Страница:
И в этот момент что-то произошло. Я не понял, что именно, поскольку это было чем-то неразличимым – просто частичное изменение в характере ночной тишины, – и если бы обнаруженный клоп не обострил до предела мою восприимчивость, я, возможно, ничего бы и не заметил. Я затаил дыхание и напряженно прислушался, после чего услышал это снова – отдаленный металлический лязг переключаемой передачи. Больше до меня не донеслось ни звука, но этого было достаточно.
Глава третья
1
2
3
Глава третья
1
Я склонился над Элин и потряс ее за плечо.
– Поднимайся, – произнес я тихо.
– В чем дело? – спросила она, все еще будучи в полусне.
– Не шуми! Одевайся быстро.
– Но что?..
– Не спорь – просто одевайся.
Я повернулся и напряженно всмотрелся в смутные очертания деревьев, едва различимых в полумраке. Ничего не двигалось, ничего такого, что я мог бы услышать – ночная тишина оставалась ненарушенной. Узкий проход в Асбьюрги находился в миле от нас, и я подумал, что скорее всего автомобиль остановился там. Это было бы естественной мерой предосторожности – затычка в горлышке бутылки.
Скорее всего дальнейшее обследование Асбьюрги будет производиться пешком в направлении, заданном радиопеленгатором и с учетом расстояния, вычисленного при помощи измерителя силы сигнала. Поставить клопа на автомобиль – все равно что освещать его мощным прожектором.
Элин сказала тихо:
– Я готова.
Я повернулся к ней.
– У нас ожидаются визитеры, – произнес я низким голосом. – Через пятнадцать минут – может быть, меньше. Я хочу, чтобы ты спряталась. – Я вытянул руку. – Вон там будет лучше всего. Найди ближайшее укрытие среди деревьев и ляг на землю – и не вставай до тех пор, пока не услышишь, что я тебя зову.
– Но...
– Не спорь – просто делай, что я сказал, – произнес я резко.
Я никогда раньше не говорил с ней таким тоном, и она удивленно замигала, глядя на меня, но затем быстро повернулась и побежала к деревьям.
Я нырнул под "лендровер" и начал шарить рукой по раме в поисках пистолета Линдхольма, который я примотал туда в Рейкьявике; но пистолет исчез, и все, что там осталось, это грязные обрывки изоленты в том месте, где он когда-то находился. Дороги в Исландии настолько плохие, что на них способно разболтаться любое крепление, и мне еще повезло, что я не потерял более важную вещь – металлическую коробку.
Значит, все, что я имел, это нож – сген дабх. Я поднялся на ноги, достал нож из-под спального мешка, где он лежал с вечера, и сунул его за пояс своих брюк. Затем я укрылся среди деревьев возле края поляны и приготовился ждать.
Прошло много времени, почти полчаса, до того как что-то наконец произошло. Он появился, как призрак, черный силуэт, медленно продвигающийся по автомобильной колее и не производящий ни единого звука. Было слишком темно, чтобы я мог разглядеть его лицо, но все же мне удалось увидеть, что он несет в руках. Очертания предмета и то, как он его держал, не оставили у меня никаких сомнений – то, как человек несет винтовку, отличается от того, как он держит палку. Это была не палка.
Когда он приблизился к краю поляны, я застыл в полной неподвижности. Он передвигался практически бесшумно, и если бы я не знал о его присутствии, то глаз легко мог миновать черный силуэт, замерший возле деревьев, не разобрав, что это такое – человек с оружием в руках. Меня беспокоило его оружие – это была винтовка, а может быть, и дробовик, что являлось признаком профессионализма. Пистолеты слишком неаккуратны в серьезном деле убийства – спросите любого солдата – и способны дать осечку в самый неподходящий момент. Профессионалы предпочитают что-нибудь более смертоносное.
Если я собирался наброситься на него, то мне следовало сделать это со спины, и значит, он должен пройти мимо меня, но таким образом я открою себя его напарнику – если таковой имеется. Поэтому я решил сначала выяснить, есть ли у него напарник или он пришел сюда один. Я мельком подумал о том, знает ли этот человек, что произойдет, когда выстрелит из своего оружия в Асбьюрги; если нет, тогда его ждет большой сюрприз после того, как он нажмет на курок.
Произошло какое-то быстрое перемещение, после чего он внезапно исчез, и я беззвучно выругался. Затем хрустнула веточка, и я понял, что он находится среди деревьев с другой стороны поляны.
Да, это был профессионал – он действовал очень осторожно. Никогда не приближайся с той стороны, откуда тебя могут ожидать, даже если ты уверен, что тебя никто не ожидает. Соблюдай осторожность. Скрываясь среди деревьев, он огибал поляну, чтобы зайти с противоположной стороны.
Я тоже начал огибать поляну, но в другом направлении. Это был весьма рискованный маневр, поскольку, двигаясь навстречу друг другу, мы рано или поздно должны неминуемо столкнуться лицом к лицу. Я вытащил сген дабх из-за пояса и сжал его в руке – слабая защита против винтовки, но это все, чем я располагал. Каждый шаг я делал с максимальной осторожностью, предварительно убедившись в том, что под ногой не хрустнет ветка, и это было медленное и очень утомительное занятие.
Решив сделать паузу, я прислонился к тощей березе и начал напряженно всматриваться в полумрак. Ничто не двигалось, но вскоре я услышал слабый стук, так, словно один камешек ударился о другой. Затаив дыхание, я сохранял неподвижность, и тут увидел, как он приближается ко мне – темная медленно передвигающаяся тень в десяти ярдах от меня. Я плотно сжал рукоятку ножа и стал ждать, когда он приблизится вплотную.
Внезапно тишину нарушил треск кустов, и какая-то фигура в белом вскочила на ноги. Могло произойти только одно – он наткнулся прямо на Элин, которая затаилась в своем укрытии. Оторопев от неожиданности, он отскочил на несколько шагов назад, а затем поднял винтовку. Я крикнул:
– Ложись, Элин!
И в тот же момент он нажал на курок. Вспышка света прорезала ночной мрак.
Раздался такой грохот, будто началась война, словно отряд пехоты произвел несколько беспорядочный ружейный залп. Звук выстрела отскакивал от утесов Асбьюрги, отражался от каменных стен удаляющейся серией многократного эха и постепенно замер где-то вдали. Такие неожиданные последствия, вызванные простым нажатием на курок, на мгновение выбили его из колеи, и он замешкался с повторным выстрелом.
Я метнул нож, и тот с глухим звуком вошел в его тело. Он издал булькающий крик и, бросив винтовку, схватил себя за грудь. Затем его колени подогнулись и, упав на землю, он забился в судорогах, ломая кустарник.
