Страница:
Сейчас она могла бы уже знать, кто он такой. Она почувствовала, что он готов ей все рассказать. Почему же она не захотела, чтобы он это сделал? Она сама удивилась своему решению. Неужели ей нравилась эта сказка? Пока она не видела его лица и не слышала его имени, пока ничего не знала о его жизни, за исключением фактов, относящихся к Ребекке, она могла вообразить его любым мужчиной, каким только захотела бы. А может быть, она слишком высокого о нем мнения? Может быть, в реальной жизни он вовсе не такой чудесный, как ей кажется?
Возможно, ей действительно не хотелось знать правду. Гораздо сложнее иметь дело с невыдуманным, реальным человеком. Если живешь рядом с таким, то нужно к нему приспосабливаться, учиться принимать его таким, какой он есть, со всеми его недостатками и невозможными привычками. Чтобы притереться к Юрвину, понадобился год или больше… возможно, все пять лет их брака. Близкие отношения, основанные на любви, требуют ежедневной работы души.
Возможно, ей нравился этот сказочный роман, в который реальная жизнь пока не вторглась.
Но возможно, вскоре этому роману придется столкнуться с испытанием жизнью, хочет она того или нет. Она только что закончила мысленный подсчет, чего уже не делала несколько дней. Ее подозрения оправдались. Задержка была на четыре дня. Марджед вспомнила, как вскоре после свадьбы у нее случилась задержка на пять дней, но шестой день разбил все ее надежды неоспоримым доказательством, что она не беременна. На этот же раз задержка была всего на четыре дня.
На секунду ее охватила сильная паника. Нет, она не поддастся страхам. Скорее всего это обычная задержка. И даже если это не так, даже если она носит ребенка в своем чреве, Ребекка не оставит ее. Он сам ей так сказал. И еще он сказал, что она всегда может связаться с ним через Аледа.
Марджед верила ему безгранично. Если он сказал, что не покинет ее, значит, так и будет, хотя мог бы с легкостью не сдержать слова. Как бы она нашла его, если бы он захотел скрыться?
Но она верила ему. Он утаивал от нее правду, но ни раз не солгал. Он любил ее. Он так сказал, и она верила ему.
Марджед потерлась щекой о его обнаженную грудь и вздохнула, довольная. Потом позволила себе заснуть.
Мэтью Харли ругал себя за собственную глупость. Почти рассвело. Он всю ночь проторчал на холме возле фермы Марджед Эванс и промерз до костей в поисках подтверждения того, в чем сам поначалу сомневался.
Накануне он чуть не разорился, давая взятки – две констеблям (они помогали ему преследовать Сирис и потому знали правду о событиях той ночи) и одну лакею в доме. Тем двоим пришлось заплатить, потому что он свалял такого дурака из-за простой дочки фермера. Третья взятка была уплачена, по тому что он отчаянно желал отомстить кому-нибудь за все свои беды, которые на него свалились в последнее время. И кому же лучше отомстить, как не самому графу Уиверну?
Харли был уверен, что Уиверн и есть Ребекка, каким бы невероятным его подозрение ни казалось. Поэтому он и подкупил лакея, чтобы тот следил за хозяином в Тегфане. А сегодня вечером Уиверн выскользнул из дома, не сказав никому ни слова. Узнать, куда он направился, было невозможно, но Харли готов был побиться об заклад, что завтрашний день принесет новость о том, что Ребекка и ее «дети» разрушили еще одну заставу или две. Харли очень надеялся увидеть возвращающегося Уиверна и каким-то образом удостовериться, что Уиверн и Ребекка – один и тот же человек.
Но где устроить засаду? Возле Тегфана – неразумно. Когда хозяин будет подъезжать к дому, то наверняка заранее снимет свой маскарадный костюм. Да и откуда он должен приехать? Вариантов было столько же, сколько направлений.
Впрочем, последний вопрос Харли быстро решил для себя. Когда в прошлый раз он заметил Уиверна ранним утром по дороге домой, тот пересекал холм по тропе от Тайгуина. Тогда еще Харли решил, что у хозяина было свидание с Марджед Эванс. Весьма вероятно, что Марджед тоже сторонница Ребекки. От ее мужа когда-то были одни беды, да и констебль, находившийся в засаде у фермы Вильямсов, видел ее в поздний час, когда она спускалась с холма, – вернее, он видел парнишку, но Харли подозревал, что это была она.
Вполне вероятно, что Марджед и Ребекка любовники.
Итак, Харли выбрал на холме такое место, с которого было бы удобно наблюдать за Тайгуином и Тегфаном одновременно, а самому не попасться никому на глаза, если только на него не наедут. И все же ему казалось, что он даром тратит время. Ему предстояло провести еще несколько часов в одиночестве и холоде, но самое досадное, что скорее всего из этой затеи ничего не выйдет – он только больше обозлится после бессонной ночи.
Наконец он решил, что пора возвращаться домой. Наверное, Уиверн давно уже спит в своей постели в Тегфане. Впрочем, нет. Только Харли собрался пошевелить затекшими конечностями и выйти на пустой холм, как что-то привлекло его внимание, хотя было еще темно. Какое-то светлое пятнышко.
Возле калитки Тайгуина показалась лошадь с двумя седоками. Один из них спрыгнул с седла и помог спуститься на землю второму. На несколько секунд их силуэты слились в один, а затем маленькая фигурка, одетая в темное мужское платье, исчезла за калиткой. Второй человек остался на месте и через несколько секунд поднял руку в прощальном жесте. Затем он вновь сел на лошадь и, свернув на холм, поехал по направлению к Тегфану.
Всадник, как заметил разволновавшийся Харли, был одет во все белое. На нем были свободный белый балахон, светлый парик, а на лице белая маска. Это был Ребекка, тот же самый человек, которого Харли видел у дороги, когда кузнец увез с собой Сирис.
Наверняка это Уиверн. И ехал он сейчас к северному входу в Тегфан. Харли никак не мог последовать за ним, потому что был пешим. Лошадь он не взял – все равно ее некуда было бы спрятать. Кроме того, на лошади он не смог бы оставаться незаметным.
Отъехав от фермы, всадник остановился и бросил взгляд через плечо, должно быть, удостовериться, что его не будет видно. Харли смотрел во все глаза, как всадник стянул сначала парик и маску, которая как шапка надевалась на всю голову, затем избавился от балахона, быстро закатал все вещи в плащ или одеяло и возобновил свой путь.
Рассвет еще не наступил, и расстояние между всадником и Харли было приличное. Но у Харли не оставалось никаких сомнений относительно личности Ребекки. Это был граф Уиверн.
