Белобородов Афанасий. Всегда в бою

   По этому поводу в журнале боевых действий нашей дивизии отмечено: "Из приказа, захваченного в районе Рождествено, было видно, что противник, превратив Рождествено в основной узел сопротивления, имеет целью, опираясь на этот узел, захватить гор. Дедовск, выйти на Волоколамское шоссе, перерезать связь с Москвой и окружить наши части, действующие восточнее гор. Истра... Наше командование, в свою очередь, 4.12.1941 года отдало приказ No 8 на наступление, для того чтобы захватить инициативу в свои руки"{23}.
   По нашему замыслу, удар на Рождествено должна была осуществить приданная дивизии 40-я стрелковая бригада полковника М. П. Кононенко. С утра 5 декабря два ее батальона атаковали противника. Завязался упорный бой, продолжавшийся и на следующий день. Стрелки то врывались в село, то отходили с его окраин. И хотя решительного успеха бригада не добилась, план эсэсовцев прорваться к Волоколамскому шоссе был сорван.
   По всему чувствовалось, что долгожданный час контрнаступления советских войск недалек. Характерна в этом смысле строчка, заключавшая оперативную сводку 9-й гвардейской дивизии за 5 декабря: "Господство в воздухе наше!"{24}.
   От Москвы к фронту шли колонны пехоты, конницы, артиллерии, танков. Нашей дивизии помимо 40-й стрелковой и 17-й танковой бригад и 471-го пушечного артполка были приданы 36-я стрелковая бригада и 17-й гвардейский минометный дивизион ("катюши"), который поддерживал нас еще на Озерне. Таким образом, штаб дивизии управлял уже целой группой войск, и ее назначение в качестве ударной просматривалось все более ясно. Не имея еще указаний из штаба армии, мы тем не менее начали исподволь готовиться к наступлению.
   В ночь на 6 декабря нас с комиссаром Бронниковым вызвали в штаб 16-й армии. Генерал Малинин, подойдя к карте, на которой графически, с рубежами и сроками выхода к ним, был отображен армейский план наступления, объяснил боевую задачу "группы Белобородова". Войска правого фланга и центра армии переходили в наступление утром 7 декабря, а левого фланга, в том числе наша группа, - на сутки позже.
   - Все ли ясно? - спросил начальник штаба.
   - Все. У нас мало боеприпасов для легких и тяжелых гаубиц.
   - Сегодня подвезут. Распоряжение отдано.
   Затем нас принял командарм К. К. Рокоссовский.
   - Итак, - сказал он, - впереди Истра. Маленький шаг на большом пути к цели. Чувствуете, гвардейцы? Полагаю, вы уже выносили план? Докладывайте, обсудим.
   Докладываю о направлениях главного и вспомогательного ударов, группировке войск, артиллерийском обеспечении... Константин Константинович одобрил наши наметки, спросил о делах под селом Рождествено.
   - Второй день атакуем.
   - Сто шагов вперед, сто назад? В чем причина?
   - Село сильно укреплено, а сороковая бригада не имеет еще боевого опыта. Вечером противник подтянул танки.
   - Десятая танковая дивизия?
   - Видимо, она. Уточняем.
   - Все верно, - заключил командарм. - И боевого опыта нет, и мороз жестокий, и снег по пояс, да еще танки... Обороняться мы научились, будем учиться наступать. Ну, гвардия, успеха вам! Встретимся в Истре...
   Мы вернулись в штаб дивизии, и подготовка к наступлению пошла полным ходом. В самом общем виде наш план сводился к нанесению двух одновременных ударов: главного - вдоль Волоколамского шоссе и Ржевской железной дороги, на станцию Снигири и деревню Трухаловка, и вспомогательного - на Рождествено и далее на деревню Жевнево. Оба удара мыслились как охватывающие. 40-му и 131-му полкам предстояло окружить противника в районе станции Снигири, 40-й и 36-й бригадам - в районе села Рождествено. 258-й полк находился во втором эшелоне.
   На совещании командиров и политработников много говорилось о тактике. Подчеркивалось, что задача всех и каждого - смело врываться в боевые порядки противника, обходить его опорные пункты, широкий маневр сочетать с огнем.
   Мы, разумеется, учитывали данные, почерпнутые из захваченных оперативных документов дивизии "Рейх". Однако опираться на них в своих расчетах наш штаб не мог. Ведь прошло уже около трех суток, дислокация эсэсовских частей, несомненно, изменилась. Разведчики докладывали о передвижениях противника по рокадной дороге Трухаловка - Рождествено и по Волоколамскому шоссе от Трухаловки к Снигирям. Перебрасывались танки, мотопехота, артиллерия - в основном к селу Рождествено.
