Бэлоу Мэри. Немного соблазненная

   — Леди Морган, — улыбаясь, сказала виконтесса Камерон, бросив взгляд на своего протеже. — Граф Росторн попросил представить его вам.
   Морган оценивающе посмотрела на графа. Он не был офицером. Но его костюм отличался элегантностью и хорошим вкусом — серые шелковые бриджи, такого же цвета жилет с вышивкой из серебряных ниток, безукоризненного покроя черный фрак и белая льняная рубашка с отделкой из кружев. Графа нельзя было назвать юным, но внешне он производил приятное впечатление — высок, строен, черты лица достаточно красивы. Еще Морган отметила про себя, что в его бесстрастных серых глазах, где-то на самом дне их, таилось любопытство.
   И тем не менее этот молодой человек не пробудил в душе Морган какого-то особенного интереса к своей персоне. Он походил на десяток других джентльменов, которых ей успели представить с момента ее появления в свете. Девушка знала, что красива, однако считала себя слишком худой и слишком смуглой. Не сомневалась она и в том, что богатое приданое делает ее особо привлекательной в глазах джентльменов всех возрастов и рангов. Поэтому Морган ощущала себя товаром на рынке невест, несмотря на то что уже была «почти» обручена с лордом Гордоном. Задав графу несколько вежливых вопросов о бале, леди Морган решила про себя, что это знакомство ей совершенно неинтересно, и лицо ее приняло холодное, высокомерное выражение. Она надеялась, что виконт все поймет и не станет приглашать ее на танец.
   Порой Морган открыто выказывала мужчинам пренебрежение, однако испытывала при этом неловкость.
   — О, мне здесь очень нравится. Благодарю вас, — подчеркнуто вежливо проговорил граф. — А теперь, когда меня представили самой очаровательной женщине в этом зале, нравится еще больше.
   Этот сомнительный комплимент прозвучал как тонко завуалированное издевательство.
   Морган даже не сочла нужным ответить. Лишь слегка дрогнувший в руках девушки веер выдал ее раздражение. Неужели он полагает, что она так глупа и тщеславна? Зачем ведет себя подобным образом? Чтобы посмеяться над ней? Но ведь это свидетельствует о его недалекости.
   Граф уже не прятал насмешки. Видимо, он прочел ее мысли.
   — Смею ли я надеяться, — с улыбкой проговорил он, — что вы все же позволите пригласить вас на танец?
   Черт возьми! Ее веер на мгновение застыл в руке. Морган мучительно подыскивала ответ, чтобы раз и навсегда поставить точку в знакомстве с этим неприятным человеком. Тут в разговор вмешался капитан лорд Гордон.
   — Послушайте! — подчеркнуто вежливо произнес он, как обычно, когда хотел выказать кому-либо презрение и продемонстрировать свое превосходство. — Все сеты уже распределены, не осталось ни одного свободного танца, мой дорогой друг.
   Глаза Морган округлились от негодования. Как он смеет! Но прежде чем она успела ответить какой-нибудь остроумной репликой, граф Росторн повернулся к капитану. В его руке словно по мановению волшебной палочки появился монокль. Он поднес его к глазам и уставился на капитана.
   — Примите поздравления, капитан! — сказал Росторн. — Но мой долг — вывести вас из заблуждения. Я не вас приглашал танцевать.
   Морган усилием воли подавила желание вскрикнуть от удовольствия. Вот это отпор! Неожиданно она посмотрела на графа совершенно другими глазами. Остроумный, находчивый и уверенный в себе мужчина. Он напомнил Морган ее братьев.
   — Благодарю вас, граф Росторн, — ответила Морган как ни в чем не бывало. — Я принимаю ваше приглашение. Через один танец.
   Глядя на столь элегантный наряд графа и его манеру вести себя, леди Морган интуитивно почувствовала, что в этом человеке есть что-то противоречащее общепринятым нормам поведения в обществе, что у него дурная репутация. Но возможно, все дело в его возрасте. Он гораздо старше ее и лучше знает свет.
   — О, благодарю вас за оказанную честь. С нетерпением буду ожидать своей очереди, — проговорил граф.
   Возможно, в глубине его глаз, в его интонациях крылась некая почти неуловимая угроза. Но нет, кажется, все дело в его легком французском акценте.
   Морган, слегка помахивая веером, проводила графа взглядом.
   — Ему очень повезло, что здесь присутствуют дамы, — волновался капитан Гордон, стоя в кругу доброжелателей, — иначе я с удовольствием влепил бы ему пощечину.
