Страница:
Я предупрежу ее, решил Голдман. Я обязан это сделать.
Нехотя он снял трубку и набрал номер Элеонор Маршалл.
Элеонор пришла на работу в шесть утра. Адреналин кипел в венах. Она перехватила свое отражение в стеклянной двери кабинета секретарши и заметила, что, несмотря на недосыпание, выглядит лучше, чем когда-либо. Волосы красивого цвета, здоровые на вид, макияж смелый и современный. Когда в последний раз она заботилась о косметике? Элеонор усмехнулась, глаза ее возбужденно сверкали.
После разговора с Алексом так и должно быть, подумала она. Элеонор включила компьютер и начала печатать список пунктов, который продиктовал ей Розен. Она подсоединила принтер, нашла файлы с работой по фильму «Увидеть свет», принялась просматривать.
Пальцы летали над клавиатурой, она хотела успеть. Элеонор не думала о кофе — она и так на взводе. Ага, теперь посмотрим электронную почту, сказала она себе, набирая код и команды Список писем из памяти, даты и темы появились на экране. Молча Элеонор возблагодарила Билла Бартона, специалиста по системам «Артемис», за то, что заставил ее пройти компьютерный курс. Она хотела отказаться — у кого на это есть время? — но Билл твердо стоял на своем Он сказал ей, что руководитель должен показать пример другим сотрудникам. Поэтому Элеонор позволила ему запереть ее на пару дней, чтобы он показал ей основы.
— Теперь, принцесса, тебе не придется полагаться на помощников, — сказал ей Билл Бартон.
Элеонор покачала головой. Эти ребята с техническими мозгами жили в собственном мире. Но он заявил. «Ты будешь целовать мне задницу за это, Маршалл. Я тебе точно говорю».
Надо послать ему цветы, подумала Элеонор благодарно, нажимая коды Джейка Келлера и давая команду машине найти и напечатать расхождения, которые обнаружатся в сравнении с первоначальными записями.
У меня есть коды Келлера. У него моих нет, торжествовала Элеонор. Так что читай это и рыдай, сукин сын. Я пока еще здесь президент. И что бы ты себе ни воображал, так и останется.
У нее на столе зазвонил телефон. Элеонор взяла трубку левой рукой, правой продолжая нажимать на клавиши. Глаза были прикованы к экрану. Боже, невероятно. И за всем этим стоит Джейк Келлер… Доказательства разворачиваются перед ее глазами и выстреливают из цветного принтера по четыре страницы в минуту. Губы Элеонор сжались.
— Маршалл, — сказала она.
— Элеонор, это Том.
— Привет, Том. Ты не можешь подождать? Я как раз на середине одного дела.
— Нет, я должен увидеть тебя немедленно.
Голос звучал настойчиво, и Элеонор сказала:
— Буду через пять минут — .
Потом она вынула из сумочки золотую пудреницу, посмотрелась в зеркальце, добавила немного помады на губы, а принтер тем временем выплюнул последние листки Она собрала их все и сложила в кейс, закрыла его. Потом взяла список, подготовленный по указаниям Алекса Розена, побрызгала на шею «Шанелью № 5». Элеонор пребывала сегодня в прекрасном настроении.
Разве не смешно? Она сражалась за свою должность, за то, чтобы не рухнула ее карьера, и через пару часов ей лететь на Сейшелы. Ей надо волноваться за работу, а она нисколько не волновалась. Она чувствовала себя превосходно.
И уверенно.
Входя в кабинет Голдмана, Элеонор ощутила некоторые угрызения совести от радостного возбуждения, которое испытывала. Она собиралась расправиться с Джейком Келлером. Покончить с его карьерой. И не только в «Артемис», но и в любом другом месте. И если Тому это не понравится, то очень плохо. Она приперла Джейка Келлера к стенке и понимала это. Может, это не слишком по-женски — испытывать восторг от перспективы мщения? Но черт побери, ее это все равно не остановит.
— Элеонор, входи, — сказал Том Голдман, поднимаясь и приветствуя ее. Он неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно. — Как Пол?
— Да спит, — пренебрежительно ответила она, удивляясь себе. Какой смысл сейчас в этих личных разговорах?
Том никогда раньше не тратил время на предварительный обмен любезностями.
— Выглядишь ты прекрасно, — сказал Голдман искренне, оглядывая ее костюм от Донны Каран и яркую губную помаду. — Замужем ты расцвела.
Элеонор подошла к столу Голдмана, взяла стул и, уверенно поставив его, села.
— Да не так чтобы… Но при чем тут это, Том? Ты сказал, что хочешь меня видеть.
Он тяжело опустился в кресло.
— Мне очень не хочется говорить об этом, Элеонор, поверь. Но я должен. Мы работаем вместе столько лет. Так долго, что я обязан тебя предупредить. — Голдман тяжело вздохнул, ненавидя себя за то, что сейчас скажет. — Джейк Келлер собирается все твои решения по производству фильма разбомбить. Он хочет поднять вопрос о выборе съемочных площадок, о наборе актеров. Обо всем, что связано с фильмом «Увидеть свет». И для контраста предъявить записи, которые ты в свое время заставила его сделать по всем .спорным вопросам. У нас будут проблемы с этим фильмом, Элеонор. Если сейчас пойдут слухи, наши акции рухнут.
Студии конец. — Он посмотрел на нее и отвел взгляд. — Келлер говорит, у него есть детальный план завершения фильма при минимальных расходах. Но цена, которую он за это требует, — твое увольнение, о котором я должен объявить публично. Он хочет услышать это на сегодняшнем совещании.
Голдман остановился перевести дыхание. А почему он все это вот так излагает? Предполагалось, он должен сказать: Я намерен сделать это на сегодняшнем совещании. Мне очень жаль, но у меня нет другого выхода. А он сидит и подыскивает слова помягче, предупреждая Элеонор Маршалл о грозящем увольнении.
Ведь это его обязанность.
Другого пути нет. Во всем этом нет ничего личного. Так?
Элеонор посмотрела на него, и в ее сверкающих глазах он увидел спокойствие — ни тени паники. Он почувствовал, как его сердце сжалось от любви. Элеонор была сейчас такой же храброй, как и тогда, когда он впервые встретил ее пятнадцать лет назад. Он смотрел в те же самые глаза.
Теплые, яркие. Как в постели в Нью-Йорке, — полные всепоглощающей любви и страстного желания.
А сейчас он должен смотреть в глаза этой женщины, которая была его другом и партнером пятнадцать лет, и сказать ей, что она уволена.
— И что? Ты собираешься это сделать, Том? — спросила она спокойно.
