Басов Николай Владленович. Закон военного счастья (Мир вечного полдня - 3)

   - Так, теперь вот что, товарищи офицеры. Кстати, Антон, ты все еще лейтенант? Пора тебе старшего присваивать, а? Гринев, как думаешь, он достоин?
   - По мне, он и капитаном потянет.
   - А что сам думаешь, Антон?
   Антон чуть замедленно, неумело улыбнулся. Потом посерьезнел и очень негромко, но уверенно, как всегда, ответил:
   - Я думаю, что это все какие-то ненастоящие чины. По-настоящему я только старший сержант, как в армии на Земле дослужился.
   - Ну, это ты брось. - Достальский нахмурился. - Ладно, теперь о деле. Как думаешь, Гринев, утром они пойдут?
   - Непременно.
   И Ростик рассказал все, что они видели сверху, что удалось разведать. Сделав особенный упор на сопротивлении, которое устроила пернатым охрана холма, и на том, что теперь к регулярным бегимлеси подходит подкрепление.
   - Ну, не знаю, не знаю. Сопротивление всего одного солдатика, пусть даже и такого геройского, как эта Курицына... Кстати, я ее помню, действительно девица была... Если бы не война, подумал бы, что немного не в себе, уж очень инициативная, хотя и толковая, - задумчиво ответил Достальский. Переводя взгляд на свою карту, заговорил о другом: - Значит, говоришь, хотят всей дурной силой на наш Бумажный холм вторгнуться. Ну что же, милости просим и даже спасибо не забудем сказать, по-своему, разумеется, по-русски... И за то, что устраивают правильное полевое сражение, и особенно за то, что потеряли время, дали подвести резервы. Ты представляешь, если бы эта тьма пернатых нас на марше застала? А застала бы непременно, если бы вчера продолжила наступление, а не отошла за речку... Да еще без прикрытия с воздуха.
   Все помолчали, представляя, что было бы, но никто свои идеи вслух не высказал. Да и не стоило чересчур останавливаться на том, чего не произошло. Достальский продолжил:
   - К утру, если Председатель меня не обманул, много что еще может произойти. Но об этом после. А пока - расстановка такая. У меня за палаткой стоит более сорока латников, самые элитные вояки, какие только есть. Отбирайте по шесть человек, лучше, если это будут проверенные ребята. Сделаете из них ротных с заместителями и каждому придайте по сотне орлов, из тех, что я привел. Учтите, взводные в этой колонне, как правило, уже есть, так что взвода не ломать, они уверенней воевать будут, если спелись. А если не спелись... Все равно, до завтра ничего сделать уже не успеем, придется так драться, как получается. - Он взял в тонкие грязноватые пальцы двойной красно-синий карандаш и провел два синих полукружья от холма на запад, замкнув их метрах в тридцати от той точки, где, по представлению Ростика, находилась площадка для машин. И продолжил объяснение: - Диспозиция будет такая - занимаем круговую оборону, другой возможности выстоять против противника, имеющего такой перевес, у нас нет. Роты расставите метрах в ста, самое дальнее, от вот этих стенок. - Его карандаш указал на строения, венчающие холм. - По фронту отведете не более восьмидесяти метров на роту. Думаю, должно получиться... Гринев - ты справа, то есть займешь северное полукружие. Антон, станешь слева, на юге. И окапываться, окапываться, чтобы к утру все было готово. Вопросы?
   - А ты где будешь, капитан? - спросил Антон.
   - Я-то? Я с двумя сотнями остальных займу верхушку холма. Что-то мне подсказывает, что пернатые - ребята примитивные, попробуют ударить строго вверх, где я... И буду делать то же, что и вы. Только с учетом резервов, связи и общего командования боем. - Он почти весело осмотрел своих подчиненных. Будем выстраивать бой по всем правилам. И победим, непременно победим. За нами же... никого больше нет, кроме города, разумеется.
