Страница:
– Зачем вы изменили внешность?
– Объяснение простое – чтобы сбить со следа наших врагов. Мы можем приблизиться? Очень утомительно беседовать через всю комнату.
Смилла подумала, потом сказала:
– Подойдите.
Фарон и Рилд двинулись вперед. За их спинами по другую сторону двери бугберы сыпали проклятиями и угрозами.
Друзья сделали несколько шагов, и желудок мага чуть не вывернуло от нового приступа тошноты. Это определенно был запах гангрены. Выдержать такое оказалось нелегко, даже всегда флегматичному Рилду на мгновение стало не по себе.
– Ближе не надо, – остановила их Смилла, и Фарон мысленно ее поблагодарил.
Ему совсем не хотелось подходить к существу, покрытому фурункулами, язвами и струпьями, хотя заклинания, вплетенные в его мантию и в дворфскую кольчугу Рилда, защитили бы их от заражения.
– Сможешь нам помочь? – спросил Рилд. Больная смотрела подозрительно:
– Ты заплатишь мне великолепным двуручным мечом, который носишь за спиной?
Фарон был ошеломлен. Изменяя внешность Рилда на свинорылый облик орка, он превратил Дровокол в боевой топор, но запавшие, слезящиеся глаза сумели разглядеть эту иллюзию.
Не успел он справиться с изумлением, а Рилд уже покачал головой:
– Нет, меч не отдам. Я много потрудился, чтобы добыть его, и только с ним могу оставаться живым, но, если хочешь, я с его помощью вымету отсюда гоблинов. А еще у нас при себе – немало золота.
Смилла, с распущенными седыми, спутанными волосами, лежала, обложенная горой грязных, отдающих кислятиной и плесенью подушек. Она попробовала приподняться, чтобы сесть, но тут же отказалась от этой мысли. Ей явно не хватало сил.
– Золота? – переспросила она. – Знаешь, кто я, воин?
– Я знаю, – ответил за друга Фарон. – Может, не все, зато самое главное.
– Что ты знаешь?
– Экспедиция, отправленная Домом Фэн Тлаббар, – начал маг, – отважилась подняться к Светлым Землям для охоты и разбоя. Когда они возвратились, их сопровождала красивая женщина-человек. Эта колдунья и прорицательница была не пленницей, а гостьей.
Почему ты захотела прийти сюда? Может быть, спасалась от какого-то неумолимого врага или тебя привлекали грация и утонченность моего народа, а также возможность пожить в экзотическом для тебя Подземье? Я подозреваю, что ты хотела изучить магию дроу, но это – лишь предположение. Этого никто никогда не узнал.
Кстати, почему Фэн Тлаббар оказали тебе такую услугу? Это, пожалуй, самый любопытный вопрос. Кто-то воспылал к тебе нежными чувствами? Или у тебя самой имелись кого-то привлекавшие секреты?
– Я нашла способ их убедить, – ответила Смилла.
– Надо думать. Оказавшись в Мензоберранзане, ты многое делала для Дома Фэн Тлаббар, как и бесчисленные слуги из низших рас. Разница была в том, что ты занимала высокое положение, и тебе даже разрешалась некоторая фамильярность. Верховная Мать Гении позволяла тебе ужинать с семьей и присутствовать на торжественных приемах. Говорят, ты обладала такой же осанкой, выдержкой и обаянием, как дроу.
– Я была у них вроде дрессированной собачки, одетой в платье и танцующей на задних лапках. Тогда я этого просто не понимала, – презрительно усмехнувшись воспоминаниям, вставила Смилла.
– Возможно, некоторые воспринимали тебя именно в таком свете. Но другие видели кое-что еще. Верховная Мать Генни вела себя так, будто удочерила тебя. Ты находилась под ее опекой и была всего на одну ступень ниже дочери. Ты жила так, как подобает только аристократкам Мензоберранзана. Никто не осмелился посягнуть на твое место из почтения к госпоже Четвертого Дома до тех пор, пока она не ополчилась на тебя.
– Пока я не заболела, – поправила женщина.
– Пожалуй. Вызвана ли эта болезнь недостатком солнечного света, который необходим вашей расе? Или постарался враг? Если тебя отравили, значит, либо в стенах Дома Фэн Тлаббар был кто-то, соперничавший с тобой за благосклонность Генни, либо предатель, лишивший семью развлечений и помощи.
– Я так и не сумела докопаться до правды. Смешно это слышать от меня, не так ли?
– Звучит скорее как издевка. Ведь несколько жриц пробовали вылечить тебя, но почему-то их попытки потерпели неудачу, и вот тогда-то Генни без долгих церемоний выставила тебя из своей цитадели.
– Не совсем так, – поправила его Смилла, – она послала пару троллей, солдат-рабов, убить меня. Мне удалось бежать. Впоследствии я пыталась предложить свои услуги другим Домам, и благородным и торговым, но ни одна дверь не открылась перед человеком, который утратил расположение Фэн Тлаббар.
– Госпожа, – сказал Фарон, – если тебе от этого будет легче – то же самое произошло бы с любым членом нашего сообщества. Ни один темный эльф не потерпит присутствия кого-то, страдающего неизлечимой болезнью. Таков закон Паучьей Королевы – слабый должен умереть.
– Это не утешение.
– Вполне справедливо, но продолжим разговор. Будучи везде нежеланной, ты направилась в Браэрин. Ты, используя их магию, запугала обитателей вот этого «муравейника» и отвоевала себе личное пространство, что, осмелюсь предположить, было нелегко. Затем, пользуясь предсказаниями (точнее, удачными прогнозами и правильными догадками), ритуалами и собственным псионическим даром, а заодно секретами из Дома Фэн Тлаббар, ты открыла нечто вроде лавки будущего. Сначала твоими услугами пользовались только низшие расы, но твоя популярность росла и с тобой начали советоваться даже дроу, предполагавшие получить от такой встречи достаточную выгоду.
– Я о тебе ничего не знал, – вмешался Рилд, – но во всей округе советовали искать тебя, когда мы задавали вопросы.
В дверь очень громко чем-то ударили, и он оглянулся через плечо.
– Это все, что я знаю о твоих приключениях, – сказал Фарон, – но, судя по всему, сейчас у тебя начинается новый этап.
– Я не могла бы обманывать их вечно, – сказала Смилла. – У меня были и силы, и способности, но они кончаются, пожираемые недугом. Когда-то я создала себе репутацию и накопила средства с помощью магического кристалла, предсказаниями будущего, ворожбой. В последние годы я выманиваю сведения у целой сети осведомителей, которых потом обманываю одного за другим.