На секунду Элеонор Маршалл задержала дыхание. Вот оно. Он собирался предать ее. Ради бизнеса. Ради своего места. Она понимала, что Алекс Розен может спасти ее карьеру, но он не сможет спасти ее любовь к Тому Голдману.
Когда она мысленно произнесла эти слова, с любовью было покончено.
Том Голдман посмотрел на Элеонор Маршалл и вдруг, против всякой логики, почувствовал, что огромный груз свалился с его плеч. Он не может этого сделать. Вот и все.
— Нет, — сказал он. — Нет. Я не собираюсь. Я не могу это сделать, детка. Правда, я не в состоянии помочь тебе.
Правление «Артемис» все равно выкинет тебя в мгновение ока, ноя не буду указывать тебе на дверь. Я первый подам в отставку. — Он пожал плечами. — В конце концов, в чем дело? Мы пришли вместе, и мы уйдем вместе.
Элеонор посмотрела на него, и необыкновенная волна любви захлестнула ее. Боже мой, подумала она. Если бы я помедлила еще хотя бы день, было бы слишком поздно.
Голдман не так понял ее молчание и ощутил укол боли и сострадания.
— Слушай, я на самом деле знаю, как тебе тяжело. Если хочешь от меня чего-то, скажи. Я сделаю все.
Элеонор покачала головой и улыбнулась.
— Том, извини, я думала о другом. — Она откашлялась, взяла лежавший перед ней список Алекса Розена и спокойно продолжила:
— А теперь дай-ка я тебе расскажу, что происходит на самом деле. Мой адвокат первым же самолетом вылетает из Нью-Йорка. Он будет здесь к ленчу. Так что ты сможешь все это просмотреть вместе с ним. Но я подумала сначала ввести тебя в курс дела. Во-первых, мой контракт как президента «Артемис» утверждает, что никто не может меня уволить без моего согласия до тех пор, пока компания не продана. Я предъявлю обвинения «Артемис» за то, что он передает мой фильм Джейку Келлеру и таким образом смещает меня. Суд согласится с моими претензия — . ми. Они вынуждены будут расторгнуть контракт, Том, а я намерена начать судебное дело против студии сегодня же.
И объявлю это на пресс-конференции.
— Элеонор…
Она подняла руку.
— Я еще не закончила. Меня нельзя уволить, пока я не получу три письменных предупреждения. А я ни одного не получала. Кроме того, меня должны вызвать на правление в Нью-Йорк. Этого тоже не произошло. И снова, если «Артемис» нарушит эти условия, я могу подать в суд. И еще — мне гарантировано право увидеть мой первый проект доведенным до конца и выпущенным в прокат. — Она спокойно улыбнулась. — Если помнишь, Том, ты сам посоветовал мне внести этот пункт в контракт. Видишь, они не могут поступить со мной так, как с Мартином Вебером. И Алекс Розен, мой адвокат, настаивает на этом пункте. Он говорит, что, если «Артемис» попытается нарушить его, мы можем выставить их на миллионы. Более того, это очень свяжет будущих владельцев студии… если они захотят продать студию, конечно. — Элеонор похлопала длинными наманикюренными пальцами по листочку со списком Розена. — Том, это будет сенсационное судебное разбирательство. Я придам делу феминистскую окраску. Нация сможет увидеть, как Голливуд относится к женщинам — ко всем женщинам.
Не только к небольшой группе достигших высокого положения. Вспомни Дон Стил, президента студии «Парамаунт», которую выставили за дверь, пока она рожала девочку? Неплохо, да? Ну что ж, они могут даже не пытаться сотворить со мной такое. Или я заставлю всех держателей акций «Артемис» пожалеть о дне, когда они родились.
Том Голдман сидел, откинувшись назад, и смотрел на нее в полном шоке. Он открыл рот, чтобы сказать хоть что-то, но ни звука не слетело с его губ.
Наконец он с трудом выдавил:
— А как насчет плана Джейка по фильму «Увидеть свет»?
Мы ведь должны спасти фильм, Элеонор. Иначе потеряем сто пятнадцать миллионов долларов. И нам не выжить.
— А мы и не собираемся ничего терять. Я говорила утром с Фредом Флореску. Он сказал, через месяц все будет закончено. А то, что они сняли, просто божественно.
Том, давай-ка поговорим о мистере Келлере. — Она повернулась к своему кейсу, открыла его, вынула пачку бумаг и писем, присланных по электронной почте, и передала ему через стол.
— Это что такое? — спросил заинтригованный Голдман.
— Это копии оригиналов моих записей. В них указаны места съемок на натуре и разные производственные детали, которые мы приняли и утвердили. После того как я получила отчеты помощников.
Том кивнул.
— А это копии из компьютера Джейка Келлера. Посмотри, какие он внес изменения и где. Все расхождения выделены. Обрати внимание, они на первый взгляд малозначительны: вместо одного пляжа другой, и все в таком роде. Хотя из-за этого потеряны часы работы и дорого обошлись пересъемки. Келлер переводил натурные съемки в природные заповедники, которые находятся под защитой государства. Или выбирал пляжи, где приливы начинаются так рано, что съемку приходится быстро сворачивать.
— Но как такое могло случиться, почему ты ничего не знала об этом?
Она кивнула:
— Здесь ты прав. Это моя вина. Такого больше никогда не произойдет. Я слишком доверяла ему. Мне в голову не приходило, что человек такого уровня на нашей студии может заниматься саботажем. Но Джейк попросил меня однажды подписать какие-то «маленькие изменения», которые он внес, — так он выразился. Но самым крупным изменением было предупреждение о погоде на Сейшелах.
Я посоветовала группе связаться с Гавайями и выяснить, когда лучше снимать, чтобы не попасть в сезон дождей. И Джейк вычеркнул это из моих инструкций.
— Не могу поверить, — совершенно ошарашенный, сказал Том.
— Я тоже не могла. Но вот доказательства. Если ты войдешь в его компьютер сейчас, то сам увидишь. И еще один вопрос — набор актеров. Джейк осуждает меня за то, что я притащила Роксану. А потом он пожелал даже увеличить ее роль.
— У нас много проблем с Роксаной, Элеонор. И было, и до сих пор есть, — сказал Том, чувствуя, что берет на себя миссию говорить от имени всей студии. Документы, которые он держал в руках, казалось, дымились. Боже! Как же ему ни разу не пришло в голову все это проверить?
— Да, может, вот это кое-что объяснит, — сказала Элеонор, передавая ему пачку бумаг. — Я их вынула из файла личной электронной почты Джейка Келлера. Факсы, посланные на имя Дэвида Таубера в «Меридиан-отель», где с Роксаной Феликс обсуждаются срывы съемок и говорится о том, когда для нее лучше начать работать по-настоящему.
Сразу после моего увольнения.