   - А если они просто возьмут нас в осаду, а десятой частью сил, скажем, продолжат марш на Боловск? - спросил Ростик.
   - Знаешь, Рост, - капитан Достальский обратился к Ростику по имени, такого раньше не бывало, - хотели бы рвануть вперед, давно бы рванули. Так нет же, они вздумали нас тут зарыть, ну а мы... Мы со свойственным нам прямодушием посопротивляемся.
   Снова помолчали, промеряли глазами карту. Она была какая-то самодельная, но почему-то внушала доверие. По ней можно было, вероятно, и расстояния правильно определять, и угловые замеры... В общем, хорошая карта, такая бы и мне не помешала, решил Рост. Будет время, может быть, скопирую. Хотя вряд ли, как раз времени уже не будет.
   Словно прочитав его мысли, это подтвердил и капитан.
   - Кстати, Рост, ты свою роту организуй, расставь на местности, но учти даю тебе на это два часа, не больше. А потом вали ко мне. У меня к тебе еще дело будет.
   - Капитан, - покрутил головой Ростик, - если я еще чем-нибудь займусь, солдаты, пожалуй, спать улягутся.
   - Ну, для такого дела я даю тебе... - Он обернулся. - Вот тебе зам по батальону. Степан Лукич Горячев, прошу любить и жаловать. Во время войны был гвардейским комбатом.
   Ростик встретил взгляд Каменщика, улыбнулся:
   - А думал, вы каменщик.
   - Так вы знакомы? - удивился Достальский, а впрочем, не очень. Народу в городе осталось настолько мало, что все всех хоть когда-нибудь, но видели. Случай с Бахметьевой, которую не знал ни Ростик, ни Ким, был каким-то из ряда вон.
   - Сначала был комбатом, потом стал каменщиком. Меня ведь в сорок пятом с фронта прямым этапом в лагерь... Там, спасибо партии, эту специальность и приобрел.
   Так, теперь Ростику, пожалуй, стало чуть более понятно, откуда у этого человека такой авторитет и сила. Ну, то есть, разумеется, не из лагеря, хотя и там, вероятно, можно было кое-чему научиться, но главное - с войны, с привычки принимать на себя ответственность, с умения и желания делать дело, а не балаболить. Он настолько поверил в свой вывод, что, не задумываясь, вдруг спросил:
   - А за что?
   - За что, за что... - ворчливо отозвался его новый зам по батальону. Что-то я там с лагерниками напутал, которых мы на их территории освобождали. Не тех отпустил или, наоборот, кого-то прижал не вовремя. Я и сам не понял.
   Ох, хитрил он, но в таком деле каждый может хитрить.
   - Ладно, не хочешь говорить - твое дело, - отозвался Достальский. Оказывается, его тоже интересовали эти проблемы. - Ты теперь реабилитированный, так что иди помощником к Гриневу.
   - И пойду, - как-то очень не по-военному отозвался Горячев.
   Ростик присмотрелся и вдруг понял, что и в самом деле - пойдет. И что не так уж он стар, не намного больше пятидесяти.
   Для Достальского этого было и вовсе достаточно.
   - Вот и ладушки. Вперед, комбаты. Антон, извини, что тебе зама не нашел, народу, понимаешь, маловато.
   Но это Ростик слышал уже краем уха. Он торопился организовать батальон, выстроить бой, как сказал Достальский. Со своей стороны, разумеется.
   Для начала он построил латников. Каково же было его удивление, когда в ряду, освещенном пятью факелами, воткнутыми перед строем, он нашел Тельняшку, которого заприметил еще по бою с губисками, да еще с Ванькой, который сначала отвечал "нет", но потом делал все как надо.
   Вызвал из строя к себе Тельняшку, оказался он старшина второй статьи Иванов. Имя, правда, Иванов почему-то не сообщил, но завороженный фамилией, на которой, по Константину Симонову, держалась вся Россия, Ростик на дальнейшем и не настаивал.
