Страница:
Летающая платформа вползала на Узу, держась в метре над полом; какие-то бесшабашные пареньки вспрыгивали на край слипа, покрытого засохшей грязью и кровью. Зверобои, сидящие на бортовых турелях, вскинувших стволы к потолку, осыпали рыночных ребят задорной руганью. Мойщики мясного терминала раскрутили шланги, и вот уже крепкие струи ударили в слип, смывая и кровавую кору, и озорников. Не окажись под платформой, когда она сядет! Басовитый гул гравиторов стал громче, сор и грязь побежали во все стороны, покатились пустые банки и бутылки; распахнулись двери рефрижераторов, и в их заиндевевшие недра устремились крючники, чтобы цеплять и выволакивать лебёдкой на разделку охлаждённые туши.
– Отвратительное зрелище, – молвила Руна сквозь зубы. Шествие мясников с мотопилами вызывало в ней стойкий внутренний спазм – ожидание казни, замирающий трепет страха и муку сдавленного протеста. Сытые бритоголовые здоровяки, чьи телеса обтянуты грязными майками и бриджами, посмеивались широкими ртами, скаля крупные жёлтые зубы, играли тугими мышцами и зыркали по толпе, словно высматривая жертву. Таких глаз Руна опасалась – в их зрачках кроваво тлела беспощадная алчность. Даже без электрической пилы, даже в модельном наряде и щегольской обуви, даже на высоких должностях такие люди остаются мясниками, их взгляды оскверняют, а после их мимоходом брошенных комплиментов хочется промыть уши и потерять память. Но толпа, толпа, перед которой они будут показывать своё палаческое мастерство! толпа боготворила их, девки старались привлечь их внимание, а парни изнемогали от бессильной зависти.
Руна медлила закрыть лицо маской с глот-патронами, хотя удушливый внешний воздух уже стеснял дыхание. И не столько СО2 давил её, сколько помойный дух отбросов, потрохов, сжимающие горло миазмы тухлятины. Она не могла избавиться от внезапно нахлынувшей боязни, что вон тот – крупный, бронзовый, с тонкой чёрной каёмкой усов и бородки вокруг губастого рта, с толстой шеей и золотыми гирьками в ушах – заметит её и неотвратимо пойдёт к ней, прорубая путь через толпу пилой с криком: «Моя! Эта – моя! Кыска, я сейчас тебя чмок!» И не убежишь. Они не признают слова «нет» и согласия не спрашивают.
Мясники выглядели как сыновья Черубини; было в них что-то неуловимо общее с префектом. Парад хищников; лучшие из лучших представители рода людского…
Она отвернулась, чтобы случайно не встретиться взглядом с бронзовым.
– Расстреливают животных из револьверных пушек – и называют себя охотниками!.. Там на турели стоит шокер. Это «молния», он на порядок мощней скотобойника. Такой даже изготовлять нельзя, не то что применять.
– Мясо ящеров дёшево, – отозвался Форт. Он изучал Узу. Скопище галдящего народа напоминало о блошиных рынках Сэнтрал-Сити, но здесь больше открытого потного тела. Прямо ярмарка анатомических достоинств, помноженных на молодость. Он и раньше недолюбливал настырное выпячивание половых признаков, а в теле робота и вовсе стал относиться ко всему скептически. «Сие – мудрость бессмертного!» – с важностью изрёк он про себя, усмехнувшись напыщенному сравнению.
– Вы их оправдываете?! – возмущённо спросила Руна; даже страхи отступили ненадолго.
– Ничуть. Но кто их остановит? Попробуйте внушить им, что убийство – это плохо, а животноводство – хорошо. Если сейчас проголосовать на Узе «за» и «против» зверобойного промысла – догадываюсь, кто будет в меньшинстве… Но давайте вернёмся к тому, с чего начали.
– Только не здесь. Мне противно видеть эту мясную вакханалию. – Руна стремилась поскорее уйти, чтобы не чувствовать ищущий взгляд бронзового зверя. Нежность и влюблённость чужды бронзовым; они знают одно – терзать.
Резники приступили к работе. Они набросились на ящера, как крылатки на падаль. Механические лезвия вспарывали кожу и с хищной дрожью погружались в плоть, разбрызгивая кровь и взрёвывая, когда встречали кость. Широкоплечий виртуоз с серьгами-гирьками взмахом рассёк брюхо, протяжно и торжествующе крикнув «Ааааа!», подручные стали вытягивать кишки, проворно подсекая брыжейку. На соседнем лобном месте разделывали мортиферу; окровавленный мясник, умело выделив щитовидную железу, шлёпнул её на весы. Семьсот граммов! триста экю, кто больше? Наружные ворота сомкнулись, вентиляторы принялись заменять воздух, девушки на крыше вновь затанцевали. К ним взобрался паренёк с ведёрком ящериной крови, и главная девица-зажигалка принялась в танце натираться ею – вишнёвая кровь на смуглом, почти голом теле, как аппетитно! Музыка билась, проталкиваясь сквозь шум рынка. Смуглая так и не натянула маску, глаза её блуждали, грудь учащённо вздымалась, губы стонуще пели: «Мммммясо!» Вот как умеют веселиться на Планете Монстров! Здесь танцуют на бойне, как на языческом празднике в честь удачной охоты. Кровь и плоть, жар страсти и холод смерти. Добыча, фарт, нажива, счастье! Зверобой метнул цветочный венок в лужу крови, под ноги смуглянке. Огненное табло переливалось цифрами, показывая, как падает содержание СО2 – 0,85… 0,78… 0,64…
Артон, утверждавший, что он – Фортунат Кермак и клиент «Френкель Статис», заметно изменился к лучшему. Выпуклые швы на лице, прежде словно собранном из лоскутов, полустёрлись, буроватая кожа сильно посветлела; дерзкая мозаичная маска, избавленная от оранжевых наклеек, стала нормальным мужским лицом – пожалуй, даже интересным, если забыть, что под кожей спрятан кераметаллический череп в чёрной глазури фартанга. Руна периодически напоминала себе об этом, чтобы его человеческая оболочка не вводила в заблуждение. В его шагах ей порой чудился лязг, в жестах – скрип, в улыбке – мёртвое шевеление контракторов; она сознавала, что это – обман чувств, и немного злилась на него за то, что он – не настоящий. Вот почему люди страдают киборгофобией. И глаза Влажные, блестящие, глубокого серо-голубого цвета. Может, они живые, от прежнего тела?..
– Мне кажется, вы обманщик. Вы хотели ещё раз встретиться со мной и поэтому наплели небылиц о каких-то условных названиях предприятий. Так вот, в перечнях госучреждений нет ни G-120, ни Rex-417. Кое-что похожее я нашла в списке индексации сырьевых продуктов, но раздел G заканчивается на числе 105, а обозначения Rex вовсе нет, только R.
