Бэгшоу Луиза. Фабрика грез

   — Правильно, — сказал Джек, устанавливая свет.
   — Зак, ты готов? — спросил режиссер.
   Зак кивнул.
   — Ну, поехали!
 
   Пока Флореску и Кит устанавливали оборудование для съемки последних кадров, Зак Мэйсон подошел к Меган, которая сидела на гранитном камне и торопливо строчила в блокноте.
   — Можно посидеть с тобой?
   Она удивленно подняла глаза.
   — Конечно. Подкати валун и будь моим гостем.
   — Я бы хотел поговорить с тобой о Дэвиде Таубере, — сказал Зак, прислонясь к камню.
   Он вытянул длинные ноги, крепкие, мускулистые, обтянутые брюками из телячьей кожи — часть его съемочного костюма. Меган старалась не смотреть на его обнаженную грудь, покрытую жесткими черными завитками. Именно таким хотел показать Флореску героя Зака в бегах. От него должно было веять животным инстинктом выживания.
   Именно это создаст атмосферу чувственности, в которой они с Морган соединятся и начнут заниматься любовью на берегу, глубокой ночью, под крики преследователей. Глядя на Мэйсона, Меган была совершенно уверена в реакции зрителей на эту сцену.
   — Не трать зря время, — холодно сказала она. — Мне нечего сказать о нем.
   — Да? Ну что ж, а мне есть, — настаивал Мэйсон. — Ты должна была задуматься о…
   — Зак, нам надо немедленно уходить отсюда, — перебила его Меган, — посмотри туда.
   Она указала на запад. Зак увидел тяжелые темные тучи, стремительно двигавшиеся прямо на них. Поднимался ветер, мелкие белые облачка пробегали над ними, закрывая солнце, из-за чего время от времени темные тени падали на туманный лес внизу.
   — Мы уходим через полчаса, — нетерпеливо сказал Зак. — Не уклоняйся от темы. Это…
   — Нет, надо собираться! — замотала головой Меган. — Чтобы через десять минут нас тут не было! Иначе буря накроет нас прямо в горах.
   — Не психуй.
   — Я психую, Зак? Посмотри, как быстро летят облака.
   Он снова взглянул на небо и почувствовал легкую тревогу. Облака на самом деле подошли гораздо ближе за последние несколько секунд.
   — Фред, — окликнул режиссера Зак, — похоже, наш маленький дружок был прав, вот-вот разразится буря. Я думаю, пора сматываться.
   — Да? Хорошо. Дай мне еще минутку, — отмахнулся режиссер. — Потрясающий свет над джунглями. Я должен это запечатлеть.
   — Фред, — сказала Меган. — Вы…
   Ее слова внезапно прервал сильный порыв ветра, он прижал ее спиной к валуну. Микрофоны закачались на штативах.
   — Черт! — выругался Джим Доллар. — Откуда это?
   — Слушай, Фред, давай, пошли, — сказал Зак, поднимаясь и направляясь к режиссеру.
   — Еще десять минут, — Флореску не отрывал глаз от объектива, — это все, что я прошу. На пленке будет потрясающе.
   Еще один сильный порыв ветра налетел с запада, на этот раз на Меган упали капли дождя. Взволнованная, она обернулась и увидела, как опрокинулось звуковое оборудование. Сильный ветер вырвал у нее из рук сценарий, и он полетел к краю площадки. Кит бросился за ним, но слишком поздно. Белые листы бумаги поплыли над краем обрыва, словно сухие листья, и рукопись, рассыпаясь на отдельные страницы, закружилась над джунглями.
   — Слушайте, у нас будут неприятности, если мы еще помедлим, — взволнованно сказал Кит Флореску. — Не нравится мне все это.
   — Хорошо, давайте отсюда выбираться, — нехотя согласился режиссер. — Замолчите, ребята. Зак, поможешь? Нам надо поскорее…
   И вдруг они все погрузились во тьму. Черная туча плотно закрыла солнце, и на них обрушился дождь. Техники заметались по площадке, ругаясь и выключая все, что только можно. Раздался ужасающий удар грома. Меган вскрикнула, когда ослепительная вспышка молнии перерезала горы.
