Я почти видел, как в мозгу Элин вращаются колесики, пока она обдумывала проблему.
   – Попробуем вот это, – произнесла она наконец. – Предположим, что Слейд тоже преследует нас, и предположим, что он попросил американцев оказать ему помощь – но он не знал, что Кенникен находится к нам ближе. Таким образом, американцы должны были задержать нас до прибытия Слейда, а не Кенникена.
   – Теоретически такое возможно, – допустил я неохотно. – Но это говорит о плохом взаимодействии. И к чему вся эта возня со снайпером, укрывшимся на склоне горы? Почему бы американцам просто не перекрыть нам дорогу? – Я покачал головой. – К тому же Департамент и ЦРУ не настолько большие приятели – специальные связи имеют свои ограничения.
   – И все же мое объяснение наиболее обоснованное, – сказала Элин.
   – Я не уверен, что здесь вообще существуют какие-либо обоснования – ситуация становится совершенно необоснованной. Это напоминает мне слова одного физика, сказанные им о своей работе: "Вселенная не просто более необычна, чем мы себе представляем, она, возможно, необычнее, чем мы можем себе представить". Теперь я понимаю, что он хотел сказать.
   Элин рассмеялась, и я спросил:
   – Что здесь смешного? Слейд уже попытался нас убрать и сделает это снова, если Таггарт не посадит его на поводок. Кенникен покрылся кровавым потом в стремлении добраться до меня, а теперь за дело взялись еще и американцы. С настоящего момента я в любую минуту ожидаю, что в игру вступят западные немцы, или даже Чилийская Секретная Служба. Это меня нисколько не удивит. Но меня по-настоящему беспокоит только одно.
   – Что?
   Я сказал:
   – Предположим, что завтра вечером я передам Кейзу это загадочное устройство. Кенникен ведь не узнает об этом, не так ли? Я не могу себе представить, чтобы Джек Кейз написал ему письмо: "Дорогой Вацлав, сообщаю тебе, что у Стюарта больше нет мяча; он передал его мне – теперь охоться за мной". Я по-прежнему буду находиться в том же затруднительном положении, что и раньше, и даже в еще более сложном, поскольку если Кенникен схватит меня и не найдет при мне этой проклятой штуковины, то его ненависть ко мне станет еще сильнее, при условии, что такое вообще возможно.
   Но я вовсе не был уверен в том, что передам Кейзу устройство. Если я оказался в трудном положении, мне лучше оставить при себе свой страховой полис.

2

   Лаугарватн был областным образовательным центром, который посещали дети из близлежащих сельских районов. Страна была такой большой по сравнению с ее населением, а население так рассредоточено по всей территории, что образовательная система имела здесь свои особенности. Большинство сельских школ являлись интернатами, и в течение зимних семестров ученики проводили, чередуясь, две недели в школе, две недели дома. Дети из отдаленных селений проводили в школе всю зиму. Летом школы на четыре месяца превращались в гостиницы.
   Поскольку Лаугарватн находился в удобной близости к Сингвеллиру, Гейзеру, Гиллфоссу и другим достопримечательностям, притягивающим туристов, его две большие школы приносили хороший доход в качестве отелей, и здесь также имелся центр по прокату пони, пользующийся большой популярностью у приезжих. Лично я никогда не испытывал большой любви к лошадям, даже к их пестрой исландской разновидности, которая выглядела лучше, чем большинство остальных. Я думаю, что лошади – глупые животные: всякое животное, которое позволяет другому сесть на себя верхом, должно быть глупым, и предпочитаю трястись на своем "лендровере", а не на упрямом пони, постоянно норовящим повернуть домой.
   Гуннар Арнарссон зимой был школьным учителем, а летом руководил делом по сдаче пони в наем. Весьма разносторонние люди эти исландцы. Когда мы приехали, он находился в отлучке, но его жена, Сигурлин Асгейрсдоттир, гостеприимно приняли нас, оживленно закудахтав при виде руки Элин на импровизированной перевязи.