Угасающее существо, бывшее прежде славной волшебницей, самодовольно улыбнулось.
– Что ж, – сказал Рилд, – надеюсь, ты уже знаешь и тот секрет, который нужен нам.
Она кашлянула. Нет, это был смех.
– Даже если и так, почему я должна делиться им с тобой, темный эльф?
– Я говорил тебе, – сказал Рилд, – что мы можем защитить тебя от бугберов и гоблинов.
– Это может и железный прут на двери.
– Но если ты останешься здесь, то умрешь от голода и жажды.
– Я умру в любом случае. Я еще не старая женщина – по меркам дроу, вообще ребенок! – а похожа на древнюю колдунью. Просто я не хочу погибнуть от рук этих ничтожеств. Я правила здесь пятнадцать лет, и если умру своей смертью, значит, я победила. Понимаете?
– Ну, тогда, моя госпожа, – сказал Фарон, – такое желание предполагает сделку. Окажи нам услугу, и мы не впустим сюда бугберов.
Она пренебрежительно хмыкнула:
– Впускайте их, если хотите. Я не переношу этих животных, но вас, темных эльфов, я ненавижу еще больше. Это вы сделали меня такой, какой я стала. Я добывала вам сведения и кое-что получала за это. Но теперь, когда болезнь убивает меня, вы все можете отправляться в Абисс, где живет ваша любимая богиня, и горите вы все в огне!
Фарон мог бы возразить, что она сама решила свою судьбу в тот день, когда решила спуститься в Подземье, но к чему говорить то, что все равно им не поможет.
– Я тебя не осуждаю, – сказал он с сочувственным видом. Ни одного дроу это не обмануло бы, но в ней, несмотря на то, что она прожила среди его народа не одно десятилетие, вероятно, еще сохранились человеческие инстинкты. – Иногда я сам ненавижу других темных эльфов. И конечно, презирал бы их, если бы со мной обошлись таким образом.
Она смотрела на него с иронией и сомнением:
– А ты отличаешься от прочих?
– Сомневаюсь. Я – дитя богини и следую ее путем. Но мне приходилось посещать Королевства, Которые Видят Солнце, и знаю, что другие расы и живут по-другому. Согласно нравственным принципам твоего народа, мы обошлись с тобой отвратительно.
Она мгновение смотрела на него, с трудом вспоминая те давние времена, когда кто-то испытывал к ней сострадание, а потом ответила:
– Ты думаешь, что несколько вежливых слов изменят мое решение?
– Конечно нет. Я только не хочу, чтобы обида застилала тебе глаза и ты отвернулась от собственного спасения.
– Что ты сказал?
– Я могу избавить тебя от болезни.
– Лжешь. Как ты можешь сделать то, чего не смогли жрицы?
– Смогу, потому что я – маг и волшебник. – Фарон щелкнул пальцами, маска орка исчезла. – Меня зовут Фарон Миззрим. Ты, наверное, слышала обо мне. Если нет, то наверняка слышала о Мастере Магики.
Она была потрясена, хотя старалась не подать виду.
– Но все же не целитель, – возразила она.
– Это правда, однако, я могу превратить тебя в дроу или в кого-то другого, кого ты предпочтешь. Что бы мы ни выбрали, превращение очистит твое новое тело от болезни.
– Если это так, то почему твой народ так боится болезней?
– Потому что такое средство нам не подходит. Для дроу, избранника богини, немыслимо иметь облик представителя низшей расы – только в виде наказания. Кроме того, большинство магов недостаточно искусны, чтобы во время превращения изгнать болезнь. Но я могу это сделать.
Она хмыкнула:
– И ты станешь стараться ради меня?
– Ну, скорее чтобы помочь себе.
В конце концов, после недолгой паузы Смилла сказала:
– А что мне терять?
– Вот именно.
– Но сначала ты изменишь меня.
– Нет, прежде мы должны убедиться, что ты действительно знаешь то, что необходимо мне и моему другу. Мы ищем беглецов из разных Домов.
– Немало дроу скрывается в Браэрине. Некоторые из них больны, как и я. Другие стали изгоями из-за каких-то прегрешений. Найдется даже парочка устроивших себе длительные каникулы подальше от женщин. Могу сказать, где найти большинство из них.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответил Фарон, – но мне кажется, что эти живут здесь уже продолжительное время, не так ли? Мы же ищем беглецов последних нескольких десятидневий.
Смилла нахмурилась, и маг понял, что она размышляет, стоит сейчас лгать или нет.
– Да, в последнее время здесь появилось больше мужчин-дроу, – заговорила она, – потакающих своим самым грязным желаниям, но, насколько я знаю, они здесь не остались.
Рилд вздохнул. Фарон догадывался, что он чувствует. По правде говоря, маг всегда получал удовольствие от решения трудных задач, но в этот раз дело двигалось так медленно, что даже у него вызывало раздражение.
Оказавшись в абсолютном тупике, он решил, что нужно прислушаться к голосу интуиции. Все еще играя роль сочувствующего, он подошел к кровати и похлопал Смиллу по костлявому плечу. Она чуть не задохнулась. Вероятно, уже давно никто не прикасался к ней.
– Не теряй надежды, – сказал Фарон. – Возможно, мы еще поторгуемся. Нас с другом интересуют и другие вопросы. Происходило ли в последнее время в Браэрине что-нибудь особенное, необычное?
Женщина засмеялась болезненным, скрипучим голосом.
– Вы имеете в виду что произошло за последние десять дней, после того как эти животные восстали против меня?
– А это тоже интересно. Много лет ты властвовала над гоблинами. Что изменилось теперь кроме того, что твои магические таланты стали угасать? Откуда вдруг в этих существах взялась смелость восстать против тебя?
– Ну-у, – начала Смилла, – возможно, они увидели, насколько я физически ослабла… – Ее потрескавшиеся губы растянулись в усмешке. – Ты хороший, Мастер Миззрим. Ты подарил мне улыбку, дружескую беседу, сочувствие, и вот уже мой язык развязался. Это все от одиночества. Но прежде, чем я еще что-нибудь скажу, ты должен исполнить свою часть договора!
– Вполне разумно. – Фарон извлек из кармана пустой кокон. – В кого ты хочешь превратиться?
– В одну из вас, – вкрадчиво и настороженно сказала она. – Когда-то я слышала, один философ сказал:
«Каждый, в конце концов, превращается в то, что больше всего ненавидит».
– Жизнерадостным был этот твой философ. Теперь соберись с силами. Это займет немного времени, но может быть больно.