   Ничего не соображая, она рванула вперед и поскользнулась на мелких камешках. Зак Мэйсон, гибкий силуэт которого был отчетливо виден, потянулся к ней. Небо раскололось, и дождь полился бурлящим потоком. Длинные ленты воды пробивали густоту леса, пригибали к земле молодые пальмы, вырывали с корнями кусты и смывали их в пропасть.
   Меган ринулась к Заку; Джим Доллар закричал, коснувшись оборванного провода. Флореску в ужасе смотрел, как слабый голубой свет электрического разряда затрещал вокруг его звукооператора. Он попытался сделать хотя бы шаг против ветра, но новый порыв стихии отбросил его назад.
   Боль и ужас пронзили тело Флореску, он вдруг увидел, как Зак и Меган, схватившись друг за друга, потеряв равновесие, покатились назад. Меган вопила от страха, но скоро ее голос стих глубоко в пропасти…
   Режиссер на четвереньках стал пробираться через площадку, борясь со штормом. Он добрался до края пропасти и попробовал заглянуть в нее, выкрикивая имена Зака и Меган, пытаясь разглядеть, куда они упали. Но ничего, никого, только колотящаяся на ветру зелень джунглей. Это было последнее, что увидел Флореску, перед тем как потерять сознание.

Глава 29

   Они встретились в «Чейзен», за ленчем. День был яркий, солнечный, но Изабель Кендрик не замечала этого.
   Она клевала салат «Цезарь», потягивала маленькими глотками охлажденную минеральную воду, как обычно, время от времени кивала, приветствуя знакомых — всяких льстецов, которые подходили к столику высказать свое уважение. Но сердце ее застыло. Под элегантным голубоватым костюмом кровь в аристократических венах Изабель, казалось, заледенела.
   — Правда? Она именно так и сказала? Продолжай, дорогая. Мне просто не терпится услышать все до конца, — сказала она, подаваясь вперед, желая приободрить собеседницу.
   На самом деле это так и было. Каждое слово, будто кинжал, пронзало сердце Изабель. Она готова была закричать от ужаса и ярости, но тем не менее ничего такого не делала, она находилась словно под гипнозом. Чем больше Изабель узнавала о своем враге, тем сильнее ожесточалась. Казалось, натура Изабель Кендрик раздвоилась. Одна часть оставалась нетронутой штормом эмоций и спокойно наблюдала со стороны. И как бесстрастный наблюдатель, любопытствовала узнать, насколько глубокую могилу вырыла себе Роксана Феликс.
   — О, Изабель, не могу, — замотала головой Джордан. — Все остальное еще хуже. Вы же знаете, что обычно Сэм говорит в постели. Он сказал ей, что готов защитить ее от кого угодно, от любого, кто попытается ее обидеть. Он готов убить каждого… за нее. Ну и еще она обсуждала… ну как бы сказать… Ох… технику…
   — Правда? — поинтересовалась Изабель. — И что, она находит моего мужа удовлетворительным?
   — О да! — горячо ответила Джордан, утратив всякую бдительность. — Вы бы слышали ее. Она уверяет, что он самый лучший двуногий… трахальщик. Она кончает бессчетное число раз. Если верить Рокси, Сэм — самый лучший любовник на планете. Он… — Джордан внезапно замолчала, взглянув в застывшее лицо Изабель. — Ну, похоже, он устраивает ее, — закончила она.
   Некоторое время они ели молча.
   — Как неловко, наверное, тебе было, моя дорогая, — сказала наконец Изабель, сверля взглядом Джордан. — Тебе пришлось сидеть и слушать эту ложь — и от кого? От своей бывшей школьной подруги! Но надо быть сострадательными. Бедняжка просто заблуждается, если она, конечно, не патологическая врунья.
