
– Нет. Слышишь вой? Охота началась раньше времени. Собак убивают, и я знаю, кто это делает. Вам с ним лучше не встречаться.
Асмика хотела что-то сказать, но сдержалась. И правильно. Рунархам о протее знать ни к чему.
– Это Искомая Зверь, – согласился Джассер. – Мы все допустили ошибку, а я особенно. Надо было следить за Гибкой Тири. Лишь Джелиннахан оказался на высоте.
– Что с ней?
– Она приняла аспект Хозяйки. Гнев ведёт её. Рунархи выпустили собак и тем самым исказили дух Охоты. Стая – один охотник, рунарх – другой. Истинная Мать Костей должна понимать это.
– Куда они направились? Ты знаешь?
– Они ищут отступницу. Позволь мне пойти с тобой.
– Нет. Оставайся у костра. В случае чего ты защитишь их. Когда будет нужно, я дам знак, и вы поспешите мне на помощь.
С этим Джассер согласился. Он мог определить направление, куда пошли беглецы, лишь приблизительно. Зато я для своих окраинников что маяк в ночи. Наверное, он рассчитывает выждать немного и двинуться следом. Понятие дисциплины для рунархов – пустой звук.
Я двинулся на поиски.
Идти оказалось неожиданно легко. Срединник перенимает качества своих окраинников, но далеко не полностью. Я немного брат Без Ножен, чуть-чуть психоморф, в чём-то знаток пластика. Ночное зрение рунархов мне также передалось. Я видел лес не так ярко, как днём, но вполне отчётливо. Единственное «но»: мне приходилось постоянно помнить о том, чьими глазами я смотрю, едва я терял концентрацию, темнота сгущалась.
Больше всего мне не хотелось, чтобы охотники нашли меня раньше, чем я встречу душепийцу и Гибкую Тири. Я осторожно прикоснулся к беглецам. Волна чувств захлестнула меня: смятение и радость, чувство вины, страх, чуть-чуть безумия.
Что-то они такое натворили. Я вспомнил сон, преследовавший меня у костра. В этом сне я пил море.
Надо спешить.
Деревья мчались навстречу, ноги вязли в снегу. Откуда-то вынырнула тропинка салатового спрей-пластика. Ей я обрадовался от души.
Рунархи хорошо подготовились. Армейские генералы так охотятся на Новой Сибири: вездеходы, сторожки, медведи в ошейниках с инфомаяками. Некоторые вообще через эфиросферу зверьё стреляют. Влез в шкуру сентибота, и вперёд. Самые глухие закоулки не проблема: робот передвигается на антигравитационной подвеске. Боезапас солидный, но выдаётся по пять зарядов. За каждую новую обойму приходится платить. Охотнички.
Лес погрузился во тьму. Лишь пластик дорожки светился фосфоресцирующей зеленью. Я остановился, чтобы восстановить ночное зрение. В облаках лучше не витать. Слишком большая роскошь.
Деревья расступились. Открылась круглая площадка, украшенная гирляндами из хвои, мха и оранжерейных цветов. Рунархи постарались на славу, отчистили полянку от снега, выровняли идеально. В центре высился небольшой алтарь, украшенный шишками, прядями мха и черепами маленьких зверьков. Вся флора и фауна Лангедока – в виде костей и засушенных трав.
Царство Матери Костей. Сюда она уходит танцевать перед Охотой.
Я подошёл поближе. Перед алтарём, заботливо укрытые сосновыми ветвями, лежали два тела. Обезображенное лицо Дэна уставилось в небо, словно высматривая там что-то. Может, звёзды, может, птицу с беспокойным человеческим именем. Рядом лежала беглянка. Я опустился на колени рядом с ними.
Вот оно как.
Не успел.
А ведь обещал, что позабочусь о ней.
– Прости, Дэн...
Я провёл ладонью по волосам девочки. Ладонь укололи кристаллики льда. Термополе не властно над мёртвыми, вспомнил я. А девочка была мертва.
– Вот оно как вышло. Опоздал я. Промашку дал. Я посижу с вами, ладно?.. Всё ж вам не так жутко будет.
Где-то завыл пёс – отчаянно, безнадёжно. Плохо как... В чужом мире, в злом лесу. Их ведь даже похоронить по-человечески не удастся. Копать яму нечем, да и времени нет. Окажись под рукой генератор силового поля, можно было бы курган сделать, чтобы падальщики не сожрали тела.
Девчонка лежала, свернувшись калачиком, доверчиво уткнувшись носом в подмышку Дэна. Я стащил с дерева гирлянду и набросил на мёртвых. Спите, милые, спите... Пёс сильно изорвал тело девчонки, и я порадовался, что не вижу её лица. Пусть она останется такой, какой я её запомнил: глаза горят, губы чуть приоткрыты в улыбке.
