К вечеру 9 августа группа Максимова вела бои на переднем крае Мишаньского укрепрайона, а на некоторых участках прорвалась и за передний край. Японцы, засевшие в дотах и дзотах, сопротивлялись до конца и, даже будучи окруженными, огнем отвечали на предложение сдаться. Тем не менее наши батальоны продолжали успешное наступление. К исходу дня 112-й укрепрайон полковника Д. С. Котова (75, 409 и 97-й пулеметные батальоны) продвинулся в глубь обороны противника от 1,5 до 9 км, а действовавший левее 6-й полевой укрепрайон полковника Н. Н. Шегидевича (7-й и 9-й артиллерийско-пулеметные батальоны) - от 6 до 9 км. Более трудным, но в то же время и более перспективным для углубления прорыва выглядел участок полковника Котова. Подчеркиваю: для прорыва! Подводя итоги первого дня наступлений на мишаньском направлении, штаб армии удостоверился, что принятое утром решение активизировать действия группы Максимова принесло хороший результат. Теперь уже можно и должно нацелить батальоны на прорыв укрепрайона, на выход к рокадной дороге Мишань - Мулин и далее, к нижнему течению реки Мулинхэ. В ночь на 10 августа группа генерала Максимова получила приказ "выйти на рубеж Эрженбай, Цзомутай, Баньцзыхэ, Салянцзы, перерезать в указанных пунктах железную и шоссейную дороги и прочно удерживать их за собой"{28}. Другими словами, это означало, что группа Максимова своим центром должна была овладеть Цзомутайским и Наньшаньским узлами сопротивления, одновременно Я обходя справа Дадинцзыский, а слева Сыпайский узлы сопротивления.
С утра 10 августа батальоны Максимова, поддержанные метким огнем минометчиков 451-го и противотанкистов 1630-го полков, продолжили штурм Мишаньского укрепрайона. Особенно напряженными были бои за Дадинцзыский узел, на участке наступления 75-го пулеметного батальона капитана В. Н. Шевченко. Это кратчайшее направление на Мишань противник прикрыл мощной обороной. Четыре опорных пункта на господствующих высотах насчитывали 18 дотов и множество пулеметных дзотов. Однако имелся в этой системе и более слабый пункт. Западнее холмистой гряды местность переходила в равнину, по которой, вдоль берега Мулинхэ, в обход опорных пунктов, можно было выйти на мишаньскую дорогу к населенному пункту Шибянтунь-5. Путь к нему преграждала высота 172,5. На ее северовосточных и юго-западных скатах имелось в общей сложности три дзота и один дот. Их окружали противотанковые рвы, проволочные заграждения и сеть траншей.
Капитан Шевченко решил овладеть высотой одновременным ударом с севера и юга. Его заместитель капитан И. П. Аносов с двумя взводами пулеметчиков атаковал и уничтожил японцев, оборонявшихся вокруг дзота на северо-восточном склоне высоты. Старший лейтенант А. Ф. Файзрахманов повел свою роту в атаку на противника, расположившегося на противоположном склоне. Артиллеристы старшего лейтенанта П. П. Олейника выкатили противотанковые орудия на прямую наводку и разрушили оба дзота, но стрельба по доту результатов не дала - снаряды не пробивали его железобетонное покрытие. Рота Файзрахманова залегла на открытом месте, несла потери. Но вот бойцы увидели, как крайний в их цепи воин пополз к доту. Пулеметные очереди выбивали фонтанчики пыли и впереди него и сзади, а он, переждав мгновение, опять полз вверх по склону...
...Еще ночью в пулеметную роту Файзрахманова пришли несколько солдат из 4-й отдельной саперной роты. Они должны были разведать минные поля на высоте, сделать проходы в проволочных заграждениях. Среди них был круглолицый коренастый юноша - ефрейтор Василий Колесник. Первое задание Файзрахманова, да и вообще первое боевое задание в своей короткой жизни, он вместе с другими саперами выполнил отлично. Когда рассвело, все увидели, что в тройном ряду колючей проволоки прорезаны аккуратные проходы, что обезвреженные противопехотные японские мины кучками лежат на высоте.
Вторую боевую задачу Василий взял на себя сам, не дожидаясь приказа, по велению горячего комсомольского сердца. Незадолго до этого дня, отвечая на письмо матери, Марии Елисеевны, он писал: "Мама! Я услышал твой голос, моя старенькая. Если Родина прикажет, я выполню свой солдатский долг. Тебе никогда не будет стыдно за сына". В бою за высоту 172,5 он делом, кровью своей и самой жизнью подтвердил эти слова.
...Она была уже рядом - серая напольная стена дота, щербатая от снарядных разрывов. В темной глубине амбразуры мелькал огонек из ствола пулемета, пули роем свистели над головой. Колесник выдернул из гранаты предохранительную чеку. Бросок, взрыв! Он поднял голову. Дот по-прежнему вел огонь. Вторая граната разорвалась удачнее, в амбразуре, но пулемет замолк лишь на несколько секунд. Колесник оглянулся. Его товарищи лежали в цепи, огонь прижал их к земле. Гранат больше не было. Он встал, бросился к доту и грудью загородил амбразуру. Это видела вся рота. Она поднялась сразу, как один человек. Грянуло "ура". Ворвались в первую траншею. Японцы кинулись по ходам сообщения на обратный скат высоты, к мишаньской дороге, но им навстречу вел свои атакующие взводы капитан Аносов. Рукопашная завершила бой.
Когда бойцы подбежали к доту, их товарищ уже не дышал. Так, проложив путь наступающей роте, смертью героя пал Василий Степанович Колесник, ефрейтор саперной роты 112-го укрепрайона, комсомолец двадцати двух лет, родом из села Боровое, Харьковской области. Сын Отчизны, отважный солдат. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза...
В результате этого боя батальон капитана Владимира Никаноровича Шевченко прорвался в глубину Дадинцзыского узла сопротивления и первым из группы генерала Максимова прочно оседлал рокаду Мишань - Мулин.