Она слышала сзади воющие звуки пил и старалась не думать о том, что там происходит. Бронзовый, ощерившись, кромсал тело, нажимая на рукояти пилы, и та погружалась, выбрасывая султаны брызг и костяного крошева. Руна заставила себя сосредоточиться на лице собеседника. Он выигрывал в её глазах уже тем, что не нанялся в мясники Узы или в зверобои – туда берут любых беспаспортных, и заработки неплохие. Его ровное спокойствие, скупая мимика и правильная негромкая речь подкупали. Кроме того, он не употреблял матерных оборотов, заменявших на Узе почти всю лексику латины.
Выслушав её, он слегка улыбнулся:
– И поняв, что я вас дурачу, вы на всякий случай обзавелись телохранителем – так?
Кайчеке шёл за ними нахохленной маленькой тенью, одной на двоих, по-совиному вращая косматой головой. Названная сестра Ле Бург так хвалила мужей Цанцукэ, а Айхелете была так признательна сестре за помощь, что дело об охране Руны сладилось само собой. Свояченица вела себя рискованно – отправилась на дикий рынок, чтобы увидеться с биомеханическим мужчиной по кличке Артон. Успокаивало то, что на Анфур об Артоне говорили хорошо, но Кайчеке всё же захватил оружие. Под широкой рубашкой его не видно, а достать и выстрелить можно моментально. На рынке Кайчеке нравилось – тепло и сыро, пахнет гнильцой, как дома.
– Если бы я заподозрила, что вы ведёте нечестную игру, я бы не пришла к вам, тем более на Узу. Отложила бы решение до приезда Френкеля.
– Если хочешь остаться незамеченным, Уза – лучшее место для деловой встречи. Понимаю, что мясное шоу вам не по душе, но сейчас тут легче всего затеряться.
Форт уже стыдил себя за выбор пункта встречи. Когда открылись холодильники и тросы потащили бездыханные тела чудищ, ему самому стало грустно, если не сказать больше – он видел их в гилее, могучих и легких, с поступью владык, слышал их победный первобытный рёв, был свидетелем их битв. Запоминал их крики и пытался подражать им – вдруг уйдут? Он сражался с ними – не на равных, но не будь у него лайтинга, первый лепидозавр изломал бы его лапами и изодрал зубами. Форт был бы счастлив, просто наблюдая их, столь непривычных горожанину, царственно величавых в их дикости – и чтобы не было необходимости убивать. А их безнаказанно легко били сверху из пушек платформы, с шутками втыкали крючья им в бока и в пасть… Руна Ле Бург – та даже побледнела, глядя на процессию свежевателей с пилами. Зелёный мир, да… Недолго быть ему зелёным. Сообразил бы заранее – не пригласил бы девушку сюда.
– Вы кого-то боитесь? – спросила она.
Над жаровней, пламенеющей накалом, вытапливали сало из цекулы – жабы величиной с индюка; насаженная на вертел тушка поворачивалась в палящем воздухе, и жир стекал в воронкообразный стакан. Под одобрительные возгласы шантрапы татуированный верзила в шальварах и жилетке с ухарской храбростью взял стакан и, ахнув, отхлебнул жира. Глотая с усилием, он зарычал и оскалился, стиснув веки и даже будто бы втянув глаза.
– Выпил! Пузырь, как оно?
– Коньяк «Блевонтес», в нутро залез, – хрипя, облизнулся раскрасневшийся Пузырь и поскрёб волосатый выпуклый живот. – Пыжик, твой черёд! или плати сорок Е – уговор был!
Расхристанный плюгавец, с которым он спорил, покривлялся для потехи окружающих, со стыдливым повизгиванием спустил штаны и начал неуклюже приплясывать под хлопанье в ладоши и какое-то хоровое «Ай-лю-лю, ты моя жандарметка по имени Джек!». Кругом гоготали.
– Неплохо отдыхает Френкель. – Форт походя взглянул на то, как решается спор. – Отключился, и ни до чего ему нет дела.
– Это его право. А работать он умеет; думаю, вы сами убедитесь.
– Я тоже провёл кое-какие исследования, – загадочно ответил Артон. – И мне повезло больше, чем вам. Редко, но обозначения G-120 и Rex-417 попадаются.
– Где вы искали? поделитесь, если не секрет. – Его успех дразнил Руну, и она надеялась, что находки Артона – пустячные. Всё-таки он лётчик, его работа – штурвал и крылья, гравитор и гидратил. Далеко не все люди могут ориентироваться в запутанном мире бюрократии.
– Ладно, скажу правду – в сетевой переписке.
– Ваши исследования похожи на хакинг.
– Не просто похожи – они им являются.
– Вряд ли паспортный отдел префектуры примет как доказательство сведения, добытые неофициально путём компьютерной агрессии.
– Можно подумать, я собираюсь дать им то, что накопал… Я это сделал для вас. Держите. – Без всякой рисовки Артон протянул дискету. – Пароли, шифры – там всё указано. Легко проверить, что переписка подлинная.
– Что же она, на ваш взгляд, доказывает?
– То, что G-120 и Rex-417 существуют на самом деле, а не выдуманы мной. Умному человеку будет интересно почитать о них. Например, сразу замечаешь, что G-120 – открытый объект, туда «едут», оттуда «возвращаются», а на Rex-417 только «отправляют». Я хотел бы выяснить, что это значит. Обратите внимание – переписка шла между чиновниками. Они-то наверняка знают, о чём пишут.
– Непременно ознакомлюсь. – Руна спрятала дискету в поясной сумке под камизой. Вот так Артон, сестра его жаба… Кто бы мог подумать, что пилот-извозчик грамотно возьмётся за расследование? Возможностей у него меньше, да – но курс выбран верно. Упрямый.
– А что касается G-120, то я был на этом объекте, – безразличным тоном добавил Артон.
– Как давно? – насторожилась Руна. Артон сильно недоговаривал, выдавая информацию по капле. Чем дальше, тем явственней проступало, что его рассказ при первой встрече – лишь бледное отражение подлинных событий.
– В день своей смерти, второго плювиоза. Его азимут – 116°, расстояние от Купер-Порта – около восьмисот километров. Это рудник. И самое занятное – его нет на карте. Будь у меня средства, я заказал бы сеанс фотосъёмки со спутника.
– Большой рудник?
– Там по меньшей мере несколько сотен человек персонала. А теперь, может быть, вы сообщите, что удалось разузнать?
Руна проводила свои дни отнюдь не в праздности. После ухода бинджи и Артона она решила разведать об их двойной смерти всё, что возможно.
– Слушайте. Последнее завещательное распоряжение от восемнадцатого брюмера Ф. Кермак сделал в посёлке Ривьер Нуар, а заверил его сержант-шеф тамошнего отряда полевой жандармерии. И с этим сержантом не всё в порядке…
– Что, он тоже умер? – добрым голосом спросил Артон.