От возбуждения Харли чуть не расхохотался во весь голос. Уиверн попался. Черт возьми, Уиверн попался. Если бы он только захватил с собой оружие или хотя бы пришел сюда с констеблем! Тогда бы можно было отвезти к сэру Гектору Уэббу пленника поважнее, чем Сирис. Не стоит сейчас обнаруживать свое присутствие, раз не удастся поймать Уиверна сегодня. Но рано утром он отправится в Пантнеуидд, чтобы сообщить потрясающую новость – как он собственными глазами наблюдал за превращениями Ребекки в графа Уиверна.
Он следил из засады за Уиверном, который свернул к северному въезду в парк и исчез за деревьями. Харли, конечно, устал, но сомневался, что ему удастся поспать хотя бы несколько часов, оставшихся от ночи.
Хорошо бы зацепить еще и кузнеца. Он бы с удовольствием посмотрел, как будет мучиться Сирис Вильямс на суде, во время чтения приговора, по которому ее любовника сошлют на пожизненную каторгу. Преданная «дочь» Ребекки наверняка будет сослана до конца своих дней. Да, он хотел видеть, как она будет страдать после всего, что сделала ему.
Харли наконец поднялся, размял затекшие ноги и направился домой.
Сэр Гектор Уэбб пребывал в дурном расположении духа. Он беспрестанно повторял жене, а заодно и Морису Митчеллу, приехавшему вчера с визитом, что из него делают преступника и что ему это совсем не нравится.
Явился этот выскочка-репортер из Лондона, разодетый по последней моде, с аристократическим английским выговором, хотя сам, наверное, даже не джентльмен, и принялся расспрашивать их о делах, находящихся в ведении исключительно судебных органов. Он задавал вопросы о ренте, церковной десятине, налоге на бедных, дорожной опеке и пошлинах. И пока шла беседа, сэр Гектор готов был поклясться, что этот тип на стороне проклятых мятежников. Было ли действительно необходимо такое ежегодное резкое увеличение ренты? Как обеспечивается хороший арендатор, который не смог уплатить ренту и поэтому вынужден отказаться от земли? Почему пошлины взимают с фермеров, когда те заняты своим непосредственным делом, например, вывозят известь на поля?
Этот невежда даже не понял, что больше всего дорогам вредят телеги, груженные известью, из-за которых и возникает необходимость постоянно следить за дорогами и ремонтировать их. Но сэр Гектор довольно быстро разъяснил репортеришке, что к чему.
Видимо, приезд репортера в Западный Уэльс был спровоцирован Ребеккой. Разбойнику хватило наглости написать и пригласить журналиста из «Тайме» приехать на место и самому разобраться во всем. В преступлениях вовсе не надо разбираться. Преступления следует пресекать. Преступника нужно поймать и наказать, чтобы впредь другим неповадно было. И тем не менее этот репортер отказался сообщить какие-либо сведения о Ребекке. Он даже не показал письма.
Сэр Гектор готов был побиться об заклад, что этот тип каким-то образом найдет способ поговорить с Ребеккой. При встрече ему наврут с три короба, и он, несомненно, всему поверит. Что ж, если сэр Гектор что-нибудь услышит об этом свидании и если репортер все же откажется дать сведения, тогда он устроит так, что англичанина арестуют все равно за что – хотя бы за пособничество преступнику.
Если верить репортеру, в правительстве серьезно подумывают прислать в Западный Уэльс комиссию для расследования причин беспорядков. Что тут расследовать? Обыкновенные преступления, ясные как день.
Сэр Гектор пребывал в таком дурном расположении духа, что едва поздоровался с Мэтью Харли, когда тот явился ранним утром и попросил возможности побеседовать с глазу на глаз. Управляющего провели в кабинет.
– Харли, – начал сэр Гектор, коротко кивнув ему, – думаю, вы слышали, что вчера ночью снова разрушили заставу в Пенфро. У мерзавцев хватило наглости второй раз пойти на одну и ту же заставу. Я должен расправиться с ними, чего бы мне это ни стоило.
– Сэр, – Мэтью Харли держался, как всегда, почтительно, и все же сэр Гектор заметил, что глаза у него поблескивают, словно он сдерживает волнение, – я знаю, кто такой Ребекка.
Сэр Гектор окаменел.
– Ребекка и граф Уиверн – одно и то же лицо, – торжествуя, объявил Харли.
Сэр Гектор секунду взирал на него с открытым ртом, затем пришел в себя.
– Чепуха, Харли, – сказал он, – чистый вымысел. А я-то было понадеялся.
– Я видел собственными глазами, сэр, – продолжал Харли.
Сэр Гектор внимательно вгляделся в него, затем нахмурился. Он стоял перед камином, сцепив руки за спиной и расставив ноги.
– Расскажите мне точно, что вы видели, Харли, – сказал он.
– Я заподозрил это давно, – начал управляющий. – Однажды вечером я искал его, чтобы спросить позволения взять констеблей преследовать мятежников, но хозяина не оказалось дома, причем никто из слуг не знал, что его нет. Я видел, как он вернулся той же ночью, очень поздно, ехал домой на коне. Но это было всего лишь подозрение, которым даже не стоило делиться. Я ждал более очевидного доказательства, сэр.
– Ну и?.. – Сэр Гектор нетерпеливо взмахнул рукой. – Выкладывайте скорее, это все-таки не театральное представление, хотя я вижу, что вам доставляет удовольствие говорить.
– Вчера вечером, – продолжил Харли, – я узнал, что Уиверн покинул дом. Я залег в засаду на холме, недалеко от того места, где видел его в первый раз, и принялся ждать. На этот раз мне повезло гораздо больше. Перед самым рассветом, сэр, когда я почти перестал надеяться, я увидел Ребекку.
Сэр Гектор с шумом втянул воздух.
– Он был в полном облачении, – продолжал свой рассказ Харли. – Провожал домой женщину – этим можно объяснить столь поздний час. Попрощавшись с ней, он проехал довольно близко от меня, и я видел, как он стянул маску и спрятал ее в узел за седлом, а потом поехал дальше в Тегфан.
– Уиверн, – едва слышно прошептал сэр Гектор. – Будь я проклят. Это был Уиверн?
– Никто иной, – снова торжествуя, подтвердил Харли. – Он попался, сэр. С вашего позволения, я теперь же вернусь в Тегфан и велю констеблям, чтобы они арестовали его и доставили к вам.
Но сэр Гектор ответил не сразу. Он смотрел на Мэтью Харли невидящим взглядом, думая о чем-то своем.