   Одна из проблем, возникающая в Исландии, – сложность отличия одиноких людей от состоящих в браке, поскольку женщины здесь не изменяют своего имени после того, как выходят замуж. Проблема имен и на самом деле является ловушкой, в которую иностранцы обычно попадают с громким треском. Фамилия просто говорит о том, кто ваш отец; Сигурлин была дочерью Асгейра, точно так лее как Гуннар – сыном Арнара. Если у Гуннара появится сын и он решит назвать мальчика в честь деда, то его будут звать Арнар Гуннарссон. Все это вызывало немало трудностей и стало причиной, по которой телефонные справочники в Исландии составлены в алфавитном порядке по именам. Элин Рагнарсдоттир значится там на букву "Е".
   Гуннар, по-видимому, неплохо о себе позаботился, поскольку Сигурлин была одной из тех высоких, длинноногих, стройных женщин, которые обычно олицетворяют скандинавский тип в голливудских фильмах. Но другим он там быть и не может, поскольку, согласно общепринятому мнению, женская половина нордических наций представлена исключительно этими светловолосыми богинями, что, к сожалению, является большим заблуждением.
   По тому, как Сигурлин нас приняла, было ясно, что она знает про меня, но я надеялся, что не все. Во всяком случае, она знала достаточно много для того, чтобы услышать отдаленный перезвон свадебных колоколов. Это кажется забавным, но как только девушка выходит замуж, у нее сразу появляется желание, чтобы все ее старые подруги попались в тот же самый капкан. Из-за Кенникена свадебного звона в ближайшее время не ожидалось – заунывный гул похоронного колокола сейчас был более вероятен – но независимо от Кенникена я не собирался поддаваться давлению каждой полногрудой блондинки с блеском сводни в глазах.
   Я с большим облегчением загнал "лендровер" в пустой гараж Гуннара. Теперь, когда он находился вдали от дорог и в укрытии, я чувствовал себя значительно лучше. Я убедился в том, что моя маленькая коллекция оружия надлежащим образом скрыта от посторонних глаз, после чего прошел в дом, где застал Сигурлин, только что спустившуюся с верхнего этажа. Она посмотрела на меня каким-то странным взглядом и спросила коротко:
   – Что случилось с плечом Элин?
   Я ответил ей вопросом:
   – Она разве тебе не рассказала?
   – Она утверждает, что сорвалась со скалы и упала на острый камень.
   Я издал неопределенный звук, выражающий согласие, но заметил, что у Сигурлин возникли какие-то подозрения. Огнестрельную рану невозможно ни с чем перепутать, даже тому, кто никогда не видел ее раньше. Я произнес с поспешностью:
   – Мы очень благодарны тебе за то, что ты предоставила нам постель на ночь.
   – Это пустяки, – сказала она. – Хочешь кофе?
   – Спасибо, выпью с удовольствием. – Я проследовал за ней на кухню. – Давно ты знаешь Элин?
   – С самого детства. – Сигурлин насыпала в кофемолку пригоршню кофейных зерен. – А ты?
   – Три года.
   Она наполнила водой электрический чайник и включила его в розетку, а затем повернулась лицом ко мне. – Элин выглядит очень усталой.
   – В Обиггдире нам пришлось достаточно тяжело.
   Это прозвучало не слишком убедительно, поскольку Сигурлин сказала:
   – Мне не хотелось бы, чтобы с ней что-нибудь произошло. Эта рана...
   – Да?
   – Она ведь не падала на камень, не так ли?
   За этими прекрасными глазами были еще и мозги.
   – Нет, – признался я. – Не падала.
   – Я так и думала, – сказала она. – Я видела подобные раны. До замужества я работала медсестрой в Кьеблавике. Однажды к нам в госпиталь привезли одного американского моряка – он чистил свой пистолет и случайно выстрелил в себя. Чей пистолет чистила Элин?
