Страница:
нашим лагерем и деревней, в низине находился колодец с "журавлем" и поилкой
для скота. Оба расчета установили радиосвязь со своими корреспондентами,
оставшимися в Тейково в казарме. Обменялись учебными радиограммами в
телеграфном режиме и попробовали слышимость микрофоном. Дальнейшая работа
шла по плановому заданию.
В первую же ночь возле нашей палатки появилась собака и стала временами
лаять. Утром, когда мы встали, собака ходила недалеко от нашей палатки. Но к
нам близко не подходила. Мы решили, что собака из деревни и, наверное,
сейчас уйдет. Я взял котелок и пошел к колодцу умыться и набрать воды.
Собака пошла параллельно со мной на некотором расстоянии от меня. Подтянув
"журавель" и окунув ведро в воду, я набрал воды и налил в колоду. Собака из
дальнего угла колоды налакалась свежей холодной колодезной воды. Я подумал,
теперь-то она уйдет к себе в деревню. Она не была похожа на бездомную.
Дворняжка, но очень симпатичная. По масти она была похожа на современную
колли с белым воротником-ошейником, уши небольшие висячие, морда и спина
темные, хвост пушистый. Когда я, набрав воды, пошел к палатке, она опять
пошла за мной. У нас с собой были сухие пайки. Приготовили пищу в котелках
на костре, расстелив плащ-палатки на земле возле костра, мы сели завтракать.
Собака лежала на некотором расстоянии и смотрела на нас. Мы ее позвали:"Боб!
Боб! Бобик!" Дали хлеба, затем дали кусок колбасы. Она съела. Теперь Боб с
благодарностью смотрел на нас. Так мы подружились с Бобиком. По каким
признакам собака выбирает хозяина осталось для нас тайной. Мы все ласкали
Бобика. Ходили с ним в гости к расчету Рыжова. Они тоже его ласкали. Но Боб
у них не оставался, всегда уходил с нами "домой". Выполнив командировочное
задание в течение недели, мы свернули радиостанции и лагерь. Тут Боб проявил
желание следовать за нами хоть куда, лишь бы вместе. Он прыжком оказался на
ступеньке тормозной площадки вагона и вместе с нами поехал в Тейково в
товарном вагоне. На второй этаж он поднялся так, как будто всю жизнь ходил
по ступенькам. Вошел вместе с нами в казарму. Все товарищи встретили его с
радостью. Его все ласкали и он ласкался ко всем, как будто он всех давно
знал. Местом жительства Боб избрал пространство между катодом и полом, под
досками моей постели.
В роте мы, в основном, оказались из сельских областей. Еще совсем
молодые люди мы скучали по дому, в том числе и по домашним животным. Правда,
с нами в роте служили и москвичи: братья-близнецы Лазаревы, Юрий Дуленков,
Жора Хотенцев, Николай Комиссаров, Трубецкой, а также из Ленинграда Анатолий
Глазков, из Коврова Николай Козлов и другие городские парни. Все же в
радиовзводе и в двух телефонных взводах преобладали ребята из сел. Наши
походные кухни размещались в подворье одного зажиточного хозяина, там же
стояли столы со скамейками. Когда мы строем шли в столовую и обратно, а
также на вечернюю прогулку, то Боб шел сбоку строя, как командир, за это ему
присвоили шуточное звание гвардии старший сержант. Он стал всеобщим любимцем
роты.
Однажды подняли нас ночью и приказали грузиться в эшелон, стоящий
готовым на станции. Мы быстро собрались со всем снаряжением и боевой
выкладкой, пошли на станцию. Стали грузится в красные товарные вагоны с
готовыми нарами с соломой, видимо, уже возившие таких как мы. Наш эшелон
быстро пошел на Запад. В темноте ночи, в сутолоке, не знаю как, но со мной
не было Боба.
Мы ехали по освобожденным от оккупации землям. Видели разрушенные
города и села. Повсюду были следы войны. Через города Орша и Могилев нас
привезли на станцию Быхов Могилевской области Белоруссии. Вселились в бывшие
немецкие приспособленные под казармы помещения. Недалеко от нас находился
разрушенный до основания авиабомбой спиртзавод.
Здесь, в Быхове, в наши части и соединения стала поступать союзническая
помощь. Автомашины: Студебеккеры, Форды, Доджи, мотоциклы с колясками
Харлей-Дэвидсоны, радиостанции SCR-399, телефонные аппараты ЕЕ-108,
английские шинели, шерстяная ткань для офицерских гимнастерок и брюк,
американские электрофонарики, бьющие лучом света на 50-75 метров, а также
консервированные сухие пайки: языковая колбаса, свиная тушенка, сало лярд,
яичный порошок и многое другое. При распаковке одной радиостанции SCR
обнаружили, что она вся покрыта морской солью. Где-то охватила ее морская
волна при доставке кораблем. К нам часто приезжали начальник связи 103-ей
гвардейской дивизии гв.капитан Дунин и его помощник по радио гв.капитан
Хованский на новеньком Харлее с коляской. У гвардии капитана Дунина служил
ординарцем мой земляк Шарипов Равиль. Он часто навещал меня в роте связи. Мы
дружили. Делились весточками из нашей родной Новой Казанки.
В одно время начальником связи 103-ей гвардейской дивизии был гвардии
майор Шульман. Потом его куда-то перевели, и мы его больше не видели. В
Быхове ко мне закрепили новый расчет. Старший радист гвардии сержант Гуляев
Алексей, радист гвардии ефрейтор Козлов Геннадий.
При 14-ой отд. гв. роте связи образованы радиомастерские и
зарядно-техническая база - ЗТБ. Начальником радиомастерских и ЗТБ назначен
гвардии техник-лейтенант Зильберманец. Радиомастерами служили гв. рядовые
Пушкин и Манин Михаил, хорошо знавшие свое дело и умело устранявшие дефекты
радиоаппаратуры. Теперь в 103-ей гвардейской дивизии был создан отдельный
187-ой гв. батальон связи. Командиром батальона был назначен гвардии капитан
Бурцев. Батальон оснастился всеми видами связи и техническими средствами.
Кроме радистов и телефонистов батальон пополнился самокатчиками и
мотоциклистами связи.
В одном из гвардейских полков в роте связи служит Даулет Байдулов. В
училище мы учились в разных ротах, но знали друг друга хорошо. Он родом из
Таскала (Каменка) Западно-Казахстанской области. Вместе приехали в
воздушно-десантные войска. Он также как и я - гвардии сержант, служит
начальником радиостанции РБМ. В Быхове мы часто навещали друг друга,
разговаривали на родном языке и дружили.