– Нет, – наконец произнес он. – Если мы не найдем у него костюм Ребекки, который, несомненно, хорошо спрятан, единственной уликой против него будут ваши показания. Ваше слово против его слова. То есть слово графа Уиверна против слова его управляющего. Мы рискуем проиграть.
Мэтью Харли вспыхнул.
– Я полагаю, моя честность никогда не подвергалась сомнению, сэр, – сказал он.
– На этот раз дело другое, – сказал сэр Гектор. – Мы не можем рисковать. Нет, нам нужно поймать его с поличным.
– Теперь это будет несложно, раз мы знаем правду, – сказал Харли. – Нужно просто выследить его, сэр. Возможно, нам удастся захватить и других вожаков. У меня есть основание полагать, что второй после Уиверна предводитель, тот, кого зовут Шарлоттой, – это кузнец из Глиндери.
Но сэр Гектор почти не слушал, а лишь хмурился еще больше.
– Хорошо бы устроить так, чтобы он был дискредитирован даже в глазах селян, – произнес он. – Вы ведь понимаете, Харли, что он очень популярная фигура? Он чертовски вежлив со всеми смотрителями застав, которые сносит, ведет себя так, словно приглашает их на танец на придворном балу. Позволяет им уйти, забрав с собой все личные вещи. Но этого мало, он еще и выплачивает им компенсацию из так называемых сундуков Ребекки. А я все ломал голову, откуда берутся эти деньги. Теперь ясно откуда. Нам нужно дискредитировать его.
– Но каким образом, сэр? – осмелился спросить Харли. – Возможно, люди даже не догадываются, кто он. Вчера ночью он был в маске даже со своей женщиной. Возможно, будет достаточно просто открыть его секрет.
– Возможно. – Сэр Гектор подошел к письменному столу и тяжело опустился в дубовое кресло. – Мне нужно время, чтобы все обдумать. Дайте мне день или два. Что нам нужно – так это застава, которую разрушат не столь джентльменски, как это у них заведено.
– Если вмешаются констебли… – начал Харли.
– Нет, нет, нет. – Сэр Гектор побарабанил по столу. – Мы должны заставить его повести себя плохо.
– На ближайшей к Тегфану заставе смотрителем служит некая миссис Филлипс, – произнес Харли. – Не так давно она мне сказала, что не боится Ребекки, потому что сам граф Уиверн пообещал защитить ее. Не знаю, поможет ли нам этот факт, сэр. Просто я сейчас вспомнил.
– Вот как? – Сэр Гектор забарабанил громче. – День, самое большее – два, Харли. Я приеду в Тегфан, и мы поговорим. Постараюсь что-нибудь придумать. Вы пока тоже думайте. И держите ухо востро.
– Слушаюсь, сэр. – Мэтью Харли почтительно поклонился и повернулся, чтобы уйти.
– Харли, – окликнул его сэр Гектор. – Вы молодец. Я не забуду этой услуги. И леди Стелла тоже.
– Рад услужить вам, сэр, – ответил Харли.
Глава 26
Возможно, ей действительно не хотелось знать правду. Гораздо сложнее иметь дело с невыдуманным, реальным человеком. Если живешь рядом с таким, то нужно к нему приспосабливаться, учиться принимать его таким, какой он есть, со всеми его недостатками и невозможными привычками. Чтобы притереться к Юрвину, понадобился год или больше… возможно, все пять лет их брака. Близкие отношения, основанные на любви, требуют ежедневной работы души.
Возможно, ей нравился этот сказочный роман, в который реальная жизнь пока не вторглась.
Но возможно, вскоре этому роману придется столкнуться с испытанием жизнью, хочет она того или нет. Она только что закончила мысленный подсчет, чего уже не делала несколько дней. Ее подозрения оправдались. Задержка была на четыре дня. Марджед вспомнила, как вскоре после свадьбы у нее случилась задержка на пять дней, но шестой день разбил все ее надежды неоспоримым доказательством, что она не беременна. На этот же раз задержка была всего на четыре дня.
На секунду ее охватила сильная паника. Нет, она не поддастся страхам. Скорее всего это обычная задержка. И даже если это не так, даже если она носит ребенка в своем чреве, Ребекка не оставит ее. Он сам ей так сказал. И еще он сказал, что она всегда может связаться с ним через Аледа.
Марджед верила ему безгранично. Если он сказал, что не покинет ее, значит, так и будет, хотя мог бы с легкостью не сдержать слова. Как бы она нашла его, если бы он захотел скрыться?
Но она верила ему. Он утаивал от нее правду, но ни раз не солгал. Он любил ее. Он так сказал, и она верила ему.
Марджед потерлась щекой о его обнаженную грудь и вздохнула, довольная. Потом позволила себе заснуть.
Мэтью Харли ругал себя за собственную глупость. Почти рассвело. Он всю ночь проторчал на холме возле фермы Марджед Эванс и промерз до костей в поисках подтверждения того, в чем сам поначалу сомневался.
Накануне он чуть не разорился, давая взятки – две констеблям (они помогали ему преследовать Сирис и потому знали правду о событиях той ночи) и одну лакею в доме. Тем двоим пришлось заплатить, потому что он свалял такого дурака из-за простой дочки фермера. Третья взятка была уплачена, по тому что он отчаянно желал отомстить кому-нибудь за все свои беды, которые на него свалились в последнее время. И кому же лучше отомстить, как не самому графу Уиверну?
Харли был уверен, что Уиверн и есть Ребекка, каким бы невероятным его подозрение ни казалось. Поэтому он и подкупил лакея, чтобы тот следил за хозяином в Тегфане. А сегодня вечером Уиверн выскользнул из дома, не сказав никому ни слова. Узнать, куда он направился, было невозможно, но Харли готов был побиться об заклад, что завтрашний день принесет новость о том, что Ребекка и ее «дети» разрушили еще одну заставу или две. Харли очень надеялся увидеть возвращающегося Уиверна и каким-то образом удостовериться, что Уиверн и Ребекка – один и тот же человек.
Но где устроить засаду? Возле Тегфана – неразумно. Когда хозяин будет подъезжать к дому, то наверняка заранее снимет свой маскарадный костюм. Да и откуда он должен приехать? Вариантов было столько же, сколько направлений.
Впрочем, последний вопрос Харли быстро решил для себя. Когда в прошлый раз он заметил Уиверна ранним утром по дороге домой, тот пересекал холм по тропе от Тайгуина. Тогда еще Харли решил, что у хозяина было свидание с Марджед Эванс. Весьма вероятно, что Марджед тоже сторонница Ребекки. От ее мужа когда-то были одни беды, да и констебль, находившийся в засаде у фермы Вильямсов, видел ее в поздний час, когда она спускалась с холма, – вернее, он видел парнишку, но Харли подозревал, что это была она.