   Это нам было на руку. Чем больше вражеских сил ввяжется в бой за Рождествено, тем легче будет 40-му и 131-му полкам выполнить главную задачу под Снигирями.
   В ночь на 8 декабря, за шесть - семь часов до начала наступления, очередная разведгруппа принесла из Рождествено настораживающую новость: крупных сил фашистов в селе не обнаружено.
   - Кто возглавлял группу? - спросил я майора Тычинина.
   - Лейтенант Дмитриевский.
   - Зовите!
   Дмитриевский, румяный от мороза, доложил, как он и его бойцы ходили по вражеским тылам. Оставив танки-амфибии в лесу, разведчики проникли в село и забросали гранатами три дома, в которых ночевали фашисты.
   - Выскочили они, - оживленно рассказывал лейтенант, - и дали деру, кто куда... Проводили мы их огоньком, побили с полдесятка.
   - Ни одного не взяли?
   - Нет. Не могли догнать. Мы-то по-медвежьи топаем - в полушубках да валенках, они налегке, зайчиками, только подштанники мелькают...
   Рассказ Дмитриевского рассмешил кое-кого. Но мне было не до смеха. Два дня целая бригада безуспешно штурмовала село, а лейтенант "пришел, увидел, победил". Одно из двух: либо противник и в самом деле покинул Рождествено, заняв новый оборонительный рубеж, либо он ввел разведчиков в заблуждение.
   - Никто вас не преследовал?
   - Нет. Постреляли по нас издалека, для острастки, и все.
   - Выходит, пусто в селе?
   - Вроде так.
   - Вроде? Вот карта, покажите, где вы были и как шли... Так! А дальше? В центр села наведались? За овраг?
   - Нет. Мне же было приказано разведать накоротке.
   И Дмитриевский, и Тычинин опытные, казалось бы, разведчики. А вот разведпоиск подменили легковесным налетом. Пришлось сказать в их адрес пару веских слов.
   Рождествено - хорошо укрепленный опорный пункт. Центр села огражден с востока и запада глубокими и длинными оврагами, двумя естественными оборонительными рубежами. Предшествующие бои показали, что именно здесь, в центре села, главный узел сопротивления противника. А разведчики побродили вокруг да около, пугнули какую-то группку фашистов на северной окраине и сделали далеко идущие выводы.
   Повторная разведка, предпринятая немедленно, подтвердила, что противник из села никуда не ушел и уходить как будто не собирался. На подходе к восточному оврагу разведчиков встретил сильный, хорошо организованный огонь. Удалось засечь несколько новых огневых точек.
   8 декабря, в шесть часов утра, началась артиллерийская подготовка, затем двинулась вперед пехота. Однако с первых же минут начались неувязки на левом фланге. Оказалось, что командир 36-й стрелковой бригады неудачно выбрал НП слишком далеко от передовых батальонов, в силу чего он не мог оперативно управлять их действиями. Командир 40-й стрелковой бригады с опозданием вывел свои батальоны на рубеж атаки, в результате создалась пауза, которая позволила противнику организовать оборону, нарушенную было нашей артподготовкой.
   В действиях комбригов прослеживалась неслаженность в управлении подразделениями, тот и другой слабо использовали свою артиллерию, обстановку докладывали общими фразами. Едва начав бой, уже просили подкреплений, а как только батальоны залегли под вражеским огнем, оба обратились ко мне за уточнением боевой задачи.
   - Задача прежняя. Выполняйте! - потребовал я. Ощущение чрезмерной медлительности в организации атаки на левом фланге не покидало меня все утро. Лишь в десятом часу батальоны 36-й бригады вышли к южной окраине села Рождествено, а 40-я бригада, обходя село с севера, приблизилась к рокадной дороге Рождествено - Снигири.
   - Седлайте дорогу! - торопил я.
   40-й бригаде так и не удалось обойти село с севера. З6-я бригада до полудня также стояла, по сути дела, на месте, на южной окраине села. Между тем противник предпринял сильную контратаку, его артиллерия и танки били термитными снарядами по домам. Скоро в Рождествено возник громадный пожар.
   К исходу дня бригада Самойленко вынуждена была отойти из Рождествено, закрепившись близ южной его околицы, на территории дома отдыха. Бригада Кононенко отошла еще дальше - почти к Дедовску, и теперь вражеские снаряды и мины рвались около нашего НП на ткацкой фабрике.