Я проигнорировал его и побежал туда, где видел Элин, на ходу вытаскивая из кармана фонарик. Она сидела на земле, прижав руку к плечу, и ее глаза были широко открыты от пережитого шока.
– Ты в порядке?
Она опустила руку, и оказалось, что ее пальцы испачканы кровью.
– Он выстрелил в меня, – произнесла она слабым голосом.
Я опустился рядом с ней на колени и посмотрел на ее плечо. Пуля задела его лишь вскользь, разорвав волокна мышечной ткани. Позднее рана будет вызывать сильную боль, но сама по себе она не была серьезной.
– Нам лучше перевязать твое плечо, – сказал я.
– Он выстрелил в меня! – Ее голос окреп, и в нем появилось что-то похожее на удивление.
– Сомневаюсь, что он сможет выстрелить в кого-нибудь еще, – заметил я и перевел на него луч фонарика. Он лежал совершенно неподвижно, отвернув голову в сторону.
– Он мертв? – спросила Элин, остановив свой взгляд на рукоятке ножа, торчащего из его груди.
– Не знаю. Подержи фонарик. – Я взял его за запястье и почувствовал быстрое биение пульса, – Он жив, – сказал я. – Возможно, он даже выживет. – Я повернул ему голову так, чтобы увидеть лицо. Это был Грахам – что вызвало у меня некоторое удивление. Я мысленно извинился перед ним за то, что называл его молокососом; то, как он приближался к нашему лагерю, говорило о высоком профессионализме.
Элин сказала:
– В "лендровере" есть аптечка первой помощи.
– Достань ее, – попросил я, – а я поднесу его к машине.
Я поднялся и, взяв Грахама на руки, последовал за Элин. Она расстелила спальный мешок, на который я его положил. Затем она принесла аптечку и опустилась на колени.
– Нет, – возразил я. – Сначала ты. Сними свою рубашку. – Я промыл рану на плече, присыпал ее пенициллиновой пудрой и наложил повязку. – Следующую неделю тебе будет трудно поднять руку выше плеча, – сказал я. – Все остальное не так уж плохо.
Она, казалось, была загипнотизирована янтарно-желтым мерцанием камня, вправленного в рукоятку торчащего из груди Грахама ножа.
– Этот нож – ты всегда носишь его?
– Всегда, – ответил я. – Мы должны вынуть его из раны.
Нож поразил Грахама в центр груди, точно под солнечным сплетением, и вошел в тело с легким наклоном вверх. Лезвие погрузилось в тело на всю свою длину, и Бог знает, через что оно прошло.
Я разорвал на нем рубашку и сказал:
– Держи наготове марлевую салфетку, – а затем взялся за рукоятку и потянул. Зазубренный верхний край лезвия позволял воздуху свободно проникать в рану, что облегчало его извлечение, и нож беспрепятственно вышел из тела. Я ожидал увидеть поток артериальной крови, что означало бы немедленный конец Грахама, но кровь полилась равномерной струйкой и, стекая вниз по его животу, стала скапливаться в области пупка.
Элин положила на рану марлевую салфетку и осторожными движениями вытирала кровь, а я снова нащупал его пульс. Он оказался несколько слабее, чем раньше.
– Ты знаешь, кто он? – спросила Элин, выпрямившись.
– Да, – ответил я уверенно. – Он говорил, что его зовут Грахам. Он член Департамента – работает вместе со Слейдом. Я взял в руки сген дабх и принялся его вытирать. – В данный момент мне хотелось бы знать, прибыл он сюда один или где-то поблизости находятся его приятели. Мы представляем из себя отличную мишень.
Поднявшись на ноги, я вернулся к деревьям, где занялся поисками винтовки Грахама. Я нашел ее и принес обратно к "лендроверу"; это был автоматический карабин ремингтон с магазином на шесть патронов тридцатого калибра – хорошее оружие для убийства. Короткий ствол, не сковывающий быстрых движений, высокая скорострельность – пять прицельных выстрелов за пять секунд, – и пуля с весом и скоростью достаточными для того, чтобы поразить человека насмерть, не дав ему упасть на землю. Я передернул затвор и поймал выскочивший патрон. Он имел обычную мягкую пулю охотничьего типа, рассчитанную на то, чтобы расплющиваться при попадании в цель. Элин сильно повезло.
Она тем временем, склонившись над Грахамом, вытирала ему лоб.
– Он приходит в себя.
Веки Грахама, несколько раз дернувшись, открылись, и он увидел меня, стоящего над ним с карабином в руках. Он попытался подняться, но был остановлен спазмом боли, от которой на его лбу выступили капельки пота.
– Ты не в том положении, чтобы что-то предпринять, – сказал я. – В твоем животе большая дырка.
Он опустился на землю и облизал губы.
– Слейд сказал... – он перевел дыхание: – ... сказал, что ты не опасен.
– Неужели? Он ошибался, не так ли? – Я поднял карабин. – Если бы ты пришел сюда с пустыми руками, без этой штуки, то не лежал бы там, где сейчас лежишь. В чем заключалась идея этой акции?
– Слейду нужен сверток, – прошептал он.
– Правда? Но ведь он находится у оппозиции. У русских – я полагаю, они были русскими? Грахам слабо кивнул.
– Но они его не получили. Вот почему Слейд послал меня сюда. Он сказал, что ты ведешь двойную игру. Он сказал, что ты был неискренен.
Я нахмурился.
– Это становится интересным, – произнес я задумчиво и присел на корточки рядом с ним, положив карабин поперек коленей. – Скажи мне, Грахам, – кто сообщил Слейду о том, что русские не получили сверток? Я ему об этом не говорил, можешь быть уверен. Наверное, русские сами пожаловались ему, посетовав на то, что их обманули.
Его лицо приняло озадаченное выражение.
– Я не представляю, откуда он об этом узнал. Он просто сказал мне, чтобы я пошел и забрал его.
Я приподнял карабин.
– И дал тебе эту штуку. Полагаю, я должен был быть ликвидирован. – Я посмотрел на Элин, а затем снова на Грахама. – А как насчет Элин? Что было бы с ней?
Грахам закрыл глаза.
– Я не знал, что она здесь.
– Может быть, – сказал я. – Но Слейд знал об этом совершенно точно. А как еще "лендровер" мог оказаться здесь? – Веки Грахама слабо дернулись. – Ты сам прекрасно понимаешь, что должен был бы устранить всякого свидетеля.
Струйка крови стекла из уголка его рта.