Интересно, кем ей приходился Дэн? Вряд ли отцом: по возрасту они различались лет на десять, не больше. Может, братом или любовником – ей было лет пятнадцать-шестнадцать. А может, просто другом. Хороший человек. Тот, кто не может равнодушно пройти мимо попавшего в беду.
Ворох гирлянд полностью скрыл их. Да, это бесполезное занятие, я знаю. Что такое куча ветвей для овчарок, с лёгкостью рвущих спрей-пластик? Но я искупал свою вину. Хоть чем-то.
Возле тропы лежало покрывало из ткани с металло-пластиковой прошивкой. Я потащил его к куче гирлянд. Может, если я хорошо закреплю ткань, псы не доберутся до тел?
Когда я проходил мимо кустов, ударило смрадом свежей крови. Совсем рядом кто-то хихикнул. Звук повторился ещё и ещё. Собачий вой стал тише, и я понял, что ошибся: то был не смех, но плач.
Не теряя времени, я протиснулся сквозь кусты. Запах стал сильнее. Воняло кровью, дерьмом и мокрой псиной. Среди изломанных сучьев валялось собачье тело – без головы и лап. Тот, кто убил пса, постарался на славу.
В корнях сосны, зарывшись лицом в грязный снег, лежала Мать Костей. Её худенькие плечи вздрагивали. Платье превратилось в грязные лохмотья, на бедре темнела глубокая рана.
Сейчас, когда тёмное очарование жрицы отступило, я смог увидеть то, что упустил при первой встрече. Она была ровесницей мёртвой девчонки.
Дурацкие времена настали... Мы скатились до того, что убиваем детей.
Я спрыгнул к ней. Ухватил за плечи, встряхнул:
– Вставай!
Рунари взвизгнула и попыталась вырваться. Но я держал крепко.
– Что здесь произошло? Отвечай!
– Т-ты... – стуча зубами, пробормотала она, – т-ты... н-не тот...
На девчонку напала икота.
– Успокойся, слышишь? Я ничего тебе не сделаю. Ну?
Она испуганно кивнула и задержала дыхание. Не помогло. Рунари мучительно икнула и попыталась отодвинуться от меня.
– Вот и ладно. – Я укутал её покрывалом, поднял на руки. Лёгкая, почти перышко... Что же, чёрт возьми, с ней случилось? И кто убил пса?
– Не надо здесь оставаться, – сказал я. – Это плохое место.
Она снова кивнула. Я двинулся наугад в лес, надеясь выйти на тропу. Куда угодно, лишь бы подальше от кровавой поляны. Девчонка притихла, прижимаясь щекой к моему плечу.
– Я думала, ты тот... мёртвый, – едва слышно объяснила она.
Ничего в мире не меняется... Когда я впервые увидел Гибкую Тири и Белую Ллиу-Лли, то решил, что они сестры. Джассера я еще мог отличить от других рунархов (по росту), но душепийца и друг автоматов кажутся мне на одно лицо. Неудивительно, что Мать Костей спутала меня с Дэном.
– Гладиатор сошёл с ума, – пробормотала она. – Он убил слугу... – Слово, которое она произнесла, я так и не смог воспринять на слух. Такие кошмарные имена придумывают только рунархи. – Теперь он сам мёртв. Ну за что она меня прокляла?! За что?!!
– Успокойся. Успокойся, всё будет в порядке... – Я поймал себя на том, что шепчу те же слова, что и погибшей девчонке. Это меня разозлило.
Хватит. Больше я никому не скажу такого. Никогда. Если уж утешать, то по-настоящему.
– Знаешь, – сказал я. – Может, всё и не будет в порядке, но мы постараемся. Правда?
– Мы хотели пожениться с Галеаджем, – вздохнула она. – А теперь...
– С Галеаджем?
– Ты видел его. Он комендант Лангедока.
С каждым шагом тело маленькой рунари словно наливалось свинцом. Нет, долго я её не пронесу... Душепийца и Гибкая Тири шли мне навстречу, и я решил передохнуть. Всё равно мы скоро встретимся, рано или поздно. Место я выбрал под корнями упавшей сосны, где снегу намело поменьше.
Оказавшись на земле, Мать Костей поджала под себя голые ноги и с головой закуталась в накидку. Термополе работало как и прежде, но девчонку бил озноб.
– Мне уже всё равно, – пробормотала она. – Все равно. – Сейчас она ещё сильней напоминала голодного и усталого совёнка. Речь её стала неразборчивой. Чтобы услышать хоть что-то, я наклонился к самому её лицу.
– Хозяйка, – в полубреду бормотала рунари, – тот самый... И папа о тебе говорил.
– Папа? Кто твой отец?
– Да ты его знаешь... – Мать Костей счастливо рассмеялась: – Джемитин-лапа. И душа Лир тебя искал.
– Джемитин? Харон? Говори же!
– Ты мог тогда... всё исправить... – Голос её стал громче: – Спроси её. Она знает... всё расскажет...
– Да кто же? Кто?
– Гибкая Тири. Она меня прокляла, – И девчонка вдруг рассмеялась сквозь слёзы: – Её подручный... Он... он...