В следующей посадке в эшелон нас доставили на освобожденную территорию
Польши под город Краков. Здесь мы вошли в состав действующей армии 2-го
Украинского фронта. Но пока во втором ее эшелоне, двигались вслед за
наступающей армией на Запад. Стали слышны гулы артиллерийских канонад, в
небе часто появлялись самолеты-разведчики противника. Люди и техника
маскировались в лесу под кронами деревьев. Были случаи попадания под
бомбардировки и обстрелы вражеских самолетов.
В 103-ью гвардейскую дивизию входили 320-ый, 322-ой, 324-ый гвардейские
полки. Командовали полками гвардии подполковник Сорокин, гв. полковник
Гнатюк и герой Советского Союза гв. полковник Хацкевич. Про Гнатюка среди
солдат ходили слухи о том, что он раньше в генеральском звании командовал
соединением, но за оставление без приказа города Воронежа был разжалован до
полковника.
Как бы ни шла война, как бы не передвигались войска, полевая почта
работала четко. Наши солдатские "треугольники" и письма из тыла находили
адресатов. Оказывается, один гвардеец из телефонного взвода переписывался с
дочкой - ученицей хозяина, во дворе которого мы столовались в Тейково. Он
дал мне прочитать строки ее письма: "Ваша собака Боб прибегает к нам во
двор, бежит в казарму, бегает на станцию, он скучает и ищет вас". В
разговоре с гвардейцем выяснилось, что Бобик накануне вечером бегал в
обществе других собак. Значит Боб, участвуя в собачьих свадьбах, в ночь
нашего отъезда был в "самоволке", не ночевал в казарме. Видимо,
проголодавшись, вернулся на завтрак, а наш след простыл.
Мы шли во втором эшелоне наступающей армии, меняя свои позиции, готовые
заменить в любое время воюющих. Из нашей позиции стали видны башни соборов,
замков, костелов города Кракова. Однажды, проходя мимо одного из костелов, я
услышал музыку, никогда не слышанную мною раньше. Меня поразили мощные
звуки, идущие из глубины божьего храма. С детства я люблю музыку. Звуки
домбры и кюйев наших великих народных композиторов-домбристов Курмангазы,
Даулеткерея, Сейтека, Мамена, Дины, Туркеша и других исполнял старший брат
моей матери дядя Жумагали. Он часто приезжал к нам на коне, с домброй в
войлочном чехле, подвешенной к передней луке седла. Его приезд был
праздником для всего аула. Но эти звуки, льющиеся из костела, были совсем
другими. Мне очень захотелось войти внутрь и посмотреть, что это за
инструмент, издающий такие чудные и мощные звуки. На мне форма гвардии
сержанта Советской армии и я решился войти. Так я впервые в жизни увидел
самый большой в мире духовой музыкальный инструмент - орган.
Вскоре нас опять погрузили в эшелон и поездом повезли по освобожденной
территории Румынии, через города Бузэу и Плоешти ближе к границе Венгрии.
При нашем дальнейшем пешем движении вслед за наступающей армией, нам
стали встречаться радостные румынские батальоны, идущие строем домой без
оружия, во главе со своими командирами и с песней "Катюша". Они сдали нашей
дивизии свои хлебопекарные заводы на колесах. Для них война уже закончилась.
Продолжать дальнейшее освобождение предстояло нам.
103-я гвардейская дивизия вошла в состав 37-го гвардейского корпуса,
которым командовал генерал-лейтенант Миронов. Вся наша 9-ая гвардейская
армия состояла из воздушных десантников, командовал армией генерал-полковник
Глаголев, и она входила в состав 3-го Украинского фронта, командующий -
маршал Советского Союза Ф.И. Толбухин.
После одного ночного марша мы с Гуляевым Алексеем не обнаружили радиста
Козлова Геннадия. Видимо, ночью где-то отстал, наверное, скоро догонит,
решили мы. Сумка с документацией, в том числе с секретными кодами, схемой
радиосвязи и микротелефонная трубка находились у него. Схему, волны
(частоты), позывные мы знали наизусть. Без микротелефонной трубки не будет
работать радиостанция. Отдельные телефоны-наушники у нас есть, на прием
будут работать. А переключение на передачу и обратно производится нажимными
контактами на трубке и микрофоне там же. Об отсутствии Козлова доложил
командиру, сам пошел к радиомастеру Пушкину. Надо отдать должное мастерству
и работоспособности Пушкина. Буквально за 1 час из какой-то старой
микротелефонной трубки путем замены контактов и шнура сделал действующую;
испытал прямо на рации и вручил мне. Я был искренне обрадован и сердечно
поблагодарил мастера. Вот-вот нам предстоит заменить действующие впереди
части. Боеспособность расчета была восстановлена. Через день Козлов догнал
нас, мы теперь имели запасную микротелефонную трубку. Объявили всем об этом
на тот случай, если кому-нибудь понадобится. Мой расчет с радиостанцией РБМ
был придан командиру 324-го гвардейского полка, герою Советского Союза
гвардии полковнику Хацкевичу для обеспечения радиосвязью с командиром
дивизии.
Гвардии полковник Хацкевич - кадровый военный. Он говорил, что служит в
воздушно-десантных войсках с 1933-го года на Дальнем Востоке. На его груди,
наряду с другими наградами, был знак "Инструктор-парашютист". Тогда на
фронте не носили планок, а носили сами ордена и медали. Если учесть три года
учебы в общевойсковом училище до начала службы в воздушно-десантных, то в
1945-ом ему шел 33-ий год. Высокого звания Героя Советского Союза он был
удостоен за форсирование реки Днепр. Тогда на Днепре в Советской армии был
проявлен массовый героизм. Среднего роста, смуглый, с орлиным носом,
кареглазый, лысый как Ленин, усы, борода и волосы по краям лысины черные. По
характеру спокойный, среди окружающих коммуникабельный, сын еврейского
народа. При встрече ровни звали его Ханоном или Николаем. Выходит,
настоящего имени его и отчества тогда мы не знали. В толстой книге
"Советские воздушно-десантные", вышедшей намного позже войны, среди Героев
Советского Союза есть одна единственная фамилия Хацкевич с именем и
отчеством совсем нам незнакомым.
Командир 103-ей гвардейской дивизии гвардии полковник Степанов - с
1911-го года рождения. Стало быть в 1945-ом году ему шел тридцать четвертый
год. Высокий, крупный, полноватый, спокойный, с низким басовитым голосом,
настоящий русский человек. Солдаты дивизии звали его Батя.
Мне хорошо запомнилось освобождение Венгерского города Веспрем. Ночью
мы скрытно заменили воинскую часть, которая нуждалась в пополнении и отдыхе.
