Бэгуэлл Стелла. Побежденные любовью

   — Гмм. Ну и что? Мисс Анна, наверное, скучает здесь одна.
   Мигель как-то странно посмотрел на помощника, но ничего не сказал. Чего доброго подумает, будто он ревнует. Так или иначе, но ему не нравилось, что доктор Далтон флиртует с Анной. Этот доктор имел репутацию дамского угодника, а Анна уже получила травму от такого же хлыща.
   Мигель подошел к ним, еле сдерживаясь, чтобы не схватить ветеринара за ворот и не дать ему пинка. Его злило, что кто-то может смотреть на Анну глазами собственника.
   От Анны не ускользнул тяжелый взгляд, который Мигель бросил на ветеринара. Она не знала, что у него на уме, но поняла, что причина в ней.
   — Мигель, ты знаком с доктором Далтоном? — спросила она.
   Он холодно кивнул.
   — Да, мы знакомы.
   Доктор был высок и строен, с красивыми пышными усами. Мигель мрачно подумал, что Анна, вероятно, находит его привлекательным. Она так мило улыбалась ему…
   Анна нахмурилась.
   — Захромал один из жеребцов. Тебя не было, поэтому я подумала, что лучше позвать доктора Далтона.
   — Ну и что он обнаружил? — Мигель обратился почему-то к ней.
   — Доктор боится, что перелом. Возможно, завтра придется везти лошадь на рентген.
   Мигель перевел взгляд на ветеринара.
   — Почему бы вам самому не отвезти сегодня жеребца? Зачем Анне ехать в Руидозо? Вы же приехали на грузовике.
   Доктор пожал плечами.
   — Я бы не стал ставить лошадь в мой грузовик. Сегодня утром я перевозил в нем животных, заболевших чумой.
   У Мигеля потемнело лицо, и Анна испугалась, что он сейчас взорвется.
   — Тогда убирайте его к черту отсюда! — закричал он. — Имейте в виду, Далтон, если одна из лошадей Анны хотя бы чихнет, вам не поздоровится!
   Анна видела, что ветеринар хотел ответить так же резко, но потом решил быстрее ретироваться.
   Когда он уехал, Анна возмущенно повернулась к Мигелю.
   — Что ты наделал!
   — Попытался спасти лошадей Хло. Проклятый идиот! О чем он только думал, когда ехал сюда на заразном грузовике?
   — Но может быть, он продезинфицировал его до приезда к нам; Ну а потом все же решил подстраховаться, — возразила она.
   Мигель взорвался:
   — Если бы ты смотрела не только на него, то увидела бы, что в грузовике полно лошадиного навоза.
   Анна пришла в смятение. Как она ничего не заметила? Но Мигелю все равно не стоило так сердиться.
   — Хорошо. Но ты не должен был так разговаривать с ним, как будто он… кусок дерьма.
   — По мне, он как раз такой и есть.
   Мигель повернулся и пошел к конюшне.
   Анна вспыхнула от гнева и побежала за ним.
   — Что ты имеешь в виду?
   Даже не остановившись, он бросил через плечо:
   — Именно то, что сказал. А завтра я поеду вместе с тобой.
   — Зачем? — Она схватила его за руку.
   Он оглянулся и посмотрел на нее. Румянец заливал ее щеки, зеленые глаза горели. Мигелю больше всего хотелось сейчас обнять и расцеловать ее. Хотелось завладеть ее телом и душой. Но это значило опять нажить сердечную боль.
   — Потому что я не хочу, чтобы ты одна встречалась с ним.
   — Ты что… ревнуешь, Мигель? — удивленно спросила Анна.
   Гневная гримаса исказила его лицо.
   — Нет! Просто я не хочу, чтобы Хло узнала, что ее дочь спуталась с таким человеком.
   «Таким»? На самом деле ей было все равно, какой человек доктор Далтон. Она хотела, чтобы вылечили ее лошадь, и больше ничего. А Мигель понимает, что интересен ей только он? Или не хочет понимать?