   Я сел за кухонный стол.
   – У нас появились кое-какие неприятности, – сказал я осторожно. – А тебе лучше в них не вникать, поэтому я и не буду ничего про это рассказывать – для твоей же собственной пользы. Я с самого начала пытался уберечь от них Элин, но она меня не послушалась.
   Сигурлин кивнула.
   – Ее семья всегда отличалась упрямством.
   Я сказал:
   – Завтра вечером я должен отлучиться к Гейзеру, и мне хотелось бы, чтобы Элин осталась здесь. В этом мне нужна твоя помощь.
   Сигурлин посмотрела на меня с серьезным выражением на лице.
   – Мне не нравятся неприятности, связанные с оружием.
   – Так же как и мне. Я никогда не стреляю ради удовольствия. Вот почему я хочу, чтобы Элин находилась от меня подальше. Она может остаться здесь, пока меня не будет?
   – Об огнестрельных ранениях необходимо сообщать в полицию.
   – Я знаю, – произнес я устало. – Но я не думаю, что вашей полиции по силам справиться с этой необычной ситуацией. Данное дело имеет интернациональные корни, и в него вовлечена отнюдь не одна единица огнестрельного оружия. Если его попытаться урегулировать без должной осторожности, то могут погибнуть невинные люди, а при всем уважении к вашей полиции, я думаю, что она склонна действовать грубо.
   – Эти неприятности, как ты их называешь, – они имеют криминальный характер?
   – Нет, в обычном смысле слова. Их можно считать экстремальной формой политической борьбы.
   Сигурлин опустила вниз уголки своих губ.
   – Единственной хорошей новостью, которую я услышала, является то, что ты хочешь, чтобы Элин держалась от тебя подальше, – произнесла она язвительным тоном. – Скажи мне, Алан Стюарт, ты ее любишь?
   – Да.
   – Ты собираешься на ней жениться?
   – Если она мне это позволит после всего, что произошло.
   Она одарила меня улыбкой превосходства.
   – Ох, она позволит. Тебя зацепили как лосося, и теперь тебе некуда деться.
   – Я в этом не уверен, – сказал я. – Существуют некоторые факты, ставшие известными в последнее время, которые не добавят мне очарования в глазах Элин.
   – Такие, как оружие? – Сигурлин налила кофе. – Можешь не отвечать. Я не настаиваю. – Она пододвинула мне чашечку. – Хорошо, я задержу Элин здесь.
   – Не представляю себе, как ты собираешься это осуществить, – сказал я. – Я никогда не мог заставить сделать Элин что-либо против ее воли.
   – Я уложу ее в постель, – сказала Сигурлин. – Под строгий медицинский надзор. Она будет спорить, но в конце концов уступит. Делай то, что должен сделать, а Элин пока останется здесь. Но я не смогу удерживать ее долго. Если ты не вернешься назад, что тогда?
   – Не знаю, – сказал я. – Но не позволяй ей возвращаться в Рейкьявик. Было бы крайне неразумно снова появиться в нашей квартире.
   Сигурлин глубоко вздохнула.
   – Посмотрим, что я смогу сделать. – Она налила себе кофе в чашечку и тоже села за стол. – Если бы не тот интерес, который ты проявляешь к Элин, то я была бы склонна... – Она с раздражением потрясла головой. – Мне не нравится все это, Алан. Ради Бога, разберись со всем как можно быстрее.
   – Я сделаю все, что в моих силах.

3

   Следующий день оказался очень долгим.
   Читая за завтраком газету, Сигурлин внезапно произнесла:
   – Ну и ну! На реке Тунгнаа кто-то привязал канатный транспортер к берегу со стороны Хальда. Группа туристов на другом берегу оказалась в затруднительном положении и провела в ожидании несколько часов. Интересно, кто мог сделать такое?