– Грязный ублюдок! – воскликнул я. – Если бы я был уверен в том, что ты до конца осознаешь свои собственные действия, то прикончил бы тебя прямо сейчас. Слейд сказал тебе, что я предатель, и ты поверил ему на слово – ты взял оружие, которое он тебе дал, и последовал его указаниям. Когда-нибудь слышал о человеке, которого звали Биркби?
Грахам открыл глаза.
– Нет.
– Это случилось еще до тебя, – сказал я. – Тогда Слейд разыграл такой же трюк. Но сейчас не время об этом говорить. Ты пришел один?
Грахам плотно сжал губы, и на его лице появилось упрямое выражение.
– Не строй из себя героя, – посоветовал я ему. – Я способен вытянуть это из тебя достаточно легко. Как тебе понравится, если я сейчас встану ногами на твой живот? – Я услышал, как Элин сделала судорожный вздох, но проигнорировал ее. – У тебя серьезное внутреннее ранение, и ты умрешь, если мы не доставим тебя в госпиталь. А я не стану этого делать, пока существует вероятность, что кто-то может на нас напасть, когда мы покинем Асбьюрги. Я не собираюсь подвергать Элин риску ради твоего спасения.
Он посмотрел мне за спину, на Элин, а затем кивнул.
– Слейд, – сказал он. – Он здесь... примерно в миле...
– У входа в Асбьюрги?
– Да, – произнес он едва слышно и снова закрыл глаза.
Я пощупал его пульс и обнаружил, что он стал значительно слабее. Я повернулся к Элин.
– Начинай собираться, оставь место для Грахама, чтобы его можно было положить поверх спальных мешков. – Я встал и перезарядил карабин.
– Что ты собираешься делать?
– Может быть, я смогу подобраться к Слейду достаточно близко для того, чтобы поговорить с ним, – произнес я медленно. – Чтобы сказать ему, что его мальчик тяжело ранен. А если нет, тогда я поговорю с ним при помощи вот этого. – Я поднял карабин.
Она побледнела.
– Ты убьешь его?
– О Боже, я не знаю! – воскликнул я с раздражением. – Я знаю только то, что он, по-видимому, не возражал, если бы убили меня – и тебя тоже. Он сидит у входа в Асбьюрги, как пробка в горлышке бутылки, и это единственная открывалка, которую я имею.
Грахам тихонько застонал и открыл глаза. Я склонился над ним.
– Как ты себя чувствуешь?
– Плохо. – Струйка крови в уголке его рта выросла до целого ручейка, стекающего вниз по шее. – Это интересно, – прошептал он. – Откуда Слейд смог узнать?
Я спросил:
– Что в свертке?
– Не... знаю.
– Кто сейчас главный в Департаменте?
Его дыхание стало затрудненным.
– Та... Таггарт.
Если кто-то и может снять Слейда с моего загривка, то это Таггарт. Я сказал:
– Хорошо, пойду увижусь со Слейдом. Мы скоро вытащим тебя отсюда.
– Слейд сказал... – Грахам прервался и начал снова. Ему, по-видимому, было трудно глотать, и он слегка закашлялся, пуская губами ярко-красные пузыри. – Слейд сказал...
Кашель усилился, а затем поток артериальной крови вырвался из его рта, и он уронил голову набок. Взяв его за запястье, я понял, что Грахам никогда не скажет нам о том, что же говорил Слейд, поскольку он был мертв. Я закрыл его остекленевшие глаза и поднялся на ноги.
– Лучше мне самому поговорить со Слейдом.
– Он умер! – прошептала Элин, по-видимому, глубоко потрясенная.
Грахам был мертв – еще одну пешку смахнули с доски. Он умер потому, что слепо повиновался приказам; так же как делал я в Швеции; он умер потому, что не осознавал, как следует, своих поступков. Слейд сказал ему, что нужно сделать, он попытался, но совершил ошибку, которая привела его к смерти. Я тоже не осознавал до конца, что я делаю, поэтому мне лучше не совершать ошибок в своих попытках.
Элин плакала.
Крупные следы лились у нее из глаз и стекали по щекам. Она не рыдала, а просто стояла и беззвучно плакала, глядя вниз на тело Грахама. Я сказал хрипло:
– Не плачь о нем – он собирался тебя убить. Ты сама это слышала.
Когда она заговорила, ее голос не дрожал, хотя слезы по-прежнему катились из глаз.
– Я плачу не о Грахаме, – произнесла она с отчаянием. – Я плачу о тебе. Кто-то должен это сделать.
– Поднимайся, – произнес я тихо.
– В чем дело? – спросила она, все еще будучи в полусне.
– Не шуми! Одевайся быстро.
– Но что?..
– Не спорь – просто одевайся.
Я повернулся и напряженно всмотрелся в смутные очертания деревьев, едва различимых в полумраке. Ничего не двигалось, ничего такого, что я мог бы услышать – ночная тишина оставалась ненарушенной. Узкий проход в Асбьюрги находился в миле от нас, и я подумал, что скорее всего автомобиль остановился там. Это было бы естественной мерой предосторожности – затычка в горлышке бутылки.
Скорее всего дальнейшее обследование Асбьюрги будет производиться пешком в направлении, заданном радиопеленгатором и с учетом расстояния, вычисленного при помощи измерителя силы сигнала. Поставить клопа на автомобиль – все равно что освещать его мощным прожектором.
Элин сказала тихо:
– Я готова.
Я повернулся к ней.
– У нас ожидаются визитеры, – произнес я низким голосом. – Через пятнадцать минут – может быть, меньше. Я хочу, чтобы ты спряталась. – Я вытянул руку. – Вон там будет лучше всего. Найди ближайшее укрытие среди деревьев и ляг на землю – и не вставай до тех пор, пока не услышишь, что я тебя зову.
– Но...
– Не спорь – просто делай, что я сказал, – произнес я резко.
Я никогда раньше не говорил с ней таким тоном, и она удивленно замигала, глядя на меня, но затем быстро повернулась и побежала к деревьям.
Я нырнул под "лендровер" и начал шарить рукой по раме в поисках пистолета Линдхольма, который я примотал туда в Рейкьявике; но пистолет исчез, и все, что там осталось, это грязные обрывки изоленты в том месте, где он когда-то находился. Дороги в Исландии настолько плохие, что на них способно разболтаться любое крепление, и мне еще повезло, что я не потерял более важную вещь – металлическую коробку.
Значит, все, что я имел, это нож – сген дабх. Я поднялся на ноги, достал нож из-под спального мешка, где он лежал с вечера, и сунул его за пояс своих брюк. Затем я укрылся среди деревьев возле края поляны и приготовился ждать.