   — Ты и вправду считаешь меня такой дурой? Ты думаешь, что если я одна, то обязательно совершу какую-нибудь глупость?
   — Да, я так думаю. Потому что еще немного времени — и ты бы согласилась пойти на свидание с доктором Далтоном. И это женщина, которая, как я сам слышал, клялась больше никогда не обращать внимания на мужчин! — хмуро ответил он. От гнева ее лицо стало пунцовым.
   — Ты не знаешь, о чем говоришь! Я с доктором Далтоном говорила только о лошадях. Но даже если мы обсуждали что-то еще, то какое тебе дело? Ты же не любишь меня!
   Мигель неожиданно для себя схватил ее за плечи и притянул к себе.
   — Ты не знаешь, что значит любить, Анна! Ты…
   Он задохнулся, потому что Анна прильнула к нему и обхватила его лицо ладонями.
   — А ты думаешь, ты знаешь? — прошептала она. — Если бы знал, то понял бы, что я сейчас чувствую. Что чувствую каждый раз, когда смотрю на тебя.
   Мигель уже не мог противостоять желанию, которое пульсировало в его теле, подобно языческому боевому танцу.
   — Тебе не следует говорить мне такие вещи, Анна, — хриплым голосом прошептал он. — А мне не следует их слушать.
   Он смотрел на ее губы и уже не в силах был сопротивляться. Он целовал ее, чувствуя себя в раю и аду одновременно. Он дрожал от желания…
   Наконец Анна оторвалась от него и посмотрела ему в глаза.
   — Ты считаешь меня молоденькой дурочкой. Ты считаешь, что единственное мое желание — играть на фортепьяно для аудитории, купаться в лучах славы. Но я не этого хочу, Мигель. Я хочу тебя.
   Если бы она могла заглянуть в его душу, то увидела бы, как неистово он желал ее!
   Мигель отвел взгляд. Как ему раскрыться перед этой женщиной, если Чарлин отравила его сердце?
   Сомнений нет — если Анна уедет, то его только что возникшая любовь погубит его, он будет конченым человеком.
   — Мы часто хотим того, что делать нам нельзя. Ты, Анна, поймешь это… когда станешь старше… и уедешь отсюда.
   Она хотела спросить, что нужно ему. Если не она, то, может быть, его сын? Но тут вошли два ковбоя и помешали продолжить разговор.
   Анна повернулась спиной к Мигелю и попыталась привести в порядок свои чувства, которые так внезапно для нее самой выплеснулись. Она вовсе не собиралась говорить ему о том, как страстно желает его. И теперь эти чувства и желания невозможно скрывать ни от себя, ни от Мигеля.
   — Я волнуюсь за лошадь, — неловко перевела она речь на другое. — Может быть, ты посоветуешь, что надо делать?
   — К чему тебе мой совет? Ты уже обратилась к профессионалу.
   — Но как ты можешь упрекать меня за это! Я же не вправе рисковать, когда речь идет о лучшем скакуне моей матери!
   Мигель прекрасно понимал, насколько необоснованна его ревность. Он не имел никакого права бросать ей подобные упреки. Но непреодолимое желание, чтобы она принадлежала только ему, мешало трезво мыслить. Он постарался взять себя в руки.
   — Я посмотрю жеребца, Анна. Но ты должна помнить, что у меня нет за плечами восьми лет учебы, как у Далтона.
   Она улыбнулась ему так, как будто он достал для нее звезду с неба.
   — Но у тебя гораздо больше лет практики за плечами, Мигель. По моему мнению, это намного важнее.
   Мигель никогда не думал, что у него есть тщеславие. Но слова Анны наполнили его грудь странным самодовольством.
   — Пошли. Жеребец стоит вон там, — сказала ему Анна.
   Мигель вслед за ней подошел к стойлу.
   — Все было как всегда, — говорила Анна. — Вчера я пару раз пустила его по кругу. Он и не спотыкался вроде. Но с утра у него неожиданно опухла нога.
