Бэлоу Мэри. Немного женатый

   – Вы старше или моложе ваших братьев и сестер? – спросила Ева. Она почти ничего не знала об этом человеке. А ведь он был ее мужем.
   – Я второй после Бьюкасла, – объяснил он. – Затем следуют Рэннальф, Фрея, Аллин и Морган. Наша мать очень увлекалась чтением, особенно историческими романами. Вот она и выбрала нам довольно необычные имена.
   – У вас дружная семья? Он пожал плечами.
   – Я три года не был дома, – сказал он. – Перед отъездом я поссорился с Бьюкаслом и уехал раньше, чем предполагал. Но в этом не было ничего необычного.
   Его ответы не располагали к дальнейшим расспросам, а он больше ничего не сказал. Ева снова принялась осматривать аббатство. Как странно, думала она, быть замужем за незнакомцем. Странно и то, что он останется для нее незнакомцем навсегда.
   Он показал ей Сент-Джеймсский дворец и Карлтон-Хаус, резиденцию принца Уэльского. Они проехали через Гайд-парк, оказавшийся намного обширнее, чем ожидала Ева. Он скорее напоминал сельские просторы, а не парк в центре самого большого города на свете. Эйдан придерживался малолюдных дорог, избегая скопления лошадей и экипажей, которых иногда Ева замечала вдали.
   – Мы можем поехать в Тауэр, если пожелаете, – предложил он, когда они выехали из парка. – Там есть зверинец, а вы, кажется, любите животных. Или можем поесть мороженого.
   – Мне не хочется смотреть на зверей в клетках. Я бы их всех выпустила на свободу.
   – Жители Лондона были бы в восторге, встречая на каждом углу льва или тигра, – сказал он. – А у вас опять за них болит сердце?
   Она засмеялась.
   – Мороженое? – повторила она, поняв, что он предоставляет ей свободу выбора. – Я слышала о нем, но никогда не думала, что когда-нибудь попробую. Можно?
   И он отвез ее к «Понтеру», где она испытала неописуемое наслаждение от мороженого, которое ела первый раз в жизни.
   – Лондон оправдывает ваши ожидания? – спросил он.
   – О да! – заверила Ева. – Как бы я хотела пожить здесь неделю. – Она покраснела и прикусила губу, поняв, что ведет себя как наивный, простодушный ребенок. – Разумеется, и домой мне очень хочется.
   Ева боялась, что они проведут день почти не разговаривая, в неловком молчании и даже в унынии. Но этого не случилось. Полковник не был особенно разговорчив или откровенно дружелюбен. Но он вел себя как джентльмен и старался, как и Ева, поддерживать разговор.
   – Нельзя ли, – спросила она, когда они покончили с мороженым, – найти магазин, где я могла бы купить для детей подарки? Они будут так рады получить что-то из Лондона.
   – Подарки для сирот? – Он с высдкомерным видом вскинул брови.
   – Для Бекки и Дэви, – ответила она. – Моих детей. И для Бенджамина, сына Тельмы.
   Ева ожидала, что Эйдан скажет что-нибудь вроде «для незаконнорожденного щенка». Но он этого не сказал, а поднялся и отодвинул ее стул.
   – Мы поедем на Оксфорд-стрит. Там вы найдете на что потратить деньги.
   Она выбрала для Бенджамина ярко раскрашенный деревянный волчок и фарфорового голыша, очень похожего на настоящего младенца, для Бекки. Полковник, как она предположила, скучая, отошел от нее и вернулся, держа в руках две биты, шар и воротца для игры в крикет.
   – Мальчику должно понравиться, – сказал он, – если у него еще этого нет.
   – Нет, этого у него нет. – Она улыбнулась ему. – Спасибо. Я просто не могла придумать, что ему купить.
   – Все мальчики любят крикет, – заявил полковник.
   – В самом деле?
   А он любил крикет? Было трудно представить полковника мальчиком, который беззаботно играл, бегал и смеялся.