На рассвете вступили в бой с противником. Мне, как начальнику радиостанции,
было приказано срочно установить радиосвязь с командиром дивизии для
передачи донесений и получения его команд и приказов.
Под сильным артиллерийским и минометным огнем противника, совместно со
старшим радистом Алексеем Гуляевым и радистом Геннадием Козловым мы
развернули свою переносную радиостанцию. Под огнем противника натянули на
дерево лучевую антенну и установили радиосвязь. В дальнейшем, в ходе всего
боя, непрерывно действовала радиосвязь между командиром полка гвардии
полковником Хацкевичем и командиром дивизии гвардии полковником Степановым.
В этом бою за город Веспрем осколком легко ранило радиста Г.Козлова.
Осколок застрял в шее возле кадыка. Но он поле боя не покинул, осколок
вынули, рану перевязали, он оставался в боевом строю. Подобные бои нам
пришлось испытать на себе еще не раз, выдержать и выйти из них победителями
в течении еще долгих месяцев, вплоть до самой Победы.
Мы вели наступательные бои в Венгрии. С боями прошли по северному
побережью озера Балатон, были видны камышовые заросли. Правее нас оставался
город Секешфехервар, который освободили соединения нашей 9-ой гвардейской
армии.
Наш 324-ый гвардейский полк непосредственно освобождал города Веспрем,
Сомбатель (Сомбатхэй), а также активно участвовал во всех наступательных
боях по освобождению территории Венгрии от гитлеровских войск. Мы
участвовали в боях по разгрому танковой группы гитлеровцев юго-западнее
города Будапешта.
Нас часто, особенно первое время, бомбили истребители-бомбардировщики
Мессершмиты Ме-110. Они не только бомбили, но и пикировали на наступающих и
строчили из своих пулеметов. При их пикировании нам приходилось падать в
воронку, яму, канаву, глубокий след гусеницы танка. Однажды во время
очередного налета, лежа на спине, попробовал дать несколько очередей из
своего автомата ППС-42. Никакого эффекта. Понял, что этот автомат только
против людей, да и то на близких расстояниях. А вверх пуля летит, сила
ослабевает, да еще и самолет снизу, наверное, бронирован. Тогда ходили
слухи, что этот самолет сконструирован советским авиаконструктором
Туполевым.А.Н. Каким-то образом чертежи попали к немцам, а они только
усилили его вооружение. Так ли, или не так, но от этих самолетов мы
потерпели изрядный урон.
В командную группу, возглавляемую комполка, входили его адъютант
гвардии лейтенант, заместители по строевой и политчасти, начальник штаба
гвардии майор Суржиков, врач полка гвардии капитан медицинской службы
женщина (к сожалению, фамилию ее не помню); гвардии старший лейтенант -
человек всесильного Лаврентия Берии (тогда эта служба в армии, кажется,
называлась "Смерш"), которого побаивался даже командир полка Герой
Советского Союза гвардии полковник Хацкевич. При переходах за батальонами от
одного командного пункта к следующему, к группе присоединялись расчеты
радистов с рациями, поддерживающие радиосвязь с командиром дивизии и
командирами батальонов, а также санинструктор, химинструктор, комендантская
команда. В необходимых случаях радиопереговоров в движении, на ходу шли с
командиром полка локоть о локоть, ведя радиопереговоры.
У некоторых начальников и командиров старого закала, особенно в начале
вступления в боевые действия, наблюдались тенденции держать подальше от
командного пункта радиостанции с радистами. У них сохранилась боязнь
запеленговывания противником места работы радиопередатчика и опасность
накрытия командного пункта залповым огнем артиллерии и минометов. Со
временем, с успешными наступлениями наших войск, немцам стало не до этого.
Вместе с этим прошла и старая болезнь.
В 324-ом гвардейском полку наступали гвардейские батальоны комбатов
гвардии майора Жабанадзе, гвардии капитанов Бессараба и Ерентюка. Все они не
раз бывали на командных пунктах полка с докладами и получали задания по
своим оперативным картам в нашем присутствии.
В феврале 1945-го года наша армия освободила столицу Венгрии город
Будапешт.
В наступательном бою тяжело раненные и павшие смертью храбрых остаются
лежать на поле боя, пока их подберут идущие следом санитары. А живые,
естественно, продолжают двигаться вперед, оставляя лежащих. Раненные, но
способные идти, потихоньку ковыляют в тыл, в медсанбат. В одном таком бою в
Венгрии мы с командиром полка Хацкевичем заметили раненного немецкого
офицера в плетенных погонах. Видимо в спешке отступления противник не смог
забрать своего раненного офицера. Командир приказал мне доставить его в
ближайший медпункт, чтобы ему оказали помощь, а потом допросили. А лежащих и
стонущих наших тяжело раненых он подбодрил: "Герои мои! Потерпите еще
немного, сейчас подойдут санитары и окажут вам помощь и заберут вас". Я
взвалил немца на себя, но он оказался долговязым, высоким, еле волочил ноги.
Пока я его тащил, он своей кровью, вытекающей из раны в боку, испачкал мою
гимнастерку и меня. В медпункте хотели, чтобы я тащил его дальше в тыл. Но я
молча положил его на землю, повернулся и, не оборачиваясь, побежал и быстро
догнал своих. Только помню на нем была новенькая, с иголочки, офицерская
форма стального цвета из какого-то богатого материала.
Конечно, я пишу не все подряд, а наиболее запомнившиеся мне эпизоды и
случаи, непосредственным участником которых мне довелось быть.
Однажды ночью, двигаясь за наступающими батальонами, мы - командная
группа во главе с командиром полка гвардии полковником Хацкевичем, не
заметили, как оказались впереди батальонов. Уже начался ранний рассвет и
вдруг - длинные очереди по нам из крупнокалиберного пулемета с трассирующими
пулями. Мы мгновенно залегли. По команде гвардии полковника Хацкевича
приготовили к бою личное оружие, на случай, если противник пойдет на нас.
Поплотнее прижались к земле, маскируясь и прячась, используя каждую ямку и
складку земли. По приказу командира расчет-радиостанции гвардии сержанта
Хакимова Александра, поддерживающий радиосвязь с батальонами лежа развернул
свою радиостанцию и установил радиосвязь с командиром 3-го батальона гвардии
капитаном Ерентюком. Хацкевич дал ему координаты и ориентиры места, откуда
ведется огонь по нас, приказал подавить его. Вскоре огневой мощью батальона
противник был подавлен. Через некоторое время наступление было продолжено.