– Нет, перевёлся в северное полушарие, в другую префектуру, причём за месяц до того, как заверил завещание Кермака – четырнадцатого термидора.
– Ах, как интересно.
– Не надо иронизировать, – посерьёзнела Руна. – «Френкель Статис» не обязан требовать справку от штаба жандармерии, служит ли такой-то унтер там-то. Если в посёлке нет нотариуса, его функции может выполнять жандарм.
– А опротестовать завещание?
– Новый сержант-шеф скажет, что из этикетной машинки не вынули ленту с личными метками его предшественника.
– Этот новенький узнает меня на очной ставке?
– Полагаете, он должен был запомнить вас?
– Убедили. Переходим к факту моей смерти.
– С этим проще. Второго плювиоза ваш флаер упал неподалёку от геодезической лаборатории Бельведер; она в нашей префектуре, на юго-востоке…
– Километрах в восьмистах?
– Не понимаю вашего шутливого настроения! – раздражённо скривилась Руна. – Вы хотите, чтобы я поверила, будто вас документально умертвили, а страховку прикарманил Фонд? Я в это верю уже трое суток. Но с Бельведером дело обстоит иначе. Передвижная лаборатория, станция на гравитационной подушке. Она переносится с места на место, делает лазерные замеры и расчёты рельефа – для вырубок леса, прокладки дорог и каналов. Так вот, сотрудники лаборатории видели, как упал и загорелся ваш флаер. Они подобрались к флаеру на вездеходе, отметили, что живых нет, и составили рапорт. Горящий флаер затонул в трясине. Всё! И на основании рапорта…
– Кто подписал рапорт? – спросил Артон сухо.
– Некто М.Мийо, ответственный за безопасность Бельведера.
– Затонул… – задумчиво промолвил Артон. – И в каком часу это произошло?
– В сиесту, около 35.00. – Руна заглянула в свой электронный блокнот.
– А с Иносенты мы вылетели первого числа в 06.10. Свидетели имеются. Как по-вашему, может ли флаер держаться в воздухе полтора дня ПМ? Учтите, это не дирижабль, а аппарат заметно тяжелее воздуха…
– Вы могли делать промежуточную посадку для ночлега или для починки.
– Вот как!.. а вы пробовали сесть в гилее для ночлега?
– Я не авиатор.
– Вы не специалист – а говорите в пользу тех, кто нас угробил, даже наперекор здравому смыслу. На чьей вы стороне?
– На своей! на стороне «Френкель Статис», – уточнила Руна. Она была бы рада обнадёжить Артона, но не собиралась обещать ничего, чего не могла выполнить. Внушать лживые надежды – подло.
– Пусть так. – Загнанный в тупик её возражениями, Артон не собирался сдаваться. – Смотрите, что происходит – вам всучили подложное завещательное распоряжение, вас околпачили с якобы умершими клиентами и обобрали на шестьсот пятьдесят тысяч, а вы ещё сомневаетесь, гадаете – стоит ли разгребать это враньё?
– Я уже назвала пункты, по которым наши претензии отвергнут. – Руна тоже не отступала. Бер Френкель и многовековой опыт страхового дала научили её предвидеть препоны на пути дознания. – Жандарм вас не запомнил, флаер утонул, а номер на ноге – подделка.
Артон усмехнулся, но это была нехорошая усмешка.
– Знаете, в ходе поисков мне явилась некая идея. Казалось бы, глупость, но я решил её проверить. И напоролся на занятное открытие – представьте, где? в бюллетене Фонда Милосердия. Там меня посмертно отметили в числе внесших пожертвования. Почётно? но я просмотрел взносы других филантропов. Кто сто тысяч Е, кто восемьдесят: суммы мелкие и разные, но одно совпадает – посмертно, по завещанию. Все – граждане Альты, жившие на Планете Монстров! Вы, часом, не в курсе – нет ли здесь чего-нибудь особенного в воздухе, что приводит к воспалению гуманизма?.. Я ведь федерал; разные хухры-мухры с детскими фондами у нас давно изучены, но чтобы так!.. Вы бы поискали в списках – нет ли там ваших клиентов? А если им, кроме того, заверяли завещания отсутствующие жандармы, то получается… закономерность!
– Фонд и нам очень подозрителен, – созналась Руна с неохотой. – Не буду раскрывать подробностей, но…
– Давайте я попробую раскрыть, – предложил Артон. – Фонд регулярно доит вас, подсовывая фальшивки в виде завещательных распоряжений. По бумагам всё шито-крыто, а копни – сплошная махинация. Полагаете, это мои голословные догадки?
– Всё нуждается в проверке. – Руна предпочла не откровенничать, хотя в душе готова была искренне пожать руку Артону – он, работая независимо, подтвердил и её находки, и её мысли. Закономерность. Система. Фонд – контора с большим штатом, а в учреждении любая криминальная идея становится строго отработанным методическим приёмом.
– И одна мелочь напоследок – я лично знаю Мориса Мийо.
– М.Мийо – его зовут Морис?..
– Так он назвался мне. Можно убедиться – запросить кадастр госслужащих, числится ли гам такой субъект и где работает. Может, его объект и зовётся Бельведером, но поверьте – это не летающая станция, а прочно врытый в грунт рудник G-120.
Форт прикинул, надо ли добавить, что там держат людей, пойманных полицией при облавах, которых потом переводят на Rex-417, а Руна собралась было спросить, как Артону повезло свидеться с М.Мийо – но тут по Узе пронёсся свербящий в ушах разбойничий свист.
Наверняка он что-то значил для завсегдатаев дикого рынка – девки попрыгали с крыши овощного павильона, кто-то шмыгнул в дверцу на боку летающей платформы и захлопнул её за собой; гомон Узы тотчас стал возбуждённым, встревоженным, послышались панические вопли: «Пыж, Пузырь, тикаем!» – «Косыга, шухер! Легавые!» Спорщики у жаровни, уронив цекулу на горелку, открыли крышку в полу и стали один за другим проваливаться туда с непристойными возгласами; несколько биндэйю, по-паучьи перебирая лапами, с удивительной быстротой взобрались по выступам стенных панелей и, поддев решётку воздухозабора, унырнули в вентиляцию. В торговых рядах возникла суматоха – часть народа сорвалась с места и побежала врассыпную, а вдали в проходе между лотками и ларьками показался ряд тёмно-синих шлемов. Полицейские вторглись на Узу с нескольких сторон; десяток стражей порядка с ранцевыми гравиторами влетел в ворота над головами хлынувших вспять посетителей, на лету стреляя вниз сетевыми патронами, которые накрывали разом по дюжине-две человек, что мигом превращались в сцепленную кучу барахтающихся тел.