   Ева заплатила за свои покупки, в том числе и за кружевные носовые платки для Тельмы и тетушки Мэри. Полковник Бедвин отнес свертки в коляску, осторожно уложил их на полу, затем подал руку Еве, помогая в последний раз сесть в экипаж. Она чувствовала усталость. Но когда впереди показался «Палтни», она поняла, что их день закончился, и ей стало грустно. Так быстро, подумала она. Скоро начнется обычная жизнь, но она еще не была к ней готова.
   – Вы не пообедаете с нами? – спросила она.
   – Нет, благодарю вас, – ответил полковник, даже не извинившись. – Утром я заеду за вами. Мы опять выедем рано.
   Он проводил ее в холл гостиницы, приказал отнести покупки наверх и уже собрался уходить, когда внезапно перед ними остановился представительный пожилой джентльмен в военном мундире и поднес к глазам лорнет.
   – А, Бедвин, – приветливо сказал он. – Я так и подумал, что это вы. Празднуете победу в Англии, не так ли?
   – Генерал Нотой, – ответил полковник., – Здравствуйте, сэр.
   Ева, сознавая, что не принадлежит к их кругу, отступила назад, но генерал направил на нее лорнет и вопросительно поднял бровь. Полковник Бедвин взял Еву за локоть и подтолкнул вперед.
   – Имею честь представить вам мою жену, сэр, – сказал он.
   – Вашу жену? Бог мой, я и не знал, что вы женаты, – удивился генерал. – Добрый день, леди Эйдан. Вам нравится в Лондоне, не правда ли?
   – Очень, – ответила она. – Мы весь день осматривали город.
   – Прекрасно. Прекрасно. Мы с вами еще увидимся. – Он приветливо кивнул и ушел.
   Ева была потрясена. Леди Эйдан! Глупо, но это было единственным, о чем она не думала, соглашаясь на этот поспешный брак. Она больше не Ева Моррис. Она теперь леди Эйдан Бедвин.
   – Значит, до завтра, – сказал ее муж. И, коротко поклонившись, ушел.
   Ощущение страшной пустоты охватило Еву. Так чувствует себя ребенок, когда кончается праздник. Она смотрела ему вслед и видела впереди свое бесконечное унылое будущее.

Глава 7

   Эйдан стоял у окна в гостиной Рингвуд-Мэнора, глядя на серое небо. Впервые после возвращения в Англию он видел такие низкие, набухшие дождем облака. Он надеялся, что еще до наступления темноты он будет на дороге, ведущей в Гемпшир, но последний отрезок пути из Лондона оказался долгим, и он принял приглашение перекусить перед отъездом. Он поднял чашку с чаем и сделал несколько глотков.
   За его спиной сидели дамы – его жена, миссис При-чард и гувернантка, которую ему представили как мисс Райе. Ему казалось странным, что гувернантку приглашают за стол, но многое удивляло его в этом доме. Например, когда подъехала их карета, на террасу высыпали все слуги и дети, но они не выстроились в строгую линию в почтительном ожидании хозяйки, а беспорядочно толпились, смеялись и говорили все разом. Безобразный пес отчаянно лаял, и никто его не останавливал. Эйдан подозревал, что причиной этому низкое происхождение его жены, мешавшее ей справляться со своими слугами, что и привело к тому, что ради них она вышла замуж за незнакомого человека.
   Впрочем, он был вынужден признать, что ни в одном Доме не встречал таких теплых отношений между людьми. А какая другая женщина сразу же поспешила бы сама отвести детей в их комнату, а не предоставила их заботам няни? А потом целых четверть часа сидела с ними, пока они разворачивали подарки. А ведь она не была им матерью. Неожиданно он подумал о том, не хотела ли Ева иметь собственных детей. Но теперь было поздно об этом думать.
