Страница:
«Кто родился – мальчик или девочка?» – первый вопрос, знаменующий появление на свет человека. В последние годы в его звучании нет былого трепета. Благодаря возможностям техники пол младенцев предугадывается задолго до родов. Если говорить о развитых странах, то и традиционный возглас акушерки, принимающей роды, утратил значение. В документ о рождении вносится, по существу, не результат визуального осмотра, а данные генетических проб, взятых одновременно с первым туалетом новорожденного. Однако, и теперь иногда встречается определение «акушерский пол» – как один из синонимов пола гражданского (варианты – паспортный, аскриптивный, то есть приписанный). Эта пометка в свидетельстве о рождении – первый мостик между двумя мирами, сливающимися воедино в каждом человеческом существе: миром живой природы и социумом.
Отныне, с момента рождения, половое развитие идет по двум равнозначным, равноправным руслам, то сближающимся, то расходящимся на довольно-таки приличную дистанцию. Подрастая, дети проходят предусмотренные природой этапы полового созревания и одновременно – продвигаются вперед по пути социализации. С незапамятных пор, с момента выделения человека из животного царства всегда, хоть и в разных видах и формах, входждение в общество подразумевало половую дифференциацию.
Даже в самом нежном возрасте, когда детские фигурки кажутся трогательно бесполыми, маленьких мальчиков в большинстве случаев трудно бывает спутать с маленькими девочками. Конечно, различия подчеркиваются чисто внешними средствами – прической, костюмом, привычными занятиями. Но даже одинаково подстриженные, одетые в универсальную современную одежду (джинсы, майки, кроссовки), резвящиеся в смешанных компаниях, будущие мужчины и женщины все равно выглядят по-разному. Несовпадения, до поры до времени, не слишком разительны – разная лепка лица и фигуры, разная пластика, разное звучание голосов: вы никогда не ошибетесь, кто поет – хор мальчиков или смешанный детский хор. Даже самые спортивные девчонки не бросают камень «от плеча». Даже хорошо обученным маленьким танцорам не дается свойственная девочкам мягкость и певучесть движений.
Нет никаких сомнений в том, что эти различия вырастают на незыблемой биологической основе. Хоть многие исследователи и называют детские годы «периодом покоя», когда происходит лишь количественное увеличение гонад, нет такого возрастного этапа, когда организм не испытывает никаких влияний половых гормонов. Сам генетический код диктует гонадам начальную, автономную эндокринную функцию, в каком-то смягченном, эскизном варианте действие гормонов сказывается и на внешнем облике, и на всех психических проявлениях.
И в тоже время не случайно как об отдельном, особом компоненте сложной, многоярусной структуры характеристик пола говорят о поле воспитания.
Старый обычай украшать конвертики с грудными младенцами бантами разного цвета – для девочек розовый, для мальчиков голубой и утратил в наши дни свою директивную силу, но и не выродился. Уже в этом почти бессознательном жесте – не знаю, зачем это нужно, но раз так принято, не хочу уклоняться – проявляется разный подход родителей к дочкам и сыновьям. Всем ясно: никакого отношения ни к здоровью, ни к благополучию новорожденного этот нюанс не имеет. И уж подавно не предполагается, что ребенок как-то прореагирует на цвет. Скорее люди, которым предстоит воспитывать этого ребенка, напоминают самим себе о том, как важно вырастить девочку – девочкой, а мальчика – мальчиком, и словно бы обязуются ни в чем, даже в мелочах, не отступать от этой цели.
Игрушки, которые предлагают ребенку, игры и развлечения, вкусы, которые ему стараются привить, требования, которые к нему предъявляют, – да что перечислять, все, что обращено на ребенка со стороны воспитателей, так или иначе пропускаются через призму его пола. «Ты не должен плакать, ведь ты не девочка»; «почему ты дерешься, разве ты мальчишка?» – кто сосчитает, сколько десятков или даже сотен тысяч раз проходят через наше сознание такие поучения? Ни с чем не сравнима роль родительской похвалы, поощрения, накрепко запечатлевающих в тончайших структурах детской психики весь набор житейских, этических правил. Но и в этом всегда присутствует «двойной стандарт» – за один и тот же хороший поступок, допустим, за вымытую после семейного завтрака посуду, сына и дочку похвалят по-разному. Похвала, адресованная сыну, будет, по всей вероятности, более горячей, более приподнимающей – ведь он, вызвавшись помочь матери, как бы превысил норму обычного мальчишеского внимания к ней, тогда как дочь всего лишь добросовестно выполняет то, что и без того воспринимается всеми как некий минимум ее прямых обязанностей.
Годам к трем вся сумма впечатлений, по-своему переработанных каждым ребенком, четко укладывается в картину двуполого мира, в котором сам он занимает строго определенное место. Просыпающееся к этой поре жизни «Я» изначально ориентировано на принадлежность к полу. Любой человек, попадающий в поле зрения ребенка, воспринимается им либо как один из «нас», либо как один из «них».
Забавной выглядит порой нешуточная ярость, с какой совсем маленькие дети отвергают то, что, в их системе представлений, противоречит нормам их пола: неподобающую одежду, занятия, манеры. Но свидетельствует это вовсе не о присущей возрасту наивности, а о колоссальной внутренней работе, связанной с формированием самосознания. То, что символизирует половую принадлежность, должно быть безупречным, не оставляющим ни малейших поводов для двоякого толкования! Замечали ли вы: мальчик дружит с девочками, в его отношении к ним нет ничего высокомерного, пренебрежительного, но не может для него быть страшнее оскорбления, чем если ему скажут – ты ведешь себя, как девчонка, или ты похож на девчонку.
И ведь ребенок не ошибается. Вряд ли ему кто-то внушал это специально, но он точно знает, что окружающие, и сверстники, и взрослые люди, ежеминутно экзаменуют его на соответствие общепринятым стандартам внешнего облика и поведения, соответствующим его полу. И точно так же сам он поминутно выступает в роли судьи, бескомпромиссно оценивающего других по этому признаку.