Проявляя большую осторожность, он начал читать заклинание. При этом он плавно водил по воздуху руками, выписывая какой-то символ.
Комната наполнилась грохотом, звоном, стало очень холодно. На мгновение все вокруг заструилось, замерцало, а потом все искажения стекли в ее дряхлое больное тело. На шее Смиллы вздулись вены, она закричала.
За дверью завопил один из бугберов:
– Мы тоже хотим получить кусок! Мы же договорились!
И вдруг раны стали исчезать, изможденная фигура постепенно приобретала стройность, пепельно-серая кожа потемнела, стала черной и блестящей, глаза покраснели, уши заострились. Черты лица приобрели тонкость, изящество и нежность, еще более подчеркнутые снежно-белыми волнистыми волосами.
– Боль прошла, – выдохнула она. – Я чувствую себя сильнее.
– Разумеется, – тихо произнес Фарон.
Она осмотрела свои руки, потом встала с кровати и попробовала сделать шаг. Сначала она двигалась очень робко, но мало-помалу осмелела и через несколько секунд уже прыгала и кружилась, словно жизнерадостная маленькая девочка, а ее грязная ночная сорочка болталась на ней и путалась в ногах.
– Ты сделал это! – воскликнула она, и настоящая, безграничная благодарность в ее красноватых глазах свидетельствовала о том, что, имея облик темного эльфа, она по сути своей оставалась человеком.
Хоть это и противоречило его натуре, Фарон почувствовал, что ее признательность доставила ему удовольствие. И все же – в сторону простодушное легковерие! – следует выяснить еще несколько вопросов.
– Да, – ответил он. – Пожалуйста, давай поговорим.
– Правильно. – Она сделала глубокий вдох, чтобы сосредоточиться. – У меня такое впечатление, что гоблинам этого дома, да и всего Браэрина, что-то придает уверенность.
– Что именно? – спросил Рилд.
– Не знаю.
Воин скорчил гримасу.
– Ты думаешь, в этом есть какая-то организованность? – продолжал расспросы Фарон. – Тебе ведь трудно было выходить из дому еще до того, как ты забаррикадировалась в своей комнате.
– Я видела, как меняются живущие здесь скоты. Они стали грубыми, дерзкими, готовыми убить друг друга из-за любого пустяка.
Рилд повел плечами и поправил на спине Дровокол, пристроив его поудобнее.
– Их поведение сильно отличалось от обычного? – вмешался Мастер Оружия.
Смилла хмуро глядела на него.
– Все относительно. Всякий раз, когда до меня доходили вести о каких-либо происшествиях, эти твари намекали, что такими настроениями охвачены все окрестности.
Фарон кивнул:
– Ты что-нибудь слышала о родовых символах, появившихся на стенах домов?
– Да, – сказала она. – Как ты думаешь, может, кто-то сошел с ума?
– Ну, может быть, парочка пленников, – успокоил ее Рилд. – Ну и что с того? Ты обещала сведения, но вместо фактов рассказываешь о своих впечатлениях.
Проницательница улыбнулась:
– Ладно. Я нарочно медлю. Периодически по ночам где-то в Браэрине бьет барабан, созывая низших на какое-то сборище. Многие из этого дома немедленно выметаются куда-то, а я ощущаю, как много других крадется по улицам. Все они собираются в одном месте и у них общая цель.
– Глупости, – возразил Рилд. – Почему тогда патруль дроу не слышит эти сигналы?
– Потому, – объяснил Фарон, – что город накрыт чарами, заглушающими звуки.
– Ну, может быть. – Рилд опять повернулся к Смилле. – И куда же направляются эти создания? И зачем?
– Я не знаю, – ответила она. – Пока. Но, возможно, теперь, с моим здоровьем и способностями, я могла бы это выяснить. – Она лучезарно улыбнулась Фарону. – И счастлива буду сделать это. Формально я выполнила условия нашего договора, но сознаю, что немногое дала в обмен на ваш бесценный дар.
– Это заставляет задуматься о твоем будущем, – сказал маг. – Тебе будет нетрудно восстановить свою власть здесь, но зачем жить так убого и ограниченно? Помощнику с такими данными я мог бы найти место получше. Или, если хочешь, могу устроить твое возвращение в Верхний Мир.
Обращаясь к женщине, он в то же время незаметно скрестил пальцы левой руки, объясняя Рилду на безмолвном языке жестов темных эльфов свой мысли.
– Я думаю… – начала Смилла, но вдруг глаза ее широко раскрылись и она всхлипнула.
Рилд выдернул короткий меч из ее спины. Фарон отскочил назад, чтобы падающее тело, спаси Ллос, не задело его.
– Несмотря на весь приобретенный ею опыт, – задумчиво произнес щеголь, – она никогда не стала бы настоящей дроу. Мне кажется, это доказывает, что можно лишить человека солнца, но не забрать у него душевное тепло… – Он покачал головой. – Это – вторая женщина, которую я отправил в мир иной с начала наших приключений. А ведь я не особенно-то и хотел убивать их. Как ты думаешь, есть в этом какой-нибудь скрытый особый смысл?
– Откуда я знаю? Я так понял, что ты велел мне убить Смиллу потому, что она лгала.
– Ох, нет. Я убежден, что она говорила правду. Проблема в том, что это я обманул ее. Преображение не избавило ее от болезни. Это был просто маленький фокус, который на несколько минут скрыл истину.
Фарон опять отступил назад, на этот раз от растекающейся лужи крови, а Рилд вытер свой короткий меч о постель своей жертвы.
– Ты не хотел оставлять ее в живых, опасаясь, что она в отместку за обман донесет о нас Грейанне? – высказал Мастер Оружия свое предположение.
– Вряд ли они нашли бы друг друга, но не мешало исключить такую возможность.
– Ты все-таки спросил Смиллу о знаках на стенах. Ты ужасно любопытный тип, не можешь пропустить даже такую мелочь.
Фарон ухмыльнулся:
– Не будь дураком. Я – образец целенаправленности и решительности, а задавал вопросы, чтобы двигалось наше дело.
Рилд бросил взгляд на дверь. Она еще держалась.
– Что общего может быть между странным поведением гоблинов и беглецами-дроу?
– Еще не знаю, – ответил Фарон. – Но мы имеем два неординарных случая, которые произошли в одно и то же время, в одном и том же месте. Не напрашиваются ли какие-нибудь выводы в этом случае?
– Необязательно. В Мензоберранзане в любой момент можно найти массу заговорщиков, никак не связанных друг с другом.