   – Ева, – заговорила мисс Раис, воспользовавшись паузой в разговоре, – и вы, полковник Бедвин, вот что я должна сказать. – Она заторопилась, когда Эйдан повернулся и посмотрел на нее. – Я от всего сердца благодарю вас обоих. От имени детей, которые были до смерти перепуганы, не понимая, что происходит. Знаете, вчера опять приезжал этот мистер Моррис. Агнес сказала ему, что вы, Ева, уехали с миссис Причард на весь день. Он обошел все комнаты в доме и заглянул в каждый ящик и шкаф. Он привез с собою пару слуг, и они вместе пересчитали все серебро, фарфор, хрусталь и полотно. Они проверяли, все ли на месте после вашего отъезда. Он велел Агнес собрать всех в холле. Заставил нас выстроиться в два ряда, как солдат по стойке смирно, и заявил, чтобы мы завтра же убирались отсюда, иначе он арестует нас как бродяг и бросит в тюрьму. Казалось, он был страшно доволен собой.
   Да, он мог быть доволен собою, подумал Эйдан, представляя себе эту сцену.
   – Как, Тельма, – в смятении воскликнула его жена. – Каждую комнату? Как он мог! Каждый шкаф и ящик?
   – Да, – подтвердила мисс Райе. – Он сказал, что дает нам время завтра до полудня. В это время он сюда приедет.
   – Я сейчас же напишу ему! – Ева встала и взглянула на Эйдана. Она была бледнее, чем накануне, заметил он. Снова на ней было серое платье. Но сегодня она не надела шляпу с сиреневыми лентами. – Но сначала я провожу вас, полковник. Надеюсь, дождь не помешает вам.
   – Напишете? – сказал он. – Вы собираетесь написать вместо того, чтобы самой встретить этого нахала и посмотреть, какое у него будет лицо, когда он услышит правду? Вы или трусиха, мадам, или не умеете ценить эффектные сцены!
   Ева улыбнулась.
   – На это стоило бы посмотреть, не правда ли? – согласилась она. – Думаю, мне не устоять перед таким соблазном.
   – Мне тоже, – сказал полковник. До этой минуты ему не приходило в голову, что следует довести дело до конца. Он прошелся по комнате и поставил чашку на ближайший столик. – Не могу отказать себе в удовольствии увидеть, как мистер Сесил Моррис получит по заслугам, и даже принять в этом участие.
   – Вы хотите остаться? – широко раскрыла глаза Ева.
   – Да, – с неожиданной решимостью подтвердил Эйдан. – Да, я останусь, Уеду завтра после полудня. Я буду очень удивлен, если этот джентльмен запоздает.
   Линдсей-Холл и свобода, относительная свобода, могут подождать еще один день, с сожалением решил Эйдан. Он обязан оказать Еве эту небольшую поддержку. Один день не так уж много для больших дел.
   – Чудесно, полковник. – Миссис Причард с трудом поднялась с кресла. – Я сейчас же пойду и предупрежу миссис Роу, что к обеду будет еще один человек. Могу поспорить, она устроит свадебный банкет, достойный королей.
   Ева оказалась в затруднительном положении. Полковник Бедвин оставался ночевать в доме, в лучшей комнате для гостей, но присутствие мужчины всегда причиняет беспокойство. Все в рамках приличий, разумеется. Он – ее супруг. Но придется поддерживать разговор во время долгого обеда, для которого миссис Роу приготовила больше блюд, чем обычно, а после обеда беседовать в гостиной. Но все же она была рада тому, что он остался.
   Ничего и в то же время все изменилось в ее жизни. Когда Эйдан уедет, ее жизнь потечет по-прежнему, и так будет до скончания века, не оставляя надежды на какую-либо счастливую перемену. Когда Джон вернется, он узнает о ее измене, и всем их мечтам и планам на будущее придет конец. Ей нужно время, чтобы привыкнуть к своему новому положению. Ей нужно побыть с полковником подольше, хотя бы еще один день, это поможет ей поверить, что все происшедшее ей не приснилось.
   После обеда Ева сидела в гостиной за рукоделием. Она провела с детьми меньше времени, чем обычно. Она очень скучала без них, и так чудесно было вернуться к ним, домой, и убедиться в том, что им ничто не угрожает. Уверенность в этом стоила любой жертвы. Тетя Мэри, благослови ее Бог, поддерживала разговор, рассказывая полковнику об их парке. Но когда она предложила, чтобы племянница завтра утром показала его полковнику, Ева с упреком взглянула па нее. Казалось, даже сейчас ее тетушка не отказалась от надежды, что между ними возникнут какие-то отношения.