Прошло много времени, почти полчаса, до того как что-то наконец произошло. Он появился, как призрак, черный силуэт, медленно продвигающийся по автомобильной колее и не производящий ни единого звука. Было слишком темно, чтобы я мог разглядеть его лицо, но все же мне удалось увидеть, что он несет в руках. Очертания предмета и то, как он его держал, не оставили у меня никаких сомнений – то, как человек несет винтовку, отличается от того, как он держит палку. Это была не палка.
Когда он приблизился к краю поляны, я застыл в полной неподвижности. Он передвигался практически бесшумно, и если бы я не знал о его присутствии, то глаз легко мог миновать черный силуэт, замерший возле деревьев, не разобрав, что это такое – человек с оружием в руках. Меня беспокоило его оружие – это была винтовка, а может быть, и дробовик, что являлось признаком профессионализма. Пистолеты слишком неаккуратны в серьезном деле убийства – спросите любого солдата – и способны дать осечку в самый неподходящий момент. Профессионалы предпочитают что-нибудь более смертоносное.
Если я собирался наброситься на него, то мне следовало сделать это со спины, и значит, он должен пройти мимо меня, но таким образом я открою себя его напарнику – если таковой имеется. Поэтому я решил сначала выяснить, есть ли у него напарник или он пришел сюда один. Я мельком подумал о том, знает ли этот человек, что произойдет, когда выстрелит из своего оружия в Асбьюрги; если нет, тогда его ждет большой сюрприз после того, как он нажмет на курок.
Произошло какое-то быстрое перемещение, после чего он внезапно исчез, и я беззвучно выругался. Затем хрустнула веточка, и я понял, что он находится среди деревьев с другой стороны поляны.
Да, это был профессионал – он действовал очень осторожно. Никогда не приближайся с той стороны, откуда тебя могут ожидать, даже если ты уверен, что тебя никто не ожидает. Соблюдай осторожность. Скрываясь среди деревьев, он огибал поляну, чтобы зайти с противоположной стороны.
Я тоже начал огибать поляну, но в другом направлении. Это был весьма рискованный маневр, поскольку, двигаясь навстречу друг другу, мы рано или поздно должны неминуемо столкнуться лицом к лицу. Я вытащил сген дабх из-за пояса и сжал его в руке – слабая защита против винтовки, но это все, чем я располагал. Каждый шаг я делал с максимальной осторожностью, предварительно убедившись в том, что под ногой не хрустнет ветка, и это было медленное и очень утомительное занятие.
Решив сделать паузу, я прислонился к тощей березе и начал напряженно всматриваться в полумрак. Ничто не двигалось, но вскоре я услышал слабый стук, так, словно один камешек ударился о другой. Затаив дыхание, я сохранял неподвижность, и тут увидел, как он приближается ко мне – темная медленно передвигающаяся тень в десяти ярдах от меня. Я плотно сжал рукоятку ножа и стал ждать, когда он приблизится вплотную.
Внезапно тишину нарушил треск кустов, и какая-то фигура в белом вскочила на ноги. Могло произойти только одно – он наткнулся прямо на Элин, которая затаилась в своем укрытии. Оторопев от неожиданности, он отскочил на несколько шагов назад, а затем поднял винтовку. Я крикнул:
– Ложись, Элин!
И в тот же момент он нажал на курок. Вспышка света прорезала ночной мрак.
Раздался такой грохот, будто началась война, словно отряд пехоты произвел несколько беспорядочный ружейный залп. Звук выстрела отскакивал от утесов Асбьюрги, отражался от каменных стен удаляющейся серией многократного эха и постепенно замер где-то вдали. Такие неожиданные последствия, вызванные простым нажатием на курок, на мгновение выбили его из колеи, и он замешкался с повторным выстрелом.
Я метнул нож, и тот с глухим звуком вошел в его тело. Он издал булькающий крик и, бросив винтовку, схватил себя за грудь. Затем его колени подогнулись и, упав на землю, он забился в судорогах, ломая кустарник.
Я проигнорировал его и побежал туда, где видел Элин, на ходу вытаскивая из кармана фонарик. Она сидела на земле, прижав руку к плечу, и ее глаза были широко открыты от пережитого шока.
– Ты в порядке?
Она опустила руку, и оказалось, что ее пальцы испачканы кровью.
– Он выстрелил в меня, – произнесла она слабым голосом.
Я опустился рядом с ней на колени и посмотрел на ее плечо. Пуля задела его лишь вскользь, разорвав волокна мышечной ткани. Позднее рана будет вызывать сильную боль, но сама по себе она не была серьезной.
– Нам лучше перевязать твое плечо, – сказал я.
– Он выстрелил в меня! – Ее голос окреп, и в нем появилось что-то похожее на удивление.
– Сомневаюсь, что он сможет выстрелить в кого-нибудь еще, – заметил я и перевел на него луч фонарика. Он лежал совершенно неподвижно, отвернув голову в сторону.
– Он мертв? – спросила Элин, остановив свой взгляд на рукоятке ножа, торчащего из его груди.
– Не знаю. Подержи фонарик. – Я взял его за запястье и почувствовал быстрое биение пульса, – Он жив, – сказал я. – Возможно, он даже выживет. – Я повернул ему голову так, чтобы увидеть лицо. Это был Грахам – что вызвало у меня некоторое удивление. Я мысленно извинился перед ним за то, что называл его молокососом; то, как он приближался к нашему лагерю, говорило о высоком профессионализме.
Элин сказала:
– В "лендровере" есть аптечка первой помощи.
– Достань ее, – попросил я, – а я поднесу его к машине.
Я поднялся и, взяв Грахама на руки, последовал за Элин. Она расстелила спальный мешок, на который я его положил. Затем она принесла аптечку и опустилась на колени.
– Нет, – возразил я. – Сначала ты. Сними свою рубашку. – Я промыл рану на плече, присыпал ее пенициллиновой пудрой и наложил повязку. – Следующую неделю тебе будет трудно поднять руку выше плеча, – сказал я. – Все остальное не так уж плохо.
Она, казалось, была загипнотизирована янтарно-желтым мерцанием камня, вправленного в рукоятку торчащего из груди Грахама ножа.
– Этот нож – ты всегда носишь его?
– Всегда, – ответил я. – Мы должны вынуть его из раны.
Нож поразил Грахама в центр груди, точно под солнечным сплетением, и вошел в тело с легким наклоном вверх. Лезвие погрузилось в тело на всю свою длину, и Бог знает, через что оно прошло.
Я разорвал на нем рубашку и сказал:
– Держи наготове марлевую салфетку, – а затем взялся за рукоятку и потянул. Зазубренный верхний край лезвия позволял воздуху свободно проникать в рану, что облегчало его извлечение, и нож беспрепятственно вышел из тела. Я ожидал увидеть поток артериальной крови, что означало бы немедленный конец Грахама, но кровь полилась равномерной струйкой и, стекая вниз по его животу, стала скапливаться в области пупка.