В возрасте, носящем многозначащее название переходного, первую скрипку в половой дифференциации вновь начинают играть биологические процессы. По команде, поступающей из гипоталомуса и гипофиза, гопады резко активизируется, происходит настоящий гормональный взрыв. Вызванные им физические и психические состояния настолько остры и беспрецедентны, что это заставляет многих специалистов выделять пубертатный гормональный пол особой строкой среди других компонентов пола. Ходячее выражение «противоположный пол» получает вполне зримое воплощение во внешности подростков, в которой все больше проявляется уже не просто несхожести, но и прямых контрастов. Вторичные половые признаки, перечислять которые вряд ли есть необходимость, идут об руку с эротическими переживаниями. Природа, главной целью которой вовеки пребудет непрерывность и бесконечность жизни, вплотную приближается к началу нового цикла.
Подходит к завершающему этапу и эволюция пола воспитания: формируется окончательная половая и сексуальная идентичность взрослого человека, составляющая суть психологического и психосексуального компонентов пола.
В отличие от биологических составляющих, в психологии пола нет «нейтрального», базового, самопроизвольно образующегося ряда. И духовный мир мужчины, и духовный мир женщины выстраиваются активно, целенаправленно, под жестким социальным контролем.
Исследуя общие закономерности психической или социальной жизни, мы нередко как бы усредняем объект рассмотрения, не уточняем, кто он. Просто человек, вообще человек. Но соприкасаясь с реальными людьми (неважно, кто они – наши пациенты или сотрудники, друзья или родные), всегда вносим в эти построения поправки. Нет людей вообще – есть мужчины и есть женщины, со своими особенностями самоощущения, восприятия, мышления, эмоциональной сферы, со своим психическим аппаратом, обеспечивающим адаптацию, устойчивость (способность к выживанию). Я бы даже решился на такую категоричную формулировку: вне пола нет человеческой личности.
Принцип полового диморфизма – единства в раздвоенности, так расшифровал бы я этот термин – можно проследить во всех без исключения областях жизни, в том числе и в тех, где человек, выйдя из компетенции природы (но никогда не порывая с ней окончательно), предстает как высшее ее творение – существо духовное и общественное.
В каждом из известных истории обществ существует какое-то разделение социальных функций между полами, охватывающее и экономические основы жизни, и семейный уклад, и разнообразные формы общественной деятельности. В сущности, сам процесс воспитания в огромной степени сводится к подготовке нового поколения к исполнению половых ролей, закрепленных в писанных и неписаных законах. С огромным интересом смотрел я американский телесериал «Доктор Куинн, женщина – врач», живо воскрешающий события совсем недавнего прошлого. Ведь что такое сто лет? – Смехотворно короткий срок в человеческой эволюции!
Талантливая, энергичная девушка, дочь врача, одержима идеей, которая нам представлялась бы не более чем естественной: она хочет пойти по стопам отца, ее увлекают занятия медициной – и интеллектуально, и еще больше нравственно, поскольку минуты высшего счастья дарит ей сознание, что она помогает людям, отводит от них смерть, страдания, инвалидность. По себе знаю, какой это сильнодействующий сплав стимулов и как способен он завладеть человеческой душой.
Но проще, кажется, верблюду пройти сквозь игольное ушко, по библейской формуле, чем девушке, живущей в просвещенной стране, впридачу особо гордящейся своим свободомыслием, последовать призванию! Путь к образованию, а затем к профессиональному самоутверждению лежит через преодоление бесчисленных препятствий. Каждый шаг дается с бою, за каждым поворотом ждут новые испытания. Родные, мать, сестры, используют все свое влияние, чтобы помешать девушке сделать выбор, который в их глазах выглядит противоестественным, чуть ли не кощунственным. К лицу ли женщине, существу нежному, чистому, заниматься в анатомичке, соприкасаться с обнаженным телом, в том числе и мужским, лицезреть грубую изнанку жизни, с которой повседневно сталкивается каждый медик! Коллеги демонстративно отказываются принимать в свой круг. Пациенты оскорбляют ее недоверием.
Примечательно, что и отец, с которым зритель знакомится только по рассказам, – его уже нет в живых, – тоже, как можно понять, отдавал известную дань этим взглядам. Но у него выхода не было: слишком сильна оказалась в этом человеке потребность передать кому-то из детей то, чем он больше всего дорожил в себе. Если бы Господь послал ему сына, наследником, преемником отца стал бы мальчик. Но мужская линия рода прервалась, рождались одни только дочери, вот и пришлось – именно так это интерпретируется в фильме – воспитать одну их девочек так, как если бы она оказалась сыном. Недаром за доктором Куинн закрепилось мужское имя – все в округе зовут ее «доктор Майк», и это как бы снимает часть греха с тех, кто принимает врачебную помощь от женщины, вместо того, чтобы бойкотировать ее.
Преодоление этих стереотипов потребовало от доктора Куинн не меньше усилий и настойчивости, чем чисто профессиональное утверждение в медицине. Будь у нее другой характер – менее решительный и целеустремленный – вполне логичной и оправданной была бы капитуляция на любом этапе борьбы.
Однако сколько бы я ни восхищался феноменальной целеустремленностью героини фильма, вынужден все же признать, что обстоятельства в целом ей благоприятствовали. Она смогла получить образование, то есть существовали в стране учебные заведения, куда пусть с неохотой, но все же принимали женщин, а без этого ни о какой профессиональной карьере нечего было бы и думать. Девушка отрывается от семьи, в одиночку совершает путешествие по железной дороге через весь континент, она официально открывает врачебную практику – все это кажется окружающим нетипичным, вызывающим. Но в то же время мы замечаем, что и женщины, живущие в полном согласии со стереотипами, проявляют достаточно самостоятельности. Они бесстрашны, физически развиты, смело вступают в спор с мужчинами – их голос хорошо слышен в обсуждении общественных проблем, и если утраиваются выборы, женщины участвуют в них на равных правах. Женщина издает городскую газету, другая – содержит кафе, третья знаменита как чуть ли не крупнейший на огромной территории скотопромышленник – с железной деловой хваткой и профессиональным знанием всех тонкостей этого своеобразного бизнеса.