   – Я думаю, тетушка, – сказала Ева, – утром в парке будет слишком сыро, дождь льет не переставая. Капли дождя действительно стучали по стеклам. Полковник сидел, откинувшись на спинку глубокого кресла. Он опирался на подлокотники, сложив пальцы домиком. Ева, не отрываясь от работы, чувствовала, что он наблюдает за нею. У нее создалось странное, чисто физическое ощущение, будто они связаны какой-то нитью и чей-то невидимый палец осторожно натягивает ее. Еве становилось трудно дышать. Когда в дверь постучали, она обрадовалась. Агнес, приоткрыв дверь, просунула в щель голову.
   – Вас просят в детскую, голубушка, – сообщила она, с некоторым злорадством взглянув на Эйдана, который напомнил ей перед обедом, что ее хозяйка теперь «миледи».
   – Сейчас приду. – Ева воткнула иголку в вышивку, сложила ее и встала.
   – Разве у детей нет няни? – удивился полковник.
   – Обычно в это время они уже спят, – объяснила Ева. – Должно быть, что-то случилось.
   – Она проводит с ними очень много времени, – заметила тетя Мэри, когда Ева выходила из комнаты. – Она будет прекрасной матерью своим детям.
   Ева поморщилась и поспешила наверх. Няня и Тельма никогда бы ее не побеспокоили, если она принимала гостей, но, очевидно, им больше ничего не оставалось.
   Она открыла дверь детской и услыхала чьи-то рыдания. Няня Джонсон обнимала сидевшую у нее на коленях Бекки. Дэви в ночной рубашке стоял посреди комнаты. Бекки рыдала безутешно. Тельма в комнате Бенджамина укачивала его на руках. Ребенок сонно хныкал – видимо, его разбудили.
   – Малышка не может поверить, что мы здесь останемся, – сказала няня, – и что этот мистер Моррис больше не вернется и не выгонит нас. Он заставил детей стоять вместе со слугами, мисс Ева, когда объявлял, что мы уволены.
   Ева взяла Бекки на руки.
   – Моя милая девочка, – заговорила она, прижимаясь Щекой к детской головке. – Не бойся, я всегда буду с вами. Теперь все хорошо. Рингвуд – мой, и здесь вы с Дэви будете расти. Это ваш дом, и он всегда будет вашим. И я всегда буду любить вас. Что бы ни случилось. Давай сядем, и я тебе что-то покажу.
   Рыдания стихли и перешли в нервную икоту. Хотя Бекки была одинаково привязана и к няне, и к Тельме, сегодня ей нужна была только Ева. Вчера ей самым жестоким образом внушили мысль, что только Ева может ее спасти от ужаса снова стать бездомной. Как же посмел Сесил поступить так безжалостно и так напугать детей, которые приходились ему родственниками?
   – Посмотри. – Ева протянула левую руку и разогнула пальцы. – Видишь? Это обручальное кольцо. Оно означает, что я замужем, что я могу всю жизнь оставаться в Рипгвуде. И ты тоже можешь здесь жить.
   – А Дэви? – спросила девочка.
   – И Дэви. – Ева поцеловала ее в затылок. – Вы оба можете жить спокойно. Вы – мои настоящие дети, и я всегда, всегда буду любить вас.
   Хотя одной любви иногда недостаточно, призналась она себе. Любовь не спасла бы детей, не выйди она замуж. Ева была рада, что пошла на это. Она вынесет все последствия такой резкой и болезненной перемены в своей жизни.
   Ева посмотрела на Дэви, собираясь успокоить и его, но малыш отвернулся и уставился на дверь. Расставив босые ноги и сжав кулаки, он напрягся всем телом, словно готовясь к прыжку. В дверях стоял полковник.
   – Спокойно, мальчик, – тихо сказал полковник. – Я не враг тебе и твоей сестре. Ты ведь будешь защищать ее, не жалея жизни? Ты славный парень. Мужчины всегда защищают женщин.
   – Уходите! – дрожащим голосом сказал Дэви.