В тот же день, во второй его половине, 409-й пулеметный батальон капитана Сергея Антоновича Бульбы, пробившись между флангами Дадинцзыского и Цзомутайского узлов сопротивления, начал штурм городка Эрженбай. Расположенный здесь японский опорный пункт имел 11 дотов и дзотов. Большинство из них были встроены в фанзы, бетон замазан слоем глины, поэтому отличить дом жилой от дома, в котором находилась огневая точка, было трудно даже с близкого расстояния. Город окружал сплошной противотанковый ров и проволочные заграждения. Пулеметные роты капитана С. Д. Облезина и старшего лейтенанта И. А. Трошкина ворвались в город с севера и юга и при поддержке минометчиков и противотанковых батарей завязали уличный бой. Он продолжался до восьми вечера. Японцы дрались за каждый дом и двор, их приходилось буквально выкуривать из дотов, стреляя по амбразурам прямой наводкой со 100- 200 метров. К исходу 10 августа и здесь, в 8-10 км к юго-западу от высоты 172,5, рокада Мишань - Мулин и стоящий на ней город Эрженбай оказались в наших руках.
Успех сопутствовал и батальонам 6-го укрепрайона, наступавшим на Баньцзыхе (17 км юго-западнее Эрженбая). Прорвавшись в глубину Наньшаньского узла сопротивления и овладев догами на горе Нань-Шань, они ночью вышли на дальние подступы к городу Баньцзыхэ, который, кстати, тоже расположен на мишаньской дороге. Таким образом, группа Максимова уже на второй день операции выполнила малыми силами очень важную задачу. Практически она прорвала долговременную оборону противника на фронте около 70 км и перерезала одну из двух основных коммуникационных линий мищаньской группировки противника.
Докладывая мне об итогах боевого дня, Александр Михайлович Максимов сообщил одну весьма интересную деталь: хотя многие из захваченных дотов строились как пулеметно-артиллерийские или артиллерийские, орудий в них не обнаружили - везде были только пулеметы, иногда по два-три в доте. Это подтверждало наши предположения, что командование Квантунской армии решило использовать Мишаньский УР в качестве прикрытия, а главные силы, в том числе артиллерию, отводит за реку Мулинхэ для последующего контрудара. Так оно и оказалось в действительности. Однако общая обстановка сложилась для врага настолько тяжелая, что уже к исходу 10 августа он вынужден был отбросить всякую мысль о немедленном контрударе и спасать свои дивизии от окружения, от двустороннего охвата их войсками 35-й и 1-й Краснознаменной армий. Большую роль в этом сыграл быстрый прорыв через тайгу нашей ударной группировки 59-го и 26-го стрелковых корпусов.
Итак, вернемся на это направление и проследим, как развивались здесь события в первые дни. В час ночи 9 августа вместе с разведчиками границу пересекли группы саперов. Они были сформированы и снаряжены в соответствии с задачей каждой из них. Семь групп вели инженерную разведку колонных путей через горную тайгу, выбирали маршруты для стрелковых полков. Легко сказать: выбирали! Представьте на минуту: тьма кромешная, проливной дождь, крутые скользкие склоны перемежаются болотами, вокруг заваленный буреломом и переплетенный лианами лес, ориентиров, естественно, никаких, кроме намагниченной стрелки компаса. Угол между стрелкой и визиром указывает лишь общее направление, которое где-то там, за 18-20 км, должно вывести данный стрелковый полк на дорогу. А здесь, прямо перед саперами-разведчиками, русло ручья. На карте он обозначен едва заметной синенькой линией, а в натуре эту заболоченную падь не пройти ни конному, ни пешему, не говоря уже о колесных машинах. И саперы в полной темноте где и впереди идущего-то различишь только при вспышке молнии, входят в болото, вязнут в нем, выбираются оттуда, и так повторяется много раз, пока найдут подходящий брод или обходной путь и, затесывая крупные деревья, обозначат полтора-два километра будущего колонного пути. А визир компаса упирается в новое препятствие - в крутой склон, и опять они ищут обход, и нет ни времени, ни возможности передохнуть. Ведь от того, как скоро они выберут наименее трудоемкий маршрут, зависят темпы продвижения войск.
Высокая профессиональная подготовка, физическая выносливость, умение безошибочно и быстро ориентироваться в самых сложных условиях - все это обеспечило в целом успех инженерной разведки в полосах 59-го и 26-го корпусов. Отлично проявили себя саперы 22-й стрелковой дивизии во главе с дивизионным инженером капитаном Н. Г. Дрондиным. Опытный таежник, он сам наметил трассу, да так умело, что прокладка двух колонных путей, валка леса, укладка настилов и гатей через болота потребовали минимального (по сравнению с другими дивизиями) времени. Отсюда и высокие темпы продвижения 22-й Краснодарской через тайгу.
Понятие "высокие темпы" надо рассматривать с учетом описанной выше обстановки. Танкист, да и пехотинец, которым не приходилось пробиваться через таежные дебри, возможно, лишь улыбнутся, когда прочитают, что продвижение по 500-700 метров в час нас удовлетворяло. Этим скептикам отвечу цифрами. В той же 22-й дивизии из 20 км, пройденных за первые сутки (считая вместе оба маршрута), на восьми километрах пришлось выкладывать сплошной настил, то есть деревья, сваленные танками и распиленные на бревна. С самого начала стало ясно, что одним саперам, 16 батальонам{29}, все-таки не справиться с колоссальным объемом работы. Поэтому к ней были подключены стрелковые полки из вторых эшелонов дивизий, а затем и артиллеристы и тыловые части, а в конце концов все, кто продвигался по колонным путям. И пока мы не вышли из тайги на дороги, более двух третей личного состава армии было занято дорожными работами. Тяжело дались нам эти таежные километры, но зато и результат прорыва превзошел все предварительные расчеты, в том числе по срокам.
Вместе с инженерной разведкой пути, непосредственно занятой на маршрутах, были высланы и группы саперов в глубокий тыл противника, к реке Шитоухэ, и еще дальше, к Мулину, к реке Мулинхэ. Группа старшего лейтенанта А. Г. Киселева (26-й стрелковый корпус) обследовала реку Шитоухэ и проходившую по ее берегу дорогу на Чангулинь. Киселев доложил по радио необходимые данные. Они сводились к тому, что Шитоухэ, несмотря на летний паводок, вполне преодолима вброд и пехотой, и танками, и артиллерией. Но дорога на Чангулинь очень плохая. Многочисленные деревянные мосты и дренажные трубы прогнили и могут обеспечить пропуск грузов в 4-5 тонн, не более.
Группа старшего лейтенанта М. В. Долгих (27-я инженерно-саперная бригада) проникла еще дальше в глубь обороны противника - на 35 км, до второго оборонительного рубежа на реке Мулинхэ. Тоже по радио мы приняли очень важные сведения о недавно построенном мосте в Мулине и точные координаты разведанных бродов. Все эти данные пригодились штабу армии уже 10 августа, когда были введены в прорыв передовые отряды стрелковых корпусов - 75-я и 257-я танковые бригады.