   Мигель подошел к каурому жеребцу и ласково поздоровался с ним. Потом, потрепав его по спине и по шее, аккуратно поднял больную ногу. Внимательно осмотрев ее, он достал из кармана небольшой нож и постучал им по копыту. Жеребец тут же заржал от боли и выдернул ногу.
   — Когда последний раз подковывали его? — спросил он. — Подковы выглядят совсем новыми.
   — Вчера днем.
   — Ему наверняка повредили копыто. Надо немедленно снять подкову. Принеси мне плоскогубцы.
   Анна бегом принесла инструмент и стала наблюдать, как Мигель осторожно снимает подкову.
   — Видишь, кузнец случайно пробил гвоздем ему кость. Похоже, началось заражение крови.
   — О, Мигель, как ты догадался снять подкову? Я удивляюсь, почему доктор Далтон не сделал этого.
   «Потому что он рассматривал не лошадь, а тебя», — подумал Мигель, но вслух ничего не сказал.
   — Теперь мне не надо ехать с ним в Руидозо на рентген! — радостно воскликнула Анна.
   — Нет, надо. Ему необходимо лечение.
   — Ты просто скажи, что мне делать, — попросила она.
   Такого доверия от Анны Мигель никак не ожидал. Теплая волна захлестнула его. Чарлин никогда не считала его умным. Ей просто нравилось, как он выглядел в джинсах и в ковбойской шляпе. Ей даже в голову никогда не приходило узнать, что же он за человек на самом деле. Ей было все равно, с горечью подумал он.
   — Да, я могу, конечно, посоветовать тебе, что надо делать. Но лучше отвезти его к ветеринару. Он пропишет ему антибиотики, а я не вправе этого сделать.
   — А когда ты сможешь поехать со мной? — спросила она.
   — Я не поеду.
   Анна удивилась.
   — Но ты же сказал…
   — Забудь об этом. Я просто был вне себя.
   Мигель опустил глаза, а Анна подумала: если он тогда и испытал приступ ревности, то сейчас явно жалеет об этом.
   — Я уже начинаю привыкать к твоему характеру, — пошутила она. — Мне кажется, что ты не можешь не командовать мною.
   Анна никогда еще не разговаривала с ним с такой мягкой улыбкой, и Мигель поневоле смутился.
   Они оба понимали, что за последние несколько минут их взаимоотношения изменились. Неважно, что ждет их впереди, но он уже никогда не сможет забыть ее руки на своих щеках, ощущение ее губ на своих, ее жаркий шепот…
   — Увидимся завтра, когда ты вернешься, — отрезал он и вышел из конюшни, не дав ей возможности возразить.
   На следующий день Анна вернулась из Руидозо почти в полдень. Она привезла с собой антибиотики, которые прописал доктор Далтон, и мазь. Доктор был немного раздражен тем, что Мигель без его ведома снял подкову и поставил диагноз, но признал, что тот абсолютно прав. Анна прекрасно видела его смущение от собственной легкомысленности.
   К удивлению Анны, дома ее встречали кузина Эмили и Гарлен. За ними шел Мигель. Значит, он прекрасно знает членов ее семьи.
   — Анна! — Эмили подбежала к ней и крепко обняла. — Ты с каждым разом становишься все красивее!
   Анна видела свою старшую кузину впервые после свадьбы Чарли и Вайолет. Гарлен тогда только родился. Теперь он был пухлым малышом, а Эмили светилась от счастья. Она так долго страдала, прежде чем ей удалось воссоединиться со своей любовью.
   — Да уж, настоящая красавица, особенно в этой грязной одежде. Но тем не менее спасибо за комплимент, — рассмеялась Анна.
   — Мигель говорит, что захромал один из скакунов. Твоя мать уже знает об этом?
   Анна кивнула.
   — Да, я рассказала ей вчера по телефону. Но она не беспокоится, так как уверена, что Мигель справится.
   Она взглянула на Мигеля, который так и не проронил ни слова.
   — Хло не тому доверяет, — сказал он. — Вот Анна действительно хорошо ухаживает за лошадьми.