Вполне вероятно, что Марджед и Ребекка любовники.
Итак, Харли выбрал на холме такое место, с которого было бы удобно наблюдать за Тайгуином и Тегфаном одновременно, а самому не попасться никому на глаза, если только на него не наедут. И все же ему казалось, что он даром тратит время. Ему предстояло провести еще несколько часов в одиночестве и холоде, но самое досадное, что скорее всего из этой затеи ничего не выйдет – он только больше обозлится после бессонной ночи.
Наконец он решил, что пора возвращаться домой. Наверное, Уиверн давно уже спит в своей постели в Тегфане. Впрочем, нет. Только Харли собрался пошевелить затекшими конечностями и выйти на пустой холм, как что-то привлекло его внимание, хотя было еще темно. Какое-то светлое пятнышко.
Возле калитки Тайгуина показалась лошадь с двумя седоками. Один из них спрыгнул с седла и помог спуститься на землю второму. На несколько секунд их силуэты слились в один, а затем маленькая фигурка, одетая в темное мужское платье, исчезла за калиткой. Второй человек остался на месте и через несколько секунд поднял руку в прощальном жесте. Затем он вновь сел на лошадь и, свернув на холм, поехал по направлению к Тегфану.
Всадник, как заметил разволновавшийся Харли, был одет во все белое. На нем были свободный белый балахон, светлый парик, а на лице белая маска. Это был Ребекка, тот же самый человек, которого Харли видел у дороги, когда кузнец увез с собой Сирис.
Наверняка это Уиверн. И ехал он сейчас к северному входу в Тегфан. Харли никак не мог последовать за ним, потому что был пешим. Лошадь он не взял – все равно ее некуда было бы спрятать. Кроме того, на лошади он не смог бы оставаться незаметным.
Отъехав от фермы, всадник остановился и бросил взгляд через плечо, должно быть, удостовериться, что его не будет видно. Харли смотрел во все глаза, как всадник стянул сначала парик и маску, которая как шапка надевалась на всю голову, затем избавился от балахона, быстро закатал все вещи в плащ или одеяло и возобновил свой путь.
Рассвет еще не наступил, и расстояние между всадником и Харли было приличное. Но у Харли не оставалось никаких сомнений относительно личности Ребекки. Это был граф Уиверн.
От возбуждения Харли чуть не расхохотался во весь голос. Уиверн попался. Черт возьми, Уиверн попался. Если бы он только захватил с собой оружие или хотя бы пришел сюда с констеблем! Тогда бы можно было отвезти к сэру Гектору Уэббу пленника поважнее, чем Сирис. Не стоит сейчас обнаруживать свое присутствие, раз не удастся поймать Уиверна сегодня. Но рано утром он отправится в Пантнеуидд, чтобы сообщить потрясающую новость – как он собственными глазами наблюдал за превращениями Ребекки в графа Уиверна.
Он следил из засады за Уиверном, который свернул к северному въезду в парк и исчез за деревьями. Харли, конечно, устал, но сомневался, что ему удастся поспать хотя бы несколько часов, оставшихся от ночи.
Хорошо бы зацепить еще и кузнеца. Он бы с удовольствием посмотрел, как будет мучиться Сирис Вильямс на суде, во время чтения приговора, по которому ее любовника сошлют на пожизненную каторгу. Преданная «дочь» Ребекки наверняка будет сослана до конца своих дней. Да, он хотел видеть, как она будет страдать после всего, что сделала ему.
Харли наконец поднялся, размял затекшие ноги и направился домой.
Сэр Гектор Уэбб пребывал в дурном расположении духа. Он беспрестанно повторял жене, а заодно и Морису Митчеллу, приехавшему вчера с визитом, что из него делают преступника и что ему это совсем не нравится.
Явился этот выскочка-репортер из Лондона, разодетый по последней моде, с аристократическим английским выговором, хотя сам, наверное, даже не джентльмен, и принялся расспрашивать их о делах, находящихся в ведении исключительно судебных органов. Он задавал вопросы о ренте, церковной десятине, налоге на бедных, дорожной опеке и пошлинах. И пока шла беседа, сэр Гектор готов был поклясться, что этот тип на стороне проклятых мятежников. Было ли действительно необходимо такое ежегодное резкое увеличение ренты? Как обеспечивается хороший арендатор, который не смог уплатить ренту и поэтому вынужден отказаться от земли? Почему пошлины взимают с фермеров, когда те заняты своим непосредственным делом, например, вывозят известь на поля?
Этот невежда даже не понял, что больше всего дорогам вредят телеги, груженные известью, из-за которых и возникает необходимость постоянно следить за дорогами и ремонтировать их. Но сэр Гектор довольно быстро разъяснил репортеришке, что к чему.
Видимо, приезд репортера в Западный Уэльс был спровоцирован Ребеккой. Разбойнику хватило наглости написать и пригласить журналиста из «Тайме» приехать на место и самому разобраться во всем. В преступлениях вовсе не надо разбираться. Преступления следует пресекать. Преступника нужно поймать и наказать, чтобы впредь другим неповадно было. И тем не менее этот репортер отказался сообщить какие-либо сведения о Ребекке. Он даже не показал письма.
Сэр Гектор готов был побиться об заклад, что этот тип каким-то образом найдет способ поговорить с Ребеккой. При встрече ему наврут с три короба, и он, несомненно, всему поверит. Что ж, если сэр Гектор что-нибудь услышит об этом свидании и если репортер все же откажется дать сведения, тогда он устроит так, что англичанина арестуют все равно за что – хотя бы за пособничество преступнику.
Если верить репортеру, в правительстве серьезно подумывают прислать в Западный Уэльс комиссию для расследования причин беспорядков. Что тут расследовать? Обыкновенные преступления, ясные как день.
Сэр Гектор пребывал в таком дурном расположении духа, что едва поздоровался с Мэтью Харли, когда тот явился ранним утром и попросил возможности побеседовать с глазу на глаз. Управляющего провели в кабинет.
– Харли, – начал сэр Гектор, коротко кивнув ему, – думаю, вы слышали, что вчера ночью снова разрушили заставу в Пенфро. У мерзавцев хватило наглости второй раз пойти на одну и ту же заставу. Я должен расправиться с ними, чего бы мне это ни стоило.
– Сэр, – Мэтью Харли держался, как всегда, почтительно, и все же сэр Гектор заметил, что глаза у него поблескивают, словно он сдерживает волнение, – я знаю, кто такой Ребекка.