   Во вторую роту он неожиданно для себя определил командиром тоже старого знакомого - того белобрысого паренька, которого в свое время послал обезвредить пост губисков у парка "Металлист" и на которого потом оставил стадион с летающими лодками, с чем парень, кажется, неплохо справился.
   Его фамилия оказалась Катериничев, а в свои замы он предложил, серьезно глядя в глаза Ростику, своего старшего брата, которого представил только по имени - Семеном. Брат так брат, решил Ростик, ничего в этом плохого не будет, а может, будет все отлично. К тому же они были похожи как две капли, и потому взаимодействие у них должно было получаться на телепатическом уровне.
   А вот третьего ротного Ростик, как и Ким в свое время, найти не мог. Он и ходил вдоль шеренги, и вглядывался в ребят... Уже было отчаялся, как вдруг невесть откуда вынырнувший Горячев посоветовал очень черного паренька. Рекомендация была красноречива:
   - Возьми, командир, не пожалеешь. Ростик не стал упрямиться, внимательней посмотрел на кандидата:
   - Как зовут?
   - Ефрейтор Жуков, - очень спокойно, даже вальяжно ответил паренек.
   Что-то в нем было от Цыгана из "Неуловимых", а потому он мог и подойти. Вот только... Взгляд у него был уж слишком горячим и в то же время по-цыгански уклончивым. Ростик еще раз прикинул, и получалось, что новый командир роты может оказаться невыдержанным. Но в таких ситуациях всегда существовал выход. Он повернулся к Каменщику, вернее, к Лукичу, как теперь следовало привыкать, и вполне по-начальственному объяснил:
   - Под твою ответственность.
   - Есть, - ответил Лукич и тем подчеркнул обычаи дисциплины, которые стали между ними складываться.
   Потом Рост из общего ряда пришедших с Достальским солдат, которых Антон к тому времени уже построил по взводам, набирал себе полные роты. Представлял ротных, расставлял сами роты на местности, шагами определяя расстояния, и лишь часа через три, вместо предписанных двух, наконец решил, что теперь Лукич и сам может погонять ребят, чтобы они к утру действительно подготовились. После этого он снова отправился на верхушку холма, в палатку к Достальскому.
   Тот, несмотря на опоздание Ростика, был занят. У него находились два врача, что без труда читалось по хрестоматийным белым халатам, наброшенным поверх вполне офицерских гимнастерок.
   Ростик постоял, послушал разговор, тем более что его никто не гнал. И оказалось, что из Боловска прибыли автобусы, оборудованные под передвижные лазареты, предназначенные для эвакуации раненых. Но не они вызвали разговор на повышенных тонах, а пришедший за автобусами "ЗИМ" с врачами. По этому поводу Достальский и высказывался:
   - Вы бы еще на "Чайке" прикатили! Ваш "ЗИМ" жрет бензина, как самосвал, а толку от него... Вы бы в нем хоть лекарства привезли, что ли!
   - Это не простой "ЗИМ", - вдруг прервал капитана врач постарше. - А специальный, от "Скорой помощи".
   Даже со спины Ростик вспомнил его. Это был большерукий врач, тот самый, который вылечил Любаню. Неожиданно Ростик вспомнил его фамилию - Чертанов. И еще он вспомнил, что о нем говорила и мама, и сама Любаня. Но вопреки своей известности среди медперсонала, да и среди тех, кто хоть раз попадал к нему в лапы, сейчас Чертанов выглядел спокойным и слегка сонным.
   - В нем, если придется, можно и операции делать, - вдруг заговорил медик помоложе - А остальные машины просто не "пошли". За ними же ухода не было.
   Его Ростик тоже разок видел, в больнице, в тот самый день, когда расстреляли Борщагова. Он еще отказывался оперировать без анестезии.
   - Вы, извините, не знаю вашей фамилии... - очень вежливо заговорил Достальский.
   - Сопелов, - представился молодой хирург.