Ничего, кроме уважения, эти дамы в общественном мнении не вызывают. Ни в какой форме не высказываются сомнения: а женское ли это дело?
Все это нисколько не умаляет нравственного подвига героини сериала – как и любого человека, дерзнувшего разрушить стереотип предписанной ему половой роли. Первопроходцам всегда приходится тяжело, независимо от того, на какую дистанцию решаются они оторваться от общего маршрута. В любом случае массовое сознание усматривает в этом вызов миропорядку. Ведь стереотипы половых социальных ролей и связанного с ними поведения только внешней верхушечной частью просматриваются в быту и в обыденных рассуждениях, привязанных к повседневности. Корни же этих установок теряются в толще основополагающих, фундаментальных представлений о мире, о Боге, о предназначении человека.
С этим, к слову сказать, связан один из удивительнейших парадоксов сознания.
Даже малообразованные люди достаточно информированы для того, чтобы улавливать изменчивый, подвижный характер половых ролей – как и всего общественного устройства. Они далеко не совпадают в странах разной культуры, и даже в одной стране, в рамках одной культуры они видоизменяются с течением времени.
Как ни отчетлива биологическая сущность пола, она, когда речь идет о человеке, становится всего лишь канвой, по которой могут быть вытканы самые разные рисунки. Поставим мысленно рядом современного супермена и средневекового рыцаря: что общего между ними? Однако, в каждом из этих образов сфокусированы эталонные признаки мужественности, по-другому сказать, маскулинности, характерные для своего места и времени. А нынешний госсекретарь США, госпожа Олбрайт, и любимая жена восточного султана? Обе стоят на вершине преуспеяния, мыслимого для женщины. Обе задают тон в массовом сознании – на их судьбу, как на желанный образец, равняются миллионы. Но сходства между ними – едва ли не меньше, чем между каждой из этих женщин и окружающими ее в реальной жизни мужчинами.
Казалось бы, это очевидно. Но сильней очевидности то упорство, с каким мы держимся за принципы половой дифференциации, усвоенные нами в раннем детстве. Империативы пола кажутся непреложными, незыблемыми, заповеданными Богом – если мы в него верим, – либо, с точки зрения атеистов, вытекающими из основных законов мироздания. Вслушайтесь, как мы говорим. Естественное назначение женщины. Естественный долг мужчины. То есть такие же безусловные, непреходящие, как течение реки или восход солнца.
При таком множестве разнородных компонентов даже самое беглое описание пола становится достаточно громоздким. Суммировать все сказанное нам поможет несложная схема:
XY Генетический пол XX
Т Гонадный пол OV
А Гормональный пол Э
&– Гаметный пол &+
М Соматический пол Ж
внутренние, наружные гениталии
вторичные половые признаки
М Гражданский пол Ж
М Психический пол Ж
М Психосексуальный пол Ж
М Социальный пол Ж
Прошу обратить особое внимание на стрелки. Они передают единство системы, последовательность и логику становления отдельных элементов: от генетической программы развития до сложнейших проявлений половой принадлежности – психических, сексуальных, социальных. Это обеспечивает цельность личности, создает базу внутренней гармонии.
А теперь попытаемся представить себе: что происходит в тех случаях, когда последовательность нарушается? Сбой в одном-единственном звене ломает всю структуру, разрушается целостность, исчезает гармония. Пол воспитания (помните как это было у Жени?) входит в противоречие с гормональным, биологические особенности организма взрывают изнутри всю психическую «надстройку».
В своей великой стратегии природа непогрешима. Доказательство тому – непрерывность самой жизни, которую ежеминутно, со всех сторон атакует смерть. Но в частностях, увы, всемогущая природа допускает ошибки, как это свойственно любому из ее слабых и беззащитных творений.
Двойственность полового развития – одна из самых распространенных и, следует признать, наименее тяжких по последствиям. Организм, за единичными исключениями, остается полностью жизнеспособен: никакого сравнения с какой-нибудь болезнью Дауна или врожденными пороками сердца. Людей, совмещающих в себе противоположные половые признаки, мы, по инерции, называем больными. Но это неверно. Вспоминаю того же Женю: здоров, как бык! Мощный атлетический торс, неутомимые мышцы, все системы организма работают, как часы. Какая болезнь, даже из разряда самых несерьезных, позволила бы ему выдерживать изнурительный тренировочный режим, все эти адские перегрузки?
К факторам, нарушающим нормальный ход полового развития (я уже упоминал некоторые из них), чувствительны и представители животного царства. Поэтому не редкость – появление странных особей, стоящих где-то посередине между самцами и самками. Но судя по наблюдениям натуралистов, эгологов и зоопсихологов, с работами которых я имел возможность познакомиться, непохоже, чтобы этот изъян как-то им мешал! Биологическая программа, свойственная виду такого животного, оказывается усеченной, недовыполненной. Природа не допускает, чтобы допущенная ею ошибка была растиражирована и увековечена в потомстве: к размножению такие особи не способны. Но в остальном они полноценно проживают отпущенный им срок – какой уж каждой из них выпадает на долю.
Все сказанное полностью распространяется и на человека. Казалось бы, ему еще проще должно быть справляться с этой проблемой. Ведь он, в отличие от бессловесных тварей, – существо разумное, он способен разобраться в том, что случилось с ним самим или с кем-то из ближних.