Элин положила на рану марлевую салфетку и осторожными движениями вытирала кровь, а я снова нащупал его пульс. Он оказался несколько слабее, чем раньше.
– Ты знаешь, кто он? – спросила Элин, выпрямившись.
– Да, – ответил я уверенно. – Он говорил, что его зовут Грахам. Он член Департамента – работает вместе со Слейдом. Я взял в руки сген дабх и принялся его вытирать. – В данный момент мне хотелось бы знать, прибыл он сюда один или где-то поблизости находятся его приятели. Мы представляем из себя отличную мишень.
Поднявшись на ноги, я вернулся к деревьям, где занялся поисками винтовки Грахама. Я нашел ее и принес обратно к "лендроверу"; это был автоматический карабин ремингтон с магазином на шесть патронов тридцатого калибра – хорошее оружие для убийства. Короткий ствол, не сковывающий быстрых движений, высокая скорострельность – пять прицельных выстрелов за пять секунд, – и пуля с весом и скоростью достаточными для того, чтобы поразить человека насмерть, не дав ему упасть на землю. Я передернул затвор и поймал выскочивший патрон. Он имел обычную мягкую пулю охотничьего типа, рассчитанную на то, чтобы расплющиваться при попадании в цель. Элин сильно повезло.
Она тем временем, склонившись над Грахамом, вытирала ему лоб.
– Он приходит в себя.
Веки Грахама, несколько раз дернувшись, открылись, и он увидел меня, стоящего над ним с карабином в руках. Он попытался подняться, но был остановлен спазмом боли, от которой на его лбу выступили капельки пота.
– Ты не в том положении, чтобы что-то предпринять, – сказал я. – В твоем животе большая дырка.
Он опустился на землю и облизал губы.
– Слейд сказал... – он перевел дыхание: – ... сказал, что ты не опасен.
– Неужели? Он ошибался, не так ли? – Я поднял карабин. – Если бы ты пришел сюда с пустыми руками, без этой штуки, то не лежал бы там, где сейчас лежишь. В чем заключалась идея этой акции?
– Слейду нужен сверток, – прошептал он.
– Правда? Но ведь он находится у оппозиции. У русских – я полагаю, они были русскими? Грахам слабо кивнул.
– Но они его не получили. Вот почему Слейд послал меня сюда. Он сказал, что ты ведешь двойную игру. Он сказал, что ты был неискренен.
Я нахмурился.
– Это становится интересным, – произнес я задумчиво и присел на корточки рядом с ним, положив карабин поперек коленей. – Скажи мне, Грахам, – кто сообщил Слейду о том, что русские не получили сверток? Я ему об этом не говорил, можешь быть уверен. Наверное, русские сами пожаловались ему, посетовав на то, что их обманули.
Его лицо приняло озадаченное выражение.
– Я не представляю, откуда он об этом узнал. Он просто сказал мне, чтобы я пошел и забрал его.
Я приподнял карабин.
– И дал тебе эту штуку. Полагаю, я должен был быть ликвидирован. – Я посмотрел на Элин, а затем снова на Грахама. – А как насчет Элин? Что было бы с ней?
Грахам закрыл глаза.
– Я не знал, что она здесь.
– Может быть, – сказал я. – Но Слейд знал об этом совершенно точно. А как еще "лендровер" мог оказаться здесь? – Веки Грахама слабо дернулись. – Ты сам прекрасно понимаешь, что должен был бы устранить всякого свидетеля.
Струйка крови стекла из уголка его рта.
– Грязный ублюдок! – воскликнул я. – Если бы я был уверен в том, что ты до конца осознаешь свои собственные действия, то прикончил бы тебя прямо сейчас. Слейд сказал тебе, что я предатель, и ты поверил ему на слово – ты взял оружие, которое он тебе дал, и последовал его указаниям. Когда-нибудь слышал о человеке, которого звали Биркби?
Грахам открыл глаза.
– Нет.
– Это случилось еще до тебя, – сказал я. – Тогда Слейд разыграл такой же трюк. Но сейчас не время об этом говорить. Ты пришел один?
Грахам плотно сжал губы, и на его лице появилось упрямое выражение.
– Не строй из себя героя, – посоветовал я ему. – Я способен вытянуть это из тебя достаточно легко. Как тебе понравится, если я сейчас встану ногами на твой живот? – Я услышал, как Элин сделала судорожный вздох, но проигнорировал ее. – У тебя серьезное внутреннее ранение, и ты умрешь, если мы не доставим тебя в госпиталь. А я не стану этого делать, пока существует вероятность, что кто-то может на нас напасть, когда мы покинем Асбьюрги. Я не собираюсь подвергать Элин риску ради твоего спасения.
Он посмотрел мне за спину, на Элин, а затем кивнул.
– Слейд, – сказал он. – Он здесь... примерно в миле...
– У входа в Асбьюрги?
– Да, – произнес он едва слышно и снова закрыл глаза.
Я пощупал его пульс и обнаружил, что он стал значительно слабее. Я повернулся к Элин.
– Начинай собираться, оставь место для Грахама, чтобы его можно было положить поверх спальных мешков. – Я встал и перезарядил карабин.
– Что ты собираешься делать?
– Может быть, я смогу подобраться к Слейду достаточно близко для того, чтобы поговорить с ним, – произнес я медленно. – Чтобы сказать ему, что его мальчик тяжело ранен. А если нет, тогда я поговорю с ним при помощи вот этого. – Я поднял карабин.
Она побледнела.
– Ты убьешь его?
– О Боже, я не знаю! – воскликнул я с раздражением. – Я знаю только то, что он, по-видимому, не возражал, если бы убили меня – и тебя тоже. Он сидит у входа в Асбьюрги, как пробка в горлышке бутылки, и это единственная открывалка, которую я имею.
Грахам тихонько застонал и открыл глаза. Я склонился над ним.
– Как ты себя чувствуешь?
– Плохо. – Струйка крови в уголке его рта выросла до целого ручейка, стекающего вниз по шее. – Это интересно, – прошептал он. – Откуда Слейд смог узнать?
Я спросил:
– Что в свертке?
– Не... знаю.
– Кто сейчас главный в Департаменте?
Его дыхание стало затрудненным.
– Та... Таггарт.
Если кто-то и может снять Слейда с моего загривка, то это Таггарт. Я сказал:
– Хорошо, пойду увижусь со Слейдом. Мы скоро вытащим тебя отсюда.