Больше она ничего не сказала. А я мог и не спрашивать. Мне вспомнился мой последний сон. Будто я пью море, и оно мелеет. Вода уходит, обнажая камни и кости погибших кораблей...
Срединники чувствуют то, что происходит с окраинниками. Это Джелиннахан, его дьявольская способность. Он применил её против девушки в салатовом платье.
Море.
Так вот как выглядит твоя душа, рунари.
Оставить её одну я не решился. На всякий случай я прикоснулся к сознанию Белой Ллиу-Лли и передал образ жестяной миски. По нашей системе кодов это означало приказ «всем идти ко мне».
Почему-то миску Ллиу-Лли воспринимала очень живо. Она говорила, что дома собирала ручных белок, стуча половником в дно миски. Так что сигнал общего сбора у нас появился сразу. Остальные команды пришлось поделить между Томом, Асмикой и Джелиннаханом. Других я даже обучать не стал.
Мать Костей спала, прижавшись щекой к моему колену. Во сне она выглядела совсем юной и беззащитной. Придёт Джелиннахан – убью гада, подумал я. План ведь был – пригрозить выпустить душу. Шантажировать. А он что сделал?
Хотя, скорее всего, он не виноват. Просто Гибкой Тири показалось, что она лучше знает, как вести Охоту. Хозяйка Прайда оправдает любую подлость. Как и все боги.
Я опять забылся и утратил контроль над зрением. Тьма прокралась меж деревьями, плеснула в глаза. Ночное видение исчезло минуты на полторы, не больше, – но этого хватило.
Когда свет вернулся, я обнаружил, что мы не одни. Из сумрака выскользнул рунарх в мундире гранд-туга. Молодой, сильный, самоуверенный. С кинетической плетью и вихревиком на поясе. Комендант Лангедока.
– Здоров, начальник, – помахал я ему рукой.
– И тебе здоровья, изгой, – ответил комендант. – Твёрдой руки, загонщик.
– Рано ты, Галеадж. Охота только утром, а ты уж по лесам бродишь. Нехорошо.
– Откуда ты знаешь моё имя, изгой?
– Сорока на хвосте принесла, – отвечал я, не заботясь, поймёт ли тот метафору. – А ведь я тебя хорошо знаю – наслушался за три года. Как поводок надену, так и слушаю.
Мать Костей сонно зашевелилась, высунула голову из-под накидки. Увидев коменданта, она сжалась в комок.
– Невесту вот одну в лесу бросил, – продолжал я. – И не стыдно тебе, Гуляш? Тут зверьё шастает, каторжники злые. Девчонку только оставь – вмиг беда приключится.
Его надо вывести из себя. Чтобы с кулаками на меня бросился. Иначе силы слишком неравны. Из вихревика он палить не будет, девчонку пожалеет. А кинетической плетью уделает так, что милости просим. В мешке хоронить придётся.
– Злишь ты меня, изгой, – усмехнулся комендант. – Горько злишь... А эта – что?.. Она мне больше не невеста: Хозяйка Прайда покинула её. Кому нужно существо без души?
Рунари дернулась, словно её ударили. Я прислушался к своим окраинникам.
Куда-то они не туда идут... Такое ощущение, что Джелиннахан и Тири меня обходят, а группа, что оставалась у костра, движется им навстречу. А зря. Если бы Джассер вышел бы коменданту за спину, я бы не обиделся.
– У тебя душу давно отобрали, – сказал я, поднимаясь. – Так и маешься, бедняга, без души. Калека.
Мать Костей притихла под покрывалом. Повезло тебе с женихом, милая... Нечего сказать.
– Скажи, зачем тебе всё это понадобилось? – Комендант обвёл рукой лес. – Так всё хорошо было. Ритуал удачи, потом свадьба... – За деревьями неистово залаяли псы. Кто-то захрипел, забился в предсмертной агонии. – И вот – Мать Костей сменилась. А охота должна идти своим чередом. – Он с ненавистью посмотрел на свою бывшую невесту: – Ты не удержала их возле костров! Почему?!
– Успокойся, Галеадж. Тебе достался орешек не по зубам.
– Ты думаешь?
Пора. Я сжался для прыжка, и тут из-за деревьев выскользнула тень. Ещё и ещё одна. Псы садились полукругом, так, чтобы при любом движении растерзать меня в клочья. Комендант снял плеть с пояса, включил. Огонёк индикатора затеплился алым. Говорят, у человека, убитого плетью, глаза становятся красными, как у вампира. От перегрузок сосуды в глазах лопаются.
– Ты перевернул ход Охоты. Мне хочется узнать как. Потом тебя сожрут псы. Мы доведём Охоту до конца – иначе флот Злого Демиурга покинет удача. После этого я казню самозванку. Но сначала ты всё расскажешь.