Сэр Гектор окаменел.
– Ребекка и граф Уиверн – одно и то же лицо, – торжествуя, объявил Харли.
Сэр Гектор секунду взирал на него с открытым ртом, затем пришел в себя.
– Чепуха, Харли, – сказал он, – чистый вымысел. А я-то было понадеялся.
– Я видел собственными глазами, сэр, – продолжал Харли.
Сэр Гектор внимательно вгляделся в него, затем нахмурился. Он стоял перед камином, сцепив руки за спиной и расставив ноги.
– Расскажите мне точно, что вы видели, Харли, – сказал он.
– Я заподозрил это давно, – начал управляющий. – Однажды вечером я искал его, чтобы спросить позволения взять констеблей преследовать мятежников, но хозяина не оказалось дома, причем никто из слуг не знал, что его нет. Я видел, как он вернулся той же ночью, очень поздно, ехал домой на коне. Но это было всего лишь подозрение, которым даже не стоило делиться. Я ждал более очевидного доказательства, сэр.
– Ну и?.. – Сэр Гектор нетерпеливо взмахнул рукой. – Выкладывайте скорее, это все-таки не театральное представление, хотя я вижу, что вам доставляет удовольствие говорить.
– Вчера вечером, – продолжил Харли, – я узнал, что Уиверн покинул дом. Я залег в засаду на холме, недалеко от того места, где видел его в первый раз, и принялся ждать. На этот раз мне повезло гораздо больше. Перед самым рассветом, сэр, когда я почти перестал надеяться, я увидел Ребекку.
Сэр Гектор с шумом втянул воздух.
– Он был в полном облачении, – продолжал свой рассказ Харли. – Провожал домой женщину – этим можно объяснить столь поздний час. Попрощавшись с ней, он проехал довольно близко от меня, и я видел, как он стянул маску и спрятал ее в узел за седлом, а потом поехал дальше в Тегфан.
– Уиверн, – едва слышно прошептал сэр Гектор. – Будь я проклят. Это был Уиверн?
– Никто иной, – снова торжествуя, подтвердил Харли. – Он попался, сэр. С вашего позволения, я теперь же вернусь в Тегфан и велю констеблям, чтобы они арестовали его и доставили к вам.
Но сэр Гектор ответил не сразу. Он смотрел на Мэтью Харли невидящим взглядом, думая о чем-то своем.
– Нет, – наконец произнес он. – Если мы не найдем у него костюм Ребекки, который, несомненно, хорошо спрятан, единственной уликой против него будут ваши показания. Ваше слово против его слова. То есть слово графа Уиверна против слова его управляющего. Мы рискуем проиграть.
Мэтью Харли вспыхнул.
– Я полагаю, моя честность никогда не подвергалась сомнению, сэр, – сказал он.
– На этот раз дело другое, – сказал сэр Гектор. – Мы не можем рисковать. Нет, нам нужно поймать его с поличным.
– Теперь это будет несложно, раз мы знаем правду, – сказал Харли. – Нужно просто выследить его, сэр. Возможно, нам удастся захватить и других вожаков. У меня есть основание полагать, что второй после Уиверна предводитель, тот, кого зовут Шарлоттой, – это кузнец из Глиндери.
Но сэр Гектор почти не слушал, а лишь хмурился еще больше.
– Хорошо бы устроить так, чтобы он был дискредитирован даже в глазах селян, – произнес он. – Вы ведь понимаете, Харли, что он очень популярная фигура? Он чертовски вежлив со всеми смотрителями застав, которые сносит, ведет себя так, словно приглашает их на танец на придворном балу. Позволяет им уйти, забрав с собой все личные вещи. Но этого мало, он еще и выплачивает им компенсацию из так называемых сундуков Ребекки. А я все ломал голову, откуда берутся эти деньги. Теперь ясно откуда. Нам нужно дискредитировать его.
– Но каким образом, сэр? – осмелился спросить Харли. – Возможно, люди даже не догадываются, кто он. Вчера ночью он был в маске даже со своей женщиной. Возможно, будет достаточно просто открыть его секрет.
– Возможно. – Сэр Гектор подошел к письменному столу и тяжело опустился в дубовое кресло. – Мне нужно время, чтобы все обдумать. Дайте мне день или два. Что нам нужно – так это застава, которую разрушат не столь джентльменски, как это у них заведено.
– Если вмешаются констебли… – начал Харли.
– Нет, нет, нет. – Сэр Гектор побарабанил по столу. – Мы должны заставить его повести себя плохо.
– На ближайшей к Тегфану заставе смотрителем служит некая миссис Филлипс, – произнес Харли. – Не так давно она мне сказала, что не боится Ребекки, потому что сам граф Уиверн пообещал защитить ее. Не знаю, поможет ли нам этот факт, сэр. Просто я сейчас вспомнил.
– Вот как? – Сэр Гектор забарабанил громче. – День, самое большее – два, Харли. Я приеду в Тегфан, и мы поговорим. Постараюсь что-нибудь придумать. Вы пока тоже думайте. И держите ухо востро.
– Слушаюсь, сэр. – Мэтью Харли почтительно поклонился и повернулся, чтобы уйти.
– Харли, – окликнул его сэр Гектор. – Вы молодец. Я не забуду этой услуги. И леди Стелла тоже.
– Рад услужить вам, сэр, – ответил Харли.
Глава 26
– Ну что ж, Уиверн, – сэр Гектор Уэбб с довольным видом потер руки, подойдя к окну библиотеки Тегфана и разглядывая лужайки и деревья, – похоже, скоро конец всему этому сумасшествию – мятежам и разрушениям.
– Вы так думаете? – Герейнт откинулся в кресле, сидя за столом, его руки лежали на деревянных подлокотниках, пальцы были скрещены. – Остается надеяться, что вы правы, Гектор.
– Репортер из «Тайме» напишет правду, смею предположить, и тогда наконец сюда пришлют достаточно солдат, – сказал сэр Гектор. – Мятеж будет раздавлен, а мерзавца, который называет себя Ребеккой, поймают и как следует накажут.
– Мы должны надеяться на такой исход, – сказал Герейнт, – но я слышал, что Фостер побеседовал с Ребеккой и некоторыми селянами. Возможно, он поверил тому, что они сказали.
Сэр Гектор повернул голову и посмотрел на Герейнта через плечо.
– Но кто читает газеты, Уиверн? – спросил он. – И кто из этих читающих людей выступит за то, чтобы выполнить требования мятежников? Очень скоро любой простолюдин в этой стране станет что-нибудь требовать, разрушать частную собственность и угрожать законопослушным гражданам. Наступит анархия. Нет, статья репортера только поможет нашему делу, попомните мои слова.