   Боевые порядки некоторых батальонов перемешались, выбыло из строя немало командиров среднего звена. Стало ясно, что, прежде чем снова атаковать Рождествено, придется произвести перегруппировку, наладить управление и связь, дать отдых людям, пробывшим весь день на морозе, в глубоком снегу.
   Так обстояли дела на левом фланге.
   Затяжные, изнурительные бои происходили также в центре и на правом фланге дивизии. С утра 40-й и 131-й полки продвинулись вдоль Волоколамского шоссе, завязав бой за станцию и поселок Снигири. Здесь у противника имелось два опорных пункта - кирпичный завод и здание школы.
   Приземистое, с толстыми каменными стенами школьное здание гитлеровцы подготовили для длительной обороны. Они прорубили амбразуры в подвалах, установили пулеметы и противотанковые пушки, вкопали рядом со школой танки, заминировали подступы. Опорный пункт прикрывался огнем минометов и противотанковых батарей, замаскированных в соседних развалинах.
   Попытка артиллеристов 131-го полка разбить опорный пункт (они стреляли прямой наводкой) результата не дала: снаряды 76-миллиметровых пушек не пробивали толстых стен. Не внесла перелома и атака танков 17-й танковой бригады. Потеряв две машины, танкисты отошли. Было решено с рассветом следующего дня открыть огонь по опорному пункту из орудий тяжелого дивизиона 210-го гаубичного полка. Артиллеристы тщательно готовили исходные данные, чтобы не задеть свою пехоту, близко подошедшую к опорному пункту.
   Вечером на НП дивизии собрались командиры полков и бригад. Разговор был нелицеприятным. Боевая задача, полученная накануне, - обойти и окружить фашистские группировки в Снигирях и Рождествено - оказалась не выполненной. Одна из причин неудачи - это стремление решить исход боя фронтальными атаками. Вместе с тем слишком уж пристально командиры оглядывались на фланги своих частей и на соседей. Например, 40-я бригада отошла с очень важной для нас рокадной дороги только потому, что отошел сосед - 36-я бригада. Не было в этот день проявлено истинно командирской дерзости. Эту, с позволения сказать, тенденцию - выиграть бой фронтальными атаками - почувствовал, видимо, и противник. Он теперь уверовал, что сумел навязать нам свой рисунок боя, свою волю. Ну что ж, пожалуй, стоит поддержать в нем такую уверенность. Пусть думает, что мы и дальше намерены предпринимать фронтальные атаки перед Снигирями. Только теперь эти атаки будут демонстративными - побольше огня, поменьше движения. И я приказал командирам полков Коновалову и Докучаеву устроить ночью такого рода атаки на опорные пункты противника.
   - Усыпить бдительность эсэсовского командования - вот ваша задача на сегодняшнюю ночь.
   Главная же роль в разгроме стоявшего перед нами противника отводилась 258-му полку Суханова. До сих пор полк этот находился во втором эшелоне, в Талице. Лишь батальон капитана Романова действовал активно. Вместе с 60-м разведбатальоном, которым теперь командовал старший лейтенант Кузьмин, он прикрывал правый фланг дивизии и вел разведку из Селиванихи на запад, в сторону Истры, по лесным дорогам, параллельным Волоколамскому шоссе. По этим дорогам в глубокий обход снигиревской группировки фашистов и предстояло двинуться полку Суханова.
   План этот возник, как говорится, не вдруг. Задачу разведать маршруты на Истру севернее Волоколамского шоссе подразделения Романова и Кузьмина получили еще до начала нашего наступления. Задача облегчалась тем, что оба командира теми же маршрутами отходили из Истры десять дней назад.
   И вот мы с Михаилом Афанасьевичем Сухановым сверили часы. Было 18.30. Через три с половиной часа его полк должен выйти к Волоколамскому шоссе западнее деревни Трухаловка и атаковать противника с тыла.
   - Шуми там покрепче, - напутствовал я командира полка. -Когда побегут, встречай, бей. Однако помни: главная задача - Истра. Надо ворваться в город на плечах противника, а по возможности, и обогнать его...
   Суханов ушел в полк.
   - Разрешите пойти с ним? - обратился ко мне корреспондент журнала "Знамя" писатель Александр Бек.