В тот же день ценную информацию передала и упоминавшаяся уже разведгруппа старшего сержанта Ковальчука. Он действовал исключительно смело и грамотно. Высота, которую Ковальчук выбрал для наблюдения, находилась в 2 км юго-западнее Мулина. С нее разведчики видели и полевой аэродром с самолетами, и развилку грунтовых дорог вблизи города, и железнодорожную станцию. Таким образом, весь график работы этого узла, прибытие и отбытие воинских эшелонов, время и направление передвижений войсковых колонн по грунтовым дорогам, интенсивность авиационных полетов и многие другие сведения докладывались в штаб армии по рации. Но Ковальчук не ограничился только наблюдением. Его группа захватила в деревне Сяоченцзы японского офицера, от него узнали, что гарнизон в Мулине состоит из двух пехотных батальонов, а 80 танков, давно уже фигурировавших в наших разведсводках, - всего лишь деревянные макеты. Ковальчук и эти показания проверил. Нашел китайца, говорившего по-русски, а с его по-мощью и других местных жителей. Они выполнили его задание, и дислокация вражеского гарнизона прояснилась до деталей. Уже потом полковник Шиошвили пожурил старшего сержанта за рискованный эксперимент - ведь разведчик мог натолкнуться на человека, состоявшего на службе у противника. Но дело было сделано, и сделано блестяще. Другого слова не подберешь.
К исходу дня 9 августа, продвигаясь одновременно на северо-запад, на Чангулинь (59-й корпус) и на запад, на Мулин (26-й корпус), ударная группировка армии преодолела примерно половину своих таежных маршрутов и вышла сначала авангардами, а затем и главными силами к реке Шитоухэ на 16-километровом фронте. Авангардные батальоны с ходу форсировали ее и перерезали грунтовую дорогу - ту самую, которую разведала группа саперов старшего лейтенанта Киселева. Эта дорога, проложенная японцами в военных целях, начиналась в тайге и тянулась по ней на север, к большой чангулиньской дороге. Состояние ее действительно оставляло желать лучшего. Полотно не приподнято, кюветов нет, все дорожные сооружения - ветхие. Любой сильный дождь превращал дорогу в трясину. Впрочем, она была типичной для всей дорожной сети в этом горном районе. Почему японцы, готовясь к войне с нами и создавая множество укрепленных районов с сотнями дотов каждый, с благоустроенными военными городками, аэродромами, складами, прокладывая эти необходимые для маневра рокады, не заботились о них в дальнейшим, ответить не просто. "Хотели, чтобы мы на них завязли", - сказал мне командир 257-й танковой бригады подполковник Г. С. Анищяк. Это была, конечно, шутка. Ведь Квантунская армия готовила район как исходный для своего наступления. Более точное определение, на мой взгляд, дал наш армейский инженер полковник Максим Николаевич Сафронов, когда заметил: "Плохие они были хозяева. Бандитского пошиба". Эти слова подтвердит каждый ветеран летней кампании сорок пятого года в Маньчжурии.
Захватив страну в начале тридцатых годов, японские оккупанты эксплуатировали ее хищнически, на износ, под девизом: "вложить минимум, выкачать максимум". Даже Китайско-Восточную железную дорогу, без использовании которой нельзя было провести никакую крупную перегруппировку войск, они довели до плачевного состояния - шпалы не меняли, пока те не превращались в труху. Зато каждый японский офицер, отслуживший в Квантунской армии, возвращался на родину с громадным багажом награбленных вещей - от дамского шелкового белья до стенных часов-ходиков и медных дверных ручек затейливой формы. Служба в Маньчжурии считалась верным путем быстро сколотить изрядный капиталец. Взяточничество поразило Квантунскую армию сверху донизу. Солдаты подносили офицеру снятую с убитого китайца лисью шубу, офицеры подносили генералу сервизы китайского фарфора и старинные мебельные гарнитуры. Командование Квантунской армии создало систему откупов. Японские дельцы, которые заполонили Маньчжурию, могли за приличную взятку получить откуп на монопольное владение даже льдом на реке Сунгари (электрохолодильников тогда не было), на чистку дымовых труб и так далее. Причем та же поставка льда в рестораны или чистка труб производились насильственно, под присмотром жандармерии. Ты не хочешь? У тебя в этом нет нужды? Значит, ты добыл лед и почистил трубы тайком, в обход законных прав "монополиста". Истратил деньги, половина которых пошла бы в фонд Квантунской армии. Обманул армию, обманул Японию. Отправляйся в полицейский участок, пообщайся с собаками-людоедами, - может, поумнеешь. Это, уважаемый читатель, не сказка, не фантазия. Эта лишь скупые штрихи того тяжелейшего оккупационного бытия, в котором пребывало население Северо-Восточного Китая долгие-долгие 15 лет.
В откуп дельцам отдавались и дороги. В этом и надо искать причину их плохого состояния. Но, как бы там ни было, нам приходилось пользоваться существующими коммуникациями. В таежном бездорожье и они были благом.
Ночь на 10 августа прошла в напряженной работе. По колонным путям к передовой подтягивались главные силы 59-го и 26-го корпусов, 75-я и 257-я танковые бригады, артиллерия, шли сотни машин с боеприпасами и горючим. Несмотря на то что мы продвигались сразу по семи маршрутам, несмотря на огромные усилия инженерных войск, непрерывно усовершенствовавших пробитые через тайгу колонные пути, сделать это было чрезвычайно трудно. Ведь за первые 20 часов наступления общая суммарная протяженность этих путей составила до 70 км. Но деле не только в числе километров. Дело в том, что войска с их тяжелой техникой шли непрерывно. Но мог же командир дорожного отряда просить танкистов, чтобы они подождали, пока его саперы устроят такой настил, который не повредят даже танки. Все действия войск, в том числе саперных, были нацелены на решение главной задачи - как можно быстрее выйти в глубокие тылы противника. Поэтому дорожным отрядам после прохода очередной колонны приходилось опять и опять восстанавливать сильно поврежденную, а иногда и совсем разбитую лесную дорогу. Колесный транспорт в буквальном смысле проталкивали через заболоченные участки на своих плечах. Неимоверно тяжелая эта работа окупилась сторицей, когда мы подвели итоги первого дня наступления в полосах 59-го и 26-го корпусов. До выхода на основную, или, на военном языке, осевую, дорогу - чангулиньскую оставалось преодолеть сравнительно неширокий участок горной тайги - 6-12 км, причем часть этого маршрута падала на японские военные дороги. Пусть они очень плохи, но все-таки не надо валить танками лес и выкладывать многокилометровые настилы и гати, как в первый день наступления.