Том Голдман взял, просмотрел. Лицо его потемнело.
— Отмени производственное совещание, Том. Отложи на неделю. За это время я поговорю насчет Келлера с моим адвокатом.
— Очень хорошо, — тихо сказал он. — А как я это объясню?
— К сожалению, объяснение уже есть, — вздохнула Элеонор. — Флореску не просто так звонил мне сегодня. Пропали Зак Мэйсон и Меган Силвер. — Она коротко изложила Тому телефонный разговор. — Можешь сказать, что я вылетела сегодня утром, чтобы заняться спасательными работами. А в мое отсутствие ты берешь на себя мои обязанности.»
Так ведь?
— Так. — Голдман помолчал, наклонился к ней, — Элеонор, я…
— Подожди. — Она быстро улыбнулась ему. — Мы сможем поговорить, когда я вернусь.
Глава 32
Нехотя он снял трубку и набрал номер Элеонор Маршалл.
Элеонор пришла на работу в шесть утра. Адреналин кипел в венах. Она перехватила свое отражение в стеклянной двери кабинета секретарши и заметила, что, несмотря на недосыпание, выглядит лучше, чем когда-либо. Волосы красивого цвета, здоровые на вид, макияж смелый и современный. Когда в последний раз она заботилась о косметике? Элеонор усмехнулась, глаза ее возбужденно сверкали.
После разговора с Алексом так и должно быть, подумала она. Элеонор включила компьютер и начала печатать список пунктов, который продиктовал ей Розен. Она подсоединила принтер, нашла файлы с работой по фильму «Увидеть свет», принялась просматривать.
Пальцы летали над клавиатурой, она хотела успеть. Элеонор не думала о кофе — она и так на взводе. Ага, теперь посмотрим электронную почту, сказала она себе, набирая код и команды Список писем из памяти, даты и темы появились на экране. Молча Элеонор возблагодарила Билла Бартона, специалиста по системам «Артемис», за то, что заставил ее пройти компьютерный курс. Она хотела отказаться — у кого на это есть время? — но Билл твердо стоял на своем Он сказал ей, что руководитель должен показать пример другим сотрудникам. Поэтому Элеонор позволила ему запереть ее на пару дней, чтобы он показал ей основы.
— Теперь, принцесса, тебе не придется полагаться на помощников, — сказал ей Билл Бартон.
Элеонор покачала головой. Эти ребята с техническими мозгами жили в собственном мире. Но он заявил. «Ты будешь целовать мне задницу за это, Маршалл. Я тебе точно говорю».
Надо послать ему цветы, подумала Элеонор благодарно, нажимая коды Джейка Келлера и давая команду машине найти и напечатать расхождения, которые обнаружатся в сравнении с первоначальными записями.
У меня есть коды Келлера. У него моих нет, торжествовала Элеонор. Так что читай это и рыдай, сукин сын. Я пока еще здесь президент. И что бы ты себе ни воображал, так и останется.
У нее на столе зазвонил телефон. Элеонор взяла трубку левой рукой, правой продолжая нажимать на клавиши. Глаза были прикованы к экрану. Боже, невероятно. И за всем этим стоит Джейк Келлер… Доказательства разворачиваются перед ее глазами и выстреливают из цветного принтера по четыре страницы в минуту. Губы Элеонор сжались.
— Маршалл, — сказала она.
— Элеонор, это Том.
— Привет, Том. Ты не можешь подождать? Я как раз на середине одного дела.
— Нет, я должен увидеть тебя немедленно.
Голос звучал настойчиво, и Элеонор сказала:
— Буду через пять минут — .
Потом она вынула из сумочки золотую пудреницу, посмотрелась в зеркальце, добавила немного помады на губы, а принтер тем временем выплюнул последние листки Она собрала их все и сложила в кейс, закрыла его. Потом взяла список, подготовленный по указаниям Алекса Розена, побрызгала на шею «Шанелью № 5». Элеонор пребывала сегодня в прекрасном настроении.
Разве не смешно? Она сражалась за свою должность, за то, чтобы не рухнула ее карьера, и через пару часов ей лететь на Сейшелы. Ей надо волноваться за работу, а она нисколько не волновалась. Она чувствовала себя превосходно.
И уверенно.
Входя в кабинет Голдмана, Элеонор ощутила некоторые угрызения совести от радостного возбуждения, которое испытывала. Она собиралась расправиться с Джейком Келлером. Покончить с его карьерой. И не только в «Артемис», но и в любом другом месте. И если Тому это не понравится, то очень плохо. Она приперла Джейка Келлера к стенке и понимала это. Может, это не слишком по-женски — испытывать восторг от перспективы мщения? Но черт побери, ее это все равно не остановит.
— Элеонор, входи, — сказал Том Голдман, поднимаясь и приветствуя ее. Он неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно. — Как Пол?
— Да спит, — пренебрежительно ответила она, удивляясь себе. Какой смысл сейчас в этих личных разговорах?
Том никогда раньше не тратил время на предварительный обмен любезностями.
— Выглядишь ты прекрасно, — сказал Голдман искренне, оглядывая ее костюм от Донны Каран и яркую губную помаду. — Замужем ты расцвела.
Элеонор подошла к столу Голдмана, взяла стул и, уверенно поставив его, села.
— Да не так чтобы… Но при чем тут это, Том? Ты сказал, что хочешь меня видеть.
Он тяжело опустился в кресло.
— Мне очень не хочется говорить об этом, Элеонор, поверь. Но я должен. Мы работаем вместе столько лет. Так долго, что я обязан тебя предупредить. — Голдман тяжело вздохнул, ненавидя себя за то, что сейчас скажет. — Джейк Келлер собирается все твои решения по производству фильма разбомбить. Он хочет поднять вопрос о выборе съемочных площадок, о наборе актеров. Обо всем, что связано с фильмом «Увидеть свет». И для контраста предъявить записи, которые ты в свое время заставила его сделать по всем .спорным вопросам. У нас будут проблемы с этим фильмом, Элеонор. Если сейчас пойдут слухи, наши акции рухнут.
Студии конец. — Он посмотрел на нее и отвел взгляд. — Келлер говорит, у него есть детальный план завершения фильма при минимальных расходах. Но цена, которую он за это требует, — твое увольнение, о котором я должен объявить публично. Он хочет услышать это на сегодняшнем совещании.
Голдман остановился перевести дыхание. А почему он все это вот так излагает? Предполагалось, он должен сказать: Я намерен сделать это на сегодняшнем совещании. Мне очень жаль, но у меня нет другого выхода. А он сидит и подыскивает слова помягче, предупреждая Элеонор Маршалл о грозящем увольнении.
Ведь это его обязанность.
Другого пути нет. Во всем этом нет ничего личного. Так?