   Джордан Кэбот Голдман разгладила на коленях розовое шелковое платье и судорожно сглотнула. Надо, конечно, было это все преподнести поделикатнее. Сначала она была в экстазе от предвкушения встречи с Изабель. И не только потому, что делала большое одолжение миссис Кендрик. Была еще одна причина: она сравнивала счет за ее помощь с Томом. Но больше всего ей хотелось увидеть собственными глазами, как старая сука начнет корчиться от унижения. Не так уж часто удавалось, да пожалуй, никогда и никому не удается, увидеть Изабель Кендрик униженной. Джордан собиралась насладиться каждой секундой триумфа, играя при этом роль преданной и сочувствующей подруги, внутренне ликуя как никогда. Кстати, они обе это понимали. Но все обернулось не совсем так. Джордан говорила не больше пяти минут, рассказывая о Роксане, когда выражение лица Изабель заставило ее замолчать.
   Та сидела совершенно спокойная, буравя ее зелеными глазами. Она была напряжена, но не от шока — скорее это было напряжение кобры, свернувшейся кольцами и готовой к броску. Голос Изабель подтвердил опасения Джордан. Ровный нежный голос звучал более грозно, чем крик или отчаянные рыдания.
   Джордан мгновенно уловила сигнал опасности и изменила тактику. Никаких кровавых деталей. Только сухой отчет от фактах. Изабель наблюдала за ней, словно ястреб. Джордан инстинктивно понимала: стоит ей выказать хоть каплю удовлетворения, с ней все кончено. Это будет означать ее конец как наследной принцессы. Это будет означать начало настоящей войны с Изабель, к которой она не готова. По крайней мере пока, дерзко подумала Джордан.
   Во всяком случае, сейчас ей предложена другая трактовка. Совершенно четкая и ясная. Роксана лжет. Изабель не собиралась допустить даже на секунду, даже перед ближайшей приятельницей, что Сэм изменяет ей с кем-то. С супермоделью, с которой он встречается регулярно. Раньше он спал со всякими проститутками. И был очень осторожным. Как и большинство дам в Беверли-Хиллз, с которыми она встречалась за ленчем, Изабель не обращала внимания на такие связи. Наоборот, подумала Джордан, она сбрасывала на них «неприятные обязанности». Роксана другая. Она фигура, которая что-то значит. Вмешательство Роксаны в семейную жизнь Изабель могло означать для миссис Кендрик потерю лица. Более того, потерю вообще всего. Джордан слегка раздраженно встряхнула волосами. Все это значило, что Изабель ставила себя над ней, Джордан. В конце концов, она же призналась Изабель в своих тревогах насчет Элеонор Маршалл. Она готова была раскрыться перед Изабель полностью, признаться в своей слабости. Но Изабель хотела, чтобы Джордан согласилась: Роксана лжет. Хотя из рассказа Джордан было ясно: она поверила каждому слову Роксаны Феликс.
   — Или ты так не думаешь? — спокойно спросила Изабель.
   Джордан глубоко заглянула ей в глаза и увидела в них стальной блеск. Это вызов. Сейчас придется принимать решение — она с миссис Кендрик или против нее? Совершенно ясно, середины быть не может.
   — Да нет, конечно, нет, — заторопилась Джордан. — Я вообще думаю, что ей нельзя верить. Говорят, все эти модели живут в мире фантазий.
   Достаточно ли ясно она выразилась, подумала Джордан. Она, конечно, допустила бы грубейшую ошибку, скрестив шпаги с Изабель. Стоит раз посмотреть на эту каргу, чтобы понять, насколько она опасна. Очень опасна.
   — Я думаю, ты совершенно права, дорогая, — сказала Изабель, нежно улыбнувшись ей.
   Джордан обмякла в кресле, ощутив облегчение и поспешила укрепить свои позиции.
   — Поэтому я и решила встретиться с вами, Изабель.
   Когда люди вроде Роксаны начинают верить в свои собственные фантазии, это значит одно: пора остановить их. — Она решительно отпила минеральной воды. — Я хочу сказать: она, может, и витает в облаках, строит иллюзии, но мы не должны позволить ей везде болтать всякую чепуху.