Второй главный вопрос, на котором основывалось решение на 10 августа, касался реакции противника на наш прорыв через тайгу. Разведчики 59-го корпуса уже вышли на чангулиньскую дорогу, к городу Чангулинь и доложили по радио, что на всем 15-километровом маршруте противника не встретили, что Чангулинь занимает небольшой отряд японцев. В свою очередь разведгруппа старшего сержанта Ковальчука сообщала, что с севера через железнодорожную станцию Мулин на останавливаясь проходят на Муданьдзян воинские эшелоны. Об упорном сопротивлении противника докладывал лишь генерал Максимов, батальоны которого пробивались через Мишаньский укрепрайон. А взятые вместе и дополненные авиаразведкой, эти сведения с большой долей вероятности позволяли предположить, что дивизии противостоящей нам 5-й японской армии спешно отводятся даже не на второй оборонительный рубеж, в район Мулина, а еще глубже, в район города Муданьцзяна, на третий рубеж. Решение не оригинальное. Скажу более: вынужденное. Прорыв 1-й Краснознаменной застал врага врасплох, наш клин, уже явственно обозначившийся на мулинском направлении, поставил японцев перед угрозой окружения в Мишаньском УРе и севернее.
В такой ситуации задача главных сил армии ясна: усилить темп наступления до максимального, перерезать все дороги, идущие вдоль линии фронта, и постараться разгромить вражеские колонны еще на марше или в же-лезнодорожных эшелонах. А для этого надо немедленно оседлать рокадную дорогу Мишань - Мулин, форсировать реку Мулинхэ и, продолжая наступление, выйти на вторую рокаду Мишань - Линькоу - Муданьцзян. Первая из них в 25-30 км от нас, вторая в 60-80 км. Значит, пора вводить в прорыв подвижные отряды стрелковых корпусов - 75-ю и 257-ю танковые бригады. Так мы и решили.
Около полуночи с 9 на 10 августа начальник штаба армии генерал Ф. Ф. Масленников передал соответствующий приказ командирам корпусов. Вскоре они доложили, что танковые бригады уже на западном берегу Шитоухэ и готовы к наступлению. Оставалось подождать до рассвета.
Ночью мы получили из штаба фронта информацию о продвижении других армий. Оно было успешным. Наш правый сосед - 35-я армия, ведя частью сил атаки на укрепленный район Хутоу, двумя дивизиями обходила с севера озеро Ханка. Дожди превратили Приханкайскую низменность и долину реки Сунгач в сплошное болото. Пехоте пришлось наступать где по пояс в воде, а где и по грудь. Тем не менее к исходу дня армия продвинулась до 12 км в сторону города Мишань.
Левый сосед - 5-я армия в первый день наступления добилась наибольшего продвижения среди всех армий фронта. Передовые отряды 65-го и 72-го стрелковых корпусов к рассвету уже прорвались в глубину мощного узла сопротивления японцев - Волынского и, штурмуя доты на сопках Верблюд, Острая и Офицерская, лишили эту долговременную оборону устойчивости, нарушили огневое взаимодействие и создали предпосылки для перехода в наступление главных сил армии. К середине дня большая часть железобетонных дотов и других сооружений Волынского узла была подорвана и захвачена, вскоре та же участь постигла и другие узлы сопротивления укреп-района Суйфыньхэ, и к утру 10 августа 5-я армия овладела крупным узлом дорог и сильно укрепленным пунктом Суйфыньхэ (Пограничная). К концу дня армия генерала Крылова продвинулась на главном направлении на 20-23 км, расширив прорыв до 35 км.
25-я армия генерала И. М. Чистякова, наступая на широком фронте, продвинулась на 10-12 км в глубь Маньчжурии и Кореи.
Наряду с успешным и повсеместным прорывом войск 1-го Дальневосточного фронта через полосу пограничных укреплений, хорошими темпами продвижения (некоторые соединения за день боя выполнили задачу второго и даже третьего дня наступления) надо отметить и такой факт: гарнизоны вражеских дотов, даже блокированные, даже загнанные из верхних, боевых этажей дотов в нижние, отказывались сдаться, и для их ликвидации приходилось оставлять стрелковые, саперные и самоходно-артиллерийские подразделения.
Как нас информировали, быстро продвигались в глубину Маньчжурии и другие фронты - Забайкальский с запада и 2-й Дальневосточный с севера.
Танки входят в прорыв
"Только вперед и никаких задержек! Отдельные опорные пункты обходить. В крайнем случае - подавить огнем, заставить умолкнуть и - вперед. Ваша цель захватить мосты, овладеть узлами дорог, удержать их до подхода пехоты, передать ей и опять-вперед..."
В таком духе мы инструктировали танкистов ударной группировки еще до начала операции. И вот час настал. Утром 10 августа 75-я и 257-я танковые бригады подполковников Л. Д. Крупецкого и Г. С. Анищика вошли в прорыв в полосах 59-го и 26-го корпусов. Первая из них двинулась на северо-запад, в глубокий обход Мишаньского укрепрайона, вторая - на запад, на Мулин.
Отчетные боевые документы штаба армии, как обычно, зафиксировали действия этих бригад скупыми строками, в которых преобладают цифры. Из них явствует, что обе бригады наступали в высоком темпе, обе энергично и боевито выполняли поставленные задачи, обе, вырываясь далеко вперед, прокладывали дорогу наступающей следом за ними пехоте. Но этот отрыв, следовательно и проникновение во вражеский тыл, был более значительным на мулинско-муданьцзянском направлении.
Поскольку стрелковые корпуса наступали в расходящихся (и чем далее, тем более) направлениях, рассказывать о боевых действиях 10-13 августа мне придется последовательно - сначала о 59-м корпусе и приданной ему 75-й танковой бригаде, затем о 26-м корпусе и 257-й танковой бригаде.
