Бэгшоу Луиза. Фабрика грез

   Элеонор увидела, как Роксана обнимает Меган и Зака.
   — Ты собираешься что-то добавить? — спросил Том Флореску.
   — После этого? Ты шутишь? Это только все испортит, — весело ответил Фред. — Нет, я говорил с группой, когда мы снимали последнюю сцену. Больше не надо слов. — Он перемахнул через скамейку и встал. — Извините меня, я на секунду, хорошо? Мне надо их поздравить.
   — Мне тоже, — добавил Сэм Кендрик, направляясь вслед за ним. — Увидимся позже.
   — Ну что, пошли? — сказала Элеонор.
   — Подожди минутку. — Том подвинулся ближе к Элеонор, взял ее руки в свои и крепко стиснул, глядя на нее сверкающими глазами, в то время как мимо них бежали люди к Заку и Меган.
   — Только не сейчас, — прошептала Элеонор.
   Что-то в его взгляде заставляло ее нервничать. Его влажные черные глаза не отрывались от нее, словно он хотел запомнить каждую черточку.
   — Нет, именно сейчас, — настаивал Том. — Сейчас. Я должен сказать, Элеонор. Я не могу больше ждать.
   Она молчала.
   Том протянул руку, дотронулся до щеки Элеонор, очень нежно и ласково провел шероховатой ладонью по теплой коже.
   — Я люблю тебя, — сказал он. — Я полюбил тебя с того дня, как мы встретились. Может, ты чувствовала то же самое, может, поняла это позже, но я знаю: ты испытываешь ко мне такие же чувства — Нью-Йорк доказал это нам обоим. — Том задержал дыхание, подыскивая нужные слова. — Мы были очень робкие, а может, нам слишком хорошо было и так. Никто из нас не говорил ничего, пока не стало ясно, что мы оба упустили время. Мне надо было побыть без Джордан, чтобы наконец понять, каким я был идиотом. Я думал о тебе каждую секунду. Я думал о тебе, когда был с ней. Я пытался не думать, но ничего не мог с собой поделать. А ночь с тобой была самой прекрасной в моей жизни.
   Элеонор Маршалл сидела и слушала его, и слезы наворачивались на глаза и катились по щекам.
   — На следующий день, когда Джордан сказала, что она беременна… В общем, я оказался в ловушке. Я понял всю глубину произошедшего со мной несчастья на твоей свадьбе с Полом. Элеонор, скажу честно, мне хотелось его убить.
   Я готов был кинуться и отнять тебя. Но ничего такого я не мог сделать. — Он смахнул слезу. — Элеонор, я знаю, какую боль причинил тебе. Я знаю, сейчас ты боишься Но клянусь, я люблю тебя всем сердцем. — Голос Тома стал хриплым от волнения. — Посмотри на меня. Ты знаешь, я говорю искренне. Я люблю тебя, люблю нашего ребенка всем сердцем. Бог подарил нам обоим второй шанс, Элеонор. Давай не упустим его.
   — О Том, — прошептала она.
   Он соскользнул со скамейки и опустился перед ней на колени на песок, не выпуская ее рук из своих. — Я люблю тебя больше жизни, — сказал Том. — Помоги мне. Я не хочу без тебя жить, Элеонор. Ты выйдешь за меня замуж?
   Она долго смотрела на него, потом медленно наклонила голову и поцеловала его ласково и страстно.
   — А я думала, ты никогда об этом не попросишь, — призналась Элеонор.
 
   В темноте Роксана Феликс отделилась от шумной толпы, которая окружила Меган и Зака. Она была искренне рада за обоих. В тот вечер, когда она поговорила со всеми, никто не выражал большего сочувствия к ней, чем эти двое.
   Зак прямо из кожи лез, чтобы сделать ей что-то хорошее.
   Роксана понимала: он как никто другой знает, что такое жить в свете юпитеров, когда нельзя быть самим собой и все судят о тебе как хотят с первой же минуты встречи. В последний вечер он сказал ей, что из самого одинокого ребенка в мире она превратилась в самую недосягаемую женщину, и добавил:
   — Может, теперь у тебя появится возможность стать нормальной, Рокси. Я правда очень на это надеюсь.
   Боже мой, как я сама на это надеюсь, подумала она, и взгляд ее остановился на фигуре, удаляющейся по берегу.
   Сэм Кендрик.
   Он приехал вчера, но отказался увидеться с ней. Он положил трубку, когда она позвонила ему в отель. Роксана послала записку, просила уделить ей пять минут, но не получила ответа. Сэм не хотел ее больше знать, и от этого она ощущала ужасную боль.