– Допустим. Но если эти два факта связаны, то, расследуя один, заодно узнаем и о другом. Мы с тобой удручающе мало продвинулись в розыске наших беглецов. Поэтому будем искать среди низших рас и посмотрим, куда выведет нас эта тропинка.
– И что мы будем делать?
– Последуем за барабаном, конечно.
Дверь затрещала под ударами.
– Сначала, – заявил Рилд, – нам надо выбраться отсюда.
– Проще простого. Я сниму с двери заговор, потом воспользуюсь заклинанием, и мы сольемся со стеной. Через одну-две минуты обитатели этой берлоги взломают дверь. Пока они будут измываться над трупом Смиллы и обшаривать ее владения, мы примем облик орков и выскользнем отсюда.
ГЛАВА 11
– Объяснение простое – чтобы сбить со следа наших врагов. Мы можем приблизиться? Очень утомительно беседовать через всю комнату.
Смилла подумала, потом сказала:
– Подойдите.
Фарон и Рилд двинулись вперед. За их спинами по другую сторону двери бугберы сыпали проклятиями и угрозами.
Друзья сделали несколько шагов, и желудок мага чуть не вывернуло от нового приступа тошноты. Это определенно был запах гангрены. Выдержать такое оказалось нелегко, даже всегда флегматичному Рилду на мгновение стало не по себе.
– Ближе не надо, – остановила их Смилла, и Фарон мысленно ее поблагодарил.
Ему совсем не хотелось подходить к существу, покрытому фурункулами, язвами и струпьями, хотя заклинания, вплетенные в его мантию и в дворфскую кольчугу Рилда, защитили бы их от заражения.
– Сможешь нам помочь? – спросил Рилд. Больная смотрела подозрительно:
– Ты заплатишь мне великолепным двуручным мечом, который носишь за спиной?
Фарон был ошеломлен. Изменяя внешность Рилда на свинорылый облик орка, он превратил Дровокол в боевой топор, но запавшие, слезящиеся глаза сумели разглядеть эту иллюзию.
Не успел он справиться с изумлением, а Рилд уже покачал головой:
– Нет, меч не отдам. Я много потрудился, чтобы добыть его, и только с ним могу оставаться живым, но, если хочешь, я с его помощью вымету отсюда гоблинов. А еще у нас при себе – немало золота.
Смилла, с распущенными седыми, спутанными волосами, лежала, обложенная горой грязных, отдающих кислятиной и плесенью подушек. Она попробовала приподняться, чтобы сесть, но тут же отказалась от этой мысли. Ей явно не хватало сил.
– Золота? – переспросила она. – Знаешь, кто я, воин?
– Я знаю, – ответил за друга Фарон. – Может, не все, зато самое главное.
– Что ты знаешь?
– Экспедиция, отправленная Домом Фэн Тлаббар, – начал маг, – отважилась подняться к Светлым Землям для охоты и разбоя. Когда они возвратились, их сопровождала красивая женщина-человек. Эта колдунья и прорицательница была не пленницей, а гостьей.
Почему ты захотела прийти сюда? Может быть, спасалась от какого-то неумолимого врага или тебя привлекали грация и утонченность моего народа, а также возможность пожить в экзотическом для тебя Подземье? Я подозреваю, что ты хотела изучить магию дроу, но это – лишь предположение. Этого никто никогда не узнал.
Кстати, почему Фэн Тлаббар оказали тебе такую услугу? Это, пожалуй, самый любопытный вопрос. Кто-то воспылал к тебе нежными чувствами? Или у тебя самой имелись кого-то привлекавшие секреты?
– Я нашла способ их убедить, – ответила Смилла.
– Надо думать. Оказавшись в Мензоберранзане, ты многое делала для Дома Фэн Тлаббар, как и бесчисленные слуги из низших рас. Разница была в том, что ты занимала высокое положение, и тебе даже разрешалась некоторая фамильярность. Верховная Мать Гении позволяла тебе ужинать с семьей и присутствовать на торжественных приемах. Говорят, ты обладала такой же осанкой, выдержкой и обаянием, как дроу.
– Я была у них вроде дрессированной собачки, одетой в платье и танцующей на задних лапках. Тогда я этого просто не понимала, – презрительно усмехнувшись воспоминаниям, вставила Смилла.
– Возможно, некоторые воспринимали тебя именно в таком свете. Но другие видели кое-что еще. Верховная Мать Генни вела себя так, будто удочерила тебя. Ты находилась под ее опекой и была всего на одну ступень ниже дочери. Ты жила так, как подобает только аристократкам Мензоберранзана. Никто не осмелился посягнуть на твое место из почтения к госпоже Четвертого Дома до тех пор, пока она не ополчилась на тебя.
– Пока я не заболела, – поправила женщина.
– Пожалуй. Вызвана ли эта болезнь недостатком солнечного света, который необходим вашей расе? Или постарался враг? Если тебя отравили, значит, либо в стенах Дома Фэн Тлаббар был кто-то, соперничавший с тобой за благосклонность Генни, либо предатель, лишивший семью развлечений и помощи.
– Я так и не сумела докопаться до правды. Смешно это слышать от меня, не так ли?
– Звучит скорее как издевка. Ведь несколько жриц пробовали вылечить тебя, но почему-то их попытки потерпели неудачу, и вот тогда-то Генни без долгих церемоний выставила тебя из своей цитадели.
– Не совсем так, – поправила его Смилла, – она послала пару троллей, солдат-рабов, убить меня. Мне удалось бежать. Впоследствии я пыталась предложить свои услуги другим Домам, и благородным и торговым, но ни одна дверь не открылась перед человеком, который утратил расположение Фэн Тлаббар.
– Госпожа, – сказал Фарон, – если тебе от этого будет легче – то же самое произошло бы с любым членом нашего сообщества. Ни один темный эльф не потерпит присутствия кого-то, страдающего неизлечимой болезнью. Таков закон Паучьей Королевы – слабый должен умереть.
– Это не утешение.
– Вполне справедливо, но продолжим разговор. Будучи везде нежеланной, ты направилась в Браэрин. Ты, используя их магию, запугала обитателей вот этого «муравейника» и отвоевала себе личное пространство, что, осмелюсь предположить, было нелегко. Затем, пользуясь предсказаниями (точнее, удачными прогнозами и правильными догадками), ритуалами и собственным псионическим даром, а заодно секретами из Дома Фэн Тлаббар, ты открыла нечто вроде лавки будущего. Сначала твоими услугами пользовались только низшие расы, но твоя популярность росла и с тобой начали советоваться даже дроу, предполагавшие получить от такой встречи достаточную выгоду.