Успех, неуспех или ограниченный успех складываются на том или ином отрезке боевых действий, как известно, из многих компонентов. Ввод в прорыв 75-й бригады Ливерия Дмитриевича Крупенкого начинался в трудных условиях. До выхода на чангулиньскую дорогу надо было преодолеть 8 км таежного бездорожья. Поэтому танкисты, хотя и превысили темпы продвижения предыдущего дня, вышли на подступы к Чангулиню только к вечеру 10 августа одновременно с передовым батальоном 50-го Читинского стрелкового полка. Здесь их встретил сильный и организованный огонь противника, занимавшего заранее подготовленную полевую оборону с несколькими дзотами. Это было неожиданным, так как разведка, находившаяся под Чангулинем уже несколько часов, не смогла заранее вскрыть огневые точки. Командир 50-го полка подполковник Гурский сам организовал атаку авангарда. Стрелки при поддержке танков захватили Чангулинь, но задержка на три-четыре часа сказалась на дальнейших действиях и 59-го корпуса в целом, и его передового отряда - 75-й танковой бригады. Овладеть в этот день, как планировалось, Лишучжэнем - крупным промышленным центром Северо-Восточной Маньчжурии - не удалось. И, чтобы наверстать упущенное, командир корпуса решил продолжить наступление ночью.
С утра 10 августа батальоны Максимова, поддержанные метким огнем минометчиков 451-го и противотанкистов 1630-го полков, продолжили штурм Мишаньского укрепрайона. Особенно напряженными были бои за Дадинцзыский узел, на участке наступления 75-го пулеметного батальона капитана В. Н. Шевченко. Это кратчайшее направление на Мишань противник прикрыл мощной обороной. Четыре опорных пункта на господствующих высотах насчитывали 18 дотов и множество пулеметных дзотов. Однако имелся в этой системе и более слабый пункт. Западнее холмистой гряды местность переходила в равнину, по которой, вдоль берега Мулинхэ, в обход опорных пунктов, можно было выйти на мишаньскую дорогу к населенному пункту Шибянтунь-5. Путь к нему преграждала высота 172,5. На ее северовосточных и юго-западных скатах имелось в общей сложности три дзота и один дот. Их окружали противотанковые рвы, проволочные заграждения и сеть траншей.
Капитан Шевченко решил овладеть высотой одновременным ударом с севера и юга. Его заместитель капитан И. П. Аносов с двумя взводами пулеметчиков атаковал и уничтожил японцев, оборонявшихся вокруг дзота на северо-восточном склоне высоты. Старший лейтенант А. Ф. Файзрахманов повел свою роту в атаку на противника, расположившегося на противоположном склоне. Артиллеристы старшего лейтенанта П. П. Олейника выкатили противотанковые орудия на прямую наводку и разрушили оба дзота, но стрельба по доту результатов не дала - снаряды не пробивали его железобетонное покрытие. Рота Файзрахманова залегла на открытом месте, несла потери. Но вот бойцы увидели, как крайний в их цепи воин пополз к доту. Пулеметные очереди выбивали фонтанчики пыли и впереди него и сзади, а он, переждав мгновение, опять полз вверх по склону...
...Еще ночью в пулеметную роту Файзрахманова пришли несколько солдат из 4-й отдельной саперной роты. Они должны были разведать минные поля на высоте, сделать проходы в проволочных заграждениях. Среди них был круглолицый коренастый юноша - ефрейтор Василий Колесник. Первое задание Файзрахманова, да и вообще первое боевое задание в своей короткой жизни, он вместе с другими саперами выполнил отлично. Когда рассвело, все увидели, что в тройном ряду колючей проволоки прорезаны аккуратные проходы, что обезвреженные противопехотные японские мины кучками лежат на высоте.
Вторую боевую задачу Василий взял на себя сам, не дожидаясь приказа, по велению горячего комсомольского сердца. Незадолго до этого дня, отвечая на письмо матери, Марии Елисеевны, он писал: "Мама! Я услышал твой голос, моя старенькая. Если Родина прикажет, я выполню свой солдатский долг. Тебе никогда не будет стыдно за сына". В бою за высоту 172,5 он делом, кровью своей и самой жизнью подтвердил эти слова.
...Она была уже рядом - серая напольная стена дота, щербатая от снарядных разрывов. В темной глубине амбразуры мелькал огонек из ствола пулемета, пули роем свистели над головой. Колесник выдернул из гранаты предохранительную чеку. Бросок, взрыв! Он поднял голову. Дот по-прежнему вел огонь. Вторая граната разорвалась удачнее, в амбразуре, но пулемет замолк лишь на несколько секунд. Колесник оглянулся. Его товарищи лежали в цепи, огонь прижал их к земле. Гранат больше не было. Он встал, бросился к доту и грудью загородил амбразуру. Это видела вся рота. Она поднялась сразу, как один человек. Грянуло "ура". Ворвались в первую траншею. Японцы кинулись по ходам сообщения на обратный скат высоты, к мишаньской дороге, но им навстречу вел свои атакующие взводы капитан Аносов. Рукопашная завершила бой.
Когда бойцы подбежали к доту, их товарищ уже не дышал. Так, проложив путь наступающей роте, смертью героя пал Василий Степанович Колесник, ефрейтор саперной роты 112-го укрепрайона, комсомолец двадцати двух лет, родом из села Боровое, Харьковской области. Сын Отчизны, отважный солдат. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза...
В результате этого боя батальон капитана Владимира Никаноровича Шевченко прорвался в глубину Дадинцзыского узла сопротивления и первым из группы генерала Максимова прочно оседлал рокаду Мишань - Мулин.
В тот же день, во второй его половине, 409-й пулеметный батальон капитана Сергея Антоновича Бульбы, пробившись между флангами Дадинцзыского и Цзомутайского узлов сопротивления, начал штурм городка Эрженбай. Расположенный здесь японский опорный пункт имел 11 дотов и дзотов. Большинство из них были встроены в фанзы, бетон замазан слоем глины, поэтому отличить дом жилой от дома, в котором находилась огневая точка, было трудно даже с близкого расстояния. Город окружал сплошной противотанковый ров и проволочные заграждения. Пулеметные роты капитана С. Д. Облезина и старшего лейтенанта И. А. Трошкина ворвались в город с севера и юга и при поддержке минометчиков и противотанковых батарей завязали уличный бой. Он продолжался до восьми вечера. Японцы дрались за каждый дом и двор, их приходилось буквально выкуривать из дотов, стреляя по амбразурам прямой наводкой со 100- 200 метров. К исходу 10 августа и здесь, в 8-10 км к юго-западу от высоты 172,5, рокада Мишань - Мулин и стоящий на ней город Эрженбай оказались в наших руках.