   Роксана чувствовала, как неистово бьется ее сердце. Она нервничала и обливалась холодным потом. Но она должна это сделать. Она должна поговорить с ним.
   Сэм Кендрик был единственным мужчиной, который сумел затронуть ее сердце. Его ласки действительно возбуждали ее, от его прикосновений она всегда загоралась.
   Роксана просто обманывала себя, утверждая, что хочет Зака, но Зак Мэйсон для нее был просто еще одним звеном в мастерски разработанном плане. Она собиралась использовать Сэма Кендрика, чтобы отомстить ему за оскорбление, а потом…
   А потом вышло так, что она в него влюбилась.
   Конечно, она пыталась не признаваться себе в этом. Каждый раз, думая о Сэме Кендрике, она желала уверить себя, что он отвратительный, старалась вызвать в себе ненависть к нему. Но ничего не получалось.
   И когда ужасный телефонный звонок разбудил ее, а голос Изабель разбил ледяную крепость, которую она воздвигла вокруг себя, до основания, Сэм был единственным, кто пришел к ней, единственным, кто не осуждал ее, единственным, кто встал рядом с ней и сказал, что любит ее. А потом, в ужасе от разбуженных им чувств, расценив их как слабость, она набросилась на Сэма, как раненое животное и обидела его так сильно, как только могла.
   Позднее, когда появилась Элеонор и предложила еще один шанс, Роксана сумела преодолеть себя. Рыдая в объятиях этой женщины, она чувствовала себя невероятно уставшей от борьбы с миром, но на сердце потеплело — нашелся хоть кто-то, кому не наплевать на нее. Коллеги приняли ее обратно, простили и работали изо всех сил, чтобы закончить фильм, который для нее самой стал освобождением и спасением. Роксана впервые по-настоящему работала с другими людьми, впервые в жизни к ней относились как к актрисе, как к личности. После того как Флореску закричал:» Конец!» — и все радостно завопили, он подошел к Роксане и сказал, что снова хотел бы с ней работать. Для большинства его слова, может, ничего бы не значили, но Роксане показалось, что это самый бесценный комплимент, который она когда-либо слышала в свой адрес.
   После окончания работы над фильмом у нее появилось время подумать о своих чувствах к Сэму Кендрику и признаться себе: она влюбилась в него. Роксана заметила, как Меган Силвер и Зак Мэйсон ходят рука об руку, и ей тоже захотелось такого простого, глубокого чувства, такой связи.
   Той самой любви, которую ей предлагал Сэм. Да, он злится на нее, и он вправе именно так относиться к ней сейчас.
   Роксана все понимала. Но, стоя на берегу и наблюдая, как он удаляется в сторону отеля, она знала, что должна попробовать до него достучаться. По крайней мере попытаться.
   Или он навсегда уйдет из ее жизни.
   Роксана побежала вдоль берега, по кромке воды, и коснулась плеча Сэма Кендрика.
   Он обернулся, улыбаясь, но улыбка умерла, как только он увидел ее. Лицо Сэма застыло.
   — Какого черта тебе надо? — резко спросил он. — Ты не можешь просто оставить меня в покое, Роксана? Чего еще ты от меня хочешь?
   — Сэм, пожалуйста, дай мне шанс. Я просто хочу сказать тебе, что я очень сожалею. Правда. Очень.
   Он холодно смотрел на нее.
   Роксана сделала еще попытку.
   — Сэм, я стала другой. Правда. Не можем ли мы начать все снова?
   Кендрик постоял, с секунду смотрел на нее, потом медленно покачал головой:
   — Нет, Роксана, не думаю. Я принимаю твои извинений. Хорошо? И на этом расстанемся.
   Она отступила назад, в мокрый песок, обреченность в его голосе сказала ей больше самих слов.
   — Я понимаю, слишком поздно, — прошептала Роксана, — но знаешь, Сэм, я ни о чем не жалею. Я люблю тебя. — На миг ей показалось, в его глазах вспыхнул свет. Но Кендрик отвел взгляд, и все исчезло.
   — Ты права, — сказал он. — Слишком поздно.
   Роксана Феликс осталась одна на берегу океана, стояла и смотрела в спину удаляющемуся Сэму Кендрику.
 
   Вся группа улетала утром домой вместе с Сэмом Кендриком и большинством актеров. Том организовал для Зака, Меган, Фреда и Роксаны полет на личном самолете Говарда Торна днем; вместе с ними летели и они с Элеонор.
   — Да, это проявление особого уважения со стороны фирмы, — пояснил он, когда они взмыли в ярко-голубое небо над Индийским океаном. — Поскольку мы в последний раз, судя по всему, можем насладиться таким комфортом, надо воспользоваться этой возможностью на все сто!