   – Когда мы там переезжали, все было в порядке, – произнес я мягко. – Что там сказано про туристов? Никто из них не ранен?
   Она удивленно посмотрела на меня с другой стороны стола.
   – Почему кто-то должен быть ранен? Нет, про это здесь ничего не написано.
   Я быстро сменил тему.
   – Меня удивляет, что Элин до сих пор спит.
   Сигурлин улыбнулась.
   – А меня нет. Ей ничего об этом неизвестно, но вчера вечером она приняла снотворное. Она будет чувствовать сонливость, когда проснется, и ей не захочется выскакивать из кровати.
   Это был единственный способ переубедить Элин. Я спросил:
   – Я обратил внимание на то, что ваш гараж пуст – у вас разве нет машины?
   – Есть. Гуннар оставил ее в конюшне.
   – Когда он вернется?
   – Через два дня, если их группа не натрет себе седлами мозоли.
   – Для поездки к Гейзеру мне не хотелось бы пользоваться "лендровером", – сказал я.
   – Тебе нужна машина? Хорошо, но я хочу, чтобы ты вернул ее целой. – Она объяснила мне, где ее найти. – Ключ от зажигания лежит в ящичке для перчаток.
   После завтрака я долгое время рассматривал телефон, размышляя о том, не позвонить ли мне Таггарту. Я многое мог ему рассказать, но мне показалось, будет лучше отложить это до тех пор, пока я не услышу, что скажет Джек Кейз. Приняв такое решение, я прошел в гараж, чтобы почистить винтовку Флита.
   Это и на самом деле был превосходный инструмент. Со своей удобной рукояткой и выполненным в свободном стиле прикладом он, очевидно, был сделан по индивидуальной мерке, снятой с Флита, который, как я подозревал, был большой энтузиаст. В каждой области человеческих пристрастий существуют люди, доводящие свое увлечение до крайней степени абсурда. Среди меломанов, например, есть маньяки, имеющие дюжину мощных колонок и всего одну тестовую запись. Среди охотников есть фанатики, помешанные на оружии.
   Эти фанатики считают, что не существует стандартного, снятого с магазинной полки оружия, способного их полностью удовлетворить, и поэтому они адаптируют и модернизируют его, пока у них не выходит нечто похожее на творение скульптора-модерниста. Они также уверены, что производители боеприпасов ничего не понимают в своем деле, и снаряжают свои собственные патроны, тщательно взвешивая каждую пулю и сопровождая ее точным количеством пороха, рассчитанным из пропорции один к десяти. Иногда они еще и неплохо стреляют.
   Я проверил патроны из открытой коробки и, как и ожидал, обнаружил на них характерные царапины от обжимных щипцов. Флит имел обыкновение стрелять собственными зарядами, в чем я никогда не испытывал нужды, правда, у меня и не возникало и необходимости укладывать пули в одну точку с расстояния в несколько сотен ярдов. Это тоже объясняло, почему коробки были без этикеток.
   Меня удивляло, почему Флит захватил с собой целых пятьдесят патронов; ведь ему удалось заставить нас замереть на месте одним нажатием на курок. Он зарядил винтовку обычными охотничьими патронами с мягконосой пулей, которая расплющивалась при попадании в цель. Закрытая коробка содержала двадцать пять зарядов с пулями в стальной рубашке – военного образца.
   Мне всегда казалось странным, что пуля для стрельбы по животным, предназначенная убивать быстро и милосердно, как это только возможно, по Женевской конвенции признана незаконной для стрельбы по людям. Выстрелите в человека свинцовым охотничьим зарядом, и вас обвинят в использовании пули дум-дум, что противоречит правилам. Вы можете изжарить его напалмом, разорвать на части прыгающей миной, но вы не имеете права стрелять в него той же пулей, что вы используете для того, чтобы аккуратно убить оленя, избавив животное от лишних мук.