Но происходит прямо противоположное. Вместо того, чтобы смягчить ошибку природы, люди наслаивают на нее свои собственные. Невольно приходит мне на память стихи Генриха Гейне, хоть и написанные по другому поводу, но полностью отражающие суть данной ситуации:
«Старинная сказка! Но вечно
Пребудет новой она.
И лучше б на свет не родился
Тот, с кем она сбыться должна.»
Старинная сказка
Отныне, с момента рождения, половое развитие идет по двум равнозначным, равноправным руслам, то сближающимся, то расходящимся на довольно-таки приличную дистанцию. Подрастая, дети проходят предусмотренные природой этапы полового созревания и одновременно – продвигаются вперед по пути социализации. С незапамятных пор, с момента выделения человека из животного царства всегда, хоть и в разных видах и формах, входждение в общество подразумевало половую дифференциацию.
Даже в самом нежном возрасте, когда детские фигурки кажутся трогательно бесполыми, маленьких мальчиков в большинстве случаев трудно бывает спутать с маленькими девочками. Конечно, различия подчеркиваются чисто внешними средствами – прической, костюмом, привычными занятиями. Но даже одинаково подстриженные, одетые в универсальную современную одежду (джинсы, майки, кроссовки), резвящиеся в смешанных компаниях, будущие мужчины и женщины все равно выглядят по-разному. Несовпадения, до поры до времени, не слишком разительны – разная лепка лица и фигуры, разная пластика, разное звучание голосов: вы никогда не ошибетесь, кто поет – хор мальчиков или смешанный детский хор. Даже самые спортивные девчонки не бросают камень «от плеча». Даже хорошо обученным маленьким танцорам не дается свойственная девочкам мягкость и певучесть движений.
Нет никаких сомнений в том, что эти различия вырастают на незыблемой биологической основе. Хоть многие исследователи и называют детские годы «периодом покоя», когда происходит лишь количественное увеличение гонад, нет такого возрастного этапа, когда организм не испытывает никаких влияний половых гормонов. Сам генетический код диктует гонадам начальную, автономную эндокринную функцию, в каком-то смягченном, эскизном варианте действие гормонов сказывается и на внешнем облике, и на всех психических проявлениях.
И в тоже время не случайно как об отдельном, особом компоненте сложной, многоярусной структуры характеристик пола говорят о поле воспитания.
Старый обычай украшать конвертики с грудными младенцами бантами разного цвета – для девочек розовый, для мальчиков голубой и утратил в наши дни свою директивную силу, но и не выродился. Уже в этом почти бессознательном жесте – не знаю, зачем это нужно, но раз так принято, не хочу уклоняться – проявляется разный подход родителей к дочкам и сыновьям. Всем ясно: никакого отношения ни к здоровью, ни к благополучию новорожденного этот нюанс не имеет. И уж подавно не предполагается, что ребенок как-то прореагирует на цвет. Скорее люди, которым предстоит воспитывать этого ребенка, напоминают самим себе о том, как важно вырастить девочку – девочкой, а мальчика – мальчиком, и словно бы обязуются ни в чем, даже в мелочах, не отступать от этой цели.
Игрушки, которые предлагают ребенку, игры и развлечения, вкусы, которые ему стараются привить, требования, которые к нему предъявляют, – да что перечислять, все, что обращено на ребенка со стороны воспитателей, так или иначе пропускаются через призму его пола. «Ты не должен плакать, ведь ты не девочка»; «почему ты дерешься, разве ты мальчишка?» – кто сосчитает, сколько десятков или даже сотен тысяч раз проходят через наше сознание такие поучения? Ни с чем не сравнима роль родительской похвалы, поощрения, накрепко запечатлевающих в тончайших структурах детской психики весь набор житейских, этических правил. Но и в этом всегда присутствует «двойной стандарт» – за один и тот же хороший поступок, допустим, за вымытую после семейного завтрака посуду, сына и дочку похвалят по-разному. Похвала, адресованная сыну, будет, по всей вероятности, более горячей, более приподнимающей – ведь он, вызвавшись помочь матери, как бы превысил норму обычного мальчишеского внимания к ней, тогда как дочь всего лишь добросовестно выполняет то, что и без того воспринимается всеми как некий минимум ее прямых обязанностей.
Годам к трем вся сумма впечатлений, по-своему переработанных каждым ребенком, четко укладывается в картину двуполого мира, в котором сам он занимает строго определенное место. Просыпающееся к этой поре жизни «Я» изначально ориентировано на принадлежность к полу. Любой человек, попадающий в поле зрения ребенка, воспринимается им либо как один из «нас», либо как один из «них».
Забавной выглядит порой нешуточная ярость, с какой совсем маленькие дети отвергают то, что, в их системе представлений, противоречит нормам их пола: неподобающую одежду, занятия, манеры. Но свидетельствует это вовсе не о присущей возрасту наивности, а о колоссальной внутренней работе, связанной с формированием самосознания. То, что символизирует половую принадлежность, должно быть безупречным, не оставляющим ни малейших поводов для двоякого толкования! Замечали ли вы: мальчик дружит с девочками, в его отношении к ним нет ничего высокомерного, пренебрежительного, но не может для него быть страшнее оскорбления, чем если ему скажут – ты ведешь себя, как девчонка, или ты похож на девчонку.
И ведь ребенок не ошибается. Вряд ли ему кто-то внушал это специально, но он точно знает, что окружающие, и сверстники, и взрослые люди, ежеминутно экзаменуют его на соответствие общепринятым стандартам внешнего облика и поведения, соответствующим его полу. И точно так же сам он поминутно выступает в роли судьи, бескомпромиссно оценивающего других по этому признаку.