– Вполне возможно, Гектор, к нам пришлют комиссию для расследования, – сказал Герейнт. – Это мне сообщил Томас Фостер, да и письма, которые я получил из Лондона, подтверждают его слова. Члены комиссии побеседуют со всеми – богатыми и бедными. Думаю, они решат, оправданны ли бунты Ребекки и следует ли что-либо предпринять, чтобы уменьшить людские тяготы.
– Как видно, Уиверн, вы все еще на стороне смутьянов, – прищурившись, сказал сэр Гектор.
Герейнт с удивлением взглянул на него.
– Я просто хочу сказать, что, если комиссия все-таки приедет, мы с вами уже ничего не сможем решить, Гектор. И Ребекка тоже. Все наболевшие вопросы будут решаться сторонними наблюдателями – во всяком случае, мы должны на это надеяться. Мы также должны надеяться, что будет найдено какое-то справедливое решение. В конце концов, мы ведь не хотим угнетать людей, которые в какой-то степени зависят от нас, не так ли? Точно так же, как мы не хотим, чтобы нас терроризировала толпа, хотя до сих пор мятежники вели себя очень сдержанно.
Сэр Гектор смотрел на него, поджав губы.
– Да, – сказал он, – вы всегда доставляли одни неприятности семье моей жены, Уиверн. Не знаю, почему я вдруг решил, что теперь все переменится. Ладно, пойду побеседую с Харли. Об овцах. Полагаю, он все еще управляет вашими фермами?
Герейнт кивнул и посмотрел вслед дяде, покинувшему комнату. Возможно, он проявил неосторожность. Возможно, пока дело не решится, было бы лучше притвориться, будто он думает так же, как остальные землевладельцы, и ни словом не заикаться о справедливости.
Но он устал притворяться. Ему казалось, что он только это и делал в последние несколько недель. С сэром Гектором и другими землевладельцами, а также со своими арендаторами в тех случаях, когда он был без маски, Герейнт прикидывался беззаботным аристократом, который только и печется что о своем состоянии и положении. Со сторонниками Ребекки он прикидывался борцом за народ, таким же, как они, но более смелым и сильным, способным возглавить их. С Марджед…
Герейнт вздохнул и сцепил руки на затылке. Он устал притворяться. К тому же притворство сопутствовало ему не только в последнее время. Многие годы он притворялся, что Герейнта Пендерина вообще не существовало до двенадцатилетнего возраста. Он притворялся, что не существовало ни Тегфана, ни Глиндери, ни грубо сколоченной лачуги на вересковой пустоши. Ни Марджед…
Он устал притворяться. Герейнт Пендерин – это реальный человек, у которого есть своя жизненная история. Его корни здесь, в Тегфане, в обширном поместье вокруг дома и парка. Граф Уиверн тоже реальный человек, знавший несчастья и превратности судьбы и чужую упрямую волю, из-за которых он стал таким, какой он есть. И даже Ребекка был реален. Ребекка был вовсе не маской, это был человек под маской. Этот человек под маской был наделен всем опытом Герейнта Пендерина и графа Уиверна и смело противостоял обстоятельствам, с которыми столкнулся, вернувшись в Тегфан. Ребекка был отражением того, что сопровождало его всю жизнь.
Его судьбой.
Три человека – Герейнт Пендерин, граф Уиверн, Ребекка. И в то же время это был один человек, в котором сплелись воедино черты всех троих. Он хотел быть одним человеком. Хотел покончить со всем притворством и быть самим собой – окончательно и бесповоротно – со всеми, кто его окружал. Он хотел покончить с масками – и в прямом, и в переносном смысле. Герейнт решил, что попросит Аледа устроить ему встречу с комитетом. Он собирался предложить на время приостановить бунты Ребекки в этой части Западного Уэльса – пока не станет ясно, могут ли помочь Томас Фостер и следственная комиссия. Вероятно, им удастся сделать официальное заявление через Фостера, что они так поступают, чтобы продемонстрировать жест доброй воли.
И Марджед. Возможно, он сумеет заставить себя пойти к ней и открыть всю правду. Она была для него и возлюбленной, и самой любовью. Если он и должен был открыть правду, то в первую очередь ей. Она любила Герейнта Пендерина, когда ей было шестнадцать, а ему восемнадцать. Она любила Ребекку и ненавидела графа Уиверна. Он не мог предугадать, как она отреагирует, узнав всю правду. Быть может, добрые воспоминания о Герейнте и любовь к Ребекке перевесят ненависть к графу? В какую-то минуту ему показалось, что так и должно случиться. Она любила без оглядки, сильно и страстно. Но в следующую минуту он уже не был так уверен. Она обвиняла графа Уиверна в смерти мужа, а в том, что она сильно любила мужа, не было никаких сомнений.
Но страх перед ее непредсказуемой реакцией не должен больше мешать ему открыть правду, подумал Герейнт, упав духом. Он обязательно должен ей все рассказать. Вполне вероятно, почти наверняка он потеряет ее после этого разговора, а мысль снова лишиться Марджед приводила его в неподдельный ужас. Но он должен пойти на этот риск. Он обязан сказать ей правду. К тому же ему до смерти надоело притворяться.
Все время притворяться.
Они поговорили немного об овцах и лошадях, об урожае – все на виду у людей, которые могли их услышать. А потом не спеша прошлись по лужайке и скрылись за деревьями, чтобы спокойно обсудить другие вопросы. Под деревьями было почти темно. Небо затянули тяжелые облака, обещавшие дождь.
– Что-нибудь новенькое? – спросил сэр Гектор.
– Да, сэр, – ответил Мэтью Харли, как заговорщик, перейдя с делового тона на взволнованный. – Возвратившись вчера из Пантнеуидда, я много времени посвятил поискам и нашел узел. Внутри его лежали белый балахон, белый шерстяной капюшон с маской и белокурый парик. Узел я обнаружил в заброшенной егерской сторожке на северной границе. Я уже хотел было арестовать его, но решил подождать вашего приезда и распоряжений.
– Молодец. – Сэр Гектор остановился и пожал управляющему руку. – Но действовать пока рано. Вещи там мог спрятать любой, Харли. Чтобы осудить Уиверна, мало одного вашего свидетельства и обнаружения вещей в парке. Мы ведь не хотим, чтобы он ускользнул из рук, когда мы подошли так близко. Нет, нам нужно набраться еще немного терпения и хорошенько все спланировать. Трудность пока в том, что он быстро становится чем-то вроде народного героя.