Удар плети выбил из меня дыхание. Я корчился на снегу, пытаясь вспомнить, где находятся лёгкие и что следует за чем: сначала вдох, потом выдох или наоборот. Ни умения экзоразведчика, ни рефлексы брата Без Ножен помочь не могли. У Галеаджа была слишком хорошая позиция.
– Молчишь?
Псы встревоженно заворчали. Когда бьют палкой – это хоть как-то понять можно. А тут сбили врага невесть чем: то ли воздухом, то ли криком.
– Отдышись, расскажи. Не мучай себя.
От следующего удара нога хрустнула. Боль – ослепительная, чистая, белая – пронизала меня. После третьего щелчка меня вырвало. Мучительно ныла печень.
– Не мучай его, – донёсся до меня голос рунари – Гал, ты ведь... ты же не такой, Гал!
– Откуда ты знаешь? Отщепенка.
Плеть подняла фонтан снега в нескольких сантиметрах от моей головы. Мои окраинники наконец встретились, разобрались в ситуации и полным ходом мчались сюда.
Поздно. Я послал им сигнал к отступлению. Здесь шесть псов – людей порвут, как выводок котят на помойке.
Я собрал команду... – хрипло начал я. – Команду.
Изо рта, носа, ушей текут тёплые струйки. В голове шумит; я не могу поймать даже самую простую мысль.
– Какую команду? – Комендант участливо нагнулся ко мне.
– Душепийца? Рунари, которой подвластна сила Матери? Она хорошая Мать Костей. Куда лучше моей... бывшей. – В голосе его промелькнуло сожаление. – Кто ещё?
Отступать некуда. Если я не выиграю время, они погибнут. Гибкая Тири думала, что, став Матерью Костей, сумеет обрести власть над охотниками. Так-то оно так, но псы подчиняются Галеаджу.
– Со мной брат Без Ножен. Их несколько. Ты обречен.
– Ты лжёшь! – заорал комендант. – Быть того не может!
– Может. И с ними – психоморф. А ещё – хозяин зверей, – соврал я. – Глазом не моргнёшь – твои же псы тебя растерзают, Галеадж.
От боли я совершенно забыл о глазах. Тьма наползла на меня, словно похоронный мешок из спрей-пластика.
– Ври, да не завирайся, изгой. Я сам – хозяин зверей. Будь у костра кто-то из наших, я бы почувствовал. Придётся тебя наказать. Гладиатор, ассеан!
Заскрипел снег. Шумное дыхание приблизилось. Надо мной навис едва различимый собачий силуэт. Из пасти зверя несло разогретым металлом. Что-то тёплое капнуло мне на щёку.
– Гал, постой! – умоляла рунари. – Хватит смертей!
Щёлкнула плеть. Девчонка вскрикнула, словно раненая птица. Я попытался встать, но пёс поставил мне лапу на грудь. Наклонившись, он облизал мне лицо. Меня передёрнуло, но желудок был пуст. Блевать было нечем.
– Ты уже видел Гладиатора в действии, – донёсся до меня голос Галеаджа. – Ваш боец был хорош. Это его ты назвал братом Без Ножен? Хотя нет, вряд ли... Думаю, он справился бы с братом. Но не с этим псом. Их мы вывезли с Берники.
Значит, Берника уже во власти рунархов. Джассер приближался. Похоже, он мнит себя полубогом, способным справиться с чем угодно. Будем надеяться, что это так.
– Расскажи правду. Как ты собрал изгоев? Кто ты?
Из пасти Гладиатора вновь что-то капнуло. Я ощутил на губах острый вкус «валкирианы» – флотского боевого коктейля из стимуляторов. Меня разобрал смех.
– Чему ты смеёшься, изгой?
– Да так, – отвечал я, приподнимаясь. В этот раз пёс не стал мне мешать. – Вспомнилась одна старая шутка.
Я обнял зверя за толстую шею, зарываясь лицом в короткую тёплую шерсть. Запах разогретого металла, такой несвойственный собаке, стал сильнее.
Всё, хватит.
Хорошо, что ты вернулся, Симба.
– На кого ты охотишься, Галеадж? – спросил я. – Хочешь увидеть Искомую Зверь? Вот она!
Я подбросил в костёр сучьев и отошёл к краю опушки – подальше от того места, где пёс растерзал Дэна.
Успокаивающе потрескивало пламя. Окраинники мирно посапывали у костра. Правда не все: кто-то из них бодрствовал. Я ощущал это чутьём срединника. Кто и зачем, я спросонья определить не мог. Для этого требовалась свежая голова, а этого мне как раз и не хватало.
Где-то отчаянно завизжал пёс. Вопль его разнёсся над деревьями и резко оборвался. И тут до меня дошло.
Так и есть. Подруга Дэна сбежала. Кроме неё исчезли душепийца и Гибкая Тири. Том же и не подумал меня будить – дрых без задних ног.
– Андрей! – позвал незнакомый голос. – Андрей!
Аутистка села и взъерошила волосы. Рыжие пряди под её ладонями превращались в чёрные, волна изменений прошла по лицу.