   Я смотрел на рассыпанные по моей ладони патроны, жалея о том, что не узнал о их существовании раньше. Один из этих зарядов, посланный в двигатель джипа Кенникена, нанес бы ему значительно более серьезные повреждения, чем те мягконосые пули, что я использовал. Пуля калибра 0.375 в стальной рубашке с зарядом магнум хотя, возможно, и не пробила бы джип насквозь с расстояния в сто ярдов, но сам я не хотел бы оказаться позади этого джипа.
   Я наполнил магазин винтовки патронами обоего типа, тремя с мягконосой пулей и двумя с пулей в стальной рубашке, уложенными поочередно. Затем я проверил позаимствованный мною у Маккарти автоматический пистолет смит-вессон, который в сравнении с супервинтовкой Флита выглядел прозаическим куском металла. Убедившись, что пистолет в полном порядке, я положил его в свой карман вместе с запасными обоймами.
   Электронное устройство я оставил лежать под передним сидением. Я не собирался брать его с собой на встречу с Джеком Кейзом, но в то же время мне не хотелось появляться там с пустыми руками.
   Когда я вернулся в дом, Элин уже проснулась.
   Она посмотрела на меня сонными глазами и сказала:
   – Не могу понять, почему я так устала.
   – Это вполне естественно, – произнес я рассудительно. – Тебя ранили, и ты тряслась по Обиггдиру в течение двух дней, не имея возможности как следует отдохнуть. Меня совсем не удивляет, что ты устала. Я и сам встал сегодня с постели с большим трудом.
   Элин встревожилась и, широко открыв глаза, посмотрела на Сигурлин, которая расставляла цветы в вазе. Я сказал:
   – Сигурлин знает, что ты не падала ни на какие камни. Она знает, что в тебя стреляли, но не знает как и почему – и я не хочу, чтобы ты ей об этом говорила. И я не хочу, чтобы ты обсуждала с ней что-либо еще. – Я повернулся к Сигурлин. – В свое время ты узнаешь всю историю, но в данный момент знать ее для тебя опасно.
   Сигурлин понимающе кивнула. Элин сказала:
   – Мне кажется, я смогу проспать целый день. Сейчас я чувствую себя усталой, но ко времени нашей поездки к Гейзеру я буду в полном порядке.
   Сигурлин пересекла комнату и стала взбивать подушку за головой Элин. Холодный профессионализм говорил о тренированной медсестре.
   – Ты никуда не поедешь, – сказала она резко. – По крайней мере, в ближайшие два дня.
   – Но я должна, – запротестовала Элин.
   – Ничего ты не должна. Твое плечо в плохом состоянии. – Губы Сигурлин плотно сжались, когда она посмотрела вниз на Элин. – На самом деле тебя необходимо показать доктору.
   – О, нет! – воскликнула Элин.
   – Хорошо, тогда делай то, что я сказала.
   Элин посмотрела на меня с мольбой. Я вмешался:
   – Я еду всего лишь повидаться с человеком. И в любом случае Джек Кейз в твоем присутствии не скажет ни единого слова – ты ведь не являешься членом клуба. Я просто подъеду к Гейзеру, поболтаю там со своим знакомым, а потом вернусь сюда, – на этот раз ты вполне можешь держать свой курносый нос в стороне от моих проблем.
   Лицо Элин застыло, и Сигурлин сказала:
   – Я оставляю вас пошептать друг другу на ушко разные сладкие глупости. – Она улыбнулась. – Вам двоим предстоит провести вместе интересную жизнь.
   Она покинула комнату, а я произнес мрачно:
   – Это звучит как китайское проклятие: "Чтоб тебе жить в интересные времена".
   – Хорошо, – сказала Элин усталым голосом. – Я не буду доставлять тебе лишних проблем. Можешь ехать к Гейзеру один.
   Я присел на край кровати.