– Слейд сказал... – Грахам прервался и начал снова. Ему, по-видимому, было трудно глотать, и он слегка закашлялся, пуская губами ярко-красные пузыри. – Слейд сказал...
Кашель усилился, а затем поток артериальной крови вырвался из его рта, и он уронил голову набок. Взяв его за запястье, я понял, что Грахам никогда не скажет нам о том, что же говорил Слейд, поскольку он был мертв. Я закрыл его остекленевшие глаза и поднялся на ноги.
– Лучше мне самому поговорить со Слейдом.
– Он умер! – прошептала Элин, по-видимому, глубоко потрясенная.
Грахам был мертв – еще одну пешку смахнули с доски. Он умер потому, что слепо повиновался приказам; так же как делал я в Швеции; он умер потому, что не осознавал, как следует, своих поступков. Слейд сказал ему, что нужно сделать, он попытался, но совершил ошибку, которая привела его к смерти. Я тоже не осознавал до конца, что я делаю, поэтому мне лучше не совершать ошибок в своих попытках.
Элин плакала.
Крупные следы лились у нее из глаз и стекали по щекам. Она не рыдала, а просто стояла и беззвучно плакала, глядя вниз на тело Грахама. Я сказал хрипло:
– Не плачь о нем – он собирался тебя убить. Ты сама это слышала.
Когда она заговорила, ее голос не дрожал, хотя слезы по-прежнему катились из глаз.
– Я плачу не о Грахаме, – произнесла она с отчаянием. – Я плачу о тебе. Кто-то должен это сделать.
2
Мы быстро свернули лагерь и загрузили все в "лендровер", все, включая тело Грахама.
– Мы не можем оставить его здесь, – сказал я. – Кто-нибудь обязательно наткнется на него – в течение ближайшей недели. Цитируя барда, мы оттащим потроха в соседскую комнату.
Слабая улыбка тронула лицо Элин, когда она уловила аллюзию.
– Куда?
– В Деттифосс, – предложил я. – Или в Селфосс.
Пройдя через пару водопадов, один из которых был самым протяженным в Европе, тело изувечится до полной неузнаваемости, и, если нам повезет, никто не сможет установить, что Грахам был зарезан. Его примут за одинокого туриста, с которым произошел несчастный случай. Так что мы положили тело Грахама в "лендровер". Я взял в руки ремингтон и сказал:
– Дай мне полчаса, после чего езжай следом за мной так быстро, как только сможешь.
– Я не смогу ехать быстро, соблюдая при этом тишину, – возразила она.
– Тишина пусть тебя не беспокоит – просто жми на полной скорости с включенными фарами по направлению к выходу. Затем немного притормози, чтобы я мог вскочить в машину.
– А что потом?
– Потом мы направимся к Деттифоссу, но не по шоссе. Мы поедем по грунтовой дороге, которая проходит по западному берегу реки.
– Что ты намерен сделать со Слейдом? Ты собираешься его убить, не так ли?
– Он может убить меня первым, – сказал я. – Не строй иллюзий насчет Слейда.
– Не надо больше убийств, Алан, – попросила она. – Пожалуйста, не надо больше убийств.
– Это зависит не от меня. Если он начнет стрелять, я выстрелю в ответ.
– Хорошо, – сказала она тихо.
Итак, я оставил Элин и направился в сторону входа в Асбьюрги, мягко ступая по наезженной машинами колее и надеясь на то, что Слейд не вышел навстречу Грахаму. Я не думал, что вероятность этого велика. Хотя он несомненно услышал выстрел, он его ожидал и теперь должен дать Грахаму полчаса на возвращение после поисков свертка. Я предполагал, что Слейд не будет ждать его появления еще в течение часа.
Я шел с хорошей скоростью, но замедлил шаг, когда приблизился к выходу. Слейд не побеспокоился о том, чтобы спрятать свою машину; он припарковал ее на виду, и она была хорошо различима, поскольку короткая северная ночь подходила к концу и небо сильно посветлело. Но он знал, что делает, так как к машине было невозможно подобраться, оставаясь при этом незамеченным, и я, устроившись за скалой, стал ждать Элин. Я не хотел пересекать это открытое пространство только для того, чтобы нарваться на пулю.
Вскоре я услышал, как она приближается. Элин с громким скрежетом переключала передачу, и я различил внутри припаркованной машины какой-то намек на движение.
Я прижался щекой к прикладу карабина и прицелился. Грахаму хватило профессионализма на то, чтобы нанести на мушку пятнышко люминесцентной краски, но в предрассветных сумерках в этом уже не было необходимости.
Я подвел прицел под место водителя, и когда шум за моей спиной достиг крещендо, послал в лобовое стекло три пули с интервалом менее секунды. Стекло оказалось безосколочным поскольку сразу же все стало матовым. Слейд, сделав широкий разворот, стронул машину с места, и, как я успел заметить, его спасло только то, что его автомобиль имел правосторонний руль английского типа, и пулевые отверстия были проделаны мной не в той части лобового стекла.
Но он не стал ждать, когда я исправлю ошибку, и удалялся по дороге с максимальной скоростью, на которую был способен. "Лендровер" появился у меня за спиной, и я на ходу запрыгнул в машину.
– Езжай вперед! – крикнул я. – Как можно быстрее.
Шедшая перед нами машина Слейда, пройдя юзом на всех четырех колесах и подняв облако пыли, обогнула поворот. Он направлялся к шоссе, но когда мы подъехали к развилке, Элин повернула в другую сторону, как я ее проинструктировал. Было бесполезно пытаться преследовать Слейда – "лендровер" для этого не предназначен, и преимущество в скорости находилось не на нашей стороне.
Мы поехали на юг по грунтовой дороге, идущей параллельно Иекулса а Фьеллум, большой реке, несущей на север талые воды ледника Ватнайекюдль, где многочисленные ухабы заставили нас снизить скорость. Элин спросила:
– Ты поговорил со Слейдом?
– Я не мог к нему приблизиться.
– Я рада, что ты его не убил.
– Вовсе не потому, что мне этого не хотелось, – заметил я. – Если бы у его машины руль находился с левой стороны, то сейчас бы он был покойником.
– И тогда бы ты почувствовал себя лучше? – спросила она резко.
Я посмотрел на нее.
– Элин, – сказал я. – Этот человек опасен. Либо он сошел с ума – что маловероятно, – либо...
– Либо что?
– Я не знаю, – произнес я мрачно. – Тут все слишком запутанно. Я знаю слишком мало. Но я знаю точно, что он хотел меня убить. Мне известно нечто такое – или он только так считает, – что является для него опасным; опасным настолько, что ему необходимо меня убить. При сложившихся обстоятельствах я не хочу, чтобы ты находилась рядом со мной – ты можешь оказаться на линии огня. Ты уже оказалась на линии огня этим утром.