– Они ушли недавно, – сказала Асмика, становясь сама собой. – Дурацкий облик... Опасность я в нём хорошо чувствую, а вот такие... – она пощёлкала пальцами, подыскивая слово, – …обстоятельства не распознаю. Видела же, как уходят, но хоть бы что сказала.
Лес взорвался лаем и воем; псы сражались не на жизнь, а на смерть. Тут уж проснулись все. Дмитрий Эстокович шарил по мху, словно ища что-то. На лице его проступило беспомощное выражение, свойственное близоруким людям.
– Что... что случилось? – бормотал он.
– Это не Охота, – уверенно заявил друг автоматов. – Это наши.
– Я пойду искать их, – объявил я.
– Ты хочешь сказать – «мы пойдём»? – уточнил Джассер.
– Нет. Слышишь вой? Охота началась раньше времени. Собак убивают, и я знаю, кто это делает. Вам с ним лучше не встречаться.
Асмика хотела что-то сказать, но сдержалась. И правильно. Рунархам о протее знать ни к чему.
– Это Искомая Зверь, – согласился Джассер. – Мы все допустили ошибку, а я особенно. Надо было следить за Гибкой Тири. Лишь Джелиннахан оказался на высоте.
– Что с ней?
– Она приняла аспект Хозяйки. Гнев ведёт её. Рунархи выпустили собак и тем самым исказили дух Охоты. Стая – один охотник, рунарх – другой. Истинная Мать Костей должна понимать это.
– Куда они направились? Ты знаешь?
– Они ищут отступницу. Позволь мне пойти с тобой.
– Нет. Оставайся у костра. В случае чего ты защитишь их. Когда будет нужно, я дам знак, и вы поспешите мне на помощь.
С этим Джассер согласился. Он мог определить направление, куда пошли беглецы, лишь приблизительно. Зато я для своих окраинников что маяк в ночи. Наверное, он рассчитывает выждать немного и двинуться следом. Понятие дисциплины для рунархов – пустой звук.
Я двинулся на поиски.
Идти оказалось неожиданно легко. Срединник перенимает качества своих окраинников, но далеко не полностью. Я немного брат Без Ножен, чуть-чуть психоморф, в чём-то знаток пластика. Ночное зрение рунархов мне также передалось. Я видел лес не так ярко, как днём, но вполне отчётливо. Единственное «но»: мне приходилось постоянно помнить о том, чьими глазами я смотрю, едва я терял концентрацию, темнота сгущалась.
Больше всего мне не хотелось, чтобы охотники нашли меня раньше, чем я встречу душепийцу и Гибкую Тири. Я осторожно прикоснулся к беглецам. Волна чувств захлестнула меня: смятение и радость, чувство вины, страх, чуть-чуть безумия.
Что-то они такое натворили. Я вспомнил сон, преследовавший меня у костра. В этом сне я пил море.
Надо спешить.
Деревья мчались навстречу, ноги вязли в снегу. Откуда-то вынырнула тропинка салатового спрей-пластика. Ей я обрадовался от души.
Рунархи хорошо подготовились. Армейские генералы так охотятся на Новой Сибири: вездеходы, сторожки, медведи в ошейниках с инфомаяками. Некоторые вообще через эфиросферу зверьё стреляют. Влез в шкуру сентибота, и вперёд. Самые глухие закоулки не проблема: робот передвигается на антигравитационной подвеске. Боезапас солидный, но выдаётся по пять зарядов. За каждую новую обойму приходится платить. Охотнички.
Лес погрузился во тьму. Лишь пластик дорожки светился фосфоресцирующей зеленью. Я остановился, чтобы восстановить ночное зрение. В облаках лучше не витать. Слишком большая роскошь.
Деревья расступились. Открылась круглая площадка, украшенная гирляндами из хвои, мха и оранжерейных цветов. Рунархи постарались на славу, отчистили полянку от снега, выровняли идеально. В центре высился небольшой алтарь, украшенный шишками, прядями мха и черепами маленьких зверьков. Вся флора и фауна Лангедока – в виде костей и засушенных трав.
Царство Матери Костей. Сюда она уходит танцевать перед Охотой.
Я подошёл поближе. Перед алтарём, заботливо укрытые сосновыми ветвями, лежали два тела. Обезображенное лицо Дэна уставилось в небо, словно высматривая там что-то. Может, звёзды, может, птицу с беспокойным человеческим именем. Рядом лежала беглянка. Я опустился на колени рядом с ними.
Вот оно как.
Не успел.
А ведь обещал, что позабочусь о ней.
– Прости, Дэн...
Я провёл ладонью по волосам девочки. Ладонь укололи кристаллики льда. Термополе не властно над мёртвыми, вспомнил я. А девочка была мертва.
– Вот оно как вышло. Опоздал я. Промашку дал. Я посижу с вами, ладно?.. Всё ж вам не так жутко будет.