   Так ведь? Мы должны положить этому конец.
   Изабель удовлетворено откинулась на спинку кресла.
   — Разумеется, дорогая, именно так мы и должны поступить. Да, именно так.
   Она подхватила несколько блестящих листиков зеленого салата, макнула в приправу и отправила в рот, сопроводив тонкими гренками и сыром пармезан с теплым ореховым маслом. Внезапно Изабель снова с удовольствием почувствовала вкус еды. Она сейчас как бы проводила разминку перед боем, это очень возбуждало и волновало.
   Слишком долго у нее все шло легко и гладко. Она разбивала в пух и прах претензии соперниц на пост Королевы Пчел. Она устраивала самые блестящие и самые живописные приемы из года в год. Довела список приглашенных гостей до абсолютного совершенства. Никто не мог превзойти ее в умении составить поразительную смесь персон известных, блестящих, благородных и красивых, способных привлечь людей властных и достаточно властных. В городе давно известно, что большая часть сделок заключается за коньяком у Кендриков, а не за завтраком или игрой в поло.
   Изабель дирижировала общественной жизнью Лос-Анджелеса. И у нее не было соперниц. Вероятно, поэтому жизнь стала казаться скучноватой.
   Роксана Феликс все изменила. Она достойная соперница. Изабель это признавала, но не боялась. Пусть-ка всемирно известная супермодель попробует заполучить ее мужа!
   Изабель справится и с ней.
   Она ее разобьет до основания, та уже никогда не оправится Никогда. Она распнет эту красивую змейку. Она будет крутить ее на вертеле без всякого сожаления.
   Лос-Анджелес станет с удовольствием наблюдать за убийственной схваткой. Больше никто не посмеет бросить вызов Изабель Кендрик.
   — Но, дорогая, по-моему, ужасно скучно обсуждать одни неприятные новости, не так ли? — Голос Изабель был совершенно спокойным. — Расскажи мне о своей жизни, Джордан. Я думаю, ты позаботилась о решении маленькой проблемы?
   Джордан хмуро кивнула:
   — Ну да, ее больше нет.
   — Мне тоже так кажется. — Изабель сочувственно вздохнула. — Бедная Элеонор. Столько работать. И столько лет подряд. В конце концов ради чего? Хорошо, что она сейчас хотя бы замужем. — Изабель сделала паузу. — За банкиром.
   В общем-то ее немного раздражало, что Пол Халфин — весьма завидный партнер. Вполне преуспевающий банкир.
   Не такого мужа она желала Элеонор. Лучше, если бы им оказался какой-нибудь актер в простое или кто-то в этом роде. Такой же незначительный. Но ничего. Крупный агент и директор студии все равно намного выше по положению в обществе, чем обычный бизнесмен.
   — А как у вас отношения с Томом? Все так же розово?
   — О, конечно, — сказала Джордан, но в голосе слышалась неуверенность.
   Изабель покачала головой. «Без меня у этой девочки нет никакого будущего, — подумала она. — Джордан — никудышный игрок, еще хуже, чем казалось сначала».
   — А в чем дело сейчас? — терпеливо спросила Изабель.
   Джордан неловко заерзала.
   — Да ничего особенного, — солгала она. — Просто, мне кажется. Том немного необщительный. Он заботливый, да, но, похоже, он… Ну как бы сказать, он не занимается любовью так много и часто, как раньше, — наконец выпалила она.
   — Понятно. Это, наверное, из-за ребенка, дорогая?
   — Он говорит, что да. — Она надула губы. — Но я сказала ему, что это безопасно.
   Изабель отмахнулась.
   — Дело в том, что у него на работе проблемы, дорогая. Он в стрессовом состоянии, я думаю. Но сейчас важно другое. Есть прогресс? Ты забеременела? — поинтересовалась она.
   — Нет. Пока нет.
   Изабель нахмурилась.
   — Но тебе надо спешить, дорогая.