Элеонор посмотрела на него, и в ее сверкающих глазах он увидел спокойствие — ни тени паники. Он почувствовал, как его сердце сжалось от любви. Элеонор была сейчас такой же храброй, как и тогда, когда он впервые встретил ее пятнадцать лет назад. Он смотрел в те же самые глаза.
Теплые, яркие. Как в постели в Нью-Йорке, — полные всепоглощающей любви и страстного желания.
А сейчас он должен смотреть в глаза этой женщины, которая была его другом и партнером пятнадцать лет, и сказать ей, что она уволена.
— И что? Ты собираешься это сделать, Том? — спросила она спокойно.
На секунду Элеонор Маршалл задержала дыхание. Вот оно. Он собирался предать ее. Ради бизнеса. Ради своего места. Она понимала, что Алекс Розен может спасти ее карьеру, но он не сможет спасти ее любовь к Тому Голдману.
Когда она мысленно произнесла эти слова, с любовью было покончено.
Том Голдман посмотрел на Элеонор Маршалл и вдруг, против всякой логики, почувствовал, что огромный груз свалился с его плеч. Он не может этого сделать. Вот и все.
— Нет, — сказал он. — Нет. Я не собираюсь. Я не могу это сделать, детка. Правда, я не в состоянии помочь тебе.
Правление «Артемис» все равно выкинет тебя в мгновение ока, ноя не буду указывать тебе на дверь. Я первый подам в отставку. — Он пожал плечами. — В конце концов, в чем дело? Мы пришли вместе, и мы уйдем вместе.
Элеонор посмотрела на него, и необыкновенная волна любви захлестнула ее. Боже мой, подумала она. Если бы я помедлила еще хотя бы день, было бы слишком поздно.
Голдман не так понял ее молчание и ощутил укол боли и сострадания.
— Слушай, я на самом деле знаю, как тебе тяжело. Если хочешь от меня чего-то, скажи. Я сделаю все.
Элеонор покачала головой и улыбнулась.
— Том, извини, я думала о другом. — Она откашлялась, взяла лежавший перед ней список Алекса Розена и спокойно продолжила:
— А теперь дай-ка я тебе расскажу, что происходит на самом деле. Мой адвокат первым же самолетом вылетает из Нью-Йорка. Он будет здесь к ленчу. Так что ты сможешь все это просмотреть вместе с ним. Но я подумала сначала ввести тебя в курс дела. Во-первых, мой контракт как президента «Артемис» утверждает, что никто не может меня уволить без моего согласия до тех пор, пока компания не продана. Я предъявлю обвинения «Артемис» за то, что он передает мой фильм Джейку Келлеру и таким образом смещает меня. Суд согласится с моими претензия — . ми. Они вынуждены будут расторгнуть контракт, Том, а я намерена начать судебное дело против студии сегодня же.
И объявлю это на пресс-конференции.
— Элеонор…
Она подняла руку.
— Я еще не закончила. Меня нельзя уволить, пока я не получу три письменных предупреждения. А я ни одного не получала. Кроме того, меня должны вызвать на правление в Нью-Йорк. Этого тоже не произошло. И снова, если «Артемис» нарушит эти условия, я могу подать в суд. И еще — мне гарантировано право увидеть мой первый проект доведенным до конца и выпущенным в прокат. — Она спокойно улыбнулась. — Если помнишь, Том, ты сам посоветовал мне внести этот пункт в контракт. Видишь, они не могут поступить со мной так, как с Мартином Вебером. И Алекс Розен, мой адвокат, настаивает на этом пункте. Он говорит, что, если «Артемис» попытается нарушить его, мы можем выставить их на миллионы. Более того, это очень свяжет будущих владельцев студии… если они захотят продать студию, конечно. — Элеонор похлопала длинными наманикюренными пальцами по листочку со списком Розена. — Том, это будет сенсационное судебное разбирательство. Я придам делу феминистскую окраску. Нация сможет увидеть, как Голливуд относится к женщинам — ко всем женщинам.
Не только к небольшой группе достигших высокого положения. Вспомни Дон Стил, президента студии «Парамаунт», которую выставили за дверь, пока она рожала девочку? Неплохо, да? Ну что ж, они могут даже не пытаться сотворить со мной такое. Или я заставлю всех держателей акций «Артемис» пожалеть о дне, когда они родились.
Том Голдман сидел, откинувшись назад, и смотрел на нее в полном шоке. Он открыл рот, чтобы сказать хоть что-то, но ни звука не слетело с его губ.
Наконец он с трудом выдавил:
— А как насчет плана Джейка по фильму «Увидеть свет»?
Мы ведь должны спасти фильм, Элеонор. Иначе потеряем сто пятнадцать миллионов долларов. И нам не выжить.
— А мы и не собираемся ничего терять. Я говорила утром с Фредом Флореску. Он сказал, через месяц все будет закончено. А то, что они сняли, просто божественно.
Том, давай-ка поговорим о мистере Келлере. — Она повернулась к своему кейсу, открыла его, вынула пачку бумаг и писем, присланных по электронной почте, и передала ему через стол.
— Это что такое? — спросил заинтригованный Голдман.
— Это копии оригиналов моих записей. В них указаны места съемок на натуре и разные производственные детали, которые мы приняли и утвердили. После того как я получила отчеты помощников.
Том кивнул.
— А это копии из компьютера Джейка Келлера. Посмотри, какие он внес изменения и где. Все расхождения выделены. Обрати внимание, они на первый взгляд малозначительны: вместо одного пляжа другой, и все в таком роде. Хотя из-за этого потеряны часы работы и дорого обошлись пересъемки. Келлер переводил натурные съемки в природные заповедники, которые находятся под защитой государства. Или выбирал пляжи, где приливы начинаются так рано, что съемку приходится быстро сворачивать.
— Но как такое могло случиться, почему ты ничего не знала об этом?
Она кивнула:
— Здесь ты прав. Это моя вина. Такого больше никогда не произойдет. Я слишком доверяла ему. Мне в голову не приходило, что человек такого уровня на нашей студии может заниматься саботажем. Но Джейк попросил меня однажды подписать какие-то «маленькие изменения», которые он внес, — так он выразился. Но самым крупным изменением было предупреждение о погоде на Сейшелах.
Я посоветовала группе связаться с Гавайями и выяснить, когда лучше снимать, чтобы не попасть в сезон дождей. И Джейк вычеркнул это из моих инструкций.
— Не могу поверить, — совершенно ошарашенный, сказал Том.
— Я тоже не могла. Но вот доказательства. Если ты войдешь в его компьютер сейчас, то сам увидишь. И еще один вопрос — набор актеров. Джейк осуждает меня за то, что я притащила Роксану. А потом он пожелал даже увеличить ее роль.