   - Вы, когда старшие по званию говорят, не вмешивайтесь. Здесь не совсем больница, тут уже действуют условия армии, если позволите. - Подождав мгновение, пока его слова дойдут до медиков, капитан продолжил: - Товарищи врачи, я не против "ЗИМа", но меня смущает, что вы... например, бинтов привезли - на две перевязки не хватит. А у нас завтра ох какое сражение. И раненых будет...
   - Так у нас нет, товарищ капитан. Во всем городе искали, потому и не присоединились вовремя к вашей колонне, но... нашли лишь чуть-чуть. И бинтов нет, и корпию пришлось щипать в авральном порядке, даже больных пытались задействовать... В общем, придется завтра тканью пеленать, а не бинтами перевязывать.
   Ростик посмотрел в спины врачей внимательнее. В самом деле, почему у всех тут всего не хватало, а у медиков должно хватать? Или это отрыжка еще земной уверенности, что медицина должна быть всегда на высоте?
   Кстати, точно так же посмотрел на обоих медиков и Достальский. Неизвестно, к каким выводам он пришел, но вместо нагоняя, который, кажется, назревал, вдруг стал мягче и даже снова, не стесняясь, стал выглядеть печальным.
   - Ну, не знаю. Лечить, в конце концов, вам.
   На это врачи не ответили. И правильно сделали. А может быть, они были все-таки неглупые люди и видели все довольно верно. А именно, что Достальский нервничает и даже злится, но не на них, а вообще на ситуацию. Видимо, совсем правильная организация боя не получалась.
   К тому же он устал за последние часы, и настолько сильно, что даже не скрывал этого. Вот и сейчас, увидев Ростика, он поднялся с какой-то плетенной из травы корзины, на которую присел.
   - Я вас больше не задерживаю. Место лазарета прошу занять в центре круговой обороны, в пятидесяти, не больше, метрах к западу от холма, неподалеку от машин, чтобы легче было увозить раненых, если пернатые все-таки прорвутся. Так как бой обещает быть жестоким, попробуйте прикопать машины, а их верх обложите чем-нибудь, что найдете. Так как мешков для песка нет, попробуйте циновки со стен этих сараюшек обмазать глиной... В общем, выходите из положения, насколько возможно. Задача понятна? Вопросы есть?
   - Задача понятна, - ответил Чертанов, но не козырнул - видимо, не любил. Вопросов нет.
   И пошел к выходу из палатки, лишь мельком кивнул Ростику. За ним потащился Сопелов. Вот он, в отличие от своего начальника, Ростику не кивнул.
   К тому же какой-то он был неловкий. Даже странно становилось, что такой неуклюжий человек мог делать такие тонкие штуки, как операция на живых людях.
   - Ладно, - проговорил Достальский, едва врачи запахнули за собой полог палатки. - Если ты все-таки пришел, займемся следующей проблемой. - Он посмотрел на Ростика, и в его зрачках блеск факелов отозвался каким-то очень печальным и жестким пламенем. - Кстати, очень неприятной, но необходимой. Собственно, последней нашей надеждой.
   14
   - Покажи-ка мне еще раз, как они расположились.
   Ростик еще раз подивился уверенности, с какой была сделана пресловутая карта. Разглядывая ее, он почему-то без всяких симптомов понял, что интерес его к ней вызван даже не доморощенным мастерством, с каким ее кто-то нарисовал, а потом, скорее всего, детализируя мелочи, скопировал для нужд капитана Достальского. Он понял, что именно тут, на изображенных так старательно просторах, ему придется биться ближайшие месяцы, а может, и годы. Именно тут развернется очередная часть эпопеи под названием "Выживание Боловска". И все эти буераки, речки, рощицы, овражки да холмы он исползает под смертью не раз и не два.
   Значит, спросил он себя, все получится? Мы их отбросим, я выживу, большая часть людей уцелеет... Но тут же понял, что это все существует еще не наверняка, что ему еще действительно, без дураков, нужно выжить в предстоящем сражении, и лишь тогда он снова окажется прав.