– Проверка документов и лицензий на торговлю! – загрохотал повелительный глас мегафона. – Всем оставаться на местах и приготовить удостоверения личности! Лицензии в развёрнутом виде! Достать рабочие карточки!
– Документы с собой? – быстро спросил Артон.
– Какие?.. нет! – Руна ощупала себя поспешно и растерянно. – Я не всегда их беру…
– Зря! Как бы вам не пришлось провести сиесту в каталажке, пока будут выяснять, кто вы такая.
Рынок, от которого Руну тошнило, забурлил и закричал. Миг тому назад Узу медленно мутило и выворачивало от запаха плодового гнилья и мёртвой крови, похоти, пота и дешёвой парфюмерии, теперь в букет рыночных зловоний добавился дух насилия. Он витал под потолком, копился, набухал от бесстыжих танцев, от оскала мясников – и наконец явился воочию. Все взбесились, у всех выпучились глаза, орущие рты задышали перегаром и нечистыми зубами; кругом вскипело буйное бессмысленное движение – люди толкались, метались, сгребали товары, причитали, изрыгали многоэтажный мат. Руну закружило и пошатнуло, она озиралась, едва не крича от безысходного страха.
– Безопасное местечко вы нашли для встречи!! – завопила она с горечью отчаяния. – Чёрт бы вас побрал, Кермак! Сделайте что-нибудь!
– Спокойно! Я привёл, я и выведу. – Форт мгновенно произвёл круговой обзор сканером, тщательно изучая обстановку. Вариантов наметилось несколько, но толчея сбивала с толку, ежесекундно изменяя ситуацию. Он встал, выставив плечо как волнолом, заслоняя Руну от толчков бегущих. Нельзя, чтобы её уволокло толпой – затопчут. Поняв его тактику, проворный Кайчеке вмиг оказался рядом и так показал зубы, что бегущие отпрянули.
– Свояченица, пора сматываться! – Кайчеке стремительно крутил головой вправо-влево.
– Куда?! – чуть не плача, пряталась за ними Руна.
– Командуй, ты ведь женщина!
Платформа зверобоев начала подниматься; со слипа грузно и влажно брякнулась на пол туша копьехвоста, а кормовая турель, порывисто развернувшись, оглушительной очередью ударила по замкам наружных ворот. Визжащая Руна пригнулась, зажимая уши. Следом раздался тяжкий удар и скрежет; створки заколебались и обрушились, пропуская массивную глыбу платформы – индикатор замелькал, обозначая, как нарастает доля СО2 – 0,37… 0,49… 0,67… Форт лишь сейчас обратил внимание на то, что платформа не имеет бортового номера. «Ну и ну! – прыгнула мысль. – Регистрируешься, как честный человек, госпошлину за номер платишь, семь контор обойдёшь – а кто-то на летучем сундуке с четырьмя пушками летает запросто, нигде не записанный! Свобода – хлеще, чем в Сэнтрал-Сити… Можно красть людей, не напрягаясь – вломился, стволы на толпу, сгрёб, кого хочешь, и унёсся!»
Безобразная сумятица на Узе походила на сцену в гилее – будто изголодавшиеся бестиолы напали на пасущихся во мхах калькариток, тварей вроде голых кур: визг, клёкот, клацанье зубов и клювов, чьё-то прощальное «кукареку!» Как не люди, право слово. Город хуже гилея!
– Уйдут! – выкрикнул рядом с Фортом часто дышащий косоглазый паренёк.
– Косыга, твою жабу мать, чего стоишь?! – его дёрнули и утащили.
– Руна, наденьте маску!
Летучие полисмены устремились за набиравшей ход платформой; кто-то оседлал левую носовую турель, но та дёрнула счетверёнными стволами и стряхнула полицейского, который забултыхался в воздухе.
– В люк, сюда, – без колебаний указал Форт на крышку в полу.
– Там крыыысы! – Руна попятилась, приседая.
– Я убью крыс, – пообещал Кайчеке, волоча её за руку. – У меня плазменный пистоль. Артон, оба защищаем женщину!
Через мгновение он взвизгнул:
– Ход закрыт! Замок!
Жарившие цекулу Пузырь с Пыжиком и их дружки то ли задвинули запор, то ли чем-то заклинили люк. Кайчеке безуспешно дёргал гремящий щит, обхватив утопленную ручку своей лягушачьей лапкой. Отстранив его, Форт выкорчевал люк одним движением. По полу рядом простучали полые пули, отскакивая мячиками; одна попала Руне в бедро, и девушка с криком схватилась за ушиб. Кайчеке с невероятной даже для такого подвижного малютки прытью одним скачком выметнулся вперёд, запустив лапу под рубашку.
– Лайгито, не стрелять!! – проревел Форт, прыгнув следом и коротко ударив хэйранца по руке, чтобы до малыша сразу дошло – применять оружие нельзя. И дошло, представьте! Едва Кайчеке попятился, не спуская глаз с висящего в воздухе полицейского, как Форт заметил: тёмно-синий летун отпустил широкий ствол, пристроенный к поясу на гибком стебле, и схватился за расширенную на конце серебряную трубку, похожую на фонарь. Руна вскрикнуть не успела, как Артон крепко обнял её, повернув спиной к летуну и закрыв глаза ладонью. Она попробовала вырваться, но напрасно; Артон стоял намертво. Сквозь его плотно сжатые пальцы и её веки по глазам ударил жгучий свет, солнечные зайчики заплясали прямо в голове.
– Не открывайте глаза! – зарычал Артон, ещё сильнее прижимая ладонь к её лицу. – Ослепнете!.. Теперь за мной, ходу! Улетел, подонок.
Руна никак не могла проморгаться. Перед ней плавали сияющие пятна. Кайчеке сиганул в люк, исчез – «Разобьётся!» – и выглянул как ни в чём не бывало. Глаза его были горящими, сплошь алыми, как две линзы раскалённой крови. Ах, да, хроматофоры в роговице… А Артон? ни слёз, ни прищура, взгляды быстрые и пристальные. Значит, глаза у него – не живые. Остальные вокруг, словно пьяные, слепо тычутся ощупью, задирая лица, припадая к стенам палаток; стоны, плач и зовущие крики: «Косыга! ты где, Косыга?! выведи меня отсюда, сволочь!..»
– Руна, вниз! Кайчеке, помогай.
Слезая в квадратный проём колодца, Руна оступилась на скобе и чуть не сверзилась, ободрав голень; четыре руки – две маленькие влажные и две большие крепкие – поддержали её. Вверху стукнул люк, звякнуло – Артон восстанавливал запор. Руне, на секунду вскинувшей взгляд, показалось, что он завязывает металлические прутья узлом. Плечи ещё ломило от его объятий. Словно в тисках побывала. Она встряхнулась, как собака после мытья – брр! Взведённая, словно пружина на пределе – тронешь, ударю! – свалилась она на пол тоннеля, а следом – «Поберегись!» – упал Артон, тотчас распрямившийся и отряхнувший руки от ржавчины. Виноватая улыбка промелькнула по его лицу.