— У нас много проблем с Роксаной, Элеонор. И было, и до сих пор есть, — сказал Том, чувствуя, что берет на себя миссию говорить от имени всей студии. Документы, которые он держал в руках, казалось, дымились. Боже! Как же ему ни разу не пришло в голову все это проверить?
— Да, может, вот это кое-что объяснит, — сказала Элеонор, передавая ему пачку бумаг. — Я их вынула из файла личной электронной почты Джейка Келлера. Факсы, посланные на имя Дэвида Таубера в «Меридиан-отель», где с Роксаной Феликс обсуждаются срывы съемок и говорится о том, когда для нее лучше начать работать по-настоящему.
Сразу после моего увольнения.
Том Голдман взял, просмотрел. Лицо его потемнело.
— Отмени производственное совещание, Том. Отложи на неделю. За это время я поговорю насчет Келлера с моим адвокатом.
— Очень хорошо, — тихо сказал он. — А как я это объясню?
— К сожалению, объяснение уже есть, — вздохнула Элеонор. — Флореску не просто так звонил мне сегодня. Пропали Зак Мэйсон и Меган Силвер. — Она коротко изложила Тому телефонный разговор. — Можешь сказать, что я вылетела сегодня утром, чтобы заняться спасательными работами. А в мое отсутствие ты берешь на себя мои обязанности.»
Так ведь?
— Так. — Голдман помолчал, наклонился к ней, — Элеонор, я…
— Подожди. — Она быстро улыбнулась ему. — Мы сможем поговорить, когда я вернусь.
Глава 32
— Миссис Кендрик, надеюсь, вы понимаете, что мы занимаемся вашим делом всего несколько дней, — нервно сказал Грант Бут, наблюдая, как Изабель просматривает бумаги, поочередно вынимая их из папки. Время от времени она подносила какую-нибудь фотографию ближе к свету, но выражение ее лица совершенно не менялось. — Да, по некоторым фактам пока нет достаточного числа свидетелей. Обычно мы страхуемся десятью на каждый инцидент или факт.
— А вот для этого вы можете отыскать большее число свидетелей? — заинтересовалась она.
Бут торопливо закивал, сбивая пальцем с рукава своего безупречного сине-голубого костюма, сшитого в Лондоне на заказ, воображаемую пылинку. Важно произвести впечатление на миссис Кендрик. Не только потому, что она платила более чем просто хорошо. Она была мощной общественной силой в городе. Ее рекомендации женам или бывшим женам голливудских воротил могли бы удвоить годовой доход фирмы. Он готов согнуться перед ней пополам, принять любую позу, в какой леди захочет его увидеть.
— Конечно, мадам, конечно. У нас отличные служащие, они делают именно то, о чем вы говорите. Но поскольку история, которой мы сейчас занимаемся, мягко говоря, удивительная, хотелось бы иметь сначала, так сказать, скелет всего дела. И мы подготовили для вас предварительный отчет.
Изабель закрыла папку с документами.
— Я могу это взять с собой? — спросила она.
— Конечно. Пожалуйста, — энергично закивал Бут. — У нас всегда несколько копий каждого документа.
Изабель отодвинула свой стул и поднялась, собираясь уходить.
— То, что удалось собрать, удовлетворяет вас, миссис Кендрик? — спросил Бут, волнуясь.
Впервые за утро Изабель Кендрик снизошла до него и слегка улыбнулась.
— Я жду полного отчета, мистер Бут. Но должна сказать, пока вы работаете прекрасно. — Она холодно взглянула на папку с документами в своей сумке из мягкой кожи. — Просто прекрасно.
Пухлое лицо Гранта Бута сияло от радости, когда он распахивал перед ней дверь кабинета.
Изабель припарковала» бентли» прямо перед домом, пытаясь овладеть собой. Она не должна позволить Сэму увидеть ее в таком состоянии. Кровь бурлила от счастья, наманикюренные пальцы отбивали на руле машины ритм одной из старых песен Синатры. Давно, когда она интересовалась музыкой, Синатра и Тони Беннет были ее любимыми исполнителями. Действительно хорошая музыка, подумала Изабель, и постаралась скрыть не подобающую моменту улыбку. Она собиралась все сделать по-своему. Сэм ни в коем случае не должен узнать ничего до тех пор, пока не будет слишком поздно. Как уверяли отчеты, Сэм действительно воспылал чувствами к маленькой потаскушке.
Холодная злость едва не накрыла бурную радость, но Изабель сумела ее подавить. Не важно, что это пустое сердце выбрало ее мужа. Свое она потеряла много лет назад. Да это вряд ли важно. Важно одно — Сэм. Мужчина и статус, который давало ей платиновое обручальное кольцо на левой руке. Изабель прошла весь путь не для того, чтобы сейчас передать это кольцо какой-то двадцатичетырехлетней манекенщице.
Но спокойно. Спокойно, говорила себе Изабель, выходя из машины и разглаживая абрикосового цвета костюм.
Об этом уже заботятся. Мистер Бут и его люди доведут дело до конца. Сейчас единственное, что ей надо, — найти подходящего репортера и передать ему все материалы. Она должна сделать правильный выбор. Поскольку это будет сенсация десятилетия в шоу-бизнесе. Тот, кому она передаст папку с документами, станет ее вечным должником.
Поэтому надо выбрать кого-то достойного. Нет смысла торопить события, подумала Изабель. Она не должна забывать, что в будущее необходимо заглядывать сегодня. В отличие от мисс Феликс, у которой будущего уже нет.
Изабель вбежала по ступенькам на террасу, вежливо кивнула горничной, открывшей дверь, и сразу пошла в свой кабинет. Она отчаянно хотела поверить тому, что «Бут, Варвик и Яблэнс» ей рассказали. Что все это правда. Для собственного спокойствия Изабель хотела кое-что проверить.
Особенно одну-две детали. Она набрала номер телефона Джордан Голдман и стала ждать, нетерпеливо постукивая носком туфли по старинному китайскому ковру.
— Резиденция Голдманов.
— Это Изабель Кендрик. Мне нужна миссис Голдман, — нетерпеливо сказала Изабель. И зачем только драгоценная Джордан заставляет слуг отвечать на звонки? Как это раздражает!
— Изабель, я так рада, что вы позвонили! — заверещала Джордан. — Я хотела поговорить с вами о своем аукционе, который состоится в следующем месяце. Как вы думаете, надеть ли мне тогу?
— О, конечно, нет, дорогая, — сказала Изабель, вздрогнув при мысли о возможной реакции мужчин. — Но об этом мы можем поговорить через секунду. Я хочу задать несколько вопросов о Роксане Феликс.
— Слушаю, Изабель, — тут же согласилась Джордан.