В возрасте, носящем многозначащее название переходного, первую скрипку в половой дифференциации вновь начинают играть биологические процессы. По команде, поступающей из гипоталомуса и гипофиза, гопады резко активизируется, происходит настоящий гормональный взрыв. Вызванные им физические и психические состояния настолько остры и беспрецедентны, что это заставляет многих специалистов выделять пубертатный гормональный пол особой строкой среди других компонентов пола. Ходячее выражение «противоположный пол» получает вполне зримое воплощение во внешности подростков, в которой все больше проявляется уже не просто несхожести, но и прямых контрастов. Вторичные половые признаки, перечислять которые вряд ли есть необходимость, идут об руку с эротическими переживаниями. Природа, главной целью которой вовеки пребудет непрерывность и бесконечность жизни, вплотную приближается к началу нового цикла.
Подходит к завершающему этапу и эволюция пола воспитания: формируется окончательная половая и сексуальная идентичность взрослого человека, составляющая суть психологического и психосексуального компонентов пола.
В отличие от биологических составляющих, в психологии пола нет «нейтрального», базового, самопроизвольно образующегося ряда. И духовный мир мужчины, и духовный мир женщины выстраиваются активно, целенаправленно, под жестким социальным контролем.
Исследуя общие закономерности психической или социальной жизни, мы нередко как бы усредняем объект рассмотрения, не уточняем, кто он. Просто человек, вообще человек. Но соприкасаясь с реальными людьми (неважно, кто они – наши пациенты или сотрудники, друзья или родные), всегда вносим в эти построения поправки. Нет людей вообще – есть мужчины и есть женщины, со своими особенностями самоощущения, восприятия, мышления, эмоциональной сферы, со своим психическим аппаратом, обеспечивающим адаптацию, устойчивость (способность к выживанию). Я бы даже решился на такую категоричную формулировку: вне пола нет человеческой личности.
Принцип полового диморфизма – единства в раздвоенности, так расшифровал бы я этот термин – можно проследить во всех без исключения областях жизни, в том числе и в тех, где человек, выйдя из компетенции природы (но никогда не порывая с ней окончательно), предстает как высшее ее творение – существо духовное и общественное.
В каждом из известных истории обществ существует какое-то разделение социальных функций между полами, охватывающее и экономические основы жизни, и семейный уклад, и разнообразные формы общественной деятельности. В сущности, сам процесс воспитания в огромной степени сводится к подготовке нового поколения к исполнению половых ролей, закрепленных в писанных и неписаных законах. С огромным интересом смотрел я американский телесериал «Доктор Куинн, женщина – врач», живо воскрешающий события совсем недавнего прошлого. Ведь что такое сто лет? – Смехотворно короткий срок в человеческой эволюции!
Талантливая, энергичная девушка, дочь врача, одержима идеей, которая нам представлялась бы не более чем естественной: она хочет пойти по стопам отца, ее увлекают занятия медициной – и интеллектуально, и еще больше нравственно, поскольку минуты высшего счастья дарит ей сознание, что она помогает людям, отводит от них смерть, страдания, инвалидность. По себе знаю, какой это сильнодействующий сплав стимулов и как способен он завладеть человеческой душой.
Но проще, кажется, верблюду пройти сквозь игольное ушко, по библейской формуле, чем девушке, живущей в просвещенной стране, впридачу особо гордящейся своим свободомыслием, последовать призванию! Путь к образованию, а затем к профессиональному самоутверждению лежит через преодоление бесчисленных препятствий. Каждый шаг дается с бою, за каждым поворотом ждут новые испытания. Родные, мать, сестры, используют все свое влияние, чтобы помешать девушке сделать выбор, который в их глазах выглядит противоестественным, чуть ли не кощунственным. К лицу ли женщине, существу нежному, чистому, заниматься в анатомичке, соприкасаться с обнаженным телом, в том числе и мужским, лицезреть грубую изнанку жизни, с которой повседневно сталкивается каждый медик! Коллеги демонстративно отказываются принимать в свой круг. Пациенты оскорбляют ее недоверием.
Примечательно, что и отец, с которым зритель знакомится только по рассказам, – его уже нет в живых, – тоже, как можно понять, отдавал известную дань этим взглядам. Но у него выхода не было: слишком сильна оказалась в этом человеке потребность передать кому-то из детей то, чем он больше всего дорожил в себе. Если бы Господь послал ему сына, наследником, преемником отца стал бы мальчик. Но мужская линия рода прервалась, рождались одни только дочери, вот и пришлось – именно так это интерпретируется в фильме – воспитать одну их девочек так, как если бы она оказалась сыном. Недаром за доктором Куинн закрепилось мужское имя – все в округе зовут ее «доктор Майк», и это как бы снимает часть греха с тех, кто принимает врачебную помощь от женщины, вместо того, чтобы бойкотировать ее.
Преодоление этих стереотипов потребовало от доктора Куинн не меньше усилий и настойчивости, чем чисто профессиональное утверждение в медицине. Будь у нее другой характер – менее решительный и целеустремленный – вполне логичной и оправданной была бы капитуляция на любом этапе борьбы.
Однако сколько бы я ни восхищался феноменальной целеустремленностью героини фильма, вынужден все же признать, что обстоятельства в целом ей благоприятствовали. Она смогла получить образование, то есть существовали в стране учебные заведения, куда пусть с неохотой, но все же принимали женщин, а без этого ни о какой профессиональной карьере нечего было бы и думать. Девушка отрывается от семьи, в одиночку совершает путешествие по железной дороге через весь континент, она официально открывает врачебную практику – все это кажется окружающим нетипичным, вызывающим. Но в то же время мы замечаем, что и женщины, живущие в полном согласии со стереотипами, проявляют достаточно самостоятельности. Они бесстрашны, физически развиты, смело вступают в спор с мужчинами – их голос хорошо слышен в обсуждении общественных проблем, и если утраиваются выборы, женщины участвуют в них на равных правах. Женщина издает городскую газету, другая – содержит кафе, третья знаменита как чуть ли не крупнейший на огромной территории скотопромышленник – с железной деловой хваткой и профессиональным знанием всех тонкостей этого своеобразного бизнеса.