   - Ты чего? - даже как-то участливо спросил Достальский. - Оглох?
   Ростик еще не мог докладывать, поэтому довольно невнятно пробормотал:
   - Картой... залюбовался. Мне бы такую.
   - Карта знатная, - согласился капитан, решив, что Ростик просто ориентируется, чтобы чего-нибудь не напутать. - Сделал ее Эдик, а потом в универе еще и доработали. Да, в общем, после него и дорабатывать не стоит, он уже долго занимается картографией. Ему можно верить больше, чем Пестелю.
   К концу этой тирады Ростик уже оклемался и довольно внятно объяснил, что и как он думает о расположении пернатых. Закончил он так:
   - Только зачем это, капитан? Они все равно поутру в атаку пойдут, и расположение их ночевок значение потеряет.
   - А вот и не потеряет, - отозвался Достальский. - Пойдем-ка.
   Капитан скатал карту, сунул ее твердым движением за сапог, взял из деревянной держалки факел, и они зашагали почему-то совсем не туда, где располагались известные Ростику части, а в сторону могилы павших тут охранников. Если, разумеется, бумажники уже успели их похоронить, подумал Рост мельком. В самом деле, могло получиться, что их еще не зарыли.
   Перебираясь через известную ему ложбинку, Рост все оглядывался. Даже отстал немного, и тогда капитан, подождав его, спросил:
   - Ты чего?
   - Тут ребят вечером нашли, тех, которые... полегли первыми.
   Они прошли немного молча.
   - Да, готовились, готовились... А в итоге - как всегда.
   - Так вы, значит, все-таки готовились? - удивился Ростик.
   - И все-таки прозевали. - Капитан топал теперь очень мрачный, даже злой, но как-то глубоко злой, словно бы против себя. - Когда эти ребята доложили впервые о концентрации противника, я сразу понял что к чему. После твоих-то разборок с их зеркалами каждый бы понял, верно? Сразу же попытался доложить по начальству. А они... В общем, все вышло бездарно! - Капитан мельком оглянулся в сторону оставшейся сзади балочки. - Видел, как их?
   - Видел.
   - Все потому, что я слишком мягко их настропалил. Думал, бойцы бывалые, каждый почти по два года из строя не выходит, вот и... понадеялся на опыт. Уехал ополченцев вести, а они лопухнулись.
   - Ладно, капитан, всем случается лопухнуться.
   - Не знаю, может, если бы остался... - Он провел ладонью по лицу. - Ладно, это все в прошлом. А вот Бабурин - наше настоящее.
   - Какой Бабурин?
   - Сейчас увидишь.
   Они вошли в траву, метелки которой были выше Ростиковых плеч. При ходьбе они еще издавали сухие, скрежещущие и в то же время довольно звонкие звуки, слышимые, вероятно, за много сотен метров. Противник подобраться сюда незамеченным не мог, будь он хоть бестелесной тенью. Ростик вдруг осознал, что этот же трюк используют и пернатые, проводя сбор сил тут, в травах, а не на марше, уже, собственно, на территории людей. Значит, опасаются, решил Рост и попытался изложить свою догадку капитану, но не успел. Они уже пришли.
   - Бабурин! - вполголоса позвал капитан, и они вышли на небольшую, вытоптанную, вернее, прижатую гравитационными конусами летающих лодок полянку, где самая высокая трава все-таки полегла и стало чуть-чуть свободнее.
   Где-то недалеко, но все еще за стеной травы, послышались человеческие голоса, шевеление, и внезапно загорелись факелы. Трава раздвинулась, и к ним шагнула странная, мешковатая фигура. Ростик привык, живя в Полдневье, к разным формам и силуэтам, но этот... И вдруг понял, что видит перед собой нормального человека, только наряженного в общевойсковой комплект химзащиты, только без противогаза.