– Я вас не помял?
– Нет, мсье Железный Дровосек, – фыркнула Руна, пытаясь унять острое, болезненное желание разрыдаться или наорать на Артона. – В другой раз обнимайте мягче – у меня тонкие косточки.
– Отвратительное зрелище, – молвила Руна сквозь зубы. Шествие мясников с мотопилами вызывало в ней стойкий внутренний спазм – ожидание казни, замирающий трепет страха и муку сдавленного протеста. Сытые бритоголовые здоровяки, чьи телеса обтянуты грязными майками и бриджами, посмеивались широкими ртами, скаля крупные жёлтые зубы, играли тугими мышцами и зыркали по толпе, словно высматривая жертву. Таких глаз Руна опасалась – в их зрачках кроваво тлела беспощадная алчность. Даже без электрической пилы, даже в модельном наряде и щегольской обуви, даже на высоких должностях такие люди остаются мясниками, их взгляды оскверняют, а после их мимоходом брошенных комплиментов хочется промыть уши и потерять память. Но толпа, толпа, перед которой они будут показывать своё палаческое мастерство! толпа боготворила их, девки старались привлечь их внимание, а парни изнемогали от бессильной зависти.
Руна медлила закрыть лицо маской с глот-патронами, хотя удушливый внешний воздух уже стеснял дыхание. И не столько СО2 давил её, сколько помойный дух отбросов, потрохов, сжимающие горло миазмы тухлятины. Она не могла избавиться от внезапно нахлынувшей боязни, что вон тот – крупный, бронзовый, с тонкой чёрной каёмкой усов и бородки вокруг губастого рта, с толстой шеей и золотыми гирьками в ушах – заметит её и неотвратимо пойдёт к ней, прорубая путь через толпу пилой с криком: «Моя! Эта – моя! Кыска, я сейчас тебя чмок!» И не убежишь. Они не признают слова «нет» и согласия не спрашивают.
Мясники выглядели как сыновья Черубини; было в них что-то неуловимо общее с префектом. Парад хищников; лучшие из лучших представители рода людского…
Она отвернулась, чтобы случайно не встретиться взглядом с бронзовым.
– Расстреливают животных из револьверных пушек – и называют себя охотниками!.. Там на турели стоит шокер. Это «молния», он на порядок мощней скотобойника. Такой даже изготовлять нельзя, не то что применять.
– Мясо ящеров дёшево, – отозвался Форт. Он изучал Узу. Скопище галдящего народа напоминало о блошиных рынках Сэнтрал-Сити, но здесь больше открытого потного тела. Прямо ярмарка анатомических достоинств, помноженных на молодость. Он и раньше недолюбливал настырное выпячивание половых признаков, а в теле робота и вовсе стал относиться ко всему скептически. «Сие – мудрость бессмертного!» – с важностью изрёк он про себя, усмехнувшись напыщенному сравнению.
– Вы их оправдываете?! – возмущённо спросила Руна; даже страхи отступили ненадолго.
– Ничуть. Но кто их остановит? Попробуйте внушить им, что убийство – это плохо, а животноводство – хорошо. Если сейчас проголосовать на Узе «за» и «против» зверобойного промысла – догадываюсь, кто будет в меньшинстве… Но давайте вернёмся к тому, с чего начали.
– Только не здесь. Мне противно видеть эту мясную вакханалию. – Руна стремилась поскорее уйти, чтобы не чувствовать ищущий взгляд бронзового зверя. Нежность и влюблённость чужды бронзовым; они знают одно – терзать.
Резники приступили к работе. Они набросились на ящера, как крылатки на падаль. Механические лезвия вспарывали кожу и с хищной дрожью погружались в плоть, разбрызгивая кровь и взрёвывая, когда встречали кость. Широкоплечий виртуоз с серьгами-гирьками взмахом рассёк брюхо, протяжно и торжествующе крикнув «Ааааа!», подручные стали вытягивать кишки, проворно подсекая брыжейку. На соседнем лобном месте разделывали мортиферу; окровавленный мясник, умело выделив щитовидную железу, шлёпнул её на весы. Семьсот граммов! триста экю, кто больше? Наружные ворота сомкнулись, вентиляторы принялись заменять воздух, девушки на крыше вновь затанцевали. К ним взобрался паренёк с ведёрком ящериной крови, и главная девица-зажигалка принялась в танце натираться ею – вишнёвая кровь на смуглом, почти голом теле, как аппетитно! Музыка билась, проталкиваясь сквозь шум рынка. Смуглая так и не натянула маску, глаза её блуждали, грудь учащённо вздымалась, губы стонуще пели: «Мммммясо!» Вот как умеют веселиться на Планете Монстров! Здесь танцуют на бойне, как на языческом празднике в честь удачной охоты. Кровь и плоть, жар страсти и холод смерти. Добыча, фарт, нажива, счастье! Зверобой метнул цветочный венок в лужу крови, под ноги смуглянке. Огненное табло переливалось цифрами, показывая, как падает содержание СО2 – 0,85… 0,78… 0,64…
Артон, утверждавший, что он – Фортунат Кермак и клиент «Френкель Статис», заметно изменился к лучшему. Выпуклые швы на лице, прежде словно собранном из лоскутов, полустёрлись, буроватая кожа сильно посветлела; дерзкая мозаичная маска, избавленная от оранжевых наклеек, стала нормальным мужским лицом – пожалуй, даже интересным, если забыть, что под кожей спрятан кераметаллический череп в чёрной глазури фартанга. Руна периодически напоминала себе об этом, чтобы его человеческая оболочка не вводила в заблуждение. В его шагах ей порой чудился лязг, в жестах – скрип, в улыбке – мёртвое шевеление контракторов; она сознавала, что это – обман чувств, и немного злилась на него за то, что он – не настоящий. Вот почему люди страдают киборгофобией. И глаза Влажные, блестящие, глубокого серо-голубого цвета. Может, они живые, от прежнего тела?..
– Мне кажется, вы обманщик. Вы хотели ещё раз встретиться со мной и поэтому наплели небылиц о каких-то условных названиях предприятий. Так вот, в перечнях госучреждений нет ни G-120, ни Rex-417. Кое-что похожее я нашла в списке индексации сырьевых продуктов, но раздел G заканчивается на числе 105, а обозначения Rex вовсе нет, только R.
Она слышала сзади воющие звуки пил и старалась не думать о том, что там происходит. Бронзовый, ощерившись, кромсал тело, нажимая на рукояти пилы, и та погружалась, выбрасывая султаны брызг и костяного крошева. Руна заставила себя сосредоточиться на лице собеседника. Он выигрывал в её глазах уже тем, что не нанялся в мясники Узы или в зверобои – туда берут любых беспаспортных, и заработки неплохие. Его ровное спокойствие, скупая мимика и правильная негромкая речь подкупали. Кроме того, он не употреблял матерных оборотов, заменявших на Узе почти всю лексику латины.