   – Дэви… – заговорила Ева, но полковник, не спуская глаз с мальчика, поднял руку. Няня замерла на месте.
   – Два дня назад мисс Моррис ездила со мной в Лондон, – сказал полковник, – и вчера я на ней женился. Теперь она леди Эйдан Бедвин. Я сделал это, чтобы защитить ее, чтобы она осталась в этом доме и чтобы у вас был дом, где вы сможете спокойно жить, пока не вырастете и не пойдете своей дорогой. Я женился, ибо я человек чести и всегда, когда это в моих силах, защищаю женщин. Я – офицер, служу в армии и скоро должен вернуться в свой полк. Леди Эйдан здесь в безопасности, я позаботился об этом, но у меня будет спокойнее на душе, если я буду знать, что в ее доме есть еще один благородный мужчина, который будет заботиться о ней и других женщинах в этом доме. Или благородный мальчик, который станет мужчиной. Я верю, что этот мальчик – ты. Я не ошибаюсь?
   Ева видела, как постепенно напряжение оставляет Дэви.
   – Нет, – ответил он.
   – Нет, сэр, – тихо поправил его Эйдан.
   – Нет, сэр.
   – Молодец. Где твоя комната?
   – Вон там, – указал Дэви. – Я услыхал, что Бекки плачет. Подумал, что тот человек пришел за ней.
   – Теперь ты знаешь, что этого не будет, – сказал Эйдан. – Никогда. Ступай-ка спать, пусть няня тебя уложит. Все хорошо, малыш.
   Дело в том, думала Ева, укачивая Бекки, что в поведении полковника нет и доли снисходительности. Он даже заставил Дэви называть его «сэр». Он не улыбался и не изменил своего сурового вида. Но она чувствовала, что ей представился редкий случай заглянуть в душу человека, скрытые черты характера которого оставались для нее тайной. И она никогда ее не раскроет. Завтра он уедет, этот незнакомец, ее муж.
   Их взгляды встретились, но оба промолчали. Оки и не могли ничего сказать: Бекки засыпала, Тельма, повернувшись к ним спиной, все еще укачивала Бенджамина, а няня что-то тихо говорила Дэви в его комнате.
   В эту минуту что-то возникло между ними: ощущение близости, почти нежности, необъяснимое и причиняющее боль. Чувство, очень похожее на грусть, сжало грудь Евы.
   Полковник ушел, а Ева прижала к себе ребенка и закрыла глаза. Она не предполагала, что такое чувство возникнет, что вчера действительно что-то произошло. И это что-то безвозвратно изменило ее жизнь.

* * *

   Утром Эйдана разбудил денщик, принесший ему воду для бритья. Он встал и увидел, что за окном все еще моросит дождь. Хотя Эйдану было не привыкать ездить по грязи, он надеялся, что после полудня не слишком размоет дороги.
   После завтрака он долго бродил по окрестностям. Его жена объявила, что проведет утро в детской. Миссис Причард уехала в Хейбридж. Парк действительно был прекрасно спланирован. С одной стороны дома находился розарий, его огибала дорожка, убегавшая через лес к холмам, по сторонам виднелись гроты и были расставлены простые скамьи, с каждой из которых в хорошую погоду открывался прекрасный вид. Позади дома во всю его длину располагались ухоженный огород и цветники. Живописен был и пруд с лилиями, который Эйдан уже видел. На поляне среди деревьев цвели азалии и колокольчики. Должно быть, там было приятно посидеть в солнечный день. Перед домом зеленели аккуратно подстриженные лужайки.
   Это был дом Евы, спасенный в последнюю минуту, можно сказать, чудом. Не простудись денщик полковника, сегодня она бы покинула этот дом навсегда. Или если бы Эйдан подошел к умирающему капитану Моррису на несколько минут позднее. Или если бы капитан не спас ему жизнь при Саламанке. Как странно, что из таких случайностей складывается жизнь.
   До полудня еще было далеко, когда Эйдан вернулся в дом. Он знал, что от Сесила всего можно ожидать. Он может приехать раньше, а Эйдан ни за что на свете не пропустил бы его появления.