— Ты всегда говорила, что Роксана была твоей школьной подругой. Но как долго она проучилась в этой школе?
— Только год. Ее приняли в последний класс, — ответила Джордан, удивляясь вопросу Изабель. — Ей было восемнадцать, когда она там появилась.
Изабель задержала дыхание. Значит, правда.
— С вами все в порядке, Изабель?
— Все прекрасно. Скажи, ты видела когда-нибудь ее мать или отца? Они приезжали за ней, навещали? Они были на церемонии выпуска?
— Нет. Не приезжали. — Джордан задумалась, вспоминая. — Нам вообще-то всегда казалось это странным, но Роксана говорила, будто они занимаются бизнесом в Европе и не могут приехать. Они никогда не появлялись в школе. Она всегда уезжала в аэропорт на такси.
— Спасибо, детка. Ты мне очень помогла, — сказала Изабель, стиснула руку в кулак и торжествующе ударила себя по бедру. — А сейчас я прощаюсь с тобой, мне надо сделать кое-какие звонки.
— А как насчет тоги? — заканючила Джордан.
— Ты можешь мне перезвонить, — твердо сказала Изабель, вешая трубку.
Несколько секунд она постояла, обдумывая варианты, и наконец остановилась на идеальной персоне. Марисса Мэтьюз, самая популярная журналистка в Нью-Йорке, чьи статьи беспрестанно печатаются в колонке слухов. Старая знакомая. Она сделает этот материал достоянием всего Лос-Анджелеса. Изабель поздравила себя: Марисса ради истории вроде этой способна даже пойти на убийство. Эта журналистка станет ее проводником в нью-йоркском обществе. В конце концов, она, Изабель, уже завоевала Лос-Анджелес, и надо расширять горизонты.
Улыбнувшись, Изабель сняла трубку и набрала номер.
— Марисса? Дорогая, это Изабель Кендрик. У меня для тебя сенсация. Да, потрясающая. Правда. У тебя есть хороший факс? О, он принимает и фотографии? Замечательно…
Элеонор откинулась поудобнее в седане, который отель послал за ней в сейшельский аэропорт. В машине работал кондиционер. Она смотрела в окно. Физическая усталость давала о себе знать, но Элеонор взяла себя в руки. День этот должен быть длинным и сложным. И еще не скоро кончится. Но уже есть успехи. Во-первых, она сумела спасти свою карьеру, и это здорово. Том, невероятно шикарный в строгом черном костюме, открывший от удивления рот, представлял собой зрелище, которое она никогда не забудет. Она его потрясла, безусловно. Но это было легко сделать. Сейчас Элеонор молилась, чтобы у нее хватило сил спасти Меган и Зака. Осталось ли кого спасать? Почему-то Элеонор была уверена: они живы. Она чувствовала это нутром. Они живы, просто затерялись в изумрудно-зеленых джунглях, на которые она смотрела сквозь иллюминатор самолета.
Фред Флореску, бледный и взволнованный, ждал ее в зале прилета.
— Спасибо, что так быстро прилетела, уже второй день, как мы их потеряли. Я оповестил власти, и они ищут. — Молодой режиссер качал головой. — Не знаю, что еще могу сделать. Но новостей никаких нет.
— О'кей. Кое о чем мне надо подумать, — сказала Элеонора. — Во-первых, я собираюсь нанять частный вертолет и облететь весь Национальный парк, ночью, с прожекторами.
— Очень дорого обойдется, — заметил Флореску.
— Это моя проблема, Фред. Я отвечаю за фонды «Артемис». Дальше: я собираюсь нанять местных жителей и отправить их на поиски.
— Туман, они заблудятся, — сказал Флореску в отчаянии. — Нужны сотни людей.
— Я готова нанять сотню. Тысячу, если понадобится.
Мы заплатим каждому пятьсот долларов, чтобы найти Зака и Меган. А тому, кто найдет, дадим пять тысяч долларов в награду.
Флореску посмотрел на нее с еще большим уважением.
— Боже, Элеонор, руководители студии ведь обычно скупердяи! А ты откуда такая?
Она рассмеялась:
— Да, мы скупердяи. Просто я делаю инвестиции, Фред.
Мертвый Зак Мэйсон — большие потери для студии. А Меган Силвер сделает нам много денег в будущем. В «Увидеть свет» я вложила немало личного капитала. Я хочу увидеть фильм в прокате. На экране.
— А знаешь что? Когда фильм выйдет, тебя ждет большой успех, — сказал Флореску.
— Хорошо. Теперь давай, собирай остальных актеров и продолжай снимать.
— Продолжать — что?
— Снимать, — повторила Элеонор. — Те сцены, где не нужны Зак и Роксана. Наверняка несколько таких осталось, так ведь?
— Да, но…
— Забудь «но», Фред. Ты ничем не поможешь Заку и Меган, сидя здесь и переживая. Никто из вас все равно не знает джунглей, и я не собираюсь больше рисковать своими людьми. — Она улыбнулась ему. — Я собираюсь найти ребят живыми и здоровыми, хочу, чтобы они вернулись и чтобы мы закончили фильм. А теперь — мы делаем фильм или нет?
— Да, мадам, — ответил Фред Флореску, широко улыбаясь.
— Темнеет, — сказала Меган.
Она старалась скрыть страх. Они уже провели одну ночь на земле, но тогда она была без сознания. А этот вечер совсем другой. Меган опасалась, сможет ли она вообще заснуть, несмотря на жуткую усталость, на то, что каждая мышца вопила о пощаде, когда она делала шаг правой ногой, пытаясь удержаться на самодельных костылях и держа на весу бесполезную левую ногу. Меган старалась весь день, отказываясь останавливаться и отдыхать, даже когда Зак настаивал. Она знала: стоит ей сесть — и она никогда больше не встанет. Дважды Меган спотыкалась и падала, вскрикивая от боли, когда распухшая лодыжка задевала за камень или за ветку. Мэйсон пробовал усадить ее к себе на плечи и нести, но она, дрыгая ногами и царапаясь, отбивалась. Она не хотела, чтобы Зак нес ее, ведь он единственная надежда для обоих. Может, ему лучше оставить ее в джунглях и пойти за помощью? Он вышел бы из леса, привел людей… Хотя Меган сомневалась, что они смогли бы ее найти, одну в джунглях.
На Меган напал внезапный приступ смеха, когда она подумала, что это красивое место для могилы.