– У вас есть план, сэр? – почтительно осведомился Харли. Сэр Гектор внимательно посмотрел по сторонам, но не увидел ни души. Кроме них, в парке никого не было.
– План таков, – начал он, – завтра ночью будет разрушена застава, которую сторожит миссис Дилис Филлипс. Это сделают Ребекка и его сторонники, которых я сам выберу. Они придут с оружием, будут грубы и неуправляемы. Миссис Филлипс побьют или обойдутся с ней еще хуже. Она старая и дряхлая, как я слышал, и может не пережить грубого обращения и испуга. Тем лучше. И за всем происходящим будет наблюдать мистер Томас Кемпбелл Фостер из «Тайме». Его пригласит Ребекка.
Харли нахмурился. Толпа с оружием в руках могла представлять опасность. А избиение и, возможно, убийство беззащитной старухи было ему не по нутру. Но он был злой и желчный молодой человек, и ему хотелось видеть, что другие люди страдают так же, как он, особенно граф Уиверн, Сирис Вильямс и кузнец. А этот план может сработать. Кроме того, не требуется его личного участия.
– Если вожака одеть как полагается, Фостер, возможно, и поверит, – сказал он, – но как быть с людьми, сэр? Поверят ли они, что их драгоценный Ребекка отправился в поход лишь с маленьким отрядом, без целого войска, и при этом вел себя с нетипичной жестокостью?
– Ничего другого им не останется, – ответил сэр Гектор. – Той же ночью Ребекка и, возможно, Шарлотта будут схвачены. Ребекка будет разоблачен, им окажется граф Уиверн, и тогда народ поймет, что их провели, что Ребекка водил всех за нос только для того, чтобы предать и выставить в дурном свете в глазах читающей публики и правительства, которое собирается прислать сюда комиссию. У него в целом свете не останется ни одного друга, Харли. Ни единого… до конца его дней. Я буду настаивать на смертной казни. Если случится так, что миссис Филлипс погибнет, то мне не придется даже слишком усердствовать, не так ли?
– А как их заманить в ловушку? – спросил Харли.
– В этом-то вся сложность, – признал сэр Гектор. – Ребекка должен получить послание от Фостера, но я сомневаюсь, что Фостер знает, как связаться с главарем. Вероятно, связь они поддерживают через кузнеца. Вы уверены насчет кузнеца?
– Абсолютно, – ответил Харли.
– Фостер напишет письмо, в котором выразит желание встретиться с обоими в каком-нибудь укромном месте среди холмов, – продолжал сэр Гектор, – чтобы собрать побольше сведений для своей статьи. Те отправятся, разумеется, в масках, так как не захотят, чтобы Фостер узнал их. А в условленном месте их будут ждать констебли. Мы назначим встречу на половину одиннадцатого, за полчаса до того, как будет снесена застава.
– Вы так думаете? – Герейнт откинулся в кресле, сидя за столом, его руки лежали на деревянных подлокотниках, пальцы были скрещены. – Остается надеяться, что вы правы, Гектор.
– Репортер из «Тайме» напишет правду, смею предположить, и тогда наконец сюда пришлют достаточно солдат, – сказал сэр Гектор. – Мятеж будет раздавлен, а мерзавца, который называет себя Ребеккой, поймают и как следует накажут.
– Мы должны надеяться на такой исход, – сказал Герейнт, – но я слышал, что Фостер побеседовал с Ребеккой и некоторыми селянами. Возможно, он поверил тому, что они сказали.
Сэр Гектор повернул голову и посмотрел на Герейнта через плечо.
– Но кто читает газеты, Уиверн? – спросил он. – И кто из этих читающих людей выступит за то, чтобы выполнить требования мятежников? Очень скоро любой простолюдин в этой стране станет что-нибудь требовать, разрушать частную собственность и угрожать законопослушным гражданам. Наступит анархия. Нет, статья репортера только поможет нашему делу, попомните мои слова.
– Вполне возможно, Гектор, к нам пришлют комиссию для расследования, – сказал Герейнт. – Это мне сообщил Томас Фостер, да и письма, которые я получил из Лондона, подтверждают его слова. Члены комиссии побеседуют со всеми – богатыми и бедными. Думаю, они решат, оправданны ли бунты Ребекки и следует ли что-либо предпринять, чтобы уменьшить людские тяготы.
– Как видно, Уиверн, вы все еще на стороне смутьянов, – прищурившись, сказал сэр Гектор.
Герейнт с удивлением взглянул на него.
– Я просто хочу сказать, что, если комиссия все-таки приедет, мы с вами уже ничего не сможем решить, Гектор. И Ребекка тоже. Все наболевшие вопросы будут решаться сторонними наблюдателями – во всяком случае, мы должны на это надеяться. Мы также должны надеяться, что будет найдено какое-то справедливое решение. В конце концов, мы ведь не хотим угнетать людей, которые в какой-то степени зависят от нас, не так ли? Точно так же, как мы не хотим, чтобы нас терроризировала толпа, хотя до сих пор мятежники вели себя очень сдержанно.
Сэр Гектор смотрел на него, поджав губы.
– Да, – сказал он, – вы всегда доставляли одни неприятности семье моей жены, Уиверн. Не знаю, почему я вдруг решил, что теперь все переменится. Ладно, пойду побеседую с Харли. Об овцах. Полагаю, он все еще управляет вашими фермами?
Герейнт кивнул и посмотрел вслед дяде, покинувшему комнату. Возможно, он проявил неосторожность. Возможно, пока дело не решится, было бы лучше притвориться, будто он думает так же, как остальные землевладельцы, и ни словом не заикаться о справедливости.
Но он устал притворяться. Ему казалось, что он только это и делал в последние несколько недель. С сэром Гектором и другими землевладельцами, а также со своими арендаторами в тех случаях, когда он был без маски, Герейнт прикидывался беззаботным аристократом, который только и печется что о своем состоянии и положении. Со сторонниками Ребекки он прикидывался борцом за народ, таким же, как они, но более смелым и сильным, способным возглавить их. С Марджед…
Герейнт вздохнул и сцепил руки на затылке. Он устал притворяться. К тому же притворство сопутствовало ему не только в последнее время. Многие годы он притворялся, что Герейнта Пендерина вообще не существовало до двенадцатилетнего возраста. Он притворялся, что не существовало ни Тегфана, ни Глиндери, ни грубо сколоченной лачуги на вересковой пустоши. Ни Марджед…
Он устал притворяться. Герейнт Пендерин – это реальный человек, у которого есть своя жизненная история. Его корни здесь, в Тегфане, в обширном поместье вокруг дома и парка. Граф Уиверн тоже реальный человек, знавший несчастья и превратности судьбы и чужую упрямую волю, из-за которых он стал таким, какой он есть. И даже Ребекка был реален. Ребекка был вовсе не маской, это был человек под маской. Этот человек под маской был наделен всем опытом Герейнта Пендерина и графа Уиверна и смело противостоял обстоятельствам, с которыми столкнулся, вернувшись в Тегфан. Ребекка был отражением того, что сопровождало его всю жизнь.