   — Ну что ж, я очень рада, что Хло не о чем беспокоиться. Было бы жаль, если бы ей пришлось прервать отпуск. Даже не помню, когда она уезжала отдыхать. Виатт иногда отлучается по делам, но твоя мать крайне редко покидает ранчо. Ей просто необходимо отдохнуть. Ну а как ты? — обратилась Эмили к кузине. — Нравится дома?
   — Дома просто чудесно, — ответила Анна.
   Она опустилась на колени, чтобы поздороваться с Гарленом. У него были светлые волосы и голубые глаза, как у его матери.
   — Привет, Гарлен, — нежно проговорила Анна. — Ты уже умеешь говорить? Скажи: «мама», «папа».
   Маленький Гарлен показал пальцем куда-то через ее плечо и произнес:
   — Лошадка!
   Анна рассмеялась, а Эмили всплеснула руками.
   — Ну что поделаешь, если у него это в крови!
   — Хочешь покататься, Гарлен? — спросила Анна ребенка.
   Малыш радостно кивнул. Эмили сделала серьезные глаза.
   — Анна, не сажай его на лошадь, а то потом уже не снимешь.
   Анна снова рассмеялась и похлопала малыша по животику.
   — Надо немного подождать, Гарлен. Подрастешь, и мы с тобой будем скакать целыми днями.
   — Давай, давай, балуй его. Но я отплачу тебе тем же, когда ты сама родишь ребенка, — улыбаясь сказала Эмили.
   Чувствуя себя чужим, Мигель постарался незаметно ускользнуть. Его волновал вид Анны в кругу семьи. Особенно когда она щебетала с Гарленом. Ему не хотелось представлять ее в качестве любящей матери. Легче было думать, что она не для этого предназначена. Тем не менее восхищенный взгляд, которым она смотрела на ребенка, запечатлелся в его мозгу, как и многие другие моменты, связанные с Анной.
   Он подошел к грузовику, вывел жеребца и отвел его в конюшню. Потом достал лекарства и положил их в холодильник, решив обсудить лечение лошади после того, как кузина уедет.
   А женщины тем временем продолжали оживленно обсуждать семейные дела. Вдруг Эмили с тревогой проговорила:
   — А где Гарлен?
   — Не знаю! Я не заметила, как он ушел! — воскликнула Анна.
   Они увидели ребенка одновременно. Малыш разгуливал в загоне для пони. На глазах у женщин он неожиданно перелез под перегородкой в загон огромного жеребца, отличавшегося горячим нравом. Анна похолодела от ужаса, не зная, как жеребец отреагирует на ребенка. Они с Эмили побежали к загону. В этот момент жеребец заметил Гарлена.
   — Гарлен! Гарлен, иди к маме! — закричала Эмили.
   Но крик матери только испугал мальчика. Он остановился и заплакал. За его спиной жеребец начал рыть копытом землю и фыркать.
   От загона женщин отделяли два забора. Они бегом подбежали к первому, быстро вскарабкались на него. Анна боялась, что не удастся добежать вовремя. Раздался крик Мигеля, который стрелой промчался мимо них и приземлился в загоне в тот момент, когда жеребец начал разбег.
   Эмили и Анна в ужасе наблюдали, как он бросился между ребенком и разъяренным животным, закрыв ребенка от нападения.
   Потом все происходило как в замедленной съемке. Жеребец с разбега бросился на Мигеля, тот упал на колени, но продолжал прикрывать мальчика. К тому моменту, когда женщины попали в загон, жеребец ударил Мигеля еще раз, потом отбежал в угол, где остановился, фыркая, потрясая гривой и гарцуя на месте.
   Эмили схватила ребенка, Анна взяла Мигеля за руку, и он, шатаясь, пошел за ней.
   — Мигель! Ты ранен!
   — Ребенок…
   Анна оглянулась в ту сторону, где Эмили осматривала сына. Кузина кивнула ей с облегчением.
   — С ним все в порядке, Мигель. Но ты, наверное, сильно ранен.
   — Я не могу… вздохнуть. Я…
   Если бы Анна не поддерживала его, он упал бы прямо в грязь. Анна в отчаянии посмотрела на Эмили.