Видимо, противник не совсем ясно представлял обстановку, не хватило
выдержки подпустить нас ближе. Если бы они подпустили бы нас поближе на
расстояние прицельного попадания, то многих из нас скосили бы пулеметные
очереди.
Однажды ночью была потеряна радиосвязь с батальонами полка. Хацкевич
приказал мне не выходить на связь с командиром дивизии до тех пор, пока
полностью не будут уточнены позиции батальонов. Мы работали только на прием,
передатчик не включали. С батальонами связь держала такая же радиостанция
РБМ роты связи этого полка, расчет гвардии сержанта Александра Хакимова,
татарина из Башкирии. Пока устанавливали радиосвязь с батальонами, уточняли
их расположение, прошло около двух часов. За это время "Дукат" вызывал нас
несколько раз. Мы не отвечаем, как-будто их не слышим. В глубине души я
чувствовал, что поступаю против долга и своей совести. А у командира полка,
Героя Советского Союза, не хватает мужества доложить командиру дивизии:
уточняю обстановку, доложу. Мы, радисты, всегда чувствовали себя как от
вышестоящего командира. Но мы приданы командиру полка гвардии полковнику
Хацкевичу. Он - полковник, я - сержант, дистанция огромная. Уже начался
рассвет. Восстановлена радиосвязь и уточнены позиции батальонов по карте.
Хацкевич подходит к нам с картой для доклада, в это время подъезжает на
"виллисе" командир дивизии Степанов, соскакивает и с лету на него:"Какой же
ты ... Герой Советского Союза?!" Поворачивается ко мне: "А ты какого ...
молчишь?!" В тот момент мне показалась, что по выражению моего лица Степанов
понял истинную причину. Отвел душу, и они отошли в сторону вдвоем. К
сожалению тогда, на фронте командиры не стеснялись в выражениях. На заднем
сидении "виллиса" сидел у рации в наушниках наш коллега и наш корреспондент
и друг гвардии сержант Виктор Зубков. Мы втроем подошли к нему, пожали руки.
Он нас понимал без лишних слов. Нужно честно признаться, что было, то было.
Забегая вперед, скажу, что после Победы в городе Сегеде Александр (Альфат)
Хакимов записал на память в мою тетрадь несколько популярных песен тех,
военных лет. Тетрадка и сейчас хранится у меня, также как фото Виктора
Зубкова, подписанное им мне на память.
В ходе освобождения Венгрии с боями форсировали реку Раба. Это довольно
полноводная, широкая и глубокая горная река с сильным течением. Во время
форсирования реки противник держал нас под непрерывным артиллерийским и
минометным огнем. С нашего берега били наши минометчики и артиллеристы,
стараясь подавить огневые установки противника. После форсирования Рабы, уже
на том берегу, мы узнали, что утонула лошадь с повозкой, где находились
запасные аккумуляторы и сухие батареи для радиостанций. Ездовому невредимым
удалось вплавь достичь берега. Не останавливаясь, с боями вступили на
территорию Австрии.
Как-то несколько дней и ночей не удавалось поспать. И вот однажды, сидя
в укрытии, перед рассветом я заснул. Когда проснулся, мне показалось, что я
проспал сутки, так я выспался. Оказалось, я спал всего три минуты. Значит
насыщение организма потребным отдыхом в этом возрасте зависит от того,
насколько устал, каким крепким, без помех, благотворным оказался процесс
восстановления бодрости организма.
Мы вели упорные трудные бои на подступах к столице Австрии городу Вене.
В апреле 1945-го освободили Вену. Проходя по брусчаткам улиц Вены, я видел
издалека большое обзорное колесо в каком-то парке и близко видел памятник
композитору Штраусу, а также хорошо была видна широкая гладь реки Дунай.
Конечно, любоваться красотами тогда было некогда. Но самые глубокие
впечатления от впервые в жизни увиденной архитектуры дворцов Будды, Пешты и
Вены, построенных, как узнал позже, в готическом стиле я, тогдашний
двадцатилетний сельский паренек, сохранил на всю жизнь.
После Вены мы с боями вошли в Австрийские Альпы. Дальше пришлось
воевать в горах, ущельях, сопках и между сопками вдоль автодорог.
Однажды к ночи мы оказались на хуторе, расположенном на дне глубокого
ущелья. Кругом высокие горы. Вот здесь, как бы мы не пытались, не старались,
радиосвязь со штабом дивизии установить не удалось, пока не вышли из ущелья
и не поднялись на высоту. Внизу было полное не прохождение радиоволны.
Мы чувствовали, что война подходит к концу. Вскоре в нашем полку каждый
штык, каждый боец стали на счету. Наши ряды поредели. По приказанию
командира полка, мне пришлось на некоторое время сменить радиостанцию на
ручной пулемет Дегтярева в качестве наводчика. Старший радист гвардии
сержант Гуляев и радист гвардии ефрейтор Козлов оставались с радиостанцией
для связи с главной радиостанцией комдива. Командир полка, не трогая со
своих позиций поредевшие ряды батальонов, собрал телефонистов, радистов,
санинструкторов, химинструкторов, писарей, музыкантов, комендантскую команду
во главе с гвардии старшим сержантом прекрасным мотоциклистом, и поставил
задачу прочесать леса, сопки и ущелья, расположенные на флангах полка. В
числе других и мне вручили ручной пулемет Дегтярева. Всех собранных
разделили на две команды. Нашей команде во главе со старшим сержантом
мотоциклистом достался левый фланг. Прочесывали ущелья, сопки и леса целый
день. Пришлось ездить в коляске трофейного немецкого мотоцикла "Цундап" с
ручным пулеметом по крутым горным дорогам и лесам. Германская промышленность
уже тогда выпускала такие мощные мотоциклы с карданным валом вместо цепной
передачи. Еще два раза участвовал в прочесывании лесов, ущелий и сопок от
остатков власовцев. Напоследок перед нами оказались именно они. Мы в этом не
раз убеждались. Ночью в горах хорошо слышны голоса людей. Слышали, как один
громко звал другого по-украински: "Михайло!". А власовцы в плен не
сдавались, зная, что ждет их на родине, бились до конца. Остатки разбрелись
по горам и лесам. Основная их масса драпала навстречу нашим союзникам
американцам и англичанам, чтобы сдаться им, а не нам. Теперь противник
предпочитал не встречаться с нами, убегал от нас во весь опор.