Она притормозила перед глубокой рытвиной.
– Тебе не удастся выжить в одиночку, – сказала она. – Тебе необходима помощь.
Я нуждался не в помощи, мне были нужны Свежие мозги, чтобы разрешить эту запутанную проблему. Но сейчас у меня не было времени, поскольку плечо Элин начало причинять ей сильное беспокойство.
– Остановись, – сказал я. – Теперь я поведу машину.
Мы уже ехали на юг в течение полутора часов, когда Элин вдруг сказала:
– Вот и Деттифосс.
Я окинул взглядом каменистый ландшафт и увидел облако брызг, поднимающихся над глубокой расщелиной, которую Иекулса а Фьеллум прорезала в скалах.
– Мы проедем до Селфосса, – решил я. – Два водопада лучше, чем один. Кроме того, мы всегда разбивали лагерь возле Деттифосса.
Мы миновали Деттифосс, и через три километра я съехал с дороги.
– Отсюда нам будет легче всего добраться до Селфосса. Я выбрался из машины.
– Пойду пройдусь к реке и посмотрю, нет ли кого поблизости, – сказал я. – Было бы нехорошо оказаться застигнутым с мертвым телом на руках. Жди меня здесь и не разговаривай с незнакомыми людьми.
Я проверил, хорошо ли завернуто тело в одеяло, которым мы его укрыли, после чего направился к реке. По-прежнему было еще раннее утро, и вокруг не было ни души, поэтому я вернулся и, открыв заднюю дверь машины, залез внутрь.
Я сорвал одеяло с тела Грахама и обыскал его одежду. Его бумажник содержал немного ирландской валюты и пачку дойчмарок вместе с карточкой немецкого автомобильного клуба, выданной на имя Дитера Бушнера, так же как и германский паспорт. Там еще была его фотография, где он стоял, обняв одной рукой миловидную девушку, на фоне магазина с вывеской на немецком языке. Департамент всегда продумывал такие мелочи.
Среди других вещей мое внимание привлекла только распечатанная пачка винтовочных патронов. Я отложил патроны в сторону, вытащил тело наружу и вернул бумажник в карман, после чего, взвалив его на плечи, направился в сторону реки. Элин шла за мною следом.
Подойдя к краю каньона, я опустил тело на землю, чтобы как следует оценить ситуацию. Русло в этом месте резко поворачивало, и река так подточила каменную стену, что образовался крутой утес, нависший над самой водой. Я перебросил тело через край, и, несколько раз безжизненно взмахнув руками, оно упало в серую бурлящую воду. Поддерживаемое на плаву попавшим в куртку воздухом, оно некоторое время кружилось в водовороте прямо под нами, пока не оказалось захваченным быстрым потоком в середине реки. Мы видели, как тело дотащило течением до Селфосса, где, перевалив через порог, оно скрылось с наших глаз, упав в ревущий котел водопада.
Элин посмотрела на меня с грустью во взгляде.
– И что теперь?
– Теперь я еду на юг, – ответил я и быстро зашагал к "лендроверу".
Когда Элин подошла к машине, я большим камнем выколачивал душу из радиоклопа.
– Почему на юг? – спросила она тихо.
– Я хочу добраться до Кьеблавика, а оттуда вылететь в Лондон. Там есть один человек, с которым я хочу поговорить, – сэр Давид Таггарт.
Я встряхнул головой и нанес мини-передатчику последний сокрушительный удар, который, несомненно, заставил его замолкнуть навсегда.
– Я буду держаться в стороне от больших дорог – они слишком опасны. Я поеду через Одадахрун и мимо вулкана Аскья – по пустынной местности. Но тебя со мной не будет.
– Посмотрим, – сказала она и подбросила на ладони ключи от машины.
– Мы не можем оставить его здесь, – сказал я. – Кто-нибудь обязательно наткнется на него – в течение ближайшей недели. Цитируя барда, мы оттащим потроха в соседскую комнату.
Слабая улыбка тронула лицо Элин, когда она уловила аллюзию.
– Куда?
– В Деттифосс, – предложил я. – Или в Селфосс.
Пройдя через пару водопадов, один из которых был самым протяженным в Европе, тело изувечится до полной неузнаваемости, и, если нам повезет, никто не сможет установить, что Грахам был зарезан. Его примут за одинокого туриста, с которым произошел несчастный случай. Так что мы положили тело Грахама в "лендровер". Я взял в руки ремингтон и сказал:
– Дай мне полчаса, после чего езжай следом за мной так быстро, как только сможешь.
– Я не смогу ехать быстро, соблюдая при этом тишину, – возразила она.
– Тишина пусть тебя не беспокоит – просто жми на полной скорости с включенными фарами по направлению к выходу. Затем немного притормози, чтобы я мог вскочить в машину.
– А что потом?
– Потом мы направимся к Деттифоссу, но не по шоссе. Мы поедем по грунтовой дороге, которая проходит по западному берегу реки.
– Что ты намерен сделать со Слейдом? Ты собираешься его убить, не так ли?
– Он может убить меня первым, – сказал я. – Не строй иллюзий насчет Слейда.
– Не надо больше убийств, Алан, – попросила она. – Пожалуйста, не надо больше убийств.
– Это зависит не от меня. Если он начнет стрелять, я выстрелю в ответ.
– Хорошо, – сказала она тихо.
Итак, я оставил Элин и направился в сторону входа в Асбьюрги, мягко ступая по наезженной машинами колее и надеясь на то, что Слейд не вышел навстречу Грахаму. Я не думал, что вероятность этого велика. Хотя он несомненно услышал выстрел, он его ожидал и теперь должен дать Грахаму полчаса на возвращение после поисков свертка. Я предполагал, что Слейд не будет ждать его появления еще в течение часа.
Я шел с хорошей скоростью, но замедлил шаг, когда приблизился к выходу. Слейд не побеспокоился о том, чтобы спрятать свою машину; он припарковал ее на виду, и она была хорошо различима, поскольку короткая северная ночь подходила к концу и небо сильно посветлело. Но он знал, что делает, так как к машине было невозможно подобраться, оставаясь при этом незамеченным, и я, устроившись за скалой, стал ждать Элин. Я не хотел пересекать это открытое пространство только для того, чтобы нарваться на пулю.
Вскоре я услышал, как она приближается. Элин с громким скрежетом переключала передачу, и я различил внутри припаркованной машины какой-то намек на движение.
Я прижался щекой к прикладу карабина и прицелился. Грахаму хватило профессионализма на то, чтобы нанести на мушку пятнышко люминесцентной краски, но в предрассветных сумерках в этом уже не было необходимости.