Выслушав её, он слегка улыбнулся:
– И поняв, что я вас дурачу, вы на всякий случай обзавелись телохранителем – так?
Кайчеке шёл за ними нахохленной маленькой тенью, одной на двоих, по-совиному вращая косматой головой. Названная сестра Ле Бург так хвалила мужей Цанцукэ, а Айхелете была так признательна сестре за помощь, что дело об охране Руны сладилось само собой. Свояченица вела себя рискованно – отправилась на дикий рынок, чтобы увидеться с биомеханическим мужчиной по кличке Артон. Успокаивало то, что на Анфур об Артоне говорили хорошо, но Кайчеке всё же захватил оружие. Под широкой рубашкой его не видно, а достать и выстрелить можно моментально. На рынке Кайчеке нравилось – тепло и сыро, пахнет гнильцой, как дома.
– Если бы я заподозрила, что вы ведёте нечестную игру, я бы не пришла к вам, тем более на Узу. Отложила бы решение до приезда Френкеля.
– Если хочешь остаться незамеченным, Уза – лучшее место для деловой встречи. Понимаю, что мясное шоу вам не по душе, но сейчас тут легче всего затеряться.
Форт уже стыдил себя за выбор пункта встречи. Когда открылись холодильники и тросы потащили бездыханные тела чудищ, ему самому стало грустно, если не сказать больше – он видел их в гилее, могучих и легких, с поступью владык, слышал их победный первобытный рёв, был свидетелем их битв. Запоминал их крики и пытался подражать им – вдруг уйдут? Он сражался с ними – не на равных, но не будь у него лайтинга, первый лепидозавр изломал бы его лапами и изодрал зубами. Форт был бы счастлив, просто наблюдая их, столь непривычных горожанину, царственно величавых в их дикости – и чтобы не было необходимости убивать. А их безнаказанно легко били сверху из пушек платформы, с шутками втыкали крючья им в бока и в пасть… Руна Ле Бург – та даже побледнела, глядя на процессию свежевателей с пилами. Зелёный мир, да… Недолго быть ему зелёным. Сообразил бы заранее – не пригласил бы девушку сюда.
– Вы кого-то боитесь? – спросила она.
Над жаровней, пламенеющей накалом, вытапливали сало из цекулы – жабы величиной с индюка; насаженная на вертел тушка поворачивалась в палящем воздухе, и жир стекал в воронкообразный стакан. Под одобрительные возгласы шантрапы татуированный верзила в шальварах и жилетке с ухарской храбростью взял стакан и, ахнув, отхлебнул жира. Глотая с усилием, он зарычал и оскалился, стиснув веки и даже будто бы втянув глаза.
– Выпил! Пузырь, как оно?
– Коньяк «Блевонтес», в нутро залез, – хрипя, облизнулся раскрасневшийся Пузырь и поскрёб волосатый выпуклый живот. – Пыжик, твой черёд! или плати сорок Е – уговор был!
Расхристанный плюгавец, с которым он спорил, покривлялся для потехи окружающих, со стыдливым повизгиванием спустил штаны и начал неуклюже приплясывать под хлопанье в ладоши и какое-то хоровое «Ай-лю-лю, ты моя жандарметка по имени Джек!». Кругом гоготали.
– Неплохо отдыхает Френкель. – Форт походя взглянул на то, как решается спор. – Отключился, и ни до чего ему нет дела.
– Это его право. А работать он умеет; думаю, вы сами убедитесь.
– Я тоже провёл кое-какие исследования, – загадочно ответил Артон. – И мне повезло больше, чем вам. Редко, но обозначения G-120 и Rex-417 попадаются.
– Где вы искали? поделитесь, если не секрет. – Его успех дразнил Руну, и она надеялась, что находки Артона – пустячные. Всё-таки он лётчик, его работа – штурвал и крылья, гравитор и гидратил. Далеко не все люди могут ориентироваться в запутанном мире бюрократии.
– Ладно, скажу правду – в сетевой переписке.
– Ваши исследования похожи на хакинг.
– Не просто похожи – они им являются.
– Вряд ли паспортный отдел префектуры примет как доказательство сведения, добытые неофициально путём компьютерной агрессии.
– Можно подумать, я собираюсь дать им то, что накопал… Я это сделал для вас. Держите. – Без всякой рисовки Артон протянул дискету. – Пароли, шифры – там всё указано. Легко проверить, что переписка подлинная.
– Что же она, на ваш взгляд, доказывает?
– То, что G-120 и Rex-417 существуют на самом деле, а не выдуманы мной. Умному человеку будет интересно почитать о них. Например, сразу замечаешь, что G-120 – открытый объект, туда «едут», оттуда «возвращаются», а на Rex-417 только «отправляют». Я хотел бы выяснить, что это значит. Обратите внимание – переписка шла между чиновниками. Они-то наверняка знают, о чём пишут.
– Непременно ознакомлюсь. – Руна спрятала дискету в поясной сумке под камизой. Вот так Артон, сестра его жаба… Кто бы мог подумать, что пилот-извозчик грамотно возьмётся за расследование? Возможностей у него меньше, да – но курс выбран верно. Упрямый.
– А что касается G-120, то я был на этом объекте, – безразличным тоном добавил Артон.
– Как давно? – насторожилась Руна. Артон сильно недоговаривал, выдавая информацию по капле. Чем дальше, тем явственней проступало, что его рассказ при первой встрече – лишь бледное отражение подлинных событий.
– В день своей смерти, второго плювиоза. Его азимут – 116°, расстояние от Купер-Порта – около восьмисот километров. Это рудник. И самое занятное – его нет на карте. Будь у меня средства, я заказал бы сеанс фотосъёмки со спутника.
– Большой рудник?
– Там по меньшей мере несколько сотен человек персонала. А теперь, может быть, вы сообщите, что удалось разузнать?
Руна проводила свои дни отнюдь не в праздности. После ухода бинджи и Артона она решила разведать об их двойной смерти всё, что возможно.
– Слушайте. Последнее завещательное распоряжение от восемнадцатого брюмера Ф. Кермак сделал в посёлке Ривьер Нуар, а заверил его сержант-шеф тамошнего отряда полевой жандармерии. И с этим сержантом не всё в порядке…
– Что, он тоже умер? – добрым голосом спросил Артон.
– Нет, перевёлся в северное полушарие, в другую префектуру, причём за месяц до того, как заверил завещание Кермака – четырнадцатого термидора.
– Ах, как интересно.
– Не надо иронизировать, – посерьёзнела Руна. – «Френкель Статис» не обязан требовать справку от штаба жандармерии, служит ли такой-то унтер там-то. Если в посёлке нет нотариуса, его функции может выполнять жандарм.