На фронте нашим корреспондентом, с которым мы постоянно держали
радиосвязь, были наши же товарищи по радиовзводу - начальник радиостанции
Виктор Зубков и его расчет. В.Зубков всегда ездил на "виллисе" с командиром
дивизии гвардии полковником Степановым. Мы, полковые радисты, наступали
для скота. Оба расчета установили радиосвязь со своими корреспондентами,
оставшимися в Тейково в казарме. Обменялись учебными радиограммами в
телеграфном режиме и попробовали слышимость микрофоном. Дальнейшая работа
шла по плановому заданию.
В первую же ночь возле нашей палатки появилась собака и стала временами
лаять. Утром, когда мы встали, собака ходила недалеко от нашей палатки. Но к
нам близко не подходила. Мы решили, что собака из деревни и, наверное,
сейчас уйдет. Я взял котелок и пошел к колодцу умыться и набрать воды.
Собака пошла параллельно со мной на некотором расстоянии от меня. Подтянув
"журавель" и окунув ведро в воду, я набрал воды и налил в колоду. Собака из
дальнего угла колоды налакалась свежей холодной колодезной воды. Я подумал,
теперь-то она уйдет к себе в деревню. Она не была похожа на бездомную.
Дворняжка, но очень симпатичная. По масти она была похожа на современную
колли с белым воротником-ошейником, уши небольшие висячие, морда и спина
темные, хвост пушистый. Когда я, набрав воды, пошел к палатке, она опять
пошла за мной. У нас с собой были сухие пайки. Приготовили пищу в котелках
на костре, расстелив плащ-палатки на земле возле костра, мы сели завтракать.
Собака лежала на некотором расстоянии и смотрела на нас. Мы ее позвали:"Боб!
Боб! Бобик!" Дали хлеба, затем дали кусок колбасы. Она съела. Теперь Боб с
благодарностью смотрел на нас. Так мы подружились с Бобиком. По каким
признакам собака выбирает хозяина осталось для нас тайной. Мы все ласкали
Бобика. Ходили с ним в гости к расчету Рыжова. Они тоже его ласкали. Но Боб
у них не оставался, всегда уходил с нами "домой". Выполнив командировочное
задание в течение недели, мы свернули радиостанции и лагерь. Тут Боб проявил
желание следовать за нами хоть куда, лишь бы вместе. Он прыжком оказался на
ступеньке тормозной площадки вагона и вместе с нами поехал в Тейково в
товарном вагоне. На второй этаж он поднялся так, как будто всю жизнь ходил
по ступенькам. Вошел вместе с нами в казарму. Все товарищи встретили его с
радостью. Его все ласкали и он ласкался ко всем, как будто он всех давно
знал. Местом жительства Боб избрал пространство между катодом и полом, под
досками моей постели.
В роте мы, в основном, оказались из сельских областей. Еще совсем
молодые люди мы скучали по дому, в том числе и по домашним животным. Правда,
с нами в роте служили и москвичи: братья-близнецы Лазаревы, Юрий Дуленков,
Жора Хотенцев, Николай Комиссаров, Трубецкой, а также из Ленинграда Анатолий
Глазков, из Коврова Николай Козлов и другие городские парни. Все же в
радиовзводе и в двух телефонных взводах преобладали ребята из сел. Наши
походные кухни размещались в подворье одного зажиточного хозяина, там же
стояли столы со скамейками. Когда мы строем шли в столовую и обратно, а
также на вечернюю прогулку, то Боб шел сбоку строя, как командир, за это ему
присвоили шуточное звание гвардии старший сержант. Он стал всеобщим любимцем
роты.
Однажды подняли нас ночью и приказали грузиться в эшелон, стоящий
готовым на станции. Мы быстро собрались со всем снаряжением и боевой
выкладкой, пошли на станцию. Стали грузится в красные товарные вагоны с
готовыми нарами с соломой, видимо, уже возившие таких как мы. Наш эшелон
быстро пошел на Запад. В темноте ночи, в сутолоке, не знаю как, но со мной
не было Боба.
Мы ехали по освобожденным от оккупации землям. Видели разрушенные
города и села. Повсюду были следы войны. Через города Орша и Могилев нас
привезли на станцию Быхов Могилевской области Белоруссии. Вселились в бывшие
немецкие приспособленные под казармы помещения. Недалеко от нас находился
разрушенный до основания авиабомбой спиртзавод.
Здесь, в Быхове, в наши части и соединения стала поступать союзническая
помощь. Автомашины: Студебеккеры, Форды, Доджи, мотоциклы с колясками
Харлей-Дэвидсоны, радиостанции SCR-399, телефонные аппараты ЕЕ-108,
английские шинели, шерстяная ткань для офицерских гимнастерок и брюк,
американские электрофонарики, бьющие лучом света на 50-75 метров, а также
консервированные сухие пайки: языковая колбаса, свиная тушенка, сало лярд,
яичный порошок и многое другое. При распаковке одной радиостанции SCR
обнаружили, что она вся покрыта морской солью. Где-то охватила ее морская
волна при доставке кораблем. К нам часто приезжали начальник связи 103-ей
гвардейской дивизии гв.капитан Дунин и его помощник по радио гв.капитан
Хованский на новеньком Харлее с коляской. У гвардии капитана Дунина служил
ординарцем мой земляк Шарипов Равиль. Он часто навещал меня в роте связи. Мы
дружили. Делились весточками из нашей родной Новой Казанки.
В одно время начальником связи 103-ей гвардейской дивизии был гвардии
майор Шульман. Потом его куда-то перевели, и мы его больше не видели. В
Быхове ко мне закрепили новый расчет. Старший радист гвардии сержант Гуляев
Алексей, радист гвардии ефрейтор Козлов Геннадий.
При 14-ой отд. гв. роте связи образованы радиомастерские и
зарядно-техническая база - ЗТБ. Начальником радиомастерских и ЗТБ назначен
гвардии техник-лейтенант Зильберманец. Радиомастерами служили гв. рядовые
Пушкин и Манин Михаил, хорошо знавшие свое дело и умело устранявшие дефекты
радиоаппаратуры. Теперь в 103-ей гвардейской дивизии был создан отдельный
187-ой гв. батальон связи. Командиром батальона был назначен гвардии капитан
Бурцев. Батальон оснастился всеми видами связи и техническими средствами.
Кроме радистов и телефонистов батальон пополнился самокатчиками и
мотоциклистами связи.
В одном из гвардейских полков в роте связи служит Даулет Байдулов. В
училище мы учились в разных ротах, но знали друг друга хорошо. Он родом из
Таскала (Каменка) Западно-Казахстанской области. Вместе приехали в
воздушно-десантные войска. Он также как и я - гвардии сержант, служит
начальником радиостанции РБМ. В Быхове мы часто навещали друг друга,
разговаривали на родном языке и дружили.