Красивое и ужасное. Туманный лес, кривые стволы деревьев, пальмы, покрытые влажным мхом и ползучими растениями, яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь сплошную зелень листвы, первозданные гигантские папоротники под нефритовыми зарослями. Яркие птицы перелетают с дерева на дерево. Пахнет корицей, ванилью, орхидеями и страстоцветом. Никогда, даже в самых диких фантазиях, Меган не могла себе представить место, столь странное и невероятно живое. Но оно и. очень страшное: дважды Мэйсону пришлось схватить ее в объятия, дрожащую и заледеневшую от, ужаса, и пронести несколько ярдов — подальше от скорпиона. Они миновали три огромных свисающих с дерева гнезда желтых ос. Потом колонию непонятных насекомых, которые могли напасть на них. Толстая сейшельская змея выскользнула из листвы и, извиваясь, проползла прямо между костылями Меган. И хотя девушка знала, что здешние змеи не ядовиты, она задрожала от страха. Огромные пауки, каждая клешня которого была размером с ладонь человека, болтались на толстой паутине. Она боялась предстоящей ночи и ничего не могла с собой поделать. Меган думала о тарантулах, о джунглях, кишащих летучими мышами. Днем со всем этим легче справиться, все вокруг зеленело и золотилось, но под покровом ночи… Сердце Меган заходилось от ужаса.
— А вот для этого вы можете отыскать большее число свидетелей? — заинтересовалась она.
Бут торопливо закивал, сбивая пальцем с рукава своего безупречного сине-голубого костюма, сшитого в Лондоне на заказ, воображаемую пылинку. Важно произвести впечатление на миссис Кендрик. Не только потому, что она платила более чем просто хорошо. Она была мощной общественной силой в городе. Ее рекомендации женам или бывшим женам голливудских воротил могли бы удвоить годовой доход фирмы. Он готов согнуться перед ней пополам, принять любую позу, в какой леди захочет его увидеть.
— Конечно, мадам, конечно. У нас отличные служащие, они делают именно то, о чем вы говорите. Но поскольку история, которой мы сейчас занимаемся, мягко говоря, удивительная, хотелось бы иметь сначала, так сказать, скелет всего дела. И мы подготовили для вас предварительный отчет.
Изабель закрыла папку с документами.
— Я могу это взять с собой? — спросила она.
— Конечно. Пожалуйста, — энергично закивал Бут. — У нас всегда несколько копий каждого документа.
Изабель отодвинула свой стул и поднялась, собираясь уходить.
— То, что удалось собрать, удовлетворяет вас, миссис Кендрик? — спросил Бут, волнуясь.
Впервые за утро Изабель Кендрик снизошла до него и слегка улыбнулась.
— Я жду полного отчета, мистер Бут. Но должна сказать, пока вы работаете прекрасно. — Она холодно взглянула на папку с документами в своей сумке из мягкой кожи. — Просто прекрасно.
Пухлое лицо Гранта Бута сияло от радости, когда он распахивал перед ней дверь кабинета.
Изабель припарковала» бентли» прямо перед домом, пытаясь овладеть собой. Она не должна позволить Сэму увидеть ее в таком состоянии. Кровь бурлила от счастья, наманикюренные пальцы отбивали на руле машины ритм одной из старых песен Синатры. Давно, когда она интересовалась музыкой, Синатра и Тони Беннет были ее любимыми исполнителями. Действительно хорошая музыка, подумала Изабель, и постаралась скрыть не подобающую моменту улыбку. Она собиралась все сделать по-своему. Сэм ни в коем случае не должен узнать ничего до тех пор, пока не будет слишком поздно. Как уверяли отчеты, Сэм действительно воспылал чувствами к маленькой потаскушке.
Холодная злость едва не накрыла бурную радость, но Изабель сумела ее подавить. Не важно, что это пустое сердце выбрало ее мужа. Свое она потеряла много лет назад. Да это вряд ли важно. Важно одно — Сэм. Мужчина и статус, который давало ей платиновое обручальное кольцо на левой руке. Изабель прошла весь путь не для того, чтобы сейчас передать это кольцо какой-то двадцатичетырехлетней манекенщице.
Но спокойно. Спокойно, говорила себе Изабель, выходя из машины и разглаживая абрикосового цвета костюм.
Об этом уже заботятся. Мистер Бут и его люди доведут дело до конца. Сейчас единственное, что ей надо, — найти подходящего репортера и передать ему все материалы. Она должна сделать правильный выбор. Поскольку это будет сенсация десятилетия в шоу-бизнесе. Тот, кому она передаст папку с документами, станет ее вечным должником.
Поэтому надо выбрать кого-то достойного. Нет смысла торопить события, подумала Изабель. Она не должна забывать, что в будущее необходимо заглядывать сегодня. В отличие от мисс Феликс, у которой будущего уже нет.
Изабель вбежала по ступенькам на террасу, вежливо кивнула горничной, открывшей дверь, и сразу пошла в свой кабинет. Она отчаянно хотела поверить тому, что «Бут, Варвик и Яблэнс» ей рассказали. Что все это правда. Для собственного спокойствия Изабель хотела кое-что проверить.
Особенно одну-две детали. Она набрала номер телефона Джордан Голдман и стала ждать, нетерпеливо постукивая носком туфли по старинному китайскому ковру.
— Резиденция Голдманов.
— Это Изабель Кендрик. Мне нужна миссис Голдман, — нетерпеливо сказала Изабель. И зачем только драгоценная Джордан заставляет слуг отвечать на звонки? Как это раздражает!
— Изабель, я так рада, что вы позвонили! — заверещала Джордан. — Я хотела поговорить с вами о своем аукционе, который состоится в следующем месяце. Как вы думаете, надеть ли мне тогу?
— О, конечно, нет, дорогая, — сказала Изабель, вздрогнув при мысли о возможной реакции мужчин. — Но об этом мы можем поговорить через секунду. Я хочу задать несколько вопросов о Роксане Феликс.
— Слушаю, Изабель, — тут же согласилась Джордан.
— Ты всегда говорила, что Роксана была твоей школьной подругой. Но как долго она проучилась в этой школе?
— Только год. Ее приняли в последний класс, — ответила Джордан, удивляясь вопросу Изабель. — Ей было восемнадцать, когда она там появилась.
Изабель задержала дыхание. Значит, правда.
— С вами все в порядке, Изабель?
— Все прекрасно. Скажи, ты видела когда-нибудь ее мать или отца? Они приезжали за ней, навещали? Они были на церемонии выпуска?
— Нет. Не приезжали. — Джордан задумалась, вспоминая. — Нам вообще-то всегда казалось это странным, но Роксана говорила, будто они занимаются бизнесом в Европе и не могут приехать. Они никогда не появлялись в школе. Она всегда уезжала в аэропорт на такси.
— Спасибо, детка. Ты мне очень помогла, — сказала Изабель, стиснула руку в кулак и торжествующе ударила себя по бедру. — А сейчас я прощаюсь с тобой, мне надо сделать кое-какие звонки.