   — Загадочный… Не правда ли, maman? — обратилась к матери Розамонд.
   — О да, настоящая загадка, — согласилась леди Каддик. — Год назад он унаследовал титул своего покойного отца и вступил во владение огромным состоянием, но ни до этого момента, ни после никто не встречал его в свете. Он впервые появился здесь, в Брюсселе. Говорят, работал на континенте. Что-то связанное с британской разведкой.
   — Так он шпион? — От волнения глаза Розамонд округлились.
   — Вполне возможно, — вздохнула ее мать. — Похоже, именно этим обстоятельством и объясняется его появление здесь. Без сомнения, такая профессия востребована в подобной обстановке.
   Этот разговор подогрел интерес Морган к новому знакомому. Он действительно опасен! Кавалеры начали приглашать дам на следующий танец, а дирижер уже взмахнул своей палочкой, готовый в любой момент дать сигнал оркестру играть. Лейтенант Хант-Матерс сделал шаг к Морган, несколько неуклюже поклонился и протянул ей руку.

Глава 2

   Следующие полчаса Джервис провел в комнате для карточной игры. Он бесцельно прогуливался между столов, изредка обмениваясь приветственными кивками со своими немногочисленными знакомыми и продолжая вполуха прислушиваться к музыке.
   Леди Морган вблизи была столь же хороша, как и издалека. Безупречно чистая кожа теплого персикового оттенка, глубокие карие глаза с пушистыми темными ресницами. От графа не укрылся тот факт, что его комплименты вызвали у девушки только раздражение. За его насмешку она наградила его высокомерным взглядом вдовствующей королевы. К своему удивлению, в этой хорошенькой головке Джервис обнаружил и острый ум, чего никак не ожидал.
   А этот взгляд! Разве можно было ошибиться? Настоящая урожденная Бедвин. О, они все мастера бросать столь убийственные взгляды. Именно такое выражение лица он видел у ее брата во время последней встречи с ним. Гордыня, самодовольство, тщеславие, высокомерие. Все эти качества характера, так неожиданно проявившиеся и в сестре, укрепили Джервиса в его решении.
   Наконец музыка смолкла. Что ж, пора идти в зал потребовать обещанное. Танец с сестрой Бьюкасла.
   Веселье и оживленные разговоры в танцевальном зале никак не вязались с реальной опасностью предстоящих военных действий. Но возможно, именно ощущение приближающейся катастрофы заставляло людей особо остро чувствовать праздник и наслаждаться им.
   Джервис увидел девушку и стал пробираться к ней через толпу.
   — Леди Морган, — обратился он к ней, — это мой танец. Полагаю, вы помните?
   Она ответила царственным наклоном головы. Стоящая рядом девушка с золотистыми волосами и ее кавалеры — офицеры на мгновение замолчали и устремили взгляды на Джервиса, с трудом скрывая свою враждебность.
   — Это вальс, — сказала подруга леди Морган. — Вы умеете вальсировать, граф Росторн?
   — Как-нибудь справлюсь, — ответил Джервис. — Я только что вернулся из Вены. Там сейчас этот танец в моде, и я имел удовольствие попрактиковаться в нем.
   — Розамонд! — резко сказала леди Каддик. Вероятно, ей не понравилось, что дочь заговорила с графом, не будучи представленной ему. Но затем в сторону Джервиса благосклонно опустились роскошные перья, украшавшие прическу пожилой дамы. — Вы можете станцевать вальс с леди Морган, граф Росторн, и патронессы «Олмакс» не против.
   Джервис посмотрел на затянутую в белую шелковую перчатку изящную кисть с тонкими длинными пальцами, которая легла на его рукав.
   — Патронессы «Олмакс» не против? — произнес граф, вскинув брови. — Вероятно, это кое-что значит…
   — В высшей степени смехотворно, — отозвалась леди Морган. — Леди в Лондоне не могут танцевать вальс, не получив на то позволения.
   — В самом деле? — удивился граф Росторн. — Но Боже мой, почему же?
   — Многие вообще в принципе не одобряют этот танец, — едва заметно усмехнулась Морган. — Считают его слишком быстрым.
   — Быстрым? — снова эхом повторил Джервис, наклоняя свою голову ближе к партнерше.
   — И не слишком приличным, — с негодованием добавила она.
   — Понятно, — теперь усмехнулся граф. — Старушка Англия ничуть не изменилась. Все такая же благонравная.