В следующей посадке в эшелон нас доставили на освобожденную территорию
Польши под город Краков. Здесь мы вошли в состав действующей армии 2-го
Украинского фронта. Но пока во втором ее эшелоне, двигались вслед за
наступающей армией на Запад. Стали слышны гулы артиллерийских канонад, в
небе часто появлялись самолеты-разведчики противника. Люди и техника
маскировались в лесу под кронами деревьев. Были случаи попадания под
бомбардировки и обстрелы вражеских самолетов.
В 103-ью гвардейскую дивизию входили 320-ый, 322-ой, 324-ый гвардейские
полки. Командовали полками гвардии подполковник Сорокин, гв. полковник
Гнатюк и герой Советского Союза гв. полковник Хацкевич. Про Гнатюка среди
солдат ходили слухи о том, что он раньше в генеральском звании командовал
соединением, но за оставление без приказа города Воронежа был разжалован до
полковника.
Как бы ни шла война, как бы не передвигались войска, полевая почта
работала четко. Наши солдатские "треугольники" и письма из тыла находили
адресатов. Оказывается, один гвардеец из телефонного взвода переписывался с
дочкой - ученицей хозяина, во дворе которого мы столовались в Тейково. Он
дал мне прочитать строки ее письма: "Ваша собака Боб прибегает к нам во
двор, бежит в казарму, бегает на станцию, он скучает и ищет вас". В
разговоре с гвардейцем выяснилось, что Бобик накануне вечером бегал в
обществе других собак. Значит Боб, участвуя в собачьих свадьбах, в ночь
нашего отъезда был в "самоволке", не ночевал в казарме. Видимо,
проголодавшись, вернулся на завтрак, а наш след простыл.
Мы шли во втором эшелоне наступающей армии, меняя свои позиции, готовые
заменить в любое время воюющих. Из нашей позиции стали видны башни соборов,
замков, костелов города Кракова. Однажды, проходя мимо одного из костелов, я
услышал музыку, никогда не слышанную мною раньше. Меня поразили мощные
звуки, идущие из глубины божьего храма. С детства я люблю музыку. Звуки
домбры и кюйев наших великих народных композиторов-домбристов Курмангазы,
Даулеткерея, Сейтека, Мамена, Дины, Туркеша и других исполнял старший брат
моей матери дядя Жумагали. Он часто приезжал к нам на коне, с домброй в
войлочном чехле, подвешенной к передней луке седла. Его приезд был
праздником для всего аула. Но эти звуки, льющиеся из костела, были совсем
другими. Мне очень захотелось войти внутрь и посмотреть, что это за
инструмент, издающий такие чудные и мощные звуки. На мне форма гвардии
сержанта Советской армии и я решился войти. Так я впервые в жизни увидел
самый большой в мире духовой музыкальный инструмент - орган.
Вскоре нас опять погрузили в эшелон и поездом повезли по освобожденной
территории Румынии, через города Бузэу и Плоешти ближе к границе Венгрии.
При нашем дальнейшем пешем движении вслед за наступающей армией, нам
стали встречаться радостные румынские батальоны, идущие строем домой без
оружия, во главе со своими командирами и с песней "Катюша". Они сдали нашей
дивизии свои хлебопекарные заводы на колесах. Для них война уже закончилась.
Продолжать дальнейшее освобождение предстояло нам.
103-я гвардейская дивизия вошла в состав 37-го гвардейского корпуса,
которым командовал генерал-лейтенант Миронов. Вся наша 9-ая гвардейская
армия состояла из воздушных десантников, командовал армией генерал-полковник
Глаголев, и она входила в состав 3-го Украинского фронта, командующий -
маршал Советского Союза Ф.И. Толбухин.
После одного ночного марша мы с Гуляевым Алексеем не обнаружили радиста
Козлова Геннадия. Видимо, ночью где-то отстал, наверное, скоро догонит,
решили мы. Сумка с документацией, в том числе с секретными кодами, схемой
радиосвязи и микротелефонная трубка находились у него. Схему, волны
(частоты), позывные мы знали наизусть. Без микротелефонной трубки не будет
работать радиостанция. Отдельные телефоны-наушники у нас есть, на прием
будут работать. А переключение на передачу и обратно производится нажимными
контактами на трубке и микрофоне там же. Об отсутствии Козлова доложил
командиру, сам пошел к радиомастеру Пушкину. Надо отдать должное мастерству
и работоспособности Пушкина. Буквально за 1 час из какой-то старой
микротелефонной трубки путем замены контактов и шнура сделал действующую;
испытал прямо на рации и вручил мне. Я был искренне обрадован и сердечно
поблагодарил мастера. Вот-вот нам предстоит заменить действующие впереди
части. Боеспособность расчета была восстановлена. Через день Козлов догнал
нас, мы теперь имели запасную микротелефонную трубку. Объявили всем об этом
на тот случай, если кому-нибудь понадобится. Мой расчет с радиостанцией РБМ
был придан командиру 324-го гвардейского полка, герою Советского Союза
гвардии полковнику Хацкевичу для обеспечения радиосвязью с командиром
дивизии.
Гвардии полковник Хацкевич - кадровый военный. Он говорил, что служит в
воздушно-десантных войсках с 1933-го года на Дальнем Востоке. На его груди,
наряду с другими наградами, был знак "Инструктор-парашютист". Тогда на
фронте не носили планок, а носили сами ордена и медали. Если учесть три года
учебы в общевойсковом училище до начала службы в воздушно-десантных, то в
1945-ом ему шел 33-ий год. Высокого звания Героя Советского Союза он был
удостоен за форсирование реки Днепр. Тогда на Днепре в Советской армии был
проявлен массовый героизм. Среднего роста, смуглый, с орлиным носом,
кареглазый, лысый как Ленин, усы, борода и волосы по краям лысины черные. По
характеру спокойный, среди окружающих коммуникабельный, сын еврейского
народа. При встрече ровни звали его Ханоном или Николаем. Выходит,
настоящего имени его и отчества тогда мы не знали. В толстой книге
"Советские воздушно-десантные", вышедшей намного позже войны, среди Героев
Советского Союза есть одна единственная фамилия Хацкевич с именем и
отчеством совсем нам незнакомым.
Командир 103-ей гвардейской дивизии гвардии полковник Степанов - с
1911-го года рождения. Стало быть в 1945-ом году ему шел тридцать четвертый
год. Высокий, крупный, полноватый, спокойный, с низким басовитым голосом,
настоящий русский человек. Солдаты дивизии звали его Батя.
Мне хорошо запомнилось освобождение Венгерского города Веспрем. Ночью
мы скрытно заменили воинскую часть, которая нуждалась в пополнении и отдыхе.