– Я о тебе ничего не знал, – вмешался Рилд, – но во всей округе советовали искать тебя, когда мы задавали вопросы.
В дверь очень громко чем-то ударили, и он оглянулся через плечо.
– Это все, что я знаю о твоих приключениях, – сказал Фарон, – но, судя по всему, сейчас у тебя начинается новый этап.
– Я не могла бы обманывать их вечно, – сказала Смилла. – У меня были и силы, и способности, но они кончаются, пожираемые недугом. Когда-то я создала себе репутацию и накопила средства с помощью магического кристалла, предсказаниями будущего, ворожбой. В последние годы я выманиваю сведения у целой сети осведомителей, которых потом обманываю одного за другим.
Угасающее существо, бывшее прежде славной волшебницей, самодовольно улыбнулось.
– Что ж, – сказал Рилд, – надеюсь, ты уже знаешь и тот секрет, который нужен нам.
Она кашлянула. Нет, это был смех.
– Даже если и так, почему я должна делиться им с тобой, темный эльф?
– Я говорил тебе, – сказал Рилд, – что мы можем защитить тебя от бугберов и гоблинов.
– Это может и железный прут на двери.
– Но если ты останешься здесь, то умрешь от голода и жажды.
– Я умру в любом случае. Я еще не старая женщина – по меркам дроу, вообще ребенок! – а похожа на древнюю колдунью. Просто я не хочу погибнуть от рук этих ничтожеств. Я правила здесь пятнадцать лет, и если умру своей смертью, значит, я победила. Понимаете?
– Ну, тогда, моя госпожа, – сказал Фарон, – такое желание предполагает сделку. Окажи нам услугу, и мы не впустим сюда бугберов.
Она пренебрежительно хмыкнула:
– Впускайте их, если хотите. Я не переношу этих животных, но вас, темных эльфов, я ненавижу еще больше. Это вы сделали меня такой, какой я стала. Я добывала вам сведения и кое-что получала за это. Но теперь, когда болезнь убивает меня, вы все можете отправляться в Абисс, где живет ваша любимая богиня, и горите вы все в огне!
Фарон мог бы возразить, что она сама решила свою судьбу в тот день, когда решила спуститься в Подземье, но к чему говорить то, что все равно им не поможет.
– Я тебя не осуждаю, – сказал он с сочувственным видом. Ни одного дроу это не обмануло бы, но в ней, несмотря на то, что она прожила среди его народа не одно десятилетие, вероятно, еще сохранились человеческие инстинкты. – Иногда я сам ненавижу других темных эльфов. И конечно, презирал бы их, если бы со мной обошлись таким образом.
Она смотрела на него с иронией и сомнением:
– А ты отличаешься от прочих?
– Сомневаюсь. Я – дитя богини и следую ее путем. Но мне приходилось посещать Королевства, Которые Видят Солнце, и знаю, что другие расы и живут по-другому. Согласно нравственным принципам твоего народа, мы обошлись с тобой отвратительно.
Она мгновение смотрела на него, с трудом вспоминая те давние времена, когда кто-то испытывал к ней сострадание, а потом ответила:
– Ты думаешь, что несколько вежливых слов изменят мое решение?
– Конечно нет. Я только не хочу, чтобы обида застилала тебе глаза и ты отвернулась от собственного спасения.
– Что ты сказал?
– Я могу избавить тебя от болезни.
– Лжешь. Как ты можешь сделать то, чего не смогли жрицы?
– Смогу, потому что я – маг и волшебник. – Фарон щелкнул пальцами, маска орка исчезла. – Меня зовут Фарон Миззрим. Ты, наверное, слышала обо мне. Если нет, то наверняка слышала о Мастере Магики.
Она была потрясена, хотя старалась не подать виду.
– Но все же не целитель, – возразила она.
– Это правда, однако, я могу превратить тебя в дроу или в кого-то другого, кого ты предпочтешь. Что бы мы ни выбрали, превращение очистит твое новое тело от болезни.
– Если это так, то почему твой народ так боится болезней?
– Потому что такое средство нам не подходит. Для дроу, избранника богини, немыслимо иметь облик представителя низшей расы – только в виде наказания. Кроме того, большинство магов недостаточно искусны, чтобы во время превращения изгнать болезнь. Но я могу это сделать.
Она хмыкнула:
– И ты станешь стараться ради меня?
– Ну, скорее чтобы помочь себе.
В конце концов, после недолгой паузы Смилла сказала:
– А что мне терять?
– Вот именно.
– Но сначала ты изменишь меня.
– Нет, прежде мы должны убедиться, что ты действительно знаешь то, что необходимо мне и моему другу. Мы ищем беглецов из разных Домов.
– Немало дроу скрывается в Браэрине. Некоторые из них больны, как и я. Другие стали изгоями из-за каких-то прегрешений. Найдется даже парочка устроивших себе длительные каникулы подальше от женщин. Могу сказать, где найти большинство из них.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответил Фарон, – но мне кажется, что эти живут здесь уже продолжительное время, не так ли? Мы же ищем беглецов последних нескольких десятидневий.
Смилла нахмурилась, и маг понял, что она размышляет, стоит сейчас лгать или нет.
– Да, в последнее время здесь появилось больше мужчин-дроу, – заговорила она, – потакающих своим самым грязным желаниям, но, насколько я знаю, они здесь не остались.
Рилд вздохнул. Фарон догадывался, что он чувствует. По правде говоря, маг всегда получал удовольствие от решения трудных задач, но в этот раз дело двигалось так медленно, что даже у него вызывало раздражение.
Оказавшись в абсолютном тупике, он решил, что нужно прислушаться к голосу интуиции. Все еще играя роль сочувствующего, он подошел к кровати и похлопал Смиллу по костлявому плечу. Она чуть не задохнулась. Вероятно, уже давно никто не прикасался к ней.
– Не теряй надежды, – сказал Фарон. – Возможно, мы еще поторгуемся. Нас с другом интересуют и другие вопросы. Происходило ли в последнее время в Браэрине что-нибудь особенное, необычное?
Женщина засмеялась болезненным, скрипучим голосом.
– Вы имеете в виду что произошло за последние десять дней, после того как эти животные восстали против меня?
– А это тоже интересно. Много лет ты властвовала над гоблинами. Что изменилось теперь кроме того, что твои магические таланты стали угасать? Откуда вдруг в этих существах взялась смелость восстать против тебя?