Где-то завыл пёс – отчаянно, безнадёжно. Плохо как... В чужом мире, в злом лесу. Их ведь даже похоронить по-человечески не удастся. Копать яму нечем, да и времени нет. Окажись под рукой генератор силового поля, можно было бы курган сделать, чтобы падальщики не сожрали тела.
Девчонка лежала, свернувшись калачиком, доверчиво уткнувшись носом в подмышку Дэна. Я стащил с дерева гирлянду и набросил на мёртвых. Спите, милые, спите... Пёс сильно изорвал тело девчонки, и я порадовался, что не вижу её лица. Пусть она останется такой, какой я её запомнил: глаза горят, губы чуть приоткрыты в улыбке.
Интересно, кем ей приходился Дэн? Вряд ли отцом: по возрасту они различались лет на десять, не больше. Может, братом или любовником – ей было лет пятнадцать-шестнадцать. А может, просто другом. Хороший человек. Тот, кто не может равнодушно пройти мимо попавшего в беду.
Ворох гирлянд полностью скрыл их. Да, это бесполезное занятие, я знаю. Что такое куча ветвей для овчарок, с лёгкостью рвущих спрей-пластик? Но я искупал свою вину. Хоть чем-то.
Возле тропы лежало покрывало из ткани с металло-пластиковой прошивкой. Я потащил его к куче гирлянд. Может, если я хорошо закреплю ткань, псы не доберутся до тел?
Когда я проходил мимо кустов, ударило смрадом свежей крови. Совсем рядом кто-то хихикнул. Звук повторился ещё и ещё. Собачий вой стал тише, и я понял, что ошибся: то был не смех, но плач.
Не теряя времени, я протиснулся сквозь кусты. Запах стал сильнее. Воняло кровью, дерьмом и мокрой псиной. Среди изломанных сучьев валялось собачье тело – без головы и лап. Тот, кто убил пса, постарался на славу.
В корнях сосны, зарывшись лицом в грязный снег, лежала Мать Костей. Её худенькие плечи вздрагивали. Платье превратилось в грязные лохмотья, на бедре темнела глубокая рана.
Сейчас, когда тёмное очарование жрицы отступило, я смог увидеть то, что упустил при первой встрече. Она была ровесницей мёртвой девчонки.
Дурацкие времена настали... Мы скатились до того, что убиваем детей.
Я спрыгнул к ней. Ухватил за плечи, встряхнул:
– Вставай!
Рунари взвизгнула и попыталась вырваться. Но я держал крепко.
– Что здесь произошло? Отвечай!
– Т-ты... – стуча зубами, пробормотала она, – т-ты... н-не тот...
На девчонку напала икота.
– Успокойся, слышишь? Я ничего тебе не сделаю. Ну?
Она испуганно кивнула и задержала дыхание. Не помогло. Рунари мучительно икнула и попыталась отодвинуться от меня.
– Вот и ладно. – Я укутал её покрывалом, поднял на руки. Лёгкая, почти перышко... Что же, чёрт возьми, с ней случилось? И кто убил пса?
– Не надо здесь оставаться, – сказал я. – Это плохое место.
Она снова кивнула. Я двинулся наугад в лес, надеясь выйти на тропу. Куда угодно, лишь бы подальше от кровавой поляны. Девчонка притихла, прижимаясь щекой к моему плечу.
– Я думала, ты тот... мёртвый, – едва слышно объяснила она.
Ничего в мире не меняется... Когда я впервые увидел Гибкую Тири и Белую Ллиу-Лли, то решил, что они сестры. Джассера я еще мог отличить от других рунархов (по росту), но душепийца и друг автоматов кажутся мне на одно лицо. Неудивительно, что Мать Костей спутала меня с Дэном.
– Гладиатор сошёл с ума, – пробормотала она. – Он убил слугу... – Слово, которое она произнесла, я так и не смог воспринять на слух. Такие кошмарные имена придумывают только рунархи. – Теперь он сам мёртв. Ну за что она меня прокляла?! За что?!!
– Успокойся. Успокойся, всё будет в порядке... – Я поймал себя на том, что шепчу те же слова, что и погибшей девчонке. Это меня разозлило.
Хватит. Больше я никому не скажу такого. Никогда. Если уж утешать, то по-настоящему.
– Знаешь, – сказал я. – Может, всё и не будет в порядке, но мы постараемся. Правда?
– Мы хотели пожениться с Галеаджем, – вздохнула она. – А теперь...
– С Галеаджем?
– Ты видел его. Он комендант Лангедока.
С каждым шагом тело маленькой рунари словно наливалось свинцом. Нет, долго я её не пронесу... Душепийца и Гибкая Тири шли мне навстречу, и я решил передохнуть. Всё равно мы скоро встретимся, рано или поздно. Место я выбрал под корнями упавшей сосны, где снегу намело поменьше.
Оказавшись на земле, Мать Костей поджала под себя голые ноги и с головой закуталась в накидку. Термополе работало как и прежде, но девчонку бил озноб.