– А опротестовать завещание?
– Новый сержант-шеф скажет, что из этикетной машинки не вынули ленту с личными метками его предшественника.
– Этот новенький узнает меня на очной ставке?
– Полагаете, он должен был запомнить вас?
– Убедили. Переходим к факту моей смерти.
– С этим проще. Второго плювиоза ваш флаер упал неподалёку от геодезической лаборатории Бельведер; она в нашей префектуре, на юго-востоке…
– Километрах в восьмистах?
– Не понимаю вашего шутливого настроения! – раздражённо скривилась Руна. – Вы хотите, чтобы я поверила, будто вас документально умертвили, а страховку прикарманил Фонд? Я в это верю уже трое суток. Но с Бельведером дело обстоит иначе. Передвижная лаборатория, станция на гравитационной подушке. Она переносится с места на место, делает лазерные замеры и расчёты рельефа – для вырубок леса, прокладки дорог и каналов. Так вот, сотрудники лаборатории видели, как упал и загорелся ваш флаер. Они подобрались к флаеру на вездеходе, отметили, что живых нет, и составили рапорт. Горящий флаер затонул в трясине. Всё! И на основании рапорта…
– Кто подписал рапорт? – спросил Артон сухо.
– Некто М.Мийо, ответственный за безопасность Бельведера.
– Затонул… – задумчиво промолвил Артон. – И в каком часу это произошло?
– В сиесту, около 35.00. – Руна заглянула в свой электронный блокнот.
– А с Иносенты мы вылетели первого числа в 06.10. Свидетели имеются. Как по-вашему, может ли флаер держаться в воздухе полтора дня ПМ? Учтите, это не дирижабль, а аппарат заметно тяжелее воздуха…
– Вы могли делать промежуточную посадку для ночлега или для починки.
– Вот как!.. а вы пробовали сесть в гилее для ночлега?
– Я не авиатор.
– Вы не специалист – а говорите в пользу тех, кто нас угробил, даже наперекор здравому смыслу. На чьей вы стороне?
– На своей! на стороне «Френкель Статис», – уточнила Руна. Она была бы рада обнадёжить Артона, но не собиралась обещать ничего, чего не могла выполнить. Внушать лживые надежды – подло.
– Пусть так. – Загнанный в тупик её возражениями, Артон не собирался сдаваться. – Смотрите, что происходит – вам всучили подложное завещательное распоряжение, вас околпачили с якобы умершими клиентами и обобрали на шестьсот пятьдесят тысяч, а вы ещё сомневаетесь, гадаете – стоит ли разгребать это враньё?
– Я уже назвала пункты, по которым наши претензии отвергнут. – Руна тоже не отступала. Бер Френкель и многовековой опыт страхового дала научили её предвидеть препоны на пути дознания. – Жандарм вас не запомнил, флаер утонул, а номер на ноге – подделка.
Артон усмехнулся, но это была нехорошая усмешка.
– Знаете, в ходе поисков мне явилась некая идея. Казалось бы, глупость, но я решил её проверить. И напоролся на занятное открытие – представьте, где? в бюллетене Фонда Милосердия. Там меня посмертно отметили в числе внесших пожертвования. Почётно? но я просмотрел взносы других филантропов. Кто сто тысяч Е, кто восемьдесят: суммы мелкие и разные, но одно совпадает – посмертно, по завещанию. Все – граждане Альты, жившие на Планете Монстров! Вы, часом, не в курсе – нет ли здесь чего-нибудь особенного в воздухе, что приводит к воспалению гуманизма?.. Я ведь федерал; разные хухры-мухры с детскими фондами у нас давно изучены, но чтобы так!.. Вы бы поискали в списках – нет ли там ваших клиентов? А если им, кроме того, заверяли завещания отсутствующие жандармы, то получается… закономерность!
– Фонд и нам очень подозрителен, – созналась Руна с неохотой. – Не буду раскрывать подробностей, но…
– Давайте я попробую раскрыть, – предложил Артон. – Фонд регулярно доит вас, подсовывая фальшивки в виде завещательных распоряжений. По бумагам всё шито-крыто, а копни – сплошная махинация. Полагаете, это мои голословные догадки?
– Всё нуждается в проверке. – Руна предпочла не откровенничать, хотя в душе готова была искренне пожать руку Артону – он, работая независимо, подтвердил и её находки, и её мысли. Закономерность. Система. Фонд – контора с большим штатом, а в учреждении любая криминальная идея становится строго отработанным методическим приёмом.
– И одна мелочь напоследок – я лично знаю Мориса Мийо.
– М.Мийо – его зовут Морис?..
– Так он назвался мне. Можно убедиться – запросить кадастр госслужащих, числится ли гам такой субъект и где работает. Может, его объект и зовётся Бельведером, но поверьте – это не летающая станция, а прочно врытый в грунт рудник G-120.
Форт прикинул, надо ли добавить, что там держат людей, пойманных полицией при облавах, которых потом переводят на Rex-417, а Руна собралась было спросить, как Артону повезло свидеться с М.Мийо – но тут по Узе пронёсся свербящий в ушах разбойничий свист.
Наверняка он что-то значил для завсегдатаев дикого рынка – девки попрыгали с крыши овощного павильона, кто-то шмыгнул в дверцу на боку летающей платформы и захлопнул её за собой; гомон Узы тотчас стал возбуждённым, встревоженным, послышались панические вопли: «Пыж, Пузырь, тикаем!» – «Косыга, шухер! Легавые!» Спорщики у жаровни, уронив цекулу на горелку, открыли крышку в полу и стали один за другим проваливаться туда с непристойными возгласами; несколько биндэйю, по-паучьи перебирая лапами, с удивительной быстротой взобрались по выступам стенных панелей и, поддев решётку воздухозабора, унырнули в вентиляцию. В торговых рядах возникла суматоха – часть народа сорвалась с места и побежала врассыпную, а вдали в проходе между лотками и ларьками показался ряд тёмно-синих шлемов. Полицейские вторглись на Узу с нескольких сторон; десяток стражей порядка с ранцевыми гравиторами влетел в ворота над головами хлынувших вспять посетителей, на лету стреляя вниз сетевыми патронами, которые накрывали разом по дюжине-две человек, что мигом превращались в сцепленную кучу барахтающихся тел.
– Проверка документов и лицензий на торговлю! – загрохотал повелительный глас мегафона. – Всем оставаться на местах и приготовить удостоверения личности! Лицензии в развёрнутом виде! Достать рабочие карточки!
– Документы с собой? – быстро спросил Артон.
– Какие?.. нет! – Руна ощупала себя поспешно и растерянно. – Я не всегда их беру…
– Зря! Как бы вам не пришлось провести сиесту в каталажке, пока будут выяснять, кто вы такая.