– Ну-у, – начала Смилла, – возможно, они увидели, насколько я физически ослабла… – Ее потрескавшиеся губы растянулись в усмешке. – Ты хороший, Мастер Миззрим. Ты подарил мне улыбку, дружескую беседу, сочувствие, и вот уже мой язык развязался. Это все от одиночества. Но прежде, чем я еще что-нибудь скажу, ты должен исполнить свою часть договора!
– Вполне разумно. – Фарон извлек из кармана пустой кокон. – В кого ты хочешь превратиться?
– В одну из вас, – вкрадчиво и настороженно сказала она. – Когда-то я слышала, один философ сказал:
«Каждый, в конце концов, превращается в то, что больше всего ненавидит».
– Жизнерадостным был этот твой философ. Теперь соберись с силами. Это займет немного времени, но может быть больно.
Проявляя большую осторожность, он начал читать заклинание. При этом он плавно водил по воздуху руками, выписывая какой-то символ.
Комната наполнилась грохотом, звоном, стало очень холодно. На мгновение все вокруг заструилось, замерцало, а потом все искажения стекли в ее дряхлое больное тело. На шее Смиллы вздулись вены, она закричала.
За дверью завопил один из бугберов:
– Мы тоже хотим получить кусок! Мы же договорились!
И вдруг раны стали исчезать, изможденная фигура постепенно приобретала стройность, пепельно-серая кожа потемнела, стала черной и блестящей, глаза покраснели, уши заострились. Черты лица приобрели тонкость, изящество и нежность, еще более подчеркнутые снежно-белыми волнистыми волосами.
– Боль прошла, – выдохнула она. – Я чувствую себя сильнее.
– Разумеется, – тихо произнес Фарон.
Она осмотрела свои руки, потом встала с кровати и попробовала сделать шаг. Сначала она двигалась очень робко, но мало-помалу осмелела и через несколько секунд уже прыгала и кружилась, словно жизнерадостная маленькая девочка, а ее грязная ночная сорочка болталась на ней и путалась в ногах.
– Ты сделал это! – воскликнула она, и настоящая, безграничная благодарность в ее красноватых глазах свидетельствовала о том, что, имея облик темного эльфа, она по сути своей оставалась человеком.
Хоть это и противоречило его натуре, Фарон почувствовал, что ее признательность доставила ему удовольствие. И все же – в сторону простодушное легковерие! – следует выяснить еще несколько вопросов.
– Да, – ответил он. – Пожалуйста, давай поговорим.
– Правильно. – Она сделала глубокий вдох, чтобы сосредоточиться. – У меня такое впечатление, что гоблинам этого дома, да и всего Браэрина, что-то придает уверенность.
– Что именно? – спросил Рилд.
– Не знаю.
Воин скорчил гримасу.
– Ты думаешь, в этом есть какая-то организованность? – продолжал расспросы Фарон. – Тебе ведь трудно было выходить из дому еще до того, как ты забаррикадировалась в своей комнате.
– Я видела, как меняются живущие здесь скоты. Они стали грубыми, дерзкими, готовыми убить друг друга из-за любого пустяка.
Рилд повел плечами и поправил на спине Дровокол, пристроив его поудобнее.
– Их поведение сильно отличалось от обычного? – вмешался Мастер Оружия.
Смилла хмуро глядела на него.
– Все относительно. Всякий раз, когда до меня доходили вести о каких-либо происшествиях, эти твари намекали, что такими настроениями охвачены все окрестности.
Фарон кивнул:
– Ты что-нибудь слышала о родовых символах, появившихся на стенах домов?
– Да, – сказала она. – Как ты думаешь, может, кто-то сошел с ума?
– Ну, может быть, парочка пленников, – успокоил ее Рилд. – Ну и что с того? Ты обещала сведения, но вместо фактов рассказываешь о своих впечатлениях.
Проницательница улыбнулась:
– Ладно. Я нарочно медлю. Периодически по ночам где-то в Браэрине бьет барабан, созывая низших на какое-то сборище. Многие из этого дома немедленно выметаются куда-то, а я ощущаю, как много других крадется по улицам. Все они собираются в одном месте и у них общая цель.
– Глупости, – возразил Рилд. – Почему тогда патруль дроу не слышит эти сигналы?
– Потому, – объяснил Фарон, – что город накрыт чарами, заглушающими звуки.
– Ну, может быть. – Рилд опять повернулся к Смилле. – И куда же направляются эти создания? И зачем?
– Я не знаю, – ответила она. – Пока. Но, возможно, теперь, с моим здоровьем и способностями, я могла бы это выяснить. – Она лучезарно улыбнулась Фарону. – И счастлива буду сделать это. Формально я выполнила условия нашего договора, но сознаю, что немногое дала в обмен на ваш бесценный дар.
– Это заставляет задуматься о твоем будущем, – сказал маг. – Тебе будет нетрудно восстановить свою власть здесь, но зачем жить так убого и ограниченно? Помощнику с такими данными я мог бы найти место получше. Или, если хочешь, могу устроить твое возвращение в Верхний Мир.
Обращаясь к женщине, он в то же время незаметно скрестил пальцы левой руки, объясняя Рилду на безмолвном языке жестов темных эльфов свой мысли.
– Я думаю… – начала Смилла, но вдруг глаза ее широко раскрылись и она всхлипнула.
Рилд выдернул короткий меч из ее спины. Фарон отскочил назад, чтобы падающее тело, спаси Ллос, не задело его.
– Несмотря на весь приобретенный ею опыт, – задумчиво произнес щеголь, – она никогда не стала бы настоящей дроу. Мне кажется, это доказывает, что можно лишить человека солнца, но не забрать у него душевное тепло… – Он покачал головой. – Это – вторая женщина, которую я отправил в мир иной с начала наших приключений. А ведь я не особенно-то и хотел убивать их. Как ты думаешь, есть в этом какой-нибудь скрытый особый смысл?
– Откуда я знаю? Я так понял, что ты велел мне убить Смиллу потому, что она лгала.
– Ох, нет. Я убежден, что она говорила правду. Проблема в том, что это я обманул ее. Преображение не избавило ее от болезни. Это был просто маленький фокус, который на несколько минут скрыл истину.
Фарон опять отступил назад, на этот раз от растекающейся лужи крови, а Рилд вытер свой короткий меч о постель своей жертвы.
– Ты не хотел оставлять ее в живых, опасаясь, что она в отместку за обман донесет о нас Грейанне? – высказал Мастер Оружия свое предположение.
– Вряд ли они нашли бы друг друга, но не мешало исключить такую возможность.
– Ты все-таки спросил Смиллу о знаках на стенах. Ты ужасно любопытный тип, не можешь пропустить даже такую мелочь.