   Когда он, переодевшись в сухое, вошел в гостиную, там сидела за рукоделием его жена, но ему показалось, что она принялась за работу только при звуке его шагов, чтобы избежать неловкости от tete-a-tete с ним. Он наблюдал за ней, юка не заметил, что ее щеки стали пунцовыми. Эйдан пересек комнату и уставился в окно.
   Карета Сесила Морриса подъехала к дому точно без десяти двенадцать.
   – Вот и он, – сказал Эйдан.
   – Агнес проводит его сюда, – ответила Ева.
   – Хорошо. – Он повернулся и смотрел, как она уверенным движением закрепила иглу и, аккуратно сложив, убрала работу в вышитый мешочек. Эйдан чуть отодвинулся от окна в тень занавесей. Оба прислушивались к цокоту копыт и скрипу колес внизу. Стукнула дверца кареты, затем парадную дверь громко постучали. Экономка никогда добровольно не открыла бы дверь незваному гостю. Впервые Эйдан почувствовал к ней симпатию.
   Жена взглянула на него, затем встала и пошла к двери. В дверь даже не постучали, а толкнули ее с такой силой, что она ударилась о стоявший за нею стол.
   – А, Сесил, – сказала Ева. – Доброе утро. Довольно мерзкая погода, не правда ли?
   Эйдан слышал звуки громыхающих экипажей, подъезжавших к дому, но не повернул головы. Он вообще не пошевелился.
   – Меня удивляет, что ты все еще здесь, Ева, – сказал кузен, сняв шляпу и пальто. Он стряхнул с них капли дождя и небрежно бросил на стул. – Я ожидал, что у тебя хватит гордости уехать до полудня. Ты ведь не собираешься валяться у меня в ногах и умолять, чтобы я позволил тебе остаться? Ты знаешь, я этого, не потерплю, я ненавижу такие сцены.
   – Надеюсь, тетя Джемайма здорова? – вежливо осведомилась Ева.
   – Я полагаю, все остальные уже уехали, – продолжал он, – и женщина, что называет себя экономкой, которая за этот год довела этот дом до упадка, уже уходит. – Он вынул карманные часы и сверился с ними. – Осталось две минуты отведенного времени всему этому стаду, чтобы они убрались отсюда. И тебе тоже, Ева. По доброте душевной я даю тебе еще час. Через час приедут мои люди и с ними, приходский констебль, который отвезет всех к судье. Мы же не можем обременять приход расходами на, бродяг, не так ли? А теперь извини меня, должны подъехать мои фургоны, и мне надо проследить за их разгрузкой.
   – Сесил, – сказала Ева, – я вынуждена попросить тебя уехать. Пора обедать, я не нахожу тебя достаточно любезным, чтобы пригласить к столу. Мне не нужно ничего из твоих вещей, которые ты собираешься внести в мой дом. Я даже запрещаю тебе это делать. Пожалуйста, уходи немедленно!
   – А теперь послушай ты, Ева. – Сесил выпятил грудь, его лицо побагровело. – Мне наплевать на твои уловки, и я не посмотрю, что ты моя кузина. Я никогда тебя не любил, и сегодня я могу сказать тебе это в открытую. Ты должна уехать немедленно, сию же минуту. Тебе была предоставлена возможность взять с собой личные вещи, но ты упустила ее. А теперь убирайся без шума, или мне придется воспользоваться кнутом.
   В голосе Сесила, как заметил Эйдан, появилась сильная валлийская певучесть. Полковник кашлянул, и Моррис, резко повернувшись, заметил тень у окна. Выражение его лица мгновенно стало подобострастным и радостным.
   – Милорд! – воскликнул он. – Вы снова здесь? Ты должна была мне сразу же сказать, Ева, и я дал бы тебе еще пару часов, чтобы принять своего гостя… могу я сказать, нашего гостя? Что значат несколько часов для близких родственников? Вы, вероятно, поймете меня, милорд. Моя дорогая матушка всю свою замужнюю жизнь прожила в коттедже, хотя, надо признать, в очень удобном и просторном, и теперь ей не терпится въехать в наш новый дом. Если бы что-то зависело только от меня, я бы с радостью предоставил Еве время до конца недели.