Ничего, кроме уважения, эти дамы в общественном мнении не вызывают. Ни в какой форме не высказываются сомнения: а женское ли это дело?
Все это нисколько не умаляет нравственного подвига героини сериала – как и любого человека, дерзнувшего разрушить стереотип предписанной ему половой роли. Первопроходцам всегда приходится тяжело, независимо от того, на какую дистанцию решаются они оторваться от общего маршрута. В любом случае массовое сознание усматривает в этом вызов миропорядку. Ведь стереотипы половых социальных ролей и связанного с ними поведения только внешней верхушечной частью просматриваются в быту и в обыденных рассуждениях, привязанных к повседневности. Корни же этих установок теряются в толще основополагающих, фундаментальных представлений о мире, о Боге, о предназначении человека.
С этим, к слову сказать, связан один из удивительнейших парадоксов сознания.
Даже малообразованные люди достаточно информированы для того, чтобы улавливать изменчивый, подвижный характер половых ролей – как и всего общественного устройства. Они далеко не совпадают в странах разной культуры, и даже в одной стране, в рамках одной культуры они видоизменяются с течением времени.
Как ни отчетлива биологическая сущность пола, она, когда речь идет о человеке, становится всего лишь канвой, по которой могут быть вытканы самые разные рисунки. Поставим мысленно рядом современного супермена и средневекового рыцаря: что общего между ними? Однако, в каждом из этих образов сфокусированы эталонные признаки мужественности, по-другому сказать, маскулинности, характерные для своего места и времени. А нынешний госсекретарь США, госпожа Олбрайт, и любимая жена восточного султана? Обе стоят на вершине преуспеяния, мыслимого для женщины. Обе задают тон в массовом сознании – на их судьбу, как на желанный образец, равняются миллионы. Но сходства между ними – едва ли не меньше, чем между каждой из этих женщин и окружающими ее в реальной жизни мужчинами.
Казалось бы, это очевидно. Но сильней очевидности то упорство, с каким мы держимся за принципы половой дифференциации, усвоенные нами в раннем детстве. Империативы пола кажутся непреложными, незыблемыми, заповеданными Богом – если мы в него верим, – либо, с точки зрения атеистов, вытекающими из основных законов мироздания. Вслушайтесь, как мы говорим. Естественное назначение женщины. Естественный долг мужчины. То есть такие же безусловные, непреходящие, как течение реки или восход солнца.
При таком множестве разнородных компонентов даже самое беглое описание пола становится достаточно громоздким. Суммировать все сказанное нам поможет несложная схема:
XY Генетический пол XX
Т Гонадный пол OV
А Гормональный пол Э
&– Гаметный пол &+
М Соматический пол Ж
внутренние, наружные гениталии
вторичные половые признаки
М Гражданский пол Ж
М Психический пол Ж
М Психосексуальный пол Ж
М Социальный пол Ж
Прошу обратить особое внимание на стрелки. Они передают единство системы, последовательность и логику становления отдельных элементов: от генетической программы развития до сложнейших проявлений половой принадлежности – психических, сексуальных, социальных. Это обеспечивает цельность личности, создает базу внутренней гармонии.
А теперь попытаемся представить себе: что происходит в тех случаях, когда последовательность нарушается? Сбой в одном-единственном звене ломает всю структуру, разрушается целостность, исчезает гармония. Пол воспитания (помните как это было у Жени?) входит в противоречие с гормональным, биологические особенности организма взрывают изнутри всю психическую «надстройку».
В своей великой стратегии природа непогрешима. Доказательство тому – непрерывность самой жизни, которую ежеминутно, со всех сторон атакует смерть. Но в частностях, увы, всемогущая природа допускает ошибки, как это свойственно любому из ее слабых и беззащитных творений.
Двойственность полового развития – одна из самых распространенных и, следует признать, наименее тяжких по последствиям. Организм, за единичными исключениями, остается полностью жизнеспособен: никакого сравнения с какой-нибудь болезнью Дауна или врожденными пороками сердца. Людей, совмещающих в себе противоположные половые признаки, мы, по инерции, называем больными. Но это неверно. Вспоминаю того же Женю: здоров, как бык! Мощный атлетический торс, неутомимые мышцы, все системы организма работают, как часы. Какая болезнь, даже из разряда самых несерьезных, позволила бы ему выдерживать изнурительный тренировочный режим, все эти адские перегрузки?
К факторам, нарушающим нормальный ход полового развития (я уже упоминал некоторые из них), чувствительны и представители животного царства. Поэтому не редкость – появление странных особей, стоящих где-то посередине между самцами и самками. Но судя по наблюдениям натуралистов, эгологов и зоопсихологов, с работами которых я имел возможность познакомиться, непохоже, чтобы этот изъян как-то им мешал! Биологическая программа, свойственная виду такого животного, оказывается усеченной, недовыполненной. Природа не допускает, чтобы допущенная ею ошибка была растиражирована и увековечена в потомстве: к размножению такие особи не способны. Но в остальном они полноценно проживают отпущенный им срок – какой уж каждой из них выпадает на долю.
Все сказанное полностью распространяется и на человека. Казалось бы, ему еще проще должно быть справляться с этой проблемой. Ведь он, в отличие от бессловесных тварей, – существо разумное, он способен разобраться в том, что случилось с ним самим или с кем-то из ближних.
Но происходит прямо противоположное. Вместо того, чтобы смягчить ошибку природы, люди наслаивают на нее свои собственные. Невольно приходит мне на память стихи Генриха Гейне, хоть и написанные по другому поводу, но полностью отражающие суть данной ситуации:
«Старинная сказка! Но вечно
Пребудет новой она.
И лучше б на свет не родился
Тот, с кем она сбыться должна.»