Фарон ухмыльнулся:
– Не будь дураком. Я – образец целенаправленности и решительности, а задавал вопросы, чтобы двигалось наше дело.
Рилд бросил взгляд на дверь. Она еще держалась.
– Что общего может быть между странным поведением гоблинов и беглецами-дроу?
– Еще не знаю, – ответил Фарон. – Но мы имеем два неординарных случая, которые произошли в одно и то же время, в одном и том же месте. Не напрашиваются ли какие-нибудь выводы в этом случае?
– Необязательно. В Мензоберранзане в любой момент можно найти массу заговорщиков, никак не связанных друг с другом.
– Допустим. Но если эти два факта связаны, то, расследуя один, заодно узнаем и о другом. Мы с тобой удручающе мало продвинулись в розыске наших беглецов. Поэтому будем искать среди низших рас и посмотрим, куда выведет нас эта тропинка.
– И что мы будем делать?
– Последуем за барабаном, конечно.
Дверь затрещала под ударами.
– Сначала, – заявил Рилд, – нам надо выбраться отсюда.
– Проще простого. Я сниму с двери заговор, потом воспользуюсь заклинанием, и мы сольемся со стеной. Через одну-две минуты обитатели этой берлоги взломают дверь. Пока они будут измываться над трупом Смиллы и обшаривать ее владения, мы примем облик орков и выскользнем отсюда.
ГЛАВА 11
Патруль Квентл час за часом бдительно обходил темноватые, освещенные только свечами коридоры Арак-Тинилита. Нервы ее подчиненных окончательно разыгрались от напряженного ожидания, а ей самой помещения казались странно незнакомыми и почти нереальными. Поэтому она объявила привал. Они остановились в небольшой молельне с рельефами в форме черепов, кинжалов и пауков, под плитами которой были погребены останки давно умершей жрицы. Ходили слухи, что служительница Ллос в этом священном месте сама себе перерезала горло и ее призрак иногда появляется в молельне, но Бэнр никогда не видела привидения, следовательно, оно не существовало. Жрицы и послушницы устроились на скамьях и некоторое время сидели молча.
Наконец Джислин, ученица второго года с личиком в форме сердца и серебряными сережками-гвоздиками, произнесла:
– Может быть, ничего не случится.
Квентл холодно взглянула на девушку. Как и все остальные, юная послушница была в кольчуге, в руках она сжимала щит и булаву, но ужас застыл в ее темно-бордовых глазах, и капельки пота блестели на лбу.
– Сегодня ночью мы встретимся с другим демоном, – объявила Квентл. – Я это чувствую. Так что советую всем собраться с духом и припомнить все, чему вас учили.
Джислин опустила глаза:
– Да, наставница.
– Только трусы принимают желаемое за действительное, – продолжала Квентл, – и если вы опуститесь до этого, то мы можем остаться здесь навсегда. Поднимайтесь.
Звякнули звенья чьей-то гибкой черной кольчуги. Патруль неохотно встал. Она повела его дальше.
Проанализировав два предыдущих вторжения, Квентл пришла к выводу о явной бесполезности волшебных палочек, созданных Мастерами Магики. Она организовала небольшие группы из жриц и послушниц и держала весь Арак-Тинилит в боевой готовности. Большинство отрядов стояло в определенных местах, а несколько патрулей обходили все здание. Принцесса Бэнр возглавляла один из них.
Кроме того, она сочла необходимым открыть арсенал и раздать все, что там хранилось, в том числе и всевозможные магические предметы. Теперь даже послушницы пятого года носили заколдованное оружие и талисманы, достойные верховной жрицы. Хотя все равно это мало поддержало моральный дух Джислин и других учениц. Сама Квентл не беспокоилась, а их страх, вероятно, забавлял ее. Каждая девушка в детстве видела демонов. В Арак-Тинилите даже стремились с ними сблизиться, но сейчас впервые существование духов представляло для них угрозу, и они вдруг осознали, что совсем не знают этих свирепых существ.
Впрочем, нет сомнений, некоторые из женщин обладали достаточной проницательностью и понимали, что им самим не грозит большая опасность, пока они являются личной охраной Квентл. Но они были ее младшими сородичами и обязаны ей служить.
– Это гнев самой Ллос, – прошептала Майнолин Фей-Бранч, волосы которой были заплетены в три длинные косы. Она явно не рассчитывала, что ее услышит наставница. – Сначала она лишила нас нашей магии, а потом нашлет злых духов убить нас.
Квентл повернулась. Чувствуя ее гнев, змеиная плеть поднялась, шипя и извиваясь.
– Заткнись! – рявкнула Бэнр. – Паучья Королева проверяет нас, но не обрекает весь храм.
Майнолин опустила глаза.
– Да, наставница, – почти беззвучно произнесла она.
Квентл видела, что не только Майнолин смотрит на нее зло и безнадежно.
– Ты вызываешь у меня отвращение, – сказала Бэнр. – Да и все вы.
– Просим прощения, наставница, – прошептала Джислин.
– Напомню то, что вы, видимо, забыли, – продолжала Квентл. – Если послушница проявляет малодушие или неподчинение, моя сестра Триль прикажет запереть ее на десять дней и кормить только отбросами. К несчастью, Арак-Тинилит в опасности, а мне нужны помощники. И потому так и быть, скоро вы сможете немного отдохнуть и поесть, это поможет обрести силу. В противном случае придется некоторых из вас выпороть, чтобы остальные прекратили ежиться и ныть. Вперед!
Она привела их в класс, в центре которого находился обеденный стол, – таков был ее приказ: оставить в разных местах храма готовый холодный ужин, чтобы уставшие караульные всегда могли подкрепиться. На серебряном блюде лежали аппетитные бифштексы из рофов, предварительно вымоченные в маринаде, чей запах перебивал даже присущий Арак-Тинилиту аромат ладана. На подносах находились различные закуски из черных, белых и красных грибов, кувшины, наполненные вином. Квентл надеялась, что алкоголь придаст бодрости тем, кто слишком нервничал из-за отсутствия Ллос и повторяющихся вторжений духов, но при этом не хотела, чтобы кто-нибудь оказался откровенно пьян.
Некоторые из патруля тут же накинулись на еду, словно боялись, что это их последний пир. Другие, будто предчувствуя свою судьбу, от возбуждения не могли ничего проглотить.
Наставница Академии, хотя и была твердо намерена пережить эту ночь, в глубине души принадлежала к последней группе. Долгие часы ожидания и размышлений совсем лишили ее аппетита.