   – Кто-то здесь упомянул о кнуте? – Эйдан выступил вперед.
   Моррис добродушно рассмеялся.
   – Родственники могут пошутить, не правда ли?
   – А… – Эйдан неторопливо сделал несколько шагов к Моррису. Он оказался довольно близко к нему, и тому стала ясна разница в росте между шестью футами с небольшим и всего пятью. – Меня недавно обвинили в отсутствии чувства юмора, и теперь я понимаю, что не без основания. Я решил, что вы сказали это всерьез.
   На этот раз смех Морриса прозвучал еще неестественнее.
   – К тому же я не люблю шуток, – сказал Эйдан. – Даже в шутку я не могу позволить вам угрожать кнутом моей жене.
   Последовала короткая напряженная пауза.
   – Вашей жене? – У Морриса отвисла челюсть.
   – Моей жене.
   Моррис снова рассмеялся весело и игриво.
   – Это вы-то не любите шуток, – сказал он, подмигивая Эйдану. – Нет чувства юмора? Да это самое смешное, что я когда-либо слышал, уверяю вас, милорд. И когда же было оглашение? Ха-ха! Вы об этом забыли?
   – Мисс Ева Моррис, – холодно сказал Эйдан, – оказала мне честь, выйдя за меня замуж позавчера в Лондоне по особому разрешению. Теперь она леди Эйдан Бед-вин, владелица Рингвуд-Мэнора. И пару минут назад я слышал, как она велела вам убираться отсюда.
   – Но послушайте…
   – Вы можете уйти по доброй воле, – сказал Эйдан, – или я помогу вам… но не кнутом, можете не волноваться. Только трус или уличный хулиган угрожает кнутом или другим оружием тем, кто слабее его. Однако прежде чем вы уйдете…
   – Замужем! Вы женились на Еве? – Лицо Морриса налилось кровью, он брызгал слюной, собравшейся в уголках его рта. Эйдан догадался, что только сейчас Моррис начинает осознавать происшедшее.
   – Замужем за джентльменом, Сесил, – подтвердила Ева. – Так что я законная владелица Рингвуд-Мэнора, а не ты.
   – Нет! – Он повернулся и злобно посмотрел на нее. – Этого не может быть! Да слышал ли кто-нибудь о браке по особому разрешению? Он не может быть законным. А если вы утверждаете это, то вы лжете – это или обман, или пустая болтовня. Я разоблачу вас, и вы за это поплатитесь. И вы не дождетесь от меня ни жалости, ни снисхождения…
   – Молчать! – Почти бессознательно Эйдан перешел на тон и выражения, которые употреблял, командуя солдатами, имевшими неосторожность вызвать своим поведением его гнев на поле боя или на параде. Он не повышал голоса, не делал угрожающих жестов, но его повелительный тон произвел впечатление на Морриса. Побледнев и вытаращив глаза, он повернулся к Эйдану.
   – Хотя вы и кузен моей жены, – Эйдан почти вплотную подошел к Моррису, и тому пришлось откинуть голову, чтобы видеть его лицо, – я не заметил в ваших словах или вашем поведении и намека на родственные чувства к ней. Вы здесь нежеланный гость, сэр. Как только я закончу, вы уедете и больше никогда не вернетесь сюда. Никогда! И даже не переступите границу парка. Я понятно говорю?
   Сесил Моррис молча смотрел на него.
   – Я понятно говорю? – понизив голос, переспросил Эйдан.
   – Да, – только и произнес Сесил.
   – Когда я в ближайшем будущем уеду в свой полк, я оставлю свою жену здесь, – продолжал Эйдан. – Но у меня, Моррис, длинные руки и могущественные друзья в Англии, включая моего брата, герцога Бьюкасла, которым вы так восхищались во время нашей первой встречи. И если я услышу хоть слово о том, что вы беспокоите или надоедаете леди Эйдан Бедвин, мои руки с помощью моих друзей достанут вас и вам не поздоровится. Вы меня поняли?