   Александр Альфредович был давним нашим другом, своим человеком в дивизии, его знали во многих ротах и батареях. Знали не только как мастера слова, но и как мужественного человека, как бойца, который неоднократно бывал на переднем крае. В недавнем прошлом красноармеец московской ополченской дивизии, прошедший через тяжелые бои под Вязьмой, он, навещая нас, не любил засиживаться в тылу. Поэтому я был уверен, что и в рейде 258-го полка Александр Бек найдет свое место, что пойдет он туда не сторонним наблюдателем.
   И действительно, уже на следующий день комиссар полка Д. С. Кондратенко доложил Бронникову, что военный корреспондент А. А. Бек участвовал в ночной атаке на деревню Трухаловка и в ближнем бою на Волоколамском шоссе. Впоследствии свои впечатления о первом дне наступления 9-й гвардейской дивизии Александр Бек изложил в документальной повести "Восьмое декабря", изданной в 1943 году{25}.
   Обходной маневр 258-го полка был проведен Сухановым быстро и четко. А ведь бойцам пришлось совершить более чем 10-километровый марш, в основном по целине, по глубоким снегам. Боеприпасы, продовольствие и прочее необходимое имущество люди несли на плечах. Прибавьте к этому ночную тьму, мороз и многочисленные, укрытые снегом минные поля.
   Уже перед Волоколамским шоссе колонна вынуждена была остановиться. Впереди, сбоку, сзади один за другим прогремели взрывы противопехотных мин. Погиб разведчик нанаец Бельды и еще несколько человек.
   Полк неподвижно стоял во тьме на минном поле. А минуты шли. Если батальоны не выйдут своевременно к деревне Трухаловка, это сорвет общий план наступления дивизии. Что делать?
   Вперед вышел комиссар Кондратенко. Его пытались удержать. Он отстранил руки товарищей и решительно зашагал через минное поле к лесу. С замиранием сердца следили бойцы и командиры за своим комиссаром. Верно сказано: "смелого пуля боится, смелого штык не берет". Кондратенко вышел на опушку, помигал оттуда карманным фонариком. Вслед за ним цепочкой, по одному, пересекли поле сотни людей - весь полк. Потерь больше не было.
   В 22.00 батальон капитана Романова ворвался в Трухаловку, другие подразделения оседлали шоссе западнее деревни. Выбитые из Трухаловки, фашисты бросились по шоссе в сторону Истры, но, встреченные огнем, были или перебиты, или рассеяны по окрестным лесам.
   Не задерживаясь, 258-й полк и 60-й разведбатальон, опять-таки обходом, по лесным дорогам, двинулись к городу Истра. Решительное вторжение гвардейцев во вражеские тылы тотчас же сказалось на обороне дивизии "Рейх" под Снигирями и селом Рождествено. Эсэсовцы дрогнули и начали поспешно отходить. Во второй половине дня 9 декабря оба населенных пункта стали уже тылами 9-й гвардейской. Ломая сопротивление противника на промежуточных его рубежах, она продвигалась к Истре.
   Фашистские опорные пункты, расположенные в здании снигиревской школы и на кирпичном заводе, пали еще на рассвете. Их разгромил своим огнем тяжелый гаубичный дивизион капитана Тертышного. Когда артиллеристы меняли огневые позиции, комиссар дивизиона политрук Романченко остановил колонну возле школы - пусть бойцы наглядно убедятся в силе своего оружия. В здании, под обрушенными балками, среди битого кирпича, скрученного железа, искореженных противотанковых пушек и пулеметов, валялись сотни трупов эсэсовцев из полка "Фюрер".
   Состоялся короткий митинг. Наводчик сержант Петренко сказал:
   - Гарно мы их помолотылы. Побачили-таки Москвы, тварюги! А мы, хлопцы, Берлина побачим в натуре. Так ли?
   - Так! - дружно ответили артиллеристы.
   Еще более внушительную картину вражеских потерь наблюдали солдаты 131-го полка день спустя, уже на подходе к Истре. Они оборудовали блиндажи на опушке леса, неподалеку от которого виднелся высокий и длинный - шагов на сто штабель дров, занесенный снегом. А когда подошли, чтобы взять дрова для перекрытий, оказалось, что штабель сложен из убитых фашистских солдат.
   9-я гвардейская, взаимодействуя с соседями - 18-й и 108-й дивизиями, продолжала успешно продвигаться вперед. В 5 - 6 километрах восточнее Истры, на рубеже Ивановское, Высоково, Манихино, Павловское, фашисты пытались нас задержать. Мы перегруппировали войска и после сильной артиллерийско-авиационной подготовки опрокинули противника.