Старинная сказка
Сколько ей лет, этой сказке? Наверное, не меньше, чем нашей цивилизации.
В 1775 году Екатерина II, просвещенная российская императрица, получила трогательный подарок – специально для нее выполненный перевод из книги «Метаморфоз» Овидия. «Соединение Салмации с Эрмафродитом», – было написано на титульном листе. Сведений о том, почему из всего обширного текста поэмы был выбран именно этот эпизод, я не нашел. Но можно предположить, что сам феномен двуполости занимал Екатерину и литератор, оставшийся неназванным, поспешил преподнести ей отрывок из Овидия как источник информации.
«Метоморфозы» – литературный памятник, время появления которого достоверно известно. Но не забудем, что Овидий не сочинял свои истории о чудесных превращениях. Он черпал сюжеты в античных мифах, которые даже в его эпоху казались седыми от древности. Следовательно, легенда об Эрмафродите – Гермафродите, в привычной нам транскрипции – отражает самые первые впечатления человека о необычном явлении, его озадаченность и попытки найти объяснение, то есть вписать этих странных людей, не мужчин и не женщин, в картину мира, какой она рисовалась примитивному сознанию.
Как гласит миф, Гермафродит от рождения если и отличался от всех других мальчиков, то только своими высочайшими достоинствами. Дитя любви двух богов, занимавших особое место на Олимпе, он унаследовал от родителей не только имена, слившиеся в его имени (по некоторым сведениям, впрочем, первоначально он звался просто Афродитом).
Сын (цитирую по переводу екатерининских времен)
Склонность обоих имел в своей крови,
Он сердцем нежен был,
И нравом был не злобен,
А образом своим обоим был подобен,
Он станом был отец,
Лицом своим был мать,
И можно было в нем обоих познавать.
Так уже в экспозиции миф вызывает к герою отношение, ничего общего не имеющего ни со страхом, ни с брезгливостью. Точнее всего назвать это чувство почтительным восхищением. Выбор на роль матери Афродиты, богини красоты и любви, понятен без комментариев. Но и в отцы Гермафродиту, как я понимаю, был назначен не первый попавшийся. Гермес воплощал идею бесконечного движения, неопределенности, изменчивости жизни, как их представляли себе древние. Он был посредником между богами и людьми, между этим миром и царством смерти, куда сопровождал он души умерших. Несколько снижает его образ общеизвестное амплуа хитреца, ловкача, в каком он предстает во многих мифах. Но не забудем, что ловкость ума, хитрость – это не что иное, как умение манипулировать разными смыслами, таящимися в одном и том же слове, играть противоречивыми свойствами и значениями предметов и событий. Гермес ассоциировался с глубочайшими тайнами мира, манящими и отпугивающими, недоступными пониманию смертных. Недаром, не отдавая себе в этом отчета, мы поминаем этого загадочного бога всякий раз, когда произносим слово «герметичный» (то есть наглухо закрытый, непроницаемый).
Гермафродит получил воспитание, достойное отпрыска таких высокородных родителей. Он рос на горе Ида, во Фракии, в окружении заботливых наяд. В 15 лет, решив повидать свет, отправился странствовать «во области далеки». Путь его лежал в Малую Азию. Пройдя Ликию, очутился в Карии (Икарии), восхитившей его красотами своей природы.
Узрел он в ней леса, узрел долины злачны,
Узрел он озера, источники прозрачны,
И наконец пришел к источнику тому,
В котором роком быть назначено ему.
Как большинство ловушек, расставляемых роком, источник этот не внушал никаких опасений. Чистейшая вода в окаймлении зеленых берегов, прозрачные глубины, мягкое дно – «каменья острые в нем места не имели». Мог ли усталый путник пренебречь этим великолепием?
Оставив героя отдыхать на мягкой прибрежной мураве, поэма переключается на описание героини. Салмация, или Салмакида, была нимфой, жившей при этом источнике. Чарующая внешность сочеталась в ней с неистребимой ленью. Другие нимфы, вооружась копьями и луками, увеселяли себя охотой – Салмакида превыше всего ценила «нерушимый покой». Купаться в источнике, чесать роскошные волосы, убирать голову цветами, любуясь собою в зеркале вод, – других занятий она не желала. «Почто во праздности свою ты младость губишь?» – наперебой укоряли ее подруги. Но успеха не имели.
Для дальнейших событий, для того, что произошло между Гермафродитом и капризной нимфой и в конечном счете погубило обоих, эти подробности совершенно не существенны. Прекрасным видением – в своих прозрачных одеждах, с охапками цветов в «нежных руках» – предстала Салмакида перед отдыхающим на траве героем. Он не знал ничего о недостатках ее характера, как не мог догадаться и о том, что это как бы случайное появление было умелой инсценировкой: Салмакида уже его видела, уже успела в него влюбиться («узря, уже его своим иметь хотела»), но решила не попадаться ему на глаза, пока, как выражаются женщины во все времена, не приведет себя в порядок. Другими словами, порочные наклонности нимфы не могли сыграть никакой роли в том, что Гермафродит ее отверг. Зачем же понадобилось тормозить действие сообщением, никак не влияющим на развитие драматического сюжета?
Но мы забыли о том, что в тексте промелькнуло упоминание о еще одном действующем лице, возможно, важнейшем с позиции тех времен, когда рождался миф. Это действующее лицо – рок, властно управляющей судьбой всех персонажей, не только смертных, но и бессмертных. Не случайно, наверное, причины холодности Гермафродита к прелестной нимфе никак не объяснены: не его мотивы все решали. Нимфа вела себя не так, как ей было положено. На это прямо указывали ее возмущенные подруги: «Тебе ль принадлежит спокойствие сие?» – значит, кто-то имеет право коротать свой век в блаженной праздности, но только не нимфа, верная спутница прекрасной богини-охотницы, Дианы. А за строптивость положено суровое наказание: ты полюбишь, но без взаимности.