   — Дома я часто танцевала вальс со своими братьями и учителем танцев, — сказала Морган. — Но на светских вечерах мне никогда этого не разрешали.
   — Как это не разрешали? Разрешить или запретить можно ребенку! — Казалось, он был шокирован.
   — Именно! — Она подняла глаза и прямо посмотрела графу в лицо. Сейчас они стояли друг напротив друга, ожидая начала танца.
   Боже! Да она настоящая красавица!
   — Вы британский шпион? — без обиняков спросила она.
   Джервис удивленно приподнял брови.
   — Просто об этом все говорят, — спокойно сообщила она. — Вас долго не было в Лондоне, и все решили, что вы выполняете какую-то секретную миссию для британского правительства.
   — Господи милостивый! Боюсь, я не слишком гожусь на столь романтическую роль, — засмеялся Джервис. — Я не был в Англии девять лет просто потому, что жить здесь запретил мне мой отец.
   — В, самом деле? — удивилась Морган.
   — Эта история связана с женщиной, — продолжая улыбаться, сказал он, — и похищением одной драгоценности.
   — И эту драгоценность, надо думать, украли вы?
   — Эту драгоценность я не похищал, — закончил он. — Но вы когда-нибудь слышали, чтобы пойманные и разоблаченные воры говорили что-нибудь другое?
   Какое-то время она внимательно всматривалась в его лицо. Затем разочарованно сказала:
   — Жаль, что вы не работаете на разведку. Впрочем, вы все равно не ответили бы мне на вопросы, касающиеся военной ситуации. — Она повернула голову в сторону оркестра. Наконец зазвучала музыка.
   Джервис положил правую руку на талию Морган, которая оказалась настолько тонкой, что ее можно было обхватить двумя руками. В его левую руку она осторожно вложила свою ладонь, а свободную руку положила ему на плечо.
   Она выглядела трогательно молодой и очень красивой.
   Но она — сестра Бьюкасла.
   Ему всегда нравилось танцевать. Джервису казались привлекательными и менуэт с его элегантными движениями, и кадриль, и сложные па быстрой мазурки, и, разумеется, эротическое волнение вальса. Возможно, именно поэтому англичане и не разрешали юным девушкам танцевать вальс.
   В начале танца граф вальсировал очень осторожно, не торопясь, словно пытался понять, насколько хорошо она чувствует намерения партнера. Танцевала леди Морган превосходно! В ее движениях было не только умение школьницы хорошо воспроизвести усвоенный урок. Не только точность и аккуратность. И Джервис сразу почувствовал это.
   Ей не хотелось разговаривать, да и у него пропало желание вести беседу. От нее исходил слабый запах душистого мыла или духов. Она была такой юной и хрупкой. Теплой, легкой, гибкой, ее туфельки мелькали всего в нескольких дюймах от его ботинок.
   — Так танцуют англичане? — спросил он.
   — Да. — Она подняла на него глаза. — А разве не англичане танцуют по-другому?
   — Хотите, я покажу вам, как это делают в Вене, ma cherie? — поинтересовался Джервис.
   Ее глаза округлились — то ли ее удивил вопрос, то ли обращение к ней по-французски.
   Граф закружил свою партнершу и увлек в угол танцевального зала. Морган ослепительно ему улыбнулась.
   Вальс не только творчество двух партнеров, это еще и своеобразное общение. Глаза смотрят в глаза, тончайшие оттенки мелодии отражаются в сердцах и заставляют тела трепетать.
   Вальс очень чувственный танец, особенно если партнеры увлечены друг другом. Движения вальса ассоциируются с движениями более интимными.
   Поэтому ничего нет удивительного в том, что англичане противились распространению этого танца в своей стране.
   Джервис так закружил Морган, что пламя тысяч свечей над их головой слилось в стремительно несущийся вихрь, но Морган улыбалась. Она не боялась ни сбиться с ритма, ни упасть, ни столкнуться с какой-нибудь другой танцующей поблизости парой, ни потерять равновесие. Все вокруг: и яркие мундиры офицеров, и платья дам в пастельных тонах — слилось в один бурлящий поток разноцветья и музыки.
   Когда замерли последние звуки вальса, Морган, взглянув на графа своими смеющимися блестящими глазами, перевела дыхание. Она выглядела еще привлекательнее, чем прежде.
   — О! — воскликнула она. — Мне очень понравилось, как это делается в Вене.