Я подвел прицел под место водителя, и когда шум за моей спиной достиг крещендо, послал в лобовое стекло три пули с интервалом менее секунды. Стекло оказалось безосколочным поскольку сразу же все стало матовым. Слейд, сделав широкий разворот, стронул машину с места, и, как я успел заметить, его спасло только то, что его автомобиль имел правосторонний руль английского типа, и пулевые отверстия были проделаны мной не в той части лобового стекла.
Но он не стал ждать, когда я исправлю ошибку, и удалялся по дороге с максимальной скоростью, на которую был способен. "Лендровер" появился у меня за спиной, и я на ходу запрыгнул в машину.
– Езжай вперед! – крикнул я. – Как можно быстрее.
Шедшая перед нами машина Слейда, пройдя юзом на всех четырех колесах и подняв облако пыли, обогнула поворот. Он направлялся к шоссе, но когда мы подъехали к развилке, Элин повернула в другую сторону, как я ее проинструктировал. Было бесполезно пытаться преследовать Слейда – "лендровер" для этого не предназначен, и преимущество в скорости находилось не на нашей стороне.
Мы поехали на юг по грунтовой дороге, идущей параллельно Иекулса а Фьеллум, большой реке, несущей на север талые воды ледника Ватнайекюдль, где многочисленные ухабы заставили нас снизить скорость. Элин спросила:
– Ты поговорил со Слейдом?
– Я не мог к нему приблизиться.
– Я рада, что ты его не убил.
– Вовсе не потому, что мне этого не хотелось, – заметил я. – Если бы у его машины руль находился с левой стороны, то сейчас бы он был покойником.
– И тогда бы ты почувствовал себя лучше? – спросила она резко.
Я посмотрел на нее.
– Элин, – сказал я. – Этот человек опасен. Либо он сошел с ума – что маловероятно, – либо...
– Либо что?
– Я не знаю, – произнес я мрачно. – Тут все слишком запутанно. Я знаю слишком мало. Но я знаю точно, что он хотел меня убить. Мне известно нечто такое – или он только так считает, – что является для него опасным; опасным настолько, что ему необходимо меня убить. При сложившихся обстоятельствах я не хочу, чтобы ты находилась рядом со мной – ты можешь оказаться на линии огня. Ты уже оказалась на линии огня этим утром.
Она притормозила перед глубокой рытвиной.
– Тебе не удастся выжить в одиночку, – сказала она. – Тебе необходима помощь.
Я нуждался не в помощи, мне были нужны Свежие мозги, чтобы разрешить эту запутанную проблему. Но сейчас у меня не было времени, поскольку плечо Элин начало причинять ей сильное беспокойство.
– Остановись, – сказал я. – Теперь я поведу машину.
Мы уже ехали на юг в течение полутора часов, когда Элин вдруг сказала:
– Вот и Деттифосс.
Я окинул взглядом каменистый ландшафт и увидел облако брызг, поднимающихся над глубокой расщелиной, которую Иекулса а Фьеллум прорезала в скалах.
– Мы проедем до Селфосса, – решил я. – Два водопада лучше, чем один. Кроме того, мы всегда разбивали лагерь возле Деттифосса.
Мы миновали Деттифосс, и через три километра я съехал с дороги.
– Отсюда нам будет легче всего добраться до Селфосса. Я выбрался из машины.
– Пойду пройдусь к реке и посмотрю, нет ли кого поблизости, – сказал я. – Было бы нехорошо оказаться застигнутым с мертвым телом на руках. Жди меня здесь и не разговаривай с незнакомыми людьми.
Я проверил, хорошо ли завернуто тело в одеяло, которым мы его укрыли, после чего направился к реке. По-прежнему было еще раннее утро, и вокруг не было ни души, поэтому я вернулся и, открыв заднюю дверь машины, залез внутрь.
Я сорвал одеяло с тела Грахама и обыскал его одежду. Его бумажник содержал немного ирландской валюты и пачку дойчмарок вместе с карточкой немецкого автомобильного клуба, выданной на имя Дитера Бушнера, так же как и германский паспорт. Там еще была его фотография, где он стоял, обняв одной рукой миловидную девушку, на фоне магазина с вывеской на немецком языке. Департамент всегда продумывал такие мелочи.
Среди других вещей мое внимание привлекла только распечатанная пачка винтовочных патронов. Я отложил патроны в сторону, вытащил тело наружу и вернул бумажник в карман, после чего, взвалив его на плечи, направился в сторону реки. Элин шла за мною следом.
Подойдя к краю каньона, я опустил тело на землю, чтобы как следует оценить ситуацию. Русло в этом месте резко поворачивало, и река так подточила каменную стену, что образовался крутой утес, нависший над самой водой. Я перебросил тело через край, и, несколько раз безжизненно взмахнув руками, оно упало в серую бурлящую воду. Поддерживаемое на плаву попавшим в куртку воздухом, оно некоторое время кружилось в водовороте прямо под нами, пока не оказалось захваченным быстрым потоком в середине реки. Мы видели, как тело дотащило течением до Селфосса, где, перевалив через порог, оно скрылось с наших глаз, упав в ревущий котел водопада.
Элин посмотрела на меня с грустью во взгляде.
– И что теперь?
– Теперь я еду на юг, – ответил я и быстро зашагал к "лендроверу".
Когда Элин подошла к машине, я большим камнем выколачивал душу из радиоклопа.
– Почему на юг? – спросила она тихо.
– Я хочу добраться до Кьеблавика, а оттуда вылететь в Лондон. Там есть один человек, с которым я хочу поговорить, – сэр Давид Таггарт.
Я встряхнул головой и нанес мини-передатчику последний сокрушительный удар, который, несомненно, заставил его замолкнуть навсегда.
– Я буду держаться в стороне от больших дорог – они слишком опасны. Я поеду через Одадахрун и мимо вулкана Аскья – по пустынной местности. Но тебя со мной не будет.
– Посмотрим, – сказала она и подбросила на ладони ключи от машины.
3
Бог еще не закончил делать Исландию.
Третья часть всей лавы, извергнувшейся за последние пятьсот лет из недр Земли на поверхность планеты, застыла на территории Исландии, где расположено около двухсот вулканов, и некоторые из них до сих пор весьма активны. Исландия страдает тяжелой формой геологической лихорадки.
Третья часть всей лавы, извергнувшейся за последние пятьсот лет из недр Земли на поверхность планеты, застыла на территории Исландии, где расположено около двухсот вулканов, и некоторые из них до сих пор весьма активны. Исландия страдает тяжелой формой геологической лихорадки.