Успех сопутствовал и батальонам 6-го укрепрайона, наступавшим на Баньцзыхе (17 км юго-западнее Эрженбая). Прорвавшись в глубину Наньшаньского узла сопротивления и овладев догами на горе Нань-Шань, они ночью вышли на дальние подступы к городу Баньцзыхэ, который, кстати, тоже расположен на мишаньской дороге. Таким образом, группа Максимова уже на второй день операции выполнила малыми силами очень важную задачу. Практически она прорвала долговременную оборону противника на фронте около 70 км и перерезала одну из двух основных коммуникационных линий мищаньской группировки противника.
Докладывая мне об итогах боевого дня, Александр Михайлович Максимов сообщил одну весьма интересную деталь: хотя многие из захваченных дотов строились как пулеметно-артиллерийские или артиллерийские, орудий в них не обнаружили - везде были только пулеметы, иногда по два-три в доте. Это подтверждало наши предположения, что командование Квантунской армии решило использовать Мишаньский УР в качестве прикрытия, а главные силы, в том числе артиллерию, отводит за реку Мулинхэ для последующего контрудара. Так оно и оказалось в действительности. Однако общая обстановка сложилась для врага настолько тяжелая, что уже к исходу 10 августа он вынужден был отбросить всякую мысль о немедленном контрударе и спасать свои дивизии от окружения, от двустороннего охвата их войсками 35-й и 1-й Краснознаменной армий. Большую роль в этом сыграл быстрый прорыв через тайгу нашей ударной группировки 59-го и 26-го стрелковых корпусов.
Итак, вернемся на это направление и проследим, как развивались здесь события в первые дни. В час ночи 9 августа вместе с разведчиками границу пересекли группы саперов. Они были сформированы и снаряжены в соответствии с задачей каждой из них. Семь групп вели инженерную разведку колонных путей через горную тайгу, выбирали маршруты для стрелковых полков. Легко сказать: выбирали! Представьте на минуту: тьма кромешная, проливной дождь, крутые скользкие склоны перемежаются болотами, вокруг заваленный буреломом и переплетенный лианами лес, ориентиров, естественно, никаких, кроме намагниченной стрелки компаса. Угол между стрелкой и визиром указывает лишь общее направление, которое где-то там, за 18-20 км, должно вывести данный стрелковый полк на дорогу. А здесь, прямо перед саперами-разведчиками, русло ручья. На карте он обозначен едва заметной синенькой линией, а в натуре эту заболоченную падь не пройти ни конному, ни пешему, не говоря уже о колесных машинах. И саперы в полной темноте где и впереди идущего-то различишь только при вспышке молнии, входят в болото, вязнут в нем, выбираются оттуда, и так повторяется много раз, пока найдут подходящий брод или обходной путь и, затесывая крупные деревья, обозначат полтора-два километра будущего колонного пути. А визир компаса упирается в новое препятствие - в крутой склон, и опять они ищут обход, и нет ни времени, ни возможности передохнуть. Ведь от того, как скоро они выберут наименее трудоемкий маршрут, зависят темпы продвижения войск.
Высокая профессиональная подготовка, физическая выносливость, умение безошибочно и быстро ориентироваться в самых сложных условиях - все это обеспечило в целом успех инженерной разведки в полосах 59-го и 26-го корпусов. Отлично проявили себя саперы 22-й стрелковой дивизии во главе с дивизионным инженером капитаном Н. Г. Дрондиным. Опытный таежник, он сам наметил трассу, да так умело, что прокладка двух колонных путей, валка леса, укладка настилов и гатей через болота потребовали минимального (по сравнению с другими дивизиями) времени. Отсюда и высокие темпы продвижения 22-й Краснодарской через тайгу.
Понятие "высокие темпы" надо рассматривать с учетом описанной выше обстановки. Танкист, да и пехотинец, которым не приходилось пробиваться через таежные дебри, возможно, лишь улыбнутся, когда прочитают, что продвижение по 500-700 метров в час нас удовлетворяло. Этим скептикам отвечу цифрами. В той же 22-й дивизии из 20 км, пройденных за первые сутки (считая вместе оба маршрута), на восьми километрах пришлось выкладывать сплошной настил, то есть деревья, сваленные танками и распиленные на бревна. С самого начала стало ясно, что одним саперам, 16 батальонам{29}, все-таки не справиться с колоссальным объемом работы. Поэтому к ней были подключены стрелковые полки из вторых эшелонов дивизий, а затем и артиллеристы и тыловые части, а в конце концов все, кто продвигался по колонным путям. И пока мы не вышли из тайги на дороги, более двух третей личного состава армии было занято дорожными работами. Тяжело дались нам эти таежные километры, но зато и результат прорыва превзошел все предварительные расчеты, в том числе по срокам.
Вместе с инженерной разведкой пути, непосредственно занятой на маршрутах, были высланы и группы саперов в глубокий тыл противника, к реке Шитоухэ, и еще дальше, к Мулину, к реке Мулинхэ. Группа старшего лейтенанта А. Г. Киселева (26-й стрелковый корпус) обследовала реку Шитоухэ и проходившую по ее берегу дорогу на Чангулинь. Киселев доложил по радио необходимые данные. Они сводились к тому, что Шитоухэ, несмотря на летний паводок, вполне преодолима вброд и пехотой, и танками, и артиллерией. Но дорога на Чангулинь очень плохая. Многочисленные деревянные мосты и дренажные трубы прогнили и могут обеспечить пропуск грузов в 4-5 тонн, не более.
Группа старшего лейтенанта М. В. Долгих (27-я инженерно-саперная бригада) проникла еще дальше в глубь обороны противника - на 35 км, до второго оборонительного рубежа на реке Мулинхэ. Тоже по радио мы приняли очень важные сведения о недавно построенном мосте в Мулине и точные координаты разведанных бродов. Все эти данные пригодились штабу армии уже 10 августа, когда были введены в прорыв передовые отряды стрелковых корпусов - 75-я и 257-я танковые бригады.
В тот же день ценную информацию передала и упоминавшаяся уже разведгруппа старшего сержанта Ковальчука. Он действовал исключительно смело и грамотно. Высота, которую Ковальчук выбрал для наблюдения, находилась в 2 км юго-западнее Мулина. С нее разведчики видели и полевой аэродром с самолетами, и развилку грунтовых дорог вблизи города, и железнодорожную станцию. Таким образом, весь график работы этого узла, прибытие и отбытие воинских эшелонов, время и направление передвижений войсковых колонн по грунтовым дорогам, интенсивность авиационных полетов и многие другие сведения докладывались в штаб армии по рации. Но Ковальчук не ограничился только наблюдением. Его группа захватила в деревне Сяоченцзы японского офицера, от него узнали, что гарнизон в Мулине состоит из двух пехотных батальонов, а 80 танков, давно уже фигурировавших в наших разведсводках, - всего лишь деревянные макеты. Ковальчук и эти показания проверил. Нашел китайца, говорившего по-русски, а с его по-мощью и других местных жителей. Они выполнили его задание, и дислокация вражеского гарнизона прояснилась до деталей. Уже потом полковник Шиошвили пожурил старшего сержанта за рискованный эксперимент - ведь разведчик мог натолкнуться на человека, состоявшего на службе у противника. Но дело было сделано, и сделано блестяще. Другого слова не подберешь.