В 1775 году Екатерина II, просвещенная российская императрица, получила трогательный подарок – специально для нее выполненный перевод из книги «Метаморфоз» Овидия. «Соединение Салмации с Эрмафродитом», – было написано на титульном листе. Сведений о том, почему из всего обширного текста поэмы был выбран именно этот эпизод, я не нашел. Но можно предположить, что сам феномен двуполости занимал Екатерину и литератор, оставшийся неназванным, поспешил преподнести ей отрывок из Овидия как источник информации.
«Метоморфозы» – литературный памятник, время появления которого достоверно известно. Но не забудем, что Овидий не сочинял свои истории о чудесных превращениях. Он черпал сюжеты в античных мифах, которые даже в его эпоху казались седыми от древности. Следовательно, легенда об Эрмафродите – Гермафродите, в привычной нам транскрипции – отражает самые первые впечатления человека о необычном явлении, его озадаченность и попытки найти объяснение, то есть вписать этих странных людей, не мужчин и не женщин, в картину мира, какой она рисовалась примитивному сознанию.
Как гласит миф, Гермафродит от рождения если и отличался от всех других мальчиков, то только своими высочайшими достоинствами. Дитя любви двух богов, занимавших особое место на Олимпе, он унаследовал от родителей не только имена, слившиеся в его имени (по некоторым сведениям, впрочем, первоначально он звался просто Афродитом).
Сын (цитирую по переводу екатерининских времен)
Склонность обоих имел в своей крови,
Он сердцем нежен был,
И нравом был не злобен,
А образом своим обоим был подобен,
Он станом был отец,
Лицом своим был мать,
И можно было в нем обоих познавать.
Так уже в экспозиции миф вызывает к герою отношение, ничего общего не имеющего ни со страхом, ни с брезгливостью. Точнее всего назвать это чувство почтительным восхищением. Выбор на роль матери Афродиты, богини красоты и любви, понятен без комментариев. Но и в отцы Гермафродиту, как я понимаю, был назначен не первый попавшийся. Гермес воплощал идею бесконечного движения, неопределенности, изменчивости жизни, как их представляли себе древние. Он был посредником между богами и людьми, между этим миром и царством смерти, куда сопровождал он души умерших. Несколько снижает его образ общеизвестное амплуа хитреца, ловкача, в каком он предстает во многих мифах. Но не забудем, что ловкость ума, хитрость – это не что иное, как умение манипулировать разными смыслами, таящимися в одном и том же слове, играть противоречивыми свойствами и значениями предметов и событий. Гермес ассоциировался с глубочайшими тайнами мира, манящими и отпугивающими, недоступными пониманию смертных. Недаром, не отдавая себе в этом отчета, мы поминаем этого загадочного бога всякий раз, когда произносим слово «герметичный» (то есть наглухо закрытый, непроницаемый).
Гермафродит получил воспитание, достойное отпрыска таких высокородных родителей. Он рос на горе Ида, во Фракии, в окружении заботливых наяд. В 15 лет, решив повидать свет, отправился странствовать «во области далеки». Путь его лежал в Малую Азию. Пройдя Ликию, очутился в Карии (Икарии), восхитившей его красотами своей природы.
Узрел он в ней леса, узрел долины злачны,
Узрел он озера, источники прозрачны,
И наконец пришел к источнику тому,
В котором роком быть назначено ему.
Как большинство ловушек, расставляемых роком, источник этот не внушал никаких опасений. Чистейшая вода в окаймлении зеленых берегов, прозрачные глубины, мягкое дно – «каменья острые в нем места не имели». Мог ли усталый путник пренебречь этим великолепием?
Оставив героя отдыхать на мягкой прибрежной мураве, поэма переключается на описание героини. Салмация, или Салмакида, была нимфой, жившей при этом источнике. Чарующая внешность сочеталась в ней с неистребимой ленью. Другие нимфы, вооружась копьями и луками, увеселяли себя охотой – Салмакида превыше всего ценила «нерушимый покой». Купаться в источнике, чесать роскошные волосы, убирать голову цветами, любуясь собою в зеркале вод, – других занятий она не желала. «Почто во праздности свою ты младость губишь?» – наперебой укоряли ее подруги. Но успеха не имели.
Для дальнейших событий, для того, что произошло между Гермафродитом и капризной нимфой и в конечном счете погубило обоих, эти подробности совершенно не существенны. Прекрасным видением – в своих прозрачных одеждах, с охапками цветов в «нежных руках» – предстала Салмакида перед отдыхающим на траве героем. Он не знал ничего о недостатках ее характера, как не мог догадаться и о том, что это как бы случайное появление было умелой инсценировкой: Салмакида уже его видела, уже успела в него влюбиться («узря, уже его своим иметь хотела»), но решила не попадаться ему на глаза, пока, как выражаются женщины во все времена, не приведет себя в порядок. Другими словами, порочные наклонности нимфы не могли сыграть никакой роли в том, что Гермафродит ее отверг. Зачем же понадобилось тормозить действие сообщением, никак не влияющим на развитие драматического сюжета?
Но мы забыли о том, что в тексте промелькнуло упоминание о еще одном действующем лице, возможно, важнейшем с позиции тех времен, когда рождался миф. Это действующее лицо – рок, властно управляющей судьбой всех персонажей, не только смертных, но и бессмертных. Не случайно, наверное, причины холодности Гермафродита к прелестной нимфе никак не объяснены: не его мотивы все решали. Нимфа вела себя не так, как ей было положено. На это прямо указывали ее возмущенные подруги: «Тебе ль принадлежит спокойствие сие?» – значит, кто-то имеет право коротать свой век в блаженной праздности, но только не нимфа, верная спутница прекрасной богини-охотницы, Дианы. А за строптивость положено суровое наказание: ты полюбишь, но без взаимности.