   Он наклонился к ее уху и прошептал:
   — Полагаете, патронессы «Олмакс» одобрили бы?
   — Напротив, пришли бы в ужас, — смеясь, ответила Морган.
   Опять зазвучала музыка. Тоже вальс, но более медленный.
   Теперь Джервис не боялся, что она допустит какую-нибудь оплошность. Он наслаждался ее свободными и смелыми движениями. Девушка хорошо чувствовала музыку и ритм. Иногда их тела соприкасались, но не чаще, чем того требовал танец.
   — Никогда не думала, что вальс может быть таким… — Она замолчала и, сняв руку с его плеча, описала в воздухе полукруг, не найдя нужных слов, чтобы выразить свою мысль.
   — Романтичным? — подсказал граф. Затем его губы почти коснулись ее уха, и он прошептал: — Эротичным?
   — Приятным, — сказала она, и ее брови упрямо сошлись на переносице, а лицо снова приняло высокомерное выражение, как в первые мгновения их знакомства. — Ваше слово не совсем точно передает мою мысль. И почему вы меня назвали ma cherie?
   — Я девять лет провел на континенте, — просто ответил он. — И все эти годы разговаривал по-французски. К тому же моя мать француженка.
   — Вы бы стали называть меня «дорогая» или «любимая», если бы эти годы провели в Англии? — усмехнулась леди Морган. — И если бы ваша мать была англичанкой?
   — Возможно, не стал бы. — Его глаза явно смеялись над ней. — В этом случае я бы насквозь пропитался английским благоразумием и несгибаемой волей. Но ведь это так скучно. Слава Богу, что моя мать француженка, ma cherie.
   — И тем не менее это не повод, чтобы называть меня так, — стояла она на своем. — Не могу сказать, что подобное обращение доставляет мне удовольствие. Ведь я англичанка. Мы прагматичные, правильные и… такие скучные.
   «Леди Морган — достойная сестра своего брата», — подумал Джервис. Но интуиция подсказала ему, что под этой внешней красотой, привлекательностью и юностью кроется внутренний протест, страстное стремление к свободе. Эта девушка вызвала у него ассоциации с бабочкой, которая вот-вот освободится от своего тесного кокона. Эта девочка способна на подлинные чувства, настоящую страсть.
   — Допустим, вы меня убедили, — мягко проговорил он, глядя ей в глаза. — Но в таком случае, ma cherie, как мне вас называть? Имя Морган довольно странное для девушки.
   — Так захотела моя мать, — объяснила она. — У моих братьев и сестер тоже необычные имена. Вы слышали легенду о Морган из «Артурова цикла». Она была женщиной.
   — Весьма и весьма очаровательной, — заметил он. — И вы вполне соответствуете этому образу.
   — Вздор, — быстро ответила она. — К тому же для вас я не Морган, лорд Росторн. А леди Морган.
   Снова заиграла музыка — последний вальс из сета. Джервис рассмеялся.
   — Что? — оживилась Морган. — Приятная мелодия? Иногда даже от танцев можно устать. Вы согласны, лорд Росторн?
   — Согласен, если танцевать так, как в Англии, — вздохнул Джервис. — Совсем другое дело — в Вене.
   — Ваш многозначительный взгляд и вздох гораздо красноречивее ваших слов, — сухо заметила Морган. — Смею заметить, лорд Росторн, вы слишком откровенно пытаетесь флиртовать со мной. Это похоже на вызов. Но вы меня не смутили. Давайте же потанцуем, как в Вене. — Морган улыбнулась.
   В ее глазах и улыбке было столько тепла, столько солнечного света! И Джервис понял, что Морган играет с ним. В игру, которую он сам ей предложил. Девушка оказалась гораздо интереснее, чем граф мог предположить. Похоже, сестра Бьюкасла — достойный противник. Очень хотелось на это надеяться.
   — Вы сами предложили это, ma cherie, — проговорил лорд с довольной ухмылкой и слегка прижал Морган к себе. — Что ж, немного эротики не помешает.
   Морган покраснела, но глаз не отвела.
 
   Почти весь свет, приехавший в Брюссель, отправился в небольшую деревушку Скенделбеке на противоположном берегу реки Дендер. Там герцог Веллингтон производил смотр британской кавалерии. Прусский фельдмаршал фон Блюхер тоже почтил военный лагерь своим присутствием.