   — Так вы, ребята, принимаете предложение Сэма? — спросил Флореску Элеонор, когда она села на удобный кожаный диван рядом с ним и Томом.
   — Стать агентами? Нет, ни в коем случае, — сказал Голдман.
   — Говори только за себя. А я, может, попробую, — ответила Элеонор, ткнув Тома в бок.
   Он схватил ее руку и поцеловал.
   — Элеонор Маршалл Голдман. Ну, что ты скажешь?
   — Звучит потрясающе, кроме последней части —» Голдман «, — сказала Элеонор со смехом.
   — Вы что, ребята, тоже? — с насмешливым ужасом воскликнул Флореску. — Боже, мне кажется, что это заразно.
   Зак рассмеялся:
   — Фред, ты-то слишком крепкий парень, чтобы заразиться.
   — Ты правильно понял, — сказал режиссер, подмигнув Роксане. — Так куда вы собираетесь, когда фильм выйдет?
   — В Бель-Эйр мы снимем квартиру, пока не подыщем новый дом, — ответила Элеонор. — А вообще дайте мне номера своих телефонов, а я потом сообщу, как дела.
   — Роксана, » Парамаунт» предложил мне сделать римейк «Завтрака у Тиффани», — сказал Флореску. — Тебя интересует?
   Довольная, Роксана кивнула.
   — А ты серьезно?
   — Абсолютно. Ты замечательная актриса, — похвалил в который раз Флореску и игриво добавил:
   — Не говоря уж о том, какая ты классная девочка.
   Она бросила в него подушечку.
   Очень вежливые стюардессы суетились вокруг них, разносили бокалы с шампанским.
   — Я думаю, мы должны поднять тост за фильм, — сказал Флореску, — потому что после такой работы никакая другая не покажется трудной.
   Самолет наполнился смехом, когда они подняли бокалы.
 
   В субботу днем Зак Мэйсон и Меган Силвер лежали в кровати в объятиях друг друга.
   — Перестань пялиться на телефон, — приказал Зак.
   — А я и не пялюсь.
   — Нет, пялишься. Ты целый день ждешь звонка. Когда Иоланда утром позвонила, ты подпрыгнула на три фута.
   — Не правда, — обиженно сказала Меган, а потом хитро улыбнулась. — Только на два.
   Мэйсон засмеялся, обнял и стал целовать ей руки.
   — Ты наконец прекратишь это? Мы ничего не делаем, только целый день занимаемся любовью.
   — А у тебя есть предложения получше?
   — Вообще-то нет, — ответила Меган, устраиваясь между его ногами.
   Они нежно поцеловались.
   — Деклан был совершенно сбит с ног, когда ты позвонил, — сказала Меган. — Он думает, что я Золушка, встретившая прекрасного принца.
   — Так и есть, — сказал Зак, гладя ее по голове.
   — Ты шутишь? Не принца, а лягушонка, — захихикала она, увернувшись от него. — Я поверить не могу, что остаток жизни проведу в автобусе.
   — Ты будешь романы писать. Сама сделала выбор, детка, — напомнил ей Зак.
   — Не меняй тему разговора.
   Зазвонил телефон. Они вздрогнули.
   — Возьми ты, — еле дыша, сказала Меган. — Это, наверное, тебе.
   Он покачал головой:
   — Нет, детка. Ты написала этот проклятый сценарий.
   Ты и снимай.
   — Возьми трубку!
   — Нет, ты возьми.
   — Возьми эту чертову трубку, Зак! — закричала Меган.
   Он схватил трубку.
   — Зак Мэйсон. О, привет, Том. Да, она тоже здесь…
 
   Роксана Феликс сидела одна в своих шикарных апартаментах, устроившись в любимом кресле, и читала последний сценарий Флореску, пытаясь не думать о фильме. С тех пор как она дала пресс-конференцию по возвращении в Штаты, ей стало жить намного легче. Она ничего не забыла. Но она открыла для себя одну истину: демоны рассыпаются в прах, если их вытащить на свет. Все люди из косметического бизнеса приползли к ней на брюхе. Даже коротышка Боб Элтон попробовал снова снискать ее расположение. Но они ей не нужны. Гораздо лучше быть женщиной, а не просто красоткой, продающей всего лишь удачное сочетание генов. Элеонор Маршалл и Фред Флореску показали ей, что она обладает иным даром, который имеет смысл развивать. Талант актрисы будет расцветать год от года, а не увядать и исчезать, как красота. Вот чем можно поистине гордиться. Роксана пыталась сосредоточиться на сегодняшнем дне, а не на прошлом, не думать все время о телефоне, бесполезно стоявшем в комнате и не звонившем.