   – Дело не в том, что ты доставляешь мне проблемы, я просто хочу, чтобы ты держалась в стороне. Ты нарушаешь мою сосредоточенность, и если у меня возникнут какие-либо трудности, мне придется отвлекать на тебя часть своего внимания.
   – Я разве была тебе обузой?
   Я покачал головой.
   – Нет, Элин, ты не была мне обузой. Но правила игры могут измениться. Меня преследовали по всей Исландии, и я от этого порядком устал. Если обстоятельства мне позволят, я повернусь кругом и поведу охоту сам.
   – А я стою на твоем пути, – произнесла она уныло.
   – Ты цивилизованная личность, – сказал я, – весьма законопослушная и зависимая от различных условностей. Сомневаюсь, что тебя хотя бы раз в жизни оштрафовывали за неправильную парковку автомобиля. Пока за мной охотятся, я и сам соблюдаю кое-какие условности, их немного, но все же они есть. Но когда охотником становлюсь я сам, я не могу себе этого позволить. Боюсь, ты придешь в ужас от того, что я буду делать.
   – Ты будешь убивать, – сказала она. Это было утверждением.
   – Может быть, и кое-что похуже, – произнес я мрачно, н она поежилась. – Вовсе не потому, что мне этого хочется – я не убийца. Мне не нравится, что я делаю, но меня принуждают делать это против моей воли.
   – Ты прячешься за красивые слова, – сказала она. – Ты не должен убивать.
   – Не слова, – возразил я. – Всего одно слово – выживание. Мальчишка-призывник из американского колледжа может быть пацифистом, но когда вьетконговцы начинают стрелять в него из этих русских 7.62-миллиметровых винтовок, он, не задумываясь, стреляет в ответ, можешь не сомневаться. И Кенникен, который преследует меня, получит то, что заслужил. Я не просил стрелять в меня у реки Тунгнаа – он и не нуждался в моем разрешении, но он, должно быть, не очень удивился, когда я начал стрелять в ответ. Черт возьми, ему следовало этого ожидать!
   – Мне понятна твоя логика, – сказала Элин. – Но не надейся на то, что она мне понравится.
   – Боже! – воскликнул я. – Думаешь, она нравится мне самому?
   – Мне очень жаль, Алан, – сказала она и слабо улыбнулась.
   – Мне тоже. – Я поднялся. – После этого краткого экскурса в дебри философии тебе лучше всего позавтракать. Я посмотрю, что Сигурлин может предложить.

4

   Я покинул Лаугарватн в восемь часов вечера. Пунктуальность, возможно, и является добродетелью, но мой опыт говорил мне, что добродетельные люди часто умирают молодыми, в то время как грешники доживают до преклонного возраста. Я назначил встречу с Джеком Кейзом на пять часов, но ему не будет большого вреда от того, если он протомится в ожидании несколько часов, и кроме того, я помнил, что договаривался о встрече по открытой радиосвязи.
   Я прибыл к Гейзеру на фольксвагене Гуннара и припарковал машину в тихом месте в достаточном удалении от летнего отеля.
   Несколько человек, совсем немного, прогуливались среди луж с кипящей водой, держа фотоаппарат наготове. Сам Гейзер, давший свое имя всем остальным фонтанирующим термальным источникам на Земле, бездействовал. Прошло много времени с тех пор, как Гейзер проявлял активность. Существовавший обычай пробуждать его к жизни, бросая камни в жерло источника, возымело свои негативные последствия, и канал, идущий из расположенной глубоко под землей камеры, оказался заблокирован. Однако Строккур работал с заводной эффективностью и поднимал к небу плюмаж из брызг кипящей воды с интервалом в семь минут.
   Долгое время я оставался в машине, прилежно используя бинокль. За последующий час я не заметил поблизости знакомых лиц, что, однако, не произвело на меня большого впечатления. Наконец я выбрался из автомобиля и направился в сторону отеля "Гейзер", держа одну руку в кармане на рукоятке пистолета.