   Утром 11 декабря 258-й полк М. А. Суханова первым ворвался в город Истра с северо-востока и востока. Батальоны капитана И. Н. Романова и лейтенанта Ш. X. Юсупова выходили к Ново-Иерусалимскому монастырю; 40-й полк А. П. Коновалова овладел южной окраиной города, 131-й полк Н. Г. Докучаева - железнодорожной станцией Истра.
   Отступая, фашисты полностью разрушили город. Военный корреспондент писатель Евгений Воробьев, вступивший в Истру с батальоном Юсупова, записал тогда в своем фронтовом блокноте: "Все взорвано, сожжено педантичными минерами и факельщиками. Уцелели лишь два кирпичных здания справа от дороги, а в центре города остался в живых дом с разбитой крышей и зеленый дощатый киоск. Сплошное пожарище и каменоломня, все превращено в прах, обломки, тлен, головешки, пепел"{26}.
   Тяжелое зрелище представилось нам, когда вслед за батальоном Романова мы с комиссаром Бронниковым и оперативной группой штаба вышли к излучине реки, к монастырю. Настенные его башни разрушены, надвратная церковь XVII века творение крепостного архитектора Бухвостова - взорвана. Фашистские варвары не пощадили и знаменитый своим великолепным деревянным шатром собор. Его тоже подорвали и сожгли. Такая же участь постигла и все другие здания. Их обломки были заминированы.
   С западного, возвышенного берега реки фашисты вели сильный огонь. Видимо, надеялись задержать советские войска на этом естественном рубеже. У нас же была задача с ходу форсировать Истру. Передовые подразделения полка Суханова перебежками, по льду, уже приближались к тому берегу.
   Вдруг кто-то крикнул:
   - Вал идет! Вода!
   Был пятый час пополудни, смеркалось. С севера, от Истринского водохранилища, заполнив русло до краев, надвигался громадный водяной вал. Весь в белой пене и морозном пару, швыряя, как спички, сосны, смытые где-то в верховьях, ревущий поток промчался вниз по реке.
   Полковник Федюнькин переговорил со штабом 18-й дивизии. Ему сообщили, что фашисты успели взорвать плотину водохранилища.
   Истра разливалась все шире, уровень ее быстро поднимался. Скоро лед оказался уже на глубине 2 - 3 метров, а до западного берега было метров 60 водного пространства.
   Сначала мы попытались продолжить форсирование. Иван Никанорович Романов вызвал добровольцев, или "охотников", как именовал он их по старому обычаю. Человек пятнадцать - двадцать вышли из строя. Ну что сказать об этих героях? Можно только молча снять перед ними шапку. Мороз - двадцать градусов, огонь противника - плотный, непрерывный, а два десятка храбрецов, располагая наспех связанными плотиками в три-четыре бревна, все-таки пошли - без приказа, по зову своего сердца. И, возможно, добрались бы до того берега, если бы не стремительное течение. Оно подхватывало плотики и уносило вниз по реке. Выгрести против течения было невозможно. Форсирование пришлось прекратить.
   Собрал я саперов. Пришли начальник инженерной службы дивизии, он же командир 89-го саперного батальона, Н. Г. Волков, комиссар батальона С. 3. Кириченко, командиры рот.
   - Своими силами мост на сваях мы не построим, - доложил Волков. - Я уже измерил скорость течения: оно сорвет деревянные опоры.
   - А выход?
   - Надо запросить армию. Пусть пришлют понтонный батальон.
   - Уже запрашивал. Нет у них понтонов. Думайте!
   Саперы подумали, поговорили между собой, даже поспорили.
   - Есть выход, - сообщил Волков. - Будем строить мост из плотов.
   - Артиллерию он выдержит?
   - Выдержит. Нарастим сверху соломой, заморозим - пройдут и танки.
   Саперы ушли, а для меня проблема переправы еще не решена. Строить мост можно тогда, когда на западном берегу будет хоть небольшой плацдарм. А переправить бойцов для захвата плацдарма можно только по мосту. Заколдованный круг получается.
   Ждать, пока сойдет вода и снова обнажится лед? Противник как раз на это и рассчитывает. Он стремится выиграть время, чтобы привести в порядок свои потрепанные части, укрепить новый рубеж обороны.
   Решить проблему помог капитан Романов. Он пришел в штаб дивизии, располагавшийся на территории истринской больницы, и предложил следующее: как только вода сойдет до того уровня, когда реку можно будет форсировать вброд, он поведет свой батальон. Лучше - ночью. Захватит плацдарм, а там - дело за саперами.