   — Позвони 911!
   С Гарленом на руках Эмили поспешила в дом.
   — Жеребец… — процедил Мигель сквозь зубы.
   — Я позабочусь о нем, — твердо заверила Анна.
   Мигель замотал головой, при этом его пальцы впились в ее руку.
   — Уходи… немедленно. Он ударит тебя.
   Она не могла поверить, что он в таком состоянии продолжает беспокоиться о ней.
   — Ты сможешь перелезть через забор? — спросила она.
   — Постараюсь, — выдохнул он.
   Его бледность и затрудненное дыхание приводили Анну в ужас, она старалась не думать о том, насколько серьезно он мог пострадать. Первым делом надо вытащить его из загона, подальше от опасного жеребца, и вызвать врача.
   Казалось, Мигель был на грани обморока. Тем временем жеребец приготовился к новой атаке.
   Животному явно не нравилось присутствие посторонних в его загоне. Анна не могла припомнить, чтобы конь вел себя так агрессивно. Поблизости не было никого, кто мог бы прийти к ним на помощь. Только она могла спасти сейчас Мигеля.
   Вдруг она заметила лассо, забытое кем-то на заборе. Сделав петлю, она шаг за шагом начала приближаться к вороному жеребцу, яростно трясущему гривой. При ее приближении он навострил уши, оскалился и снова начал рыть копытами землю. Потом быстро рванулся к ней. Анна в последний момент отступила с дороги, и когда конь промчался мимо, ей представилась возможность накинуть петлю ему на шею.
   Несмотря на то что она отчаянно упиралась двумя ногами в землю, рывок был настолько сильным, что она упала на живот. Тем не менее ей удалось не выпустить лассо из рук. Жеребец поволок ее по земле, нейлоновая веревка ободрала руки до крови.
   В тот момент, когда Анна почувствовала, что больше не сможет выносить эту боль, жеребец остановился. Она с трудом поднялась на ноги, подошла к забору и привязала веревку к столбу.
   Убедившись, что жеребец надежно привязан, она подошла к Мигелю и опустилась рядом с ним на колени. Его лицо приобрело серый оттенок, он едва дышал.
   — Мигель! Скоро мы отвезем тебя в больницу, — постаралась ободрить она его.
   Он застонал и сделал попытку заговорить:
   — Жеребец… Ты… привязала его?..
   — Да, дорогой, я вынуждена была это сделать. Он собирался снова напасть.
   Мигель пошевелил губами, собираясь сказать ей, какая она храбрая. Еще он хотел сказать, что она спасла ему жизнь. Но у него не хватило сил произнести эти слова.
   Тогда он попытался сказать ей это глазами. Наверное, ему удалось, потому что Анна улыбнулась ему. Она что-то говорила, но из-за шума в голове он не разобрал ни слова. Потом почувствовал ее руку на своей щеке, а потом все вокруг померкло.

Глава ВОСЬМАЯ

   Когда Мигель очнулся, он почувствовал острую боль во всем теле и сильный запах дезинфекционных препаратов.
   С огромным трудом ему удалось поднять тяжелые веки. В комнате царил полумрак, но, когда глаза привыкли, он понял, что находится в больничной палате.
   Ему была поставлена капельница, а на прикроватной тумбочке стоял монитор, на котором отмечалось биение его сердца.
   Он захотел приподняться, но из-за невыносимой боли застонал и опустился на подушки.
   Анна, сидевшая в кресле в дальнем конце комнаты, услышала его стон и поспешила к нему.
   — Мигель! Наконец-то ты очнулся. — Она включила бра над его головой.
   Мигель посмотрел на нее и понял, что ему хочется видеть только ее лицо. Он попытался сказать что-то, но во рту пересохло так, что поначалу не удавалось выговорить ни слова. Наконец он с трудом произнес:
   — Что со мной?
   Голос его был хриплый, но Анне показалось, что приятней звука она не слышала никогда в жизни.
   — У тебя перелом нескольких ребер. Одно из них повредило легкое. Но доктор говорит, что все будет в порядке.