– Мне уже всё равно, – пробормотала она. – Все равно. – Сейчас она ещё сильней напоминала голодного и усталого совёнка. Речь её стала неразборчивой. Чтобы услышать хоть что-то, я наклонился к самому её лицу.
– Хозяйка, – в полубреду бормотала рунари, – тот самый... И папа о тебе говорил.
– Папа? Кто твой отец?
– Да ты его знаешь... – Мать Костей счастливо рассмеялась: – Джемитин-лапа. И душа Лир тебя искал.
– Джемитин? Харон? Говори же!
– Ты мог тогда... всё исправить... – Голос её стал громче: – Спроси её. Она знает... всё расскажет...
– Да кто же? Кто?
– Гибкая Тири. Она меня прокляла, – И девчонка вдруг рассмеялась сквозь слёзы: – Её подручный... Он... он...
Больше она ничего не сказала. А я мог и не спрашивать. Мне вспомнился мой последний сон. Будто я пью море, и оно мелеет. Вода уходит, обнажая камни и кости погибших кораблей...
Срединники чувствуют то, что происходит с окраинниками. Это Джелиннахан, его дьявольская способность. Он применил её против девушки в салатовом платье.
Море.
Так вот как выглядит твоя душа, рунари.
Оставить её одну я не решился. На всякий случай я прикоснулся к сознанию Белой Ллиу-Лли и передал образ жестяной миски. По нашей системе кодов это означало приказ «всем идти ко мне».
Почему-то миску Ллиу-Лли воспринимала очень живо. Она говорила, что дома собирала ручных белок, стуча половником в дно миски. Так что сигнал общего сбора у нас появился сразу. Остальные команды пришлось поделить между Томом, Асмикой и Джелиннаханом. Других я даже обучать не стал.
Мать Костей спала, прижавшись щекой к моему колену. Во сне она выглядела совсем юной и беззащитной. Придёт Джелиннахан – убью гада, подумал я. План ведь был – пригрозить выпустить душу. Шантажировать. А он что сделал?
Хотя, скорее всего, он не виноват. Просто Гибкой Тири показалось, что она лучше знает, как вести Охоту. Хозяйка Прайда оправдает любую подлость. Как и все боги.
Я опять забылся и утратил контроль над зрением. Тьма прокралась меж деревьями, плеснула в глаза. Ночное видение исчезло минуты на полторы, не больше, – но этого хватило.
Когда свет вернулся, я обнаружил, что мы не одни. Из сумрака выскользнул рунарх в мундире гранд-туга. Молодой, сильный, самоуверенный. С кинетической плетью и вихревиком на поясе. Комендант Лангедока.
– Здоров, начальник, – помахал я ему рукой.
– И тебе здоровья, изгой, – ответил комендант. – Твёрдой руки, загонщик.
– Рано ты, Галеадж. Охота только утром, а ты уж по лесам бродишь. Нехорошо.
– Откуда ты знаешь моё имя, изгой?
– Сорока на хвосте принесла, – отвечал я, не заботясь, поймёт ли тот метафору. – А ведь я тебя хорошо знаю – наслушался за три года. Как поводок надену, так и слушаю.
Мать Костей сонно зашевелилась, высунула голову из-под накидки. Увидев коменданта, она сжалась в комок.
– Невесту вот одну в лесу бросил, – продолжал я. – И не стыдно тебе, Гуляш? Тут зверьё шастает, каторжники злые. Девчонку только оставь – вмиг беда приключится.
Его надо вывести из себя. Чтобы с кулаками на меня бросился. Иначе силы слишком неравны. Из вихревика он палить не будет, девчонку пожалеет. А кинетической плетью уделает так, что милости просим. В мешке хоронить придётся.
– Злишь ты меня, изгой, – усмехнулся комендант. – Горько злишь... А эта – что?.. Она мне больше не невеста: Хозяйка Прайда покинула её. Кому нужно существо без души?
Рунари дернулась, словно её ударили. Я прислушался к своим окраинникам.
Куда-то они не туда идут... Такое ощущение, что Джелиннахан и Тири меня обходят, а группа, что оставалась у костра, движется им навстречу. А зря. Если бы Джассер вышел бы коменданту за спину, я бы не обиделся.
– У тебя душу давно отобрали, – сказал я, поднимаясь. – Так и маешься, бедняга, без души. Калека.
Мать Костей притихла под покрывалом. Повезло тебе с женихом, милая... Нечего сказать.
– Скажи, зачем тебе всё это понадобилось? – Комендант обвёл рукой лес. – Так всё хорошо было. Ритуал удачи, потом свадьба... – За деревьями неистово залаяли псы. Кто-то захрипел, забился в предсмертной агонии. – И вот – Мать Костей сменилась. А охота должна идти своим чередом. – Он с ненавистью посмотрел на свою бывшую невесту: – Ты не удержала их возле костров! Почему?!