   Она стала другой, более зрелой.
   Но телефон зазвонил.
   Роксана вскочила и кинулась к нему так быстро, что тот даже не успел звякнуть второй раз.
   — Элеонор? — спросила она.
   — Боюсь, что нет, — послышался тихий голос на другом конце провода.
   Сердце ее остановилось.
   — Это Сэм Кендрик.
   — Привет, — сказала Роксана.
   — Извини, я забыл. Ты ведь сегодня открываешь премьеру фильма. Мне надо было об этом подумать.
   — Наплевать на фильм, — быстро сказала Роксана. Она почти не дышала.
   Сэм рассмеялся:
   — Я хотел спросить: назначена ли дата европейской премьеры?
   — О Сэм… — выдохнула Роксана.
   — Я видел твою пресс-конференцию, — сказал он и помолчал. — Я чуть не позвонил, но понял, что у тебя будет нервная реакция на меня. Извини, я был слеп, Роксана.
   — Ничего, — ответила она, чувствуя, как сердце снова забилось в груди. О Боже, будет ли у нее еще шанс? Она старалась овладеть собой. — Я знаю, что дала тебе все основания для ненависти.
   — А ты слышала, мы с Изабель разводимся?
   — Да. Слышала. Сожалею, — вежливо солгала она.
   — А я нет, — мрачно бросил Кендрик.
   Оба молчали. Роксана снова поймала себя на том, что почти не дышит.
   — Я вот подумал: а что, если нам с тобой вместе выпить кофе и постараться получше узнать друг друга…
   — Что, начнем сначала? — прошептала она.
   — Да, что-то в этом роде, — признался Сэм.
   Она представила себе его улыбку, его красивую сильную руку, сжимающую телефонную трубку.
   — Мы не будем спешить. Просто посмотрим, как получится.
   — Хорошая идея, — согласилась она нейтральным тоном. А потом, забыв про равнодушный тон, торопливо добавила:
   — А сейчас ты свободен? У меня в духовке как раз большой кофейный пирог.
   — Я уже в пути, — сказал Сэм и повесил трубку.
   Роксана поцеловала трубку, прежде чем положить ее на аппарат, закружилась по комнате, подпрыгивая, как подросток.
   Телефон снова зазвонил, она снова взяла трубку.
   — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, — пропела Роксана.
   — Роксана? С тобой все в порядке? — поинтересовалась Элеонор Маршалл. ***
   Том Голдман сидел в своих апартаментах и читал роман, когда вдруг позвонили из «Артемис». Элеонор, лежа на кушетке, ела клубнику. От звонка она резко села и стала смотреть, как Том без всякого выражения кивает, царапает какие-то цифры на клочке бумаге и говорит:
   — Да. О'кей. Понятно…
   Он положил трубку.
   — Ну? Боже мой, Том, не делай каменное лицо! — воскликнула Элеонор, ломая пальцы. — Скажи же что-нибудь!
   Ради Бога! Или у меня будет сердечный приступ.
   Голдман еще секунду продержал ее в неведении, а потом его губы медленно раздвинулись в улыбке.
   — Ну, — сказал он, — хорошо. Похоже, я проиграл Флореску сотню долларов.
   Она опустилась на диван, задержав дыхание.
   — Возле каждого кинотеатра, заказавшего наш фильм, стоят очереди на милю, — сообщил он. — Все билеты проданы. В Нью-Йорке, когда билетов не осталось, начались уличные беспорядки. Пришлось вызывать полицию.
   Элеонор Маршалл смотрела на него, и на глаза ее наворачивались слезы.
   — Студию завалили просьбами предоставить копию, — продолжал Голдман, пересекая комнату. — Несколько владельцев кинотеатров хотят добиться права еще раз показать его. Си-би-эс намерена сегодня дать сюжет в «Новостях», как дети в Сиэтле со спальными мешками устроились на ночь на тротуаре, чтобы получить шанс увидеть фильм завтра… Говард Торн в отчаянии, что избавился от нас. Похоже, они хотят снова предложить нам наши места… Акции подскочили выше крыши…
   — Вот и произошло чудо, — прошептала Элеонор.
   Том Голдман покачал головой.
   — Какое чудо? Я знал, что именно так и будет, с той секунды, как прочитал сценарий. Я верил всегда и нисколько не сомневался, — заявил он.
   — Верил мне? — спросила Элеонор, целуя его.
   — Верил в фильм, — ответил он.
   И хохоча, они упали в объятия друг друга.