   Парень в химкомплекте, с факелом в руке подошел ближе и осветил их яснее. Потом поднял руку, изобразив наполовину штатское приветствие, наполовину козырнув. Оказался Бабурин невысоким, носатым, с очень умными глазками и хитрой складочкой губ. Помимо собственного противогаза при нем была еще одна сумка, вероятно, с запасным таким же прибором.
   - Не выспался? - спросил его Достальский. Потом, повернувшись к Ростику, пояснил: - Он уже третью ночь на ногах, с тех пор, как получил приказ форсированно готовиться.
   - Вот и подготовились, - подхватил Бабурин.
   - Рассказывай, Костя. - Капитан не позволял себе терять время.
   - Да тут и рассказывать-то нечего. Отравляющее вещество в количестве десяти бочек и устройство для его распыления доставлено.
   - Погоди, - не понял Ростик. - Отравляющее... Где же вы его готовили?
   - А на биостанции, что около зверосовхоза.
   - Я думал, там все разрушено.
   - Там создали режимный объект и, в общем, почти успели. К тому же подготовили летающую лодку - она имеет специальное устройство для распыления ОВ.
   - Чего?
   - Отравляющего вещества. Действует идеально. Засыпаем бочку в контейнер, подключаем баллон со сжатым воздухом, и отрава сыплется через боковые консольные коллекторы в обе стороны по ходу машины.
   - Полосу какой ширины вы вот так "удобряете"? - поинтересовался капитан.
   - Консоли по тридцать два метра. Итого мы достоверно накрываем полосу метров в сто при полете чуть выше сорока метров.
   - Ну уж махнули - сто метров! Хорошо бы, хоть семьдесят...
   - Нет, сто - проверено в натурных испытаниях. Разумеется, если подняться, полоса будет шире, но тогда и действие вещества ослабеет, потому что концентрация снизится.
   - А по длине?
   - Контейнера, вмещающего одну двухсоткилограммовую бочку, хватает на минуту работы, то есть при полете около пятидесяти километров в час она накроет метров пятьсот.
   - А если пикировать с высоты? - спросил Ростик. И тут же пояснил Достальскому: - Как с горки на санках.
   - Откуда вы знаете?
   - Меня Ким иногда сажал за рычаги этих леталок.
   - А, Сапигович! Да, так можно прибавить лишние километров десять двенадцать. Но важна не площадь, а точность попадания. Ведь если мы промажем мимо противника, никакие наши скорости не помогут. Противник почувствует неладное и разбежится. А мы располагаем только десятью бочками.
   - Как планируете их использовать?
   - В первый раз - три бочки про запас, одну - в контейнер. И обрабатываю полосу длиной в два километра. Или метров четыреста шириной, но тогда, соответственно, короче, в полкилометра. Потом возвращаюсь на базу, то есть сюда, перегружаю из второй, транспортной, лодки еще три бочки. Наношу второй удар. А потом последними тремя бочками совершаю еще заход. Потом пересаживаю на свою леталку с распылителем пилота Хвороста, которому поручено мне ассистировать, отправляю драгоценную лодку с консолями назад, в Боловск, а сам сажусь на лодку Хвороста и принимаю участие в завтрашнем бою. Если позволите, - добавил Бабурин, весело блеснув глазами, посмотрев на Достальского и Ростика с полной уверенностью, что разрешат.
   - Разумно, - согласился капитан.
   - Как у тебя в подчинении Хворост оказался? спросил Ростик.
   - Его потрепали летуны из стана пернатых. Он привел свою лодку на ремонт, там и получил приказ вступить в мою команду.
   - А что, если не его использовать на отправке лодки, а тебя? - спросил капитан. - Тебя все-таки...
   - Ну что? Договаривайте! - Глаза Бабурина так заблестели, что пробили неожиданной злостью даже природное добродушие. - Что, такого ценного кадра, как я, нельзя в бой пускать? Дескать, потеряем, беды не оберемся... Или, думаете, я не справлюсь?