Рынок, от которого Руну тошнило, забурлил и закричал. Миг тому назад Узу медленно мутило и выворачивало от запаха плодового гнилья и мёртвой крови, похоти, пота и дешёвой парфюмерии, теперь в букет рыночных зловоний добавился дух насилия. Он витал под потолком, копился, набухал от бесстыжих танцев, от оскала мясников – и наконец явился воочию. Все взбесились, у всех выпучились глаза, орущие рты задышали перегаром и нечистыми зубами; кругом вскипело буйное бессмысленное движение – люди толкались, метались, сгребали товары, причитали, изрыгали многоэтажный мат. Руну закружило и пошатнуло, она озиралась, едва не крича от безысходного страха.
– Безопасное местечко вы нашли для встречи!! – завопила она с горечью отчаяния. – Чёрт бы вас побрал, Кермак! Сделайте что-нибудь!
– Спокойно! Я привёл, я и выведу. – Форт мгновенно произвёл круговой обзор сканером, тщательно изучая обстановку. Вариантов наметилось несколько, но толчея сбивала с толку, ежесекундно изменяя ситуацию. Он встал, выставив плечо как волнолом, заслоняя Руну от толчков бегущих. Нельзя, чтобы её уволокло толпой – затопчут. Поняв его тактику, проворный Кайчеке вмиг оказался рядом и так показал зубы, что бегущие отпрянули.
– Свояченица, пора сматываться! – Кайчеке стремительно крутил головой вправо-влево.
– Куда?! – чуть не плача, пряталась за ними Руна.
– Командуй, ты ведь женщина!
Платформа зверобоев начала подниматься; со слипа грузно и влажно брякнулась на пол туша копьехвоста, а кормовая турель, порывисто развернувшись, оглушительной очередью ударила по замкам наружных ворот. Визжащая Руна пригнулась, зажимая уши. Следом раздался тяжкий удар и скрежет; створки заколебались и обрушились, пропуская массивную глыбу платформы – индикатор замелькал, обозначая, как нарастает доля СО2 – 0,37… 0,49… 0,67… Форт лишь сейчас обратил внимание на то, что платформа не имеет бортового номера. «Ну и ну! – прыгнула мысль. – Регистрируешься, как честный человек, госпошлину за номер платишь, семь контор обойдёшь – а кто-то на летучем сундуке с четырьмя пушками летает запросто, нигде не записанный! Свобода – хлеще, чем в Сэнтрал-Сити… Можно красть людей, не напрягаясь – вломился, стволы на толпу, сгрёб, кого хочешь, и унёсся!»
Безобразная сумятица на Узе походила на сцену в гилее – будто изголодавшиеся бестиолы напали на пасущихся во мхах калькариток, тварей вроде голых кур: визг, клёкот, клацанье зубов и клювов, чьё-то прощальное «кукареку!» Как не люди, право слово. Город хуже гилея!
– Уйдут! – выкрикнул рядом с Фортом часто дышащий косоглазый паренёк.
– Косыга, твою жабу мать, чего стоишь?! – его дёрнули и утащили.
– Руна, наденьте маску!
Летучие полисмены устремились за набиравшей ход платформой; кто-то оседлал левую носовую турель, но та дёрнула счетверёнными стволами и стряхнула полицейского, который забултыхался в воздухе.
– В люк, сюда, – без колебаний указал Форт на крышку в полу.
– Там крыыысы! – Руна попятилась, приседая.
– Я убью крыс, – пообещал Кайчеке, волоча её за руку. – У меня плазменный пистоль. Артон, оба защищаем женщину!
Через мгновение он взвизгнул:
– Ход закрыт! Замок!
Жарившие цекулу Пузырь с Пыжиком и их дружки то ли задвинули запор, то ли чем-то заклинили люк. Кайчеке безуспешно дёргал гремящий щит, обхватив утопленную ручку своей лягушачьей лапкой. Отстранив его, Форт выкорчевал люк одним движением. По полу рядом простучали полые пули, отскакивая мячиками; одна попала Руне в бедро, и девушка с криком схватилась за ушиб. Кайчеке с невероятной даже для такого подвижного малютки прытью одним скачком выметнулся вперёд, запустив лапу под рубашку.
– Лайгито, не стрелять!! – проревел Форт, прыгнув следом и коротко ударив хэйранца по руке, чтобы до малыша сразу дошло – применять оружие нельзя. И дошло, представьте! Едва Кайчеке попятился, не спуская глаз с висящего в воздухе полицейского, как Форт заметил: тёмно-синий летун отпустил широкий ствол, пристроенный к поясу на гибком стебле, и схватился за расширенную на конце серебряную трубку, похожую на фонарь. Руна вскрикнуть не успела, как Артон крепко обнял её, повернув спиной к летуну и закрыв глаза ладонью. Она попробовала вырваться, но напрасно; Артон стоял намертво. Сквозь его плотно сжатые пальцы и её веки по глазам ударил жгучий свет, солнечные зайчики заплясали прямо в голове.
– Не открывайте глаза! – зарычал Артон, ещё сильнее прижимая ладонь к её лицу. – Ослепнете!.. Теперь за мной, ходу! Улетел, подонок.
Руна никак не могла проморгаться. Перед ней плавали сияющие пятна. Кайчеке сиганул в люк, исчез – «Разобьётся!» – и выглянул как ни в чём не бывало. Глаза его были горящими, сплошь алыми, как две линзы раскалённой крови. Ах, да, хроматофоры в роговице… А Артон? ни слёз, ни прищура, взгляды быстрые и пристальные. Значит, глаза у него – не живые. Остальные вокруг, словно пьяные, слепо тычутся ощупью, задирая лица, припадая к стенам палаток; стоны, плач и зовущие крики: «Косыга! ты где, Косыга?! выведи меня отсюда, сволочь!..»
– Руна, вниз! Кайчеке, помогай.
Слезая в квадратный проём колодца, Руна оступилась на скобе и чуть не сверзилась, ободрав голень; четыре руки – две маленькие влажные и две большие крепкие – поддержали её. Вверху стукнул люк, звякнуло – Артон восстанавливал запор. Руне, на секунду вскинувшей взгляд, показалось, что он завязывает металлические прутья узлом. Плечи ещё ломило от его объятий. Словно в тисках побывала. Она встряхнулась, как собака после мытья – брр! Взведённая, словно пружина на пределе – тронешь, ударю! – свалилась она на пол тоннеля, а следом – «Поберегись!» – упал Артон, тотчас распрямившийся и отряхнувший руки от ржавчины. Виноватая улыбка промелькнула по его лицу.
– Я вас не помял?
– Нет, мсье Железный Дровосек, – фыркнула Руна, пытаясь унять острое, болезненное желание разрыдаться или наорать на Артона. – В другой раз обнимайте мягче – у меня тонкие косточки.