К исходу дня 9 августа, продвигаясь одновременно на северо-запад, на Чангулинь (59-й корпус) и на запад, на Мулин (26-й корпус), ударная группировка армии преодолела примерно половину своих таежных маршрутов и вышла сначала авангардами, а затем и главными силами к реке Шитоухэ на 16-километровом фронте. Авангардные батальоны с ходу форсировали ее и перерезали грунтовую дорогу - ту самую, которую разведала группа саперов старшего лейтенанта Киселева. Эта дорога, проложенная японцами в военных целях, начиналась в тайге и тянулась по ней на север, к большой чангулиньской дороге. Состояние ее действительно оставляло желать лучшего. Полотно не приподнято, кюветов нет, все дорожные сооружения - ветхие. Любой сильный дождь превращал дорогу в трясину. Впрочем, она была типичной для всей дорожной сети в этом горном районе. Почему японцы, готовясь к войне с нами и создавая множество укрепленных районов с сотнями дотов каждый, с благоустроенными военными городками, аэродромами, складами, прокладывая эти необходимые для маневра рокады, не заботились о них в дальнейшим, ответить не просто. "Хотели, чтобы мы на них завязли", - сказал мне командир 257-й танковой бригады подполковник Г. С. Анищяк. Это была, конечно, шутка. Ведь Квантунская армия готовила район как исходный для своего наступления. Более точное определение, на мой взгляд, дал наш армейский инженер полковник Максим Николаевич Сафронов, когда заметил: "Плохие они были хозяева. Бандитского пошиба". Эти слова подтвердит каждый ветеран летней кампании сорок пятого года в Маньчжурии.
Захватив страну в начале тридцатых годов, японские оккупанты эксплуатировали ее хищнически, на износ, под девизом: "вложить минимум, выкачать максимум". Даже Китайско-Восточную железную дорогу, без использовании которой нельзя было провести никакую крупную перегруппировку войск, они довели до плачевного состояния - шпалы не меняли, пока те не превращались в труху. Зато каждый японский офицер, отслуживший в Квантунской армии, возвращался на родину с громадным багажом награбленных вещей - от дамского шелкового белья до стенных часов-ходиков и медных дверных ручек затейливой формы. Служба в Маньчжурии считалась верным путем быстро сколотить изрядный капиталец. Взяточничество поразило Квантунскую армию сверху донизу. Солдаты подносили офицеру снятую с убитого китайца лисью шубу, офицеры подносили генералу сервизы китайского фарфора и старинные мебельные гарнитуры. Командование Квантунской армии создало систему откупов. Японские дельцы, которые заполонили Маньчжурию, могли за приличную взятку получить откуп на монопольное владение даже льдом на реке Сунгари (электрохолодильников тогда не было), на чистку дымовых труб и так далее. Причем та же поставка льда в рестораны или чистка труб производились насильственно, под присмотром жандармерии. Ты не хочешь? У тебя в этом нет нужды? Значит, ты добыл лед и почистил трубы тайком, в обход законных прав "монополиста". Истратил деньги, половина которых пошла бы в фонд Квантунской армии. Обманул армию, обманул Японию. Отправляйся в полицейский участок, пообщайся с собаками-людоедами, - может, поумнеешь. Это, уважаемый читатель, не сказка, не фантазия. Эта лишь скупые штрихи того тяжелейшего оккупационного бытия, в котором пребывало население Северо-Восточного Китая долгие-долгие 15 лет.
В откуп дельцам отдавались и дороги. В этом и надо искать причину их плохого состояния. Но, как бы там ни было, нам приходилось пользоваться существующими коммуникациями. В таежном бездорожье и они были благом.
Ночь на 10 августа прошла в напряженной работе. По колонным путям к передовой подтягивались главные силы 59-го и 26-го корпусов, 75-я и 257-я танковые бригады, артиллерия, шли сотни машин с боеприпасами и горючим. Несмотря на то что мы продвигались сразу по семи маршрутам, несмотря на огромные усилия инженерных войск, непрерывно усовершенствовавших пробитые через тайгу колонные пути, сделать это было чрезвычайно трудно. Ведь за первые 20 часов наступления общая суммарная протяженность этих путей составила до 70 км. Но деле не только в числе километров. Дело в том, что войска с их тяжелой техникой шли непрерывно. Но мог же командир дорожного отряда просить танкистов, чтобы они подождали, пока его саперы устроят такой настил, который не повредят даже танки. Все действия войск, в том числе саперных, были нацелены на решение главной задачи - как можно быстрее выйти в глубокие тылы противника. Поэтому дорожным отрядам после прохода очередной колонны приходилось опять и опять восстанавливать сильно поврежденную, а иногда и совсем разбитую лесную дорогу. Колесный транспорт в буквальном смысле проталкивали через заболоченные участки на своих плечах. Неимоверно тяжелая эта работа окупилась сторицей, когда мы подвели итоги первого дня наступления в полосах 59-го и 26-го корпусов. До выхода на основную, или, на военном языке, осевую, дорогу - чангулиньскую оставалось преодолеть сравнительно неширокий участок горной тайги - 6-12 км, причем часть этого маршрута падала на японские военные дороги. Пусть они очень плохи, но все-таки не надо валить танками лес и выкладывать многокилометровые настилы и гати, как в первый день наступления.