   — А как я могу? — вдруг с небывалой горячностью спросила Джордан. — Он больше не хочет этим заниматься. Не знаю, что с ним. — Она не замечала выражения глаз Изабель. — Во всяком случае, Изабель, я не знаю, зачем мне ребенок, если Элеонор больше не в счет. Зачем? — захныкала Джордан. — Это погубит мою фигуру. Джоанна Лоуэлл родила, и у нее остались ужасные отметины. Она потолстела на десять фунтов. А грудь у нее — ox! — Джордан вздрогнула от ужаса. — А Том говорит, что не хочет брать няньку, и… и ребенок будет плакать…
   — Джордан, Джордан, дорогая. — Голос Изабель был решительным и твердым. — Это единственный путь.
   — Но…
   — Никаких «но», дорогая. Если ты хочешь укрепить свои позиции, другого варианта нет. Ты всегда можешь настоять на няньке. Я сумела в свое время. А теперь, поскольку ты еще до сих пор не забеременела, возникает проблема. — Она замолчала, размышляя. — Но раз Элеонор больше не угроза, у тебя может случиться выкидыш.
   Обсудим это позднее.
   — Но я еще не забеременела.
   Изабель раздраженно вздохнула. Иногда глупость этой девчонки невозможно выносить.
   — Я знаю, Джордан. Но ты притворялась, что беременна, а теперь надо притвориться, что ты потеряла ребенка.
   — Ох!
   — Ты, конечно, будешь в расстроенных чувствах, Том начнет успокаивать тебя, и вот тогда ты на самом деле сможешь зачать.
   Она подозвала официанта. .
   — Счет, пожалуйста. — Потом повернулась к Джордан:
   — Дорогая, позвони мне позднее на этой неделе, и мы немного поболтаем на эту тему.
   — Спасибо, Изабель. — Джордан не стала возражать. В другой раз. Она улыбнулась. — Вы всегда готовы прийти на помощь.
   — Как и ты, дорогая, — заметила Изабель, задумчиво поглядев на свою протеже. — Как и ты.
 
   Элеонор положила на место телефонную трубку и резко села в кровати. За большими высокими окнами небо все еще было темно-серым. Она посмотрела на красные цифры часов на радиоприемнике. Четыре тридцать утра.
   — Кто, черт побери, это был? — сонно пробормотал Пол. — Они не знают, который час?
   — Несчастный случай, — сказала Элеонор. — А ты спи дальше.
   — Черт побери, неужели ваши люди не могут позвонить в рабочее время? — строго спросил он. — Вообще твое отношение к делу просто смешно. Ты…
   — Это действительно несчастный случай, — оборвала его Элеонор. Сейчас нет времени слушать нытье Пола. — К тому же через полчаса все равно бы зазвонил будильник. А ты пока спи. Я сама со всем справлюсь.
   Под ворчание мужа Элеонор надела халат и пошла на кухню. Она включила неяркий свет, поморгала, давая привыкнуть глазам, потом потянулась к кофеварке. Хотя вряд ли ей нужен кофе. Несмотря на страх и волнение, Элеонор Маршалл давно не чувствовала себя такой свежей. Адреналин носился по венам. Произошла настоящая катастрофа.
   Два молодых человека, возможно, мертвы. А если нет, то их жизнь зависит от Элеонор. Она полетит туда.
   Четыре тридцать в Лос-Анджелесе. Значит, семь тридцать в Нью-Йорке. Элеонор взяла телефонную трубку и по памяти набрала личный номер телефона своего адвоката.
   Если Фред Флореску сказал ей правду, она нуждается в срочной помощи юриста. Поскольку она намерена лететь на Сейшелы и координировать операцию по спасению, то должна быть уверена, что рабочее место сохранится за ней.
   Может, из-за беды, произошедшей с Заком и Меган, может, из-за неожиданной новости о ребенке Тома или из-за того и другого вместе — угроза смерти и обещание жизни, — но Элеонор почувствовала, как пелена слез застелила глаза.