   Живописная местность служила великолепной декорацией к этому грандиозному спектаклю. А это действительно был спектакль. Во время смотра Морган, сидевшая в коляске рядом с Розамонд, графом и графиней Каддик, была просто поражена, насколько четко и слаженно действовала вся эта огромная масса людей и лошадей. Ни одно движение кавалеристов или животных не нарушило общей стройности рядов. Следом за главнокомандующим промаршировал лорд Аксбридж, командующий британскими кавалерийскими войсками.
   — Как можно не влюбиться во всех этих офицеров сразу, — прошептала с улыбкой Розамонд, стараясь говорить тише, чтобы не беспокоить мать.
   Морган не могла разделить восторженного энтузиазма подруги, но чувствовала, что в ее словах все же есть определенный резон. Как бы то ни было, приятнее наблюдать это великолепное действо, чем сопровождать тетушку Рочестер на всякие скучные лондонские рауты. Хотя, с другой стороны, ей и тут не с кем было поделиться своими мыслями. Совсем недавно она попыталась вовлечь графа Каддика в разговор о том, что воинская дисциплина подавляет проявления человеческой индивидуальности, но в ответ встретила лишь удивленные взгляды женщин и недовольное ворчанье графа.
   Лейб-гвардия тоже участвовала в смотре. И по этому случаю была наряжена в алую форму со всеми приличествующими моменту знаками отличия. Офицеры с гордостью восседали на своих прекрасно натренированных лошадях — лучших в Европе, по словам капитана лорда Гордона. Он, разумеется, тоже там находился. А также остальные молодые офицеры, с которыми общались Морган и Розамонд.
   Розамонд шутила, что если конным войскам действительно придется вступить в битву с французской кавалерией, то одного вида британских офицеров будет достаточно, чтобы обратить противника в бегство. Возможно, французы от страха потеряют способность двигаться. Но разумеется, все это были только слова.
   Морган очень сильно сомневалась в столь быстрой и легкой победе своих соотечественников. За день до парада Аллен предупредил ее, что положение становится весьма опасным и непредсказуемым, и Каддикам лучше вернуться в Лондон. К тому же за годы войны Европа научилась считаться с Наполеоном Бонапартом, его военным опытом, талантом и его солдатами, отличавшимися необыкновенной преданностью своему императору и идее, ради которой они шли умирать. Англичане же по-прежнему носились со своей национальной гордостью и убеждением, что нет солдата, храбрее англичанина.
   Но подобные мысли Морган держала при себе.
   После смотра капитан лорд Гордон и еще несколько офицеров подъехали к дамам поприветствовать их и засвидетельствовать свое почтение. Просмотрев утренний спектакль, Морган пришла к выводу, что это не просто бряцание оружием и демонстрация мощи национальной гвардии, но самая что ни на есть реальная подготовка к войне, где предстояло не только убивать, но и умирать. Она представляла себе, как эти молодые люди скачут на лошадях, атакуют противника и падают, истекая кровью.
   — Герцог Веллингтон обеспокоен сложившимся положением. Он ждет прибытия иностранного подкрепления, — объяснил Морган капитан лорд Гордон, остановив коня около экипажа, где сидела его семья. — Говорят, он опасается, что французы атакуют нас тут еще до прибытия военных подразделений из Америки, участвовавших в боях на Пиренейском полуострове. Но, по-моему, наша кавалерия настолько сильна, что с легкостью справится с этим и своими силами. Офицеры одобрительно зашумели.
   — А вы, леди Морган, что думаете? Полагаю, сегодняшний смотр мог кого угодно убедить в правильности моего вывода, — добавил с самодовольным видом капитан.
   Морган, как и все ее братья, была убеждена, что битву выигрывает или проигрывает пехота.
   — Вы действительно выглядите весьма устрашающе, — сказала она.
   — В особенности лейб-гвардия, — напыщенно проговорил лорд Гордон. — Это ни для кого не секрет. И все более или менее состоятельные англичане стремятся попасть именно в эти подразделения. У нас лучшие лошади. Вы заметили, с каким почтением и завистью смотрят на нас пехота и артиллерия?
   Приятели лорда Гордона поддержали его дружным смехом. На лице леди Каддик заиграла самодовольная улыбка. Розамонд в это время была поглощена разговором с майором Франком, который подъехал к экипажу с другой стороны.