   - Ладно, поступай как знаешь, - согласился капитан. Но потом вдруг посмотрел на Ростика и веско сказал: - Только услуга за услугу. В свои полеты возьмешь его.
   - Зачем?
   - Как моего личного представителя. И определителя целей.
   Потому и завел он разговор об отправке назад, в Боловск, догадался Ростик и подивился хитроумию капитана. Но, в общем, это было не интересно. Гораздо важнее казался вопрос, который он вовремя не задал, но который все равно следовало выяснить.
   - А приостановить подачу ОВ с заправленной бочкой и развернуться? спросил Ростик.
   - Развернуться - сколько угодно, только тогда часть дуги будет непродуктивно обработана ОВ. А вот приостановить его подачу в коллекторы - не выйдет, устройство распыления самопальное. Спасибо скажу, если до конца операции не сломается.
   - Ладно, считаем, что все выяснили, - сказал Достальский. - Рост, объясни-ка нам предпочтительные цели.
   Он достал карту и развернул ее под двумя факелами, передав свой Росту. Втроем склонились над картой. Мысленно прочертив три дуги, уже более уверенно, чем вначале, Ростик заговорил:
   - Удары следует наносить так. Первым, четырьмя заходами, так, чтобы получилась полоса в километр длиной и двести метров шириной, накрываем двести пятьдесят летунов, которые находятся тут.
   - Как ты это себе представляешь? - перешел на "ты" Бабурин.
   - Проходим первый раз, перезаряжаем твой аттракцион, идем назад, проходим рядышком в том же месте, потом еще раз вперед, в стык с первой полосой, и последней, четвертой - рядом с ней.
   - Не выйдет, - веско сказал Бабурин. - Когда ОВ в бочке кончится, я заторможу и зависну, пока подключают вторую бочку, иначе в темноте никогда это место мы больше не определим. Это тебе не по вешкам летать в солнечный день, Гринев, это ночью, над однообразной степью.
   Оказывается, он знал и фамилию Ростика. Впрочем, он знал Кима, так что мог знать много чего. Достальский согласился:
   - Поступай как знаешь, главное, прочерти эту полосу без ошибок. Так, Рост, вторую дугу после перезагрузки лодки куда направим?
   - Вторую я предлагаю, если попадание настолько проблематично, тоже делать в четыре ходки. Накроем тех летающих страусов, которые стоят от нас правее холма, их там поменьше, но мы думаем, что все равно за полторы сотни будет. А последний полет совершим над гребнем холма, где у них, похоже, командование находится. Они без командования - не очень. Собирают вещички и гребут восвояси.
   И он рассказал, как от них отвязалось племя диких бегимлеси по ту сторону Олимпийского хребта, когда старшина Квадратный в поединке сломал их вожаку шею.
   - Тогда, может, сразу ударим по начальству? - спросил Бабурин, обращаясь, конечно, в первую очередь к Достальскому.
   - Нет, их слишком много, следует действовать наверняка, выводить из строя их главную ударную силу. Поступим, как Гринев предложил.
   На том и порешили. Ростик вынужден был стянуть с себя доспехи, которые доставил в лагерь Достальский, потом ему выдали химкомплект. Бабурин объяснил, как им защищаться и как снимать, если что-то случится, и они уже через пять минут оказались в воздухе.
   В отличие от Кима, Бабурин вел свою лодку очень плавно, словно боялся, что она развалится в воздухе. И при том, что второго пилота, то есть Хвороста, для облегчения веса решили не брать. Ростику оставалось только подивиться мастерству носатого коротышки. Но задавать глупые вопросы, где тренировался да как это выходит, не стал. Прерогатива начинать разговор на борту во время выполнения боевой задачи принадлежала старшему, а старшим стал Бабурин. Никто по этому поводу не произнес ни слова, но это и так подразумевалось - люди-то были грамотные.