«Давай, демон, покажись, – думала она, – и покончим с этим…»
Никто не откликнулся на ее беззвучную мольбу.
В горле у нее пересохло. Поймав на себе взгляд Джислин, она приказала:
– Налей мне кубок.
– Да, наставница.
Послушница исполняла приказ с похвальным рвением. Жестом, претендующим на элегантность, она наполнила серебряный кубок до самых краев. А чего можно ожидать от не аристократки? Бэнр приняла чашу и поднесла к губам.
Змеи на плети кольцами обхватили ее запястье, лишь рукоять свисала вниз. Благодаря псионической связи она сразу почувствовала, что рептилии внезапно забеспокоились. В то же мгновение одна из змей молниеносно раскрутилась и выбила кубок из ее руки.
– Яд, – сказала Ингот, ее глаза блестели. – Мы чувствуем запах.
Квентл огляделась. Послушницы слышали эти слова и в оцепенении таращились на нее и плеть. Казалось, все пребывали в полном здравии, но она верила змеям.
– Немедленно принимайте противоядие! – приказала она. – Немедленно!
Наконец Джислин, ученица второго года с личиком в форме сердца и серебряными сережками-гвоздиками, произнесла:
– Может быть, ничего не случится.
Квентл холодно взглянула на девушку. Как и все остальные, юная послушница была в кольчуге, в руках она сжимала щит и булаву, но ужас застыл в ее темно-бордовых глазах, и капельки пота блестели на лбу.
– Сегодня ночью мы встретимся с другим демоном, – объявила Квентл. – Я это чувствую. Так что советую всем собраться с духом и припомнить все, чему вас учили.
Джислин опустила глаза:
– Да, наставница.
– Только трусы принимают желаемое за действительное, – продолжала Квентл, – и если вы опуститесь до этого, то мы можем остаться здесь навсегда. Поднимайтесь.
Звякнули звенья чьей-то гибкой черной кольчуги. Патруль неохотно встал. Она повела его дальше.
Проанализировав два предыдущих вторжения, Квентл пришла к выводу о явной бесполезности волшебных палочек, созданных Мастерами Магики. Она организовала небольшие группы из жриц и послушниц и держала весь Арак-Тинилит в боевой готовности. Большинство отрядов стояло в определенных местах, а несколько патрулей обходили все здание. Принцесса Бэнр возглавляла один из них.
Кроме того, она сочла необходимым открыть арсенал и раздать все, что там хранилось, в том числе и всевозможные магические предметы. Теперь даже послушницы пятого года носили заколдованное оружие и талисманы, достойные верховной жрицы. Хотя все равно это мало поддержало моральный дух Джислин и других учениц. Сама Квентл не беспокоилась, а их страх, вероятно, забавлял ее. Каждая девушка в детстве видела демонов. В Арак-Тинилите даже стремились с ними сблизиться, но сейчас впервые существование духов представляло для них угрозу, и они вдруг осознали, что совсем не знают этих свирепых существ.
Впрочем, нет сомнений, некоторые из женщин обладали достаточной проницательностью и понимали, что им самим не грозит большая опасность, пока они являются личной охраной Квентл. Но они были ее младшими сородичами и обязаны ей служить.
– Это гнев самой Ллос, – прошептала Майнолин Фей-Бранч, волосы которой были заплетены в три длинные косы. Она явно не рассчитывала, что ее услышит наставница. – Сначала она лишила нас нашей магии, а потом нашлет злых духов убить нас.
Квентл повернулась. Чувствуя ее гнев, змеиная плеть поднялась, шипя и извиваясь.
– Заткнись! – рявкнула Бэнр. – Паучья Королева проверяет нас, но не обрекает весь храм.
Майнолин опустила глаза.
– Да, наставница, – почти беззвучно произнесла она.
Квентл видела, что не только Майнолин смотрит на нее зло и безнадежно.
– Ты вызываешь у меня отвращение, – сказала Бэнр. – Да и все вы.
– Просим прощения, наставница, – прошептала Джислин.
– Напомню то, что вы, видимо, забыли, – продолжала Квентл. – Если послушница проявляет малодушие или неподчинение, моя сестра Триль прикажет запереть ее на десять дней и кормить только отбросами. К несчастью, Арак-Тинилит в опасности, а мне нужны помощники. И потому так и быть, скоро вы сможете немного отдохнуть и поесть, это поможет обрести силу. В противном случае придется некоторых из вас выпороть, чтобы остальные прекратили ежиться и ныть. Вперед!
Она привела их в класс, в центре которого находился обеденный стол, – таков был ее приказ: оставить в разных местах храма готовый холодный ужин, чтобы уставшие караульные всегда могли подкрепиться. На серебряном блюде лежали аппетитные бифштексы из рофов, предварительно вымоченные в маринаде, чей запах перебивал даже присущий Арак-Тинилиту аромат ладана. На подносах находились различные закуски из черных, белых и красных грибов, кувшины, наполненные вином. Квентл надеялась, что алкоголь придаст бодрости тем, кто слишком нервничал из-за отсутствия Ллос и повторяющихся вторжений духов, но при этом не хотела, чтобы кто-нибудь оказался откровенно пьян.
Некоторые из патруля тут же накинулись на еду, словно боялись, что это их последний пир. Другие, будто предчувствуя свою судьбу, от возбуждения не могли ничего проглотить.
Наставница Академии, хотя и была твердо намерена пережить эту ночь, в глубине души принадлежала к последней группе. Долгие часы ожидания и размышлений совсем лишили ее аппетита.
«Давай, демон, покажись, – думала она, – и покончим с этим…»
Никто не откликнулся на ее беззвучную мольбу.
В горле у нее пересохло. Поймав на себе взгляд Джислин, она приказала:
– Налей мне кубок.
– Да, наставница.
Послушница исполняла приказ с похвальным рвением. Жестом, претендующим на элегантность, она наполнила серебряный кубок до самых краев. А чего можно ожидать от не аристократки? Бэнр приняла чашу и поднесла к губам.
Змеи на плети кольцами обхватили ее запястье, лишь рукоять свисала вниз. Благодаря псионической связи она сразу почувствовала, что рептилии внезапно забеспокоились. В то же мгновение одна из змей молниеносно раскрутилась и выбила кубок из ее руки.
– Яд, – сказала Ингот, ее глаза блестели. – Мы чувствуем запах.
Квентл огляделась. Послушницы слышали эти слова и в оцепенении таращились на нее и плеть. Казалось, все пребывали в полном здравии, но она верила змеям.
– Немедленно принимайте противоядие! – приказала она. – Немедленно!