Его судьбой.
Три человека – Герейнт Пендерин, граф Уиверн, Ребекка. И в то же время это был один человек, в котором сплелись воедино черты всех троих. Он хотел быть одним человеком. Хотел покончить со всем притворством и быть самим собой – окончательно и бесповоротно – со всеми, кто его окружал. Он хотел покончить с масками – и в прямом, и в переносном смысле. Герейнт решил, что попросит Аледа устроить ему встречу с комитетом. Он собирался предложить на время приостановить бунты Ребекки в этой части Западного Уэльса – пока не станет ясно, могут ли помочь Томас Фостер и следственная комиссия. Вероятно, им удастся сделать официальное заявление через Фостера, что они так поступают, чтобы продемонстрировать жест доброй воли.
И Марджед. Возможно, он сумеет заставить себя пойти к ней и открыть всю правду. Она была для него и возлюбленной, и самой любовью. Если он и должен был открыть правду, то в первую очередь ей. Она любила Герейнта Пендерина, когда ей было шестнадцать, а ему восемнадцать. Она любила Ребекку и ненавидела графа Уиверна. Он не мог предугадать, как она отреагирует, узнав всю правду. Быть может, добрые воспоминания о Герейнте и любовь к Ребекке перевесят ненависть к графу? В какую-то минуту ему показалось, что так и должно случиться. Она любила без оглядки, сильно и страстно. Но в следующую минуту он уже не был так уверен. Она обвиняла графа Уиверна в смерти мужа, а в том, что она сильно любила мужа, не было никаких сомнений.
Но страх перед ее непредсказуемой реакцией не должен больше мешать ему открыть правду, подумал Герейнт, упав духом. Он обязательно должен ей все рассказать. Вполне вероятно, почти наверняка он потеряет ее после этого разговора, а мысль снова лишиться Марджед приводила его в неподдельный ужас. Но он должен пойти на этот риск. Он обязан сказать ей правду. К тому же ему до смерти надоело притворяться.
Все время притворяться.
Они поговорили немного об овцах и лошадях, об урожае – все на виду у людей, которые могли их услышать. А потом не спеша прошлись по лужайке и скрылись за деревьями, чтобы спокойно обсудить другие вопросы. Под деревьями было почти темно. Небо затянули тяжелые облака, обещавшие дождь.
– Что-нибудь новенькое? – спросил сэр Гектор.
– Да, сэр, – ответил Мэтью Харли, как заговорщик, перейдя с делового тона на взволнованный. – Возвратившись вчера из Пантнеуидда, я много времени посвятил поискам и нашел узел. Внутри его лежали белый балахон, белый шерстяной капюшон с маской и белокурый парик. Узел я обнаружил в заброшенной егерской сторожке на северной границе. Я уже хотел было арестовать его, но решил подождать вашего приезда и распоряжений.
– Молодец. – Сэр Гектор остановился и пожал управляющему руку. – Но действовать пока рано. Вещи там мог спрятать любой, Харли. Чтобы осудить Уиверна, мало одного вашего свидетельства и обнаружения вещей в парке. Мы ведь не хотим, чтобы он ускользнул из рук, когда мы подошли так близко. Нет, нам нужно набраться еще немного терпения и хорошенько все спланировать. Трудность пока в том, что он быстро становится чем-то вроде народного героя.
– У вас есть план, сэр? – почтительно осведомился Харли. Сэр Гектор внимательно посмотрел по сторонам, но не увидел ни души. Кроме них, в парке никого не было.
– План таков, – начал он, – завтра ночью будет разрушена застава, которую сторожит миссис Дилис Филлипс. Это сделают Ребекка и его сторонники, которых я сам выберу. Они придут с оружием, будут грубы и неуправляемы. Миссис Филлипс побьют или обойдутся с ней еще хуже. Она старая и дряхлая, как я слышал, и может не пережить грубого обращения и испуга. Тем лучше. И за всем происходящим будет наблюдать мистер Томас Кемпбелл Фостер из «Тайме». Его пригласит Ребекка.
Харли нахмурился. Толпа с оружием в руках могла представлять опасность. А избиение и, возможно, убийство беззащитной старухи было ему не по нутру. Но он был злой и желчный молодой человек, и ему хотелось видеть, что другие люди страдают так же, как он, особенно граф Уиверн, Сирис Вильямс и кузнец. А этот план может сработать. Кроме того, не требуется его личного участия.
– Если вожака одеть как полагается, Фостер, возможно, и поверит, – сказал он, – но как быть с людьми, сэр? Поверят ли они, что их драгоценный Ребекка отправился в поход лишь с маленьким отрядом, без целого войска, и при этом вел себя с нетипичной жестокостью?
– Ничего другого им не останется, – ответил сэр Гектор. – Той же ночью Ребекка и, возможно, Шарлотта будут схвачены. Ребекка будет разоблачен, им окажется граф Уиверн, и тогда народ поймет, что их провели, что Ребекка водил всех за нос только для того, чтобы предать и выставить в дурном свете в глазах читающей публики и правительства, которое собирается прислать сюда комиссию. У него в целом свете не останется ни одного друга, Харли. Ни единого… до конца его дней. Я буду настаивать на смертной казни. Если случится так, что миссис Филлипс погибнет, то мне не придется даже слишком усердствовать, не так ли?
– А как их заманить в ловушку? – спросил Харли.
– В этом-то вся сложность, – признал сэр Гектор. – Ребекка должен получить послание от Фостера, но я сомневаюсь, что Фостер знает, как связаться с главарем. Вероятно, связь они поддерживают через кузнеца. Вы уверены насчет кузнеца?
– Абсолютно, – ответил Харли.
– Фостер напишет письмо, в котором выразит желание встретиться с обоими в каком-нибудь укромном месте среди холмов, – продолжал сэр Гектор, – чтобы собрать побольше сведений для своей статьи. Те отправятся, разумеется, в масках, так как не захотят, чтобы Фостер узнал их. А в условленном месте их будут ждать констебли. Мы назначим встречу на половину одиннадцатого, за полчаса до того, как будет снесена застава.