— А как насчет тоги? — заканючила Джордан.
— Ты можешь мне перезвонить, — твердо сказала Изабель, вешая трубку.
Несколько секунд она постояла, обдумывая варианты, и наконец остановилась на идеальной персоне. Марисса Мэтьюз, самая популярная журналистка в Нью-Йорке, чьи статьи беспрестанно печатаются в колонке слухов. Старая знакомая. Она сделает этот материал достоянием всего Лос-Анджелеса. Изабель поздравила себя: Марисса ради истории вроде этой способна даже пойти на убийство. Эта журналистка станет ее проводником в нью-йоркском обществе. В конце концов, она, Изабель, уже завоевала Лос-Анджелес, и надо расширять горизонты.
Улыбнувшись, Изабель сняла трубку и набрала номер.
— Марисса? Дорогая, это Изабель Кендрик. У меня для тебя сенсация. Да, потрясающая. Правда. У тебя есть хороший факс? О, он принимает и фотографии? Замечательно…
Элеонор откинулась поудобнее в седане, который отель послал за ней в сейшельский аэропорт. В машине работал кондиционер. Она смотрела в окно. Физическая усталость давала о себе знать, но Элеонор взяла себя в руки. День этот должен быть длинным и сложным. И еще не скоро кончится. Но уже есть успехи. Во-первых, она сумела спасти свою карьеру, и это здорово. Том, невероятно шикарный в строгом черном костюме, открывший от удивления рот, представлял собой зрелище, которое она никогда не забудет. Она его потрясла, безусловно. Но это было легко сделать. Сейчас Элеонор молилась, чтобы у нее хватило сил спасти Меган и Зака. Осталось ли кого спасать? Почему-то Элеонор была уверена: они живы. Она чувствовала это нутром. Они живы, просто затерялись в изумрудно-зеленых джунглях, на которые она смотрела сквозь иллюминатор самолета.
Фред Флореску, бледный и взволнованный, ждал ее в зале прилета.
— Спасибо, что так быстро прилетела, уже второй день, как мы их потеряли. Я оповестил власти, и они ищут. — Молодой режиссер качал головой. — Не знаю, что еще могу сделать. Но новостей никаких нет.
— О'кей. Кое о чем мне надо подумать, — сказала Элеонора. — Во-первых, я собираюсь нанять частный вертолет и облететь весь Национальный парк, ночью, с прожекторами.
— Очень дорого обойдется, — заметил Флореску.
— Это моя проблема, Фред. Я отвечаю за фонды «Артемис». Дальше: я собираюсь нанять местных жителей и отправить их на поиски.
— Туман, они заблудятся, — сказал Флореску в отчаянии. — Нужны сотни людей.
— Я готова нанять сотню. Тысячу, если понадобится.
Мы заплатим каждому пятьсот долларов, чтобы найти Зака и Меган. А тому, кто найдет, дадим пять тысяч долларов в награду.
Флореску посмотрел на нее с еще большим уважением.
— Боже, Элеонор, руководители студии ведь обычно скупердяи! А ты откуда такая?
Она рассмеялась:
— Да, мы скупердяи. Просто я делаю инвестиции, Фред.
Мертвый Зак Мэйсон — большие потери для студии. А Меган Силвер сделает нам много денег в будущем. В «Увидеть свет» я вложила немало личного капитала. Я хочу увидеть фильм в прокате. На экране.
— А знаешь что? Когда фильм выйдет, тебя ждет большой успех, — сказал Флореску.
— Хорошо. Теперь давай, собирай остальных актеров и продолжай снимать.
— Продолжать — что?
— Снимать, — повторила Элеонор. — Те сцены, где не нужны Зак и Роксана. Наверняка несколько таких осталось, так ведь?
— Да, но…
— Забудь «но», Фред. Ты ничем не поможешь Заку и Меган, сидя здесь и переживая. Никто из вас все равно не знает джунглей, и я не собираюсь больше рисковать своими людьми. — Она улыбнулась ему. — Я собираюсь найти ребят живыми и здоровыми, хочу, чтобы они вернулись и чтобы мы закончили фильм. А теперь — мы делаем фильм или нет?
— Да, мадам, — ответил Фред Флореску, широко улыбаясь.
— Темнеет, — сказала Меган.
Она старалась скрыть страх. Они уже провели одну ночь на земле, но тогда она была без сознания. А этот вечер совсем другой. Меган опасалась, сможет ли она вообще заснуть, несмотря на жуткую усталость, на то, что каждая мышца вопила о пощаде, когда она делала шаг правой ногой, пытаясь удержаться на самодельных костылях и держа на весу бесполезную левую ногу. Меган старалась весь день, отказываясь останавливаться и отдыхать, даже когда Зак настаивал. Она знала: стоит ей сесть — и она никогда больше не встанет. Дважды Меган спотыкалась и падала, вскрикивая от боли, когда распухшая лодыжка задевала за камень или за ветку. Мэйсон пробовал усадить ее к себе на плечи и нести, но она, дрыгая ногами и царапаясь, отбивалась. Она не хотела, чтобы Зак нес ее, ведь он единственная надежда для обоих. Может, ему лучше оставить ее в джунглях и пойти за помощью? Он вышел бы из леса, привел людей… Хотя Меган сомневалась, что они смогли бы ее найти, одну в джунглях.
На Меган напал внезапный приступ смеха, когда она подумала, что это красивое место для могилы.
Красивое и ужасное. Туманный лес, кривые стволы деревьев, пальмы, покрытые влажным мхом и ползучими растениями, яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь сплошную зелень листвы, первозданные гигантские папоротники под нефритовыми зарослями. Яркие птицы перелетают с дерева на дерево. Пахнет корицей, ванилью, орхидеями и страстоцветом. Никогда, даже в самых диких фантазиях, Меган не могла себе представить место, столь странное и невероятно живое. Но оно и. очень страшное: дважды Мэйсону пришлось схватить ее в объятия, дрожащую и заледеневшую от, ужаса, и пронести несколько ярдов — подальше от скорпиона. Они миновали три огромных свисающих с дерева гнезда желтых ос. Потом колонию непонятных насекомых, которые могли напасть на них. Толстая сейшельская змея выскользнула из листвы и, извиваясь, проползла прямо между костылями Меган. И хотя девушка знала, что здешние змеи не ядовиты, она задрожала от страха. Огромные пауки, каждая клешня которого была размером с ладонь человека, болтались на толстой паутине. Она боялась предстоящей ночи и ничего не могла с собой поделать. Меган думала о тарантулах, о джунглях, кишащих летучими мышами. Днем со всем этим легче справиться, все вокруг зеленело и золотилось, но под покровом ночи… Сердце Меган заходилось от ужаса.