Второй главный вопрос, на котором основывалось решение на 10 августа, касался реакции противника на наш прорыв через тайгу. Разведчики 59-го корпуса уже вышли на чангулиньскую дорогу, к городу Чангулинь и доложили по радио, что на всем 15-километровом маршруте противника не встретили, что Чангулинь занимает небольшой отряд японцев. В свою очередь разведгруппа старшего сержанта Ковальчука сообщала, что с севера через железнодорожную станцию Мулин на останавливаясь проходят на Муданьдзян воинские эшелоны. Об упорном сопротивлении противника докладывал лишь генерал Максимов, батальоны которого пробивались через Мишаньский укрепрайон. А взятые вместе и дополненные авиаразведкой, эти сведения с большой долей вероятности позволяли предположить, что дивизии противостоящей нам 5-й японской армии спешно отводятся даже не на второй оборонительный рубеж, в район Мулина, а еще глубже, в район города Муданьцзяна, на третий рубеж. Решение не оригинальное. Скажу более: вынужденное. Прорыв 1-й Краснознаменной застал врага врасплох, наш клин, уже явственно обозначившийся на мулинском направлении, поставил японцев перед угрозой окружения в Мишаньском УРе и севернее.
В такой ситуации задача главных сил армии ясна: усилить темп наступления до максимального, перерезать все дороги, идущие вдоль линии фронта, и постараться разгромить вражеские колонны еще на марше или в же-лезнодорожных эшелонах. А для этого надо немедленно оседлать рокадную дорогу Мишань - Мулин, форсировать реку Мулинхэ и, продолжая наступление, выйти на вторую рокаду Мишань - Линькоу - Муданьцзян. Первая из них в 25-30 км от нас, вторая в 60-80 км. Значит, пора вводить в прорыв подвижные отряды стрелковых корпусов - 75-ю и 257-ю танковые бригады. Так мы и решили.
Около полуночи с 9 на 10 августа начальник штаба армии генерал Ф. Ф. Масленников передал соответствующий приказ командирам корпусов. Вскоре они доложили, что танковые бригады уже на западном берегу Шитоухэ и готовы к наступлению. Оставалось подождать до рассвета.
Ночью мы получили из штаба фронта информацию о продвижении других армий. Оно было успешным. Наш правый сосед - 35-я армия, ведя частью сил атаки на укрепленный район Хутоу, двумя дивизиями обходила с севера озеро Ханка. Дожди превратили Приханкайскую низменность и долину реки Сунгач в сплошное болото. Пехоте пришлось наступать где по пояс в воде, а где и по грудь. Тем не менее к исходу дня армия продвинулась до 12 км в сторону города Мишань.
Левый сосед - 5-я армия в первый день наступления добилась наибольшего продвижения среди всех армий фронта. Передовые отряды 65-го и 72-го стрелковых корпусов к рассвету уже прорвались в глубину мощного узла сопротивления японцев - Волынского и, штурмуя доты на сопках Верблюд, Острая и Офицерская, лишили эту долговременную оборону устойчивости, нарушили огневое взаимодействие и создали предпосылки для перехода в наступление главных сил армии. К середине дня большая часть железобетонных дотов и других сооружений Волынского узла была подорвана и захвачена, вскоре та же участь постигла и другие узлы сопротивления укреп-района Суйфыньхэ, и к утру 10 августа 5-я армия овладела крупным узлом дорог и сильно укрепленным пунктом Суйфыньхэ (Пограничная). К концу дня армия генерала Крылова продвинулась на главном направлении на 20-23 км, расширив прорыв до 35 км.
25-я армия генерала И. М. Чистякова, наступая на широком фронте, продвинулась на 10-12 км в глубь Маньчжурии и Кореи.
Наряду с успешным и повсеместным прорывом войск 1-го Дальневосточного фронта через полосу пограничных укреплений, хорошими темпами продвижения (некоторые соединения за день боя выполнили задачу второго и даже третьего дня наступления) надо отметить и такой факт: гарнизоны вражеских дотов, даже блокированные, даже загнанные из верхних, боевых этажей дотов в нижние, отказывались сдаться, и для их ликвидации приходилось оставлять стрелковые, саперные и самоходно-артиллерийские подразделения.
Как нас информировали, быстро продвигались в глубину Маньчжурии и другие фронты - Забайкальский с запада и 2-й Дальневосточный с севера.
Танки входят в прорыв
"Только вперед и никаких задержек! Отдельные опорные пункты обходить. В крайнем случае - подавить огнем, заставить умолкнуть и - вперед. Ваша цель захватить мосты, овладеть узлами дорог, удержать их до подхода пехоты, передать ей и опять-вперед..."
В таком духе мы инструктировали танкистов ударной группировки еще до начала операции. И вот час настал. Утром 10 августа 75-я и 257-я танковые бригады подполковников Л. Д. Крупецкого и Г. С. Анищика вошли в прорыв в полосах 59-го и 26-го корпусов. Первая из них двинулась на северо-запад, в глубокий обход Мишаньского укрепрайона, вторая - на запад, на Мулин.
Отчетные боевые документы штаба армии, как обычно, зафиксировали действия этих бригад скупыми строками, в которых преобладают цифры. Из них явствует, что обе бригады наступали в высоком темпе, обе энергично и боевито выполняли поставленные задачи, обе, вырываясь далеко вперед, прокладывали дорогу наступающей следом за ними пехоте. Но этот отрыв, следовательно и проникновение во вражеский тыл, был более значительным на мулинско-муданьцзянском направлении.
Поскольку стрелковые корпуса наступали в расходящихся (и чем далее, тем более) направлениях, рассказывать о боевых действиях 10-13 августа мне придется последовательно - сначала о 59-м корпусе и приданной ему 75-й танковой бригаде, затем о 26-м корпусе и 257-й танковой бригаде.
Успех, неуспех или ограниченный успех складываются на том или ином отрезке боевых действий, как известно, из многих компонентов. Ввод в прорыв 75-й бригады Ливерия Дмитриевича Крупенкого начинался в трудных условиях. До выхода на чангулиньскую дорогу надо было преодолеть 8 км таежного бездорожья. Поэтому танкисты, хотя и превысили темпы продвижения предыдущего дня, вышли на подступы к Чангулиню только к вечеру 10 августа одновременно с передовым батальоном 50-го Читинского стрелкового полка. Здесь их встретил сильный и организованный огонь противника, занимавшего заранее подготовленную полевую оборону с несколькими дзотами. Это было неожиданным, так как разведка, находившаяся под Чангулинем уже несколько часов, не смогла заранее вскрыть огневые точки. Командир 50-го полка подполковник Гурский сам организовал атаку авангарда. Стрелки при поддержке танков захватили Чангулинь, но задержка на три-четыре часа сказалась на дальнейших действиях и 59-го корпуса в целом, и его передового отряда - 75-й танковой бригады. Овладеть в этот день, как планировалось, Лишучжэнем - крупным промышленным центром Северо-Восточной Маньчжурии - не удалось. И, чтобы наверстать упущенное, командир корпуса решил продолжить наступление ночью.