   Анна не стала рассказывать, в каком состоянии его привезли в больницу. У них еще будет много времени поговорить об этом. А сейчас его нельзя волновать.
   Мигель силился вспомнить, что же произошло. В памяти смутно всплывали картины трагедии: вот жеребец готовится к атаке, малыш Гарлен плачет где-то в загоне… Анна вцепилась в лассо…
   — Как малыш Гарлен?
   — С ним все в порядке, благодаря тебе.
   От ее ответа он почувствовал облегчение.
   — А когда я смогу выйти отсюда?
   — Доктор говорит, что через несколько дней. Если процесс выздоровления пойдет нормально.
   — Но я не могу провести здесь несколько дней, — сказал он с некоторым раздражением. — У меня полно работы.
   — Единственная работа для тебя сейчас — это чтобы срослись твои ребра, — ответила Анна. — А о ранчо не беспокойся, о нем есть кому позаботиться.
   Он нахмурился.
   — Надеюсь, ты не возьмешь всю заботу на себя?
   Она покачала головой и улыбнулась.
   — Только часть. Дядя Гарлен поможет мне. Кстати, вся их семья собралась здесь. Они будут рады услышать, что ты пришел в себя.
   — Все здесь? Но зачем?
   Анну поразило, насколько одинок Мигель. У нее от жалости к нему заныло сердце.
   — Потому что они все очень переживают за тебя. А Эмили и Купер хотят поблагодарить тебя за спасение их ребенка.
   — Я не…
   — Не скромничай, Мигель. Если бы ты не заслонил собой маленького Гарлена, то страшно подумать, что могло бы произойти. Один удар копытом мог бы убить ребенка!
   Она промолчала о том, что такой удар чуть не убил его самого.
   — Я сделал только то, что сделал бы для собственного ребенка.
   «Собственного ребенка». Анна ни на минуту не забывала о сыне Мигеля. Этот двенадцатилетний парень даже не подозревает, какой храбрый у него отец и что он лежит сейчас в больнице с серьезными переломами. От этих печальных мыслей у нее сдавило горло. Сдерживая слезы, она быстро отвернулась, чтобы Мигель ничего не заметил.
   — Я знаю. Ты сделал бы это для любого ребенка, — тихо сказала она. — Как ты думаешь, почему вдруг жеребец повел себя так агрессивно? Он живет на ранчо много лет. Конечно, с ним всегда приходилось быть осторожным, но никогда еще он не впадал в такую ярость.
   — Иногда трудно бывает понять, что вдруг случается с животными. Большинство жеребцов могут повести себя непредсказуемо. Что случилось с этим, я даже не представляю. Возможно, его испугал плач ребенка.
   Анна покачала головой и вздрогнула при ужасном воспоминании.
   — Какова бы ни была причина, жеребца продадут на аукционе в пятницу.
   Мигель с удивлением посмотрел на нее.
   — По чьему разрешению?
   — Моей матери. Ей сообщили о произошедшем. Она говорит, что не может допустить даже вероятности повторения этого.
   — Жеребец дает такое замечательное потомство… Подумать не могу о том, что его продадут!
   — А я не могу подумать о том, что он мог бы сделать с тобой.
   Ее слова заставили Мигеля еще раз внимательно посмотреть на нее. Теперь он заметил бледность лица, круги под глазами. Интересно, сколько времени она провела у его постели и что думают по этому поводу ее родственники.
   — Он мог убить тебя, Анна! Как вспомню, как он тащил тебя по земле, а ты не выпускала из рук лассо, у меня внутри все цепенеет от ужаса.
   — Он мог затоптать тебя или нас обоих.
   Она протянула руку и убрала с его лба влажную черную прядь волос. И тут Мигель заметил, что руки ее перебинтованы. Он схватил одну руку и поднес к своим глазам.
   — Господи, что творится под этими бинтами, я даже не хочу представить, — угрюмо проговорил он. — Твои руки… как ты теперь будешь играть?
   Она прижала палец к его губам.