На рассвете вступили в бой с противником. Мне, как начальнику радиостанции,
было приказано срочно установить радиосвязь с командиром дивизии для
передачи донесений и получения его команд и приказов.
Под сильным артиллерийским и минометным огнем противника, совместно со
старшим радистом Алексеем Гуляевым и радистом Геннадием Козловым мы
развернули свою переносную радиостанцию. Под огнем противника натянули на
дерево лучевую антенну и установили радиосвязь. В дальнейшем, в ходе всего
боя, непрерывно действовала радиосвязь между командиром полка гвардии
полковником Хацкевичем и командиром дивизии гвардии полковником Степановым.
В этом бою за город Веспрем осколком легко ранило радиста Г.Козлова.
Осколок застрял в шее возле кадыка. Но он поле боя не покинул, осколок
вынули, рану перевязали, он оставался в боевом строю. Подобные бои нам
пришлось испытать на себе еще не раз, выдержать и выйти из них победителями
в течении еще долгих месяцев, вплоть до самой Победы.
Мы вели наступательные бои в Венгрии. С боями прошли по северному
побережью озера Балатон, были видны камышовые заросли. Правее нас оставался
город Секешфехервар, который освободили соединения нашей 9-ой гвардейской
армии.
Наш 324-ый гвардейский полк непосредственно освобождал города Веспрем,
Сомбатель (Сомбатхэй), а также активно участвовал во всех наступательных
боях по освобождению территории Венгрии от гитлеровских войск. Мы
участвовали в боях по разгрому танковой группы гитлеровцев юго-западнее
города Будапешта.
Нас часто, особенно первое время, бомбили истребители-бомбардировщики
Мессершмиты Ме-110. Они не только бомбили, но и пикировали на наступающих и
строчили из своих пулеметов. При их пикировании нам приходилось падать в
воронку, яму, канаву, глубокий след гусеницы танка. Однажды во время
очередного налета, лежа на спине, попробовал дать несколько очередей из
своего автомата ППС-42. Никакого эффекта. Понял, что этот автомат только
против людей, да и то на близких расстояниях. А вверх пуля летит, сила
ослабевает, да еще и самолет снизу, наверное, бронирован. Тогда ходили
слухи, что этот самолет сконструирован советским авиаконструктором
Туполевым.А.Н. Каким-то образом чертежи попали к немцам, а они только
усилили его вооружение. Так ли, или не так, но от этих самолетов мы
потерпели изрядный урон.
В командную группу, возглавляемую комполка, входили его адъютант
гвардии лейтенант, заместители по строевой и политчасти, начальник штаба
гвардии майор Суржиков, врач полка гвардии капитан медицинской службы
женщина (к сожалению, фамилию ее не помню); гвардии старший лейтенант -
человек всесильного Лаврентия Берии (тогда эта служба в армии, кажется,
называлась "Смерш"), которого побаивался даже командир полка Герой
Советского Союза гвардии полковник Хацкевич. При переходах за батальонами от
одного командного пункта к следующему, к группе присоединялись расчеты
радистов с рациями, поддерживающие радиосвязь с командиром дивизии и
командирами батальонов, а также санинструктор, химинструктор, комендантская
команда. В необходимых случаях радиопереговоров в движении, на ходу шли с
командиром полка локоть о локоть, ведя радиопереговоры.
У некоторых начальников и командиров старого закала, особенно в начале
вступления в боевые действия, наблюдались тенденции держать подальше от
командного пункта радиостанции с радистами. У них сохранилась боязнь
запеленговывания противником места работы радиопередатчика и опасность
накрытия командного пункта залповым огнем артиллерии и минометов. Со
временем, с успешными наступлениями наших войск, немцам стало не до этого.
Вместе с этим прошла и старая болезнь.
В 324-ом гвардейском полку наступали гвардейские батальоны комбатов
гвардии майора Жабанадзе, гвардии капитанов Бессараба и Ерентюка. Все они не
раз бывали на командных пунктах полка с докладами и получали задания по
своим оперативным картам в нашем присутствии.
В феврале 1945-го года наша армия освободила столицу Венгрии город
Будапешт.
В наступательном бою тяжело раненные и павшие смертью храбрых остаются
лежать на поле боя, пока их подберут идущие следом санитары. А живые,
естественно, продолжают двигаться вперед, оставляя лежащих. Раненные, но
способные идти, потихоньку ковыляют в тыл, в медсанбат. В одном таком бою в
Венгрии мы с командиром полка Хацкевичем заметили раненного немецкого
офицера в плетенных погонах. Видимо в спешке отступления противник не смог
забрать своего раненного офицера. Командир приказал мне доставить его в
ближайший медпункт, чтобы ему оказали помощь, а потом допросили. А лежащих и
стонущих наших тяжело раненых он подбодрил: "Герои мои! Потерпите еще
немного, сейчас подойдут санитары и окажут вам помощь и заберут вас". Я
взвалил немца на себя, но он оказался долговязым, высоким, еле волочил ноги.
Пока я его тащил, он своей кровью, вытекающей из раны в боку, испачкал мою
гимнастерку и меня. В медпункте хотели, чтобы я тащил его дальше в тыл. Но я
молча положил его на землю, повернулся и, не оборачиваясь, побежал и быстро
догнал своих. Только помню на нем была новенькая, с иголочки, офицерская
форма стального цвета из какого-то богатого материала.
Конечно, я пишу не все подряд, а наиболее запомнившиеся мне эпизоды и
случаи, непосредственным участником которых мне довелось быть.
Однажды ночью, двигаясь за наступающими батальонами, мы - командная
группа во главе с командиром полка гвардии полковником Хацкевичем, не
заметили, как оказались впереди батальонов. Уже начался ранний рассвет и
вдруг - длинные очереди по нам из крупнокалиберного пулемета с трассирующими
пулями. Мы мгновенно залегли. По команде гвардии полковника Хацкевича
приготовили к бою личное оружие, на случай, если противник пойдет на нас.
Поплотнее прижались к земле, маскируясь и прячась, используя каждую ямку и
складку земли. По приказу командира расчет-радиостанции гвардии сержанта
Хакимова Александра, поддерживающий радиосвязь с батальонами лежа развернул
свою радиостанцию и установил радиосвязь с командиром 3-го батальона гвардии
капитаном Ерентюком. Хацкевич дал ему координаты и ориентиры места, откуда
ведется огонь по нас, приказал подавить его. Вскоре огневой мощью батальона
противник был подавлен. Через некоторое время наступление было продолжено.