   Она ясно видела предательство Джейка Келлера. Буквально с той секунды, когда Фред упомянул, что Джейк действовал вместе с Дэвидом Таубером, Элеонор поняла, как глупо попалась. Она злилась на себя, но разве злостью поможешь беде? Это уже случилось. Сейчас важно действовать. Важно выиграть.
   Взгляд Элеонор упал на таблицу, которую по настоянию Пола она прикрепила к дверце холодильника. Красным жирным маркером отмечены дни вероятного зачатия и дни, выпадавшие из-за месячных. Ну что ж, теперь не о чем беспокоиться, насмешливо подумала она. Элеонор удивилась: как могла она допускать такое отношение к ней? Господи, да она всем им разрешила ею помыкать! Тому, который женился на сексуальной кукле и ожидал от нее сочувствия, обсуждая интимные отношения с женой. Полу, который требовал жениться и завести детей не из любви, а из патологического желания соответствовать требованиям общества.
   Быть в глазах окружающих преуспевающим во всем отношениях человеком. И Джейку Келлеру, всегда ненавидевшему ее. Ревновавшему к карьере. Он устроил самый настоящий саботаж, и она сама помогла ему! Однако, сказала себе Элеонор, на этом все. Хватит. Келлер воспользовался тем, что она переживала трудный, мучительный момент жизни, и без всяких угрызений совести воспользовался ее слабостью. Он смеялся над ней, строя свои козни.
   Ну что ж. Она здорово удивит их всех. Потому что теперь, оказавшись лицом к лицу с опасностью, почувствовав чудо зарождения ребенка внутри себя, Элеонор поняла: больше она ничего не боится. А отсутствие страха придавало сил.
   В квартире Алекса Розена раздался телефонный звонок.
   Один, два, потом он снял трубку.
   — Розен.
   Надо же, подумала Элеонор, пять тысяч миль, а слышно, как в соседней комнате.
   — Алекс, это Элеонор Маршалл. Я разбудила тебя?
   — Конечно, нет, Элеонор. Я уже час за столом. Ты меня знаешь. Но сейчас довольно рано в Лос-Анджелесе, да?
   — Да, — ответила Элеонор с улыбкой.
   Алекс был для нее больше чем просто адвокат. Они четыре года учились вместе в Йеле, бывало, крепко ссорились то из-за феминизма, то из-за Шекспира. Но с тех пор остались близкими друзьями. Было приятно услышать голос Алекса. Розен, разговорчивый, уверенный, точный, был полностью в ее распоряжении. Алекс Розен — сегодня один из самых известных адвокатов в Соединенных Штатах.
   — Значит, если я правильно понимаю, у тебя возникли проблемы, и ты хочешь, чтобы я помог тебе разобраться.
   Проблемы на работе?
   — Большие проблемы, Алекс. Просто огромные проблемы, которые могут раздавить мою карьеру, если я это допущу.
   — О, хорошо. — В голосе друга слышалось удовлетворение. — Это как раз то, чем мне больше всего нравится заниматься.
 
   Грант Бут подался вперед над полированной гладкой поверхностью стола, едва сдерживаясь, чтобы не потереть удовлетворенно руки. Но ему удалось сдержаться: нельзя выдать невероятную радость и нарушить имидж утонченного и надежного человека, каким он старался казаться. А фирма «Бут, Варвик и Яблэнс» всегда производила впечатление надежной и солидной компании. Именно поэтому перед ним сидит такая клиентка.
   Бут окинул взглядом очень удобный кабинет с кондиционером. Полюбовался панелями из темного дуба, строгими мужскими кожаными креслами цвета бургунди, старинными часами на верхней полке старинного книжного шкафа. Его фирма могла себе позволить такой сдержанный, дорогой интерьер, ведь все ее клиенты подобны этой даме.
   — Позвольте-ка мне, миссис Кендрик, изложить все по порядку, — начал он, но она подняла руку, перебивая.
   — Нет, мистер Бут. Позвольте мне самой повторить. Я хочу, чтобы вы ясно поняли все мои указания.
   Это был голос женщины, привыкшей командовать, и Грант Бут подчинился. Он снова сел в кресло и все внимание сосредоточил на Изабель Кендрик.