   Кейз был в фойе, он сидел в углу и читал книжку в бумажной обложке. Я подошел к нему и сказал:
   – Привет, Джек; у тебя совсем неплохой загар – ты, должно быть, много времени проводил на солнце?
   Он поднял голову.
   – Я был в Испании. Что тебя задержало?
   – То да се.
   Я приготовился сесть, но он возразил:
   – Здесь слишком людно – давай пройдем в мою комнату. Кроме того, я захватил с собой бутылку.
   – Превосходно.
   Я проследовал за ним в его номер. Он закрыл дверь и повернулся, чтобы осмотреть меня.
   – Этот пистолет в кармане портит линию твоего костюма. Почему ты не пользуешься наплечной кобурой?
   Я усмехнулся.
   – Человек, у которого я забрал пистолет, не имел ее при себе. Как ты сам, Джек? Я рад тебя видеть.
   Он угрюмо пробормотал:
   – Ты, может быть, еще изменишь свое мнение на этот счет. – Легким ударом руки он открыл лежащий на кресле чемодан и извлек на свет бутылку. Он щедро наполнил стакан и протянул его мне. – Какого черта ты здесь вытворяешь? Ты доставляешь Таггарту много хлопот.
   – Он был близок к точке кипения, когда я с ним разговаривал, – сказал я и сделал маленький глоток виски. – Большую часть времени меня травили, как зайца, но я все же ушел от погони.
   – По пути сюда за тобой не следили? – спросил он быстро.
   – Нет.
   – Таггарт сказал мне, что ты убил Филипса. Это правда?
   – Если Филипс тот самый человек, который называл себя Бушнером и Грахамом, то это правда.
   Он посмотрел на меня с изумлением.
   – Ты признаешь это!
   Я расслабился в своем кресте.
   – Почему бы и нет, если так и было? Хотя я не знал, что это Филипс. Он подкрался ко мне ночью с оружием в руках.
   – Слейд описывал все совсем не так. Он говорил, что ты стрелял и в него.
   – Стрелял – но уже после того, как я убрал Филипса. Они со Слейдом пришли вместе.
   – Слейд говорил, что дело обстояло иначе. Он сказал, что они с Филипсом находились в машине, когда ты напал на них из засады.
   Я рассмеялся.
   – С чем? – Я вытащил сген дабх из ножен на голени и метнул его в другой конец комнаты, где он вонзился в верхнюю часть туалетного столика и мелко задрожал. – Вот с ним?
   – Он сказал, у тебя была винтовка.
   – Где я мог раздобыть винтовку? – поинтересовался я. – Хотя он отчасти прав, я забрал винтовку у Филипса после того, как убрал его вот этим маленьким дротиком. Потом я сделал три выстрела по машине Слейда, но все же упустил ублюдка.
   – Боже! – воскликнул Кейз. – Неудивительно, что Таггарт рвет и мечет. Ты что, растерял все свои шарики?
   Я вздохнул.
   – Джек, Таггарт рассказывал что-нибудь о девушке?
   – Он сказал, что ты упоминал какую-то девушку. Он не знает, верить ли тебе.
   – Ему лучше мне поверить, – сказал я. – Эта девушка находится неподалеку отсюда и по вине Филипса у нес пулевое ранение в области плеча. Еще немного, и он убил бы ее. На этот счет не может существовать двух мнений, и если хочешь, я могу отвезти тебя к ней, чтобы ты сам посмотрел на рану. Слейд сказал, что я напал на него из засады. Как ты думаешь, стал бы я это делать на глазах у своей невесты? И зачем вообще мне нужно было устраивать на него засаду? – Тут я задал каверзный вопрос. – Что, по его словам, он сделал с телом Филипса?
   Кейз нахмурился.
   – Я не думаю, чтобы такой вопрос поднимался.