   - Допустим, - говорю, - выберешься из реки на берег, а что дальше? Поморозишь людей...
   - Не поморожу, - ответил он. - Фашисты нас никак не ждут. А это уже половина успеха. Захватим траншею, обсушимся в блиндажах...
   12 декабря в Истру приехал К. К. Рокоссовский. Доложил я ему план форсирования. Командарм, однако, промолчал.
   - Вы утверждаете план?
   - Пойдемте-ка на реку, - предложил он.
   Мы вышли к реке. Мороз, звезды, черная вода. В лощине - огонек костра, снуют темные фигуры. Это бойцы старшего лейтенанта Трушникова вяжут плоты. Поговорил командарм с саперами, и мы вернулись на КП.
   Константин Константинович долго пил чай и по-прежнему молчал. Потом он надел шинель, и я проводил его до машины. Настроение у меня было скверное. Я уже достаточно хорошо знал командарма. Если он молчит, значит, недоволен планом и думает за меня. Решает мою боевую задачу.
   Генерал Рокоссовский сел в машину, она отъехала, но потом затормозила. Он открыл дверцу, крикнул:
   - Утверждаю! Действуйте!
   Лет двадцать спустя, во время инспекционной поездки в войска Киевского военного округа, оказавшись на Днепре, маршал Рокоссовский вдруг заговорил со мной об Истре и этом эпизоде.
   - Более чем рискованным показалось мне твое решение, - заметил он. - Не манекены ведь, живые люди. По такому морозу - и вброд... Вспомнил я и мировую войну, и гражданскую. Не нашел сходного случая и другого решения не нашел. А когда машина уже отъехала, подумал: что же я делаю? Ни "да" не сказал комдиву, ни "нет". Нехорошо! Вот и остановил машину...
   Переправу для главных сил дивизии мы решили навести выше монастыря. Это место оказалось вполне подходящим и для саперов, и для переброски батальона Романова. Река здесь делала петлю, охватывавшую будущий плацдарм с востока и юга. Следовательно, наша артиллерия могла более надежно прикрыть атаку батальона, а затем и постройку наплавного моста.
   В ночь на 13 декабря уровень воды в Истре значительно спал, и батальон Романова бесшумно спустился с берега и скрылся во тьме. Около часа минуло в тревожном ожидании. Но вот на той стороне взвилась серия цветных ракет, дробно застучали пулеметы, автоматы, винтовки.
   По заранее пристрелянным целям ударила наша артиллерия, небо озарили бледные вспышки орудийных зарниц. Потом дал залп 17-й гвардейский минометный дивизион. Мелькнули огненные хвосты реактивных снарядов, багровое пламя растекалось где-то в глубине обороны противника.
   Саперы Волкова уже несли к берегу плоты, сталкивали их в реку, сами забирались в ледяную воду. Работали споро, вязали плот к плоту. Наплавной мост, озаряемый вспышками разрывов, удлинялся с каждым часом.
   Позвонил Суханов:
   - Батальон Романова продвигается к высоте "Фавор". Захвачены два орудия, около тридцати пленных. Ввожу в бой батальон Юсупова. Прошу огня по траншее на южной окраине села Никулино.
   К рассвету уже два батальона 258-го полка дрались на плацдарме. Саперная рота Анатолия Трушникова дотянула мост до западного берега и теперь увеличивала его прочность и грузоподъемность, намораживая на плоты связки соломы.
   В тот же день с южной окраины Истры начал переправляться на западный берег 131-й полк, а еще ниже по течению реки - 36-я бригада. (40-я стрелковая и 17-я танковая бригады после освобождения Истры были переданы в подвижную группу генерал-майора М. Е. Катукова).
   На участке 131-го полка плацдарм был захвачен благодаря инициативным действиям Петра Григорьевича Курильчика - того самого кавалериста, который прибыл к нам с пополнением в Дедовск. Он отличился в первом же бою, под поселком Лени-но, и по представлению командира полка старшине Курильчику было присвоено звание младшего лейтенанта.
   В Истре среди других трофеев 131-й полк захватил и артиллерийских коней. Курильчик предложил использовать их для переправы, и командир полка дал "добро". Подобрали седла, соответствующую амуницию, и взвод Курильчика на немецких битюгах вплавь форсировал реку, захватив плацдарм. Саперы навели здесь мост - тоже из подручных материалов, и пехота начала переправляться на западный берег.