   — Я хочу, чтобы вы выяснили абсолютно все о Роксане Феликс, манекенщице, — сказала Изабель спокойно и четко. — Я действительно имею в виду все. О родителях. О детстве. О годах отрочества. С кем она спит. С кем спала раньше. Враги среди коллег. Причины вражды. Короче — все. Вы можете использовать любые методы, какие угодно.
   Разве что не преступать закон. Вы должны выполнять мои указания. И еще. Тот факт, что я являюсь вашей клиенткой и наши дальнейшие контакты должны быть абсолютной тайной. Вы дадите мне в этом письменные гарантии, прежде чем я выйду из вашего кабинета. Деньги не предмет разговора.
   Бут криво улыбнулся.
   — Я счастлив это слышать, мадам. — Он откашлялся. — Вас не беспокоит, что сумма за особые услуги в нашей фирме составляет пятнадцать тысяч долларов?
   Изабель посмотрела на него в упор.
   — Нет, мистер Бут. В моем случае ваша сумма составит пятьдесят тысяч долларов. Плюс расходы. А если работа, проведенная вами, удовлетворит меня, то вы получите сто тысяч дополнительно. — Она холодно улыбнулась ему:
   — Теперь все, мистер Бут. Я думаю, что выразилась совершенно ясно?
   Грант Бут энергично закивал. Он был весьма проницательным человеком и сразу понял, чего хочет эта дама. Она жаждет крови. За сто пятьдесят тысяч долларов его фирма будет счастлива помочь ей.
   — О, конечно, мадам, — сказал он. — Абсолютно ясно.

Глава 30

   Очнулась Меган от жары. Затылок жгло нестерпимо; наверное, поэтому она и пришла в себя. Девушка застонала, заморгала, стараясь открыть глаза, не понимая, где она и что с ней случилось. Боль в шее усилилась, и Меган обнаружила, что ее придавило упавшим деревом и голова оказалась между стволом и веткой. Вокруг валялись гигантские папоротники, вырванные с корнем кусты, сверкала темная зелень, обильно политая водой. Миллионы насекомых жужжали и скрипели вокруг, их ровный гул смешивался с неумолчными криками древесных лягушек. Меган испуганно отшатнулась, когда огромная бабочка, размахивая яркими блестящими крыльями, пролетела мимо нее.
   Она в ужасе застонала, когда память вернулась к ней.
   Последнее, что запомнила Меган, — это ужас от падения. Она вцепилась в Зака Мэйсона, и они, прорываясь сквозь листву и ветки, рухнули в пропасть. Потом беспамятство. Меган посмотрела вверх на изумрудную зелень и увидела лоскут ясного голубого неба над головой. Сквозь зеленые лапы пальм лучи солнца били ей прямо в глаза.
   Значит, сюда они и свалились, подумала Меган. Они… Зак!
   Где же Зак?!
   Она попыталась вскочить на ноги, но тут же повалилась на спину, громко вскрикнув. Боль пронзила ее, будто сотня ножей. Меган посмотрела вниз, на свои ноги, и увидела сильно распухшую левую лодыжку. Кожа — цвета спелой сливы — была сильно натянута.
   — Меган! Меган! Ты в порядке?
   Она повернула голову и увидела Зака Мэйсона в разорванной рубахе, с окровавленной грудью. Он стоял в тени пальмы с искаженным от тревоги лицом, но живой. Меган разрыдалась от облегчения.
   — О Боже, дорогая моя! — Мэйсон кинулся к ней, схватил в объятия. — Тебе больно. Бедняжка. Ты сломала что-нибудь?
   — Нет, — сказала она. А потом снова разрыдалась. — Все в порядке со мной… я так рада тебя видеть… Ты ведь мог умереть!
   Он покачал головой, пригладил рукой ее волосы. Смешно, но это успокоило Меган. Ей захотелось уткнуться ему в грудь и поверить, что никакого кошмара не было, что все хорошо. Она заставила себя сдержать слезы и отодвинуться от него.