   Морган с сожалением подумала, что все эти офицеры очень сильно напоминают группу школьников, собирающихся разыграть партию в крикет со своими противниками из соседнего района. Она пыталась представить себе, как поведут себя эти люди, даже не нюхавшие пороху, перед лицом настоящей опасности. Большинство этих самых зеленых мундиров, на которые ссылался лорд Гордон, входили в стрелковый батальон, уже участвовавший в сражениях на Пиренейском полуострове, прошли жесткую школу испытаний и знают, что такое смерть. И их слегка потрепанный вид ничуть не умалял их достоинств.
   — О да, лейб-гвардия выглядит просто великолепно, — согласилась Морган.
   Молодой человек тепло улыбнулся:
   — Не беспокойтесь, леди Морган. Уверен, ни один француз в здравом уме и твердой памяти не встанет под ружье, чтобы отдать свою жизнь за Бонапарта, если этого можно избежать. И еще, не стоит забывать, что Брюссель окружен нашими союзными войсками и неприступными военными сооружениями. Но самое главное, вас охраняет доблестная лейб-гвардия. Так что вам нечего бояться.
   — А я и не боюсь, — заверила его Морган.
   — Мы бы не стали ни минуты задерживать вас здесь, в Брюсселе, даже в случае малейшей опасности. Уверяем вас, леди Морган, — торжественно произнесла леди Каддик. — То же самое мы говорили и вашему брату перед нашим отъездом.
   — Я даже сожалею, что Бонапарт так и не подойдет к Брюсселю, — снова перехватил инициативу лорд Гордон. Его голос дрожал от полноты чувств и мальчишеского энтузиазма. — О, мы бы ему показали, что такое национальная гвардия, в особенности лейб-гвардия. Если бы Веллингтон прибегнул к нашим услугам на Пиренейском полуострове, то, смею заверить, ему потребовалось бы значительно меньше времени, чтобы вернуть французов во Францию.
   — Очень может быть, — вздохнула Морган. — Но, как бы то ни было, вы теперь здесь.
   Внутри у нее все кипело от возмущения. Ее брат участвовал в боях против Наполеона при его отступлении в Португалии и Испании. И она никогда не слышала, чтобы Эйдан говорил, будто какое-то отдельно взятое подразделение или даже вся кавалерия могли бы решить исход войны. В его рассказах Морган всегда безошибочно угадывала уважительное отношение и к кавалерии, и к пехоте, и к артиллерийским частям, британским или союзным — ко всем, кто побывал в сражениях. Даже французы заслуживали уважительного к ним отношения. Но разумеется, брат был старше и опытнее.
   Тут Морган заметила графа Росторна, скачущего на некотором от нее расстоянии рядом с незнакомым джентльменом. Девушка сразу узнала Джервиса, хотя ни разу не встречала его с момента их знакомства на балу. Она не могла отрицать, что беседа с графом, так же как и танец, увлекла ее и доставила удовольствие, однако была недовольна собой. Он слишком фамильярно с ней обращался, называл ma cherie даже после того, как она попросила не делать этого. Кроме того, он шокировал ее, рассказав о причине своего отъезда из Англии, и еще… назвал танец эротичным. Прижимал ее к себе и шептал что-то на ухо. Настоящий негодяй. Использовал свои привычные методы обольщения, приняв ее за глупую девочку.
   Морган пообещала себе, что, если он снова подойдет к ней и попытается заговорить, она сразу же прервет его и даст понять, что не желает поддерживать с ним знакомства. Она не собирается плясать под чью бы то ни было дудочку. В конце концов, она принадлежит к роду Бедвинов.
   Граф тоже заметил ее. Их глаза встретились. Морган сразу же уловила легкую насмешку в выражении его лица и в то же время неподдельный интерес во взгляде. В его глазах промелькнул озорной огонек, а уголок рта чуть приподнялся вверх. Морган с негодованием отвернулась. Ее бровь поползла вверх, она невольно попыталась сымитировать выражение лица Вулфрика в тот момент, когда он выказывал своему собеседнику презрение. Но тут граф Росторн неожиданно повернул лошадь и, ловко петляя среди множества людей, направился к их экипажу.
   Группа офицеров, окружившая Морган с Каддиками плотным кольцом, расступилась, позволив графу приблизиться к дамам.
   — Леди Каддик, мадам. — Он перевел взгляд с Морган и, коснувшись края шляпы, галантно обратился к графине: — Я не терял надежды встретить вас здесь. Как поживаете?
   — Лорд Росторн, — с улыбкой проговорила леди Каддик. — Полагаю, вам понравился смотр? Что касается меня, то, смею заверить, я получила истинное удовольствие. И я так горжусь! Вы знакомы с графом Каддиком?