Видимо, противник не совсем ясно представлял обстановку, не хватило
выдержки подпустить нас ближе. Если бы они подпустили бы нас поближе на
расстояние прицельного попадания, то многих из нас скосили бы пулеметные
очереди.
Однажды ночью была потеряна радиосвязь с батальонами полка. Хацкевич
приказал мне не выходить на связь с командиром дивизии до тех пор, пока
полностью не будут уточнены позиции батальонов. Мы работали только на прием,
передатчик не включали. С батальонами связь держала такая же радиостанция
РБМ роты связи этого полка, расчет гвардии сержанта Александра Хакимова,
татарина из Башкирии. Пока устанавливали радиосвязь с батальонами, уточняли
их расположение, прошло около двух часов. За это время "Дукат" вызывал нас
несколько раз. Мы не отвечаем, как-будто их не слышим. В глубине души я
чувствовал, что поступаю против долга и своей совести. А у командира полка,
Героя Советского Союза, не хватает мужества доложить командиру дивизии:
уточняю обстановку, доложу. Мы, радисты, всегда чувствовали себя как от
вышестоящего командира. Но мы приданы командиру полка гвардии полковнику
Хацкевичу. Он - полковник, я - сержант, дистанция огромная. Уже начался
рассвет. Восстановлена радиосвязь и уточнены позиции батальонов по карте.
Хацкевич подходит к нам с картой для доклада, в это время подъезжает на
"виллисе" командир дивизии Степанов, соскакивает и с лету на него:"Какой же
ты ... Герой Советского Союза?!" Поворачивается ко мне: "А ты какого ...
молчишь?!" В тот момент мне показалась, что по выражению моего лица Степанов
понял истинную причину. Отвел душу, и они отошли в сторону вдвоем. К
сожалению тогда, на фронте командиры не стеснялись в выражениях. На заднем
сидении "виллиса" сидел у рации в наушниках наш коллега и наш корреспондент
и друг гвардии сержант Виктор Зубков. Мы втроем подошли к нему, пожали руки.
Он нас понимал без лишних слов. Нужно честно признаться, что было, то было.
Забегая вперед, скажу, что после Победы в городе Сегеде Александр (Альфат)
Хакимов записал на память в мою тетрадь несколько популярных песен тех,
военных лет. Тетрадка и сейчас хранится у меня, также как фото Виктора
Зубкова, подписанное им мне на память.
В ходе освобождения Венгрии с боями форсировали реку Раба. Это довольно
полноводная, широкая и глубокая горная река с сильным течением. Во время
форсирования реки противник держал нас под непрерывным артиллерийским и
минометным огнем. С нашего берега били наши минометчики и артиллеристы,
стараясь подавить огневые установки противника. После форсирования Рабы, уже
на том берегу, мы узнали, что утонула лошадь с повозкой, где находились
запасные аккумуляторы и сухие батареи для радиостанций. Ездовому невредимым
удалось вплавь достичь берега. Не останавливаясь, с боями вступили на
территорию Австрии.
Как-то несколько дней и ночей не удавалось поспать. И вот однажды, сидя
в укрытии, перед рассветом я заснул. Когда проснулся, мне показалось, что я
проспал сутки, так я выспался. Оказалось, я спал всего три минуты. Значит
насыщение организма потребным отдыхом в этом возрасте зависит от того,
насколько устал, каким крепким, без помех, благотворным оказался процесс
восстановления бодрости организма.
Мы вели упорные трудные бои на подступах к столице Австрии городу Вене.
В апреле 1945-го освободили Вену. Проходя по брусчаткам улиц Вены, я видел
издалека большое обзорное колесо в каком-то парке и близко видел памятник
композитору Штраусу, а также хорошо была видна широкая гладь реки Дунай.
Конечно, любоваться красотами тогда было некогда. Но самые глубокие
впечатления от впервые в жизни увиденной архитектуры дворцов Будды, Пешты и
Вены, построенных, как узнал позже, в готическом стиле я, тогдашний
двадцатилетний сельский паренек, сохранил на всю жизнь.
После Вены мы с боями вошли в Австрийские Альпы. Дальше пришлось
воевать в горах, ущельях, сопках и между сопками вдоль автодорог.
Однажды к ночи мы оказались на хуторе, расположенном на дне глубокого
ущелья. Кругом высокие горы. Вот здесь, как бы мы не пытались, не старались,
радиосвязь со штабом дивизии установить не удалось, пока не вышли из ущелья
и не поднялись на высоту. Внизу было полное не прохождение радиоволны.
Мы чувствовали, что война подходит к концу. Вскоре в нашем полку каждый
штык, каждый боец стали на счету. Наши ряды поредели. По приказанию
командира полка, мне пришлось на некоторое время сменить радиостанцию на
ручной пулемет Дегтярева в качестве наводчика. Старший радист гвардии
сержант Гуляев и радист гвардии ефрейтор Козлов оставались с радиостанцией
для связи с главной радиостанцией комдива. Командир полка, не трогая со
своих позиций поредевшие ряды батальонов, собрал телефонистов, радистов,
санинструкторов, химинструкторов, писарей, музыкантов, комендантскую команду
во главе с гвардии старшим сержантом прекрасным мотоциклистом, и поставил
задачу прочесать леса, сопки и ущелья, расположенные на флангах полка. В
числе других и мне вручили ручной пулемет Дегтярева. Всех собранных
разделили на две команды. Нашей команде во главе со старшим сержантом
мотоциклистом достался левый фланг. Прочесывали ущелья, сопки и леса целый
день. Пришлось ездить в коляске трофейного немецкого мотоцикла "Цундап" с
ручным пулеметом по крутым горным дорогам и лесам. Германская промышленность
уже тогда выпускала такие мощные мотоциклы с карданным валом вместо цепной
передачи. Еще два раза участвовал в прочесывании лесов, ущелий и сопок от
остатков власовцев. Напоследок перед нами оказались именно они. Мы в этом не
раз убеждались. Ночью в горах хорошо слышны голоса людей. Слышали, как один
громко звал другого по-украински: "Михайло!". А власовцы в плен не
сдавались, зная, что ждет их на родине, бились до конца. Остатки разбрелись
по горам и лесам. Основная их масса драпала навстречу нашим союзникам
американцам и англичанам, чтобы сдаться им, а не нам. Теперь противник
предпочитал не встречаться с нами, убегал от нас во весь опор.
На фронте нашим корреспондентом, с которым мы постоянно держали
радиосвязь, были наши же товарищи по радиовзводу - начальник радиостанции
Виктор Зубков и его расчет. В.Зубков всегда ездил на "виллисе" с командиром
дивизии гвардии полковником Степановым. Мы, полковые радисты, наступали