   — С руками все будет в порядке.
   А если не будет в порядке, обвинит ли она его в этом? — думал он. Нет. Анна никогда не может обвинить его в подобных вещах. Он начал понимать, что она вовсе не такая эгоистка, какой ему представлялась. Она рисковала собственной жизнью, чтобы спасти его. Этого он не мог понять.
   — Если ты из-за меня не сможешь играть, я себе этого не прощу, — взволнованно сказал он, пытаясь сдержать набегавшие слезы.
   — Ты слишком много разговариваешь. Тебе надо отдыхать. Пойду скажу медсестре, что ты пришел в себя. Возможно, тебе надо дать болеутоляющее.
   Мигель подумал, что Анна нужна ему гораздо больше, чем какое-то лекарство. Она способна облегчить боль его сердца, которая доставляла ему больше всего беспокойства. Однако он понимал, что, привыкнув к ее присутствию, не сможет в дальнейшем жить без нее.
   Анна поднялась, но он поймал ее забинтованные руки в свои.
   — Правда, что здесь твои родственники? — спросил он.
   Его сомнения повергли ее в такую печаль, что слезы непроизвольно покатились по щекам.
   — Да, они здесь. Роуз и Гарлен. Рой и Джастин. Эмили и Купер. Эмили очень беспокоится о твоем здоровье. Она считает себя виноватой в том, что малыш остался без присмотра.
   Мигель покачал головой.
   — Трудно найти лучшую мать, чем Эмили. Дети могут улизнуть в мгновение ока.
   — А ты знаешь, что они с Купером ждут еще ребенка?
   — Это хорошо, — сказал он. — Так и должно быть.
   Так должно быть и с нами, подумала Анна, но ничего не сказала вслух. Мигелю нужно как следует поправиться, прежде чем она попробует убедить его, что он тоже имеет право на счастье.
   К концу недели Мигель настолько окреп, что врачи сочли возможным выписать его из больницы. Но он все еще не мог полностью обслуживать себя. Хло и Виатт решили прервать свой отпуск и вернулись домой. Но Анна сказала об этом Мигелю, только когда они подъехали к ранчо.
   — Твои родители вернулись из Южной Америки? Когда? Зачем так беспокоились? Они же были в отпуске!
   — Они приехали вчера поздно вечером. Но я так и не поняла, отпуск это был или медовый месяц.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   Анна взглянула на него. Она была рада видеть его снова в джинсах и ковбойских ботинках, а не в больничной пижаме. И хотя под его просторной рубахой скрывалась туго перебинтованная грудь, а лицо было бледным и изможденным, она знала, что он поправляется. Весь тот ужас, который она пережила при мысли, что он может умереть, ей никогда не удастся забыть.
   — Я начинаю думать, что мои родители уехали только лишь для того, чтобы дать мне почувствовать ответственность, — сказала она.
   — Но что ты получила в результате, кроме искалеченных рук? Они, наверное, сошли с ума, а я и того больше. Зачем я только разрешил тебе переступить порог конюшни?
   Анна решила не раздражаться на его высказывания. Она понимала, что таким образом он выражает свою заботу о ней.
   — С моими руками ничего серьезного. А теперь и родители дома.
   — Ты довольна? Ты взяла все от своего пребывания на ранчо?
   Анна не ожидала от него таких колкостей. Ей казалось, что он будет рад возвращению домой. А вместо этого он был как рассерженный шершень, готовый ужалить любого, а в первую очередь ее.
   Она глубоко вздохнула.
   — Нет, я еще не все взяла. Здесь мои корни, — напомнила она ему. — Мама возьмет на себя лошадей, так что я смогу как следует позаботиться о тебе.
   Он резко повернулся к ней.
   — Что ты сказала?
   Она улыбнулась при виде его испуганного лица.
   — Ты прекрасно все слышал.
   — Да. Но я надеялся, что ослышался. Я сам могу о себе позаботиться.
   — Послушай, Мигель, все прекрасно тебя знают. Твой имидж не пострадает от того, что за тобой несколько дней будет ухаживать женщина.