– Успокойся, Галеадж. Тебе достался орешек не по зубам.
– Ты думаешь?
Пора. Я сжался для прыжка, и тут из-за деревьев выскользнула тень. Ещё и ещё одна. Псы садились полукругом, так, чтобы при любом движении растерзать меня в клочья. Комендант снял плеть с пояса, включил. Огонёк индикатора затеплился алым. Говорят, у человека, убитого плетью, глаза становятся красными, как у вампира. От перегрузок сосуды в глазах лопаются.
– Ты перевернул ход Охоты. Мне хочется узнать как. Потом тебя сожрут псы. Мы доведём Охоту до конца – иначе флот Злого Демиурга покинет удача. После этого я казню самозванку. Но сначала ты всё расскажешь.
Удар плети выбил из меня дыхание. Я корчился на снегу, пытаясь вспомнить, где находятся лёгкие и что следует за чем: сначала вдох, потом выдох или наоборот. Ни умения экзоразведчика, ни рефлексы брата Без Ножен помочь не могли. У Галеаджа была слишком хорошая позиция.
– Молчишь?
Псы встревоженно заворчали. Когда бьют палкой – это хоть как-то понять можно. А тут сбили врага невесть чем: то ли воздухом, то ли криком.
– Отдышись, расскажи. Не мучай себя.
От следующего удара нога хрустнула. Боль – ослепительная, чистая, белая – пронизала меня. После третьего щелчка меня вырвало. Мучительно ныла печень.
– Не мучай его, – донёсся до меня голос рунари – Гал, ты ведь... ты же не такой, Гал!
– Откуда ты знаешь? Отщепенка.
Плеть подняла фонтан снега в нескольких сантиметрах от моей головы. Мои окраинники наконец встретились, разобрались в ситуации и полным ходом мчались сюда.
Поздно. Я послал им сигнал к отступлению. Здесь шесть псов – людей порвут, как выводок котят на помойке.
Я собрал команду... – хрипло начал я. – Команду.
Изо рта, носа, ушей текут тёплые струйки. В голове шумит; я не могу поймать даже самую простую мысль.
– Какую команду? – Комендант участливо нагнулся ко мне.
– Душепийца? Рунари, которой подвластна сила Матери? Она хорошая Мать Костей. Куда лучше моей... бывшей. – В голосе его промелькнуло сожаление. – Кто ещё?
Отступать некуда. Если я не выиграю время, они погибнут. Гибкая Тири думала, что, став Матерью Костей, сумеет обрести власть над охотниками. Так-то оно так, но псы подчиняются Галеаджу.
– Со мной брат Без Ножен. Их несколько. Ты обречен.
– Ты лжёшь! – заорал комендант. – Быть того не может!
– Может. И с ними – психоморф. А ещё – хозяин зверей, – соврал я. – Глазом не моргнёшь – твои же псы тебя растерзают, Галеадж.
От боли я совершенно забыл о глазах. Тьма наползла на меня, словно похоронный мешок из спрей-пластика.
– Ври, да не завирайся, изгой. Я сам – хозяин зверей. Будь у костра кто-то из наших, я бы почувствовал. Придётся тебя наказать. Гладиатор, ассеан!
Заскрипел снег. Шумное дыхание приблизилось. Надо мной навис едва различимый собачий силуэт. Из пасти зверя несло разогретым металлом. Что-то тёплое капнуло мне на щёку.
– Гал, постой! – умоляла рунари. – Хватит смертей!
Щёлкнула плеть. Девчонка вскрикнула, словно раненая птица. Я попытался встать, но пёс поставил мне лапу на грудь. Наклонившись, он облизал мне лицо. Меня передёрнуло, но желудок был пуст. Блевать было нечем.
– Ты уже видел Гладиатора в действии, – донёсся до меня голос Галеаджа. – Ваш боец был хорош. Это его ты назвал братом Без Ножен? Хотя нет, вряд ли... Думаю, он справился бы с братом. Но не с этим псом. Их мы вывезли с Берники.
Значит, Берника уже во власти рунархов. Джассер приближался. Похоже, он мнит себя полубогом, способным справиться с чем угодно. Будем надеяться, что это так.
– Расскажи правду. Как ты собрал изгоев? Кто ты?
Из пасти Гладиатора вновь что-то капнуло. Я ощутил на губах острый вкус «валкирианы» – флотского боевого коктейля из стимуляторов. Меня разобрал смех.
– Чему ты смеёшься, изгой?
– Да так, – отвечал я, приподнимаясь. В этот раз пёс не стал мне мешать. – Вспомнилась одна старая шутка.
Я обнял зверя за толстую шею, зарываясь лицом в короткую тёплую шерсть. Запах разогретого металла, такой несвойственный собаке, стал сильнее.
Всё, хватит.
Хорошо, что ты вернулся, Симба.
– На кого ты охотишься, Галеадж? – спросил я. – Хочешь увидеть Искомую Зверь? Вот она!